Журнал «Вокруг Света» №08 за 1987 год

Миг истории

Окончание. Начало см. в № 7, 1987 г.

Смерть императора

Деяния этого человека были столь невероятны, что порой трудно поверить китайским летописцам, при всем уважении к их объективности и глубоким познаниям.

Император Цинь Ши-Хуанди родился в 259 году до нашей эры. В тринадцать лет он занял престол в одном из царств, на которые был поделен Китай. Много лет он расширял свои владения, воевал, интриговал, прежде чем ему удалось впервые в истории объединить под своей властью всю страну. После этого первый император Китая занялся устройством дел в стране — разделил ее на провинции, ввел свод законов, систему мер и весов. А лишнее оружие, накопившееся в долгих войнах, приказал переплавить на колокола.

Во всей Вселенной не осталось человека, способного сравниться величием с Цинь Ши-Хуанди. Правда, к западу лежали другие земли, известные нам как Индия, Греция, Рим, но вряд ли император многое знал о них, а и знал бы, не поинтересовался. К моменту создания империи ему было сорок лет — немалый возраст для тех древних времен.

Настало время заняться поисками бессмертия — беспокоили старые раны, сказывался возраст, а царствовать предстояло еще тысячу лет. Разумеется, при дворе появились люди, готовые помочь императору. Некий Сюй Ши сообщил, что посреди моря есть три острова, населенные вечно молодыми небожителями. Одного из них он даже встречал, но расстаться с секретом молодости тот был согласен лишь в обмен на три тысячи самых красивых юношей и девушек империи. Девушки и юноши тут же были отобраны и посажены на корабли. Флотилия отплыла в неизвестном направлении. Никто из посланных не вернулся. Возможно, небожители слукавили. Есть, правда, версия, что корабли достигли берегов Японии и их пассажиры поселились там.

За делами личными Цинь Ши-Хуанди не забывал и о государственных. Именно ему принадлежит заслуга строительства Великой Китайской стены — преграды от набегов кочевых племен длиной в несколько тысяч километров. Возводили ее миллионы крестьян, пленных и ссыльных, и число погибших на строительстве превышает всякое воображение.

Нельзя сказать, что не существовала оппозиция императору. Ему все время приходилось подавлять восстания, бунты, расправляться с заговорами. Основной идеологической силой в империи были конфуцианцы, претендовавшие не только на монополию в области духовной, но и привыкшие к тому, что все предыдущие правители Китая признавали их авторитет. Судя по версии, исходящей из окружения императора, конфуцианцы посмели навязывать императору свое духовное руководство. Посоветовавшись с верными льстецами и придворными лакеями, император пришел к решению сжечь все книги и рукописи, кроме собственных указов и сочинений, дабы в будущем населению империи неоткуда было черпать духовную заразу. А так как большинство ученых и писателей казнили, появилась надежная гарантия, что и новые книги не появятся. Дальнейшая деятельность императора в значительной степени была посвящена заботам о бессмертии. Формально Ши-Хуанди вел себя как положено властителю — уже несколько лет сотни тысяч рабочих сооружали будущую усыпальницу. Но мысль о собственной смерти была для него столь неприемлема, что строительство усыпальницы было не более как «страховка» — с каждым годом император все более убеждался, что такой великий человек, как он, не умрет никогда. Мудрецы трудились над эликсиром бессмертия, были разосланы экспедиции к границам империи для поиска осведомленных по части бессмертия мудрецов. Но плодов все это не давало. Император все чаще гневался, казни ширились.

Нашелся смелый человек, который попросил императора прекратить казни,— это был старший сын и наследник престола Фу Су. Исход семейного спора таков: на следующий день наследник был отослан на крайний север наблюдать за строительством дальнего участка Великой стены.

