Журнал «Вокруг Света» №07 за 1973 год

Если они думают, значит, это им нужно

Вряд ли кто-нибудь станет отрицать, что высшие позвоночные способны к проявлению чувств. Иначе обстоит дело с «высшими» психологическими процессами. Мы считаем, руководствуясь нашими мерками, что разум ставит человека выше дельфина, слона, шимпанзе, а дельфин, в свою очередь, смекалкой превосходит кошку.

Давно известно, что чем сложнее объект исследования, тем труднее разобраться в нем, отделить «существенное от несущественного». Изучение сознания у дельфинов, как и у других высших животных, особенностей протекания у них тех или иных психических процессов только началось, и мы знаем еще очень и очень мало. Тут нечему особенно удивляться, так как всем нам известно, насколько мало изученной оказывается психика и поведение даже у человека (Здесь и далее курсивом выделен комментарий доктора биологических наук А. В. Яблокова.).

Логично предположить, что за высшую психическую деятельность отвечают те части мозга, которые наиболее заметно росли в объеме и весе по мере эволюции животного мира. А за эмоции — скорее всего те мозговые отделы, которые мало эволюционировали. Мы знаем только один значительный отдел мозга, который последовательно возрастает от вида к виду: полушария. Похоже, что интеллектуальное превосходство человека над другими представителями животного мира объясняется функциями коры полушарий.

Сказанное выше позволяет сделать вывод, что и животные с крупным мозгом, особенно с очень большой корой, могут быть в какой-то степени разумными. Но чтобы искать у животных с крупным мозгом признаки разума, полезно выяснить для себя, какого рода разум мы ищем.

Остановимся на таком определении: разум — это способность различать, объединять и обобщать, анализировать и ассоциировать, улавливать связи, иметь представление о причине и следствии, представлять результат еще лишь задуманных действий, путем рассуждения находить средства для достижения желанной цели.

Пользуясь таким определением, можно найти немало черт разумного поведения дельфина.

Сейчас существует считанное число критериев, которые мы можем признать за объективные при определении разумности. Один из таких критериев — способность к экстраполяции, — подробно изученный профессором Л. В. Крушинским из Московского университета, позволяет выстроить в четкий ряд по возрастанию способности к элементарной рассудочной деятельности представителей всех групп позвоночных. Этот же критерий объективно говорит о том, что среди собак встречаются как очень умные, так и очень глупые особи, что в целом все врановые птицы много умнее куриных и т. п.

В опытах по экстраполяции животным предлагается решить (сообразить — в буквальном смысле этого слова), следя за направлением движения быстро промелькнувшей в окошке кормушки, куда нужно направиться вдоль стены, что преграждает путь к кормушке, чтобы получить корм. Система перегородок при этом такова, что подопытное животное должно порой двигаться первоначально в противоположную сторону от того места, где кормушка будет в его распоряжении. Говорят, что вороны, которым предлагали дважды подряд решать такую задачу, падали в обморок от нервного напряжения.

Такой эксперимент профессор Л. В. Крушинский и сотрудники нашей лаборатории Н. Л. Крушинская и И. Л. Дмитриева хотели поставить и с дельфинами. Но оказалось, что кормушка с кормом не особенно привлекательна для дельфинов, которых, что называется, хлебом не корми, а только дай поиграть в мячик. На игровой активности и был построен эксперимент, придуманный в 1972 году. За ширмой мячик помещали в полую фигуру. Затем ширма снималась. На глазах у дельфина, который с видимым любопытством высматривал, куда пропал мячик, полая фигура и соответствующая ей по размерам и форме плоская фигура (например, конус и треугольник, куб и четырехугольник) растягивались несложным приспособлением в разные стороны. Чтобы получить мяч, дельфин должен был подплыть к полой фигуре и перевернуть ее. Естественно, мяч не мог быть помещен в плоскую фигуру. Дельфины моментально, с первого раза, поняли это обстоятельство и толкали носами рычаг у полой фигуры. Говоря по-ученому, дельфины оперировали эмпирической мерностью. Это один из интересных критериев элементарной рассудочной деятельности. Сходные задачи решали не все собаки, но все испытанные обезьяны. Следовательно, по этому критерию афалины и высшие обезьяны находятся на одной ступени самопознания (наполню философское определение человека — «материя, познающая себя»).

Проведенные эксперименты однозначно свидетельствуют о существовании у дельфинов элементарной рассудочной деятельности.

Одно из свойств, которое мы воспринимаем как признак разумности, — способность к обобщению. Но ведь реакции высших животных на внешние воздействия индивидуальны и разнообразны, а это и есть некоторое обобщение. Дельфин, обученный бросать дрессировщику кольцо, бросит ему и другой предмет без дополнительного обучения. Кроме того, любые свойственные дельфину формы поведения проявляются и в совершенно новых условиях. Обычно дельфин над водой не охотится, тем поразительнее, что можно научить его выпрыгивать из воды на высоту нескольких метров и хватать сигарету изо рта дрессировщика.

Есть еще одна характерная черта в психике животных с крупным мозгом — неотения. Обычно под этим термином подразумевается явление, когда некоторые черты молодняка и даже эмбрионов более древних по происхождению видов сохраняются в развитых зрелых особях вида более позднего. У взрослого человека, скажем, много общего с новорожденной обезьяной или обезьяньим зародышем: безволосое тело, круглая голова.

