Франциск Ассизский

ПОЯВЛЕНИЕ ГЕРОИНИ

Уже говорилось о быстром увеличении количества братьев. Действительно, к Франциску постоянно приходили новые кандидаты самого разного социального положения. Чаще всего они приходили под впечатлением от его проповеди. Но ведь проповедь действовала не только на мужчин. Казалось бы, наряду с братьями должны были появляться и сестры? Так оно потом и случилось, только женская ветвь францисканства вовсе не стала (и не могла стать) аналогом мужской.

Есть расхожая формулировка «мужчины и женщины — с разных планет», сегодня ее употребляют чаще всего по поводу предполагаемой разницы в психологии разных полов. При этом поведение современных мужчин и женщин разнится не так уж сильно. И те и другие вместе учатся, работают, имеют равные или почти равные возможности. В средневековом европейском обществе мужчин и женщин действительно разделяла пропасть, причем не только правовая. Женщину постоянно оценивали не как человека, а как некую философскую категорию, и оценка эта в христианской доктрине оказывалась двойственной и противоречивой. С одной стороны — Ева, склонившая Адама к первородному греху, с другой — Мария, родившая Спасителя. Первое привело к охоте на ведьм, второе дало культ Прекрасной Дамы. В этой вилке находится множество средневековых богословских и философских текстов. Подавляющее большинство из них написано мужчинами, причем, как правило, монахами и священниками, соблюдающими целибат. Эти тексты очень пристрастны, даже если и благосклонны. И в них не стоит искать глубокого понимания женской психологии. Весь свой анализ женской сущности авторы пытались вывести из Священного Писания. Но их сочинения формировали совершенно особое восприятие женщины.

Как мы видим, пресловутое «средневековое» отношение к прекрасной половине человечества происходило не из-за дикости и неграмотности, наоборот, оно создавалось текстовой культурой. В более «диком» раннем Средневековье к женщине относились гораздо проще. В ней не видели ни светлого идеала, ни особого греховного изъяна, но высоко ценили как продолжательницу рода. Салическая правда даже предусматривала двойной штраф за убийство женщины детородного возраста. А эдикт франкского короля Хильперика[62] из династии Меровингов разрешил делать наследниками дочерей и сестер в отсутствие сыновей и братьев. По Вестготской правде дочери были совершенно равноправны с сыновьями в вопросах наследования.

С развитием общества и особенно с возрождением римского права женщины постепенно отстранялись от наследования и возможности самостоятельно работать, становясь все более зависимыми. Параллельно на них взваливался тяжелейший моральный груз вины за грехи Евы и не менее тяжелый груз соответствия образу Марии, который формулировался как крайняя скромность, покорность и набожность.

Вспомним: даже первым францисканцам мужского пола пришлось очень нелегко. Их называли сумасшедшими и бездельниками, иногда даже били, но все-таки в смертных грехах не обвиняли. А свободно бродящую женщину тут же записали бы в проститутки, а скорее всего, вдобавок бы изнасиловали. И проповедовать она права не имела и не могла его получить. Так что вместо святости такая дама заимела бы себе лишь безвозвратно погубленную репутацию. Поэтому живописные кадры из фильма Лилианы Кавани, где стриженая Клара свободно гуляет среди толпы бродяг мужского пола, не имеют под собой никакой исторической достоверности. Сам Франциск отдельным пунктом «Правил» прописал строгие ограничения на общение с женщинами. «Пусть никто не беседует с ними наедине». «Священник вправе беседовать с ними, налагая покаяние или давая духовный совет». «И ни в коем случае ни одна женщина пусть не принимается никем из братьев в послушание, но, получив духовный совет, пусть совершает свое покаяние, где пожелает».

Все же мысль о создании женского ордена приходила ему в голову. Ведь еще реставрируя свою первую церковь, он говорил о приюте Нищих дам, который должен возникнуть в Сан-Дамиано. Вот только сам он не мог создать такого женского объединения. Нужна была какая-то женщина, причем совершенно особенная. Такой и стала святая Клара — Кьяра Оффредуччо.

Она родилась в Ассизи 16 июля 1194 года, спустя 12 лет после рождения Франциска. По знатности не многие из ассизских родов могли бы поспорить с семьей Оффредуччо: их генеалогическое древо восходило к самому Карлу Великому. Хорошо обстояло дело и с материальными благами. Мало кто из ассизских богачей мог сравниться достатком с отцом Клары. Однако безоблачным ее детство назвать трудно. Некоторое время ей пришлось провести в изгнании, спасаясь от событий 1199–1200 годов, когда разъяренные торговцы и ремесленники, среди которых был Франциск, громили аристократов. Известно, что бежала она вместе с матерью и младшими сестрами, которые находились тогда в младенческом возрасте. Отец в это время участвовал в каком-то военном походе. Очень вероятно, что годом позднее он воевал с родным городом на стороне Перуджи. В списке рыцарей есть имя некоего Ринальдо ди Пьетро д’Оффредуччо. Родителя Клары звали не Ринальдо, а Фавароне, но ведь могли существовать и другие списки, не дошедшие до нас.

