Глубокое синее море (другой перевод) - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора неизвестен Автор (ч. 2)

Разбитая лампа и разбитое стекло - это рутинные детали, хотя и создают известный эффект. Для этого применяются крошечные заряды, которые приводятся в действие электричеством...

Мадлен Леннокс перебила его:

- О, все понятно! Значит, стреляют из холостых патронов? И даже в зеркала и лампы?

- Разумеется! Это же ясно, как божий день. Если бы в кино использовались настоящие патроны, нас бы уже давно посадили за решетку. Но знаете, что дало бы всей сцене заключительный аккорд? Только очень опытный и смелый режиссер смог бы додуматься до такого!

- Что же? - спросил Линд. Он сидел, вытянув свои длинные ноги через подлокотник кресла, попивая кофе и внимательно слушая Годдера.

- Звон серебряной посуды среди всеобщей тишины. Я имею в виду тот момент, когда Майер падает и тянет скатерть на себя. Это мелодичное звяканье серебра заставило бы зрителей затаить дыхание. А если бы режиссер придумал какой-нибудь более эффективный трюк, то его можно было бы назвать гением...

В тот же самый момент Годдер почувствовал, как по его спине пробежал холодок - словно кто-то провел холодными щипцами вдоль его позвоночника. Ему показалось, что волосы приподнимаются у него на затылке. Он посмотрел на Линда, который все еще слабо улыбался. И когда Годдер осознал, что именно он только что сказал, он понял, что секунду назад заглянул в глаза дьяволу.

- А здесь, кажется, природа искусства предпочла зеркало, пробормотал Линд.

Выходит, они оба знали об этом, он и Линд. Остальные ничего не подозревали.

Годдер лежал на койке в своей каюте совершенно раздетый и размышлял. Как много людей втянуты в эту авантюру? Боцман и высокий матрос по имени Отто? И все? А что можно сказать о радисте? О капитане Стине? Когда человек задумывается над вопросами подобного рода, у него по спине пробегают мурашки. Любой мог быть замешан в это дело, а Годдер даже не знал, насколько все это соответствует действительности. Возможно, Линд уже заподозрил его. Когда имеешь дело не с человеком, а с дьяволом, никогда не знаешь, что случится в следующую минуту. И никогда нельзя недооценивать подобного человека, ибо такую ошибку ты сможешь сделать только один раз.

Непогода, наконец, добралась и до них, а грозовой эпицентр все приближался и приближался. Воздух в каюте, несмотря на вентиляторы, был спертым. Вентиляторы лишь гоняли по каюте насыщенный влагой жаркий воздух, но принести свежесть были уже не в состоянии. Дверь была открыта, но зато были опущены жалюзи. Со стороны рубки послышался звон склянок. Они пробили три раза. Значит, уже одиннадцать.

А ЕСЛИ БЫ РЕЖИССЕР ПРИДУМАЛ ЕЩЕ БОЛЕЕ ЭФФЕКТНЫЙ ТРЮК, ТО ЕГО МОЖНО БЫЛО БЫ НАЗВАТЬ ГЕНИЕМ.

Еще парочка подобных замечаний, и еще один парусиновый мешок, но уже с содержимым, соскользнет с козел в воду. Линд исполнял на судне обязанности врача, а поскольку игру воображения ему было не занимать, то Линду не надо было ломать голову над причиной смерти.

ЕГО НАШЛИ МЕРТВЫМ У СЕБЯ В КАЮТЕ. ОТКАЗАЛО СЕРДЦЕ. Или: УЛЕГСЯ ПЬЯНЫМ СПАТЬ С ГОРЯЩЕЙ СИГАРЕТОЙ, ПОДЖЕГ ПОСТЕЛЬ И ЗАДОХНУЛСЯ В ДЫМУ. Или: УПАЛ И ПРОЛОМИЛ СЕБЕ ЧЕРЕП. УМЕР СПУСТЯ ДВА ДНЯ, ТАК И НЕ ПРИХОДЯ В СОЗНАНИЕ.

Все эти фразы вполне могли сгодиться для корабельного журнала, а в трупе между тем была бы такая доза морфия, которая смогла бы убить и динозавра. Разумеется, каждый случай смерти проверяется соответствующими странами, но эта проверка оставалась бы теорией, потому что, благодаря обстоятельствам, труп будет покоиться на глубине несколько тысяч футов, на дне Тихого океана.

Вполне возможно, что ты еще ошибаешься, сказал Годдер себе самому. Ты же ничего не знаешь, ты только предполагаешь и гадаешь. Ты знаешь, с какой целью это могло быть сделано и каким образом, но ни одного доказательства у тебя нет.

Сверкала молния, гремел гром, появился даже ветер, который принес прохладу.

Может быть, временный порядок получения радиограмм сыграл с ним злую шутку, разбудив в нем недоверие? Когда миссис Леннокс задала вопрос относительно холостых патронов, он сразу попался в ловушку. И для него часто фактом было бы то обстоятельство, которое бы считал возможным.

Разумеется, Майеру было выгодно, чтобы его считали умершим. Можно ли было придумать что-то более убедительное, чем то, что было сделано? Ведь вся сцена была проиграна перед пятью свидетелями, которые вдобавок присутствовали и в те минуты, когда труп опустили за борт.

Но что в таком случае нужно думать о Красиски или как его величать? Если вся сцена действительно была разыграна, то должен быть подготовлен и побег - и в этом не было никакого сомнения. Независимо от того, каким бы высоким ни было вознаграждение, добровольной жертвой никто стать не согласится. Но каким же образом им удастся организовать побег Красиски?

Можно организовать побег после того, как его передадут властям Манилы. Только... Только версия эта имела одну заковыку: ведь совсем не исключалось, что жил на свете действительно польский еврей по фамилии Красиски, который был ботаником и погиб где-нибудь в джунглях или же получил соответствующую дозу какого-нибудь снадобья, чтобы кто-то другой смог воспользоваться его документами. Правда, в этом случае его бы не выставляли напоказ, так как кто-нибудь мог обнаружить аферу. А паспорта могли подделать великолепно - зачастую фальшивые паспорта бывают даже лучше настоящих. Но если попадается какой-нибудь дотошный репортер, тоже можно наскочить на неприятности.

Давай подумаем о Красиски, это проще, продолжал размышлять Годдер. Он должен исчезнуть до того, как корабль придет в Манилу. Самым простым выходом из этого положения было организовать еще один случай со смертельным исходом и отправить труп за борт. И сценарий не надо было бы выдумывать такой сложный, как в первый раз. Ведь налицо уже все предпосылки для самоубийства, и все намеки уже сделаны - самоубийство вполне может иметь место. Поэтому его и лишили ремня и галстука. Никому ведь не пришло в голову, что он просто мог разорвать простыню на веревки и повеситься на ней. Утром откроют его каюту и увидят, что он, бедняжка, висит на трубе. Линд пошлет за подходящими свидетелями, снимет его и сообщит пассажирам с точно выраженной дозой скорби во взоре, что, к сожалению, ничего больше нельзя сделать, так как он уже несколько часов мертв и даже успел застыть.

Но какому живому человеку смогут придать следы удушения, набухший язык и посиневшие губы очень характерного цвета? И тем не менее это наверняка тоже было продумано. Ведь смогли же они придать лицу Майера смертельную бледность. Яркая лампа, разумеется, тоже помогла в этом. Возможно, он ничего более не использовал - лишь светлый крем и обычную пудру. Ведь никто же не подходил к трупу ближе, чем на три ярда, кроме тех двоих, которые его зашивали. И его, естественно, пригласили специально, чтобы он мог видеть последние стежки. Но что тогда подумать о капитане Стине? Сообщник он или свидетель?

Мощный удар грома потряс каюту. Годдер уселся на койке и почувствовал, что сна как не бывало. В жалюзи кто-то постучал. Он сунул ноги в шорты и осторожно выглянул в освещенный коридор. У дверей его каюты стояла Мадлен Леннокс в спальном костюме и нейлоновом халате.

- Я могу к вам войти? - спросила она.

Он раздвинул жалюзи.

- Конечно. Только разрешите мне сперва быстро что-нибудь накинуть на себя.

- Опять эта идиотская мужская стыдливость, - сказала она и вошла в каюту. - А ведь через пять секунд нас уже, возможно, и не будет.

Сверкнула молния, и тут же громыхнул сильный раскат грома. Он увидел, как она вся съежилась.

- На кораблях я всегда ужасно боюсь гроз. Ведь тут негде спрятаться, - прошептала она.

- Вам нечего бояться, - попытался он ее успокоить. - Спаркс заземлит свою антенну, и она будет действовать как громоотвод. - После яркой вспышки молнии все вокруг стало черным.

- Большое спасибо, доктор Фарадей, - ответила она. Ее рука схватила его руку и поднесла к своей груди. - Кому, черт возьми, нужны сейчас ваши научные объяснения!

Он обнял ее, ибо она нуждалась в защите и утешении. Почему же он должен отказывать ей в этом? Она сразу прильнула к нему и обвила руками его шею. Снова сверкнула молния, и он увидел ее закрытые глаза и губы, ждущие поцелуя. Через пару мгновений они дождались. Губы ее сразу раскрылись под его губами, и нечто в глубине подсознания Годдера подсказало ему, что его все-таки нельзя назвать полным импотентом.

А гроза теперь разразилась в полную силу. Дождь почти горизонтально хлестал в иллюминатор. Он оторвался от нее, захлопнул его и закрыл на задвижку. В следующий момент она снова была в его объятиях.

- Нам будет удобнее, если мы присядем, - предложил он.

Все последующее произошло довольно быстро. Ее тормозные центры больше не работали, и она не лицемерила. Она вскрикивала в экстазе, впивалась в его плечи руками и, казалось, еще больше была возбуждена демонической силой грозовой бури, которая раскачивала корабль. Из вежливости он бы с удовольствием согласовал свои чувства с последней вспышкой чувства Мадлен Леннокс, но его мысли опять обратились к тому времени, когда уходил под воду его "Чосхоум". Он ожидал упреков за его неловкость, но она, казалось, даже не заметила этого. Ей нужен был мужчина, а огня у нее самой было достаточно.

- Сегодня все словно с цепи сорвались, - сказала она. - Поэтому так трудно найти человека, у которого есть время на нечто подобное.

Он закурил сигарету.

- А я-то думал, что ты боишься грозы...

- Боюсь? Я боялась, что умру с минуты на минуту... - Она вздохнула.

"Леандр" ускорил свое движение вместе с увеличением силы ветра. Дождь барабанил по переборке над ними, то и дело громыхал гром и блистали молнии. А она прижалась к Годдеру и снова начала свою игру.

Линд открыл дверь лазарета и впустил туда филиппинца, который принес молоко в пластиковой кружке и сэндвичи на бумажной тарелочке. Над столом горела лампа. Иллюминаторы были закрыты и заперты на засов.

Красиски неподвижно лежал на нижней койке, уставившись в потолок. Он ничем не дал понять, что заметил их присутствие.

- Закрыл иллюминаторы, - заметил Гутиррец, забирая засохшую булку и ставя на стол свежую. - Видимо, боялся грозы.

- Нет, ответил Линд. - Иллюминаторы кажутся ему глазами, смотрящими на него.

Юноша покачал головой.

- Бедняга, - сказал он и, выйдя, закрыл за собой дверь.

Линд запер за ним дверь на засов.

- О'кей, - сказал он тихо и повернулся.

Красиски уселся на койке, ухмыльнулся, показав свои желтые зубы, и спросил:

- Ну, как дела?

- Лучше и не надо, - ответил Линд. Он придвинул стул и уселся. - Гуго шлет тебе сердечный привет.

- А наша публика? Все восприняли как надо?

- Угу... И очень сочувствуют тебе...

- А встреча? Ты поддерживал контакт с судном?

Линд кивнул.

- Оно находится на нашем курсе и ждет. Встреча состоится через два дня, ночью, в два часа.

- Справимся с этим делом?

- Конечно. Ведь мы все рассчитали. На это дело понадобится несколько часов. Ну, а если будет поджимать время, можно в конце концов сослаться на неполадки в машине. Сюда же нужно включить время, необходимое для твоего погребения.

Красиски хихикнул.

- Это представление даже слишком хорошо для этих сентиментальных овечек.

- Веревка готова? - спросил Линд.

- Да. - Красиски встал и откинул матрац верхней койки. Полосы материи, оторванные от простыни, были сплетены в тонкую, но прочную веревку. Линд проверил веревку на прочность и кивнул головой.

- Один конец прикрепишь к трубе, под потолком, - сказал он. Встанешь на одну из нижних коек и набросишь петлю на шею - но, естественно, так, чтобы она не затянулась. Через пять минут после того, как пробьет половина десятого, ты услышишь, как я открываю дверь. Со мной будет Годдер или капитан, но я войду в каюту первым. Когда увидишь, что дверь открывается, ты соскользнешь с койки, но будешь крепко держаться руками за веревку, пока я не окажусь внутри. Я срежу тебя в течении пяти секунд. Так что, никакой опасности для тебя.

- А что со свидетелями или свидетелем?

- У него не будет возможности притронуться к тебе. Я сразу же пошлю его за аптечкой. Он только успеет бросить взгляд на тебя...

- А принадлежности для нашего фокуса?

Линд похлопал себя по карману.

- У меня все здесь. Смажешь использовать зеркало. Ты же знаешь, как выглядят ремни... вернее, подтеки от ремней или веревок и набухшее, отечное лицо.

Красиски улыбнулся.

- Я видел многих людей, герр Линд, которые болтались на веревке.

Тот отошел к двери и проверил угол зрения. Потом вернулся обратно и показал на трубу.

- Веревку прикрепишь рядом вот с этим фланцем. Свидетель тебя увидит, когда я открою дверь и вбегу в каюту, но я сразу же закрою собой тебя от его глаз на тот случай, если ты шевельнешься.

Красиски посмотрел наверх. В тот же момент Линд сзади накинул ему петлю на шею и потянул. Глаза Красиски начали вылезать из орбит, потом стали большими от ужаса, а рот скривился в каком-то безмолвном крике. Пару секунд его руки рвали веревку, а потом в каком-то театральном жесте упали вниз. Тело его обмякло и расслабилось. Линд положил его на пол и присел рядом на колени. Кисти его рук еще дрожали от напряжения. Все произошло в полном молчании, словно в призрачном балете, который репетируют без музыки на звуконепроницаемой сцене.

