Глава 9

Молчание Ахмеда было красноречивее всяких слов.

– Но еду Сары проверяют в Птичьем доме, как и еду паши! – сказала Мемтаз.

– А что, как не яд, может вызвать такой внезапный припадок? – возразил Ахмед. – Днем она чувствовала себя нормально, так ведь?

– Кажется, да, – ответила Мемтаз, глядя на кровать, где лежала стонущая Сара.

– Мне нужен список всего, что она съела вчера и сегодня, – мрачно проговорил Ахмед, направляясь к двери.

– Куда вы уходите? – испуганно спросила Мемтаз.

– Доложить паше о случившемся, – ответил Ахмед. – Если Саре грозит опасность, он должен сразу же об этом узнать.

Мемтаз встревоженно проводила его взглядом, а потом вернулась в спальню Сары, где доктор Шакоз оттягивал ей веки и заглядывал в рот, проверяя десны и язык, а также горло.

Доктор был единственным мужчиной, не считая паши и евнухов, которому было позволено видеть обитательниц гарема с открытыми лицами.

– Что я могу сделать? – спросила его Мемтаз по-гречески: она немного говорила на этом языке.

– Дайте мне побольше свету, – проворчал доктор.

Мемтаз послушалась. Свет масляной лампы, которую служанка подала врачу, заставил Сару поморщиться. Вскоре в комнату ворвался Халид.

Служанка поклонилась, но доктор Шакоз продолжил осмотр.

– Что с ней? – спросил Халид, падая на колени у постели Сары. – У нее лихорадка?

Он приложил ладонь к ее лбу. Почувствовав прикосновение Халида, Сара закрыла глаза, облегченно вздохнув.

– Думаю, нет, – ответил врач.

– Тогда что же? Говорите!

– Возможно, нам следует обсудить это без посторонних, – осторожно заметил врач, отходя в другой конец комнаты, чтобы Сара не могла его услышать.

– Вы можете говорить! – нетерпеливо поторопил его Халид. – В чем дело?

– По-моему, эту женщину отравили.

Казалось, Халиду дали пощечину. Он чуть слышно пробормотал слова проклятия.

– Чем? – наконец спросил он, растерянно ероша волосы.

Врач пожал плечами.

– Сильным ядом. Ртутью, каким-нибудь соединением мышьяка, трудно сказать. Но судя по цвету десен и сильным коликам, я бы сказал, что это – мышьяк.

– Мышьяк! – повторила шепотом Мемтаз, ужасаясь.

– Арсенопирит, – педантично добавил врач. – На вид это серые хрупкие хлопья. При съедании во рту ощущается горечь.

– Мне не нужен урок химии! Какие существуют противоядия? – спросил Халид, хватая врача за плечи.

– Яичный белок и молоко, которые обволакивают стенки желудочно-кишечного тракта и мешают всасыванию, яда, – ответил врач, изумленно глядя на Халида. – Но, судя по ее реакции, она уже усвоила немалую часть яда.

– Беги на кухню и возьми белки яиц и молока! – приказал Халид Мемтаз, которая стремительно вылетела из комнаты. Он повернулся к Ахмеду: – Что она ела в последний раз?

Ахмед повторил то, что сказала ему Мемтаз.

– Да, с оливками горечь можно не почувствовать, – предположил доктор Шакоз.

– Ее можно забрать отсюда? – спросил Халид.

– Ничего плохого от этого не будет. Ей даже был бы полезен свежий воздух, как можно больше кислорода.

– Пусть Сару на носилках перенесут ко мне в покои, – приказал Халйд хислару, который сразу же двинулся в коридор отдать соответствующие распоряжения евнухам. – И пошли слугу к Мемтаз – пусть она принесет противоядие ко мне в покои в мабейн, сразу же как оно будет готово! – крикнул Халид ему вслед.

– Почему вы ее туда переносите? – спросил врач.

– Я занимаю северо-восточный угол дворца. Там почти все время есть ветерок, – ответил Халид.

Доктор кивнул, объяснение вовсе не ввело его в заблуждение. Он уже был наслышан о том, какую страсть питает паша к своей икбал.