Способность к самостоятельным решениям в поведении у развитых животных, их обучаемость тоже можно рассматривать как пример неотении. Природа как бы не довела работу над психикой в данном случае до конца — ведь у более ранних видов она «окостеневает», животное больше руководствуется системой безусловных рефлексов. В результате же неотении возникли существа, способные на самые разнообразные действия, животные, чье поведение не стереотипно.

Вот пример, приводимый известным датским этологом Хольгером Поульсеном:

Два дельфина в аквариуме играли с угрем. Угорь спрятался от них в узком отверстии в дне. Тогда один дельфин догнал маленькую рыбку с ядовитым шипом, осторожно взял ее челюстями и сунул в отверстие. Угорь выскочил из своего убежища, дельфины настигли его и возобновили игру.

В дельфинариях случается, что иной дельфин отказывается выполнять заученный им трюк, а другой, не проходивший дрессировки, выполняет его безупречно, руководствуясь только наблюдениями.

Для сравнения вспомним о насекомых. Их сложное, специализированное, целесообразное поведение сводит к минимуму число альтернатив. А неотенные животные учатся от родителей многим сложным формам поведения и должны сами уметь решать проблемы. Животные, которых мы назовем разумными, нуждаются в долгом периоде созревания и обучения.

Но степень разумности дельфинов мы пока не можем определить, так как не знаем, для чего они используют свой крупный мозг. Если дельфины думают, значит, эта способность была необходима для их выживания.

Кроме больших полушарий, у животного высоко развит слуховой аппарат — значит, у дельфина огромная слуховая память. А она может быть весьма кстати, если у дельфина есть язык. Говорят также, что применение локации требует от особи определенной степени обучаемости, а следовательно, и немалого мозга. Правда, у летучей мыши большие полушария развиты весьма слабо...

Дружелюбие тоже нельзя исключать из факторов, которые могли сыграть роль для развития мозга. Агрессивное поведение известно у всяких животных. Дельфин тут являет некую загадку. Дельфины, несомненно, дружат между собой. Кроме того, дельфин никогда не ведет себя агрессивно по отношению к человеку, даже в неволе. Просто поразительно, как он не выходит из себя и не пускает в ход свои острые зубы! Может быть, контроль агрессии — та функция полушарий, что сыграла важную роль в выживании вида?

Биология знает тьму примеров, когда интересы особи отходят на задний план перед интересами группы. Известно, что на охоте дельфины прекрасно сотрудничают между собой и даже с человеком. Американец Брюс Лэмб описал, как пресноводный дельфин помогал людям при рыбной ловле. Вообще в литературе описано много случаев сотрудничества и взаимопомощи дельфинов. Нет никакого сомнения, что они сознательно помогают товарищам, которые рискуют утонуть при потере сознания.

До сих пор никто еще не доказал наличия сложного языка у дельфинов. Но возможно, мы скоро получим ответ. Эксперименты выяснят, пользуются ли дельфины символами, как они описывают предмет, обозначают ли его каким-то «словом»...

К сожалению, до сих пор исследователям не удалось найти каких-либо критериев более сложной, не элементарной разумности. Поэтому пока остается широкое поле для предположений и гипотез. По отношению к дельфинам некоторые из этих гипотез были рассмотрены в книге В. Белъковича, С. Клейненберга и А. Яблокова «Наш друг — дельфин» (изд-во «Молодая гвардия», 1967). Напомню лишь об одной. В стаде дельфинов одновременно живут до десятка разных поколений. Представьте на минуту, что в наше время одновременно живут Дарвин, Менделеев, Ломоносов, Мендель... В стаде дельфинов вместе с молодыми особями живут их прапрапрапрапра-прапрабабушки. Этим создается удивительная и необычная для нас концентрация «живой памяти предков». Коллективная память дельфиньего стада может быть сравнима — по числу единиц информации — лишь с крупнейшими книгохранилищами, это как бы удивительная живая библиотека. Удастся ли нам когда-нибудь заглянуть на полки этой библиотеки? Я уверен, что рано или поздно — удастся.

Возражая против того, что развитые животные могут сравниться с нами в области высшей психической деятельности, иногда указывают на отсутствие у них культуры, сравнимой с нашей. Если это и верно, то нельзя все же забывать, что гомо сапиенс с его крупным мозгом и потенциальными возможностями существовал несколько десятков тысяч лет, прежде чем «вдруг», около десяти тысяч лет назад, начал возделывать землю и развивать письменность.

Доисторический человек не умел читать, писать, считать, хотя скорее всего потенциальные возможности его мозга приближались к нашим. Из этого не обязательно следует, что доисторические люди были такие «умные», как мы. Ибо доказано, что можно научиться мыслить.

Говоря о развитии мозга человека, нельзя забывать: результат этого развития — мозг современного человека — не так уж превосходен, как мы охотно думаем. Большая часть возможностей нашего мозга, в силу культурной эволюции, и прежде всего. изобретения письменности, концентрируется вне индивида. Общий мозговой потенциал современного общества огромен. Перед ним даже потенциал единичного гения ничтожен. Мы чуть ли не во всем опираемся на опыт предшествующих поколений и помощь других людей.

Земля развивается, и сейчас гомосапиенс стал доминирующей формой жизни. Но это не значит, что он стоит над процессом эволюции Земли. Какую бы форму жизни мы ни изучали — от вируса до Мамонтова дерева, — мы изучаем самих себя.

Виктор Шикан