Жизнь сов

Особенности перьевого покрова и возрастные наряды.

Ярко окрашенных сов нет. Ночная охота и дневной отдых в укромных местах оказали свое влияние на формирование облика этих птиц, в том числе и на окраску их оперения. В подавляющем большинстве случаев она носит покровительственный характер: основные тона ее сероватые или буроватые — под цвет древесной коры, скал, лесной подстилки. Белое оперение полярной совы — классический пример приспособления к окружающей обстановке. Необходимый маскировочный эффект достигается у сов сочетанием покровительственной окраски с малой подвижностью в светлое время суток.

Более светлые оттенки тона — от светло-коричнево-ржавого до глинисто- желтого — обусловливаются рыхлым расположением зерен пигмента феомеланина. Густое залегание их вызывает общее потемнение тона. Пигмент первоначально откладывается в клетках зачатка пера, затем проникает в корковый слой стержня пера и уже после — в бородки; чехлик рано ороговевает и поэтому не окрашен.

Для окраски взрослых сов характерна размытая пятнистость, реже проявляется четкий крап (род сипухи). Спинная сторона в общем несколько темнее брюшной. На крыльях и хвосте обычно имеется более или менее правильный поперечный рисунок, что, кстати, свойственно и большинству дневных хищных птиц. Половой диморфизм в окраске у сов не выражен или проявляется весьма слабо. Правда, неустойчивые половые различия по цвету и узору оперения обнаружены у американского филина (Bubo virginianus). Возможно, они наблюдаются и у некоторых других сов, например у полярной.

Говоря об окраске оперения взрослых сов, укажем, что для очень многих видов характерна индивидуальная изменчивость, но среди вариаций чаще всего встречаются сероватые и рыжеватые формы. Это явление достаточно хорошо выражено, например, у обыкновенной неясыти, которая на Кавказе представлена по крайней мере тремя модификациями: рыжей, серой и темно-бурой. Темная форма встречается значительно реже других. Специально интересовавшийся этим вопросом Л. Б. Беме, обработав обширный литературный, собственный коллекционный и опросный материалы, накопившиеся с 1897 по 1935 год, выявил лишь одиннадцать случаев добычи «черных» неясытей на всем Северном Кавказе.

Весьма наглядна и географическая изменчивость окраски отдельных видов, особенно живущих оседло. Об этом можно судить, например, по музейным тушкам филина, среди которых есть и темно-бурые с резкими рыжими пестринами, добытые в Центральной Европе, и почти белые, значительно более крупные, доставленные из Западной Сибири. Вообще же заметно некоторое посветление сов на севере и в пустынных районах и потемнение в центральной лесной полосе.

По окраске оперения сходство сов с их возможными родственниками — козодоями — весьма отдаленно. Общим является лишь то, что в обоих случаях мы имеем дело с покровительственным типом окраски пера. В целом же по распределению цвета, размытости рисунка совы больше напоминают дневных хищных птиц.

К характерным особенностям оперения сов следует отнести также его мягкость и рыхлость. Перья, покрывающие тело сов, не имеют побочного стержня (у всех козодоев он, кстати, присутствует) и примерно на две трети представлены пуховым опахалом. Своеобразие пуховой части пера заключается в том, что бородки второго порядка здесь удлинены и не сцеплены между собой — это и придает перу особую мягкость. Настоящий пух у взрослых особей встречается лишь под кроющими перьями крыла.

У многих видов сов наравне с пухом и пуховым оперением развиты волосовидные перья, выступающие за пределы контурных. У совок, например, они могут быть обнаружены на спине, шее и в других местах. Назначение этих образований остается еще не выясненным. Не исключено их участие в осязании. Но, скорее всего, осязательную функцию выполняют специальные щетинковидные перья, растущие вокруг основания клюва, одетого, как и у хищных птиц, в восковицу. Эти перышки- щетинки направлены вперед, и когда сова трогает клювом убитого зверька, она сначала касается его щетинками. Сходные по строению щетинковидные перья — вибриссы — имеются у козодоев и ведущего ночной образ жизни новозеландского попугая (Strigops habroptilus), у которых роль этих перьев как органов осязания считается доказанной. Своеобразные жесткие перья образуют у сов так называемый лицевой диск. Последний у многих видов отделен короткими курчавыми перышками от остального оперения головы. Подобное образование мы находим еще лишь у луней и южноамериканских смеющихся соколов (Herpetotherinae), но у тех и других оно выражено не так четко. Значение лицевого диска в жизни сов, по всей видимости, очень велико и будет специально рассмотрено ниже.

У некоторых сов, например у филина, сплюшки, на голове сверху, [ад ушными отверстиями, отрастают перьевые «ушки». В сочетании : большими вперед направленными глазами они придают облику сов рысиный вид. Эти перья, как подмечено, имеют разное положение в зависимости от времени суток и состояния птицы. Так, у болотной совы, например, они утром слегка приподняты над оперением головы, . максимальный их подъем приходится на полдень; затем они начинают опускаться и к моменту наступления вечерних сумерек полностью прижимаются. Замечено также, что при возбуждении и напряженном внимании ушки несколько приподнимаются, при угрозе и страхе — прижимаются. Приподнятые ушки, прижатое оперение тела и полная неподвижность делают сову похожей на обломанный сухой сук.

Лапы сов, как правило, оперены до когтей. Однако нередко у высокоспециализированных видов, питающихся насекомыми или рыбой, пальцы оказываются покрытыми роговыми щитками. Они, например у совок, порой заходят на нижнюю и особенно заднюю части цевки. У некоторых представителей рыбных сов цевка бывает почти полностью оголена. У иглоногой совы нижняя поверхность пальцев покрыта своеобразными роговыми выростами, облегчающими удержание насекомых. По-видимому, освобождение пальцев и цевки от оперения у сов — явление вторичное. В пользу этой мысли говорит тот факт, что у птенцов, только что вылупившихся из яиц, пальцы сравнительно густо покрыты пухом. Последний, постепенно выпадая, исчезает еще в период гнездовой жизни и в юношеском наряде заменяется характерными для вида щетинками. Нам это удалось наблюдать у иглоногой совы. Оперены пальцы пуховых птенцов и у многих совок.

Перьевой покров сов развивается весьма примечательно, что хорошо отличает эту группу птиц от близких к ним в систематическом отношении козодоев и ракш. Так, если птенцы козодоев вылупляются покрытыми бурым, сравнительно редким пухом, а ракши появляются на свет совершенно голыми, то новорожденные совята одеты нежным, относительно коротким, но в общем густым белым пухом. Очень редко эмбриональный пух на птенцах сов оказывается слегка желтоватого цвета или имеет другой оттенок. Таких «цветных» совят в свое время можно было видеть в Московском зоопарке, где на протяжении нескольких лет размножалась пара филинов.

Пуховой наряд у большинства сов скоро заменяется на так называемый мезоптиль — промежуточный, то есть второй, состоящий из пухообразных перьев. Этот покров имеет чаще всего сероватый цвет. На каждом из перьев промежуточного наряда сидит пушинка, и становится ясным, что и пухообразное перо второго наряда развивается из тех же ростков, из которых развивается пух. По существу пуховое перо птенцов сов состоит из образований двух генераций, что в значительной степени повышает его теплоизолирующие свойства. Целесообразность этого понятна, поскольку ночная температура почти всегда ниже дневной, а оставленные ночью одни совята не лежат, как птенцы дневных птиц, тесной кучкой, согревая друг друга.

Говоря о промежуточном наряде сов, интересно отметить, что во многих случаях он как бы несет следы «ястребиной» (т. е. поперечнополосатой) окраски, которая для взрослых особей в целом не характерна.

После оставления гнезда, что происходит довольно рано, совята меняют промежуточный наряд на юношеский (телеоптиль). В эту линьку заменяются первостепенные маховые, а рулевые, второстепенные маховые и, по-видимому, частично плечевые перья остаются до следующей линьки. Лишь у птенцов крупных сов, по крайней мере филина, а возможно и других видов, в области лопаток сразу же вырастают настоящие перья, несущие первичный пух на вершине, то есть на этих участках развитие идет, минуя промежуточную стадию.

Значительно уклоняются от описанной схемы лишь сипухи. У них промежуточное перо полностью пуховое и сидит на вершине юношеского, с которого впоследствии обнашивается. В связи с наличием мезоптиля, как показали наблюдения за неясытями, ушастой совой, домовым сычом и филином, птенцы сов надевают юношеский наряд лишь в возрасте двух-трех месяцев.

Поскольку юношеское оперение сов незначительно отличается от наряда взрослых особей, принято считать, что совы приобретают окончательный облик уже в первую осень своей жизни. Исключение составляет полярная сова, у которой, как известно, с каждой последующей линькой число бурых пестрин в белом оперении постепенно сокращается. В какой-то степени возрастные отличия прослеживаются также и у западносибирского филина, молодежь которого заметно пестрее старых особей: очень старые филины этого подвида издали кажутся почти белыми. Возможно, возрастные отличия в окраске оперения имеются и у американского мохноногого сыча (Aegolius acadicus). По крайней мере, у сычей, обитающих в Мексике и Центральной Америке, как указывает М. А. Бригс, характер пятнистости рулевых и маховых перьев различен у молодых и старых птиц.

В отличие от большинства хищных птиц (сходство наблюдается лишь с американскими грифами — Cathartidae) копчиковая железа у сов голая, неоперенная.

Бесшумный полет.

Непосредственно со строением пера связано уникальное приспособление, характерное для подавляющего большинства сов, — бесшумность полета. Оно дает им возможность незаметно приблизиться к жертве. Мягкость контурного оперения сов вызвана требованием именно бесшумности полета. Даже крупные перья — маховые и рулевые — оказываются у сов сравнительно мягкими. Кроме того, по краю наружных опахал концевые бородки частично не сцеплены и образуют бахрому. Например, у средних по размеру сов опахала рассучены на протяжении трех-четырех миллиметров. Благодаря этому сводится к минимуму свист рассекаемого крылом воздуха. Особый изгиб опахал скрадывает шорохи, возникающие от трения перьев друг о друга.

В указанной связи интересно отметить, что отдельные виды, например иглоногая сова, для которых более характерно преследование жертвы, а не подкарауливание, имеют оперение, сравнительно плотно прилегающее к телу и жесткое, как у дневных хищных птиц, Это же наблюдается у северных видов, белой и ястребиной сов, вынужденных охотиться в условиях белых ночей или полярного дня. Сказанное в какой-то степени относится также к сычам и сычикам.

Особого внимания заслуживает строение пера у сов, охотящихся за рыбой. Их маховые практически не имеют рассученных участков. В результате полет, например, рыбного филина в тихую погоду можно услышать за пятьдесят и более метров. Очевидно, этой птице совсем не обязательно летать бесшумно. Ведь органы слуха рыб не приспособлены к улавливанию звуков в воздушной среде.

У большинства сов крыло сравнительно длинное, округлое на вершине. Первостепенных маховых перьев насчитывается одиннадцать, причем первое недоразвито и скрыто кроющими перьями. Второстепенных маховых — от четырнадцати до восемнадцати. Хвост относительно короткий, слегка закругленный, состоящий обычно из двенадцати рулевых перьев. Исключением являются лишь немногие самые мелкие виды сов, например обитающий в пустынях юга США и Мексики сычик-эльф (Micrathene whitneyi), у которого имеется всего десять рулевых перьев. Здесь же заметим, что в целом строение несущих поверхностей у сов — расположение кроющих перьев, количество рулевых и маховых — в общем сходно с таковым у хищных птиц.

Говоря о летных способностях сов, нужно отметить, что они достаточно совершенны. Полет сов, как правило, весьма быстрый и маневренный, хотя далеко не всегда продолжительный. В большинстве случаев совы летают невысоко над землей, часто по наклонной к земле линии. При этом машущий полет обычно чередуют с планированием. Правда, обитающие в горах и ущельях филины, по свидетельству К. А. Юдина, пользуясь восходящими токами, иногда подолгу парят кругами в высоте. Но для большинства сов, и даже для филина, парящий полет не характерен. Да он им и не нужен: добывать себе корм, высматривая жертву сверху, - дело дневных хищных птиц, а отнюдь не сов.

Уход за пером и линька.

Как бы ни было совершенно оперение птиц, со временем оно изнашивается, приходит в негодность. Сохранности пера в какой-то степени содействует регулярный уход за ним. У сов он заключается прежде всего в тщательной переборке перьев. Каждый вечер, прежде чем вылететь на охоту, сова не менее получаса тратит на вечерний туалет. Кстати, если сова чешет голову или шею, то делает она это, как хищные птицы, держа лапу над крылом, тогда как козодои или ракши в таких случаях просовывают лапу под крылом.

К уходу за пером, вероятно, нужно отнести и так называемое дождевание. Всякий раз поражает, что, имея возможность скрыться в дупле или ином убежище, многие совы с видимым удовольствием остаются сидеть под проливным дождем. При этом, например, рыбная сова настолько сильно намокает, что ее с трудом узнаешь: из светлой птицы она превращается в темноокрашенную, намокшее рыхлое перо, плотно прилегая к телу, почти вдвое уменьшает ее размеры. С наслаждением купаются, по крайней мере в неволе, сипуха, филин, обыкновенная неясыть, воробьиный сычик, мохноногий сыч и многие другие виды сов. Но, по-видимому, очень редко, а возможно и вообще не купаются ушастая и болотная совы. Правда, эти птицы, как показали наблюдения Оскара Хайнрота, в неволе охотно позволяют себя посыпать различной трухой. При этом они подставляют под сухой дождь то верхние, то нижние стороны крыла и специально топорщат перья. Весьма возможно, что эти виды в природе принимают пылевые ванны. Ежегодно у взрослых сов старое, изношенное оперение заменяется новым. Этот сложный, требующий определенной внутренней перестройки процесс называется линькой. Обычно совы линяют в теплое время года, но особенно бурно линька проходит вслед за окончанием гнездования. Она растягивается на два- три, а иногда и более месяцев. Только на смену маховых и рулевых перьев, например, у сплюшек уходит не менее 52—55 дней. Домовому сычу для полной смены этих перьев требуется 98—99 дней! Полная линька американского филина, в деталях изученная Милтоном Веллером, длится с мая до сентября-октября. Она характеризуется следующими закономерностями: первоначально сменяются внутренние рулевые, затем поочередно выпадают маховые и их кроющие, к этому времени начинают выпадать внешние рулевые, затем средние первостепенные и оставшиеся второстепенные маховые и соответствующие им кроющие перья крыла. Лишь после замены перьев крыльев и хвоста начинается общая линька контурного пера головы и тела.

Вообще порядок смены отдельных перьев у сов достаточно определенный. Как показало изучение этого процесса у домового сыча, предпринятое Рудольфом Пихоским, смена маховых в каждом из отделов крыла обязательно начинается с внутренних перьев. Наименьший промежуток времени между выпадением двух соседних перьев — пять дней, наибольший — двадцать семь.

Замечено, что в целом линька самцов протекает в более сжатые сроки, нежели самок. Точно так же замена пера у молодых и не размножающихся в данном сезоне особей идет много интенсивнее, чем у птиц, участвующих в размножении.

Интересны опыты Хэльги Тиля и Отто Фолькера по выяснению возможности регенерации перьев у сов зимой. Этим авторам удалось доказать на примере обыкновенной неясыти, что на месте перьев, утерянных (выщипанных) до начала общей годовой линьки, то есть до весны, перья не восстанавливаются.

Зрение сов.

Еще в 1773 году английский натуралист Джильберт Уайт писал: «У большинства ночных птиц огромные глаза... Я полагаю, что такие глаза нужны им, чтобы вбирать в себя каждый луч света».[1]

Глаза придают сове характерный облик. Именно они прежде всего и притягивают наше внимание: они очень крупные, выразительные и непременно смотрят на вас сразу оба! Совсем не так, как у других птиц. Лишь при пристальном наблюдении удается подметить, что глаза сов направлены все же не совсем вперед, как у человека, а чуточку в стороны.

Объем глазниц у сов почти полностью занят телом глазного яблока. Для мышц, двигающих глаз, места, можно сказать, не остается, и, действительно, совы практически потеряли способность двигать глазами. Поэтому-то взгляд сов и кажется застывшим. Долгое время вообще считалось, что глаза этих птиц абсолютно неподвижны. Последние же исследования М. И. Стейнбаха и К. Е. Мони показали, что, например, у американского филина глаза в орбитах все же способны как к спонтанному, так и преднамеренному движению. Однако эти возможности крайне ограничены.

В экспериментах К. Е. Мони и М. И. Кариа, проведенных на американском филине и полярной сове, удалось показать, что совы способны устойчиво удерживать голову во время резких изменений положения тела. В частности, обнаружена связь функционально-морфологических особенностей их вестибулярного аппарата (который, кстати, относительно много крупнее, нежели у человека) со зрительно-вестибулярным рефлексом и стабилизацией головы, благодаря чему создается максимально устойчивое изображение на сетчатке глаза.