Минутой спустя Линд ослабил натяжение и накинул веревку понадежнее. Потом он поднял Красиски, словно маленького ребенка, зажал его в своей левой руке, а правой набросил веревку на трубу и закрепил ее. Ноги Красиски начали покачиваться в нескольких дюймах от пола. А потом стало покачиваться и все тело, подчиняясь покачиванию корабля.

Линд вышел из каюты и запер за собой дверь.

Мадлен Леннокс скрежетала зубами в неистовом экстазе, перекатывая голову с одной стороны на другую. Тело ее то вздымалось вверх, то обмякало, словно порванная пружина. Ее жаркое дыхание буквально обжигало его плечо, которое она минуту назад еще царапала ногтями.

Первый раз встречаю такую ненасытную, подумал Годдер. Ее муж наверняка об этом знал, когда уходил в море. Знал, что у нее не один любовник.

С духовной точки зрения она при этом практически не присутствовала. Да, это бы не выдержал ни один мужчина. А программу она разработала, судя по всему отлично. В большинстве случаев женщины на грузовых судах были уже в возрасте. Такие же, как Керин Брук, были редким исключением. С молодыми пассажирками она расправлялась довольно легко. Офицеры из команды корабля были, правда, большей частью женатыми, но кто из них, находясь в открытом море, смог бы отказать изголодавшейся женщине или противостоять ей? Пароходство, правда, косо смотрело на то, чтобы офицеры укладывались в постели пассажирок, но что оно могло предпринять против этого?

Годдер присел на койке и закурил сигарету.

- Большое спасибо, - сказала Мадлен Леннокс. - Ты хорошо выполнил свой долг, мистер Годдер, хотя тебя и утомляют общественные обязанности.

- Утомляют? Ничего подобного!

- Но я же не жалуюсь, мой дорогой. Я довольна и сыта. А это значит, что половина дела уже сделана. Даже если ты хотел что-либо доказать...

- Дело не в этом, - ответил он.

- И манеры у тебя тоже неплохие. Ты даже не обиделся на этот классический прием женской извращенности. - Она тихонько засмеялась. - Ты очень милый, и ты мне очень нравишься. В мыслях ты где-то совсем далеко, и тем не менее ты милый. Ты не дашь мне сигарету?

Он закурил сигарету и протянул ей. Пепельницу он поставил себе на живот. Гром еще грохотал, но гроза уже утихла.

- Но меня все же кое-что беспокоит, - сказала она после нескольких минут молчания. - Красиски. Как он все-таки вышел из себя... если действительно вышел.

В голове Годдера сразу зажглась сигнальная лампочка, означавшая тревогу.

- Не совсем понимаю...

- Не имеет значения. Я сама себе не отдаю отчета, знаю ли я, о чем говорю. Но ты как-то сказал такие слова, которые никак не выходят у меня из головы.

В таком случае, подумал он, мое неосмотрительное замечание может стоить жизни нам обоим.

- Ты, помнишь, сказал, что только гений сможет такую сцену поставить лучше. Я понимаю, что ты имел в виду это не буквально, но тем не менее я об этом задумалась. И постепенно мной овладевало такое неприятное чувство, будто всего того, что я видела собственными глазами, на самом деле не было. Я не очень странно объясняю?

- Странно. Ты касаешься таких философских концепций, которые для меня недоступны.

- Я имею в виду лишь заготовленную и запланированную сцену.

- Минутку... - Он попытался найти подходящий тон, который свидетельствовал бы о его сомнениях и неверии.

- Ты что, хочешь сказать, что все это было разыграно?

- Ну, я и сама этого не знаю. Но все было как-то уж слишком... Даже не знаю, как сказать. Ну, словно по нотам. Слишком много деталей проявилось или появилось как раз в нужный момент. Такие совпадения в пространстве и времени практически не случаются. И, кроме того, кое-что вызвало мои сомнения. Например, как Красиски заставил этого Эгертона заговорить по-немецки. Ведь это было сделано очень умно. А такой человек, как Красиски, с его уже поврежденным разумом вряд ли смог бы это сделать.

- Человек с поврежденным разумом еще не слабоумный, - возразил Годдер. - Ведь он все-таки был ассистентом в университете.

- Я знаю. Но было и еще кое-что. В театре это, кажется, называют блоком.

Умно, ничего не скажешь, подумал он. Или она сама какое-то время была занята в театре?

- Да, все правильно. Вы имеете в виду движение актеров в одной сцене?

- Угу. Трое мужчин сидят за столом. Линд - единственный, кто со своего места может предпринять активные действия и удержать Красиски. Капитан этого сделать не может, так как сидит на другом конце. Ты тоже не смог этого сделать.

- Капитан всегда сидит во главе стола, а я занял место совершенно случайно, - ответил Годдер.

- Я не совсем в этом уверена. Ведь ты, собственно, сидел там, где должен был сидеть Красиски. А с тех пор, как мы вышли из Калласа, он ни разу не появился за столом. Но тем не менее на этом месте всегда стоял прибор - на тот случай, если он все же появится.

Мысли вихрем пронеслись в голове у Годдера, но облегчения ему не принесли. Даже наоборот. Ведь тогда выходило, что в это дело втянуты и Барсет, и стюард, который обслуживал за столом? Неужели они руководствовались указаниями только капитана Стина?

Но в данный момент самой опасной проблемой была сама Мадлен Леннокс. Разумеется, мысль о том, что она тоже является членом заговора, была абсурдна, но тем не менее не исключалась возможность, что она каким-то образом была связана с Линдом. Вполне допустимо, что он тоже удовлетворял ее женские желания - и только ради того, чтобы знать, что у кого на уме, в том числе и у него, Годдера.

Если это действительно была ловушка, то она была до удивления проста и в то же время смертельна. От него ожидали единственного: чтобы он предупредил ее придержать язык за зубами, если она хочет добраться до Манилы. Если она играла динамитом бессознательно, тогда его совет наверняка заставит ее замолчать. Но если она расскажет обо всем Линду, это будет означать, что Годдер положил свою голову на плаху. Правда, тут имелась и еще одна возможность...

- Не смотри так много шпионских фильмов, - посоветовал он ей. - Иначе ты не в такое поверишь.

- Значит, ты уверен, что я все вообразила?

- Послушай меня, Мадлен, этому человеку дважды выстрелили в грудь, и мы все это видели! Это произошло при пяти свидетелях! Ты сама видела кровь...

- Знаю... все, наверное, так и было, и тем не менее что-то продолжает меня беспокоить. Вот я и пытаюсь понять, что же это было.

Он вздохнул.

- Именно таких свидетельниц прокуроры и желают иметь на процессах в делах об убийствах. Они обычно говорят приблизительно так: "Да, я видела, что этому человеку буквально снесло голову пулей, но я ни на секунду не могу поверить, что он был ранен".

- Возможно, ты и прав, - ответила она.

Что ж, не исключено, что Годдеру удалось ее убедить. Но сам он сомневался в этом.

Стояло жаркое солнечное утро, легкий бриз рисовал рябь на поверхности воды, и "Леандр" лениво плыл вперед. Пробило восемь, когда Годдер начал свою утреннюю прогулку по средней палубе. После вчерашней грозы корабль казался словно вымытым, и чистота на корабле гармонировала с чистой и ясной погодой.

Недоверия и подозрения прошедшей ночи улетучились, и все его вчерашние мысли теперь казались ему смешными. Улыбаясь в душе самому себе, он констатировал: не только Мадлен Леннокс смотрела слишком много шпионских фильмов и читала детективных романов.

Сделав четыре круга, он обратил внимание, что корабль плывет сквозь огромные рои макрелей. Он перегнулся через перила, чтобы внимательнее понаблюдать за этими рыбками. Такой феномен ему удалось наблюдать всего два или три раза за всю жизнь, а этот косяк, казалось, состоял из миллионов недавно вылупившихся рыбок.

Продолжая наблюдать за их живой игрой, он внезапно почувствовал, что пахнет чем-то паленым. Годдер огляделся, но не заметил ничего подозрительного. А вскоре запах паленого неожиданно исчез.

Когда он вошел в столовую позавтракать, в зале находились только капитан Стин и Мадлен Леннокс. Оба как раз закончили завтрак. Годдер обратил внимание, что они поздоровались с ним с каким-то мрачным видом. Когда он сел, миссис Леннокс повернулась к нему.

- Вы не испугались этой ужасной грозы, мистер Годдер, которая пронеслась вчера над кораблем?..

В этот момент в столовую входил Линд-, и у Годдера сложилось впечатление, что она хотела сказать ему совсем другое.

Линд рассмеялся и сказал после того, как уселся:

- Этими словами вы, миссис Леннокс, обижаете человека, который на ореховой скорлупе решается обогнуть мыс Горн.

Она немного смущенно улыбнулась и вскоре вышла вместе с капитаном.

- Я начитался всякой всячины о кататонических состояниях, мистер Годдер, - сказал Линд. - И кое-что хотел бы испробовать на Красиски. Вы не хотите составить мне компанию?

Годдер сперва немного растерялся, так как ему в голову опять пришли страхи прошедшей ночи, но потом лишь пожал плечами.

- Конечно, - сказал он.

После завтрака они спустились на нижнюю палубу. Линд крикнул молодому филиппинцу, чтобы тот принес завтрак Красиски, и начал отпирать дверь каюты. Годдер стоял позади него. Линд открыл дверь, сразу чертыхнулся и устремился внутрь. Годдер успел заметить, что тело Красиски висело на одной из труб, проходивших вдоль потолка.

- Быстро! Принесите мою аптечку! - прокричал Линд и, выхватив из кармана ножичек, перерезал веревку.

Годдер помчался со своими мыслями наперегонки. Разумеется, он был прав. И тем не менее он сам своими глазами видел довольно убедительную сцену. Линд еще что-то прокричал ему вслед, но Годдер уже не слышал его. Буквально через две минуты он вернулся с аптечкой. Несколько человек из команды уже стояли у двери и заглядывали в каюту.

- Отойдите от двери! Пропустите его! - прокричал им Линд.

Труп Красиски лежал на полу. Веревка была уже снята с его шеи, так что можно было видеть страшные кровоподтеки.

Очень правдиво, подумал Годдер. Выглядят, как настоящие, пока не подойдешь к телу слишком близко.

Линд поднялся.

- Я кричал вам, чтобы вы вернулись, но вы уже не слышали, - сказал он усталым голосом. - Дело в том, что он мертв уже несколько часов.

Годдер сокрушенно покачал головой.

- Какая жалость, - пробормотал он, а сам подумал: как все мы превосходно играем. Имея такого режиссера, мы способны на все, что угодно.

- Черт возьми! - взорвался Линд. - Именно об этом я и подумал! - Он показал на веревку и повернулся к двери. - Прочь отсюда! Что вы здесь не видели!

Превосходно, подумал Годдер. Гнев, направленный на самого себя, чтобы ввести других в заблуждение и одновременно переключить внимание на Красиски, если он по неосторожности шевельнется или не сможет сдержать дыхания. Он огляделся и увидел, что иллюминаторы в каюте заперты на задвижки.

- Я заходил к нему что-то около одиннадцати, - сказал Линд. - И они уже были заперты. О, боже мой, я-то дурак, не мог догадаться, что он уже тогда что-то задумал... Помогите мне уложить его на койку.

Так как ни Отто, ни боцмана нигде не было видно, Годдер решил, что Линд обращается к нему. На губах Линда появилась сардоническая улыбка:

- Или вы боитесь мертвецов?

- Нет, конечно нет, - поспешно ответил Годдер.

Линд взял Красиски за ноги, а Годдер подхватил его под мышки. Он почувствовал, что тело уже холодное и застывшее.

Линд сорвал простыню с другой койки и накрыл ею труп. Потом с каким-то беспокойством повернулся к Годдеру.

- Если судить по степени окоченения, то он, должно быть, сделал это еще вчера. После того, как я ушел от него. А я действительно не врач и не психолог, а просто болван.

Годдер попытался привести свои мысли в порядок и стать хозяином своего лица. В какой-то степени ему это удалось и он даже сказал каким-то покорным тоном:

- Разве можно все предвидеть.

Люди молча отступили от двери и дали Годдеру пройти. Он услышал позади себя шепот: "С тех пор, как мы выловили этого парня из воды... Вот уж действительно накликали себе на голову..."

Значит, его сделали козлом отпущения? Он лишился своей яхты и перенес проклятие, тяготевшее над ним, на этот корабль. Ни один моряк, правда, не сознается, что он суеверен до такой степени, но тем не менее и в нашем столетии такие казусы еще встречаются. Поэтому он попытался не слушать, что говорят вокруг него, а рассортировать вопросы, которые нахлынули на него со всех сторон.

Керин Брук совершала свою прогулку по бакборту. Она, как всегда, выглядела изумительно - холодно и сдержанно. Увидев его, она улыбнулась.

- Ну как, изменилось что-нибудь в состоянии Красиски? - спросила она.

В этот момент мимо них поспешно прошел капитан Стин. Керин удивленно посмотрела ему вслед.

- Да, изменилось, - ответил Годдер. - Он умер... Повесился.

А может быть, это я его убил, подумал он про себя.

- О, какой ужас! - В ее глазах сразу появились слезы. - И как это несправедливо! Вся его жизнь была сплошной трагедией!

- Да, да, конечно, - ответил Годдер.

Она, казалось, ни в чем не сомневалась, ее не мучили никакие загадки, поэтому и у него не было ни малейшего намерения вызывать у нее те или иные подозрения. Она ему нравилась. В какой-то степени он чувствовал, что она так же одинока, как и он в последние пять месяцев, и он почувствовал потребность защитить ее, насколько это было в его силах.

Но от чего он хотел ее защитить? Разве смерть Красиски доказала, что он заблуждался? Разве эта смерть не была доказательством того, что все было действительно так, как ему и казалось? Что все было в точности спланировано заранее.

Недостатком этого плана было только то, что мысли Линда были слишком похожи на его собственные. С самого начала они мыслили в одном и том же направлении. Разумеется, смерть Майера от огнестрельного ранения и в присутствии пятерых свидетелей была много эффективней, чем была бы, например, от сердечного приступа, но если Линд почувствовал какие-то сомнения или подозрения, то он должен был действовать не так, как хотел вначале, а как заставили его сложившиеся обстоятельства. С корабля надо было убирать и Красиски, но вторичного фальшивого погребения делать уже было нельзя. Если Годдер при первом что-то заподозрил, то второе он должен был предвидеть. Значит, Красиски нужно было пожертвовать, и Линд хладнокровно убил его, чтобы залатать дырку, образовавшуюся в его планах.