– Кто-то прекрасно все задумал, – мрачно проговорил Халид, бросая быстрый взгляд на Сару, которая немного затихла, почти потеряв сознание. – Надо было достать яд, передать в руки сообщника, чтобы тот отравил пищу, а потом дождаться, чтобы приготовили такую еду, которая замаскировала бы вкус яда. – Сузившиеся глаза смотрели жестко. – Кому-то очень сильно хотелось причинить Саре вред.

Халид не отрывал от нее взгляда, пока ее проносили мимо него, а потом пошел следом за носилками в свои покои.

– Она не умрет? – спросил он у врача, почти бежавшего рядом с ним, чтобы не отстать от своего молодого господина.

Врач пожал плечами:

– Невозможно предсказать. Все зависит от того, какое количество яда она получила.

– Она всегда ест мало, – сказал Халид.

– Это хорошо, – проговорил доктор Шакоз, кивая. – Если она всего лишь попробовала блюдо из оливок, то, наверное, получила мало яда – только такое количество, которое могло вызвать недомогание и колики, которые вы наблюдали. Она ведь молодая и здоровая, будем надеяться, что она поправится.

– Но если бы она съела все, то умерла бы, – задумчиво проговорил Халид.

– Скорее всего.

Отравитель Сары не знал, что она обычно мало ест.

Как только Сару уложили в первой комнате покоев Халида и врач дал ей первую дозу противоядия, паша повернулся к Ахмеду со словами:

– Пусть всех работников кухни немедленно соберут в моем зале для аудиенций.

Ахмед изумленно воззрился на него:

– Они спят, господин.

Халид грозно посмотрел на своего хислара.

– Знаю, что они спят, Ахмед. Разбуди их! Передай, чтобы сюда явились Турхан-ага и капитан моих янычар, они должны тщательным образом обыскать все помещения, где спит кухонная прислуга. Обо всем подозрительном пусть немедленно сообщат мне. Понятно?

– Может, это сделал и не работник кухни, господин. К пище имеет доступ и множество других слуг – те, кто ее привозит, хранит и подает.

– Знаю, – откликнулся Халид. – Просто начать надо с работников кухни. Я намерен проверить всех во дворце, пока не найду, кто виноват в болезни Сары. Каждые полчаса передавай мне сообщения от врача о ее состоянии. И пусть сварят много крепкого кофе и подадут мне сюда. – Он мрачно осмотрелся. – Надо полагать, ночь будет длинной.

Незиме была в таком ужасе от случившегося, что с трудом могла отвечать на вопросы, которые задавал ей паша, несмотря на то, что он изо всех сил старался ее успокоить.

– Я ничего дурного не сделала! – рыдала служанка, глядя на Мемтаз, словно надеялась, что та заступится за нее. – Я только отнесла поднос для икбал в гарем. Прошлой ночью все было как обычно.

– Когда ты уходила из кухни, там еще кто-нибудь был? – спросил Халид.

– Только повара.

– Кто именно?

– Армянин Селим и Кемал Мурад.

Халид кивнул, решив, что девушка ни в чем не замешана.

– Введи армянина, – приказал он хислару, а Незиме разрешил уйти.

Девушка быстро удалилась, утирая глаза краем рукава и проталкиваясь сквозь толпу слуг, собравшуюся в коридоре. Они дожидались, пока их допросят поодиночке.

В зал к паше вошел повар, сжимая в руках белый колпак. Он испуганно озирался. Небо за окнами только начинало светлеть. Халид уже несколько часов вел допрос.

– Это ты готовил вчера вечером еду для гарема на ужин? – спросил Халид.

– Да, господин, часть еды.

– Компот из оливок, который принесли в комнаты икбал?

Армянин отрицательно покачал головой.

– А кто приготовил это блюдо?

– Кемал Мурад.

– Пришли его ко мне, а ты можешь идти.

Селим ушел, утирая лоб, и через несколько секунд в зал с поклоном вошел Кемал Мурад.

– Мне доложили, что это ты приготовил компот из оливок, который вчера вечером подали икбал, – сказал паша.

Мурад молча смотрел на него.

– Это правда? – рявкнул Халид.

Мурад кивнул.

– И ты положил в него яд? – тихо спросил Халид.

– Нет, господин.

– А может, тебя кто-нибудь просил положить в него сероватое вещество в виде хлопьев?.. Может, тебе объяснили, что это – приправа?

– Нет, господин.

Несколько секунд Халид молча смотрел на повара, а потом взмахнул рукой, разрешая ему уйти.

