Журнал «Вокруг Света» №12 за 1989 год

Тихоокеанские каникулы

Окончание. Начало в № 11/89.

Утром 9 августа, едва стало рассветать, мы увидели землю — северную оконечность острова Крузова. Все небо заполнено низкой облачностью, остров кажется приземистым и хмурым, и в этой сумеречной предутренней тишине встают из моря могучие сосны, скалы... Всего несколько миль отделяет нас от порта Ситка — бывшего Ново-Архангельска, одной из столиц Русской Америки.

В 14 часов мы связались с агентом «Аламара», сообщили о своем приходе и в Кост Гард, Береговую охрану.

— Вам, к сожалению, придется ждать до 14 августа,— услышали в ответ.— Мы пытались решить вопрос вашего захода, но... Жду на связи завтра к обеду...

Дежурный офицер Кост Гарда был более чем холоден:

— Вам необходимо немедленно выйти за трехмильную зону...

Ночь мы провели в дрейфе у острова Биорка к югу от входа в залив Ситка, а утром вновь двинулись к центральному бую. Но едва начали движение, как над яхтами появился вертолет.

И тут нас вызвала Береговая охрана Ситки:

— «Надежда», я — Кост Гард Ситки. Должен сообщить, что патрульным вертолетом зафиксирована ваша позиция. Вы находились менее чем в трехмильной зоне и нарушили закон Соединенных Штатов и Международное соглашение. Капитан Береговой охраны Юго-Восточной Аляски рекомендует точку 565315 северная 135293 западная. Там вы можете стать на якорь...

Мы взяли курс в нейтральные воды, чтобы не сердить Береговую охрану, и одновременно проверили, какую точку она дала. Нам предлагали стать у небольшого острова Биорка на пятачке, соединенном с островом подводной косой.

После непродолжительных переговоров получили разрешение самостоятельно поискать удобное место для стоянки и нашли его с восточной стороны в прекрасной естественной гавани острова Пейсар. Сообщаем наше место и, надо же, получаем разрешение остаться на ночь здесь. Утром я встал, когда только начали золотиться вершины открывшихся сопок острова Баранова. Из-за небольшого мыса один за другим выскочили несколько беленьких рыбацких сейнерков... А затем со стороны города показался легкий гидросамолет. Он сделал круг над нашими яхтами, смело совершил посадку на воду, подрулив к яхте «Командор Беринг». Короткий обмен мнениями с нашими ребятами, взаимные фотокадры — и вот уже самолет у «Надежды».

— Меня зовут Аллен Сикора,— протянул свою визитку американец, стоявший на поплавке самолета.— Я представляю газету «Дейли Ситка Сентиннел». А это Кэн Беллоу — наш лучший летчик...

Винт самолета нависал над яхтой всего в полуметре от моей груди, еще ощущалось тепло от его двигателя.

— Я приглашаю вас совершить полёт над Ситкой,— улыбался широко и белозубо Кэн Беллоу.

— Надо вначале войти в нее,— говорю я.

— Полагаю, сегодня мы уже встретимся на берегу, — пообещал Аллен.— Я рекомендую слушать наше радио: мой приятель сообщил, что они готовят передачи против позиции Кост Гард. А эти снимки наш читатель увидит в газете уже сегодня. Так что до встречи в Ситке...

— Тише! — привлек Манн наше внимание к транзистору.— Слушайте...

Старенький, совершивший не одно морское путешествие приемник Владимира Борисовича был настроен на волну местной станции. И мы услышали, как ведущий передачу набрал телефонный номер и задал вопрос человеку, снявшему трубку на другом конце провода, сенатору штата Аляска Фрэнку Марховскому:

— Алло, сенатор. У нас вторые сутки у входа в порт находятся две советские яхты, пришедшие с визитом дружбы. Ваши избиратели, Фрэнк, интересуются, долго ли еще наш доблестный Кост Гард будет бороться с пятнадцатью советскими парнями на яхтах? Мы ждем твоей помощи, Фрэнк...

— О"кэй, я поговорю с адмиралом Йостом.

А вечером мы увидели свои яхты на первой полосе «Дейли Ситка Сентиннел». Аллен Сикора оказался провидцем: сообщение о том, что нам разрешен заход в Ситку, мы получили через семь часов после визита Аллена и Кэна в маленькую бухту у острова Пейсар.