Совы видят только впереди себя, причем зрение у них бинокулярное. Этим они в значительной мере отличаются от большинства птиц, в частности от козодоев, глаза которых скорее способны обратиться назад, нежели вперед. Лишь у некоторых хищных птиц — луней, скопы и змееяда — глаза отчасти направлены вперед. Приближение опасности сзади совы замечают лишь в том случае, если при этом раздается шорох. Иногда со стороны спины к совам удается подкрасться совсем вплотную и даже схватить их руками. Орнитолог А. Ф. Ковшарь, изучавший птиц Таласского Алатау, рассказывает, что во время пролета там существует простой, но оригинальный и, как он убедился, добычливый способ ловли сплюшек, применяемый в основном детьми. Он заключается в следующем: к сидящей спокойно днем сплюшке приближаются с противоположных сторон два человека, один из которых всеми средствами старается привлечь ее внимание — размахивает руками, приплясывает, часто воспроизводит телодвижения самой сплюшки. В это время второй человек подходит к сплюшке сзади я берет ее в тот момент, когда она всецело поглощена созерцанием «танца».

Чтобы изменить направление взгляда, совам необходимо повернуть голову. Надо полагать, что именно с этим связана исключительная подвижность шеи птиц: в обычных жизненных ситуациях совы свободно поворачивают голову, вокруг вертикальной оси на 270 градусов (а могут и на 360!), а вокруг горизонтальной оси — на 180 градусов и даже чуть больше. Интересно наблюдать, как сова следит за двигающимся вокруг нее человеком. Ее глаза все время направлены на него. Голова поворачивается очень плавно. Но когда человек начинает уходить за пределы поворота шеи совы, голова ее почти мгновенно поворачивается обратно и уже с другой стороны, схватив цель обоими глазами, сова вновь следит за ней.

Глаза сов не шарообразные, как кажется. Они имеют телескопическую форму. Это суженные спереди и расширенные кзади цилиндры. Хрусталик совиного глаза располагается не в уплощенном глазном •яблоке, как у других птиц, а в глубокой роговой трубке. По существу это светосильный телеобъектив. Огромный зрачок использует сполна самое ничтожное количество света. Поразительные данные приводит на этот счет норвежский натуралист Сверре Фьельстад в своей книге «Летела птица». Оказывается, обыкновенная неясыть замечает мышь на среднем по контрастности фоне при силе света, создаваемой одной стеариновой свечой, удаленной на восемьсот метров, а ушастая сова — в шестистах пятидесяти метрах от свечи. Сходные факты приводит также Роберт Бертон в книге «Чувства животных».

Но не у всех сов так хорошо развито зрение. По-видимому, несколько хуже видят в темноте ястребиная и полярная совы, воробьиный сычик и другие виды, охотящиеся в сумерках и днем. В этом отношении убедительно звучит высказывание того же Сверре Фьельстада, который утверждает, что он видит ночью не хуже воробьиного сычика! И действительно, эта птица в безлунные темные ночи почти не охотится и малоактивна. Удачной ее охота бывает лишь в предрассветных сумерках, вечером, а нередко и днем.

У сов в отличие от дневных животных в сетчатке глаза преобладают палочки, которые ответственны прежде всего за образное зрение. В состоянии ли совы различать цвета — не ясно. Очевидно лишь то, что их способность к этому весьма ограничена и не идет ни в какое сравнение с возможностью распознавания черно-белых предметов.

Глаза сов могут видеть не только в густых сумерках, но и днем. Подолгу, не мигая, сова нередко смотрит на светлое небо. Наблюдая за поведением филина днём, нельзя не удивляться, как далеко замечает он пролетающего дневного хищника или ворону, даже если смотрит против солнца. Объясняется это тем, что сова обладает поразительной способностью к сокращению размера зрачка, как бы к его диафрагмированию. Конечно, если сову внезапно осветить в темноте или днем выпугнуть из темного дупла, она не сразу оказывается в состоянии хорошо видеть вокруг, так как для адаптации ее глаз требуется время. Однако у сов она происходит сравнительно быстро.

Будучи дальнозоркими птицами, все совы, особенно большеглазые формы, вероятно, не видят в непосредственной близости перед собой. Интересный пример того приводят в книге «Птицы средней Европы» Оскар и Магдалена Хайнрот, которые содержали сплюшку у себя дома. Они бросали сплюшке дождевых червей, но птице не всегда удавалось схватить корм сразу и тогда, чтобы увидеть червя вновь, ей приходилось отступать хотя бы на пару шагов. Сходный эксперимент мы неоднократно проделывали с уссурийской совкой, жившей у нас дома. Нетрудно было убедиться, что если совке быстро подносить почти к самым глазам даже любимую пищу, то она никак не реагирует на нее. Однако стоит отодвинуть корм хотя бы на десять сантиметров, как птица тут же замечает его и схватывает. О том, что совы не используют зрение на близких дистанциях, можно судить и по следующему факту. Когда сова подносит пищу ко рту, она всякий раз при этом закрывает глаза. Наклонившись, птица обычно прикасается к жертве клювом и окружающими его щетинками, отыскивает ее голову и, убедившись на ощупь, что добыча мертва, начинает ее поедать.

Цвет радужины глаз сов часто поражает наблюдателя. Он может быть ярко- апельсиновым, почти красным, как, например, у ушастой совы, или лимонно-желтым, как у болотной совы и сычей, или, наконец, темно-бурым, как у большинства неясытей. У подвидов, например, филина окраска радужины глаз может варьировать в значительных пределах — от бледно-желтой до почти апельсиновой. С возрастом цвет радужины обычно меняется, становясь все более и более интенсивным. У птенцов, как правило, радужина светло-бурая.

Похоже, что окраска радужины прямо не связана со зрением. При незначительной освещенности, когда обычно и охотятся совы, радужина у них вообще почти не заметна — весь глаз занимает темный зрачок. Площадь радужины увеличивается и сокращается автономно в каждом из глаз. В этом нетрудно убедиться, наблюдая за совой, частично освещенной солнечным бликом.

Когда смотришь на сову, невольно обращаешь внимание на необычный характер мигания глаз. Большинство птиц, мигая, поднимает нижнее веко вверх, одновременно прикрывая глаз мигательной перепонкой. Но совы поступают иначе, почти как люди: они, мигая, опускают верхнее веко вниз. Учащенное мигание (опускание века) свидетельствует о беспокойстве птицы. Потревоженная сова, перед тем как улететь, обычно начинает «обиженно» мигать. Однако если сова спокойна и, засыпая, прикрывает глаза, она делает это, как все другие птицы: нижнее веко поднимает наверх. Иначе говоря, по характеру мигания можно судить о состоянии совы.

Слух — ведущий анализатор.

В ночное время добывают корм многие птицы. Среди них можно назвать уток и некоторых куликов — они отыскивают пищу при помощи осязания, а также киви, обитающих в Новой Зеландии, — у которых, помимо осязания, в значительной мере развито обоняние, и, наконец, козодоев — они при ловле насекомых на лету ночью используют прежде всего, по-видимому, зрение. У сов же немаловажную роль в охоте играет слух.

До недавних пор считалось, что совы охотятся, в основном высматривая добычу. И действительно, многие совы, несомненно, с успехом пользуются зрением в сумерках или при свете луны. Но если бы они, особенно такие сугубо ночные виды, как сипуха, полагались в розыске пищи только на зрение, то в облачные или безлунные ночи оставались бы голодными. У сов обязательно должен был развиться острый слух.

В свое время зоологическую общественность немало удивило сообщение о находке в лесу обыкновенной неясыти, хорошо упитанной и бодрой, но оба глаза которой были поражены катарактой роговицы. Судя по всему, сова потеряла зрение по крайней мере несколько месяцев назад. Позже стали известны и другие случаи встреч в природе слепых сов. Каким же образом эти птицы добывали пищу? Не так давно ответить на этот вопрос было просто невозможно.

Совершенно очевидно, что в условиях скудной освещенности зрение уступает ведущее место слуху. Именно последний начинает выполнять основную функцию при обнаружении добычи. Эксперименты американского орнитолога Роджера Пейна показали, что, например, сипуха в полной темноте, руководствуясь лишь слухом, определяет местоположение жертвы с точностью до одного градуса. Опыты, доказавшие это, проводились в абсолютно затемненной комнате, пол которой был засыпан сухой подстилкой, и поэтому можно было слышать, как специально выпущенная мышь пробегает по полу. И стоило зверьку появиться, как сипуха срывалась со своего насеста и бросалась вниз. Раздавался шум короткой борьбы. Когда зажигали свет, то всякий раз оказывалось, что мышь поймана. Если же зверька выпускали на голый пол, по которому юн двигался практически бесшумно, сова не могла обнаружить его. Чтобы убедиться, что сова ловила мышей, ориентируясь исключительно на слух (ведь зверек в принципе мог быть обнаружен, например, по запаху или излучаемому теплу, как, в частности, находят свою жертву змеи), исследователи через комнату на ниточке протаскивали шуршащий бумажный шарик. Сипуха хватала в темноте и его.

О том, что совы могут отыскивать добычу с помощью лишь слуха, писал в тридцатых годах Эрик Русенберг, наблюдавший, как ушастые совы обнаруживали и ловили полевок под полуметровым снежным покровом. Аналогичные факты известны нам в отношении бородатой и длиннохвостой неясытей.

Способность сов улавливать звуки малой интенсивности и точно определять местоположение жертвы на слух объясняется особым устройством слухового аппарата. Прежде всего у них заметно увеличена барабанная перепонка. Благодаря этому давление звуковой волны, передаваемое слуховым столбиком на сравнительно небольшую площадь овального окна внутреннего уха, усиливается почти в сорок раз (а не в восемнадцать, как у человека). Примечательно и то, что у сов слуховая косточка не опирается на центр барабанной перепонки, как у большинства других птиц, а располагается несколько эксцентрично, и это также обеспечивает дополнительное усиление давления.

По-особенному в сравнении с дневными птицами устроена и звукоулавливающая часть слухового аппарата сов. У многих видов «ушные раковины», образованные специальными складками кожи и перьями, достигают чрезвычайно больших размеров, почти смыкаясь наверху и внизу головы. Эти складки вместе с растущими концентрическими рядами вокруг клюва жесткими перышками образуют так называемый лицевой диск. Перья диска подвижны и позволяют регулировать ширину ушных щелей с целью создания оптимального режима приема звуковых волн.

Одна из самых поразительных особенностей строения органа слуха сов состоит в асимметричном расположении слуховых отверстий. Она выявлена у целой группы видов, в частности у сипухи, обыкновенной неясыти, болотной и ушастой сов и других. Например, у ушастой совы правый и левый слуховые проходы представляют собой как бы две воронки, оси которых расходятся в разных направлениях и под разными углами. У мохноногого сыча асимметрия захватывает даже кости черепа! Эксперименты показали, что таким слуховым аппаратом наиболее точно лоцируются звуки высоких частот. Кроме того, имеется предположение, что асимметрия расположения ушей обеспечивает способность совы к вертикальной локации. Однако вопрос этот далек от окончательного решения. Дело в том, что асимметрия пока не обнаружена у ряда видов сов, хорошо улавливающих звуки и весьма точно определяющих место, откуда они исходят. Например, она отсутствует или выражена крайне слабо у филина, ястребиной и полярной сов, у воробьиного сычика.

Исследования группы московских биологов — В. Д. Ильичева, Л. И. Барсовой, Т. Б. Голубевой, Г. Р. Такса и А. Г. Черного — показали, что острота слуха сов не только определяется специфичностью строения уха этих птиц, но и во многом связана с особенностями структуры слуховых центров головного мозга. По сложности строения этих центров можно судить о степени развития слуха у разных видов сов. Так, например, максимальное число нервных элементов, ответственных за восприятие звука, — 22516 — было обнаружено у болотной совы; у обыкновенной неясыти их оказалось 20431, у мохноногого сыча — 17783, ушастой совы — 16926, полярной совы — 14650, филина — 13 178 и у домового сыча — 9834. Заметим, что наиболее близко к совам в этом отношении стоят дневные хищные птицы, у которых нейроны по форме и размерам подобны таковым сумеречных сов. Это сходство объясняется тем, что некоторые хищные птицы (например, луни) при розыске жертвы, так же как и совы, часто руководствуются слухом.

По сравнению с другими птицами максимум слуховой чувствительности у сов смещен в высокочастотную область. У ушастой совы о» располагается в области четырех-шести килогерц, у домового сыча — трех-четырех килогерц (в то время как, например, у голубя максимум слуховой активности находится в области одного-двух килогерц).

Полагают, что эта особенность слуха сов связана с тем, что грызуны — основные их жертвы — производят звуки высокой частоты. Но наблюдения показывают, что совы, отыскивая мышей, чаще руководствуются всевозможными шорохами, нежели писком, который мыши издают много реже.

Загадка паясничества и лицевого диска.

У сов, как мы только что отмечали, в отыскании корма первостепенное значение отводится слуху, для чего имеются различные акустические приспособления. Однако чтобы успешно охотиться ночью, недостаточно обладать лишь острым слухом. Необходимо уметь точно определять место, откуда исходит звук, издаваемый жертвой. Каким же образом это осуществляют совы?

Тот, кто держал сов дома или имел возможность близко наблюдать их в природе, не мог не обратить внимание на любопытнейшее явление — паясничество этих птиц. Без видимой, казалось бы, причины, обратив взор куда-то вдаль, сова, словно индийская танцовщица, временами начинает методично отклонять голову то в одну, то в другую сторону или перемещать ее в вертикальном направлении. Эти движения производятся в основном шеей при почти неподвижном туловище. Облик паясничающей совы, особенно мелких видов и тех, у которых голова украшена перьевыми ушками, весьма комичен. Иногда просто трудно поверить, что перед вами сидит птица, а не какое-то сказочное существо, самозабвенно стремящееся развеселить вас. Каково же значение такого паясничества?

Прежде чем ответить на этот вопрос, укажем, что столь типичные для сов движения у разных видов проявляются в разной степени. Наиболее характерны они для сов с особенно хорошо развитым лицевым диском. Заметим, что игры, имитирующие охоту, которые можно наблюдать у многих птенцов сов, и в основе своей включающие эти же движения, более явственно проявляются лишь после начала формирования перьев лицевого диска. У совят же тех видов, взрослые особи которых имеют недостаточно четко выраженный лицевой диск, паясничество наблюдается сравнительно редко.

Эти загадочные движения сов уже давно привлекали внимание зоологов. Первоначально их связывали исключительно со зрением. Действительно, иногда кажется, что сова при этом к чему-то присматривается. Однако позднее большинство ученых сошлось во мнении, что такие движения способствуют точности локации звуков. Так, после серии экспериментов В. Д. Ильичев и А. Г. Черный пришли к убеждению, что покачивания головой в плоскости лицевого диска в вертикальном и горизонтальном направлениях помогают точнее улавливать звук в горизонтальной и вертикальной плоскостях. Производные же от этих движений покачивания головы позволяют птице, по-видимому, засекать звуки одновременно в обеих плоскостях, добиваясь ощутимых различий в силе звука, принимаемого одним и другим ухом. При этом смещение головы в сторону на четыре-пять сантиметров равносильно ее повороту на полградуса. Поскольку сова отклоняет голову то в одну, то в другую сторону, можно считать, что угол смещения равняется по крайней мере одному градусу.

У сов наблюдается еще один тип движения головы — наклоны вперед, которые, возможно, ответственны за лоцирование на более или менее значительных расстояниях. Надо сказать, что дистанция, с которой нападают совы на жертву, обычно не превышает четырех-шести метров.

Интересно, что при повышенном общем шуме нередко можно наблюдать описанные выше лоцирующие движения и в отсутствие звукового сигнала, идущего от жертвы. Сова как бы проверяет себя. Тот же факт, что тип движений головы не всегда зависит от степени зашумленности фона и расстояния до жертвы, говорит о несомненном значении этих движений и для зрения. Может быть, рассматривая предмет с разных точек, сова получает о нем и о расстоянии до него более полную информацию, нежели тогда, когда смотрит на него, не двигая головой. Здесь уместно заметить, что лоцирующие движения характерны также для хищной птицы гарпии (Harpia harpia). Кстати, у этой ведущей дневную жизнь птицы, как и у сов, имеется лицевой диск, образуемый приподнимающимися перьями с боков головы, на затылке и вверху шеи. Возможно, что в данном случае движения головы связаны и со стремлением птицы хорошенько присмотреться к чему-либо.

Как показали наблюдения Роджера Пейна и Эке Норберга, а затем В. Д. Ильичева и других биологов, изучавших адаптивные механизмы акустической ориентации сов, ушастая сова, сипуха и мохноногий сыч, а также, безусловно, многие другие совы в момент активного лоцирования изменяют не только положение лицевого диска, но и его форму и даже площадь. Последнее становится возможным благодаря подвижности перьев и ушных складок, образующих лицевой диск. Проведенные в темноте съемки на чувствительную к инфракрасным лучам кинопленку полностью подтвердили это. Если одну из ушных складок в эксперименте фиксировали в неподвижном состоянии, то сова начинала промахиваться при броске на мышь. В дальнейшем А. Г. Черному удалось выяснить, что расширение лицевого диска является необходимым условием точной локации в вертикальной плоскости. Не исключено также, что подвижность лицевого диска увеличивает асимметрию всего локационного аппарата.

Следовательно, вполне вероятно, что лицевой диск сов — это своеобразное приспособление, обеспечивающее дополнительную точность при розыске жертвы на слух.

Однако указанным не исчерпывается возможное значение лицевого диска. Так, известно, что это образование у разных видов сов выражено не в одинаковой мере. Например, у сипухи и бородатой неясыти лицевой диск хорошо заметен, а у иглоногой совы и домового сыча он развит очень слабо. Мнение о том, что выраженность лицевого диска находится в прямой зависимости от степени ночной активности этих птиц, не выдерживает критики. Из всех неясытей самый четкий лицевой диск мы находим, у бородатой, а именно она наиболее склонна к сумеречной активности. В то же время иглоногая сова, достаточно деятельная в ночные часы, практически не имеет лицевого диска. И подобных исключений оказывается немало.