– Поразительно! – иронично заметил он Ахмеду, когда повар ушел. – Женщине положили в еду мышьяк, и никто не знает, как он туда попал. Полагаю, злой джинн проскользнул на кухню и плюнул в чашку.

В дверях возник Турхан-ага, и Халид жестом велел ему входить.

– Что вы обнаружили? – спросил Халид. Капитан алебардщиков протянул ожерелье, сверкнувшее в лучах света.

– Что это? – изумился Халид.

– Ожерелье икбал, – объяснила Мемтаз. – Я говорила Саре, что оно пропало. Я думала, его украли.

– Почему мне об этом не сказали? – осведомился Ахмед.

– Я хотела вам сказать, но Сара велела вас не беспокоить, и я повиновалась моей госпоже.

– Где вы его нашли? – спросил Халид у Турхана.

– Один из моих людей нашел его в соломенном матрасе на постели Кемала Мурада.

– Того повара, который только что здесь был? – уточнил Халид.

Турхан кивнул.

– И как оно могло к нему попасть? – спросил Ахмед.

– Возможно, оно послужило взяткой, – предположил Турхан. – Оно ведь, кажется, очень дорогое?

– Взяткой? – нетерпеливо бросил Халид. – Если оно было украдено, то оказаться могло у кого угодно.

– Я знаю, у кого ожерелье было до недавнего времени, – быстро вставила Мемтаз.

Взоры всех присутствующих обратились к ней.

– У Фатьмы, – сообщила пожилая служанка. Халид молча смотрел на нее, но по его лицу было видно, какое глубокое впечатление на него произвела эта новость.

– И я хочу еще кое-что рассказать, – добавила Мемтаз. – Некоторое время тому назад Фатьма подарила моей госпоже в тепидариуме чашку малинового щербета. Я предупредила ее, чтобы она его не ела, и госпожа притворилась, что случайно ее уронила, так что чашка разбилась.

Халид пристально смотрел на служанку, с ужасом сознавая, что компот из оливок был не первой попыткой Фатьмы отравить Сару. Приторный сироп щербета замаскировал бы горечь мышьяка не хуже, чем горьковатые оливки.

– Тебе следовало сообщить мне об этом! – сурово сказал Ахмед. – Обо всех подобных происшествиях надо докладывать немедленно. Мы проверили бы щербет на животном и узнали, не отравлен ли он.

– Теперь это не имеет значения, – устало проговорил Халид. – Мемтаз, ты хорошо сделала, подсказав Саре, чтобы она не пробовала тот десерт. А теперь иди и отдыхай в спальне вместе с госпожой. Я не стану тебя наказывать за то, что ты не выполнила своих обязанностей по отношению к хислару.

Мемтаз ушла, а Ахмед с возмущенным видом скрестил руки на груди.

– Не надо дуться, друг мой, – сказал ему Халид. – Сейчас мне нужна будет твоя помощь. – Откинувшись на спинку кресла, он негромко заметил: – Фатьма. Наверное, мне следовало бы самому догадаться, но казалось, что она слишком любит себя, чтобы так рисковать своей жизнью. Неужели она не понимает, что если ее поймают, для нее это будет означать смерть.

– Ревность делает странные вещи, – заметил Турхан.

Халид снова подался вперед.

– Верни сюда Мурада, – негромко приказал он хислару. – И приведи из гарема Фатьму, сию минуту.

Ахмед быстро вышел, а паша с Турхан-агой молча переглянулись.

– Значит, она полностью поправится? – переспросил Халид доктора, и тот кивнул.

– Ее жизнь уже вне опасности. Как только она немного окрепнет, я дам ей слабительного, и оно выведет из ее организма остатки яда.

– Я сейчас могу ее видеть? – спросил Халид.

– Пока нет. Ей надо отдыхать. Но скоро, возможно, увидите, уже сегодня вечером.

Халид кивнул.

– Спасибо, доктор. Вы можете вернуться к вашей пациентке.

Когда доктор Шакоз ушел, Халид посмотрел на свою бабку и сказал:

– Я хочу, чтобы публичная казнь состоялась завтра же.

Они сидели во внутренних покоях Халида. Сара с Мемтаз находились в соседней комнате. Косем поднесла трубку к губам и спросила:

– Повар во всем признался?