Но это было еще далеко не все. Этот дьявол еще проверяет меня, подумал Годдер, и я чуть было не клюнул на его приманку. Ведь если бы я предвидел второй смертельный случай, точнее, второе погребение, то он должен был бы точно знать, как я буду реагировать. Я бы в этом случае знал, что меня специально пригласили как свидетеля и очень тщательно следил бы за тем, чтобы не заметить того, что должен был заметить. И, возможно, я не очень быстро среагировал. Если бы я чем-то дал ему понять, что не верю в смерть Красиски, то стало бы ясно, что этот человек убит совершенно напрасно, и мы теперь находимся на том же месте, на котором находились и вначале, но зато этот сукин сын уже успел меня основательно прощупать. Я уже не надежный свидетель, и он должен принять меры в отношении меня...

Здесь мысли его внезапно оборвались, так как он вновь почувствовал, что пахнет чем-то горелым. Он обратил внимание, что находится сейчас точно на том же месте, что и в прошлый раз, - у конца палубы у борта. Может быть, запах этот доносился откуда-то из иллюминатора столовой или камбуза? Он заглянул в один из иллюминаторов и потянул носом. Ничего подобного. Он понюхал и у люков. Но запаха гари не чувствовалось и здесь.

В это время Керин Брук поднялась из-за палубных надстроек.

- Как вы думаете, мистера Красиски тоже похоронят в море? - спросила она его.

- Вероятно, - ответил он. - Ведь, насколько я знаю, у него нет родственников.

Она с мрачным видом кивнула.

- Я люблю плавать на кораблях, - сказала она, - но на этом судне есть что-то такое, от чего я начинаю испытывать страх. Я понимаю, это звучит глупо...

- О, нет! Это вполне нормальная реакция, - ответил Годдер. - Смерть в открытом море всегда вызывает такие чувства. Ведь мы, как говорится, все сидим в одной лодке. - Он закурил сигарету. - Кстати, вы не знаете, что за груз находится на нашем корабле?

- Медные плиты и всякое другое, но главным образом, - хлопок. Несколько тысяч тюков - для японских фабрик.

Он кивнул. Она направилась дальше, а он остался стоять. Итак, хлопок... Великолепно! Только этого и не хватало!

К полудню легкий бриз совсем затих, и жара стала буквально адской. У всех было мрачное и недовольное настроение. На всех подействовал угнетающе второй смертельный случай, случившийся за столь короткий промежуток времени. Было сообщено, что погребение Красиски состоится завтра в четыре часа дня. Все были раздражены и слегка возбуждены. На нижней палубе даже разгорелась драка: Рафферти, каютный стюард, избил одного из механиков, и Линд был вынужден наложить на его лицо шов.

В начале двенадцатого в машинном отделении снова произошла авария, и "Леандр" остановился посреди свинцово-серого моря. Опять там что-то перегрелось, объяснил Барсет, но шеф надеется, что через час все будет в порядке. Тем не менее прошло более двух часов, а корабль не двигался с места. К обеду никто не вышел. Судя по всему, обе дамы лежали в своих каютах под вентиляторами. Годдер прогуливался по средней палубе, постоянно потягивая носом воздух и изучая вентиляторы на грузовой палубе. В начале второго он наконец заметил тонкую струйку дыма, которая выходила из третьего вентилятора со стороны бакборта. Теперь у него не осталось сомнений. Груз, находившийся в трюме, горел.

Где-то в глубинах трюма номер три тлел тюк с хлопком. Это напоминало раковые клетки, которые медленно размножаются и расширяются в объеме. Не было исключено, что этот тюк тлел уже тогда, когда он Годдер, появился на корабле, и для этого было достаточно одной неряшливо брошенной на палубу сигареты, которая упала в щель люка и проникла в трюм. Поэтому могли пройти еще дни и даже недели, прежде чем этот очаг пожара превратится в бушующее пламя и начнет пожирать весь корабль.

Интересно, знал ли об этом капитан? Если у него в трюмах не было автоматического огнетушителя, то оставалось только воздеть руки к небесам и молиться Господу Богу. А если тлеющий тюк находился где-то на дне, то нужно было залить весь отсек.

По трапу спустился Спаркс, который сделал легкое движение головой куда-то вверх.

- Капитан просит, чтобы вы зашли к нему.

Годдер смотрел на него секунд тридцать - молча и с каким-то высокомерием и наигранным презрением.

- Должно быть, вы неправильно перевели, - наконец сказал он. Если этот выродок считает, что все янки - вонючие свиньи, то зачем его в этом разочаровывать.

Не дрогнув и мускулом, радист повторил просьбу капитана на испанском языке, которую Годдер прекрасно понял.

- Большое спасибо, - сказал он. - Хотя речь была не о языке, а о манерах. - С этими словами он начал подниматься по трапу на верхнюю палубу.

Стин выглядел озабоченным, но тем не менее с подчеркнутым равнодушием предложил Годдеру присесть. Прежде чем он смог начать разговор, кто-то постучал в дверь. Это был мистер Паргорас, главный инженер, лысый смуглый человек в штанах цвета хаки, которые были мокры от пота.

Он кивнул Годдеру.

- Все в порядке? - спросил Стин.

- Все будет в порядке через полчаса, - ответил он и провел себе по лицу промокшим от пота платком. - Никто не может находиться в этой адской жаре более нескольких минут. Один уже вообще свалился с ног.

Это было отлично понятно Годдеру. Речь шла о стальном туннеле, который шел к винту мимо машинного отделения, а также мимо отсеков 3 и 4.

- Какова сейчас температура? - спросил Стин.

- Там, где мы работаем, 54. А под третьим отсеком даже нельзя приложить руку к пластинам.

Годдер уловил многозначительный кивок капитана и заметил, как мужчины обменялись взглядами. Они никогда бы не заговорили об этом при нем, если бы знали, что Годдер сможет догадаться, что они имеют в виду. Но Годдер уже знал, о чем идет речь. Значит, эти тюки, как он и предполагал, находятся в трюме где-то на самом дне. И капитан Стин знает, что его корабль горит. Это частично объясняет его хмурый вид, подумал Годдер.

Главный инженер ушел. Капитан Стин кашлянул и сказал:

- Мистер Годдер, мне нужно написать отчет об... об этой стрельбе. Вы, конечно, понимаете, что эта писанина займет много времени и сил. Показания свидетелей, отдельные высказывания и так далее...

Капитан долго ходил вокруг да около, хотя Годдеру давно было ясно, что должно быть назначено следствие.

- Я хотел бы только уточнить у вас парочку... э... э... парочку деталей, - наконец сказал он.

- С удовольствием помогу вам, если смогу, - ответил Годдер.

- Ведь это вы помогли Линду отнести Майера в его каюту. Вы положили его на койку, а потом мистер Линд попросил вас, чтобы вы послали кого-нибудь за санитарным ящичком и стерилизатором. Так?

- Нет, - ответил Годдер. - Он попросил меня принести все это. До этого я однажды был в его каюте и поэтому знал, где их найти... - Да, Линд действовал очень осмотрительно. Он не забывал ни одной детали.

- Да, да, понимаю! И приблизительно минуты две мистер Линд находился один. Вы вернулись, а потом прошли еще какие-то две минуты, и вошел я. Вы заметили, что артериальная кровь слишком темная, а мистер Линд ответил, что она, возможно, вытекает из легочной артерии. Ну, мистер Линд изучал медицину и опытен в таких вещах. О них он, видимо, знает больше, чем кто-либо из нас, но поскольку я здесь капитан, то и ответственность за все ложится на меня. Поэтому я должен быть совершенно уверен, что мы сделали все, что в наших силах, чтобы спасти жизнь этому человеку. Если пуля попала в одну из крупных артерий, то этот человек, разумеется, не имел никаких шансов выжить. Мистер Линд даже изрезал рубашку, чтобы обнажить грудь, но, поскольку я стоял почти в дверях, я плохо все это видел. А вы стояли у самой койки. Вы видели, как кровь текла из ран?

В мозгу Годдера опять прозвучал сигнал тревоги.

- Точно я сказать не могу, капитан, но знаю лишь одно: кровотечение было очень сильным. При столь сильном кровотечении человека спасти не удается.

- Да, да, понятно. - Капитан нахмурил брови. - Но сами раны вы видели?

Вот мы и подошли к критической точке, подумал Годдер. Или он предполагает, что я не видел ран, или знает об этом наверняка. Но он не хочет слышать моего подтверждения. Он только хочет знать, что я думаю об этом.

- Точно вам сказать не могу, - ответил он. - Там было много крови...

- Но ведь вы стояли рядом с раненым?..

- Послушайте, капитан, входное отверстие от пули очень маленькое девять миллиметров, а грудь Майера была покрыта волосами, пропитанными кровью. В его теле могло быть несколько входных пулевых отверстий, и тем не менее я мог их не заметить. И потом я не понимаю, почему это вдруг стало так важно? Мы все хорошо знаем, что в его грудь попали две пули и что он умер приблизительно через пять минут. Я думаю, что любой врач вам сможет подтвердить, что спасти его было нельзя.

Стин кивнул.

- Значит, вы не сомневаетесь в том, что все было именно так, как сказал мистер Линд?

- Абсолютно не сомневаюсь... - А про себя подумал: было бы хорошо, если бы капитан передал ему мои слова - ведь именно его, Линда, это и беспокоит.

Стин что-то записал в своем блокноте, но с его лица не сходило задумчивое выражение.

- Что ж, вот, кажется, и все. Большое вам спасибо, мистер Годдер, за то, что заглянули ко мне.

Годдер отправился обратно на среднюю палубу, чувствуя себя довольно неуютно. Что за всем этим скрывается? Судя по всему, капитан тоже участвует в заговоре и выражает свои собственные сомнения, чтобы вырвать у него, Годдера, признание, что и он, Годдер сомневается во всем. Но чем тогда объяснить эти сомнения? И почему они появились только после смерти Красиски?

Годдеру показалось, что он погружается в сыпучие пески. Как только начинаешь думать, что обрел наконец твердую почву под ногами, так земля уходит у тебя из-под ног. Так как корабль все еще неподвижно покачивался на волнах, запах горящего хлопка стал довольно явственным. А два раза он видел, как из люка показывалась тонкая струйка дыма. Если это увидят суеверные люди из команды, они наверняка обвинят его, Годдера, - ведь, по их мнению, именно он был виновен в смерти двух человек.

Несмотря на то что мысль эта была неприятной, она все же чем-то и притягивала и одновременно забавляла. Против интеллекта первого помощника еще можно было бороться, но против людской глупости ты всегда будешь бессилен.

Боцман и четверо матросов драили металлические части передней палубы, и Годдер какое-то время смотрел на них. В жару эта работа была трудной и неприятной.

Один из матросов посмотрел на него, что-то сказал, и остальные тоже уставились на него. Было ли в этих взглядах только презрение рабочих людей по отношению к праздно шатающемуся или же в них скрывалось нечто большее?

Из коридора появилась Мадлен Леннокс. На ней был минимум одежды бикини и сандалии, но волосы были мокры от пота.

- Невыносимо как на палубе, так и внутри. В моей каюте, как в настоящей сауне, - пожаловалась она.

- Как только корабль сдвинется с места, сразу станет не так душно, ответил он.

Она осторожно огляделась и сказала очень тихо:

- Ты помнишь, о чем мы говорили этой ночью? Теперь я знаю, что меня беспокоит.

В нем сразу пробудился интерес, но выражение его лица осталось безучастным.

- Что именно? - спросил он.

- Майер... И кровь, которая показалась из его рта. В то время, когда Красиски появился в дверях с револьвером и закричал, ты рассказывал какую-то смешную историю. Все рассмеялись, а Майер закашлялся. Причем, он поднес салфетку ко рту и, мне кажется, сунул что-то в рот. Какую-нибудь капсулу, например, такую, которую он мог легко раздавить. Как ты думаешь, такое могло быть?

Мороз пробежал у него по коже при этих словах. В общем-то он уже знал ответ на вопрос, который только что ей задал:

- Надеюсь, ты ни с кем не делилась своими сомнениями?

- Нет, только с капитаном. За завтраком.

Теперь, видимо, было уже слишком поздно, но попытку - хотя и безнадежную - он все-таки должен был сделать:

- И все же твоя теория имеет одну досадную ошибку, - сказал он несколько высокомерно. - Если ты считаешь, что это был всего лишь спектакль, то почему же, в таком случае, Красиски покончил с собой?

- А разве мы знаем, что он это сделал? Ведь это тоже могло быть спектаклем!

- Мне не очень хочется вносить поправки в твой сценарий, но Красиски мертв. Я сам помогал укладывать его труп на койку. Его тело было не только холодным, но и успело уже застыть.

- А, я полагаю, это кое-что объясняет.

Да, теперь было уже слишком поздно. Даже если она и закроет свой рот на замок. И все же: предупредить ее или нет? Он вздохнул.

- Если это действительно так, как ты думаешь, - хотя я уверен на все сто процентов, что это не так, - то ты слишком далеко сунула свою голову. Я бы посоветовал тебе не подходить вечером близко к поручням, а запираться и сидеть в своей каюте.

- Но ведь я сказала об этом только капитану.

А капитан не станет марать свои руки в такой грязи, потому что слишком набожный человек, подумал он. Красиски был образованный польский еврей, а Линд высокий и сильный парень, понимающий юмор, особенно когда начинал врачевать людей...

Он извинился и прошел в свою каюту. Он считал, что сделал все, что мог. Кроме того, капитан Стин мог и не быть замешан в заговоре.

Если уж она догадалась, как можно получить капельки крови изо рта Майера, то почему она не совершила еще один шаг вперед и не сделала выводов из ясно вытекающих из этого обстоятельства фактов? А самое главное - почему она не смогла определить - кто есть кто? Кровь на рубашке была, видимо, в маленьком баллончике на груди, спрятанном под рубашкой, который Майер проткнул своим крошечным шилом, которое держал в руке, а во время второго выстрела драматически прижал к груди. Да, не повезло Майеру: ведь он уронил это шило в своей каюте. И это практически было единственной ошибкой во всей драме.

