Петр Меснянкин АТОМНЫЙ АРБУЗ

Прошли времена, когда оборонщики писали письма в Москву, делали заявления, обращались в газеты, пытаясь привлечь общественное мнение к поношению оборонной отрасли. Теперь, поняв, что надежд остановить развал промышленности, взывая к совести и морали правительства, нет, рабочие и инженеры “оборонки” переходят к другой тактике.

На улицу выходят танки. За их рычагами - сборщики и конструкторы боевых машин. Кипит город Саров, где находится сердце русской атомной промышленности. Ядерщики протестуют против развала уникальных производств, уничтожения атомной мощи России.

Сегодня мы публикуем воспоминания одного из конструкторов ядерного оружия о том, как создавался советский ядерный меч…

В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 50-Х ГОДОВ в стране был один комплектующий завод N 3 КБ-11 по сборке серийных специзделий. Первые атомные авиационные бомбы “Тройка” и “Татьяна” изготавливались поштучно, как в индивидуальном производстве. Военно-промышленный комплекс по крупносерийному и массовому производству ядерного оружия еще не был готов. Эксплуатация ядерного оружия требовала соответствующих преобразований и подготовки специалистов. Было создано 12 ГУМО, начальником которого стал генерал-полковник В.А. Болятко, а его заместителем генерал-майор Н.П. Егоров, ранее работавший в КБ-11. Подготовлен личный состав для обучения в Академии. По этой причине атомные бомбы, переданные МО, хранились на объекте в состоянии готовности “номер один”, т. е. раздельно по функциональным узлам. Об этом переходном периоде, от индивидуального изготовления к серийному, и неподготовленности армии знала разведка Америки. Стало известно, что готовится атомный удар по 15 городам Советского Союза. Для предотвращения агрессивных поползновений со стороны США и ответного удара с нашей стороны, были скомплектованы ВСБ из гражданских специалистов. По специфике работ и возрасту, для этих целей оказались наиболее подготовленными молодые специалисты серийного сектора КБ-11.

Комплектация ВСБ и занятия в Академии находились под ежедневным контролем генерала - директора объекта. Внешне стройный, красивый и мужественный генерал вызывал к себе всеобщее уважение. При встрече с ним человек невольно подтягивался, а разговаривал по стойке “смирно”. Запомнилось одно из его посещений наших занятий: во время перерыва между занятиями мы выходили покурить в специально отведенное место. Генерал тоже курил вместе с нами. Так совпало, что в это время произошла смена часовых. Когда генерал возвращался, часовой потребовал пропуск. Генерал попросил одного из нас вынести его куртку из учебного зала. Увидев пропуск с фамилией и шифром “ПРОПУСК ВСЮДУ”, часовой побледнел и тихо произнес:

- Простите, товарищ генерал.

- Благодарю за бдительную службу, - сказал генерал и пожал ему руку. Часовой покраснел, чувствуя свою вину. По инструкции он обязан был знать владельцев таких пропусков в лицо.

Помню, как проверял меня Володин при назначении главным конструктором. Вошли в подземный каземат. Там хранились детали из ВВ, забракованные военпредством. Володин взял бракованный фокусирующий элемент и сильными ударами руки стал выбивать из него ВВ. Тогда я решил проверить, знает ли директор технику безопасности. Вытащил из кармана перочинный нож и предложил директору: “Ножом удобнее”.

Директор внимательно на меня посмотрел и закончил опасный эксперимент. Это была проверка на страх. Ровесник века, Константин Арсеньевич подавлял басмачество и оценивал людей с точки зрения военного человека. После службы в Красной Армии окончил Промышленную Академию. Таков был путь красных директоров.

Затем подошли к основаниям из ВВ, создающим сферическое обжатие центральной части снаряда. На них были чуть заметные извилистые микротрещины, окрашенные в фиолетовый цвет. Наличие микротрещин - неудачная конструкция. Склеивание поверхностей элементов к основаниям с разными коэффициентами усадки привело к наличию микротрещин при хранении. Пришлось менять конструкцию и дорабатывать задел в условиях серийного производства. Вот такие непростые задачи решали СКБ. Проверке на храбрость подвергался я и генералом Л.А. Петуховым. Поздно вечером зашел к нему в кабинет. Он был один, рассматривал почту. Поздоровавшись, сел в кресло у письменного стола. После длительного молчания, без всякой задней мысли, со вздохом произнес:

- Так тяжело, хоть стреляйся.