Вернулась семья Клары в Ассизи с окончанием войны, а значит, одновременно с Франциском, которого как раз отпустили из плена. В те времена они совершенно точно не могли общаться, даже учитывая связи нашего героя с аристократической молодежью. Разве могут быть общие интересы у восьмилетней девочки и двадцатилетнего парня?

Уже несколькими годами позже Клара узнала о Франциске и начала живо интересоваться его судьбой. Эту судьбу ей во многом пришлось повторить: пойти на конфликт с родными и отказаться от имущества. Заманчиво представить Клару этаким ангелом духовности, родившимся в семье приземленных богачей и горько страдавшим в золотой клетке среди полного непонимания. Однако на деле ситуация оказывается совсем иной. В доме Оффредуччо еще до рождения Клары существовали «разные планеты». Отец и дядя будущей святой занимались земными делами, а мать, мадонна Ортолана, отвечала за духовность. Семейная схема, нередкая для Средневековья и похожая на ту, что была в доме Франциска, но за одним исключением: мать Клары явно имела гораздо более активный и самостоятельный характер, чем мечтательница мадонна Пика. Мадонна Ортолана не только исправно посещала церковь, но и постоянно предпринимала паломничества, причем весьма далекие и опасные, — и не один раз, с мужем, как мать Франциска, а многократно, с родственницами и подругами.

Паломничества давали средневековым женщинам лазейку для возможности побыть собой, избавившись на время от бесконечного строгого регламента поведения. Мужчины относились к паломницам двойственно. С одной стороны, их уважали за религиозное рвение, с другой — подозревали, что дело тут нечисто. Сохранилась книга знатного шевалье XIV века, Жоффруа де ла Тур Ландри, посвященная наставлениям дочерям[63]. Автор в недобром тоне отзывается о дамах, «кои в поисках наслаждений с охотою посещают турниры и совершают паломничества». Ему вторит его современник и соотечественник, французский богослов Матье Никола Клеманжи. С негодованием он повествует о дамах, которые «в праздники ходят на богомолье в отдаленные храмы к святым местам не столько во исполнение обета, сколько для того, чтобы облегчить себе пути к заблуждениям. Это источник множества прегрешений; там, в святых местах, неизменно находятся гнусные сводни, кои прельщают девиц».

Мы далеки от мысли обвинить мать святой Клары в неподобающем поведении. Отметим лишь, что паломничества требовали от женщины не только физической выносливости, но и твердости духа. А ведь мадонна Ортолана ходила вовсе не в «отдаленные храмы», посещение которых тянет на долгую прогулку, не более. Она видела Рим, до которого от Ассизи около 200 километров, прошла знаменитый путь Сантьяго-де-Компостела и, наконец, проникла в Святую землю, где постоянно шли военные столкновения. На родину Христа она отправилась с родственницей по имени Пачифика ди Гвельфуччо. Вместе с группой других паломников дамы прошли Дамьетгу и, совершив пятнадцатидневное путешествие по пустыне, достигли горы Синай, откуда уже попали в Иерусалим.

Во время паломничества мадонна Ортолана поняла, что беременна. Вернулась домой она сильно уставшая и, видимо, имела серьезные проблемы со здоровьем. Во всяком случае, перед родами она почувствовала сильный страх и пошла в церковь помолиться перед Распятием, умоляя избавить ее от смерти в родах. Тогда ей послышался голос: «Не бойся, женщина: ты родишь благополучно, и рожденное от тебя станет светом ясным». Поэтому, когда появилась дочь, мадонна Ортолана решила назвать ее Кларой, что значит «светлая», «ясная». Вот такая сильная необыкновенная женщина воспитывала будущую святую.

Можно сказать, мать предопределила судьбу своей старшей дочери. Девочка должна была стать светом, проясняющим смысл жизни для всей семьи. Только он оказался немного разным для мужской и женской ее части.