Годдер случайно наступил на это шило, увидел его на полу и оттолкнул ногой к переборке. А Линд, который в это время мыл руки в умывальнике, мог видеть это в зеркале. Вместе с замечаниями Годдера о темноватой крови эта мелочь и могла стать причиной смерти Красиски. Все остальное было сделано очень легко.

По меньшей мере полторы минуты Линд и Майер были в каюте одни, пока Годдер бегал за санитарным ящиком. "Кровь" могла быть припрятана в каком-нибудь сосуде, спрятанном в кровати. Сделать это проблемы не составляло. А уж приборами и инструментами Линд был оснащен прекрасно.

Все остальное - актерская игра. Крик Красиски должен был приколоть внимание присутствующих, пока первые - холостые патроны - не были пущены в сторону Майера. Потом зрителей приковала реакция Майера. Линд схватил руку Красиски и поднял ее вверх, причем снова нажал на курок - на этот раз патроны были уже настоящими, - так что осколки лампы и зеркала разлетелись по всей комнате, что сразу придало всей сцене правдивый вид.

Но сейчас уже все это было неважно. Проблемой был Стин. Если он был вместе с ними, то миссис Леннокс подписала себе, а также тем лицам, с которыми она предположительно говорила на эту тему, смертный приговор. Если же капитан не участвовал в этом, то и в данном случае можно было рассчитывать на две неприятные и могущие иметь тяжелые последствия возможности.

Одна заключалась в том, что он теперь был подозрительным и в то же время наивным. Он не догадался бы сделать обыск на всем корабле. А с другой стороны, если силы Линда были достаточно мощными, то дело неминуемо должно было кончиться насилием, так как при обыске неминуемо было бы доказано участие Линда в этой афере и тот не смог бы выкрутиться.

Другая неприятная возможность заключалась в том, что капитан не станет ничего предпринимать, пока корабль находится в открытом море, а Линд в то же время уже узнал о разговоре капитана с Мадлен Леннокс. Ее разговор мог подслушать и Рафферти, и Барсет.

Да, но пожар? Ведь самым вероятным убежищем Майера на корабле были промежуточные коридоры третьего трюма. Они находились как раз под той каютой, где его зашивали в парусину. Оттуда его легко можно было препроводить в трюм и наоборот. Вряд ли они посмели бы рискнуть препроводить его через весь корабль в какой-нибудь другой тайник.

Да, но что будет, если дым и жара выгонят его из этого тайника?

Годдер выругался и закурил сигарету, чтобы стряхнуть неприятное чувство. Ведь в конечном итоге он ничего не знал. Возможно, что он все это вообразил. И словно в подтверждение этой возможности корпус "Леандра" задрожал, заработали машины, и корабль снова двинулся в путь. Почему обязательно на этом старом корыте, которое бороздит сейчас воды океана, должны происходить такие ужасные вещи?

Два вентилятора в столовой с трудом разгоняли тяжелый спертый воздух. Смерть Красиски действовала на него так же угнетающе, как и духота, которой, казалось, не будет конца. Капитан Стин был еще более молчалив, чем обычно, и даже Линд не подбрасывал своих шуток. Когда Карл уронил тарелку, все обернулись и бросили на него свирепые взгляды. Рафферти с хмурым видом убрал осколки.

Керин Брук обратилась к капитану:

- В такую погоду приятно подумать о норвежских фиордах, не правда ли, капитан?

- Да, конечно. Я уже два года не был дома.

- Достаточно испытать хоть одну бурю в Северной Атлантике, чтобы эта жара показалась вам приятной, - бросил Линд.

- Вы совершенно правы, - поддержала его Мадлен Леннокс и рассказала, что ей как-то довелось попасть в бурю в Бискайском заливе, которая продолжалась три дня, и эта буря так измотала ее физически, что она была вынуждена потом все время за что-то держаться, даже находясь в постели.

- Простите меня, пожалуйста... - внезапно прошептал капитан. Годдер заметил, что тот сильно побледнел и, видимо, основательно испугался. Рукой он оперся о стол.

- В чем дело, кэп? - быстро спросил Линд.

Одновременно с Линдом Годдер вскочил на ноги, намереваясь оказать помощь капитану, который сперва навалился на плечо Керин, а потом соскользнул вниз. Обе женщины вскрикнули. Когда мужчины уложили капитана на полу, к нему подскочил Барсет.

- Носилки! Быстро! - приказал Линд.

Барсет исчез.

Глаза Стина были закрыты. Он тяжело дышал. Линд пощупал его пульс. Стин начал судорожно вздрагивать. Годдер прижал его покрепче обеими руками. Линд послал Керин к главному инженеру, чтобы тот прислал в каюту капитана баллон с кислородом. Вскоре Барсет вернулся с носилками. На них положили Стина, но он еще корчился от боли. Так им никак не удалось бы пронести его по узкому трапу наверх.

Недолго думая, Линд рванул со стола скатерть со всем, что там находилось, так что посуда и столовые приборы разлетелись по всей столовой. Он оторвал от скатерти две полосы. Одну полосу он бросил Годдеру, и они вместе привязали Стина к носилкам за грудь и за ноги.

Годдер вместе с матросом вынес его наверх, в то время как Линд помчался за своей аптечкой. Вскоре появился боцман и сменил Годдера, который последовал за ними по коридору.

Он обратил внимание на глаза подбегавших матросов.

- О, боже ты мой! - воскликнул один из них. - Кто будет следующим?

Другой хмуро бросил:

- У кого есть резиновая лодка? Я сматываюсь с этой чертовой посудины!

Обе дамы были буквально потрясены. Мадлен считала, что у капитана сердечный приступ и он обязательно должен закончиться летальным исходом. Ее муж перенес три приступа за пять лет. А Годдер, ожидая новостей, снова почувствовал запах горящего хлопка. Минут через пять к ним спустился Барсет.

- Первый помощник говорит, что у капитана сердечный приступ, - сказал он. Он также сказал, что Линд соорудил нечто вроде кислородной палатки, и капитану уже стало легче. Спаркс пытается через калифорнийские станции получить соответствующие инструкции от службы здравоохранения США. Он также поддерживает связь с рейсовым кораблем, который находится от них в милях трехстах и имеет на борту врача. Если возникнет необходимость, то придется резко изменить курс и сблизиться с этим кораблем. Годдер, если хочет, может подняться наверх.

Опять придется выступать в качестве свидетеля, подумал он. Когда он поднялся на верхнюю палубу, там, на мостике, находился третий помощник.

Стин лежал на койке в своей каюте. Над грудью и головой у него размещалась импровизированная кислородная палатка, которую Линд смастерил из ванной занавески. В эту палатку он ввел шланг, который был прикреплен к кислородному баллону, стоявшему на ночном столике. Когда Годдер входил, Линд как раз вынимал иглу из руки капитана, которому он ввел инъекцию, и слушал его пульс.

Годдер остановился в ожидании.

Линд удовлетворенно кивнул и отпустил руку.

- Уже лучше, - сказал он. - Пришлось использовать пока занавеску от душа. - Он показал на импровизированную палатку. - Позднее боцман сделает палатку из парусины и вырежет в ней окошечко.

До конца этого рейса боцман успеет не только сделать палатку из парусины, но и зашить всех в парусину, подумал Годдер. В этот момент вошел Спаркс и подал Линду радиограмму, как он сказал, из отдела здравоохранения США.

- Хм... Дигиталис... Кислород, - пробормотал он и сунул радиограмму в карман. - Это мы уже сделали. Спаркс, пошлите радиограмму капитану "Кунгсхолма", что мы будем поддерживать с ним связь, но транспортировать капитана на его корабль не станем, если не наступит ухудшения. Там, видимо, смогут сделать не намного больше, чем мы...

Спаркс кивнул и вышел. Если я буду свидетелем еще парочки таких сцен, то уверенно смогу выступать в роли театрального критика, подумал Годдер. Он видел, как поднимается и опускается грудь Стина, и был убежден, что этому человеку тоже суждено умереть, так и не приходя в сознание. Его поражало собственное спокойствие, но он пытался убедить себя, что никакое другое чувство не только не помогло бы делу, но и сыграло бы против него.

Ведь он ни в чем не был уверен. Это мог быть и настоящий сердечный приступ, и следствие какого-то яда, который Линд подсунул ему. Откуда ему знать, что содержал шприц - морфий или дигиталис? И у него не было никакой возможности что-либо узнать или что-либо доказать. Но даже если бы у него и была возможность получить эти доказательства, он все равно не смог бы уличить Линда в том, что тот пытался убить капитана Стина. В открытом море самым главным судьей был Господь Бог.

- Дайте нам знать, если наступят какие-нибудь изменения, - сказал он Линду и вышел. Выходя из каюты капитана, он непроизвольно бросил взгляд на фото в рамке, на котором была снята женщина и две девочки. Он вздрогнул, словно его ударило электрическим током.

Полчаса спустя он и Мадлен Леннокс были на средней палубе. Солнце закатывалось за горизонт.

- Ты веришь, что это был сердечный приступ? - спросила она.

- Не знаю, - ответил Годдер. - Все может быть. Но будь осторожна.

- В каком смысле? Или ты считаешь, что мне тоже есть опасно?

- Нет... Я знаю одно и, причем, определенно: он настолько ловок и умен, что не будет повторяться. Кроме того, у женщины сердечный приступ гораздо более редкое явление. Тем не менее запирай дверь своей каюты.

- Ты это тоже будешь делать?

- Конечно, черт возьми!

- Значит, запирать все двери? - повторила она и посмотрела на него пепельно-серыми, невинными глазами.

Увы, бесполезно ее предостерегать, подумал он.

- Ты считаешь, что я сгущаю краски? - спросил он.

- Нет, не считаю. Но ты ведь знаешь, как хорошо ты мне помог избавиться от страха перед грозой...

В начале одиннадцатого Барсет принес весть: капитану Стину стало значительно лучше. Пульс его был нормальный, и сейчас капитан спокойно спит. Линд буквально не отходил от него ни на шаг.

Некоторое время спустя Годдер уже лежал голый на своей койке. Неожиданно в дверь постучали. Он подошел к двери и посмотрел сквозь жалюзи. Это была Мадлен. Он открыл дверь, и она повисла на его шее еще до того, как он успел закрыться.

- Я тебе испортила репутацию, - сказала она. - Мне кажется, меня видела Керин.

- А как ты относишься к своей собственной репутации?

- На этот счет я не тешу себя иллюзиями. Женщины всегда все знают друг о друге. А ты, кажется, ждал меня. Ты не служил в береговой охране?

- А почему та это спрашиваешь?

- Мне очень нравится их девиз: ВСЕГДА ГОТОВ!

Мадлен быстро сбросила с себя одежду. А она не церемонится, подумал Годдер. И ей совершенно безразлично, будет ли мужчина ее "завоевывать" или просто возьмет ее. Для нее самое главное - удовлетворить желания плоти. Но, с другой стороны, это упрощает дело - как для него, так и для нее. Не чувствуешь скованности...

Керин Брук все время пыталась сконцентрироваться на книге, но разные шумы и шорохи мешали ей это сделать. Она чувствовала себя как-то неуютно, беспомощно и по какой-то непонятной причине была недовольна собой. Она беспокоилась о капитане Стине, а его старшего помощника просто не могла понять. Он был и сейчас оставался для нее загадкой. Один раз она уже доверилась ему, но потом опять убедилась в том, что он или умалишенный, или монстр.

И ни с одним человеком она не могла об этом поговорить. Может быть, с Годдером? Нет, он был слишком щепетильным и отчужденным. Ему она никак не могла доверить свои мрачные мысли относительно событий, случившихся на этом корабле. Если она сделает такое, он просто поднимет ее на смех. Кроме того, она почувствовала к нему какую-то неприязнь с той минуты, как увидела, что в его каюту проскользнула Мадлен Леннокс. Она, правда, убеждала себя, что одно не имеет ничего общего с другим, но тем не менее она сама не верила этим своим убеждениям.

Сначала она нашла его привлекательным. У него было мужественное лицо, он был уверен в себе, имел хорошие манеры. Но позже она почувствовала, что ему не хватает тепла и чувств. А холодными и бесчувственными мужчинами она сыта по горло. А также равнодушными. Их, казалось, никогда не мучили сомнения, они никогда не знали страха. Они были убеждены в том, что достаточно им пожать плечами, и все неприятности и беды исчезнут сами собой. В то время как другие люди, живущие чувствами, люди с мягкими сердцами или просто глупые вечно попадали в беды и неприятности. Одних пришибало к земле ударами судьбы, а другие сами награждали судьбу пинками в зад. Она с ужасом вспомнила, что буквально через пару недель после того, как погиб муж, его женатые друзья начали делать ей самые недвусмысленные предложения.

Правда, в таком положении она была не одинока - она это знала. Большинство более или менее молодых вдов или разведенных женщин испытывали приблизительно те же самые притязания со стороны мужчин. И холодное убеждение этих "друзей", что они этим самым только доставят ей удовлетворение и окажут услугу, настолько оттолкнуло ее от них, что она начала испытывать неприязнь и к другим мужчинам. Конечно, плохо, что с ее старым добрым Стаси случилась такая беда, но поскольку их брак к тому времени все равно уже дал небольшую трещину, зачем она будет мучить себя этим до смерти?

И Годдер не был другим. Может, парой лет постарше, более спокойный, более уверенный, но все равно живущий чувствами.

Она положила книгу на стол и выключила свет. Вентилятор продолжал жужжать. Она чувствовала себя одинокой и растерянной, и ей долго пришлось ворочаться на постели, прежде чем она уснула.

Когда Годдер проснулся, уже начинало светать. Мадлен Леннокс оперлась на локоть, будучи несколько разочарованной тщетностью своих новых попыток.

- О, всемогущий Цезарь, как низко ты пал! - сказала она с каким-то комичным разочарованием, поцеловала его в щеку и выскользнула из постели. В следующее мгновение она уже была одета.

Он проводил ее взглядом, пока она не исчезла за дверью. Годдер выглянул в коридор и убедился, что там никого нет и что она благополучно добралась до своей каюты. Но когда он собрался запереть дверь, в коридоре появился Барсет. Годдер спросил его, как обстоят дела с капитаном Стином.

Стюард ответил, что капитану лучше и что он спит спокойным сном. Годдер закрыл дверь и закурил сигарету. Мадлен Леннокс тоже наверняка слышала эту приятную новость. Да и к чему, черт возьми, все время мучить себя бесполезными мыслями? Может быть, все это - плод его разгоряченного мозга?