Император спешил. Его все больше мучили болезни. Самое злое сердце на земле билось с перебоями.., И тогда он сам написал письмо старшему сыну, опальному Фу Су, и призвал главного евнуха Чжао Гао с приказом немедленно скрепить письмо государственной печатью и послать с гонцом на север. Евнух, пройдя к себе, прочел письмо. Оно было коротким: «Встречай траурную колесницу в Сяньяне и похорони меня». Евнух спрятал письмо в шкатулку с двойным дном и доложил умирающему императору, что гонец отправлен.

А за кулисами шли бесконечные совещания, в которых, помимо евнуха Чжао Гао и первого советника, принял участие младший сын императора, распутный и слабодушный Ху Хай. Решено было смерть императора скрыть до возвращения в столицу и ни в коем случае не предупреждать Фу Су.

Ход, на который решились заговорщики, был, на наш взгляд, нелеп и наивен, но для тех времен эффективен и надежен. Они написали фальшивое письмо и скрепили его подписью уже умершего императора. В нем Цинь Ши-Хуанди якобы отдавал престол верному Ху Хаю. Фу Су, как закоренелому и непокорному преступнику, предписывалось немедленно по получении послания покончить с собой. И Фу Су не замедлил почтительно исполнить волю отца.

Императора погребли в горе Ли-шань, где, как уже было сказано, много лет сооружалась гробница, и строили ее семьсот тысяч человек.

Вот что сообщается о гробнице: «Склеп заполнили перевезенные и опущенные туда копии дворцов, фигуры чиновников всех рангов, редкие вещи и необыкновенные ценности. Мастерам приказали сделать и навострить самострелы, чтобы они стреляли в тех, кто попытается пробраться в усыпальницу. Налив ртуть, сделали большие и малые реки и моря. Наследник престола приказал всех жен и наложниц императора похоронить заживо вместе с императором».

Затем туда согнали всех мастеров, которые оборудовали и сооружали склеп, слуг, которые знали о его местоположении. И тогда закрылись нефритовые двери... Несколько сот свидетелей остались внутри. Вход замуровали, посадили на холме кусты и деревья, чтобы никто не догадался, как туда проникнуть.

Ху Хай, ставший императором под именем Эр-ши, начал свое правление с массовых казней всех чиновников и военачальников отца. Паранойя, охватившая Ши-Хуанди в последние годы, сжигала и его наследника. Но последыш был слаб. И казни уже не могли остановить всеобщего возмущения, копившегося десятилетиями. На окраинах государства поднялись мятежи, восстание охватило всю страну, и Чжао Гао тоже счел за лучшее предать господина. В конце концов дворец Эр-ши был взят штурмом.

Во дворец ворвались враги и помогли императору покончить с собой. Вскоре наступила очередь и Чжао Гао.

Государство распалось. В одной из очередных войн, говорят летописи, полководец, нуждавшийся в деньгах, приказал разрыть усыпальницу Цинь Ши-Хуанди и разграбить ее. Самострелы могли остановить отдельных грабителей, но были бессильны против армии.

Так кончилась эра Цинь Ши-Хуанди, и даже могила его была уничтожена.

Воины, разграбившие могилу императора, не смогли, да и не хотели снести гигантский холм, сооруженный над гробницей. Он так и стоит в сорока километрах от города Сиань в провинции Шэньси...

Раскопок в тех краях не велось: столь велико было доверие к китайским летописям, обычно весьма точным по части исторических деталей. Да и что можно найти, вскрыв холм: крохи, не замеченные грабителями?

Как всегда в таких случаях, на помощь пришла случайность. В начале 70-х годов XX века при сельскохозяйственных работах земля возле холма осела, и в яме показалась голова глиняного человека — усатого, с волосами, завязанными в высокий узел на затылке.

Вызвали местного учителя, тот сообщил археологам.

Из земли постепенно показались плечи глиняного человека, грудь... Он был облачен в одежду древнего воина, в руке держал копье с бронзовым наконечником. Почти двухметровая фигура воина сохранилась идеально.