Петухов молча встал, прошел в комнату правительственной связи и вынес пистолет. Дал мне в руки и равнодушным голосом сказал:

- Стреляйся!

Слово не воробей. Машинально взял пистолет и в каком-то оцепенении поднес к виску. Щелкнул курок. Выстрела не последовало. Генерал спокойно взял у меня пистолет. Повернул барабан и выстрелил в сейф. Пуля застряла в толще металла. Бледный, на ватных ногах, я вышел из кабинета и поплелся домой. Всю “опасность” случившегося почувствовал и физически ощутил только на следующее утро. Патрон не был дослан в ствол пистолета. Генерал знал об этом и внимательно следил за моими действиями. Безопасность моей жизни гарантировалась полностью. Однако подленькое чувство страха долго меня не покидало. Иногда вспомнишь - мороз по коже.

С тех пор стал более внимательно следить за своими высказываниями.

В ОДИН ИЗ ПРИЕЗДОВ П. М. ЗЕРНОВА на объект Володин пожаловался ему на большой процент брака фокусирующих элементов. Такие жалобы были также и со стороны директора М.В. Проценко. Павел Михайлович поручил мне и Седакову решить эту проблему. Мы обратились в сектор газодинамики к Б.Н. Леденеву. После серии экспериментов допуски на размеры были расширены. Массовый брак прекратился. Создание двух ядерных центров (Саров и Снежинск) способствовало совершенствованию ядерного оружия. Конкуренция выявляла наиболее надежный и серийнопригодный образец.

Работал в экспертной комиссии под председательством членкора Академии наук СССР Самуила Борисовича Кормера (дядя Сэм - так мы его звали в своем кругу). Рассматривались конструкции двух ядерных зарядов генералов и академиков Е.А. Негина и Е.И. Забабахина. Когда Евгения Ивановича член комиссии спросил, какая точность их замеров при экспериментах, он ответил:

- Точность наших замеров, так же, как и ваших, находится в трехсигмовом диапазоне при неизвестной величине сигма, - моментально ответил академик.

Евгений Иванович отличался быстротой реакции и остротой ума, которые были свойственны гениальным людям.

Евгений Аркадьевич Негин на критику своих разработок отвечал своим излюбленным выражением: “Нельзя быть святее Папы Римского”.

Экспертная комиссия должна была определить и рекомендовать один из зарядов в серийное производство. В работе комиссии принимал участие будущий министр атомной промышленности Виктор Никитович Михайлов.

Теоретически расчеты и новизну конструкции заряда членам комиссии изложил Забабахин. Главный конструктор Б.В. Литвинов подробно рассказал о конструкции заряда. По газодинамическим и механическим параметрам заряды были одинаковы. Но конструкция основного заряда, предложенная Забабахиным, оказалась предпочтительнее теоретически. Теория и физика заряда была подтверждена натурными испытаниями. Оценка серийнопригодности, по методике СКБ, была выше для заряда НИИ-1011.

В один из вечеров нашего пребывания в командировке все члены комиссии были приглашены во Дворец культуры на концерт художественной самодеятельности. Во время антракта мы прохаживались с моим другом д.т.н. В.П.Ратниковым и его супругой. К нам подошел Забабахин. Владимир Петрович познакомил его с женой.

Кокетливо улыбнувшись, как это делают женщины, когда хотят понравиться, мягким женским голосом назвала свое имя: “Шурочка.”

В ответ Евгений Иванович, вспомнив свои молодые годы, произнес: “Женя.”

На следующий день ознакомился со статьями “Жени” в журнале “Известия Академии Наук СССР”.

Работа экспертной комиссии подошла к концу. Результаты экспертизы доложили В.И. Алферову. В серийное производство рекомендовали заряд разработки Е.И. Забабахина.

ГЛАВНЫЙ КОНСТРУКТОР КБ-1 Николай Леонидович Духов говорил: “Мы не сторонники применения атомного заряда, но если уж долетит до цели, то должен обязательно сработать”. Это был представитель плеяды талантливых советских конструкторов, получивший одним из первых в довоенное время Ленинскую премию. Его сотрудник Сергей Сергеевич Чугунов, бывший советник по авиации у И.В.Сталина, допускал возможность несрабатывания атомного оружия.