Металлическая плоскодонка с мощным мотором вынырнула из-за пирса, и мы поняли — этот человек в темно-бордовом комбинезоне и есть капитан гавани Томпсон-Харбор, который, по информации агента «Аламара», должен встречать нас.

Лодка лихо развернулась перед форштевнем яхты, убедив нас, что человек в лодке — профессионал, и взяла курс внутрь скопления катеров и яхт, которое мы изучали с растущим любопытством: лично мне такого количества яхт и катеров видеть не приходилось.

Один поворот, второй — и мы на месте нашей стоянки, у длинного пирса.

Я первым спрыгиваю на деревянный пирс и с усилием пытаюсь оттолкнуть лакированный борт яхты от привального бруса, чтобы избежать резких ударов и повреждений. Помогает мне немолодой американец в серой спортивной куртке и шапочке с козырьком.

— Спасибо! — говорю американцу.

— Здравствуйте! — слышу в ответ по-русски с явным акцентом.— Я мейер... (звучит как «майор»).

Честно признаться, я растерялся: ведь в армии США такого звания нет. Помощь приходит внезапно и опять-таки с американской стороны.

— Вы мэр? — обращается к моему добровольному помощнику американка с соседней яхты.

— Да, я мэр Джон Дэпсевич.

— А, Джон, рада видеть вас. Что вы здесь делаете?

— Встречаю русских!

— Быстрее собирайтесь и на обед...— это он уже нам.

— Вначале помыться,— возражает Манн.

— Вначале обед... Джоан ждет, там все готово...

Наш автобус, в который мы садимся прямо у яхты — стоило только пройти по легкому мостику, переброшенному с пирса,— мчится по широкой дороге.

— Ново-Архангельская улица,— объявляет шофер в красном удлиненном камзоле с манжетами петровских времен, сплошь увешанном значками.— А это Халибут — главная трасса. Она идет из новой Ситки в старый поселок. А это Лебединое озеро — его русские создали сами... А вот и обед...

В холле ресторана нас встречает американка среднего роста, в сером костюме. Приятная улыбка на типично русском лице, каштановые, слегка посеребренные волосы.

— Прошу знакомиться,— говорит Джо,—это моя супруга Джоан...

— Добро пожаловать в Русскую Америку,— улыбается женщина.

Так нас встречали в Ситке.

В наступающих сумерках идем по улицам бывшего Ново-Архангельска и думаем о том, что ведь где-то здесь, в этой бухте, в 1799 году первый Главный правитель Русской Америки Александр Андреевич Баранов основал Форт Архангела Михаила.

— Старая Ситка была не здесь,— будто угадал наши мысли Джон.— Первое поселение было примерно в пяти милях к северу.

Еще в 1795 году Баранов, посетивший остров, обнаружил на понравившемся ему холме Замок четыре коллективных дома племени киксади. Через четыре года он решил перенести столицу Русской Америки из Кадьяка, и в шести милях к северу от поселения киксади был построен Форт Архангела Михаила. Но, как выяснилось, построен он был в центре территории тлинкитов; на местном индейском диалекте это место называлось Ситха. И через два года одно из племен-соседей, совершив внезапное нападение на форт, сожгло его дотла; из 80 жителей форта в живых осталось лишь 21 (трое русских и 18 алеутов). На Кадьяке начали собирать экспедицию для восстановления сожженного форта.

«...19 сентября 1804 года добрался Баранов со своей армадой из трехсот байдар и четырех небольших судов до острова Ситка,— пишет в своей книге «Русская Америка», изданной обществом Друзей Форта Росс в Лос-Анджелесе в 1981 году, американский профессор Виктор Петров.— Велика была радость Баранова, когда, подойдя к острову Ситка, он еще издали различил силуэт корабля военного типа. Это был шлюп «Нева» под командованием капитан-лейтенанта Лисянского.

Несмотря, однако, на значительную поддержку артиллерией «Невы», несколько атак не принесли успеха. Русский флаг над фортом был поднят только 8 октября 1804 года. Когда объединенные силы атакующих пошли на штурм, то, к своему изумлению, обнаружили, что индейцы покинули его незаметно ночью, не ожидая штурма. Внутри форта лежало не менее 30 убитых индейцев, а в стороне от них, ровненько в ряд лежали пятеро убитых индейских детей. Поодаль — убитые собаки. Индейцы, тайно покинувшие форт ночью, очевидно, опасались, чтобы дети своим плачем, а собаки лаем не выдали их...»