В тот момент никто не связывал находку с холмом по соседству. Но, откопав фигуру, археологи не прекратили работ — надо было понять, почему воин оказался здесь, выяснить, нет ли рядом других предметов.

И к концу сезона 1974 года по всему миру распространилась весть, настолько невероятная, что даже специалистам было трудно в нее поверить...

Оказалось, что обширное поле к востоку от холма скрывало целую армию глиняных солдат: на сегодня обнаружено шесть тысяч статуй. В этой армии, замершей стройными колоннами, были не только пехотинцы — между их рядами стояли боевые колесницы, также в натуральную величину, причем люди и кони были изваяны из глины и обожжены, а сбруя, оружие, детали вооружения этой загадочной армии были настоящими.

Уже после первого сезона раскопок стало ясно, что воины эти были изваяны в III веке до нашей эры и служили символической охраной гробницы Цинь Ши-Хуанди. Чтобы установить эту армию, был выкопан котлован размером с футбольное поле, а когда армия заняла свои места, над ней сделали перекрытие и сверху засыпали землей. Затем посеяли траву, и армия исчезла. Исчезла насовсем, о ней не узнал ни один летописец, ни один грабитель.

Смысл изготовления такой армии, создать которую могли лишь тысячи скульпторов и десятки тысяч рабочих, заключался, по-видимому, в верованиях, которые заставляли древних царей везде — от Северной Европы до Японии — уводить за собой в загробную жизнь жен, рабынь и. рабов, воинов и слуг. Но если вождь викингов или скифов ограничивался десятками жертв, которых убивали на его могиле, то смерть Ши-Хуанди, Повелителя Вселенной, повлекла за собой гибель сотен людей — всех, кто знал доступ к гробнице. Хотя к тому времени человеческие жертвоприношения в Китае уже не практиковались, в лучший мир с деспотом отправили всех, кому следовало обслуживать покойного.

Но что делать с вооруженной охраной? Убить десяток солдат? Не те масштабы. Убить несколько тысяч, чтобы составить достойный эскорт? А вдруг армия принесет в жертву самих инициаторов жертвоприношения? Поэтому военные жертвы были сделаны символическими.

Скульпторы могли бы пойти простым путем: сделать форму и изготовить солдат и лошадей «на потоке». Но вскоре после начала раскопок стало ясно, что каждый из шести тысяч солдат и офицеров глиняной армии был скопирован с конкретного человека. Это портреты в натуральную величину шести тысяч живых солдат, старых и молодых, толстощеких и худощавых...

Первый и единственный раз была открыта галерея скульптурных портретов такого масштаба. И понятно, почему эта находка — неоценимый клад для историков, антропологов, социологов. Она, пожалуй, дала больше для понимания материальной культуры циньского Китая, чем вся предыдущая информация в сумме.

Над «армией» теперь построена громадная крыша, как над большим вокзалом. Пока раскопаны далеко не все воины: ведь большинство статуй раздавлены когда-то рухнувшей крышей и грузом земли; их приходится восстанавливать по осколкам. Китайские археологи не спешат — их цель провести эти раскопки на высоком уровне. Сегодня место смерти Ши-Хуанди — самый популярный туристский объект в Китае, и ежегодно сюда приезжает более миллиона посетителей.

Но это еще не Миг истории, а лишь приближение к нему.

По мере того как разворачивались раскопки и возрастал интерес к ним во всем мире, археологи все чаще поглядывали на пологую зеленую гору, под которой, как известно, ничего не было. И все же, как ни ничтожны были шансы, археологи начали закладывать разведочные шурфы, чтобы определить, что же находится под холмом и вокруг него. Эти работы ведутся осторожно и неспешно, что вызывает закономерное нетерпение современников.

По сообщениям китайской печати, за десять последних лет в районе гробницы на площади более десяти квадратных километров пробурено более сорока тысяч шурфов и траншей. Но эта исследованная площадь представляет собой примерно шестую часть той, что занимала усыпальница и сопутствовавшие ей сооружения.