Наблюдая в природе разные виды сов, нетрудно убедиться, что охотятся они по- разному. Одни (неясыти, ушастая сова) способны подолгу терпеливо выжидать появления жертвы; другие (полярная и болотная совы, многие сычи) сочетают подкарауливание с поисковым полетом; наконец, третьи (иглоногая сова) добывают пищу преимущественно на лету. При этом лицевой диск максимально развит у первой группы сов, у второй он часто неполный, у третьей же выражен очень слабо. Таким образом, становится очевидным, что лицевой диск в качестве дополнительного устройства, обеспечивающего точность локации жертвы, прежде всего необходим для тех сов, в основе охоты которых лежит не поисковый полет, а подкарауливание, и он нужен совам в первую очередь в момент покоя, а не во время полета.

Эта мысль подтверждается и косвенными данными. Степень выраженности лицевого диска, оказывается, достаточно четко связана с формой крыла и хвоста, зависящей от характера полета. Чем уже и длиннее крылья, тем обычно менее развит лицевой диск. В отдельных случаях прослеживается и другая закономерность: чем явственнее лицевой диск, тем мягче оперение, и, наоборот, у сов с нечетким лицевым диском общее контурное оперение более жесткое, полет быстрый и сравнительно шумный. Для таких видов главное при охоте заключается не в незаметном появлении, а в возможности настичь жертву.

Можно предположить, что хорошо выраженный лицевой диск — исходная черта облика сов и лишь переход от наиболее характерного для них подкарауливания добычи к активному поиску ее привел к исчезновению у части видов приспособлений, полезных в первом случае и малоэффективных во втором. Утрату лицевого диска у быстро летающих сов можно объяснить и иначе: последний мешал стремительному полету чисто аэродинамически.

Таким образом, по внешнему виду совы, в частности по ее лицевому диску, можно с большой долей вероятности определить стиль ее охоты, представить тип полета и даже предположить, характерны ли для ее птенцов игры, имитирующие охоту. Функция и форма всегда взаимосвязаны, хотя вскрыть это сразу порой не удается. Но еще многое в облике сов остается неясным. Трудно ответить, например, на вопрос, почему у одних сов перьевые ушки развиты (ушастые совы, филины, совки), а у других отсутствуют (иглоногие совы, сычи, сычики, неясыти) и почему у одних лицевой диск округлый (неясыти), у других — сердцевидный (сипухи), а у некоторых имеет рогообразные выросты (серая сипуха — Rhodilus prigoginei, обитающая в горах Танзании, или похожая на нее сипуха из Юго-Восточной Азии — R. badius). Когда- нибудь будут найдены ответы и на эти вопросы.

Ритм суточной активности.

Как уже отмечалось, для большинства сов характерна сумеречная и ночная активность. Проголодавшаяся за день сова начинает охотиться обычно сразу же после захода солнца. Около полуночи наступает спад интенсивности охоты или она даже прекращается, но перед рассветом наблюдается новый пик деятельности. Замечено, что в темные, облачные ночи совы менее активны, чем в лунные. Наблюдая за жизнью иглоногой совы и рыбного филина в южном Приморье, мы убедились, что максимальная активность этих птиц также приурочена к сумеркам, хотя они здесь очень непродолжительны. Таким образом, совершенно очевидно, что оптимальные условия для охоты совы находят в сумеречные, а не в ночные часы. В пасмурную погоду совы с вечера вылетают на охоту раньше, чем в безоблачную.

О том, что активность сов связана с освещенностью, говорят и последние работы Миколы Хеймо, в которых сравнивается время максимальной охотничьей деятельности воробьиного сычика в Финляндии, Австрии, Швеции и Норвегии. То же самое установили и мы, наблюдая за поведением длиннохвостой неясыти и мохноногого сыча в Ленинградской области. Везде пора наступления сумерек определяла и время бодрствования этих птиц.

Г. А. Новиков отмечает, что период активности сов в лесостепных дубравах, в частности обыкновенной неясыти, летом составляет всего шесть-семь часов в сутки, то есть он значительно меньше, чем у дневных хищных птиц. Этот факт свидетельствует, насколько интенсивно должна протекать охота сов.

С. Н. Гатенхаузену удалось показать экспериментально, что фотопериодизм регулирует газообмен у сов и что интенсивность его полностью коррелирует с изменением суточной активности. Так, если у дневных хищников, например пустельги, дыхательный коэффициент уменьшается от 0,76 днем до 0,74 ночью, то у ночных птиц, например у ушастой совы, он увеличивается с 0,76 днем до 0,83 ночью.

Не остается постоянной на протяжении суток и температура тела сов. Еще в начале этого века С. Симпсоном и И. Галбрайтом было убедительно показано, что температура у сов ночью выше, нежели днем, и изменения ее совпадают со сменой периодов активности и покоя. Больше того, имеются данные, что некоторые совы днем впадают в особое физиологическое состояние — своеобразный транс.

Любопытно, что повышенный уровень газообмена сов с вечера до утра, как выявили эксперименты А. Н. Сегаля на птицах, содержавшихся в неволе, может сравнительно легко изменяться. Для нас это интересно тем, что совы, видимо, довольно легко могут перестраиваться внутренне и изменять время своей активности. Известно, например, что многие особи болотной и ястребиной сов, домового сыча и бородатой неясыти нередко вылетают на охоту задолго до захода солнца, в то время как других представителей этих же видов отличает достаточно четко выраженная сумеречная или ночная активность. И. М. Громов и Н. М. Парфенова подметили, что в условиях открытого ландшафта полупустынь северного Прикаспия филин в какой-то степени даже теряет черты ночного хищника.

На время активности сов, возможно, влияет и температура окружающей среды. В этом отношении интересны наблюдения Гарри Коуломба над земляной совой (Speotyto cunicularia) в Калифорнии. Им было подмечено, что при понижении температуры воздуха увеличивается продолжительность дневной активности этих птиц. Сходно иногда ведут себя и наши насекомоядные совы. Так, в предгорьях Сихотэ-Алиня, где ночи весной бывают весьма холодными, уссурийская совка подчас начинает охотиться задолго до заката. На рассвете же, к моменту максимального падения температуры, когда большинство беспозвоночных, служащих пищей этой сове, впадает в глубокое оцепенение, охота совки прекращается.

Таким образом, преимущественно сумеречная активность сов хотя и является для них в целом правилом, тем не менее иногда может сменяться дневной деятельностью. Однако эти исключения лишь подтверждают правило. Основу же рациона сов составляют прежде всего животные, активные в ночные и сумеречные часы.

Прожорливость и запасание корма.

Возможность регулярной добычи корма совами определяется не только совпадением периодов активности жертвы и хищника, но и соотношением их размеров. Иными словами, жертва должна быть под силу хищнику.

По сравнению с дневными хищниками совы в общем птицы не крупные, а скорее средние. Наиболее мелкие из них — это сычики. Например, малый сычик (Glaucidium minutissimum), встречающийся на самом юге Северной и в центральных районах Южной Америки, ростом (от клюва до кончика хвоста) не более 12—12,5 сантиметра. Немногим крупнее и поселяющийся в дуплах кактусов уже упоминавшийся ранее сычик-эльф. В фауне Советского Союза одной из мелких сов является воробьиный сычик. Его длина 15—17,5 сантиметра, и весит он всего 55—80 граммов. Почти столь же миниатюрны уссурийская л другие совки. Из крупных сов можно назвать филина, длина которого составляет 62—72 сантиметра, в размахе крыльев он достигает 2 метров и весит 2,1—3,2 килограмма. Внушительных размеров и рыбные филины. Вес самок этой совы к осени нередко бывает свыше 4 килограммов. Подавляющее большинство сов не столь крупны, как филины, но и не так малы, как сычики. Обычно это птицы величиною с галку или ворону.

Самцы у сов, как правило, более легковесны. Особенно это заметно срединеясытей. Так, самцы обыкновенной неясыти редко весят более 500 граммов, тогда как самки часто достигают 650—700 граммов. Средний вес самцов бородатой неясыти — 750 граммов, самок —1150.

Примечательно, что размеры взрослых сов более стабильны, чем их вес. Последний в неблагоприятные периоды жизни может резко снижаться. Особи, потерявшие даже до сорока процентов веса, как показали наблюдения Нилса Хеглунга и Эрика Лансгрена за бородатыми неясытями в Швеции, при нормализации условий существования быстро его восстанавливают. Сходные данные имеются и для других видов сов.

Поражает прожорливость сов. Так, В. А. Попов и А. В. Лукин в книге «Животный мир Татарии» описывают, как однажды зимой был убит филин в момент нападения на лису. В его желудке оказались остатки более сорока полевок и мышей. Е. П. Спангенберг добывал в полезащитных насаждениях болотных сов, в желудках которых находил по десять и более полевок. Имеются сведения и о сипухе, съевшей за ночь пятнадцать мышей.

Потребность в корме у разных видов сов, вероятно, неодинакова. Так, содержавшийся в неволе канадским орнитологом Джоном Сиденстикером молодой самец полярной совы не худел, потребляя ежедневно пищу в количестве, равном 8,6 процента от веса своего тела (вес совы составлял 1518 граммов). Эта же птица могла съесть и до 10 процентов корма. В природе же полярная сова поедает корма еще больше — обычно 11—19 процентов от собственного веса. Не многим меньше поглощают корма и другие совы. Бородатая неясыть и виргинский, филин ежедневно должны съедать животной пищи в количестве около 7 процентов от веса собственного тела.

Но как бы совы ни были прожорливы, сразу заглотить большое количество пищи они не могут, так как у них отсутствует зоб. Возможно, с этой особенностью устройства пищевода (у дневных хищных птиц, например, зоб имеется) у сов и связано одно из интереснейших, явлений в их поведении — запасание пищи. Явление это пока еще изучено недостаточно хорошо. М. А. Мензбир описал случай, когда ушастая сова прятала недоеденную часть добычи, зарывая ее в листья, и позже прилетала к этому тайнику. В книге «Спутник следопыта» А. Н. Формозов приводит данные наблюдения за филином, который возвращался к убитому им зайцу до тех пор, пока на месте охоты не остался лишь измятый снег с пятнышком крови да несколько клочков шерсти. В окрестностях Ленинграда на протяжении нескольких ночей подряд мы замечали по следам на снегу, как длиннохвостая неясыть появлялась у ранее добытой ею глухарки.

Однако возвращение к добыче — это еще не запасание корма в полном смысле слова. Такое поведение скорее говорит о наличии памяти у птиц. Совы же делают и настоящие запасы, рассчитанные на использование в будущем. Запасание пищи наиболее характерно для мелких видов, например для воробьиного сычика. Эта крошечная сова устраивает целые склады провизии. По-видимому, рекордный запас был обнаружен Г. Н. Лихачевым в Тульских засеках зимой 1951 года. Здесь в дупле большого пестрого дятла были найдены 81 рыжая полевка, 3 обыкновенные полевки и 2 малые бурозубки общим весом 1396 граммов! Сычики делают запасы лишь с осени и к концу января — февралю, как правило, уже почти полностью их используют.

Прожорливость и умение запасать корм впрок удивительным образом сочетаются у сов со способностью сравнительно долго голодать. Два-три дня без еды совы переносят без заметного угнетения. Известен случай, когда полярная сова прожила без пищи двадцать четыре дня.

Пьют ли совы воду? В природе пьющую воду сову нам видеть не приходилось. Вероятно, они довольствуются водой, получаемой с животной пищей. Однако, судя по данным Гарри Коуломба, земляная сова регулярно прилетает на водопои.

Способ поедания добычи.

Как и дневные хищные птицы, совы схватывают добычу не клювом, а когтями. Чаще всего они удерживают жертву одной лапой, причем мелкую добычу — мышь берут не поперек тела, а вдоль. При этом жертва оказывается зажатой между двумя внешними (третьим и четвертым) и двумя внутренними (первым и вторым) пальцами, когтями которых и закалывается. В этом деле коготь четвертого пальца принимает минимальное участие. Клюв служит совам лишь для измельчения добычи. Однако многие совы предпочитают ловить таких животных, которых в состоянии проглотить целиком.

В отличие от дневных хищных птиц у сов развиты слепые кишки, которые, как известно, предназначены для усвоения трудноперевариваемой пищи растительного происхождения. Поэтому для хищников в целом они не характерны. Присутствие же их у сов можно объяснить, во-первых, наследием далеких предков, а во-вторых, и это нам кажется наиболее вероятным, вторичным образованием вследствие привычки заглатывать добычу по возможности целиком. В этом случае вместе с мышью сова поглощает и содержимое ее желудка — полупереваренные растительные остатки. Даже тогда, когда жертва поедается по частям, — а делается это большинством сов, особенно при дефиците корма, весьма неразборчиво, — пожирается все, что можно оторвать я проглотить, в том числе желудок, кости и шерсть.

Почему, однако, совы не выедают у добычи преимущественно мышцы, как это делает большинство дневных хищных птиц? Возможно, дифференцированное пожирание жертвы для сов затруднительно, поскольку они очень плохо видят на близком расстоянии. Но мыслимо и другое предположение: для нормальной жизнедеятельности совам необходима разнообразная пища, в частности и полупереваренная растительная масса. Этот вопрос требует специального изучения.

Наблюдения показывают, что далеко не все, что совы проглатывают, они могут переварить: в желудок часто попадает слишком много шерсти, перьев и костей. Непереваренная часть пищи — спрессованные комки — регулярно отрыгивается совой в виде погадок. Для сов погадки гораздо характернее, чем для дневных хищников. Процесс выбрасывания погадки у сов довольно продолжителен. Наблюдая за совой, обычно можно предсказать это событие еще за четверть часа до его начала. Признаком, предвещающим появление погадки, служит частая «зевота». Иногда создается впечатление, что птица чем-то поперхнулась. Периодически перья на шее совы то оттопыриваются, то вновь принимают обычное положение и птица как будто делает глотательные движения.

Совиная погадка по форме представляет собой цилиндр с одним округлым и вторым, как правило, заостренным концом. У большинства мышеядных видов снаружи она кажется сплошь состоящей из шерсти. Однако стоит ее размельчить, как внутри обнаруживается масса костей, включая даже целые черепа грызунов. Чаете в одной погадке мы находим остатки двух-трех зверьков. По размерам погадки сильно варьируют.

Длина их, например, у болотной совы колеблется от четырех до восьми с половиной сантиметров; более стабилен диаметр — около двух сантиметров. Погадка воробьиного сычика не превышает двух с половиной сантиметров в длину при диаметре около сантиметра. Погадка филина может быть весьма внушительной — до десяти сантиметров в длину и около четырех в поперечнике.

Интересно, что птенцы многих сов отрыгивают погадки лишь в позднем возрасте и делают это далеко не регулярно. У рыбного филина, например, ни в гнезде, ни возле него мы не находим птенцовых погадок по крайней мере в течение месяца после вылупления. Хелли Рот, наблюдавший развитие птенцов домового сыча, также не отмечал отрыгивания погадок в первые три недели. Возможно, что в период интенсивного роста птенцов пища усваивается более полно, а часть вещества костей идет на формирование их собственного скелета. Однако основная причина отсутствия погадок, вероятно, кроется в том, что ' в первые недели жизни совят родители дают им самые мягкие кусочки, а кожу, кости и прочее проглатывают сами.

Рихард Кларк, сравнивавший погадки дневных хищных птиц и сов, указывает, что в погадках взрослой совы, например болотной, кости составляют около 44 процентов (сухой вес), а полевого луня — редко более 17 процентов. При этом в погадках луня кости даже мелких грызунов оказываются значительно более раздробленными, нежели в погадках совы. Вот почему погадки у сов на ощупь всегда более плотные, чем у дневных хищников.

Удивительно, что при полном переваривании мышечной ткани в желудках сов почти целиком сохраняются даже мелкие кости, а черепа, например, настолько очищаются, будто их вываривали для научной коллекции. Кстати, сходную картину можно наблюдать у некоторых ракшеобразных, в частности у зимородка, у которого в погадках прекрасно сохраняются не только тончайшие кости рыб, но и чешуя.

Еще Оскар Хайнрот, принимая во внимание аммиачный запах, исходящий от погадок, предположил, что желудочный сок сов имеет не кислую, как у всех птиц, а щелочную реакцию. Однако специальное изучение этого вопроса Дитрихом Старком и Абертом Барниколом показало, что у обыкновенной неясыти, ушастой совы и сипухи основу желудочного сока составляет все же не аммиак, а соляная кислота. Образование аммиака в погадках скорее всего явление вторичное, вызванное гниением непереваренных частей пищи. -Этим, однако, не отрицается своеобразие пищеварения сов.

Методы изучения питания сов.

Определение остатков животных в погадках сов представляет огромный интерес для выяснения особенностей их питания. Без преувеличения можно сказать, что девять десятых наших знаний о характере пищевых связей сов получены именно таким путем. Разбор погадок дает возможность не только составить картину питания сов в настоящее время, но и решить вопрос о пищевых связях сов в далеком прошлом. В этом отношении интересное исследование, касающееся филина, провели на восточном Памире И. М. Громов и О. В. Егоров.