В комнате рядом со столовой Рафферти еще раз помешал кофе в маленькой чашечке, чтобы убедиться, что обе таблетки полностью растворились. Потом посмотрел на часы. Половина восьмого. Еще пять минут. Он поставил чашечку, сахарницу и чашку со сливками на поднос и надел белую куртку, правый карман которой оттягивался под тяжестью предмета. Поднос он понес к миссис Леннокс.

Он постучал и крикнул:

- Кофе!

- Минутку!

Дверь открылась, и он вошел в каюту. Мадлен Леннокс села на край кровати и закурила сигарету.

- Сегодня вы что-то немного рановато, Доминик, - сказала она с улыбкой. - Но тем не менее спасибо.

- О, пожалуйста. - Он поставил поднос на столик и как всегда посмотрел в разрез ее спальной кофты. Сдобной ее уже не назовешь, подумал он, но для женщины ее лет она в прекрасной форме. Больше всего ему хотелось проверить качество ее грудей на ощупь, но он не отваживался этого сделать, так как она могла закричать. Барсета он не боялся, но этого сукиного сына с холодным взглядом побаивался. От него ему уже как-то досталось.

Если тот в скором времени придет, то ему тоже не поздоровится, подумал он и вышел в примыкавшую к каюте ванную комнату, словно хотел проверить, есть ли там мыло и полотенце. Этот Барсет забавлялся с вдовушкой целых четыре дня, а теперь Годдер получает товар прямо с доставкой в свою каюту. Рафферти тихо засвистел, открыл и снова закрыл дверцу аптечки, затем пустил воду. Этому голливудскому мошеннику не помогло даже то, что он изменил свое имя. Евреев и негров там полным-полно. Нужно все это гнездо подпалить и сжечь.

- Я принесу вам свежее полотенце, - сказал он, направляясь к двери каюты.

- Большое спасибо, - сказала она и налила себе кофе в маленькую чашечку, положив туда больше сахару, чем обычно. Он вышел в коридор. Кажется, она ничего не заметила, подумал он, вышел на палубу со стороны бакборта и посмотрел вперед. Боцман, Отто и еще один матрос мыли палубу вениками и водой из шланга.

Он вернулся в коридор и подошел к бельевому шкафу. Вынув оттуда два полотенца, он снова постучал в дверь каюты Мадлен Леннокс. В коридоре никого не было. Он вошел в каюту. Она подняла на него глаза и подавила зевоту.

- Ужасно хочется спать, - сказала она и с улыбкой потрясла головой.

- Всему виной эта проклятая жара, - ответил он. - Я лучше закрою иллюминатор, там моют палубу.

Он прошел мимо нее, коснувшись ее колена. Закрыв иллюминатор на задвижку, он обратил внимание, что весь кофе был уже выпит. Он опять прошел в ванную, захватив оба полотенца.

А Мадлен Леннокс все еще сидела с мечтательным видом на кровати и зевала. На этот раз он даже не заглянул мне в вырез кофты, удивилась она. О, боже ты мой, и что со мной такое? Неужели мы почти не спали этой ночь? Она потянулась и встала так, чтобы Рафферти мог видеть обнаженный живот, но он даже не глядел в ее сторону. Неужели я так постарела за эти пять минут? - подумала она.

Она вздрогнула от громкого шипения, но в следующее мгновение поняла, что это струя воды из шланга ударила в переборку и иллюминатор. Ей теперь все казалось в розовом цвете, даже мысли были розовыми. В голове вертелся еще вопрос: могла ли она мыслить? И думала ли она о чем-нибудь вообще? Во всяком случае, удержать свои мысли она не могла. Она почему-то вспомнила, что мальчишки начали заглядывать в вырез ее платья уже тогда, когда ей было тринадцать. С той поры многое изменилось.

Потом струя воды снова ударила в ее иллюминатор. В тот же момент из ванной вышел Рафферти. В правой руке он держал полотенце, которое затем переложил с какой-то глупой усмешкой в левую руку. Под полотенцем она увидела черный металл и, будучи вдовой морского офицера, поняла, что это пистолет - поняла это, несмотря на то что уже наполовину спала. Он поднял ее голову, и она, казалось, ничего не имела против этого.

Рафферти ударил ее по левой части головы, как раз в то место, где начинаются волосы. Все шумы в каюте были заглушены струей воды, которая все еще била по переборкам и иллюминатору. Когда он начала падать вперед, он подхватил ее и уложил на кровать, подсунув под голову полотенце. Оружие снова исчезло в его кармане. Он потянул за штаны ее спального костюма. Черт возьми, тут где-то должна быть застежка-молния. Наконец он нашел ее на левом бедре и стянул с нее брюки. Потом он стянул и верхнюю часть одежды. При этом от тщательно следил за тем, чтобы полотенце все время оставалось у нее под головой.

Крепенькая для пожилой женщины, подумал он и щипнул ее за попку. На большее он не отважился, так как этот сукин сын уже дал ему понять, что ему будет, если он не выйдет из ее каюты в точно определенное время. Он и так уже достаточно рисковал, сунув себе в карман пистолет вместо куска мыла.

Он отнес ее в ванную и положил под душ. Из-под волос начала сочиться тонкая струйка крови. Пол между душем и постелью он тщательно осмотрел, выискивая на нем капельки крови, но не нашел ничего. Боцман со своим шлангом уже продвинулся немного вперед, и он должен был поспешить. В тот же момент он все-таки заметил несколько капель крови, вытер их носовым платком и завернул этот платок в полотенце.

Вернувшись в ванную, он отвернул кран душа и пустил из него сильную струю воды. Рядом он бросил на пол кусок мыла. Потом отступил на шаг и полюбовался своей работой. Все время его беспокоила мысль, что он что-то забыл, но все выглядело очень естественно. Мадлен Леннокс была уже вся мокрая, рядом валялся кусок мыла. Любому могло показаться, что она встала под душ, а потом поскользнулась и упала. Он пожал плечами и вышел.

Держа в руке свернутое полотенце, он осторожно прошел по коридору. Никого здесь не было. Мгновение спустя он уже снова был в кладовой. Карл в столовой накрывал стол к завтраку. Рафферти бросил полотенца в корзину для отбросов, которую он еще вчера должен был опорожнить, и понес ее на палубу. Запах тлеющего хлопка становился все сильнее, и один из палубных показал на вентилятор, из которого вился дымок.

- Там, внутри, кажется, становится все теплее и теплее, - бросил он.

- Ты у меня умненький парень! - ответил Рафферти с ноткой уважения в голосе. - Будешь докладывать о положении дел каждый час, договорились?

Странный парень, подумал он при этом. Так обеспокоен, словно горит его собственный хлопок.

Придя на корму, он выбросил содержимое корзин за борт. Закурив сигарету, он спокойно наблюдал, как все содержимое, в том числе и полотенца, остаются далеко за кормой корабля.

Этот день тоже обещал быть очень жарким.

Приблизительно без четверти восемь Годдер принял душ и, когда он выключил воду, то услышал, что в ванной миссис Леннокс тоже работает душ. А когда он закладывал в прибор новое лезвие, то почувствовал, что запах гари начал проникать и в его каюту.

Надев шорты и сандалии, он вышел прогуляться на палубу, хотя уже стояла удушающая жара. На горизонте, со стороны бакборта, начинали собираться грозовые тучи, но в районе корабля ветра практически не было. Из обоих трюмовых вентиляторов дым уже шел настолько явственно, что не заметить его было нельзя, а по палубе стлался туман, вызывающий кашель. "Леандр" попал в тяжелое положение, которое усугублялось с каждым часом.

Он чуть было не погиб в океане, три дня проплыв в одиночестве на резиновом плотике. Потом он попал на этот корабль. Но в скором времени, подумал он, ему вновь придется покинуть этот корабль и садиться в спасательную шлюпку. Кроме того, ему было ясно, что он не будет желанным ни на одной спасательной шлюпке, ибо на каждой из них найдутся суеверные люди и не захотят брать в шлюпку человека, с появлением которого на корабле одно несчастье следует за другим. И таких людей можно понять. Убийство, самоубийство, сердечный приступ и пожар на корабле - и все это за три дня. Такое повсюду вызвало бы охоту на ведьм.

Он вернулся в свою каюту и побрился. Когда он промывал свою бритву, до его сознания дошло, что душ в каюте миссис Леннокс все еще продолжает работать. Он ухмыльнулся. Если бы она была на его яхте, она бы еще до первого завтрака израсходовала шестинедельный запас воды. Что ж, это тоже какая-то возможность спастись от жары.

Когда он в начале девятого вошел в столовую, там сидела одна лишь Керин Брук. На ней было голубое летнее платье без рукавов, которое очень гармонировало с цветом ее глаз и подчеркивало медовый цвет ее волос.

- Вы очаровательно выглядите, - сказал он вместо приветствия.

Она улыбнулась, но тем не менее осталась холодной и равнодушной.

- Благодарю вас, мистер Годдер. В данной ситуации я рассматриваю этот комплимент как нечто особенное.

- Не понимаю.

- Сегодня уже несколько мужчин доложили мне, что наш корабль горит, а потом, что я хорошо выгляжу. А вы начали с другого конца. Или вы об этом еще не знаете?

- Знаю. - Это замечание быстро его протрезвило. - А вы давно об этом знаете?

- Еще со вчерашнего дня. Приблизительно с того времени, когда вы поинтересовались у меня, чем нагружен этот корабль.

- Но официально это еще не сообщалось, не так ли?

- Да. Мистера Линда еще не было здесь. Но я подозреваю, что вы знали об этом уже пару дней назад. Возможно, что и сердечный приступ у капитана был вызван этим обстоятельством. А как вы думаете?

Он кивнул.

- Но Барсет сказал, что ему уже лучше.

- Знаю.

Вошел Карл. Годдер попросил его яйцо всмятку и чашку кофе. Кофе тот принес сразу, а потом исчез в кухне.

- Скажите, весь трюм 3 забит хлопком? Или в отдельных отсеках имеется что-то другое?

- Да как вам сказать... - Она нахмурилась, словно пытаясь что-то вспомнить. - Когда я поднялась на борт, они как раз заканчивали погрузку. Мне кажется, что в промежуточных отсеках у них хранится что-то другое консервы, кока, большие бутылки в плетеных корзинах и тому подобные вещи.

- А вы не знаете, что в этих бутылках?

Она задумалась.

- Знаю. Спиртное.

Можно было представить себе, как будет реагировать тлеющий хлопок на спиртное, когда бутылки начнут лопаться от жары.

Вошел Линд. Он с каким-то рассеянным видом поздоровался с ними, и Годдер почувствовал, что тот чем-то озабочен. Это, конечно, можно было понять в такой ситуации.

Когда Керин осведомилась о самочувствии капитана, он покачал головой и нахмурил брови.

- Прямо, не знаю. Во всяком случае, мне было бы гораздо спокойнее, если бы его перевезли на "Кунгсхолм".

- Что, повторный приступ? - спросил Годдер.

- Нет, повторного не было. Он довольно спокойно проспал все ночь, и пульс его был в порядке. Но уже час он опять как-то тяжело дышит. Не исключено, что в легких скопилась жидкость.

- Воспаление легких?

- Нет. Но тем не менее все это может привести к повторному приступу. Спаркс все время поддерживает связь с врачами из службы здравоохранения, и мы делаем все, что они нам рекомендуют, но тем не менее...

- Но на "Кунгсхолме" они вряд ли смогли бы сделать больше, высказала предположение Керин.

- У них есть дипломированный врач, а я таковым не являюсь. - Он пожал плечами и криво усмехнулся. И в этой усмешке снова промелькнула его прежняя самоуверенность. - О, пока я не забыл! Хочу довести до вашего сведения, что горит третий трюм. А таких вещах пугливым пассажирам обычно не докладывают, но дым, который выбивается из трюма, уже настолько заметен, что скрывать это бесполезно. Как бесполезно скрывать женщине свою беременность на девятом месяце...

- Вы можете предпринять какие-нибудь меры? - спросил Годдер.

- Как только нам удастся ввести шланги в межотсечное пространство, мы сможем довольно быстро залить все это водой.

- А можно определить, где именно находится источник пожара?

- Это трудно сделать. Кстати, если горящий хлопок находится глубоко внизу, то и вода может не добраться до него... Тем не менее, если верхние слои будут в воде, у нас появится шанс держать очаг пожара под контролем. - Линд выпил кофе: завтрак он не заказывал. - Кстати, не знаете, никто не продает птицеводческой фермы?

С этими словами он ушел, оставив Годдера в растерянности и задумчивости. Что ж, выходит Эрик Линд никогда не показывает своего истинного лица. У него и полдня не продержится то или иное суждение. Вчера говорили, что Стину уже лучше, а теперь он опять подготавливает к худшему, что может означать даже то, что капитан уже мертв. А может, он хотел этим сказать, что практически и мы уже мертвы? Он. опять вспомнил о Мадлен Леннокс, и ему стало как-то не по себе. Нет, с ней все в порядке, постарался он убедить самого себя. Ведь он слышал, как она мылась под душем.

Керин закончила свой завтрак и ушла. Он закурил сигарету и налил еще чашку кофе. Когда он выходил, боцман и двое матросов как раз начинали открывать люк в трюм номер 3. Один матрос развертывал пожарный насос. Если дым станет более густым, им придется надеть маски.

Когда он вновь потянулся за сигаретой, то обнаружил, что в пачке больше не осталось ни одной. Вернувшись в каюту, он разорвал целлофан нового блока, но даже сквозь этот шелест он слышал из открытой двери в свою ванную монотонное журчание. Он вошел в ванную и прислушался. Душ в соседней каюте продолжал работать. И это через 40-50 минут? Он быстро выбежал в коридор.

В каюте миссис Леннокс были опущены только жалюзи, и он мог явственно слышать, как шумит вода. Он постучал. Никакого ответа. Может быть, она ушла и забыла выключить воду? Он поискал ее на палубе, в салоне, в столовой, а потом вернулся к ее каюте. Поскольку на его повторный стук не последовало никакой реакции, он подошел к каюте Керин.

Годдер быстро объяснил ей, в чем дело.

- Может быть, вы войдете к ней в каюту и посмотрите, что там произошло? - попросил он в заключение.

- Конечно. - Она постучала, окликнула ее и, наконец, вошла в каюту. Почти в тот же момент он услышал, как она в испуге закричала:

- Она лежит под душем! Подождите, я вынесу полотенце!