Н.Л. Духов требовал от конструкторов абсолютной гарантии в обеспечении надежного срабатывания изделия. Школа Духова не допускала вероятности несрабатывания, даже если она теоретически была близка к нулю. Резкую отповедь на заседании Ученого совета дал Николай Леонидович Чугунов стороннику формализованного подхода к вероятной оценке надежности. На его нетактичное и некорректное поведение Духов сделал ему соответствующее замечание:

- Я вам лично заявляю как Главный конструктор и как Духов, что конструкция специзделия не должна допускать даже малую долю риска в оценке ее надежности.

В беседах с главным инженером 12 ГУМО генерал-лейтенантом Александром Антоновичем Осиным часто затрагивались вопросы о достаточности ядерного вооружения для разного рода войск. Осин так же, как и Духов, не допускал даже малейшего риска при выполнении боевой задачи. Натурные полигонные испытания ядерных зарядов давали гарантированную оценку их надежности.

Теплое и ласковое море Крыма. Отдыхаем вместе с семьей в Евпатории. Вечером хозяйка квартиры вручает телеграмму. Вызывает главный инженер главка А.А. Томилин. Вылетаем. Надо оформлять командировку на полигон. Проводится серия натурных испытаний. Наши изделия уже отправлены. На мой вопрос, где и когда можно взять билеты до Семипалатинска, Алексей Алексеевич подсказывает, что надо обратиться к П.М. Зернову. Павел Михайлович летит на “двойку” (атомный полигон) министерским самолетом. Через пять минут мы с Томилиным в кабинете Зернова. Вопрос решается положительно. На следующее утро встречаемся с Томилиным в условном месте. Через десять минут подъезжает машина. В ней сидят П.М. Зернов и В.А. Болятко. Через час приезжаем на аэродром. В сопровождении диспетчера проходим к самолету. Военный летчик докладывает Зернову:

- Самолет, находящийся в вашем личном распоряжении, к вылету готов. Докладывает командир корабля майор Смирнов.

Павел Михайлович с удочками в руках первым проходит в самолет. Внутренний сервис самолета производит на меня ошеломляющее впечатление. Впервые в таком самолете. Место для отдыха. Место для совещания. Летим, прилетели в Свердловск. Нас уже встречает диспетчер аэродрома, голубоглазая белокурая красавица. Сопровождает в комнату отдыха для депутатов Верховного Совета. Незаметно для начальства знакомлюсь с красавицей. Полезное и приятное знакомство весьма пригодилось в дальнейшем: помогало мне в приобретении авиабилетов при очередных командировках. После обеда и небольшого отдыха снова садимся в самолет. Через несколько часов прилетаем к месту назначения. Нас встречают научные работники с Ю.Б. Харитоном и генералитет полигона во главе с его начальником С.Г. Колесниковым.

Перед натурными испытаниями ядерного оружия обычно испытывалось изделие в варианте ТБ (технологический блок). Вариант ТБ - это боевое изделие, изготовленное по действующей технологии, но вместо центральной части поставлен сферический стальной керн. При пуске нашего специзделия в этом варианте произошел приземный взрыв вместо высотного. Эксперты, прибывшие на место взрыва вместе с академиком М.А. Садовским, подтвердили факт приземного срабатывания заряда. Виновником являлся радиодатчик. Неудачная конструкция и некачественное изготовление. По результатам заводских и зачетных испытаний каждый третий радиодатчик или не срабатывал или выдавал ложное срабатывание. В КБ-11 была срочно разработана комплексная программа повышения надежности этих приборов. Минсредмаш взял в свои руки и разработку и изготовление радиодатчиков. Инициаторами такого смелого и правильного решения были П.М. Зернов и В.И. Алферов. Директор НИИ измерительных систем г. Горького доктор технических наук Юлий Евгеньевич Седаков и главный конструктор д.т.н. Н.З. Тремасов добились надежного срабатывания приборов до девяти из десяти. Серийный завод с главным конструктором С.Г. Прокофьевым и его заместителями Л.Н. Китченко и В.М. Виноградовым увеличили надежность до необходимой величины, требуемой заказчиком. Катастрофическое положение с массовым браком радиодатчиков (35%) специалистами министерства было ликвидировано. Техническая политика о централизации изготовления приборов системы автоматики и ядерных зарядов в одном министерстве себя полностью оправдала. Государственные испытания вновь разработанного радиодатчика проводили на полигоне Капустин Яр, где начальником был генерал-полковник Василий Иванович Вознюк. Интересен и многообразен калейдоскоп человеческих судеб. Дед невестки моего старшего сына Панов Максим Петрович командовал гвардейскими “Катюшами” под началом генерала В.И. Вознюка на 1-м Украинском фронте. Мог ли я предполагать, что, кроме служебных, нас могут связывать с Василием Ивановичем такого рода взаимоотношения. Оказывается, жизнь богаче воображения.