Совсем недавно сходную работу проделали Е. П. Анисимов и М. Н. Лозан. В нишах крутого берега реки Реут в Оргеевском районе Молдавии они обнаружили целые залежи погадок филина, скопившихся примерно за двести лет и образовавших слой толщиной до двадцати пяти сантиметров. Всего здесь было найдено свыше трех тысяч костных остатков животных, по которым удалось опознать двадцать два вида млекопитающих, около пятнадцати видов птиц, а также несколько видов рептилий и амфибий. Сравнивая встречаемость отдельных видов животных по горизонтам залегания погадок, удалось узнать следующее: во-первых, в настоящее время корм филина стал гораздо разнообразнее; во-вторых, если в полуископаемых остатках серая крыса составляла 34 процента, то в современных на нее приходится уже 44. Отсюда вполне допустимо предположить, что численность этого грызуна за последние двести лет заметно возросла. Второе место в питании филина заняли суслики — соответственно 31 и 36,5 процента. В 1970 году вышла в свет работа Д. Яноши и Е. Шмидта, посвященная изучению биологии филина на огромной территории — от Западной Европы и Северной Африки до Забайкалья включительно. В ней авторы, помимо современных данных, обобщили результаты анализа ископаемых погадок. Иными словами, им также удалось выяснить, на кого охотились филины в темные ночи далекого прошлого!

Разбор погадок представляет несомненный интерес и с общей, фаунистической точки зрения. В ряде случаев он позволяет уточнить наличие, распространение и численность многих мелких млекопитающих в прошлом и настоящем. Так, в 1953 году, изучая питание сипухи по погадкам из Судана, Рэне Лавока обнаружил остатки тушканчиков, различных песчанок, и других видов, причем пять из них до тех пор не отмечались в данной местности. Анализ содержимого погадок сипухи и африканского филина (Bubo africanus), проведенный в 1965 году И. А. Нелом и X. Нолтом на юге Бечуаналенда (Южная Африка), помог выяснить распространение целого ряда мелких млекопитающих. В 1962—1963 годах Б. М. Петров в погадках ушастой совы из предгорий Западного Тянь-Шаня обнаружил белозубку-малютку (Suncus etruscus), что для фауны этого района просто удивительно. Совсем недавно в Чехословакии в погадках сипухи Петр Рубац встретил остатки двуцветного кожана (Vespertilio murinus), которого ранее найти здесь не удавалось, Подобных примеров можно привести немало. Однако в погадках сохраняются остатки не всех животных, которыми питаются совы.

Давно замечено, что совы не воспринимают красного цвета. Этим воспользовался еще Роберт Финлей, широко применявший фонари с красными стеклами для изучения поведения ночных животных. Такой же прием использовал X. Н. Саутерн. Ему удалось обнаружить в меню сов совершенно неожиданное блюдо — дождевых червей. Позднее их находили и другие орнитологи, изучавшие сов. Это поразительно, так как черви ползают практически бесшумно и, стало быть, при их розыске совы пользуются не слухом.

Мы уже говорили о том, что птенцы ряда сов далеко не регулярно отрыгивают погадки. Следовательно, метод разбора погадок для изучения питания птенцов неприемлем. Собранные у гнезд погадки, как правило, принадлежат либо взрослым птицам, либо значительно подросшим птенцам.

Метод изучения питания птенцов был разработан в пятидесятых годах ленинградскими орнитологами А. С. Мальчевским и Н. П. Кадочниковым. Первоначально они его применяли для прижизненного исследования питания преимущественно гнездовых птенцов насекомоядных птиц. Этот метод основан на наружной перетяжке пищевода птенца, исключающей проглатывание пищи, что позволяет получать от одного и того же птенца, не убивая его, десятки пищевых проб. Позднее эта методика была успешно применена Р. А.. Семеновым в лесостепи Зауралья при изучении ушастых сов.

Для выяснения характера питания сов в гнездовой период в течение нескольких лет мы использовали метод фотографирования взрослых птиц, подлетающих с кормом для птенцов.[2] Последующая дешифровка полученных кадров во многих случаях позволила судить о качественном составе пищи. С помощью фотоаппарата удалось, например, доказать определенную предрасположенность к разнообразным пищевым связям даже такой высокоспециализированной совы, как иглоногая. Помимо насекомых, которые составляли основу питания ее птенцов, эта сова периодически приносила, особенно в утренние часы, мелких воробьиных птиц, летучих мышей и др. Фотоаппарат помог нам изучить также питание птенцов неясытей, рыбного филина, уссурийской совки и некоторых других сов.

Но следует сказать, что ни один из приведенных методов в отдельности не в состоянии вскрыть всего разнообразия пищевых связей сов. Только сочетая разные методики с обязательным наблюдением за охотящимися птицами в природе, можно достаточно исчерпывающе ответить на вопрос, кого по ночам настигают совы. С этой целью полезно использовать специальные приборы ночного видения — ноктовизоры, позволяющие вести полевые визуальные наблюдения в полной темноте!

Пластичность пищевых связей.

В питании дневных и ночных птиц много общего. Действительно, как те, так и другие нередко специализируются на добывании мелких млекопитающих, в частности грызунов. В обеих группах мы находим также виды, подчас предпочитающие охотиться на мелких птиц, и насекомоядные виды. Наконец, имеются и виды, питающиеся рыбой. Правда, среди сов их всего четыре и все они принадлежат к одному роду — рыбным совам. Среди сов нет лишь видов, регулярно кормящихся пресмыкающимися. И это понятно — ведь большинство ящериц и змей, по крайней мере в умеренных широтах, активно преимущественно в дневное время, что затрудняет совам встречу с ними. Нет среди сов и узкоспециализированных падалеедов, а также растительноядных видов. Основным объектом охоты для двух третей всех известных видов сов служат грызуны. Специализированных видов, питающихся птицами, очень мало, хотя птицы, преимущественно воробьиные, занимают в рационе некоторых из них существенное место. К этой группе могут относиться как самые мелкие совы, так и самые крупные. Около четверти видов в состав своей пищи регулярно включают пауков и крупных насекомых — бражников, совок, жуков и прямокрылых. Насекомоядность характерна для сов мелкой и средней величины. Среди них есть и высокоспециализированные виды — это иглоногие совы, подавляющее большинство совок и некоторые другие.

Немало сов в какой-то степени способно питаться земноводными. Зоолог В. И. Гаранин в свое время обобщил имеющиеся на этот счет материалы. Из его работы мы узнаем, что, например, чесночница неоднократно обнаруживалась в пищевых остатках сипухи, домового сыча и других сов. О регулярном питании обыкновенной неясыти амфибиями в лесостепных дубравах сообщает Г. А. Новиков. Им описан также случай, когда одна из неясытей утонула во вкопанной в землю бочке, пытаясь поймать плавающих там лягушек. В питании филина амфибии, в частности чесночница, составляют подчас пятнадцать процентов. Даже серая жаба, которую большинство птиц не трогает, в пище этой совы по наблюдениям в Печоро-Илычском заповеднике (данные Е. Н. Тепловой) не является редкостью. В Армении, как показала Т. М. Соснихина, филин и домовый сыч охотно питаются озерной лягушкой и т. д.

Отношения между хищником и жертвой — вопрос весьма сложный и во многом дискуссионный. За гнездовой сезон в средние по численности грызунов годы пара ушастых сов уничтожает на своем участке не более четырех-шести процентов всего населения грызунов, главным образом полевок. Обычно же этот показатель не превышает двух процентов. Учитывая исключительно высокие темпы размножения грызунов и значительно более низкие сов, в данном случае говорить о реальной возможности массового уничтожения жертвы хищником нельзя. К аналогичному выводу пришли и румынские орнитологи М. Гамар и В. Шнапп, которые в течение 1957—1968 годов в колонии ушастых сов, состоящей из двадцати особей, собрали около пятнадцати тысяч погадок. Их расчеты показали, что на примыкающих к лесу полях совы вылавливали по 0,3—7,6 экземпляра грызунов с одного гектара, тогда как плотность населения грызунов здесь была в среднем 450 особей на гектар. Как видно, процент изъятия жертв из популяции ничтожен.

Существуют и другие аспекты взаимоотношений хищника и жертвы. Как полагают многие исследователи, хищник является одним из серьезных факторов естественного отбора. И действительно, в лапы сов попадают прежде всего больные, дефектные, необычно окрашенные или потерявшие свои убежища особи. Изъятие таких зверьков из популяции, исключение их из размножения безусловно полезно для вида.

Значительно реже совы питаются падалью. Здесь, конечно, имеется в виду не поедание своих же запасов. Однако когда возле гнезда домового сыча удается найти (наблюдения Т. М. Соснихиной) кости крупных рыб, нижнюю челюсть и лопатку взрослого зайца, остатки панцирей черепах или обломок челюсти ягненка и если на всех перечисленных предметах обнаружены следы обедов домового сыча, вопрос о падалеедстве данной особи может быть решен положительно. Иногда падаль служит пищей и некоторым неясытям. В этих случаях, правда, не исключено, что мы имеем дело лишь с аномалией, с особой склонностью индивидуума, а отнюдь не с типичной для вида в целом повадкой.

Совсем редко и только отдельные особи сов питаются растительной пищей. В этом отношении представляют интерес наблюдения С. К. Даля. Содержавшаяся им в Ереване сплюшка охотно и в большом количестве поедала различные фрукты и ягоды.

Известный советский эколог И. В. Кожанчиков, сопоставляя многоядность животных и изменчивость среды, указывал, что при любой степени многоядности особи сохраняют определенную пищевую специализацию. Это выражается прежде всего в предпочтительном поедании излюбленного для данного животного корма. Подчас многоядность становится вынужденной. Она позволяет виду пережить неблагоприятные кормовые условия. Изменение численности и доступности жертв по сезонам также приводит к многоядности. Отсюда понятно, почему большинство сов, ведущих .оседлый образ жизни, в принципе — многоядные хищники.

Надо сказать, что определение степени излюбленности корма — дело нелегкое, в связи с чем до последнего времени вопрос этот еще далек от решения. Многие орнитологи считают, что избирательность питания зависит от доступности жертвы для хищника. Другие же полагают, что в процессе охоты совы все же отдают предпочтение тому или иному виду жертвы. Так, анализ питания домового сыча в Западном Казахстане и на юго-востоке Туркмении, произведенный Т. Н. Дунаевой и В. В. Кучеруком, показал, что птицы явно пренебрегали жабами, которых в округе было множество, лишь порой ловили многочисленных здесь тушканчиков, но часто добывали одну из довольно редких в этой местности землероек.

Известная пластичность питания сов обнаруживается при рассмотрении данного явления и в сезонном аспекте. Например, изучая домового сыча на Мангышлаке в 1955 году, А. Н. Павлов подметил, что осенью, во время пролета воробьиных птиц, сычи, обитавшие на побережье, где пролет проходил особенно интенсивно, почти полностью переключались на питание птицами. Судя по содержимому желудков и погадок, птицы в это время составляли четыре пятых рациона сов. Вдали же от моря основой питания домового сыча служили грызуны.

Или вот другой пример. Эгоном Шмидтом на территории Венгрии было собрано более ста погадок сипухи, относящихся к летне-осенним сезонам. При анализе материала выяснилось, что летом в питании этой совы преобладали серые полевки (47,1 процента встреч), затем следовали мыши (27,3 процента) и землеройки (25,6 процента). Осенью основу питания сипухи здесь же составляли преимущественно земле ройки — обыкновенная бурозубка, малая и белобрюхая белозубки.

О пластичности питания сов говорят и наблюдения, проведенные Морсе Дугласом на островах у побережья Северной Америки в колониях морских птиц, где обитали виргинские филины. Здесь во множестве гнездились бакланы, гаги, морские и серебристые чайки. Естественно, что филины интенсивно охотились за этими птицами и их птенцами. Однако к осени, когда птичьи базары опустели, большинство филинов переключилось на питание пенсильванской полевкой. Кстати филин, живущий в Советском Союзе, зимой с выпадением снега затрудняющего ловлю грызунов, обычно начинает охотиться на птиц и зайцев.

Иногда переход совы с одного вида жертвы на другой связан с изменением численности последней. В этом отношении показательны наблюдения В. Г. Дормидонтова в Печоро-Илычском заповеднике в 1935 году, когда произошло массовое размножение белки. И именно в этот год возле гнезда филина единовременно находили до четырнадцати тушек белки. Очевидно, для этого филину приходилось охотиться в ранние сумерки или даже днем. Известны случаи, когда в Америке на северо-западе штата Огайо сипуха при значительной временной концентрации краснокрылых трупиалов с грызунов переключалась на питание этой птицей.

В разных географических точках рацион особей одного и того же вида сов подчас имеет существенные различия. Это прослежено, например, у одной из сплюшек (Otus asio) из центральных и южных районов Северной Америки. Здесь, как видно из работ Д. Г. Смита и Ч. Р. Вильсона, особи этого вида, обитающие на севере ареала, питаются в основном позвоночными животными, а живущие на юге — насекомыми. Подобное явление в какой-то степени выражено и у многих других сов. Так, например, воробьиные сычики, будучи в основном мышеедами, в ряде северных районов своего ареала обнаруживают повышенную склонность к преследованию мелких воробьиных птиц.

Для многих сов, помимо общей пищевой пластичности, характерна кормовая специализация самцов и самок. Особенно четко, как показали исследования К. М. Эрхарта и Н. К. Джонсона, эти различия проступают у североамериканского воробьиного сычика (Glaucidium gnoma): его самцы предпочитают охотиться на птиц, а самки — на грызунов. Если судить по корму, доставляемому взрослыми птицами к гнезду, то можно заключить, что аналогичное явление имеет место и у других видов сов. Например, у рыбного филина более мелкий по размерам самец значительно чаще приносит земноводных и мелкую рыбешку, в то время как более крупная самка предпочитает добывать рыбу весом до килограмма. При этом одна из птиц, как правило, охотится возле гнезда, другая же улетает за добычей на перекаты реки, что позволяет семье наиболее полно использовать свой охотничий участок.

Различия в питании самцов и самок у сов, очевидно, связаны с характером полового диморфизма этих птиц. Обычно более массивная самка оказывается менее поворотливой и, следовательно, довольствуется менее подвижной, хотя нередко и более крупной добычей.

Охотничий участок и конкурентные отношения.

Охота в непосредственной близости от гнезда — обычное явление для большинства сов. Размеры охотничьих участков, естественно, неодинаковы у разных видов и в разные по обилию корма сезоны и годы. Мелкие насекомоядные совы отыскивают пищу часто в радиусе, не превышающем ста метров. Так ведут себя многие представители рода совок. Кормовой участок воробьиного сычика, как правило, составляет 0,7—1,5 квадратного километра. Более крупным видам необходимы и более обширные охотничьи угодья.

В ряде случаев кормовой участок может оказаться оторванным от гнездового, как это наблюдается, например, у рыбных сов. Гнездясь в дуплах, они вынуждены поселяться в старом лесу, где есть подходящие дуплистые деревья. На охоту же эти птицы летают на водоемы, иногда за полкилометра и дальше. А. И. Иванов в книге «Птицы Памиро-Алая» пишет, что на Гиссарском хребте в урочище Кондара у гнезда обыкновенного филина им были обнаружены в погадках остатки пластинчатозубой крысы (Nesokia indica). Между тем ближайшее место, где филин мог добыть этого зверька, располагалось на расстоянии двадцати километров!

В отношениях между собой разные виды сов, как правило, не оказываются прямыми конкурентами. Примером могут служить нередко обитающие по соседству обыкновенная неясыть и ушастая сова. При этом если неясыть охотится чаще всего на полянах внутри леса, то ушастая сова, гнездясь здесь же, за добычей летает на лесные опушки. Если первая охотится из засады, то для второй достаточно характерен и поисковый полет. Наконец, если у обыкновенной неясыти пищевой спектр весьма широк и полевки не составляют обязательной основы рациона, то ушастая сова предпочитает питаться мышевидными грызунами, преимущественно полевками. Естественно, что эти совы, по-разному реагирующие на изменение численности обыкновенной полевки, не могут рассматриваться как пищевые конкуренты. Примерно так же обстоит дело и с большинством других сов.

Правда, ряд натуралистов, в частности Клаус Кениг, считают, что явное сокращение численности мохноногого сыча в Центральной Европе связано с резко конкурентными отношениями этого вида с обыкновенной неясытью. Однако, сопоставляя современный ареал мохноногого сыча с картой лесов, можно сделать и другой вывод. Обширный сплошной ареал, который этот сыч занимал в прошлом, изменялся по мере исчезновения в Европе лесов, становился все более мозаичным.

Конкурентными отношениями между разными видами иногда объясняют, например, случаи нападения филина на болотную или ушастую сову, на домового сыча и т. п. И действительно, подобных фактов известно немало. Так, X. Шефер, разбирая погадки филина, собранные у гнезда вблизи Норботтена (Швеция), отметил присутствие в них остатков более двадцати сов, преимущественно болотных. Сходные данные получены Зигмунтом Бохеньским при изучении питания филина на юге Польши: здесь в его пище нередко встречались ушастая сова и домовый сыч.

Интересные наблюдения приводит также любитель-орнитолог Сверре Фьельстад. У него дома в Норвегии жили разные совы, и воспитанный им мохноногий сыч, ни разу не встречавшийся до этого с другими совами, впервые услышав крик филина, сильно испугался. Он озирался, вздрагивал и пытался стать незаметным, прижимая перья и прикрывая глаза. Аналогично реагируют на крик филина ястребиная, а возможно, и многие другие совы.