Он услышал, как Керин выключила воду, а потом увидел, как она подбежала к двери. На лице у нее был ужас. Он последовал за ней в ванную. Мадлен Леннокс лежала лицом вниз на полу душевой кабины, и из-под ее мокрых волос сочилась тонкая струйка крови. Простыня, которой Керин накрыла ее тело, была уже совсем мокрой. Годдер перевернул ее и приподнял, чтобы Керин могла подложить под нее простыню. На подушку она положила полотенце, и он положил миссис Леннокс на постель.

Потом он пощупал пульс.

- Она жива, - сказал он. Пульс был слабым, но ровным, и грудь ее равномерно вздымалась и опускалась.

- Я скажу Барсету, чтобы он позвал Линда, - предложила Керин и быстро выскочила из каюты.

Годдер огляделся и увидел через открытую дверь в ванную, что там на полу валяется кусок мыла. Но две другие вещи приковали его внимание много больше. Одной из них была сама головка душа. Арматура была такой же, как и в его ванной, и закреплена сверху. А другой вещью была сухая и неиспользованная шапочка для купания, которая висела тут же на крючке. Душ начал работать приблизительно в то самое время, когда боцман, приблизительно в половине восьмого, начал шуметь своим шлангом, поливая палубу... Что ж, теперь ты знаешь все, что ты хотел знать, сказал он себе.

Она была без сознания уже около часа, а это означало, что ей или нанесли сильный удар по голове или же напичкали каким-то снадобьем, которое до сих пор не позволило ей проснуться. Годдер быстро вернулся в каюту и внимательно осмотрел ее руки. Он нигде не нашел следа иглы. Зато на столике он обнаружил поднос с принадлежностями для кофе. Должно быть, ей что-то подсыпали в кофе, а удар по голове был сделан только для того, чтобы стимулировать падение и, как следствие падения, потерю сознания. Значит, великий маэстро иллюзий снова оказался верен себе.

Она могла умереть, так и не придя в сознание, так же, как и капитан Стин, если он вообще жив. Теперь Линд, видимо, будет давать ей морфий, чтобы стимулировать кому, вызванную сотрясением мозга, а напоследок введет такую дозу, которая отправит ее на тот свет.

Ну, а что он сам мог поделать со своими так называемыми абстрактными знаниями? Публично обвинить Линда и сказать, что он уже догадывается о том, что должен произойти этот "несчастный случай"? Что он добьется этим? Ничего, если не считать того факта, что сам он окажется в опасности. Судя по всему, Линд был главой этого заговора, корабельным врачом и организатором всех действий. Запрыгнуть на ящик и рассказать об этом всей команде? Но он не знает, кто именно из людей участвует в заговоре и сколько человек в нем замешано. В конечном счете его могут просто осмеять.

Керин вернулась, но остановилась перед дверью, так как в коридоре послышались шаги. Появился Линд. За ним следовал Барсет с аптечкой в руке. Годдер отошел в сторону. Линд пощупал пульс и, казалось, остался доволен. Потом он приподнял веко и посмотрел на зрачок. Прежде чем осмотреть рану, ему нужно было помыть руки, и когда он мыл их, Годдер рассказал ему, как он нашел ее в таком положении.

Линд бросил на него серьезный взгляд.

- Хм... Говорите, что почти час пролежала без сознания? Должно быть, очень сильно ударилась головой.

Да, Линд был первоклассным актером. И не делал ошибок. Он обрил волосы вокруг раны, удалил кровь и осмотрел рану. Найдя ее не очень серьезной, он сказал, что около двух уколов будет вполне достаточно. Кончиками пальцев он ощупал весь череп, но переломов не нашел. Правда, он сказал, что в этом можно быть уверенным только после рентгена. Линд промыл рану, аккуратно перевязал ее и сделал два укола. После этого он снова пощупал пульс, положил руку на место и улыбнулся, словно говоря этой улыбкой, что все будет в порядке. Великий лекарь, мысленно назвал его Годдер

Да, если я открою глотку, то и со мной поступят не лучше, подумал он. И чего я этим тогда добьюсь? Что не одна она будет лежать на дне океана? Возможно, они даже зашьют нас в один мешок, если у них не так много лишней парусины. Но это слабое утешение...

Ну, а чем была для него Мадлен Леннокс? Он знал ее всего три дня, и они несколько раз побаловались в постели. Ни для нее, ни для него это не означало ничего серьезного. В Маниле они бы быстро распрощались, и их пути опять бы разошлись.

Он требовал от жизни и от людей только одного: чтобы его оставили в покое. Значит, он сам должен позаботиться о себе. А ее бросить на произвол судьбы.

Он вздохнул. Мысль была отличной, но он знал, что не сможет так поступить. Он должен был выжидать, пока ему не представится возможность нанести удар Линду. И Керин он не должен втягивать в это дело.

- В настоящий момент ничего сделать нельзя, - заявил Линд. - Я не знаю, насколько сильно она ударилась. Мы должны обождать, пока она не придет в себя. Я буду заглядывать к ней каждый час.

- Отлично, - сказал Годдер. - Мы тоже будем приглядывать за ней.

Линд ушел, взяв с собой аптечку. Барсет вздохнул и посетовал на то, что их буквально преследуют несчастные случаи. Керин проводила их взглядом, а потом заперла дверь. Взяв сигарету из пачки, лежавшей на столике, она села. Годдер дал ей прикурить.

- Ну, хорошо, - сказала она. - Что мы можем предпринять против него?

Годдер подивился собственной глупости. Уж если он, мужчина, заметил, что Леннокс не пошла бы под душ без шапочки для волос, что она наверняка не мыла бы волосы обычным мылом, что она не стала бы мыть себе голову за 20 минут до завтрака, так как при такой влажности нужно много времени, чтобы высушить их, то как же все это могло не броситься в глаза женщине?

Но прежде чем он смог ответить, дверь распахнулась, и в каюту вошел Рафферти, неся в руке тряпку и мыльный порошок. На его грубом лице висело, словно маска, выражение детской невинности и отеческой заботы, но Годдер ожидал от него и того, и другого. Правда, два фактора все же привлекли его внимание. Во-первых, карман куртки стюарда был сильно оттопырен, и во-вторых, то, что там находилось, довольно жестко стукнулось о рамку двери, когда он входил.

- О, боже ты мой, она что, стояла на голове? - бросил Рафферти, посмотрев на миссис Леннокс, лежавшую без чувств на кровати.

- Что ж, такой вариант тоже не исключается, - ответил Годдер. Надеюсь, мы вам не помешаем?

- Нет, нет! Я только приведу в порядок ванну.

Керин с удивлением наблюдала за Годдером. А тот взял носовой платок и повязал его вокруг своей правой руки. Такого взгляда, какой был у него сейчас, она еще ни разу не видела у культурных людей. В нем была и хитрость лисы, и голод волка, и дикость гиены. В нем было нечто такое, что могло бы свидетельствовать о ненормальной психике. Она даже испугалась немного, но он, покачав головой, дал ей понять, что она должна вести себя тихо. Годдер проскользнул к двери и бесшумно запер ее на задвижку. Из ванной доносились звуки, которые должны были означать, что Рафферти наводит там порядок. Отойдя от входной двери, он встал у двери, ведущей в ванную.

- О, посмотрите! - неожиданно крикнул он. - Она приходит в себя! Ее глаза уже открыты!

Своим возгласом от обманул даже Керин, так как она автоматически повернулась в сторону постели. Рафферти вышел из ванной и посмотрел в том же направлении. Годдеру осталось только сделать шаг вперед и ударить его рукой в живот.

Тот хрюкнул и сложился пополам. Годдер поймал его за отвороты куртки, поднял его голову и нанес второй удар - на этот раз сбоку, между подбородком и ухом. Голова Рафферти откинулась назад, он повернулся вокруг своей оси, потерял равновесие и ударился головой о тяжелую дверь. В следующие мгновение он был на полу. Одним прыжком Годдер уже был на нем, вдавил в живот ему колено и снова ударил его перевязанной рукой - на этот раз по шее. Рафферти был здоровым и крепким парнем, лет 40 с небольшим, а неприложенный закон говорил, что, когда тебе уже 45 и ты хочешь одолеть молодого и здорового парня, ты можешь это сделать только в том случае, если применишь быстроту и ловкость.

Тот издавал какие-то нечленораздельные звуки, но Годдер продолжал молотить его. Над его глазом уже зияла рана, но он все еще защищался от ударов Годдера. Последний внезапно вскочил, потянул противника за собой и перекинул его через себя, заложив руку за его затылок. Рафферти перевернулся и ударился о металлическую переборку. И все-таки он успел сунуть руку в карман и вытащить оттуда пистолет. В то же мгновение Годдер ударил его ногой по запястью и придавил каблуком руку. Пистолет выпал из руки Рафферти. Словно пьяный, он прислонился к переборке и попытался полезть наверх. По его лицу текла кровь.

Керин с ужасом наблюдала за этой сценой. На мгновение в закрытом иллюминаторе мелькнуло лицо, и по палубе послышался топот ног. Годдер проверил обойму. Одна пуля выпала, другая уже сидела в стволе. Он сунул обойму обратно и снял пистолет с предохранителя. После этого он ткнул дулом в зубы Рафферти.

- Что ты ей дал, ублюдок? И сколько?

- Тебя это не касается, ты, дерьмо... - огрызнулся Рафферти, но в тот же момент понял, что лучше было бы не огрызаться. Годдер ухмыльнулся, и такой ухмылке Рафферти еще ни разу за свою жизнь не видел. Годдер потянул его вверх за отвороты и стукнул пистолетом по голове - сперва справа, потом слева.

- Если тебе это нравится, я могу продолжать в том же духе, - прошипел он.

Кто-то постучал в дверь. Годдер опять ткнул дулом револьвера в лицо Рафферти.

- Две таблетки, - промычал тот.

- Какие таблетки?

- Не знаю. Он дал их мне, но не сказал, что это такое.

Возможно, кодеин, подумал Годдер. А двойная доза кодеина не смертельна.

- А где Майер? - Злобно спросил он.

- Майер? Он умер, и теперь его пожирают рыбы, ты, собака... - Он посмотрел на лицо Годдера и сразу же добавил: - Ну, где-то там, внизу. Где точно - я не знаю.

- Каким образом он должен исчезнуть с корабля и где?

- Где-то впереди нас находится другой корабль.

- Далеко?

- Не знаю.

- Сколько людей, кроме Линда, замешано в это дело?

- Отто, Спаркс, Карл, Мюллер.

- Кто такой Мюллер?

- Боцман.

В коридоре перед каютой уже успело собраться несколько человек, и кто-то ударил в дверь металлическим предметом.

- Кто еще? - спросил Годдер.

- Один человек из машинного отделения - только я не знаю, кто именно.

- Еще кто-нибудь?

- Больше я не знаю. Ты думаешь, он мне обо всем рассказывает?

- Все это строится на денежной основе?

- Частично...

Засов на дверях уже разболтался под ударами. Рафферти взглянул в сторону двери. Помощь была уже близко.

- А частично еще на чем? - снова спросил его Годдер.

Рафферти плюнул ему в лицо.

- Слишком много позволяешь себе, ты жидовская морда!

- Так, понятно! - ответил Годдер. - Значит, ты тоже из этой банды. Он вытер лицо. - Керин, - попросил он, - посмотрите, может, вы найдете патроны. У нас всего одна обойма. Оставайтесь все время рядом и не позволяйте никому заходить вам за спину.

Он сделал Рафферти знак пистолетом.

- Можете шуметь, сколько вам хочется! - крикнул он. - Мы выходим. Он открыл задвижку и распахнул дверь. Перед дверью стоял Отто со шлангом в руках. Рядом с ними были Линд и Карл с топорищем в руках. Отто хотел поднять шланг, но в тот же момент увидел, что у Годдера в руке оружие.

Тот подпихнул Рафферти к двери.

- Вот вам малыш! - сказал он Линду.

Тот кивнул, но промолчал. Годдер повернулся в сторону Отто.

- Брось эту штуку и уматывай отсюда! И ты тоже, Карл

Шланг и топорик с шумом упали на пол. Годдер посмотрел в сторону выхода на палубу, а потом сделал знак Линду и другим, чтобы они шли в указанном направлении. Сам он, в сопровождении Керин, отправился вслед за ними. Барсет с испуганным видом стоял у входа в столовую.

- Не вздумай только идти вслед за мной! - предостерег его Годдер. Барсет повернулся и удалился в другом направлении.

Четверо мужчин вышла на палубу. Годдер появился только тогда, когда все они уже были на виду. За ним шла Керин.

Годдер отошел немного вправо от выхода из коридора. На воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка, а море блестело, как полированный металл. Зато со стороны бакборта небо было, как ядовитое облако дыма, в котором то и дело сверкали молнии. Гром они уже слышали, а от одного дыма горящего хлопка сразу запершило в глотках.

Мюллер, боцман, поднимался по трапу с нижней палубы. Годдер сделал ему знак, чтобы он присоединился к другим, и обратился к Линду:

- Мне наплевать, где находится Майер и что вы собираетесь с ним сделать. Сейчас я собираюсь перенести миссис Леннокс в свою каюту; мы с Керин останемся в ней. Я не знаю, кто из команды участвует в этой игре, но мне это безразлично. Так что каждый, кто попытается приблизиться к каюте, будет застрелен. Возможно, мы не продержимся до Манилы, но некоторые из вас ее тоже не увидят.

Он не угрожал и не блефовал. Линд внимательно его слушал и ждал, пока он закончит. Потом он повернулся к Рафферти и спокойно сказал:

- Я же, по-моему, говорил тебе, чтобы ты не брал с собой пистолета.

В глазах Рафферти был написан страх, но он тем не менее попытался превратить все дело в шутку:

- Черт возьми, но у нас еще целая куча этого...

Все произошло с быстротой молнии. Рафферти поднял руку, Линд поймал ее, вывернул за спину и бросил Рафферти на железную переборку. Послышался глухой удар и что-то вроде хрюканья, которое испускает животное, когда его ударяют топором по голове. Линд схватил его за отвороты куртки и штанину, подошел с ним к перилам и сбросил вниз, в море.

Пронзительный крик Рафферти был поглощен морской пучиной. Годдер непроизвольно вздрогнул и посмотрел в ту сторону. Рафферти жадно ловил ртом воздух, и руки его отчаянно работали, словно он хотел вплавь догнать корабль.