Во время испытаний заместитель главного конструктора КБ-2 В.И. Карякин, районный инженер военпредства В.Д. Войтенко и я проживали в одном номере гостиницы. Однажды мы с Владимиром Ивановичем Карякиным задержались в элитном зале столовой. Неожиданно к нам подошел представитель “королевской” гвардии. Пояснил, что предстоит обед, на котором будет присутствовать С.П.Королев со своей свитой. Хотя атомщики котировались больше ракетчиков, мы не стали в амбицию, быстро отобедали и вышли.

После успешного завершения испытаний вместе с Карякиным, пробыв два дня в городе-герое Сталинграде, вернулись в Москву для доклада.

НАСТУПИЛА ОСЕННЯЯ СЕССИЯ 1961-ГО натурных испытаний на Семипалатинском полигоне и на Новой Земле. На обоих полигонах испытываются и наши специзделия серийного производства. Вместе с представителем спецприемки Ю.И. Кизеевым вылетаем на Семипалатинский полигон. Из-за нелетной погоды на несколько часов задерживаемся в Омске. В аэропорту зашли в ресторан. Выбрали столик, за которым сидели двое мужчин среднего возраста. Это были обкомовские работники. По их предложению заказали “хрущевской” ухи и стали прислушиваться к их беседе. Разговор шел о недавнем приезде Н.С. Хрущева в Омск. Хрущев жил в вагоне своего поезда. На обед повар заказал свежую нельму. Руководство города дало боевое задание председателю общества рыболовов и охотников. Обещали большое вознаграждение. Дело происходило зимой, и Иртыш был усеян рыболовами-любителями. Благо, день выдался теплый и солнечный. Заказ перевыполнили. Рестораны и обкомовская столовая кормили своих клиентов целую неделю ухой из нельмы. С чьей-то легкой руки горожане стали называть ее “хрущевской”. По этому поводу мне вспомнился эпизод поездки к бакенщику на полигоне. В один из свободных дней от испытаний по неведомым мне причинам Зернов и Болятко предложили мне прокатиться с ними за пределы полигона. Просьба начальства - приказ для подчиненного. Пока ожидали машину, Павел Михайлович рассуждал о критических годах жизни: такие годы, по его теории, приходятся на рубежи десятилетий, то есть 39,49,59 и т.д. лет. Умер он в возрасте 59 лет. Подошла машина. Примерно через час приехали к бакенщику. Купили у него несколько штук свеженьких нельм. Вечером в генеральской столовой была прекрасная уха. Когда перед ухой я отказался выпить, Зернов заметил:

- Не строй из себя девочку. Не убедишь меня, что не выпиваешь.

Пришлось выпить.

Даже немногочисленные встречи с Зерновым на работе и в быту связаны с приятными воспоминаниями. Владимир Иванович Алферов отзывался о нем так:

- Этому человеку можно доверить управлять государством.

Только такие люди, преданные интересам дела, бессребреники, могли создать ядерный щит Советского Союза. Приведу один характерный для него поступок по отношению к рабочему, когда он был начальником КБ-11.

На заводе освоили прессование деталей заряда из ВВ. Начали выпуск серийной продукции. И вдруг пошел брак. В разбирательство вмешался лично Павел Михайлович. После тщательного анализа установил, в какую смену идет брак и кто виновник. Бракоделом оказался рабочий-прессовщик, приревновавший свою жену к приятелю. Психология поведения рабочего повлияла на качество. После налаживания семейного недоразумения брак прекратился. Рабочий по указанию Зернова наказания не получил.