Намного сложнее проанализировать внутривидовые конкурентные отношения. Иногда они как будто улавливаются, но чаще, по-видимому, в связи с небольшой численностью сов в природе не имеют существенного значения. Канадские натуралисты, например, отмечают, что в годы массовых передвижений бородатой неясыти на юг Онтарио и в районы Юго-Западного Квебека эти птицы, занимая охотничьи участки, изгоняют оттуда других особей своего вида. Однако здесь же можно привести и другие факты. В Южном Приморье в летние месяцы мы неоднократно наблюдали двух-трех самцов бородатой неясыти, одновременно охотящихся на участке лиственничной мари площадью около квадратного километра. Их гнезда находились в лесных островах, непосредственно окаймляющих данный участок болота. Кстати, здесь же добывали себе корм и болотные совы. Антагонистических отношений между ними не замечалось.

Нам известен также случай, когда в 1958 году на Карельском перешейке в период массового размножения мышевидных грызунов на весьма ограниченной территории, а именно около четверти квадратного километра, поселилось по крайней мере три пары болотных сов. Все они постоянно встречались, но относились друг к другу достаточно терпимо. Лишь когда одна из чужих сов появлялась в непосредственной близости от гнезда другой пары, самка, охранявшая это гнездо, прогоняла ее. Но изгнанная особь, отлетев не далее чем на сто метров, спокойно продолжала охоту.

Враги и продолжительность жизни сов.

Совы днем сидят неподвижно и подпускают к себе близко не потому, что плохо видят. Просто они боятся привлечь внимание других птиц. Стоит сове перелететь или хотя бы пошевелиться, как ее тут же замечают мелкие птицы и поднимают переполох. В Канаде даже существуют специальные методы отлова насекомоядных птиц, основанные на их подманивании с помощью подсадной сплюшки. Переполох же мелких птиц может сделать сову предметом внимания более крупных и, несомненно, опасных хищников.

К филину, оказавшемуся на виду, подлетают самые разные птицы и в том числе хищные. В период, когда у нас процветало истребление хищников и, например, за убитого орлана-белохвоста выплачивали премию, во многих охотничьих хозяйствах специально содержали филинов, которых использовали на таких охотах. В Окском заповеднике до недавних пор с филином, как с приманкой, отстреливали ворон. Сотрудник заповедника В. П. Теплов регистрировал всех птиц, которые приближались к подсадному филину. По его данным, примерно за 60 часов в весеннее время на расстояние выстрела из охотничьего ружья к филину подлетали: балобан — 2 раза, пустельга — 3, луговой лунь — 4, черный коршун — 17, большой подорлик — 1, канюк — 7, зимняк — 49, ворон — 3, ворона — 288, грач — 13, сорока — 51 и дрозд- рябинник — 8 раз. Даже мимо грубого подобия чучела совы многие птицы не могут пролететь, не подав сигнала тревоги.

Ведут себя птицы, обнаружив филина, по-разному. Вороны обычно с карканьем кружатся над ним, иногда рассаживаются поблизости. Сороки, как бы рассчитывая поживиться остатками его трапезы, деловито стрекочут в соседних кустах. Хищники (за исключением черного коршуна) пикируют, почти касаясь филина когтями, и порой вынуждают его в целях защиты опрокидываться на спину и выставлять когтистые лапы. Особенно активно нападают на филина соколы. Коршуны, как правило, парят над ним на высоте. Если филин сидит неподвижно, птицы теряют к нему интерес, но малейшее его движение служит сигналом к атаке.

Антагонизм дневных хищных птиц по отношению к совам достаточно очевиден, хотя возможно и обратное. История знает случаи, когда, например, завезенная человеком для борьбы с крысами на остров Ла-Диг (Сейшельские острова) сипуха вытеснила местную пустельгу (Falco area). Кстати, в дальнейшем сипуха приспособилась здесь добывать в основном птиц, и теперь за ее уничтожение выплачивается премия.

Однако нередки случаи, когда совы прекрасно уживаются с другими птицами. Стали классическими примеры гнездования гусей по соседству с полярной совой. Польза от этого сожительства для совы неясна. Гусям же оно выгодно. Защищая свое гнездо от нападения песцов, полярная сова одновременно охраняет и гнезда гусей. Поскольку в данном случае сова приступает к гнездованию раньше, можно предположить, что не она ищет общества гусей, а последние концентрируются около нее. В Южной Норвегии в 1967 году Ивар Мистеруд наблюдал совместное гнездование длиннохвостой неясыти и большого крохаля. Обе птицы благополучно вывели птенцов в дуплах одной осины: в верхнем жили совы, в нижнем — утка.

Способность постоять за себя проявляется уже в поведении сов. Попробуйте подойти близко к филину или полярной сове, сидящим в вольерах. Птица отнюдь не станет метаться вдоль сетки. Она смело принимает вызов. Перья на ней встают дыбом, крылья распускаются, отчего общие ее размеры становятся еще более внушительными. Переступая с лапы на лапу, сова не сводит с противника немигающих глаз, готовая в любой миг и к защите, и к нападению. При этом она угрожающе щелкает клювом, внезапно делает резкие выпады, а иногда и шипит, словно змея. Известно, что ни лиса, ни песец не осмеливаются приблизиться к филину или полярной сове.

И застигнутые врасплох и не находя путей к отступлению, совы не падают духом: они опрокидываются на спину и отчаянно защищаются когтистыми лапами. Надо сказать, что, имея возможность улететь, совы далеко не всегда стремятся скрыться. Видимо, они больше надеются на силу когтей, нежели на быстроту крыльев. Правда, мелкие совы все же нередко проявляют готовность к бегству, но это у них безусловно связано с большим, чем у крупных сов, числом потенциальных врагов. Однако и из этого правила могут быть исключения, особенно по отношению к человеку. Людей все же больше боятся крупные совы, а не мелкие.

В целом совам мало кто опасен. Мелкие их виды поселяются в дуплах или норах и достаточно хорошо защищены, а крупные сами способны постоять за себя. Даже такая сравнительно небольшая сова, как болотная, — весьма смелая и воинственная птица. Не только в период гнездования, но и осенью можно наблюдать, как она атакует и гоняет даже крупных птиц, например серую цаплю или болотного луня.

В природе совы чаще всего гибнут, по-видимому, от своих коллег по ремеслу — дневных хищных птиц, наиболее крупные из которых опасны в первую очередь видам, обитающим в открытом ландшафте. На болотную сову успешно охотится беркут, а иногда и другие орлы. Остатки болотных сов, как показали наблюдения Л. С. Степаняна и В. М. Галушина в заповеднике Барса-Кельмес, встречаются в погадках орланов-белохвостов, обычно предпочитающих охотиться над водой. В Лапландском заповеднике Г. А. Новиков находил остатки мохноногих сычей в гнезде кречета.

Иногда погубить сову-дуплогнездника может, казалось бы, самая невинная птица. Известны факты, когда самок уссурийской совки и мохноногого сыча замуровывали в дуплах поползни. Это происходит в том случае, когда поползень облюбует для своего гнезда дупло, занятое совой, и энергично примется замазывать глиной леток. Но, конечно, такое бывает не часто.

Из наземных хищников наибольшее беспокойство совам причиняют лесная и каменная куницы. Они ловят на гнездах самок мохноногих сычей, уничтожают их кладки, пожирают птенцов. В результате во многих районах Европы оказалось нарушенным естественное соотношение полов у этих птиц. Так, в Швабской Юре (ФРГ), где в лесных отрогах численность куницы достаточно велика и стабильна, как показали исследования Клауса Кенига, проведенные в 1965—1969 годах, на одну самку мохноногого сыча приходится не менее трех-четырех самцов. Для сов, ведущих строго парный образ жизни, такое положение, бесспорно, неестественно.

По следам, оставленным в марте на снегу, на одном из участков леса в Ленинградской области нам однажды удалось узнать о разыгравшейся здесь трагедии. Молодой филин напал на лесную куницу. Завязалась жестокая борьба, в результате которой филин стал добычей куницы. Известен и другой случай, когда филин был убит ударом крыла сопротивляющегося глухаря. Не исключено успешное нападение на наземно гнездящихся сов росомахи, рыси и других крупных хищников. Остатки болотной совы, как правило молодых особей, мы находили у лисьих нор.

Но как это ни печально, основным врагом сов все же является человек! Нам довелось проанализировать причины около ста случаев гибели сов. Из них более девяноста оказались ничем не оправданным уничтожением.

Много сов гибнет в ночное время на крупных автострадах. Ослепленных светом птиц сбивают несущиеся автомашины. Чаще всего от этого страдает болотная сова, охотно присаживающаяся на асфальт для отдыха.

Иногда совы гибнут от недостатка корма, но чаще от сочетания неблагоприятных кормовых и суровых климатических условий. Р. Ф. Ферайн приводит случай, когда, например, в Бельгии при необычно морозной и снежной зиме за год погибло до 76% окольцованных молодых и 51% взрослых сипух. При этом большинство молодых птиц пострадало в сентябре — январе. Максимальная смертность взрослых особей приходится на январь — март, то есть на период предгнездовых кочевок. Массовая гибель обыкновенных неясытей, ушастых сов и сипух отмечена Н. И. Гавриленко на Украине в суровую и малокормную зиму 1963/64 года. Орнитологи Н. М. Литвиненко и Ю. В. Шибаев, работая в Судзухинском заповеднике, периодически оказывались свидетелями гибели уссурийских совок, обессилевших в период осенних миграций. Остатки этих сов они находили на морском берегу.

Как видно из приведенных примеров, несмотря на отсутствие специализированных врагов, возможностей погибнуть у сов все же предостаточно. Максимальная продолжительность жизни в природе, по данным кольцевания, зафиксирована у сипухи. Одна из них прожила на воле почти 18 лет. Пятнадцать с половиной лет жил в природе домовый сыч. Указанными сроками далеко не исчерпываются жизненные возможности сов. Во многих зоопарках мира филины доживали до сорока и даже пятидесяти лет. В книге Б. Казаченко «Охотничья фауна Пензенской области» говорится даже о восьмидесятилетних филинах! В природе в условиях острой борьбы за существование ни одна сова такого возраста достичь, конечно, не может.

Характер поселения.

По своей натуре совы — хуторяне. Семья от семьи обосновывается обычно на значительном расстоянии и не поддерживает связей. Лишь иногда исключительная специфичность требований к месту устройства гнезда и дефицит мест, пригодных для гнездования, могут заставить сов размещаться полуколониально. Скученные поселения были известны, например, для американской земляной совы. Дело в том, что земляная сова чаще всего гнездится в норах, предпочитая занимать уже готовые жилища грызунов. То обстоятельство, что многие грызуны живут колониально, и приводит к скученному поселению этих птиц. Правда, такое наблюдалось лишь в те времена, когда этих сов было много. Сейчас же даже несколько пар земляных сов в одном месте встречается редко.

Порой в одном месте гнездится и несколько пар сипух. Они очень любят устраивать гнезда на старых башнях и колокольнях. Таким образом, и в этом случае причиной полуколониального поселения сов служит неравномерность распределения по территории удобных для гнездования мест.

Обычно же совы селятся на значительном расстоянии пара от пары. Показательны в этом отношении следующие факты. Так, в южной части Ямала в 1942 году В. И. Осмоловская и А. Н. Формозов определили, что на каждых 25 квадратных километрах живет в среднем 0,08 пары полярной совы, а в тундрах Якутии, судя по материалам авиаучета, проведенного О. В. Егоровым в конце шестидесятых годов, — 2,25 пары. Правда, на некоторых арктических островах, в частности на Новосибирских, плотность поселения этой совы по крайней мере в двадцать раз больше.

В 1969—1973 годах нами была детально обследована река Бикин в Приморском крае. На протяжении примерно 200 километров было учтено около 20 пар рыбного филина. При этом ближе шести километров семья от семьи ни разу не встретилась даже в наиболее кормных местах.

Значительно ближе друг к другу располагаются более мелкие совы. Например, домовые сычи (те, которых сравнивают с человеком-отшельником) в ряде мест Молдавии образуют скопления до 12 пар на село. В широколиственных лесах Приморья, где бы вы ни остановились весенней ночью, в радиусе до полукилометра вы обязательно услышите голоса трех-четырех токующих самцов уссурийской совки. Их гнезда мы находили в 300 метрах одно от другого. Здесь же и в эти же сроки, особенно в поймах рек, через каждые полкилометра слышится и голос иглоногой совы.

В разные годы плотность гнездования сов может быть неодинаковой даже на одном и том же участке. Так, на слабо всхолмленных пустошах Карельского перешейка рекордная плотность поселения болотных сов — три пары на четверть квадратного километра! — была зарегистрирована в 1958 году, отличавшемся массовым размножением мышевидных грызунов. В последующие же три сезона здесь ни разу не удалось обнаружить более одной пары на квадратный километр.

Лишь зимой, в период кочевок, некоторые виды сов собираются более или менее регулярно на ограниченной площади в значительном количестве. В это время ушастая сова, например, образует большие группы, члены которых явно тяготеют друг к другу. Зимние стаи ушастой совы иногда насчитывают тридцать — сорок и более особей.

Оседлость и подвижность.

Как сильно взрослые особи привязаны к участку, на котором живут, насколько они консервативны, — вопрос сложный и до конца еще не выясненный. Говоря об оседлости или о подвижности сов, необходимо подчеркнуть, что нас должен интересовать характер территориальных связей прежде всего взрослых птиц, то есть особей, ранее уже размножавшихся и выбравших район обитания. Наибольшее территориальное постоянство характерно для старых, обосновавшихся в каком-либо районе птиц. Молодым же особям свойственна достаточно большая подвижность. Понятие оседлости в данном случае не исключает, а предполагает разлет молодняка. Последний обеспечивает возможно более равномерное распределение особей вида в пригодных для обитания районах, что является весьма типичным для хищных птиц вообще. Именно путем дисперсии молодняка у оседлых видов и расширяется ареал при появлении новых пригодных к обитанию угодий, которые могут образоваться как в результате деятельности человека — при вырубке лесов или их посадке, обводнении или осушении территории, — так и под влиянием естественных причин, вызванных, например, изменением климата.

Некоторое перераспределение особей на территории ареала у отдельных видов сов бывает связано с изменениями численности жертвы.

Степень оседлости или подвижности сов выяснить не так-то просто. Решение этой задачи в значительной мере осложнено отсутствием у большинства видов четко выраженного возрастного диморфизма — перелинявшие осенью молодые птицы внешне мало отличимы от взрослых.

Встретив даже явно кочующих особей, мы чаще всего не знаем, имеем ли дело с расселяющимися молодыми птицами или фиксируем факт смены участка обитания уже ранее размножавшимися. Со всей определенностью на этот вопрос можно ответить, лишь используя данные кольцевания птиц на гнездах. Но таких сведений как раз очень мало.

О том, насколько совы оседлы, в основном судят по косвенным данным. Как показали исследования Пауля Штаварда, у сов весьма слабо развит инстинкт дома (homing). Например, ушастая сова не находит дорогу домой, если ее увезти дальше чем на 6,4 километра от гнезда. Не говорит ли такое поведение сов об их исключительной оседлости и связанном с этим отсутствии умения уверенно ориентироваться в пространстве? Есть и другие косвенные доводы, проливающие некоторый свет на характер территориальных связей сов.

Изучение географической изменчивости сов позволяет заключить, что размеры их прямо зависят от суровости климата. Так, замечено, что наиболее крупные особи обитают чаще всего в центре континента. Интенсивность окраски оперения сов связана с характером ландшафта: чем более закрытый ландшафт, тем темнее оперение птиц. Б. Ф. Белышевым для Евразийского материка даже были выделены особые «формообразующие» территории: Западноевропейская, Восточноевропейская, Западносибирская и т. п. Не является ли эта территориальная полиморфность сов следствием их оседлости?

Можно подойти к решению касающегося оседлости и подвижности сов вопроса и с другой стороны. Известно, что минимальное число вариаций у сов образуют, во- первых, немногие виды, регулярно совершающие сезонные перелеты, — это болотная сова и ряд совок, которые зимой не в состоянии прокормиться даже в средних широтах, — и, во-вторых, северные виды, гнездящиеся в зоне тундры, лесотундры и северной тайги. Обитая в сравнительно суровых условиях, полярная и ястребиная совы, мохноногий сыч и другие виды вынуждены в зимний период совершать регулярные, иногда значительные перемещения. С определенными оговорками к этой же группе птиц могут быть отнесены бородатая и длиннохвостая неясыти и некоторые другие совы тайги. Вполне возможно, что у данных видов связь с территорией наименее прочная и постоянно происходит перераспределение особей внутри ареала. Если это так, то мономорфность северных и перелетных видов сов становится понятной.

Все же для очень многих сов характерна именно полиморфность, то есть наличие большого числа подвидов и форм, что указывает на оседлость этих птиц. Например, филин в Евразии представлен по крайней мере пятнадцатью подвидами. Более чем десять подвидов известно у домового сыча, а также у обыкновенной неясыти. Будучи распространенной почти по всему миру, сипуха образует более трех десятков форм, отличающихся морфологически.

Внимательное изучение размещения отдельных подвидов сов внутри видового ареала позволяет заключить, что по направлению к экватору оседлость особей возрастает и, наоборот, чем дальше от экватора, тем площади, занимаемые одним подвидом, больше. В этом отношении показательна ошейниковая совка, широко распространенная в Восточной и Южной Азии — от Сахалина, Курильских островов, Японии и до Индии, Китая, Филиппинских и Зондских островов. Этот вид представлен по крайней мере восемнадцатью подвидами, из которых три выявлены в северных и центральных районах ареала и пятнадцать известны для южной части, составляющей всего четверть от общей площади. Сопоставляя эти цифры, можно сделать только один вывод — южные популяции оседлы, а северные подвижны.