Следующий свой форт, а также и свой дом, Баранов поставил на холме Замок, где ранее стояла деревня индейцев киксади. Новое русское поселение получило название Ново-Архангельска.

30 октября 1867 года (18 октября по старому стилю) на главной площади Ново-Архангельска, в дождливый день, состоялась церемония передачи Русской Аляски Соединенным Штатам Америки. Вот как описывает этот церемониал тот же Виктор Петров:

«На площади перед флагштоком, на котором висел намокший от дождя русский бело-сине-красный флаг, выстроились с одной стороны отряд американской пехоты, а с другой — ровными рядами стоял русский почетный караул. При спуске русский флаг почему-то заело на мачте, и посланный туда матрос освободил его, но не удержал в руках и уронил. Намокший флаг упал на штыки русских солдат. Через несколько минут на том же флагштоке уже весело развевался на свежем ветру еще не успевший намокнуть звездно-полосатый флаг заокеанской республики, Аляска стала собственностью Соединенных Штатов Америки».

Русская Америка была продана за 7 миллионов 200 тысяч долларов. За мизерную по тем временам плату. За 26 лет до этого — 21 декабря 1841 года агентом Российско-американской компании в Сан-Франциско Костромитиновым и швейцарским иммигрантом Суттером был подписан договор о продаже за 30 тысяч долларов Форта Росс. Сумму эту Суттер так никогда и не выплатил...

Теперь на холме Замок (Кастл-(Хил) — мемориальный центр (дом Баранова и другие постройки сгорели во время жестокого пожара 17 марта 1894 года), и на высоких флагштоках ветер развевает три флага: Русско-американской компании с золотым двуглавым орлом, звездно-полосатый флаг США и флаг Аляски. Темно-синий флаг с восемью золотыми звездами — флаг 49-го штата США был поднят здесь в 1959 году, когда Аляска получила статус самоуправляемого штата.

Знакомство с Ситкой мы начали в залах музея Изабеллы Миллер. Точнее — сначала мы познакомились с теми, кто вместе с мадам Миллер создавал Ново-Архангельский музей.

— Мне потребовалось три года, чтобы сделать этот экспонат,— сказала женщина, которую я принял бы за русскую, если бы не ее английский.

И вообще очень часто ловишь себя на мысли, что вокруг тебя обыкновенные русские, только... язык другой.

Под стеклянным колпаком стоял большой макет старой Ситки: дома, судостроительный двор, различные постройки...

— Вы сделали это из спичек?

— Нет. Это деревянные столовые палочки,— и добавила: — Для чистки зубов...

— Вы работали по фотографиям?

— Да. По фотографиям и по схемам, частично сохранившимся... А еще,— она улыбнулась приветливо и щедро.— А еще несколько раз пришлось вместе с нашими местными любителями археологии перепроверять размеры строений... Вот этого эллинга, скажем, они ведь здесь и суда строили...

— Большинство экспонатов музея собрано из семейных архивов,— сообщил нам протоиерей Евгений Бурбуковский, потомственный священнослужитель в семье алеутов с островов Прибылова.— Наша церковь, к примеру, передала музею часть своих документов и реликвий. Вот и этот снимок пожара 1966 года. Огонь уничтожил наш храм, уникальные деревянные часы, колокола, а вот иконы, утварь — прихожане сумели спасти...

В экспозициях музея — экспонаты, найденные при археологических раскопках в Старой гавани и в других местах Старой Ситки. А также добытые членами Исторического научного общества при подводных обследованиях затонувших судов в прибрежных водах. Предметы быта, ремесла, оружие и личные вещи русских, живших здесь более ста лет назад...

Сегодня Ситка — небольшой по размерам и населению городок, но имеющий, однако, самоуправление, а следовательно, и собственный ритм жизни. Маленькая деталь: Джон Дэпсевич избирается мэром Ситки в четвертый раз, а это, как уверяют американцы, надо заслужить, да и работа не из легких. Сам Джон с улыбкой говорит, что, конечно же, было легче, когда он был просто служащим. Но ведь вернулся опять в этот городок, решив однажды его покинуть.

Бывший русский город через сто лет решительно обернулся к своему прошлому, современное население его определило для себя, что не следует забывать той истории, тех лет, когда Ново-Архангельск называли, и не только моряки, Парижем на Тихом океане.