- О, боже! - вскричала Керин. Она подбежала к перилам, и ее вырвало. Годдер поднял пистолет, но было уже слишком поздно - Линд успел сделать прыжок и схватить ее. Он поднял Керин над палубой, словно тоже собирался сбросить в море. Но потом остановился и повернулся к Годдеру.

- Вот и чудесно! А теперь бросьте-ка пистолет Отто! - сказал он. Годдер услышал, как рвется ткань платья Керин. Кровь словно застыла в его жилах. Он бросил пистолет Отто. В тот же момент кто-то с бакборта прокричал: "Майер!" Линд повернулся и посмотрел в том направлении.

Снова затрещала ткань.

- Оставьте ее в покое! - взревел Годдер и бросился к перилам. В тот же момент Линд разжал руки, и Керин полетела в воду.

Он не помнил точно, кто нанес ему первый удар. Чей-то кулак заехал ему в подбородок. Он отшатнулся, но снова получил удар, а в следующее мгновение все уже навалились на него. Он успел ударить одного коленом в пах, другому нанести удар в челюсть. На какое-то мгновение ему даже удалось подняться на ноги, так как он хотел добраться до Линда. А когда его снова повалили на палубу, он увидел, что с нижней палубы по трапу поднимается Майер. В руках у него был автомат.

Кто-то ударил его головой о палубу. Потом они схватили его и подняли на руки. Голова у него кружилась, но он был в полном сознании. В следующий момент он почувствовал, что летит за борт. В воздухе он перевернулся и, наконец, плюхнулся в воду.

Удар был довольно сильным, и он чуть было не потерял сознание, когда ушел в воду. Тем не менее он инстинктивно заработал руками, пытаясь выбраться на поверхность, хотя ему было совершенно ясно, что этим делу не поможешь. Было бы разумнее дать разрубить себя на куски винтом парохода.

Но даже этого он сделать не смог - когда корабль нагружен, его винт сидит глубоко под водой. А в следующее мгновение он даже потерял ориентировку - где верх, а где низ - ибо попал в водоворот кильватера. Легкие готовы были лопнуть, когда водоворот этот вынес его на поверхность, чтобы в следующее мгновение опять потянуть вниз.

В паническом страхе он сделал несколько судорожных взмахов руками, пытаясь поплыть за кораблем, но в следующее мгновение он как бы протрезвел. Годдер даже не знал, что его стимулировало - то ли ненависть к Линду, то ли удовлетворенность судьбой Рафферти, то ли просто большая порция адреналина. Как бы то ни было, но он снова был в состоянии ритмично двигать руками, чтобы держаться на поверхности. Он огляделся. В душе он почти не надеялся обнаружить Керин. Скорее всего, она была где-то ярдах в ста позади него и под водой. Если бы их сбросили с палубы одновременно, тогда бы еще можно было на что-то надеяться.

Вода кильватера постепенно успокаивалась, и он снова увидел перед собой корабль. Годдер недоверчиво уставился на него. Он находился по меньшей мере в ста ярдах от него, но корабль разворачивался. И тут он увидел со стороны бакборта две фигуры, которые определенно смотрели в его сторону. Холодок пробежал у него по коже, но он безжалостно отбросил от себя всякие надежды, пока они не дали ростки. Наверняка лишь любопытство заставило их посмотреть в его сторону... Потом он увидел крупную фигуру, которая спешила на верхнюю палубу. Этой фигурой мог быть только Линд.

Эштони Гутиррец, филиппинец, как раз выходил из коридора нижней палубы, когда услышал, как что-то шлепнулось в воду. Он перегнулся через поручни и посмотрел вниз, но не увидел ничего. Рафферти в этот момент находился еще под водой и уже позади корабля. Он обратил внимание на тяжелые грозовые тучи, а потом хотел продолжить свое путь, как внезапно увидел золотистые сандалии - сперва одну, потом другую, которые пролетели мимо него. С верхней палубы раздавались крики, потом - треск рвущейся материи, и женщина, которую он мысленно уже не раз обнимал по ночам, пролетела мимо него за борт.

Голоса сверху стали еще громче, потом послышался крик со стороны трюма. Дрожащей рукой он провел по лицу, посмотрел вниз и увидел крупную фигуру с оружием в руке. Это был мерзавец, которого они два дня назад предали морской пучине.

Геральд Сведберг, третий помощник, ни слова не знал по-английски, но даже если бы и знал, то все равно ничего бы не понял из того, что рассказал ему с пеной у рта молодой филиппинец о пролетевших мимо него в воду людях и о мертвецах с оружием в руках. Но указывающий перст всегда действует довольно убедительно, даже если он и принадлежит человеку, находящемуся почти в невменяемом состоянии. Глаза автоматически следуют за ним. Вот он и увидел в том направлении, в бурунах кильватера, голову Годдера.

- Резкий поворот влево! - прокричал он в машинное отделение, рванул ближайший спасательный круг, канистру и швырнул и то и другое подальше в воду.

Годдер видел, как корабль развернулся, но потом снова лег на прежний курс. Это произошло буквально через несколько секунд после того, как он увидел бежавшего наверх Линда. Но в то же время он увидел, как в воздухе промелькнул и закачался на волне белый спасательный круг, а также сигнальный огонек канистры-маяка, который, правда, был почти не виден в лучах солнца.

Он сбросил ботинки и, сильно работая руками, поплыл в нужную сторону. Не успел он доплыть до круга, как заметил, что из иллюминаторов потянулась густая струя дыма.

В следующее мгновение он был уже у круга и сразу же заплыл под него. Снова вынырнув на поверхность и находясь уже внутри него, он быстро стянул с себя рубашку, потом штаны и начал осматриваться. Когда круг поднялся на гребень одной из волн, ему показалось, что он видит вдали что-то золотистое. Выждав какое-то время, он убедился, что был прав, и быстро поплыл в ту сторону.

Дело продвигалось медленно, и, проплыв приблизительно половину расстояния, он сделал передышку. Да и зачем он все это делал? Не было ли более гуманным дать ей утонуть? Буквально через минуту-две силы ее окончательно оставят, она потеряет сознание, и для нее все кончится. А так они могут продержаться на воде четыре-пять дней, а в конечном итоге сойдут с ума от жажды.

"Леандр" уже исчез в темноте грозовых туч, и Годдер стал единственной точкой в этом бесконечном водном пространстве. Тем не менее он снова поплыл, гонимый страхом, что может опоздать.

Ему повезло, так как он не потерял ее из виду. Она уже погружалась в воду, а он был не более, чем в восьми футах от нее. Еще один рывок, потом он ныряет вниз и, схватив ее за ореол светлых волос, тянет наверх.

Глаза ее были закрыты, а тело совершенно безвольное. Она не сделала ни малейшей попытки схватиться за него. Как же ему удастся выкачать из нее воду, которой она успела наглотаться? Ведь они оба по подбородок находились в воде? Если он ляжет на круг, то у него, возможно, хватит сил удержать ее на поверхности. Он попытался это сделать, но, когда он потянул ее вверх, они оба очутились в воде.

Значит, так дело не пойдет. Он только потерял время. Тогда он перебросил ногу через круг и сел на него верхом. После этого он притянул ее за волосы поближе к себе. Глубоко вздохнув, он открыл ей рот и с силой начал вдувать в него воздух. Потом он сильно надавил ей на ребра, чтобы она могла выдохнуть.

Сперва его усилия не приносили успеха, и он понимал, что слишком торопится. Не спеши, не спеши, сказал он себе. Ты должен найти нормальный ритм дыхания. И не сдаваться. Она еще не умерла. Она не могла умереть! Не имела права умереть!

Он опять огляделся и подумал: а не сходит ли он с ума? Почему он не оставит ее в покое? Ведь страх смерти у нее уже позади? И тем не менее он продолжал вдыхать в нее жизнь. Когда он уже было совсем отчаялся, он почувствовал легкое движение, потом раздался тихий стон. Он нажал ей на грудную клетку, и она сделала тихий выдох. Постепенно она нашла ритм и начала самостоятельно дышать.

В тот же момент он обратил внимание на то, как ее держит, и ему в голову пришло, что поза их очень интимная, если не сказать больше. Бюстгальтера на ней не было - видимо, был сорван или порван при ударе о воду, и ее обнаженные груди прижимались к его груди, не говоря уже об их губах, которые то и дело соприкасались. Их поза была очень похожа на позу, которую занимают влюбленные при любовном акте.

Он выругал себя за эти бредовые мысли, поскольку хорошо понимал, что в этом не было ничего эротического. Он только хотел, чтобы она открыла глаза. Как только она это сделает и скажет хоть пару слов, он больше не будет один. Откровенно говоря, это мало помогло бы, и в этом не было никакого смысла, но тем не менее он нашел ее и теперь пытается привести ее в чувство.

Годдер выполз из-под круга и начал затаскивать на него Керин. Она опять застонала, и в тот же момент ее свело судорогой, как при рвоте. Изо рта полилась соленая вода. Он вытер ей губы и выждал, пока ее дыхание не стало сильнее. А потом он увидел, что она открыла глаза.

Сперва они были какими-то пустыми и ничего не понимающими. Она посмотрела на него, осмотрела бесконечную гладь океана, взглянула на висящие над водой грозовые тучи. Он подумал, что сейчас она пронзительно закричит от страха, забьется в истерике или потеряет сознание, но ничего этого не случилось. Возможно, для нее всего предыдущего оказалось слишком много, и она уже потеряла способность реагировать на что-либо.

Она опять посмотрела на него - даже смущенно, как ему показалось.

- Вы... - начала она. - Надеюсь, вы не спрыгнули с корабля, чтобы спасти меня?

- Нет, - ответил он. - Меня они тоже сбросили.

В нескольких словах он объяснил ей, как стал обладателем спасательного круга. Она ничего не ответила, только подбородок ее дрожал несколько секунд. Он почувствовал, как она пытается взять себя в руки.

- Прошу меня простить, - сказал он.

- Нет... - Она глубоко и опять с какой-то дрожью вздохнула. Виновата во всем я. Если бы я оставалась позади вас...

- Я не это хотел сказать... - его жест охватил и их обоих, и все безбрежное водное пространство. - С вами ничего подобного бы не случилось, если бы я не втянул вас в это дело...

- О, теперь вы будете извиняться за то, что спасли мне жизнь!

- Спас?

- Ну, хотя бы на какой-то срок. Ведь мы все живем на этой земле только какой-то срок. А корабль может и вернуться, если другие об этом узнают.

- У других нет оружия, - объяснил ей Годдер. Он рассказал ей, как на палубе появился Майер. Или дым его выгнал из убежища, или его успели препроводить в другое убежище, где потом его кто-то случайно обнаружил.

- Значит, теперь люди знают, что он жив? Что может сделать Линд в этой ситуации?

- Не знаю. - Годдеру показалось странным, что Линд не обезопасил свое положение за два последних дня. А ведь он мог спокойно это сделать. Ему достаточно было отделаться от Майера. Красиски он принес в жертву, по всей вероятности, без всяких угрызений совести. Так почему же он не мог поступить так же и с Майером? Для такого человека, как Линд, было бы проще освободиться от уличающих его доказательств, а этим доказательством был Майер. И несмотря на это, он избрал более опасный путь - попытался избавиться от капитана Стина и миссис Леннокс. Что это? Дисциплина? Идеологический фанатизм? Нет, в этом не было никакого смысла. Ведь теперь на земле не было ни одного уголка, где Майер мог бы скрыться. Почему же Линд пошел на то, чтобы перестрелять даже всю команду, лишь бы спасти Майера?

Гром громыхнул уже в непосредственной близости, а порывы ветра рябили поверхность воды. На севере и западе теперь не было ни клочка голубого неба, а в нескольких сотнях метров перед ними висела дождевая завеса.

- Смотрите! - внезапно закричала Керин.

Годдер повернулся в ту сторону, куда показывала Керин, и застыл. Не более, чем в полумиле от них из плена дождя появлялся "Леандр". С нижней палубы поднимался столб дыма, пронизанный языками пламени. Значит, пожар в третьем трюме разгорелся не на шутку.

Корабль, казалось, шел в должном направлении. Но прежде чем Годдер смог определить это точно, корабль, подобно призраку, снова исчез в пелене дождя.

Эштони Гутиррец перекрестился, но шевельнуться он, казалось, больше не мог. Он еще никогда в жизни не стоял на корабельном мостике и всей душой желал, чтобы никогда и не видеть его. Если он шевельнется, то его наверняка смогут заметить. Тем не менее он даже не мог поклясться, что все, что он сейчас переживает, случилось с ним в реальной жизни. Во всяком случае, Эштони не мог ручаться, что рассудок его не помутился, с тех пор как он увидел мертвеца на палубе. А потом он видел, как за борт полетела блондинка. Когда же он рассказал об этом офицеру и показал на то место, где, по его мнению, должна была показаться женская голова, там вдруг показалась мужская. Офицер, судя по всему, не обратил внимания на эту несуразицу, так как он сразу же приказал развернуться и бросил в воду спасательный круг... А вот теперь к нему приближается этот высокий первый помощник. Ему кто-то уже успел сказать, что теперь этот человек - капитан. Его глаза были очень холодны и вызывали страх.

Корабль уже успел развернуться, и Геральд Сведберг решил убедиться, заметил ли человек за бортом спасательный круг. В тот же момент он увидел подходящего Линда.

- Мистер Сведберг! - гаркнул Линд. - Немедленно отдайте распоряжение лечь на прежний курс!

- За бортом человек... - начал третий помощник, но Линд перебил его:

- Немедленно распорядитесь лечь на прежний курс! Слышали, что я вам сказал? - Линд повернулся к рулевому. - Право руля!

Рулевым был грек, опытный моряк. Он бросил на третьего помощника беспомощный взгляд и начал разворачивать корабль вправо. Когда Линд говорил таким тоном, лучше было его слушаться.

Но на третьего помощника тон Линда никакого впечатления не произвел. Точнее, даже вызвал его гнев.

- Мистер Линд, я повторяю вам, что за бортом находится человек. Линд, правда, замещал капитана, и Сведбергу было это известно, но ведь на вахте стоял он, и поэтому он здесь распоряжался. Он прошел к двери рубки. - Я видел это собственными глазами...