Первая биография Клары создавалась для процесса канонизации, состоявшегося в 1556 году, спустя год после смерти святой. Одним из главных свидетелей на процессе стал Раньери де Бернардо. Он знал Клару с детства, поскольку жил в доме Оффредуччо. По его словам: «Клара была девой и с раннего детства начала подвизаться в святости, словно была освящена уже во чреве матери. Она была красива, поэтому ей искали мужа. Многие родные уговаривали Клару согласиться на замужество. Но она ничего не хотела об этом знать. Я сам много раз просил ее о том, чтобы она приняла замужество, но она даже не хотела слушать. Более того, сама Клара увещевала меня презреть мир сей»[64].

Известны и другие штрихи ее детства. Например, будучи совсем маленькой, она складывала себе четки из камешков. Образование ей дали домашнее, но довольно хорошее. Хотя свидетели утверждали, будто Клара «не училась литературе», скорее всего, творчество прованских трубадуров не обошло стороной и ее. К тому же она имела понятие о богословии.

Все это совершенно не отнимало у нее возможности, повзрослев, выйти замуж, как в свое время поступила ее мать.

Брачный возраст в те времена начинался с двенадцати лет. Клара должна была уже вот-вот войти в него. Она проводила время за молитвой и, конечно же, как и все девочки и женщины, часто смотрела в окно, ведь ни телевизора, ни Интернета не существовало. Тем более что окна дома Оффредуччо выходили на кафедральный собор Сан-Руфино и площадь перед ним, на которой происходили важнейшие городские события — от карнавалов до судов. И вот в январе 1206-го, за полгода до Клариного двенадцатилетия, на этой площади торговец Пьетро Бернардоне пытался осудить своего сына за кражу.

Конечно же, Клара знала предысторию. Дело громкое, а город небольшой. Конечно, никому в голову не пришло бы назвать Франциска обыкновенным вором. Сумасшедшим — да, но не преступником. Девочка могла даже знать, что ему нужны деньги на восстановление храма. Но сцена, которую она видела из окна, в любом случае не оставила бы ее равнодушной.

Представим себе этот январский день. Конечно, в Ассизи нет суровых зим, но все равно на улице зябко. Плохая погода не ослабляет любопытства горожан, собравшихся развлечься занятным зрелищем. Вот важный торговец, Пьетро Бернардоне. Еще недавно он кичился, что его сыну никто не судья, а теперь сам судится с ним. Выкрикивает какие-то обидные слова, вот-вот бросится избивать. Молодой человек спокойно слушает обвинения, потом молча раздевается, обнаруживая власяницу на теле, отдает всю одежду отцу и молитвенно обращает взор к небу. Строгий епископ утирает слезы и укрывает юношу плащом. Мы уже описывали эту сцену, но стоит взглянуть на нее глазами одиннадцатилетней девочки, которая совсем недавно делала себе четки из речной гальки. Она только что увидела своего героя, и уже никто не сможет впечатлить ее больше, разве только сам Иисус.

Через полгода ей исполнилось 12 лет. Отец заговорил о замужестве. Дочь высказалась против. То есть совсем отказаться она, конечно, не могла, ей только удалось уговорить родителя немного подождать. Через некоторое время мессир Фавароне снова поднял разговор, и снова девушка попросила об отсрочке. Так ей удалось протянуть до восемнадцатилетия — критического брачного возраста для женщины. После него невеста считалась перестарком. Примерно тогда же мессир Фавароне умер, и право решать судьбу его дочерей перешло к его брату, мессиру Мональдо.

Искала ли Клара встречи с тем юношей, публично осужденным собственным отцом? Несомненно. Для средневековой девочки из аристократической семьи это была весьма непростая задача. Она не могла взять и пойти в лачугу, где ютились братья. Не могла заговорить с ним на улице, не нарушив правил приличия. Но судьба сама вдруг начала связывать семью Клары с Франциском. Началось все с отца Сильвестра, который продавал камни нашему герою, а затем стал одним из его первых сподвижников. Он приходился Кларе двоюродным братом. Через некоторое время францисканцем сделался другой ее родственник — Руфино, о котором речь шла в предыдущей главе. Постепенно Франциск превращался в ее глазах из яркой картинки с площади в живого, хотя и бесконечно почитаемого человека. Она вникала в его учение и с радостью обнаруживала в нем полную созвучность своим устремлениям.

В какой-то момент Клара поняла, что может помочь братьям. Она начала передавать им деньги. Делала она это через свою подругу Бону Гвельфуччо, родственницу Пачифики ди Гвельфуччо, с которой совершала паломничества мадонна Ортолана. Бона явно пользовалась большей свободой, чем Клара, возможно, по причине вдовства. По некоторым сведениям, она приходилась нашей героине теткой. В любом случае Бона исполняла традиционную роль компаньонки молодой незамужней девушки. Много лет спустя она свидетельствовала на процессе канонизации Клары и вспоминала, как однажды «…мадонна Клара… дала ей определенную сумму денег и приказала, чтобы она отнесла их тем, кто работает в Порциункуле, чтобы они могли купить мяса».