Разведочные работы уже сегодня позволили определить, что мавзолей представлял собой сложный комплекс, обнесенный двумя стенами из сырцового кирпича. Внешняя протянулась на шесть с лишним километров, внутренняя — примерно в четыре километра длиной. За внутренней стеной располагается сам мавзолей: подземное сооружение прямоугольной формы длиной в полкилометра и шириной несколько меньше. К нему подходят несколько туннелей.

Вокруг мавзолея и даже за пределами стен археологи обнаружили уже несколько сот «вспомогательных» гробниц, в которых найдены останки тысяч рабов, слуг, придворных и обитательниц гарема. К погребению Цинь Ши-Хуанди относятся многочисленные могилы, в которых лежат останки редких животных и птиц. Это подтверждает рассказ летописцев о том, что император создал один из первых в истории зоопарков, куда приказал свозить зверей и птиц со всех земель. Найдены подземные камеры, в которых были сложены предметы искусства из серебра, бронзы и лака.

Но как бы ни были впечатляющи эти находки, число которых продолжает расти, основное внимание археологов обращено к усыпальнице.

Когда закладывались шурфы с целью определить размеры и конфигурацию мавзолея, археологи дважды наталкивались на туннели, пробитые в древние времена грабителями. Оба туннеля утыкались в стену мавзолея, но не проникали сквозь нее. И хотя еще до сих пор не исследованы целиком западная и южная стены гробницы, по косвенным данным ученые все более убеждаются, что мавзолей императора не был разрушен и разграблен, как сообщали летописцы. Это позволяет надеяться, что внутри мавзолея все осталось таким или почти таким, как в день, когда закрылись нефритовые двери.

И еще одна любопытная деталь: в образцах почвы холма повышенное содержание ртути. Естественным путем туда попасть она не могла, следовательно, сообщения Сыма Цяня о том, что на полу усыпальницы находилась громадная карта мира, с реками и океанами из ртути, соответствуют действительности. Ртуть — драгоценность в те дни — не была выбрана из гробницы грабителями и за прошедшие столетия проникла в насыпь.

И последнее. Внутри стен, поблизости от гробницы, найдены 56 небольших усыпальниц, приготовленных к тому, чтобы принять высокопоставленных «обитателей». Но эти гробницы пусты.

Нетрудно представить, что к моменту похорон благородные родственники и вельможи, вместо того чтобы избрать из своего числа достойных спутников императору, предпочли забыть о подготовленных для них могилах, здраво рассудив, что Цинь Ши-Хуанди довольно и тех жертв, что уже принесены.

Пустые могилы были засыпаны, а вельможи и родственники прожили еще некоторое время, дождавшись того дня, когда их перебили по приказу подозрительного Ху Хая.

Итак, чем бы ни кончились раскопки усыпальницы императора, ясно, что вскоре нам предстоит присутствовать при рождении еще одного Мига истории.

В час землетрясения

Минойская цивилизация на Крите, предшественница античной Греции, давшая множество удивительных находок, тем не менее остается еще во многом таинственной, а открытия археологов порой ведут лишь к появлению новых загадок. К их числу относится, в частности, такая проблема: практиковались ли на Крите в минойский период человеческие жертвоприношения? Ведь существует же легенда о Минотавре, которому приносили в жертву девушек.

На определенном этапе развития практически любое человеческое общество полагало, что умилостивить капризных и злых богов можно лишь жертвами чрезвычайными. Со временем жрецы научились лукавить, заменяя человеческую кровь бычьей или бараньей, порой изготовляя изображения человеческих жертв вместо самих жертв. Блистательный пример тому — армия императора Цинь Ши-Хуанди. Далеким отзвуком, воспоминанием о давних языческих временах сохранилось соотнесение хлеба и вина в христианской религии с плотью и кровью человеческой.