Русских людей, которые активно искали контакты с индейцами, с управителями и колонистами других поселений — английских, французских, испанских, невозможно назвать временщиками: они обустраивались прочно, надежно, как умеет обустраиваться русский человек, не предполагая даже, что когда-то вдруг придется покинуть эти земли. Большая отдаленность от России ставила перед высокообразованными людьми, составляющими цвет русского поселения, задачу заботиться как о материальном, так и о духовном воспитании всех слоев русской колонии. И неудивительно, что супруга Александра Баранова свободно владела местными диалектами индейцев, с которыми была в большой дружбе и которым передала немало полезного в организации производств сугубо женских. Суда, приходившие в Ситку из России, встречали на Американском континенте не диких колонистов, а высококультурных людей.

Помимо свойственного каждому городу естественного интереса к своей истории, есть еще одна причина — вполне реалистическая — обращения Ситки к своему прошлому. В городе не так уж много промышленных предприятий, самое крупное — компания по вылову и обработке морепродуктов. А вот история этого старого русского города, начавшего свое существование почти одновременно с образованием самих Соединенных Штатов Америки, может дать солидные доходы. И дает.

Каждую неделю Ситку посещает 10—11 круизных пассажирских судов, а это несколько тысяч туристов, готовых платить за русское и индейское шоу, за русские и индейские сувениры...

Нам было интересно познакомиться с жизнью и бытом тех русских, что пришли на эти берега почти двести лет назад. Музей Национального Исторического парка расположен на берегу бухты, где в 1804 году произошло сражение между тинклитами и русскими. Здесь ведется сегодня серьезная исследовательская работа и одновременно реставрация археологических находок. На территории музея-парка находятся дом русского архиепископа Вениаминова, человека высокообразованного, приложившего немало сил и терпения в просвещении местного населения, и храм святого Николая — покровителя моряков. И по сей день здесь хранятся редкие иконы, в том числе икона канонизированного Петра Великого, редкая по красоте икона Божьей Матери, набранная перламутром, и Святого Николая в национальном алеутском одеянии. Храм святого Николая по-прежнему объединяет тех, кто исповедует христианскую религию, пришедшую на эти берега вместе с русскими.

Дом священника, построенный в 1842 году,— памятник быта русских. До самых тесаных бревен оголена стена, вернее, часть стены, чтобы показать посетителям, каким способом русские строили свои дома. Изразцы и обои, сделанные сегодняшними умельцами, как близнецы, повторяют все детали оригиналов. При реставрации дома были обнаружены... письма, да, да,— именно письма, которые приходили в эти места через полгода, а то и через несколько лет после отправки из России и из-за дефицита бумаги становились материалом для утепления жилья. Их-то и обнаружили под старыми обоями.

— Это ведь сохранить нужно,— заволновался Геннадий Силантьев, увидев в стене одной из комнат несколько писем,— реставрационные работы здесь еще продолжались.— Ценность-то какая! Мир ушедших в небытие людей...

Впечатлительная натура нашего археолога-историка требовала немедленных действий, и, выскочив в соседнюю комнату, он через минуту притянул за руку удивленного служителя музея, молодого мужчину, и начал торопливо объяснять ему:

— Это надо немедленно спасти... Эти письма, понимаете, письма... Это ведь ценность.

Выслушав, служитель заулыбался:

— Не волнуйтесь. Это специально оставлено, как и стена на первом этаже, чтобы было видно, как русские создавали свой уют... А тексты писем уже пересняты и находятся в обработке. Мы ничего не потеряли...

В свой первый вечер в Ситке мы не успели передать горожанам все, что привезли с собой. И потому спустя время снова пришли в музей Изабеллы Миллер. Было воскресенье, десять часов утра, и в музее оказалось лишь два посетителя и дежурная. Однако, минут через пятнадцать-двадцать, мы составляли перечень подарков, фотографий, книг и кое-каких находок с острова Беринга, в зале музея уже собрались активисты Исторического общества Ситки во главе с его вице-президентом Ричардом Гриффином и репортеры «Дейли Ситка Сентиннел». А уже на другой день в музее была оформлена экспозиция из наших подарков.

И все-таки, что же более всего осталось в памяти от посещения Русской Америки? Не лукавя, скажу — встречи с теми, кто сегодня живет в бывшем Ново-Архангельске.