Может быть, Франциск впервые заинтересовался Кларой именно благодаря пожертвованиям. А может, ему просто рассказали о чудесной девочке, которая, родившись в богатейшей семье, пытается жить по Евангелию, ограничивая себя в еде и развлечениях. Источники говорят, будто бы их первая встреча произошла в доме Оффредуччо, куда Франциск пришел в сопровождении брата Филиппа Лонго. Видимо, визит не был тайным, а вполне официальным. Во всяком случае, мадонна Ортолана наверняка знала о нем. Увидев совсем близко своего героя, Клара тут же призналась ему в тайном желании полностью посвятить себя Богу и пожаловалась, что мечта находится под угрозой, поскольку отец твердо решил выдать дочь замуж.

Франциска сильно затронула эта история, и он решил помочь девушке. Но, прежде чем начать действовать, он хотел удостовериться в серьезности ее намерений. Они начали регулярно встречаться. Этот факт, конечно же, был впоследствии нещадно романтизирован. Двое молодых и прекрасных святых, презревших богатство, возвышенно беседуют на фоне живописных итальянских пейзажей! Классическая история любви.

Конечно, мы никогда не узнаем, что именно они чувствовали, но совершенно точно их отношения были далеки от отношений влюбленной парочки.

Над обоими висела опасность быть скомпрометированными, Франциск, пожалуй, рисковал даже больше Клары. Оскандалившуюся девушку, скорее всего, отправили бы в монастырь. Но для Франциска после его радикального ухода из мира не оставалось иного пути, кроме святости. Земное понятие «репутация» для него ничего не стоило, речь шла лишь о соблазне греха. Поддайся Франциск хоть чуть-чуть, не сумей он справиться с собой, не только его жизнь была бы перечеркнута, но и жизни доверившихся ему братьев, и их общее дело. Преданными и оскорбленными в таком случае оказались бы не только Клара, но и весь орден, пройденный путь, все труды и обеты. А соблазн был сильным. Клару охраняли ее невинность и святой энтузиазм, но Франциск был тридцатилетним, весьма темпераментным мужчиной — с пылким сердцем и горячей кровью. Может быть, отчаянные прыжки голышом в заросли колючего шиповника, отображенные в легенде, случились именно из-за Клары? Их встречи происходили как раз в церкви Порциункулы, рядом с которой растет тот самый куст, потерявший иголки.

Клара между тем очень нуждалась в поддержке. Земля горела у нее под ногами. Мать, которую она привыкла с детства воспринимать если не духовным учителем, то хотя бы единомышленником, предала ее, отказавшись защитить от брачных планов дяди. Конечно, отказалась, иначе бы мы знали о конфликте. И вот девушка снова и снова, в сопровождении своей компаньонки Боны, приходила к Франциску, пытаясь понять, что делать дальше.

Бона Гвельфуччо говорила на процессе: «Мадонну Клару все считали девой чистейшей, и она обладала пламенным духом и горячо желала знать, как служить Богу и как Его радовать. Поэтому мы вместе много раз приходили к святому Франциску для беседы и делали это тайно, чтобы никто из родных нас не увидел».

Франциск колебался, не зная, что посоветовать девушке. Она ведь мечтала стать его последовательницей, а вовсе не уйти в монастырь, как делали очень многие в то время. По словам Боны, «отец Франциск ободрял ее (Клару. — А. В.) в презрении к миру, словами живыми описывая чахлую мирскую надежду и обманчивый облик века сего, в уши ее входил привет сладчайшего брака Христова, и Франциск убеждал ее сохранить девственность».

Тем временем дядя уже присмотрел для Клары очередного жениха. Ее возраст — 18 лет — считался довольно солидным для невесты, и просьбы повременить уже не действовали. Требовалось срочно принять решение, и Клара начала готовиться к побегу. Перед Франциском замаячила перспектива ужасного скандала, но разве это могло напугать человека, публично судившегося с родным отцом? Конечно же, он сразу вспомнил себя, когда услышал о готовности девушки навсегда оставить своих родных ради служения Христу. И пообещал ей свою поддержку.