Халид кивнул:

– В том, что не помешал Фатьме подсыпать зелья в чашку с оливками.

– А что говорит Фатьма?

– Визжит, рыдает и ни в чем не признается, трусливая лисица.

Косем вздохнула:

– Жаль, что ты не разбудил меня сразу, когда все это началось. В молодости у меня был большой опыт в отношении ядов. Тогда гарем был очень опасным местом, не то что сейчас – с играми, курением, наргиле… В прежние времена фаворитки мерли как мухи. Соперниц устраняли с помощью одной чашки отравленного кофе.

– Да, гарем оказался опасным местом для Сары. Я думаю, что тебе лучше поспать. Ты же все время твердишь, что можешь в любую минуту умереть.

Косем возмущенно фыркнула.

– Странное ты выбрал время вспоминать мои слова. – Она задумчиво запыхтела трубкой. – Оба преступника сидят в темнице?

– Мурад закован в цепи в темнице. Фатьма заперта в чулан, в Птичьем доме.

– И какую казнь ты задумал?

– Я бы хотел придушить их собственными руками, – ответил Халид.

– Но, конечно, ты этого не сделаешь, – отозвалась Косем, тревожно глядя внуку в лицо. Как убедить eго отказаться от казни. Ведь западные страны могут отозвать своих посланников, да и султан разъярится из-за того, что паша присвоил себе право лично осуществлять казни. По традиции такое право оставалось уделом лишь султана. Мог разразиться скандал.

– Что советует хислар? – поинтересовалась Косем.

– Повара повесить, а женщину подвергнуть ритуальному утоплению в Босфоре.

– Весьма разумный план.

Халид хмыкнул и отвернулся. И тогда Косем решила сказать внуку, что она думает.

– Но убийство этих двоих представляет для тебя опасность, Халид, – быстро проговорила она.

– Какую опасность? Это будет для меня только удовольствием!

– А что подумает Сара, когда поправится и узнает, а она обязательно узнает, что ты казнил тех, кто пытался ее убить? – спросила Косем.

– Она подумает, что восторжествовала справедливость!

– Вот как? А может, она подумает, что ты – жестокий тиран? Сара будет судить тебя по меркам своей страны и найдет, что тебе не хватает гуманности.

Халид вскочил и принялся расхаживать по комнате.

– Что же, мне ничего не предпринимать? – возмутился он. – Разве я могу допустить, чтобы в гареме совершались такие преступления? Ведь тогда любой поваренок, обидившийся на грубое слово, начнет посыпать баклажаны стрихнином!

– Нет, конечно, наказание необходимо, – мягко возразила Косем. – Это поймут все, можно в этом не сомневаться. Но, может, разумнее было бы выбрать не такую меру наказания, как смертная казнь.

– Мой отец убил бы их обоих в тот же день, как только узнал об их преступлении, – ответил Халид.

– Это верно. Но я надеюсь, что ты отличаешься от своего отца. Он однажды повесил портного только за то, что тот неудачно сшил ему одежду. Люди относятся к тебе как к прогрессивному правителю! В конце концов, ведь до двадцатого века осталось всего пятнадцать лет.

– Эти убийцы хотели, чтобы Сара умерла. Я хочу, чтобы они умерли, – упрямо повторил Халид.

– Сын моего сына, я знаю, что произошло, когда повар Мурад признался, что был соучастником этого преступления, – сказала Косем. – Слухи по гарему разлетаются быстрее летящего за добычей сокола. Ты набросился на этого человека и убил бы его, если бы Ахмед не вмешался и не оттащил тебя от него.

– Ахмеда следовало бы выпороть за то, что он посмел применить ко мне силу! – резко ответил Халид.

– Что за чушь! Он был совершенно прав, и ты это понимаешь. Ты хочешь приобрести такую же репутацию, какая была у твоего отца? Да, его все боялись, но никто не уважал. Западные страны перестанут присылать сюда своих представителей, и в глазах всего мира мы будем босоногими варварами. Ты хочешь разрушить то, что с таким трудом достиг за годы своего правления? Готов пожертвовать всем ради одного дикарского поступка? И все из-за этой американки?

Халид повернулся к бабке. Косем подняла руку:

– И не смотри так на меня! Я успела полюбить Сару, и ты это знаешь. Она спасла тебе жизнь, когда ты был ранен, и уже одним этим заслужила мою вечную благодарность. Но не позволяй своим чувствам к наложнице подсказать тебе неверное решение!