Отличительная черта его характера - это спокойствие и уравновешенность. Часто на совещаниях он успокаивал эмоционального Алферова. Дружески дергал его за полу пиджака, и тот мгновенно переходил на спокойный тон разговора. Будучи кандидатом технических наук, превосходно разбирался в вопросах ядерного вооружения. Такого рода государственных деятелей военно-промышленного комплекса воспитывала Советская система.

Наконец установилась летная погода, и мы с Юрием Ивановичем благополучно прибыли на аэродром Семипалатинска. На машине добрались до полигона. Наша задача на полигоне - консультировать и оперативно решать вопросы по СБЧ при боевых пусках тактических ракет.

Выдающийся советский военачальник Георгий Константинович Жуков не исключал возможной войны с применением атомного оружия и готовил к этому Советскую Армию. Будучи министром обороны, по согласованию с МСМ использовал реальную обстановку при натурных испытаниях для обучения личного состава. По его инициативе все заряды стратегического и тактического вооружения с традиционными ВВ были заменены на заряды с ядерной взрывчаткой.

С нашими изделиями должны состояться шесть пусков. На следующий день после приезда едем с Ю.И. Кизеевым на один из них. Он сел рядом с шофером. Я на заднем сидении. Нас останавливает военный патруль. Однако, увидев погоны полковника, извиняется и пропускает. Принял нас за дозиметристов. Через несколько километров замечаем: с правой стороны по движению движется на нас грибовидное темное облако - результат испытания атомного заряда с подрывом в одной точке. Шофер выжимает максимальную скорость. С трудом оторвались и часа через два прибыли в войсковую часть. Прошли проверку в дозиметрической службе. Счетчики Гейгера залихватски трещали. После дозиметрической обработки под горячим душем переоделись и, выпив по стакану спирта, улеглись спать. Утром приступили к нашим обязанностям.

“Лично я, - пишет американский физик-атомщик Ральф Лэпп, - не раз подвергался воздействию радиоактивности в предельно допустимых нормах, и это мне ничуть не повредило”. Как и Лэпп, мы с Юрием Ивановичем считаем, что СМИ распространяют страшные небылицы о “таинственной радиоактивности”. Между тем радиоактивность менее опасна, чем “химия” на вредных производствах, допускаемых Минздравом и трудовым законодательством во всем мире.

БОЕВОЙ РАСЧЕТ ВОЙСКОВОЙ ЧАСТИ, в которой мы находились после радиоактивного воздействия, производил пуск тактической ракеты с атомной боеголовкой, изготовленной нашим заводом. Все было тщательно проверено к пуску ракеты “Луна”. Но в назначенный час “Х” ракета не запустилась. Мы с военпредом подключились к анализу. Оператор доложил, что он не нажал на пульте стартовую кнопку “ПУСК”. Во время предстартового контроля при выходе аккумуляторной батареи с заданным напряжением (длительностью не менее минуты) загорается лампочка готовности к пуску и горит не менее минуты. В этот момент нажимается кнопка пуска. Мы с Юрием Ивановичем сразу поняли, что оператор или растерялся или замешкался. Но как это доказать, если оператор уверяет, что лампочка зажглась и мгновенно погасла.

- Ну, что будем делать? - иронически спросил стоящий за нашей спиной полковник КГБ.

Взяли тайм-аут до утра. За ночь проанализировали обстановку и подготовили решение: “Прозвонить все цепи и провести трехкратное циклирование изделия. При положительных результатах произвести повторный пуск. Контроль за операциями на пульте возложить на Кизеева”.

Проверки и циклирование прошли нормально. Состоялся повторный пуск. Произошло высотное срабатывание. Вычислительный центр подтвердил расчетную мощность заряда. Наши подозрения относительно оператора подтвердились. Кнопку пуска Юрий Иванович включил самолично. Натурные испытания специзделий проводились строго по графику полигона. Пуски тактических ракет осуществлялись Туркестанским Военным округом. Одновременно проверялась боевая подготовка.