Во всех случаях четкую географическую границу между подвидами сов. (исключая островные формы) провести бывает нелегко, так как различия между подвидами обычно стираются в пограничной зоне, поскольку здесь происходит смешение особей. Существование же незначительных по протяженности переходных зон опять-таки свидетельствует об известной оседлости старых особей.

Какую-то ясность в решение вопроса о степени оседлости сов могут внести и такие, например, факты. В. П. Теплов, изучавший экологию филина в Печоро- Илычском заповеднике, сообщает о гнездовании этой совы на протяжении пяти лет подряд в гнезде орлана-белохвоста на берегу Волосницкой старицы. Поселение филина на дереве — явление редкое, и можно предположить, что здесь в течение всех лет обитала одна и та же пара. В этом же заповеднике на левом берегу Печоры, близ устья Большой Шежимы, в нише скалы было обнаружено гнездо филина, функционировавшее затем по крайней мере двадцать пять лет; в трещине скалы на реке Пирс-ю филины обитали около двадцати лет и т. д.

Примерно то же можно сказать о рыбном филине, распространенном у нас в Приморье. Присутствие здесь этих птиц на конкретном микроучастке пять-десять лет подряд — обычное явление. Даже в том случае, когда один из партнеров погибает, вторая птица не улетает, а остается на прежнем месте. Примеров постоянного пребывания сов на протяжении года и более в определенном пункте много.

В подтверждение несомненной привязанности сов к тем или иным микрорайонам могут быть приведены также факты существования в природе достаточно стойких изолированных поселений, оторванных от основных районов обитания. Классическим примером этого может служить мозаичность гнездования обыкновенной неясыти на северной границе ареала. Так, по крайней мере на протяжении полувека в парке Биологического института Ленинградского университета ежегодно гнездятся две-три пары этих птиц. В большинстве же естественных лесов Ленинградской области этот вид практически отсутствовал и лишь в последние годы, в связи с произошедшим потеплением климата, неясыть здесь начала гнездиться несколько шире.

Настоящих перелетных птиц среди сов, как мы уже говорили, очень мало. Более или менее регулярные перелеты совершают некоторые мелкие насекомоядные виды из совок, иглоногая сова, а также отдельные мышееды — болотная и ушастая совы. Но и у этих сов осенние и весенние перелеты характерны, как правило, не для всех особей вида, а лишь для обитающих в широтах, где в зимний период добывать насекомых или грызунов затруднительно. Так, болотная сова, безусловно, перелетная птица почти во всей Евразии. Однако на Курильских островах многие особи этого вида ведут оседлый образ жизни. По-видимому, то же можно сказать и о болотной сове, обитающей на Сахалине.

Основная особенность сезонных миграций сов, и это отличает их от классических дальних мигрантов из других отрядов птиц, заключается в большой изменчивости сроков данного явления. В разные годы перелеты сов не начинаются в строго определенные сроки с конкретным соотношением длины дня и ночи, а предпринимаются в ответ на ограничение доступности корма. К этому же выводу пришли натуралисты, специально изучавшие ход миграций сов в районе острова Гельголанд. По полученным здесь сведениям оказалось, что интенсивность осеннего перелета ушастой совы, например, полностью зависит от обилия пищи на родине этих птиц. В «мышиные годы» они становились более оседлыми и встречались на пролете редко. Кстати, окольцованные на Гельголанде ушастые совы позже, в летние месяцы, были встречены в Швеции, Финляндии и СССР.

В свое время также было отмечено, что в очаге чумы среди песчанок, к северу от Кейптауна, летом африканский филин встречается вдвое чаще, чем зимой. Эпизодически, в годы высокой численности грызунов, переселяется из хвойно- широколиственных лесов в пойменные, а также в светлые липово-широколиственные рощи длиннохвостая неясыть. Аналогичную смену гнездового биотопа этими совами наблюдал в Приморье в 1962 и 1967—1968 годах А. А. Назаренко.

Более или менее регулярные перелеты совершает, по-видимому, американский мохноногий сыч. По крайней мере почти ежегодно в марте-апреле, как сообщает Пауль Кетлинг, на побережье озера Онтарио скапливается много птиц. Это указывает, что в период миграций сычи пересекают и весьма крупные водоемы, которые они перелетают обычно ночью при слабом ветре. Явно пролетные особи этого вида в отдельные годы отмечались разными орнитологами также в районе озер Верхнее и Мичиган. Здесь только с сентября по октябрь в паутинные сети ловится свыше двухсот особей. Судя по повторным отловам, птицы в этом районе останавливаются не более чем на два-три дня.

Хорошо известны случаи, когда в особо суровые и снежные зимы приходят в движение даже такие, казалось бы, оседлые совы, как сипухи. Их массовый спуск с гор в долину района Ланкашира в 1969 году был отмечен Д. Е. Глоем и Дж. Ньютэлом. Нечто похожее характерно и для домового сыча, значительная часть особей которого также живет оседло. Однако, по свидетельству А. И. Иванова, птицы, обитающие в высокогорьях, на зиму регулярно спускаются в предгорья, где климат более мягкий. Это подтверждается тем, что зимой в предгорной части, например, Алая неоднократно добывались экземпляры высокогорного подвида. Сходно ведет себя и воробьиный сычик в западноевропейских горных лесах.

Во многих случаях сезонные перемещения сов, даже склонных к миграциям, бывает очень трудно предсказать. Классический пример нерегулярных перемещений дает нам полярная сова, так как она особенно хорошо заметна. Зимой она вдруг появляется много южнее основных границ своего гнездового ареала. Эти кочевки, в которые вовлекаются преимущественно молодые особи, связаны с внезапным падением численности леммингов в тундре.

Иногда совы неожиданно предпринимают поистине уникальные перемещения. Так, Петр Линдберг наблюдал крупнейший в нынешнем столетии массовый налет воробьиного сычика в Швеции. В зиму 1963/64 года первые особи этого вида были отмечены в октябре. В декабре зафиксирован максимум встреч. В марте у птиц обнаружилась явная тенденция к передвижению на север и северо-восток. При этом заметим, что перемещение воробьиных сычиков не сопровождалось расширением их гнездового ареала. Много мигрирующих птиц погибло. Движение сычиков в это же время отмечалось в Норвегии и Финляндии.

Случай перемещения сов наблюдал наш отечественный зоолог, автор известной книги «Спутник следопыта», А. Н. Формозов. В начале зимы 1933 года он был свидетелем интенсивного пролета ястребиных сов в Подмосковье. Только в течение получаса 5 декабря им было зафиксировано около двухсот особей этого вида, летевших на небольшой высоте. Значительные перемещения ястребиных сов известны и для Канады. Причем, если совы попадали на участки с высокой численностью пенсильванской полевки, то здесь же приступали к размножению, то есть гнездились в тех местах, где раньше не встречались.

Совершенно необычное по масштабам и форме передвижение обыкновенной неясыти довелось наблюдать Л. Л. Семаго. Осенью, 11—12 ноября, 1955 года в Усманском лесу Воронежской области вдруг появилось множество этих сов. Почти в любом месте одновременно слышались голоса пяти-шести птиц. Казалось, что весь лес кишит неясытями. Судя по перемещению голосов птиц, основная их масса следовала с северо-востока на юго-запад. Днем неясыти встречались повсюду в густых сосняках, прятались в кронах старых дубов с еще не опавшей листвой. 14 ноября пролет окончился, что совпало с внезапно наступившим резким похолоданием.

Подвижностью сов в какой-то мере можно объяснить и непостоянство границ ареалов некоторых видов. Однако и здесь в основе данного явления скорее лежит не тенденция к бродяжничеству отдельных особей, а закономерный разлет молодых птиц. Причину его вскрыть удается не всегда, хотя связь его с кормовым фактором подчас кажется очевидной.

Так или иначе, встреча с совами в местах, где они ранее отсутствовали, воспринимается всегда как приятная неожиданность, и это событие подчас находит отражение в самой широкой печати. Примером может служить пристальное внимание и интерес, с которым любители природы в Англии следили за появлением на Шетландских островах полярной совы. Эта птица здесь впервые была отмечена еще в 1811 году. С тех пор, как свидетельствует Бобби Туллох, отдельные особи, чаще всего молодые самцы, неоднократно встречались здесь. Однако, когда в 1967 году на Шетландских островах впервые загнездилась полярная сова, орнитологи из разных мест приезжали сюда, чтобы посмотреть на нее.

Несмотря на оседлость, которая характерна для сов в целом, в настоящее время можно наблюдать «пульсацию» ареалов ряда видов сов в разных направлениях. Так, в последние полвека продвинулась на восток и частично на северо-восток сипуха. История изучения этого вида свидетельствует о том, что, например, в Швеции он впервые был встречен лишь в 1834 году. Бо Фрилестем предполагает, что сипуха проникла сюда из Дании. В 1873 году в Швеции было найдено ее первое гнездо. В дальнейшем эта птица стала обычным видом в ряде районов, охотно поселяющимся в многочисленных, специально развешиваемых для нее искусственных гнездовьях. У нас в Советском Союзе, например в Латвии, сипуха была почти неизвестна до 1940-х годов. Позже она уже регулярно встречалась в Елгавском и Добельском районах. 7 февраля 1952 года А. К. Бриедис обнаружил ее в 55 километрах от Риги, в Саулкрастском районе. Вероятно, к настоящему времени граница распространения вида переместилась еще дальше на северо-восток. Иногда совы продвигаются на север. Это характерно, например, для нашей сплюшки и американского сычика-эльфа. При сокращении ареала мохноногого сыча отходит на север южная граница его распространения. За последние двадцать лет заметно отодвинулась на юго-запад область гнездования длиннохвостой неясыти. Однако следует еще раз подчеркнуть, что все эти изменения границ ареалов вызываются не склонностью сов к постоянным скитаниям, а совершенно другими, подчас еще не понятыми нами, причинами.

Из всего сказанного можно сделать и практические выводы. Очень многие совы обладают консервативными территориальными связями. Это в первую очередь относится к старым и наиболее опытным особям, извлекающим выгоду из жизни в привычных условиях. И если птицы порой исчезают из того или иного района, то происходит это чаще всего вынужденно. И особенно обидно, что нередко причиной этого является недоброжелательное отношение к ним человека.

Процесс урбанизации.

Говоря о пластичности территориальных связей сов, нельзя не коснуться своеобразных «стациальных сдвигов», характерных для очень многих птиц этой группы. Здесь мы имеем в виду прежде всего явное тяготение ряда сов к ландшафтам, измененным человеком.

Однако естественно, что разные виды сов все же неодинаково реагируют на деятельность человека. Исследования X. С. Салихбаева в бассейне реки Сурхандарьи, в Голодной и Каршинской степях (Узбекистан) показали, что быстрое увеличение площадей культурных ландшафтов изменяет соотношение видов. Например, в первый год освоения целины значительная часть местных филинов покинула исконные земли. Число домовых сычей, напротив, повысилось, хотя на зиму многие из них и откочевывали из этих мест. Гораздо труднее приживаются совы в населенных пунктах нового типа, где добротные современные дома не предоставляют им должных убежищ. Сады, рощи, полезащитные лесополосы привлекают в открытый ландшафт многие виды. Здесь гнездятся буланые совки, зимуют ушастая и болотная совы.

В. К. Рахилин, специально анализировавший склонность сов к синантропизации и причины, ее вызывающие, пришел к выводу, что из восемнадцати видов сов фауны Советского Союза по крайней мере одиннадцать — настоящие или потенциальные синантропы. И это не преувеличение. Бесспорно, что при минимальной благожелательности людей к этим птицам возле населенных пунктов могло бы нормально жить и еще большее число видов.

Тяготение сов к постройкам человека, видимо, имеет очень древние корни. Мы уже упоминали об обитавших в Афинах сычах. При раскопке в 1962 году хорезмского городища Тек-Кала, расположенного к северо-западу от города Нукуса на правом берегу Амударьи, в культурных слоях, относящихся к VII—VIII векам нашей эры, Н. И. Бурчак-Абрамович и В. И. Палкин нашли многочисленные остатки пустынного домового сыча. По-видимому, -лишь благодаря человеку этот сыч смог проникнуть в большинство равнинных районов, где найти место для устройства гнезда не всегда просто. В песках домовые сычи гнездятся в кучах хвороста, которыми накрывают могилы, в домах — под крышами и в щелях, а порой даже в стенках колодцев. Охотно использует брошенные постройки человека для гнездования в этих районах и филин.

Настоящим синантропом может считаться, например, сипуха. Даже в лесной зоне она значительно охотнее поселяется вблизи человеческого жилья, в поселках и городах, нежели вдали от них. Свои гнезда эта сова устраивает, как правило, на чердаках и колокольнях.

К населенным пунктам, садам и паркам тяготеет и обыкновенная неясыть. Кстати, ее численность заметно возросла в послевоенные годы, когда птицы имели возможность выводить птенцов в дымоходах и нишах разрушенных войной зданий. Таким образом, и здесь связь с деятельностью человека выступает достаточно определенно.

Примечательно, что в сравнении с сипухой неясыть, по-видимому, является пока еще молодым урбанистом, интенсивно заселяющим антропогенный ландшафт лишь в последнее время. Но в этой связи интересно и другое. Во многих местностях, в частности в Польше, экспансия обыкновенной неясыти в населенные пункты, как указывает Макий Луниак, совпала с сокращением численности, а местами и исчезновением старых урбанистов — сипухи и обыкновенной пустельги. Убедительного объяснения это явление пока не получило. Можно лишь предположить, что сипуха и пустельга не выдерживают конкуренции из-за мест, удобных для гнездования. Клаус Кениг, изучавший взаимоотношения сов, считает, что привлечение в населенные пункты серой неясыти путем развешивания искусственных гнездовий во всех случаях ведет к снижению численности не только сипухи, но и ряда других средних и мелких сов.

С культурным ландшафтом многих сов связывает как возможность устройства гнезд в тех или иных сооружениях человека, так и наличие стабильной и сравнительно легко доступной пищи. И здесь показательны данные по питанию филина в Баварии, приводимые Ейнхардом Бецелем. В осмотренных им 784 пищевых остатках этой совы домашние голуби составляли 11 процентов, серая ворона — почти 9 процентов и пасюк — около 7 процентов. Всех их филин мог поймать около жилищ людей.

Населенные пункты, в которых обитают воробьи, вороны, галки, голуби и грызуны, особенно притягательны для сов в критические зимние месяцы. В это время совы залетают не только в поселки, но и в города. Даже филина зимой неоднократно встречали в Москве, Ленинграде, Алма-Ате и других крупнейших городах Евразии.

При недостатке корма в зимнюю пору к постройкам человека приближаются и исконно лесные совы — мохноногий сыч, воробьиный сычик. Последний охотится здесь почти исключительно на воробьев.

На Дальнем Востоке к поселкам подлетает зимой ошейниковая совка. Она также питается здесь в основном воробьями, проводя светлое время суток на чердаках. В отдельные суровые зимы в районе сельских помоек и свалок, в деревнях, по берегам рек можно встретить иногда и рыбного филина.

Сезонная смена мест обитания — лесных опушек на городские сады — характерна для ушастой совы. Это явление описал, например, X. Буссе, наблюдавший его в Берлине зимой 1962/63 года. Ушастые совы группами до сорока птиц в каждой поселились по крайней мере в пяти точках города. Дни они проводили в скверах на деревьях, в тени стен. В сумерках и ночью охотились. На присутствие большого количества людей не реагировали.

В глухой ли тайге, в саду или парке совы во время своей охоты безбоязненно подлетают к людям, подолгу кружат рядом или, усевшись напротив, демонстративно начинают кричать. Иглоногая сова, например, как и многие другие виды, возвращается к гнездовому дуплу даже тогда, когда возле него стоит человек. Этим совы заметно отличаются от дневных хищных птиц. «Фактор беспокойства», из-за которого уже исчез ряд видов хищников из густонаселенных областей, на сов производит минимальное воздействие. Среди птиц равного с совами размера трудно назвать группу, представители которой были бы более доверчивы.

Брачное поведение и голосовые реакции.

В каком возрасте совы объединяются в пары? На этот вопрос, как и на многие другие, касающиеся сов, мы пока четко ответить не можем. Мы даже точно не знаем, в каком возрасте разные виды сов становятся половозрелыми. До сих пор об этом имеются лишь отрывочные сведения. Так, в регулярно выходящем журнале «Ornis Fennica» Марта Лагерстром сообщает, что окольцованный им птенец длиннохвостой неясыти был обнаружен на гнезде с кладкой уже в следующую весну, то есть в возрасте около одиннадцати месяцев. Но есть наблюдения и другого порядка. Например, изучая жизнь молодых рыбных филинов в Приморье, мы убедились, что на втором году жизни они еще не приступают к размножению. Возможно, что чем крупнее сова, чем более узко она специализирована в отношении питания, тем позже наступает половая зрелость.