Халид снова сел и долго молча смотрел в пол. Наконец сказал:

– Я мог бы изгнать их отсюда, выставить за стены дворца, отдать их на волю судьбы.

Косем чуть отвернулась, стараясь спрятать улыбку. Халид был таким же полным страстей человеком, как и его отец, но в нем чувствовался ум и утонченность, которых не было ни у ее мужа, ни у сына. Было ли это наследием его англичанки матери или результатом полученного на Западе образования, результатом знакомства с иным образом жизни, чем тот, что окружал его на родине? Сама Косем никогда не была за пределами Оттоманской империи – по правде говоря, она редко выезжала даже из Бурсы, но видела, насколько Халид отличается от прежних правителей, и была очень довольна.

– Превосходная мысль, – сказала Косем.

– А еще я мог бы отрубить повару кисть руки, а Фатьме обрить голову, перед тем как их изгнать, – задумчиво добавил он.

Косем прикрыла глаза.

– И что на это скажет Сара? – тихо спросила она. Халид резко встал.

– Ты – любопытная старая надоеда. И зачем я вообще тебя слушаю. А теперь уходи в гарем, пока твои понукания не вывели меня из себя.

Косем с довольным видом удалилась. Как только за ней закрылась дверь, Халид вызвал алебардщика, который всегда стоял за дверью его покоев.

– Пришли сюда хислара, – коротко бросил он. – Я отдам приказ относительно наказания преступников.

Халид проскользнул в комнату, где лежала Сара, приподняв руку в знак того, что требует молчания. Мемтаз подняла голову от рукоделия и кивнула.

Халид сел рядом с Сарой и взял ее за руку. Девушка открыла глаза и, увидев его, улыбнулась.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Намного лучше. – Она заморгала и сильнее сжала его пальцы. – Халид, что со мной случилось? Врач говорит только, что я была больна. Но это я и сама знаю.

– Что ты можешь вспомнить?

– Помню, как проснулась ночью от страшной боли в животе. Остальное – как в тумане. Потом помню, что слышала ваш голос и видела Мемтаз, и вас, и врача. Но до сегодняшнего утра я плохо соображала, что происходит.

– Фатьма тебя отравила.

Сара уставилась на Халида, стараясь осознать эти чудовищные слова. А потом отвернулась.

– Фатьма мертва? – тихо спросила она.

– Нет.

Сара снова посмотрела на него:

– Правда?

– Я не предал ее казни.

Взгляд Сары смягчился.

– Почему?

– Наверное, ты оказываешь на меня благотворное воздействие.

Сара рассмеялась.

– Не понимаю, почему ее судьба тебя волнует. Она ведь пыталась тебя убить, – сказал Халид.

– Она меня не волнует. Я ее терпеть не могла, и это чувство явно было взаимным, – устало ответила Сара.

– Но ты бы ее не отравила.

– Я могла бы ее пару раз отколотить.

Халид ухмыльнулся:

– Так почему ты испугалась, что она могла умереть?

– Я испугалась за вас, Халид.

Он задумчиво отвел глаза, а потом кивнул.

– Что вы с ней сделали? – спросила Сара.

– Она изгнана вместе с поваром, который помог ей добраться до твоей еды.

– Изгнана? Как в Древней Греции? Вы ее оставили на вершине горы или еще где-то?

– Или еще где-то.

В приоткрытую дверь постучал и вошел доктор Шакоз.

– Ну, как моя пациентка? – благодушно осведомился он по-турецки.

– Все хорошо, – ответила Сара.

– А вы прекрасно выглядите. Щеки порозовели, глаза ясные. Думаю, попозже вы сможете что-нибудь съесть.

Сара улыбнулась:

– Спасибо, доктор.

– Нет-нет. Я должен вас благодарить. Насколько я понял, вы ухаживали за пашой, когда в мое отсутствие он был ранен. Это я у вас в огромном долгу.

– По-моему, вы можете считать, что мы квиты.

– Я хотел бы вывезти сегодня Сару на прогулку, доктор. Это позволительно? – спросил Халид.

– Куда?

– Просто к Сладким Водам.