Побег назначили на ночь 18 марта 1212 года, в канун Вербного воскресенья. Дяди в этот момент не было в городе, он участвовал в каком-то военном походе. Каким-то образом Клара оказалась дома одна с подругой. Эта подруга, по имени Кристиана, тоже выступала потом на процессе канонизации. Она рассказала, что будущая святая, покидая дом, вышла через дверь мертвых, символизируя тем самым свою смерть для мира. Кристиану потрясла неожиданная физическая сила Клары, с которой та открыла дверь, заваленную бревнами и камнями. Этим подвигом дело не ограничилось. Нужно было еще как-то выбраться за городскую стену, ведь Порциункула располагалась за чертой Ассизи, а ворота на ночь всегда запирались. Как именно Клара проделала это — история умалчивает. Известно лишь, что надела она в этот поход свое лучшее платье из зеленого шелка и все драгоценности, которые потом пошли на помощь бедным.

Глубокой ночью она добралась до Порциункулы, где ее ждали Франциск с братьями. Она тут же переоделась в самое простое платье, после чего наш герой постриг ее, выбрив тонзуру. По большому счету он, не будучи священником, не имел права на такое действие, но в курс дела ввели епископа Гвидо, который дал соответствующее разрешение. Тут же ей пришлось снова собираться в путь, ведь она не могла остаться среди мужчин даже на полночи. Ее отвели в ближайший женский монастырь, который назывался Сан-Паоло-де-Бастиа и находился всего в двух милях от Порциункулы. Бенедиктинки весьма удивились, увидев гостей в столь ранний час, но согласились принять новую послушницу, поскольку имелось предварительное распоряжение от епископа.

Жить ей пришлось в этой обители недолго. На следующий день ворота монастыря сотряс громкий стук. Пришел мессир Мональдо — дядя Клары — в сопровождении группы вооруженных рыцарей. Настоятельница не смогла препятствовать ему, и разъяренные мужчины ворвались в обитель. Дядя был настроен вытащить ослушницу из монастыря силой, но Клара бросилась к алтарю часовни и обнажила выстриженную голову. А по булле папы Иннокентия от 1198 года все монахини этого монастыря имели статус неприкосновенности. Поэтому Мональдо пришлось оставить насилие и прибегнуть к увещеваниям, запугиваниям и проклятиям. Он пробыл в монастыре несколько дней и, не уговорив племянницу, ушел восвояси.

Клару оставили в покое, но скандал пришелся не по душе настоятельнице, и Франциску пришлось перевести свою подопечную в другой монастырь под названием Сант-Анджело-де-Панцо. Скорее его даже можно назвать общиной: женщины, жившие там, не имели устава, просто жили в одном доме, посвящая жизнь молитве и делам милосердия. Франциск знал о них практически с детства, поскольку его отец владел частью земли, на которой стоял их дом. В этой обители Клара тоже не прижилась. Она сильно выделялась своим аскетизмом: постилась, когда все ели, молилась, пока другие спали, за это ее невзлюбили. Кроме того, ее пребывание несло опасность для других женщин, ведь статус неприкосновенности не распространялся на эту общину, а вооруженные люди из дома Оффредуччо временами появлялись у ворот дома, пытаясь подкараулить беглянку. Тогда наш герой оборудовал для нее жилище в месте, где впервые услышал голос Господа, — у церкви во имя Святого Дамиана. Стоило ей поселиться там, как к ней присоединилась ее младшая сестра Катарина. Тут родственники пришли в бешенство. Прискакал целый вооруженный отряд. Девочку выволокли на улицу и жестоко избили. Она кричала и тянула руки к старшей сестре, но товарищи дяди схватили ее и понесли домой. Что произошло дальше, не очень понятно, но забрать Катарину они так и не смогли. По словам дяди, она вдруг стала тяжелеть на глазах. «Можно подумать, что она всю ночь ела свинец» — так высказался мессир Мональдо. Впоследствии у него будто бы отнялась рука, которой он дал племяннице пощечину.

Насмерть перепуганные, мужчины из рода Оффредуччо ретировались вместе с группой поддержки и больше никогда не пытались воздействовать ни на Клару, ни на ее сестру, которая вскоре приняла монашеский постриг под именем Агнес. Через некоторое время к ним присоединились их третья сестра — Беатриче и Пачифика ди Гвельфуччо; потом лучшие подруги Клары — Бона и Кристиана, а за ними — и овдовевшая мадонна Ортолана. Она занялась монастырским огородом. Любопытно, но в честь этого бесхитростного занятия ей когда-то и дали имя. Orto по-итальянски значит «огородный». Впоследствии некоторые писатели, поэтизируя биографию святой Клары, играли образом заботливой огородницы-матери, вырастившей дивный цветок — дочь.

В 1215 году по воле Франциска Клара стала официальной настоятельницей созданного ею монастыря. Этот высокий пост она занимала 38 лет до самой смерти, произошедшей в 1253 году.