Еще сложнее ответить на вопрос: в какое время года и при каких обстоятельствах совы объединяются в пары? У некоторых сов, склонных к регулярным кочевкам, например у ушастой совы, пары, по всей вероятности, возникают на зимовках. В декабре-январе здесь уже можно наблюдать ухаживание отдельных особей друг за другом. К концу же зимы оказывается, что почти все ушастые совы, хотя они и продолжают еще некоторое время держаться стайками, вроде бы объединились в пары. Это становится заметным, когда стая размещается на дневной отдых в кроне какого- нибудь дерева. Редко бывает, чтобы возле одной совы не сидела вторая. Молодые рыбные филины создают семейные пары, видимо, в течение лета второго года жизни. Пока нам это не было известно, мы потеряли много времени на поиск гнезд птиц, активно кричащих в июне-июле. Ими-то как раз и оказались рыбные филины прошлого года рождения, которые гнезд, конечно, еще не имели. Потомство у них появилось лишь в следующую весну.

Молодые особи обыкновенной неясыти, судя по их осеннему поведению, образуют пары в конце осени первого года жизни. У мелких перелетных видов сов, например у сплюшки и уссурийской совки, объединение в пары приходится на первую весну жизни.

О готовности приступить к размножению птицы обычно информируют друг друга своеобразным поведением — токованием. В большинстве случаев, по крайней мере у птиц, активных днем, токование включает в себя различные демонстративные движения: птицы принимают причудливые позы и совершают необычные, резкие, бросающиеся в глаза движения. Для усиления зрительного эффекта самцы к весне переодеваются в яркие брачные наряды. Для сов подобные метаморфозы нехарактерны. Действия, рассчитанные на восприятие органами зрения, у них имеют подчиненное значение. В темноте ведь все равно не рассмотреть детали движений и окраску оперения. Слух — вот что помогает совам не только найти пищу, но и встретить партнера.

В указанной связи примечательно, что демонстративное поведение, в частности своеобразные токовые полеты, отмечается лишь у тех видов сов, которые не являются строго ночными птицами. Так, брачные полеты, во время которых птицы кругами летают над гнездовым участком — парят, учащенно машут крыльями, иногда издают ими громкие хлопки, — характерны лишь для болотной, полярной, отчасти ястребиной сов и очень немногих других представителей. Брачный полет может сопровождаться криком. Это нередко наблюдается у неясытей.

Из эффектов, рассчитанных на зрительное восприятие, некоторым совам присуще мерцание горлового пятна, которое возникает в момент крика. При этом перья на шее приподнимаются, как бы оттопыриваются, отчего становятся видны их светлые основания. Такое белесое пятно на горле совы заметно даже в густые сумерки. Оно колеблется в такт крику. Когда смотришь на ухающего филина или какую-либо другую кричащую сову, взгляд невольно приковывается к мерцающему горлу.

Чаще же всего ток сов — это монотонное повторение однообразных глухих звуков спокойно сидящей на дереве птицей. Причем основу брачной песни обычно составляет видовой призывный крик.

Вероятно, для многих видов сов в период брачного возбуждения характерно так называемое антифональное пение, когда на голос одной птицы отвечает другая. При этом возникает сравнительно продолжительная, достаточно постоянная по ритму перекличка. Как правило, в ней принимают участие два самца. Примечательно, что склонность к антифональному пению проявляется уже у птенцов сов. Так, сигнал оповещения о своем местопребывании совята подают весьма слаженно: прокричит один слеток, и тут же, словно в ответ на его голос, с другого места раздается призыв второго птенца.

Из склонности сов к антифональному пению у некоторых видов развилась характерная видовая брачная песня-дуэт, которая представляет собой закономерное чередование призывных криков самца и самки. Это уже не перекличка двух птиц, а стабильное парное пение, которое воспринимается как единый сигнал. Песню-дуэт в брачную пору можно услышать, например, у филина, ушастой совы, некоторых совок, но особенно она интересна и сложна по построению у рыбного филина. Схематично песню-дуэт последнего можно представить следующим образом:

Каждый из звуков этой песни воспроизводится через строго определенные интервалы и, как правило, только в приведенной выше последовательности. Начинает песню самец. Ему принадлежат первый и третий звуки песни. Второй и четвертый звуки воспроизводятся самкой. У самца это «гуу—гуууу», у самки звук более густой, раскатистый и низкий — «ыыы—хыы-гыыыыыы». Практически одна птица вставляет свой призывный крик по частям между звуками, издаваемыми партнером. Продолжительность одной песни 7—8 секунд. Песня за песней при активном токовании чаще всего следует с интервалом в 5—10 секунд.

Иногда брачная песня сов представляет собой не дуэт, а серию звуков, как бы весьма своеобразную трель. Например, 17—18 криков объединяются в брачную песню самца болотной совы. Песня эта длится примерно 4—5 секунд. У бородатой неясыти брачная трель продолжается 8—9 секунд. Однако за это время раздается всего 12—13 криков. Сравнительно короткая энергичная трель (7—10 постепенно ослабевающих криков, воспроизводящихся в течение 2,5—3 секунд) характерна для мохноногого сыча.

Издает ли одна из сов в пору брачного возбуждения отдельные звуки, воспроизводит ли трель, или пара сов исполняет песню-дуэт, делается это многократно и повторяется подчас сотни раз подряд.

Поскольку у сов период образования пар и собственно спаривание часто оказываются значительно разделенными во времени, общая активизация брачного поведения бывает достаточно продолжительной. Биологический смысл весеннего пения сов заключается прежде всего в синхронизации полового процесса, реже оно служит для привлечения партнера на гнездовой участок. Для этого у большинства сов предназначено осеннее токование. Причем, если судить по интенсивности криков, осеннее токование протекает иногда не менее бурно, чем весеннее. Наиболее это заметно в местности, где численность сов низкая и где для отыскания партнера им приходится аукать особенно много.

Весеннее и осеннее пение сов часто расценивается как сигнал занятости участка. Мы все же не можем с этим согласиться, хотя и не отрицаем полифункционального значения голосовых реакций у птиц. Дело в том, что осенью наиболее активно кричат молодые одинокие птицы. Если же признать, что осенние крики сов функционально призваны охранять какую-то территорию, иначе говоря, изгонять других представителей вида с участка, то, несомненно, больше всего кричать пришлось бы старым птицам, уже имеющим свой участок. Голос у сов — это прежде всего средство внутривидовой положительной связи в общении, а отнюдь не отпугивания или угрозы.

Кстати, обнаружение и учеты сов в большинстве своем основаны именно на их криках в брачный период. Даже в том случае, если сова почему-либо в одну из ночей молчит, спровоцировать ее на крик очень легко. Стоит сымитировать или воспроизвести магнитофонную запись ее песни, как сова непременно откликнется. Пяти-шести экскурсий в разгар токования достаточно, чтобы выявить всех сов, обитающих на данном участке. Наиболее активно совы кричат в безветренные лунные ночи, с вечера до двух часов, а также перед наступлением рассвета.

Ориентируясь на голоса сов в ночном лесу, можно узнать не только о присутствии здесь этих птиц. Об этом писал еще М. А. Мензбир — выдающийся русский орнитолог. В его книге «Птицы России», вышедшей в 1895 году, есть такие строки (с. 303): «...конечно, ночью трудно подметить повадки совы, но крик ее так выразителен, что иногда уже по нему можно определить, что делает сова. Вот она только что вылетела из своего дневного убежища, о чем дает знать несколько робким криком. Вот крик становится оживленным — сова как бы радуется наступившей темноте; но затем что-то встревожило птицу или произошла ссора с соседкой — и в криках выражается беспокойство и недовольство».

Голос совы — это поистине удивительное порождение ночного леса. Брачный крик ее не только интенсивен, но и достаточно надежно защищен от помех. Он хорошо выделяется среди любых лесных шумов. Как показали исследования В. Д. Ильичева, звуковой спектр голоса многих сов обычно находится в пределах 400 герц. Заметим, что звуки, издаваемые, например, зарянкой и рядом других воробьиных птиц, значительно выше — около 5000 герц. Интересно, что чем более ночной образ жизни ведет сова, тем голос ее ниже. И наоборот, у многих сумеречных и частично дневных сов вместо глухого «гуу» мы порой слышим весьма звонкий крик типа «ке-ке-ке...», — словно это кричит не сова, а дневная хищная птица. Более или менее высоким голосом обладают болотная, полярная, ястребиная и некоторые другие совы.

Неискушенному наблюдателю может показаться, что все совы кричат почти одинаково. В какой-то степени это так. Вокальные, возможности сов ограничены. Однако многие из них наряду с низкими звуками способны издавать пронзительный свист. Такой высокий, чуть дребезжащий свист нам приходилось слышать, например, в Московском зоопарке от годовалых полярных сов. Высоко и задорно свистят рыбные филины.

Орган, ответственный за производство звука, — нижняя гортань — у сов имеет лишь одну пару голосовых мышц. Однако у этих птиц хорошо развита голосовая мембрана, от особенностей строения которой во многом зависит разнообразие издаваемых звуков. Представление о степени этого разнообразия можно получить лишь тогда, когда удается присутствовать на хоре сов.

Вообразите, что вы находитесь в дебрях Уссурийского края. Ночь. Где-то в кроне старого ильма монотонно твердит свое «уть-то-та» уссурийская совка. Поет размеренно, словно часы тикают. Но вот поблизости закричала точно так же вторая птица. И первая, чтобы как-то выделиться, тут же меняет тон песни. Получается на редкость красивая перекличка. Возможностью смены тона основной песни обладают и другие совы, например иглоногая сова и сплюшка.

Совсем недавно с помощью магнитофона удалось выявить географическую изменчивость голоса сов. Так, на основании магнитофонной записи брачной песни белолицей совки (Otus leucotis) Воутером Виденом было установлено, что ее подвиды, обитающие в Кении и Танзании, хорошо различаются и по голосовому признаку.

Коммуникативное значение голоса сов весьма разнообразно. При помощи специального звукового сигнала, обычно резкого и высокого, слетки оповещают родителей о своем местонахождении, чтобы родители могли быстро найти их и накормить. Совята очень рано оставляют гнездо и иногда далеко разлетаются. Специальный сигнал подается и взрослыми птицами, например, во время опасности. Услышав его, птенцы замирают и перестают пищать. Ссорясь, совята верещат, выражая этим свое недовольство.

В ситуациях, вызывающих необходимость обороны, реже при агрессии (например, при семейных раздорах), все совы щелкают клювом. Этот звук возникает, как предполагает К. А. Юдин, в момент соскакивания упирающегося в подклювье надклювья. Движение это настолько быстрое, что практически не улавливается глазом. Скоростная киносъемка могла бы помочь уточнить, как же возникает щелчок. Некоторые из сов, например бородатая неясыть, помимо щелканья клювом, угрожая, шипят.

Таким образом, в целом возможности воспроизведения звуков у сов достаточно велики, что в условиях ограниченной ночной видимости приобретает особое значение.

Строят ли совы гнезда?

Тому, кто хоть немного сталкивался с жизнью сов, хорошо известно, что для откладки яиц и воспитания потомства они часто занимают чужие гнезда. Например, ушастая сова иногда активно отбирает их у сорок, ворон или грачей.

По наблюдениям Н. Робертса, на Британских островах чужими гнездами пользуются по крайней мере восемь видов сов, в Африке старые гнезда цапель охотно заселяет сипуха, в Индии гнезда других птиц захватывает даже рыбный филин, который у нас в Приморье предпочитает гнездиться в дуплах. Приспосабливая чужое гнездо, сова обычно почти не изменяет его конструкцию.

В тех случаях, когда совы гнездятся в укрытиях, например в дуплах деревьев, они откладывают яйца, как правило, прямо на дно, без какой-либо специальной подстилки. Так, типичный дуплогнездник — обыкновенная неясыть, найдя удобное сухое дупло, не предпринимает никаких попыток к его дополнительному благоустройству и яйца откладывает прямо на гнилушки в небольшую ямку, видимо, вытоптанную непреднамеренно. Но если неясыть — обыкновенная или длиннохвостая — загнездится вдруг на земле, что, правда, бывает сравнительно редко, то она выстилает гнездовую ямку сухими листьями и травой. Фотографию такого гнезда обыкновенной неясыти можно найти в великолепно иллюстрированной книге Эрика Хоскинга и Цирила Ньюбери «Птицы ночи», изданной в Лондоне в 1945 году.

В какой-то степени проявляется инстинкт гнездостроения и у земляной совы, особенно у птиц, обитающих в безлесных районах Флориды. При отсутствии необходимых этой сове нор грызунов она, как свидетельствуют очень многие наблюдатели, роет норы сама. Земляным» работами в равной мере, по-видимому, занимаются и самец, и самка. Когда убежище готово, самец приносит туда выстилку — дерн, сухие травинки и т. п.

Путешествуя в прошлом веке по Туркменистану, Н. А. Зарудный обратил внимание, что сорочьи гнезда, занимаемые сплюшкой, весьма существенно модернизированы — внутри сорочьего сооружения сплюшка иногда строит свое примитивное гнездо. Подстилку из прутиков, перьев, кусочков арчевой коры находил Зарудный и в норах сизоворонок, используемых сплюшками. Выстилку из древесных лишайников в дупле желны, где загнездилась сплюшка, обнаружил в Красноярском крае К. А. Юдин.

В отдельных случаях, по-видимому, строит примитивное гнездо и домовый сыч: принесет несколько веточек, сверху положит немного шерсти и перьев, и гнездо готово! — так описывает гнездостроительную деятельность этой совы М. А. Мензбир.

Факт совершенно уникального поведения филина приводит известный советский натуралист Е. П. Спангенберг. В работе «Редкие и малоизученные птицы Дарвинского заповедника» он рассказывает, как эта сова на дереве в затопленном при образовании Рыбинского водохранилища лесу сама построила гнездо, хотя и примитивное.

Но есть все же совы, для которых гнездостроение почти правило. Это виды, систематически выводящие птенцов открыто на земле. Из наших сов к ним в первую очередь относятся болотная и полярная. Однако у них гнездовая постройка не блещет совершенством. Обычно это только более или менее аккуратно уложенная растительная ветошь, которая служит теплоизолирующей прослойкой между кладкой и холодной или сырой землей. Такое гнездо настолько непрочно, что уже к моменту появления птенцов сильно деформируется. Вылупившиеся же птенцы своими движениями окончательно его разваливают.

Кладка и особенности ее обогрева.

Наши совы откладывают яйца раз в году — весной. Осеннее гнездование — очень редкое явление, и наблюдается оно лишь у сипухи, обыкновенной неясыти и болотной совы. Чаще приходится сталкиваться со случаями повторной откладки яиц после гибели первой кладки. Однако даже в годы обилия корма к повторному размножению оказываются способными далеко не все особи.

Большинство сов приступает к размножению очень рано. Откладка яиц обычно приурочивается по времени так, чтобы период появления в гнезде птенцов совпал с порой изобилия и максимальной доступности корма. В конце марта—начале апреля откладывают яйца многие наши неясыти. В это время в лесах еще и не начинает таять снег и мышевидные грызуны — основной корм сов — еще скрываются в ходах под снегом и потому труднодоступны. Но к апрелю-маю, то есть как раз к моменту появления птенцов неясытей, снег сходит, земля оголяется и не успевшая еще отрасти молодая трава не мешает охоте сов на зверьков.

Поздними сроками размножения отличаются насекомоядные совы, например уссурийская совка. И это опять-таки объяснимо. Наивысшей численности насекомые достигают лишь в середине лета. Особенно поздно, чуть ли не посреди лета, насекомоядные совы приступают к размножению в годы с холодной затяжной весной.

Наличие корма в предшествующий размножению период также может повлиять на время откладки яиц. Как показали наблюдения А. Н. Сухинина в Бадхызе, филин в годы с зимой, благоприятной по кормовому режиму, приступает к размножению на месяц-полтора раньше обычного. В крайне суровые и бедные пищей годы совы часто вообще не откладывают яиц. Особенно это характерно для сравнительно узкоспециализированных мышеедов, не склонных совершать кочевки. Приостановление размножения в годы с низкой численностью грызунов отмечалось в Финляндии для обыкновенной и длиннохвостой неясытей. О полном прекращении размножения обыкновенной неясыти в подобных же условиях сообщает X. Н. Саутерн, наблюдавший за этими птицами в Уитльском лесу в Великобритании. Аналогичные примеры можно привести из жизни и других видов сов.

Однако даже в голодные годы не все совы полностью прекращают размножение. У них существуют и другие механизмы, регулирующие размеры приплода в соответствии с конкретными кормовыми условиями. К таким механизмам в первую очередь относится сокращение величины кладки. Например, у болотной совы в зависимости от обилия корма количество откладываемых яиц может быть от трех до десяти. В средние же по обилию корма годы в гнездах этой совы чаще всего мы находили четыре-пять яиц.

Уменьшение величины кладки может происходить и иначе. Так, в Уитльском лесу с 1947 по 1959 год, в период, неблагоприятный в кормовом отношении, отмечался значительный отход уже снесенных неясытями яиц. Из 279 яиц, найденных в гнездах, погибло 148. Это случилось потому, что голодные самки были вынуждены охотиться сами, часто оставляли гнезда и кладки переохлаждались. В обычные же годы, когда грызунов много, самок кормят самцы.

При благоприятных кормовых условиях совы достаточно плодовиты и могут восстанавливать свою численность. Однако падает она много быстрее, нежели потом возрастает.

Наиболее ограничены репродуктивные возможности у крупных узкоспециализированных сов. Так, кладка рыбного филина редко содержит более двух яиц. В этом случае малочисленность потомства определяется не только дефицитом корма. Наблюдения показали, что птенцы рыбного филина, достигнув даже годовалого возраста, не всегда в состоянии добыть себе корм в необходимом количестве и родители их подкармливают. Особенно трудно приходится рыбным филинам зимой, когда незамерзающими остаются лишь пороги да немногие ключи, в которых поймать рыбу далеко не просто.