Проблема человеческих жертвоприношений — вопрос, казалось бы, исторический, не имеющий отношения к нашим дням. Но порой людям не хочется, чтобы предки, какими бы далекими они ни были, нарушали правила морали, придуманные потомками спустя много веков после их смерти.

Существует определенный стереотип, который вошел в мышление греков: минойцы были людьми, склонными к изящным искусствам, просвещенными, истинными основоположниками древнегреческого гуманизма. Поэтому неудивительно, что трактовка греческими археологами Янисом и Эфи Сакелларакис исторического события, открывшегося в Миге истории во время раскопок небольшого храма на Крите, вызвало скептические возражения ряда археологов и историков.

Пожалуй, стоит изложить суть этой истории, чтобы читатель сам сделал выводы.

Супруги Сакелларакис к моменту своего открытия уже 16 лет работали на Крите. На их счету было немало значительных находок, в том числе дворец в Арханесе и ценный раннеминойский могильник в Фурни.

Однажды внимание археологов привлек небольшой холм, лежащий у подножия горы Юктас, на которой, по критским верованиям, находилась могила Зевса. Холм этот расположен всего в семи километрах от знаменитого Кносского дворца.

Обследуя холм, археологи обнаружили в кустах несколько обломков керамики со следами линейного письма «А», самой ранней и еще не расшифрованной минойской письменности. Эти обломки лежали в руинах ушедшей в землю архаичной стены.

Интуиция подсказала археологам, что холм может скрывать важные следы ранних минойцев, и потому в начале полевого сезона 1979 года на вершину холма пришли рабочие. Они выкорчевали кусты, и уже к сумеркам первого дня работы экспедиция Афинского университета обнаружила под слоем дерна следы здания.

Квадратное в плане строение состояло из трех узких комнат, двери которых выходили в такой же узкий коридор. Между собой комнаты не соединялись. В коридоре было по три двери с каждой стороны. Двери одной стороны вели в комнаты, двери другой — наружу.

Раскопки начались с коридора, где были найдены многочисленные амфоры и сосуды с остатками приношений — фруктов, зерна, меда и вина. Сосуды стояли впритык один к другому и в большинстве своем отлично сохранились. Затем был найден скелет. Человек лежал поперек коридора, головой к среднему выходу, вокруг него обнаружились мелкие черепки сосуда: очевидно, он уронил его в момент гибели. Находка была важна для археологов по той причине, что это были первые останки минойца, найденные не в могильнике.

Судя по сосудам в коридоре, можно было с уверенностью сказать, что этот храм раннего минойского периода был разрушен в дни страшных землетрясений, погубивших города и дворцы на Крите примерно в 1700 году до нашей эры.

Обладая этой информацией, археологи приступили к раскопкам средней комнаты. Они были уверены, что там предстоит найти статую божества, которому был посвящен храм. Известно, что в минойских храмах устанавливались деревянные статуи в человеческий рост, но пока не удалось найти ни одной: дерево не сохранилось. И здесь статуя исчезла, но была обнаружена древесная зола и глиняные ноги статуи, на которые когда-то была насажена фигура в длинном одеянии. Статуя стояла на возвышении у задней стены. Вдоль длинных стен комнаты и вокруг постамента обнаружилось несколько десятков крупных сосудов — в них хранились наиболее ценные приношения. Затем была вскрыта левая от входа комната, где нашли «вспомогательный» алтарь, а также множество храмового добра. Осталась последняя комната, правая.

В пустой комнате, если не считать длинного каменного возвышения посередине, схожего с ложем,— по минойским фрескам было известно, что так выглядели алтари для принесения в жертву животных,— не было ничего. На нем были обнаружены кости, которые поначалу приняли за останки принесенного в жертву барана.

При расчистке в спекшейся массе блеснул металл — рядом лежал отлично сохранившийся жертвенный нож; полуметровое лезвие его было украшено великолепно выгравированным изображением кабаньего рыла.