Вместе с генерал-полковником Героем Советского Союза П.С. Семеновым находимся в полевой палатке командного пункта. На столе лежит сочный красноспелый семипалатинский арбуз, разрезанный на равные куски. Арбуз выращен на бахче, в 90 км от эпицентра взрыва первого атомного устройства. Регулярно генералу докладывают боевую обстановку: произошел пуск тактической ракеты с высотным срабатыванием ядерного заряда. Дожидаемся доклада дозиметрической службы, с большим аппетитом едим арбуз и ведем дружеский разговор. Генерал “вспоминает минувшие дни и битвы” во время войны с немецким фашизмом. После войны Петр Сергеевич был назначен заместителем командующего Ленинградским военным округом. В это время я учился в “корабелке” (ЛКИ), изучая азы морского оружия. Во время беседы генерал высказал очень много замечаний по совершенствованию конструкций СБЧ, для расширения их боевых возможностей. Все его предложения были изложены в докладе П.М. Зернову и учтены в дальнейших разработках. По его предложению были введены три установки высотного подрыва от радиодатчика и др. Стройный и подтянутый генерал одним своим внешним видом вызывал всеобщее уважение как лично к себе, так и ко всей Советской Армии. Большой оптимист и жизнелюб, он был уверен в надежности и превосходстве нашего ядерного оружия по сравнению с американским. Таких генералов воспитывала Советская система.

Во время нашей беседы входит начальник дозиметрической службы.

Докладывает: радиоактивное облако приближается к палатке КП. Быстро доедаем оставшийся арбуз. Садимся в машину и уезжаем. Облако нас преследует. Наконец едущий за нами дозиметрист сообщает по рации: “Радиоактивность в норме”.

Один из дней учения личного состава артдивизионов в боевых условиях радиоактивного заражения окончен. Возвращаемся в гостиницу. В последний воскресный день перед отъездом, напросились с Алексеем Алексеевичем Томилиным поехать с Павлом Михайловичем на рыбалку. Стояла солнечная и безветренная погода. Рыбалка прошла успешно. Улов был богатый. Но на обратном пути Иртыш взбунтовался. Разразилась буря, и пошел проливной дождь: “Ревела буря, гром гремел. Во мраке молния блистала. И беспрерывно дождь шумел…”

Наш катер крутило, вертело из стороны в сторону, бросало вверх-вниз. Мы отскакивали от бортов, как резиновые мячики. Ориентир направления был потерян. Катер мотало как щепку. Спасти нас могло только провидение. И оно по воле Господней пришло. Неожиданно шторм прекратился. Наступил долгожданный штиль, катер тихо покачивался на волнах. Причалили к берегу. Продрогшие и промокшие вернулись в гостиницу. Впечатление осталось незабываемым. Как будто вернулись с того света. На душе стало спокойно, как после любимого напитка Зернова: в стакан выжимается лимонный сок, кладется столовая ложка сахара и наливается боржоми. Несравненный аромат придает свежесть и бодрость.

После возвращения с южного полигона предстояла командировка на северный полигон. Широкие просторы Советского Союза с юга на север и с запада на восток позволяли разработчикам ядерного оружия оценивать его надежность в условиях, близких к реальным.

Когда я летел самолетом АН-24 с атомным зарядом на борту, то вел себя раскованно, т.к. знал, что при аварийной посадке атомного взрыва не будет. Пролетая над северными просторами, можно было также не опасаться атомного взрыва при несанкционированном сбросе изделия на землю. Капсюли-детонаторы в металлической таре находились у меня на коленях. На аэродроме нас встречали офицеры 6-го управления ВМФ. Встреча и проводы были дружескими. Экипаж самолета на прощание подарил мне унты со словами: “Мы чувствовали себя спокойно, когда узнали, что с нами вместе летит главный конструктор”.

Приближалась полярная зима. Предстояли натурные испытания на Новой Земле. Специзделие морским транспортом направили на РТБ для контрольных проверок и окончательного снаряжения. Вместе с руководством 6-го управления ВМФ самолетом через льды и моря прибыли на полигон.

За два дня до испытаний водородной бомбы “полтинник” был произведен торпедный выстрел с подводным взрывом ядерного заряда, изготовленного нашим серийным заводом. Зрелище подводного взрыва неподражаемо, эффектно и красочно. На водной поверхности вначале появился бугор, примерно 10 м в диаметре, который на глазах стал быстро расти. Затем совсем неожиданно прорвался мощный грибовидный столб воды, достигший апогея в 30 метров высоты. Продержавшись несколько минут, стал медленно и плавно опускаться. Когда он сравнялся с водной поверхностью, началось сильное волнение. Пошел девятый вал. Вода забурлила и ринулась к побережью. Вычислительный центр полигона выдал положительную информацию, шведское радио сообщило точные координаты взрыва.

Загрузка...