Наша поездка на остров к Варре-ну Христиансену вначале привлекала тем, что в программе значилось: встреча с членами Клуба международных связей «Ротари».

В тот вечер шел дождь, единственный дождь за дни нашего пребывания в Ситке, и поэтому отправились мы лишь вдесятером: молодежь в тот день ездила на Лебединое озеро, а вечером собиралась идти на танцы.

И вот уже мы на небольшом острове, куда добирались с приключениями: мотор на нашем катере, которым управлял Варрен, отказал — лопнул ремень привода, И последние метры мы шли на веслах мимо плавучего дома, подобного тому, в котором жили герои Фенимора Купера.

— Варрен стал отшельником лет 15 назад,— рассказывал Джой Ашби, председатель местного общества «Знать все».— Все эти годы он живет здесь, отвлекаясь лишь на редкие дела по юриспруденции, да еще, если приезжает кто-либо из путешественников, как, скажем, Жак-Ив Кусто. И то старается встречаться с гостями здесь, на острове.

Остров отдален от центра Ситки на семь с половиной миль и находится в бухте Джеймстаун с ее южной стороны. В метре от дома Варрена — вековые сосны, непроходимый кустарник и звенящая тишина...

Палтус в кляре, которым угощал нас хозяин дома, был великолепен. Готовил его сам Варрен.

Взаимные вопросы, горячие споры — и вдруг...

— Я был в вашей стране. Но более сорока лет назад...

Варрен ненадолго оставил нас и вернулся с небольшой фотографией.

— Вот он, мой конь...

На снимке был бомбардировщик В-51 в полете. Чуть-чуть завалившийся на левое крыло.

— Мы базировались в Алжире... А на задание летали через Киев . Тогда ваши войска уже освободили этот город, и мы пополняли там запасы топлива, чтобы без дозаправки можно было возвратиться на киевский аэродром... Бомбили позиции немцев в Польше, Чехословакии... Мы крепко дружили тогда...

Вернувшись домой в Соединенные Штаты, Варрен оставил службу в армии, занялся юридической практикой, спустя какое-то время уединился на этом островке, приезжать куда без его разрешения может лишь приемная дочь — черноглазая молодая женщина, носившая грузинскую фамилию Палиашвили.

Тот вечер и разговоры в доме Варрена Христиансена надолго остались в памяти, как, впрочем, и встречи с мадам Феодосией на борту нашей яхты.

Мадам Феодосия появлялась на яхте каждый день. Обычно она подходила к яхте сама, Сэм, слуга-мексиканец, лишь поддерживал ее, но чувствовалось, что каждый шаг этой пожилой полной женщине давался с трудом. Дважды Сэм проносил ее на руках и осторожно, с любовью усаживал на диван в салоне, а сам оставался рядом и с интересом (с трудом, по-видимому, осваивая смесь-русского с английским) вслушивался в разговоры.

Из русских слов Феодосия помнила лишь десяток: здравствуйте, спасибо, борщ... А потому говорила она со всеми по-английски, рассказывая о своей жизни в Америке, с гордостью называя имена дедов и бабушек: Макар и Архип, Елизавета, Настасья...

Американцы приходили к нам на яхту и утром, и днем, и вечером: и не только чтобы посмотреть на «сумасшедших русских», как называли нас за переход на яхтах через залив Аляска местные журналисты, но и чтобы помочь нам.

Диана и Раббека, например, стали постоянными переводчиками и гидами для наших молодых ребят: они были почти одного возраста с курсантами. А Дон Игл, совсем еще молодой американец, подрабатывающий в механической мастерской на каникулах, что принято в США, приходил на яхту каждый вечер, чтобы помочь ребятам в работе с металлом. Особенно он подружился с Сашей Басаргиным.

Но наиболее напряженным по встречам был, конечно же, день открытых дверей, информация о котором была передана по местному телевидению и радио, напечатана в газетах.

В тот день я впервые видел американцев, стоящих в очереди... Но это была очередь, чтобы спуститься внутрь наших яхт, особенно «Надежды». По нашим подсчетам, за сутки на парусниках побывало свыше пятисот человек, и не только жителей Ситки. Были среди них и туристы с очередного пассажирского лайнера, совершающего круиз по портам западного побережья Аляски. Мы стали как бы еще одной достопримечательностью бывшего Ново-Архангельска...