А через несколько минут археологи поняли: на алтаре лежали останки скелета человека. Он лежал на правом боку. Перед смертью человек был связан, и ступни притянуты веревками к бедрам.

Дальнейшие исследования, проведенные афинскими антропологами, показали, что скелет принадлежал юноше примерно восемнадцати лет.

Следующее слово было за криминалистами, которые подтвердили догадку археологов: юноша был принесен в жертву за несколько минут до того, как землетрясение разрушило храм.

Исторические источники свидетельствуют, что человеческие жертвы не были приняты в Древней Греции. Но в моменты великих бедствий древние греки, даже через сотни лет после гибели минойской цивилизации, обращались как к крайней мере к человеческим жертвам. Есть свидетельства тому, что во время чумы в Афинах в VII веке до н. э. были принесены в жертву люди, чтобы прекратить эпидемию. Известно, что перед битвой при Саламине, которая должна была решить судьбу Греции,

Фемистокл приказал принести в жертву трех рабов. Так что ничего невероятного в том, что в 1700 году до н. э., когда землетрясение, свирепея, крушило города Крита, жрец храма на холме решился на отчаянную меру — умилостивить богов, пожертвовав им кровь юноши.

Но вся эта сцена, высвеченная археологами и криминалистами сквозь тысячи лет, была бы неполна, если бы не осталось следов других участников драмы.

В углу той же комнаты лежал скелет молодой женщины, скорее всего храмовой прислужницы. Третий, раздробленный упавшей балкой потолка, обнаружился рядом с алтарем. Он принадлежал могучему сорокалетнему мужчине, ростом в 180 сантиметров—на голову выше среднего минойца тех времен. На мизинце левой руки был драгоценный перстень из сплава серебра с железом. Железо тогда было и реже и ценнее золота. К запястью привязана тончайшего рисунка сердоликовая печать, изображающая гребца в ладье. Без сомнения, это был верховный жрец храма — он же виновник смерти юноши.

Наконец, последний штрих: скелет, лежавший у выхода из храма. Возле него находился разбитый на мелкие осколки сосуд. Вернее всего, человек нес сосуд в руках и выронил его, когда произошел разрушительный толчок землетрясения. Ведь это единственный сосуд в храме, найденный в таком плачевном состоянии.

Когда осколки сосуда собрали (их оказалось 105) и склеили, обнаружилось, что он сильно отличается от прочих, обыкновенных хозяйственных кувшинов и амфор. Это изумительно исполненный «камарский» сосуд, с изображением желтого, в красных пятнах, быка. Именно такие сосуды употреблялись при жертвоприношениях для того, чтобы собирать в них кровь убитого.

Миг истории, воссозданный греческими археологами, выглядел так.

Несколько дней, нарастая, били остров землетрясения. Население было охвачено ужасом. Тогда жрец храма на холме решает принести богам человеческую жертву.

Найден раб (однако доктор Константинос А. Ромейос из Афинской академии наук предположил, что юноша — сын жреца, покорно согласившийся пожертвовать собой), опоен, связан, принесен в храм.

И вот жертва принесена. Теперь следует отнести сосуд с кровью к ногам статуи божества.

Но только младший жрец вышел в коридор, как новый могучий толчок мгновенно обрушил крышу храма, убив всех участников церемонии. Затем вспыхнул пожар...

В разрушенном землетрясением и приливными волнами, обезлюдевшем минойском царстве некому было скорбеть, что пропал какой-то храм, один из многих. Некому было копаться в руинах в поисках драгоценностей. А еще через несколько лет кустарник поднялся над золой руин, гибкие жесткие ветви опутали камни стен. С тех пор прошло почти четыре тысячи лет...

Несколько разных историй.

Малая доля того, что может поведать любой археолог.

Но все они объединены одним: как мгновенной вспышкой в бессчетной череде лет и событий они высвечивают один Миг истории. Каждый из них пробуждает к жизни одного или многих людей, без трудов и усилий археологов оставшихся бы безвестными.

Игорь Можейко