И вдруг у него отнялся язык, так как он увидел Гуго Майера, к тому же без черной повязки на глазу. На поросшем щетиной лице играла ухмылка, а в руках у него был автомат. Позади него появился Карл с люгером в руке. Рулевой тоже увидел их обоих, и глаза его расширились от страха. Корабль теперь резко накренился на бакборт, так что грозовая туча оказалась почти над головой.

Эштони Гутиррец все еще стоял на мостике без движения и видел, как по палубе идет матрос по имени Отто с большим пистолетом в руке. Он взошел на мостик и встал позади третьего помощника. Потом посмотрел на Линда, который стоял позади рулевого. Кивнув в ответ, он поднял пистолет и ударил третьего помощника по голове. Ноги Сведберга подкосились, он упал и покатился в сторону двери как раз в тот момент, когда по палубе ударили первые капли дождя. Отто поднял его и затащил обратно на мостик, в угла которого все еще прятался Гутиррец.

- Прочь от руля! - крикнул Линд греку, но тот от страха, казалось, ничего не слышал. Линд оторвал его руки от руля и отшвырнул к двери. Тот упал на колени, проскользнув немного по мокрой палубе, а потом поднялся и пустился наутек.

- Отто, возьми руль! - приказал Линд. Тот оставил третьего помощника лежать под дождем и подбежал к рулю. Линд дал ему курс. Отто повернул колесо налево, чтобы направить корабль по старому курсу.

Линд тем временем повернулся к Майеру и что-то сказал ему по-немецки. В этот момент подбежал боцман. Люгер у него торчал за поясом, по лицу стекала вода.

- Лопнули бутыли в третьем трюме, - быстро выпалил он. - Еще до того, как разразилась гроза, на нижней палубе чувствовался запах спиртного.

Линд кивнул.

- Ничего не поделаешь. И все же можно держать огонь под контролем. Где Спаркс?

- Сейчас придет.

- Хорошо. Перекройте трюмы. И стрелять в каждого, кто попытается подняться сюда.

Боцман исчез в серой пелене дождя. Спаркс прошел по внутреннему трапу, который вел через картографический отдел.

- Вызови "Феникс"! - приказал Линд. - Они должны спешить нам навстречу. Ежечасно подавай им сигнал, чтобы они пеленговали нас.

Спаркс вопросительно посмотрел на него.

- Встреча состоится до наступления темноты?

- А какое это может теперь иметь значение? - спросил Майер.

- Мы все перейдем на "Феникс", - сказал Линд.

- А что будет... - Спаркс жестом показал на весь корабль и его обитателей. Линд провел пальцем по горлу. Спаркс кивнул и вышел.

Третий помощник все еще лежал там, где оставил его Отто, почти у ног Гутирреца. Его фуражка куда-то укатилась, а на лицо стекала из-под волос струйка крови. Гутиррец считал его мертвым. Он посмотрел на противоположную сторону рубки. Может, его не заметят, если он сейчас шевельнется?

Но не успел он сделать и шага, как услышал звук, очень похожий на вздох.

Застыв от страха и не способный больше ничего воспринимать, он увидел, как с палубы поднялся большой клуб дыма вместе с огнем, и в воздух полетели обломки дерева и переборки.

В следующий момент эти обломки начали падать, шипя и угасая в воде. Но столб огня стал еще выше, и шум, вызываемый огнем, перекрывал теперь шум дождя. На нижней палубе матросы что-то кричали друг другу. Линд промчался на бакборт к телефону, который стоял позади рулевого колеса.

- Усильте давление в шлангах! - прокричал он в трубку, бросил трубку на рычаг, передал в машинное отделение команду "СТОП" и помчался с другими по палубе. Теперь на мостике никого не оставалось, кроме третьего помощника, который лежал без сознания, и молодого филиппинца.

Гутиррец проскользнул к двери рубки и заглянул туда. Эта красивая женщина-блондинка была в воде где-то позади них. Если корабль повернет обратно, ее можно будет спасти. Как делал рулевой, когда поворачивал корабль? Так? В левую сторону. Он схватился за штурвал и повернул его до отказа влево. Потом оставил штурвал и затащил третьего помощника внутрь, где было сухо. Затем он снова вышел на палубу, чтобы посмотреть на пожар.

"Леандр" все еще шел со скоростью двенадцать узлов в час.

Они продолжали держаться за спасательный круг. Вокруг хлестал дождь, сверкала молния, гремел гром.

- Почему ты считаешь, что они вернутся? - спросила Керин. - Неужели они вернутся, чтобы спасти нас?

- Вряд ли, - ответил Годдер. Говорить так было жестоко, но еще более жестоко было лгать ей. Ведь на корабле командует Линд. Их было по меньшей мере шестеро, и все шестеро имели оружие. - Возможно, они потеряли управление над кораблем или изменили курс, чтобы не дать огню проникнуть в центральную часть судна.

- Найти нас они все равно бы не смогли, - сказала Керин. - Ведь сейчас на пятьдесят ярдов ничего не увидишь.

- Ты не видела в воде Рафферти?

- Нет.. - она смахнула с лица воду. - Почему он это сделал? Ведь Рафферти принадлежал к его людям.

- Рафферти был глуп. Линд позднее все равно бы с ним расправился. Даже если бы все было в порядке. Такую тайну не доверяют глупцам. Ведь обо всем он проболтался бы в первом же баре.

Гроза продолжала бушевать, и волна становились все больше. Белая пена затрудняла их дыхание.

- Смешно, - сказала она вдруг. - Я даже не знаю, есть ли у тебя семья.

- Есть брат в Техасе, - ответил он. - А где-то в Европе - бывшая миссис Годдер. Мы связаны только адвокатской фирмой и банковским счетом. Если курс доллара будет держаться твердо, то она об этом происшествии узнает через несколько лет.

- У тебя нет детей?

- Была дочь, она погибла в автомобильной катастрофе.

- Прости меня...

- Это случилось пять месяцев тому назад.

Почему я обо всем этом рассказываю? - подумал он. Может, неизбежный конец развязал ему язык? Или он просто давно уже ждал преданную слушательницу? Ведь после того, как он вышел из больницы, он не рассказывал об этом ни одному человеку. Никому, кроме Сьюзен. Ей он сказал, что Джерри умерла, что он приедет домой через три часа и что к этому времени она должна покинуть дом.

Если его спрашивали, есть ли у него дети, он всегда отвечал: нет, у него нет детей. Лишь когда он напивался, то говорил самому себе: "Да, у меня была дочь, но я и мачеха ее убили".

Руки Керин на спасательном круге были мягкими и округлыми. Ему так хотелось прикоснуться к ним. По ее лицу текла вода.

- А у тебя были дети? - спросил он.

- Нет. - И не знаю почему, добавила: - Было два выкидыша.

- Прости.

- Они были вызваны специально. Мой муж не хотел детей.

- Разве в Сан-Франциско нет никаких пилюль?

- Тогда они только начали появляться.

Больше она ничего не сказала. Место, да и время были неподходящими, чтобы вести разговоры на эту тему. Ясно было только то, что ни он, ни она не имели близких людей.

- Извини меня за мои слова, но твой муж был все-таки большой негодяй.

Она испытующе посмотрела на него, но ничего не сказала. В какой-то степени все это было понятно, хотя он и сам себя не мог понять.

- Я даже не знаю, к чему все это говорю...

- Ну и ладно. Я тоже не знаю, зачем все говорила...

Как красиво ее лицо, подумал он. Он бы с радостью рассказал ей о своей дочери Джерри, но тут внезапно заметил, что по ее лицу стекает не чистая вода, а какая-то грязная, словно ржавая. Неужели это с корабля? Значит, корабль должен быть где-то совсем близко. Он огляделся, но не увидел ничего, кроме воды, сливающейся с пеленой дождя.

Тем не менее он продолжал всматриваться в туман - ведь копоть и грязь могли быть принесены с горящего корабля. Вскоре его усилия увенчались успехом. Нет, это был не корабль. Но ему показалось, что за пеленой дождя он видит какое-то расплывчатое оранжевое сияние. Он повернул Керин и показал ей в ту сторону.

Он совершенно не мог сказать, на каком расстоянии от них находится это сияние, как не мог сказать и о том, приближается оно или удаляется. Оно просто было тут, без формы и размеров, а единственной возможностью ориентироваться был ветер. Когда же оранжевое сияние стало ярче, сердце его забилось учащенно и беспокойно.

Спустя несколько минут, он заметил пламя и клубы дыма. Потом из тумана начали вырисовываться контуры корабля. Словно призрак, судно плыло мимо них.

- Машины не работают, - сказал Годдер. - И корабль больше не погружен так глубоко в воду, как раньше.

Керин поднырнула под круг. Оба положили руки на спасательный круг и поплыли в сторону корабля. Сам корабль вскоре снова исчез, но оранжевое сияние осталось. Оранжевое сияние - их путеводная звезда. Через какое-то время оно перестало тускнеть, и Годдер понял, что корабль совсем остановился.

Они должны быть где-то здесь, размышлял Эштони Гутиррец. Сейчас он должен увидеть эту красивую блондинку. Ведь она видела, как корабль остановился и начал разворачиваться, - как и тогда, когда она заметила высокого американца на резиновом плоту. Связь, существовавшая между капитанским мостиком и машинным отделением, была выше его разумения, но это его не тревожило. Он не знал и того обстоятельства, что "Леандр" шел только по инерции с тех пор, как Линд и другие исчезли с мостика.

Правда, в таком дожде он почти ничего не мог увидеть. И что было хуже, так это то, что о женщине, казалось, никто и не беспокоился. Третий помощник продолжал лежать в рубке, а этажом ниже люди бегали по палубе, тащили шланги, что-то кричали друг другу, пытаясь загасить пламя и направляя на него струи воды.

Один раз он попытался ретироваться с мостика - ведь если они обнаружат его в таком месте, где он не должен находиться, ему пощады не будет, - но сразу же понял, что ему не спуститься по трапу незамеченным около трапа стояли люди с оружием. Поэтому он оставался там, где был. Разумеется, он был мокрым насквозь, но теперь это не имело никакого значения. Он был единственным человеком, который мог следить за водной поверхностью, и он не переставал следить за ней.

Он даже подошел к перилам и встал между двумя спасательными лодками. Потом опять посмотрел на воду. Эштони ничего не увидел, но тем не менее обратил внимание, что корабль практически не двигается. Он внимательно осмотрел всю водную поверхность, которая была доступна его взгляду. Ничего. Тогда он перешел на другую сторону и снова начал всматриваться в воду. Тоже ничего. Он вернулся к рубке и заглянул туда. Третий помощник пришел в себя и пытался подняться на ноги. Однако он был еще слишком слаб и все время держался за голову. По его лицу по-прежнему стекала тонкая струйка крови.

Было очень утомительно бороться с сильными порывами ветра и короткими резкими волнами, которые постоянно били им в лицо. Пару раз они вынуждены были останавливаться, чтобы передохнуть и отдышаться. Годдер совершенно потерял счет времени. Он не знал, сколько минут или часов они плыли в сторону оранжевого сияния. Внезапно перед ними снова возникли очертания "Леандра". Прошло еще несколько минут, и вот они уже находятся у самого корабля. Палуба была высоко над ними. Они посмотрели друг на друга и поняли, что уже давно думают об одном и том же: как они поднимутся на корабль, даже если доберутся до него?

Звать на помощь было нельзя. Этим они привлекли бы внимание Линда и его людей, и в них снова начали бы стрелять. А может быть, и вообще не услышат. И то, и другое грозило смертью, как только корабль снова придет в движение. Правда, Годдер сомневался в последнем. Корабль не придет в движение, пока они не смогут контролировать очаг пожара. А если на судне не смогут справиться с пожаром, то корабль неизбежно погибнет.

Линд, который, несомненно, должен был руководить людьми при тушении пожара, наверняка не мог находиться на корме. Годдер сделал знак Керин, и они начали двигаться вдоль бакборта. Они слышали треск огня и резкие выкрики команды. Вскоре они уже были возле центральной части корабля.

Геральд Сведберг, поддерживаемый Гутиррецом, с трудом поднялся на ноги. Чувствовал он себя отвратительно, голова гудела, словно была расколота. Когда он провел рукой по лицу, то понял, что лицо было все в крови. Заметил он также и то, что корабль не двигается. Гроза по-прежнему продолжала бушевать, видимости практически не было, а наверху был только этот молодой филиппинец. Голова у него гудела так сильно, что он сначала даже не понял, что тот обращается к нему по-английски. А когда понял и прислушался к его словам, то узнал что на корабле пожар. Он подошел к двери рубки и выглянул наружу. Увидев Майера и других с оружием в руках, он сделал соответственные выводы: Линд захватил корабль, а человек, которого он видел в воде, был, судя по всему, сброшен им за борт. Теперь же все на корабле были заняты тушением пожара.

У него оставалась надежда только на то, что капитан Стин еще жив и имеет оружие. Он медленно добрался до капитанской каюты. Импровизированная кислородная палатка уже исчезла, но Стин все еще лежал на кровати. Глаза капитана были закрыты. Сведберг схватил его за запястье. Рука Стина была еще теплая, и он обнаружил пульс. Значит, Стин еще жив и является законным капитаном корабля - независимо от того, находился он под влиянием наркотиков или нет.

Правда, Сведберг был почти уверен, что такой религиозный человек, как капитан, не станет иметь при себе оружие, но слабая надежда на это все-таки была. Он начал обыскивать ящики - один за другим, пытаясь одновременно с этим разрешить вопрос: кто, кроме Линда, замешан в этом заговоре. Не найдя ничего в ящиках каюты капитана, он начал обыскивать письменный стол в картографическом отделе.

В этот момент в каюте появился филиппинец. Он был весь мокрый.

- Мы - там... - сказал он и показал вниз на воду. - Она как раз внизу.

Сведберг выдвинул очередной ящик стола и переворошил все, что там было. На слова филиппинца он не обращал никакого внимания.

- И мужчина, которого вы видели, тоже там, - продолжал Гутиррец. Высокий американец.

Что, черт возьми, бормочет этот филиппинец? Если у капитана есть пистолет, то он, наверное, находится в сейфе. В этот момент слова Гутирреца дошли до его сознания.

- Что? - переспросил он.

- Люди там, которые упали в воду...

Люди? Ведь за бортом был только один человек, и теперь он находится где-то в нескольких милях позади корабля. Минутку... Он посмотрел на показания приборов и помчался на мостик, куда показывал Гутиррец. Отсюда он смог увидеть Годдера и Керин Брук, которые, держались за спасательный круг, находились точно под ними.