На какие только вопросы не приходилось отвечать в тот день! Интересовало все: от зарплаты, состава семьи, системы образования до самых неожиданных, сугубо личных моментов — скажем, есть ли у вас любовница? Ведь для многих из наших посетителей Мы были первыми русскими людьми, о которых еще недавно они ничего толком не могли слышать и прочитать. А теперь надо было сделать всего один шаг с причальных мостков Томсон-Харбор на борт одной из яхт, чтобы их увидеть...

— Я глубоко убежден,— сказал мне утром, прямо у борта яхты, пожилой американец, возвращавшийся с охоты,— что если бы мы имели возможность почаще вот так рядом сидеть на причале, встречаться без каких-либо помех друг с другом, мы давно бы уничтожили все препятствия...

А Джой Ашби как бы продолжил мысль старого охотника:

— Два таких народа не имеют права быть врагами — это опасно для всего мира... И если уж наши лидеры пошли на сближение, давайте шире откроем для дружбы парадные двери. А если это не получается сразу, давайте откроем задние — дворовые двери — и придем друг к другу...

Не знаю, какими мы предстали перед американцами, но они нам показались простыми, внимательными людьми, готовыми прийти на помощь. Например, после касания грунта у острова Пейсар нам было крайне необходимо сделать подводный осмотр яхты, ведь предстояло вновь пересечь Аляскинский залив и Берингово море. Лес Кронк, агент «Аламара», которому мы сообщили об этом, пообещал найти водолазов. Рано утром следующего дня — была суббота — у яхты появился молодой стройный американец в костюме типа «Калипсо», и через несколько часов цветные фотографии позволили сделать заключение — можно идти в рейс: повреждение поверхностное, опасности нет.

От вознаграждения наш помощник категорически отказался, как отказались от оплаты за топливо и техническое масло Джером Браун — владелец заправочной станции «Ситка Фьюелс» и Майкл Литман — владелец небольшой мастерской, оказавший помощь в ремонте парусного вооружения яхт. А Кен Беллоус, президент авиакомпании «Беллайр», осуществляющей полеты небольших воздушных амфибий с туристами, дал возможность каждому из нас увидеть свой уютный, аккуратный городок, его окрестности, ледники на вершинах гор острова Баранова...

Но все имеет свой конец.

К вечеру 15 августа мы должны были покинуть Ситку. Время вашего пребывания закончилось еще вчера. Нам разрешили на сутки продлить стоянку из-за необходимости осмотреть корпус яхты.

За полчаса до отхода на причале собрались многие из тех, кто был нашими посетителями, собеседниками и помощниками в дни стоянки в бывшем Ново-Архангельске.

Два огромных палтуса и две чавычи, нога дикого оленя, пироги, в особенности с яблоками — любимые у американцев, домашние печенье и варенье — все это, как из рога изобилия, пополняло наши запасы с каждым новым посетителем.

— А меня пустят в Россию? — Феодосия, даже задавая вопрос, уже волновалась.— Я бы очень хотела побывать в Саратове (никогда раньше она не называла этого города), в Москве, в Петербурге...

— В Ленинграде...— поправляю ее.

— Да, да — в Петербурге...

— Пустят ли меня в Россию? Принимая от Феодосии флаг Аляски, передаю ей флаг нашей яхты.

— Это мне? — глаза Феодосии по-молодому восторжены. — Сэм, положи его в кейс. О таком подарке я и не мечтала... Я напишу вам...

За час до отхода пришел в гавань Томпсон-Харбор Семион Болтустаков: болгарин, проживший всю свою сознательную жизнь в Соединенных Штатах.

— Выпейте за меня,— он просительно смотрит в глаза, протягивая бутылку ракии.— Это мой любимый напиток.

Он все время говорит на смешанном полурусском-полуанглийском. Русские слова произносит с болгарским акцентом, да и английские тоже.

— Может, вспомнишь обо мне.— Он передает мне свой адрес...— Я в этом году еду в Болгарию, а потом хочу побывать и в твоей стране. Ты сможешь мне помочь?..

Оформление отхода заняло не более часа, и вот уже отданы швартовы. Яхты отходят... Заискрились фальшвейеры. И вдруг четко звучит над гаванью голос Геннадия Силантьева:

— Гуд бай, Америка! Ай лав ю!

Борис Метелев / Фото Д. Шаромова