– Почему бы нет, – благодушно проговорил доктор Шакоз. – Но ненадолго. Перемена места ей не повредит… Я сегодня вечером зайду проведать вас, юная леди.

– Спасибо, доктор.

После ухода Шакоза Сара, спросила у Халида:

– А что такое Сладкие Воды?

– То, что вы в Соединенных Штатах называете пляж.

– Прекрасно! Я обожаю пляжи.

– Мемтаз поможет тебе одеться. Я распоряжусь, чтобы мою карету подали к Птичьему дому к двум часам.

– А с нами поедет охрана? – спросила Сара. Ей так хотелось остаться с Халидом наедине.

– Нет, я сам буду править каретой, – ответил он.

Сара улыбнулась ему на прощание, и он на мгновение замер, молча глядя на нее. Лицо у него было каким-то странным.

– В чем дело? – спросила Сара.

– Нет, ничего, – отозвался он. – Скоро увидимся.

И он тихо закрыл за собой дверь.

– Ах, госпожа! – воскликнула Мемтаз, когда Сара села на постели. – Сладкие Воды – это такое красивое место! Вам там понравится. Что вы хотите надеть?

– Что-нибудь попроще, Мемтаз.

Сара спустила ноги с кровати, и все вокруг нее вдруг закружилось. Она прижала пальцы к вискам, а Мемтаз встревоженно бросилась к ней.

– Что с вами, госпожа? – испуганно спросила крошечная служанка.

– Ничего. Просто я несколько дней не вставала с постели…

И Сара осторожно поставила на пол сначала одну ногу, а потом вторую.

– Может, вам не следует ехать, – сказала Мемтаз.

– Я еду, – твердо возразила Сара. – Подай мне одежду и покажи, в какую сторону идти!

– Вы можете надеть просто рубашку и кафтан, госпожа. Но в карете поверх всего надо надеть фераджу.

– Хорошо-хорошо, как скажешь.

Сара неуверенно встала, ожидая, что голова опять закружится, но этого не произошло.

Ну что ж, прекрасно. Она умылась и оделась, сумела выйти за дверь, твердо намереваясь пройти по дворцовым переходам без посторонней помощи. Мемтаз шла позади нее на некотором расстоянии – но обе остановились в изумлении, увидев в коридоре паланкин с полосатым верхом, вокруг которого стояли евнухи.

– Что это? – спросила Сара.

– Господин распорядился, чтобы до ворот Птичьего дома вы добирались в этом экипаже, – ответил один из евнухов.

Сара не стала протестовать, приготовления к прогулке ее слишком утомили. Когда процессия тронулась в путь, она помахала Мемтаз рукой. Плавное покачивание убаюкало ее до полудремы. Прежде Сара не соглашалась сесть в паланкин, воспринимая такой вид транспорта верхом восточной роскоши, но сегодня рада была им воспользоваться.

Богато разукрашенная карета Халида ждала на булыжной площадке перед воротами. На паше были свободный кремовый свитер и облегающие коричневые брюки, и в этом наряде он походил на выступающего за Оксфорд регбиста. Отпустив евнухов, он подошел к паланкину и откинул украшенную кистями занавесь.

– Вот теперь ты выглядишь, как положено икбал, – поддразнил он Сару и подхватил ее на руки. Девушка прижалась к нему, обхватив его за шею.

Халид отнес ее к своей карете, осторожно посадил на сиденье и, закутав ноги пледом, прикрыл дверь с ее стороны. Потом вспрыгнул на козлы и крикнул ей:

– Отдыхай и смотри в окно. Ехать нам недалеко.

Сара устроилась поудобнее и время от времени любовалась в окно окружающей дорогу местностью, но по большей части отдыхала, положив голову на мягкое атласное сиденье. Она проснулась, когда карета внезапно остановилась. Выглянув в окно, девушка увидела перед собой красивое побережье.

Они находились на склоне над одним из рукавов Босфора. Зеленый луг затеняли пальмы, грецкие орехи и густые чинары. Неподалеку от берега играл фонтан, а на травянистом краю рощи стояла резная, как кружева, белая беседка, со всех сторон окруженная цветущими кустами. Рядом с ней начинался сверкающий на солнце белый песок. Сара подняла руку, прикрывая глаза, чтобы привыкнуть к залитой ярким светом местности. Халид открыл дверцу кареты, чтобы помочь ей выйти.