Похожий на рыбного филина по размерам обыкновенный филин более плодовит. Кладка его обычно содержит три-четыре яйца, а потенциальные возможности еще выше. Это объясняется присущей данному виду способностью легко переключаться с одного корма на другой. По существу обыкновенный филин питается всеми животными, которых может осилить. В природе же очень редко бывает, чтобы одновременно перевелись и мелкие грызуны, и зайцы, и птицы. Иначе говоря, для филина всегда найдется пища. Таким образом, наблюдаемое сейчас резкое сокращение его численности вряд ли связано с неблагополучием в кормовых условиях.

Мелкие виды сов откладывают, как правило, больше яиц. Так, пять-семь яиц в гнезде — обычное явление для многих сычей.

Интересно, что в разных местностях совы одного и того же вида несут неодинаковое число яиц. Например, в результате обработки обширного фактического материала было установлено, что если кладка обыкновенной неясыти в Голландии в среднем равна 2,9, то в Англии только 2,5 яйца, и что в Скандинавии кладка в среднем больше, чем в центральной части Европы. Это, вероятно, связано с повышенной смертностью птенцов на севере ареала.

Несколько слов о скорости созревания яиц. Сплюшка, уссурийская совка и другие мелкие совы в период кладки несутся, как правило, каждую ночь. Некрупные совы, добывающие пищу в стремительном полете, например иглоногая сова, откладывают яйца через ночь. Судя по времени вылупления птенцов, интервалы между откладкой каждого последующего яйца у ушастой совы от суток до полутора. За двое суток созревает яйцо у полярной совы и, как показали наблюдения Клауса Кенига, у мохноногого сыча.

Окраска скорлупы яиц белая, реже, например у полярной совы, слегка охристая. По мере насиживания скорлупа приобретает дополнительный блеск и чуть желтеет. Даже у открыто гнездящихся сов яйца не имеют покровительственной окраски. Возможно, что эти виды еще недавно обитали в дуплах, то есть в условиях, при которых окраска яиц не контролировалась естественным отбором. По строению скорлупы и ее окраске яйца сов удивительно напоминают яйца ракшеобразных, особенно тех, которые выводят птенцов в норах.

По форме яйца сов эллипсоидные, почти шарообразные. Несколько вытянуты лишь яйца сипух, что, возможно, определяется более узким строением таза этих сов. По размерам яйца сравнительно крупные. Так, у воробьиного сычика при весе птицы около 75 граммов вес яйца равен примерно 9 граммам. Яйцо филина весит приблизительно 75 граммов (напомним, что самка филина достаточно тяжела — она обычно весит не менее 3 килограммов). По мере насиживания вес яиц падает. Яйцо того же филина перед вылуплением птенца будет весить лишь около 60—63 граммов.

Насиживание у сов подчиняется правилу, которое неукоснительно соблюдает подавляющее большинство как ночных, так и дневных хищных птиц: уже с самого начала кладки самки приступают к обогреву яиц. Поэтому птенцы появляются на свет не одновременно. В этом легко убедиться, понаблюдав за процессом вылупления совят. Лишь у мелких сов два первых птенца нередко выклевываются почти разом. Обычно же интервалы, с которыми вылупляются птенцы, четко соответствуют ритму откладки яиц. У видов, которые несут в ночь по яйцу, птенцы появляются друг за другом через сутки. В том же случае, когда яйца откладываются реже, вылупление птенцов еще более растягивается. И хотя явление неодновременности вылупления совят достаточно хорошо известно, всякий раз невольно поражаешься, когда видишь в гнезде, например болотной совы, и проклюнутое яйцо, и птенцов — от пуховичка, только что появившегося на свет, до уже солидного, с пробивающимся сквозь пух пером, совенка.

Роль самки и самца в насиживании кладок у сов, по-видимому, далеко не равнозначна. Наблюдения говорят о том, что у многих крупных и средних по размерам сов, особенно у видов, у которых самцы гораздо мельче самок, первые участия в насиживании не принимают. Самки их просто не допускают к гнезду. Самец в этот период должен лишь регулярно кормить насиживающую самку. Так заведено у филинов, неясытей и других сов.

У более мелких сов, например у сплюшек, нередко удается выпугнуть из гнездового дупла сразу и самца, и самку. Иногда самка вылетает, а самец остается. Однако не совсем еще ясно, принимает ли он непосредственное участие в насиживании яиц. Известен и факт одновременного присутствия на гнезде с яйцами самки и самца ястребиной совы. Правда, в поведении самцов этих сов есть обстоятельство, заставляющее усомниться в том, что им приходится насиживать кладку: в период ухаживания и насиживания самцы исключительно регулярно кормят самок. Обратного же явления — чтобы самка приносила корм сидящему на гнезде самцу — нам наблюдать никогда не приходилось. А так поступают только те из птиц, самцы которых отстранены от насиживания.

Сидят совы на яйцах очень плотно. Насиживающую сплюшку без труда можно взять в руки. Даже когда из-под нее достают яйца, она только плотнее прижимается к дну дупла, но не улетает. Почти так же смирно ведут себя и более крупные, в другое время достаточно осторожные совы. Можно влезть на соседнее дерево, открыто расположиться всего лишь в нескольких метрах от сидящей на гнезде длиннохвостой неясыти — она не прервет насиживания. Буквально из-под самых ног слетает с кладки болотная сова, когда случайно подойдешь к ее гнезду.

Говоря о насиживании яиц, нельзя не упомянуть и еще об одном источнике тепла, который способствует инкубации. Этот источник — ранее вылупившиеся птенцы! Стоит им лишь немного подрасти, как самка прерывает насиживание и начинает вылетать на охоту наравне с самцом. В ее отсутствие, сидя плотной кучкой, совята не только греют друг друга, но и не дают остывать находящимся под ними яйцам. Особенно значительна роль птенцов в обогреве яиц у дуплогнездников.

В целом инкубация яиц у сов по сравнению с другими, равными им по размерам, птицами протекает долго. Возможно, это связано и с исконным дуплогнездничеством сов. Известно, что в отличие от открыто гнездящихся птиц виды, которые издавна гнездятся закрыто, например в дуплах, насиживают кладку более длительное время.

В среднем продолжительность насиживания сов составляет около месяца. Самка филина в естественных условиях сидит на кладке 34— 35 суток. В инкубаторе, когда яйца непрерывно содержатся при температуре 37,5 градуса и влажности около 70 процентов, филинята появляются через 33 дня после начала обогревания. 29—30 суток насиживает кладку иглоногая сова. 25—27 суток уходит на выведение потомства у мохноногого сыча. Правда, как показали наблюдения Клауса Кенига, продолжительность периода инкубации у этой совы далеко не постоянна — в теплую погоду она чаще оставляет дупло и покидает кладку на более длительное время, что в конечном итоге затягивает инкубацию на 48—72 часа. Быстрее всего вылупляются совята у мелких видов. Например, уссурийская совка насиживает яйцо около 20 суток.

Рост и развитие птенцов.

Птенцы сов на редкость симпатичны. В их облике соединяются как бы детская непосредственность, с которой они взирают на мир необыкновенно широко раскрытыми глазами, и кажущаяся из-за большой головы необычная мудрость. Если же учесть, что совенок, по крайней мере ночью, редко остается неподвижным — он то приседает, то кланяется, то как бы от изумления принимается покачивать головой,— можно прямо сказать: самый занятный ребенок леса — это совенок! Образ совенка легко ассоциируется с удивительно хорошей плюшевой игрушкой, к тому же еще и живой. Но такими совята становятся не сразу.

Совы относятся к птицам, развивающимся по так называемому птенцовому типу. Из яйца совенок вылупляется хотя и покрытым густым пухом, но совсем еще слабым. В ответ на прикосновение он может лишь с трудом приподнять голову. При этом в глаза бросаются большие размеры его тела и несоизмеримо тонкая шея. В отличие от птенцов дневных хищных птиц совята выклевываются слепыми и с закрытыми ушными отверстиями. В общем только что появившийся на свет совенок — создание весьма беспомощное.

Как уже отмечалось, разница в возрасте совят одного выводка порой весьма значительна. Когда вылупляется последний из них, то старшему может быть уже десять дней. Естественно, что шансы на жизненный успех у таких собратьев по выводку неодинаковы, особенно в годы, бедные кормом.

В период массового размножения грызунов взрослым птицам не составляет труда приносить к гнезду жертву за жертвой. Первую добычу, разумеется, выхватывает из клюва родителя старший птенец — самый сильный. Он же получает корм иногда и во второй прилет родителей. Лишь когда он насытится и успокоится, наступает очередь следующего по старшинству совенка. А родители носят и носят пищу, пока не окажутся накормленными все птенцы. Если же корма мало, поесть досыта успевают лишь старшие птенцы, а до младших очередь так и не доходит... В результате в годы, бедные кормом, случается, что погибает больше половины выводка. Если бы, однако, корм распределялся между птенцами поровну, то вместо пары сильных и здоровых совят вырастали бы несколько замухрышек. Вид в целом от этого только бы проиграл.

Подчас ослабевших младших птенцов попросту съедают их старшие собратья или голодные родители. Мы неоднократно находили в погадках самок длиннохвостой неясыти и некоторых других сов остатки их собственных птенцов. Кстати, в период особенно суровой бескормицы самки нет-нет да и поедают даже самцов, как более слабых. С подобным случаем мы встретились, в частности, в семье воробьиного сычика. Вероятно, в целом для вида сохранить воспроизводящих потомство самок целесообразнее, чем оставить жизнь всем самцам. Возможно, именно в этом и заключается биологический смысл того, что у сов самки обычно крупнее и сильнее. Необходимо, однако, отметить, что факты каннибализма наблюдаются лишь при остром недостатке пищи.

Период пребывания совят в гнезде зависит от размеров сов и продолжается от трех до шести-семи недель. Птенцы, развивающиеся в дуплах, обычно засиживаются дольше, чем в открытых гнездах. В наших краях раньше других разбредаются птенцы болотной совы. Уже на четырнадцатую ночь они могут выйти из гнезда и устроиться где-нибудь в траве. Птенцы ушастой совы норовят выпорхнуть из гнезда на двадцатую ночь и рассаживаются порознь на ветках. Однако до того, как покинут дупло, например, птенцы иглоногой совы, пройдет по крайней мере 30—35 суток. А ведь иглоногая сова по размеру заметно мельче и ушастой, и болотной.

О темпах роста и развития филинят можно судить по наблюдениям над ними в неволе. Как известно, филин успешно размножался в Ленинградском, Московском, Алма-Атинском и других зоопарках. По данным В. П. Когаевой из Москвы, из яиц, отложенных ночью, птенцы выводятся на тридцать третьи сутки. Впервые их просящий пищу писк можно услышать на шестую ночь. На двадцать седьмую ночь отпадает необходимость в обогреве совят матерью. На сорок вторую ночь совята в первый раз покидают гнездо. К этому времени их вес значительно возрастает — с шестидесяти граммов до полутора килограммов. Но в дальнейшем вес прибавляется много медленнее: за последующий месяц птенцы едва ли набирают по двести граммов. К двухмесячному возрасту птенцы уже хорошо летают. А к третьему месяцу на голове молодых птиц отрастают перьевые ушки. Примерно в возрасте двух с половиной месяцев филинята впервые начинают самостоятельно питаться. Однако в природе молодые филины еще долго следуют всем выводком за родителями, требуя от них корма.

Покинувшие гнездо птенцы разных видов ведут себя по-разному. Так, у обыкновенной неясыти они сравнительно молчаливы. Птенцовый призывный крик, означающий, что совенок находится вот тут и проголодался, ими подается через большие интервалы времени. Стоит самке огласить окрестности тревожным криком, как птенцы совсем затихают и затаиваются. Если подойти к затаившемуся совенку вплотную, он, как и козодой, закрывает глаза, чтобы не выдавал их блеск. При этом птенец прижимает оперение и сохраняет полную неподвижность. Когда его берешь в руки, он, все еще находясь в трансе, валится на бок и лежит, вытянув ноги. Лишь очнувшись, совенок начинает угрожающе щелкать клювом и защищаться.

Иначе ведет себя птенец ушастой совы. Даже при тревожном крике родителей он обычно не умолкает, а затаивается только тогда, когда увидит человека своими глазами. При этом он, как и другие совы, прижимает оперение к телу, отчего кажется тонким и длинным, словно обломанный сук. К объекту, внушающему ему страх, он поворачивается вполоборота, сдвинув одно из плотно прижатых крыльев несколько на грудь. Но продолжительное время находиться в позе затаивания у молодых ушастых сов не хватает терпения. Внезапно заморгав, они принимают весьма впечатляющую позу угрозы и раздраженно начинают щелкать клювом. Примерно так же ведут себя птенцы рыбных сов и филинов.

Совсем неуравновешенный нрав у птенцов домового сыча, особенно у тех, которые вывелись в поселках. При первой же опасности они скрываются в спасительной норе или щели. Если попытаться вытащить птенцов наружу, то неожиданно столкнешься с их дьявольским сопротивлением: они щелкают клювами, опрокидываются на спину, отчаянно защищаются. Однако если принести одного из них домой, то он очень быстро привыкает и начинает охотно брать пищу из рук.

Родительская забота.

Отношение сов к своему потомству ярко проявляется уже в том, как они кормят птенцов, и в бесстрашии, с которым иx охраняют.

Обязательно стоит посмотреть на то, как совы кормят маленьких птенцов. Это весьма трогательная и не лишенная интереса картина. Сев с добычей на край гнезда, самка не сует ее прямо в рот птенцу, так как тот обычно еще не в состоянии проглотить крупную полевку или мышь. Поэтому переложив жертву из клюва в лапы и осмотревшись по сторонам, самка сама принимается выщипывать из обмякшей тушки кусочки мышц. Набрав таким образом мяса и изогнувшись, сова нащупывает приоткрытым клювом голову птенца, и тот, как бы случайно наткнувшись на клюв матери, начинает сбоку вытаскивать из него пищу. Вся процедура удивительно напоминает сцену кормления птенцов ракш и даже дятлов. Совсем не так поступают дневные хищные птицы, которые подают корм, удерживая его кончиком клюва, как пинцетом.

Когда совята подрастут, они сами будут вырывать корм у прилетевшей с добычей взрослой птицы. Однако попытки заглянуть в рот мамаши, привычка теребить ее за перья шеи, чтобы получить самый вкусный кусочек мяса, сохраняются у птенцов, даже покинувших гнездо. С оставлением птенцом гнезда родительская забота о нем не прекращается: птенцов еще долго надо не только кормить, но и оберегать.

Совы ревностно охраняют свое гнездо с кладкой, а когда в нем появляются птенцы, то смелость птиц не знает предела. Сотрудник Лапландского заповедника М. И. Владимирская описывает случай, когда самец ястребиной совы у выводка не только отважно атаковал воронов, но в порыве отчаянной ярости нападал на случайно приближавшихся глухаря и бобра. Не пугает сов в гнездовое время даже человек, которому уступают дорогу почти все птицы и звери. Скорее тигр, увидев человека, оставит свой выводок, нежели сова.

На страницах журнала «Природа» в 1962 году Д. В. Терновским и В. С. Залетаевым была опубликована любопытная подборка случаев нападения сов на человека. И всякий раз это не было дерзостью птиц, а обусловливалось необходимостью защитить потомство.

Часто основная функция защиты выводка выполняется не самцом, а самкой, которая крупнее и сильнее. Правда, С. М. Успенский считает, что самка полярной совы при приближении человека обычно заранее улетает, тогда как самец смело бросается в атаку. Иногда он опускается перед человеком на землю и, распустив перья, переваливаясь с ноги на ногу, идет навстречу. При этом самец не только щелкает клювом, но и угрожающе шипит, вытаращив глаза.

Из всех сов, пожалуй, самые смелые — неясыти. У этих птиц обычно нападает на противника не более мелкий самец, а сильная самка. Она не принимает устрашающей позы, не взъерошивает перья, а внезапно и смело атакует. Крупные виды неясытей могут быть даже опасными. Известный фотограф-анималист Эрик Хоскинг в свое время поплатился глазом за то, что попытался влезть на дерево, где в старом гнезде хищной птицы сидели птенцы длиннохвостой неясыти. В Приморье мы были свидетелями случая, как на затаившегося на лабазе охотника напала длиннохвостая неясыть только за то, что на это дерево перепорхнул ее несмышленый птенец. Охотник отделался проткнутым веком и двумя глубокими царапинами на лице. От ударов мощных лап самок длиннохвостых и бородатых неясытей сквозь брезентовую куртку, меховую безрукавку и плотную рубашку и у нас неоднократно оставались на шее и спине глубокие кровоточащие ссадины. Для обследования или взвешивания птенцов приходилось специально облачаться.

Иногда совы, обеспокоенные у гнезд, принимают совершенно особую позу, смысл которой не совсем ясен. Эта поза чем-то напоминает известную у других птиц позу подранка. Потревоженная сова садится обычно на виду на ветку дерева и как бы в бессилии опускает крылья. В этот момент перья на ее горле быстро-быстро колеблются от учащенного, но неглубокого дыхания. Как правило, после такой позы-передышки сова вновь атакует противника. Подобное поведение наиболее характерно для неясытей.