– Тебе здесь нравится? – спросил он, перебрасывая через плечо одеяло.

– Как здесь красиво! – воскликнула Сара.

– Султан построил эту беседку с фонтаном для матери Роксалены, Накшедиль.

Халид взял на руки Сару и вынес ее из кареты.

– Я сама могу идти! – запротестовала девушка.

– Ходить сама будешь завтра, – сказал он. – A сегодня положись на меня.

Халид нес на руках Сару по утоптанной дорожке к берегу, на секунду взглянул ей в лицо.

Сара прижалась щекой к надежному сильному плечу. Почему он не может всегда быть таким? Когда он не пытался ею командовать и помыкать, он мог быть таким… хорошим.

Халид, добравшись до ровного места на песке, расстелил одеяло и усадил на него Сару.

– Сейчас вернусь, – пообещал он.

Он снова взобрался вверх по откосу и вернулся с плетеной из прутьев корзиной. Поставив ее на одеяло, он растянулся рядом с Сарой, блаженно вздохнув. Сара посмотрела на его длинные сильные ноги, обтянутыe узкими брюками, и поспешно отвела взгляд.

– Что в ней? – спросила она, указывая на корзину.

– Еда.

– О, пикник! Прошлый я пропустила.

– Когда это?

– Во время поездки на базар. Мы должны были на обратном пути устроить пикник.

– Но у тебя нашлись дела поважнее, – сухо заметил он.

– Давай не будем сейчас об этом говорить? Иначе мы опять поссоримся.

– Я больше не собираюсь с тобой ссориться, – проговорил он тоном человека, смирившегося с обстоятельствами. Сара удивленно взглянула на него, стараясь понять, что он имеет в виду.

– Хочешь есть? – спросил Халид, меняя тему разговора. – Меню согласовано с доктором Шакозом.

– А что это за знак на застежке корзины? Я никогда такого не видела, – сказала Сара.

– О, здесь изображен черный леопард, по-английски пантера. Древнегреческим словом «леонтопард» называли правящее семейство шахов.

– Кто вас так называл?

– Греки, которые издавна пытались нас покорить.

– И им это не удалось.

Халид улыбнулся:

– Ты не ошиблась.

– Пантера… Такой символ вам подходит. Опасный зверь, – тихо проговорила Сара.

Потянувшись к корзине, Халид поморщился.

– Болит плечо? – спросила Сара.

– Иногда. Подарок от бедуинов, который я долго буду помнить.

– Я так и не спросила, почему они в вас стреляли?

– А, они все время в кого-нибудь стреляют, – устало ответил он. – В их глазах я воплощение правительства, а значит, я – их враг.

– Им не нравится правительство?

– Им не нравится любой, кто пытается собрать с них налоги. Они кочевники, переезжают из области в область и никому не подчиняются. Султан все время пытается собрать с них десятину, а в этой области султана представляю я. – Халид протянул ей лепешку питы с овощами. – Хлеб они пекут прекрасный, – добавил он с улыбкой.

Сара приняла у него восточный сандвич и откусила немного, глядя, как он откупоривает бутылку бузы и наливает два стакана.

– А бедуины – это турки? – спросила она. Халид покачал головой.

– Арабы. В том-то и проблема. Бедуины не считают себя подданными Оттоманской империи, а султан хотел бы изменить такое положение дел.

– А откуда у них огнестрельное оружие?

– Бедуины грабят караваны. Готовы на все, лишь бы заполучить оружие. Поэтому они представляют опасность для султана.

– А что вы о нем думаете, о султане? – спросила Сара.

– О, он – мошенник.

Сара хмыкнула.

– Не вижу ничего смешного.

– Да нет, просто я тоже так считаю. А вас не тревожит, что он ваш…

Она осеклась.

– Босс? – договорил за нее Халид, и они оба рассмеялись.

– Ну… да.

Халид пожал плечами:

– В Бурсе он меня вообще-то не беспокоит. Я принимаю участие в официальных визитах и плачу достаточно налогов, чтобы он ко мне не приставал, а султан позволяет мне править у себя так, как я считаю нужным.

– Во время официального визита я вас увидела впервые, – сказала Сара.

– А я увидел тебя, – ответил Халид. Он сделал большой глоток бузы и сказал: – Сара, я решил тебя отпустить.

Загрузка...