Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило

Королевство Кавладор. Ла-Фризе. Двадцать четвертый день месяца Посоха

Узкая улочка. Серая брусчатка мостовой, темные стены домов, каменные и деревянные заборы, калитки…

Сухопарый мужчина в черном – такие одежды носят средней руки лавочники, аптекари, или даже вообще все унылые люди, независимо от достатка и рода занятий – видимо, хорошо знал обитателей неприметного дома на тихой улочке. Постучав в дверь и не дождавшись ответа, он прошел вдоль забора, завернул в переулок, толкнул дверь калитки… Как обычно, ее даже не трудились запирать. Будто никогда в жизни не боялись грабителей тихие скромные хозяева этого самого обычного дома.

Мужчина прошел в сад. Яблони тянули вверх голые коричневые ветви, c розовых кустов уже сняли зимние «одежки» - укрывавшие их от несильных морозов куски холста и покрывало из сухих листьев. На черной влажной почве виднелись следы метлы садовника, а рядом уже пробовали зеленеть травинки. Наглые, самоуверенные травинки…

- Сеньор Леокадий? Это вы! Как я рад вас видеть!

Мужчина обернулся. У дома – на пороге выхода из кухни – стоял дон Текило. Пятнадцатилетний, но по всем прочим статьям настоящий: такой же крепкий, черноволосый, с живым карим взглядом, румянцем во всю щеку, кожаная безрукавка, белая рубаха, штаны заправлены в высокие, до колена, сапоги, в руках меч…

Сеньор Леокадий улыбнулся правым глазом.

- Это ты, Альваро… А где твоя матушка?

Сын хозяйки дома предложил гостю войти, проводил в гостиную, извинился за отсутствие прислуги – садовник и кухарка отправились на свадьбу горничной; предложил сам принести вина. Леокадий отказался. Ему доставляло удовольствие просто находится в доме, где жила донна Катарина, в ее гостиной, где она проводит тихие вечера… Очаровательная просторная комната; камин, светлые стены, добротная темная мебель, кружевные легкие занавески – как это принято на юге Иберры. На стене – среднего размера картина достаточно оригинального содержания: рыжий кот с порванным ухом прячется в зеленой траве. Леокадий усмехнулся этому приятному наивному свидетельству преданности хозяйки своего питомцу; лично он против кошек ничего не имел, просто этот рыжий подлец однажды выскочил на него из зарослей… Пришлось сказать Катарине, что кот попал под колеса повозки.

- Матушка ушла в церковь, - ответил подросток. Он положил на подоконник меч, с которым, видимо, тренировался до прихода гостя, – Но вы можете рассказать всё мне. Как вы съездили? Вам удалось увидеть отца? Поговорить с ним? Что там случилось? его снова посадили в тюрьму?

И такой же любопытный, как дон Текило. Бойкий, разговорчивый…

- Нет, мой мальчик, - покачал головой сеньор Леокадий. – У меня печальные новости. Твоего отца приговорили к повешенью и казнили десять дней назад…

Мальчишка мгновенно отвернулся. К лицу прилила кровь, он закусил губу, задышал глубоко – и явно надеялся, что Леокадий не заметит выступивших на глаза слез.

- Я должен был поехать с вами! – наконец, произнес Альваро. – Я бы… Я должен был… а тут… но как же… должен…

И хвастовство, как у папеньки.

- И что бы ты сделал, Альваро? – с глубокой печалью и сочувствием произнес старый друг семьи. – Разрушил Серую крепость? Провел подкоп под ее неприступные стены? Подкупил тюремщика? Похитил палача? Украл бы заключенного?

Подросток, видимо, как-то не так услышал участие и заботу, которую хотел продемонстрировать сеньор Леокадий, потому как зло зыркнул на непрошенного советчика. Слезы мгновенно высохли.

И то хорошо. Сеньор Леокадий терпеть не мог детских слез.

Да и вообще детей, если на то пошло.

- Я сделал всё, что было в моих силах, - произнес Леокадий. Подошел, положил руку на плечо Альваро, - Я беседовал с секретарем суда, с судьей, - увы, преступления твоего отца были слишком серьезны, чтобы надеяться на другой исход. – Увидив, какая искренняя печаль отразилась на лице подростка, Леокадий оказался не в силах сдержать следующую фразу: - Дон Текило своими преступлениями настолько запятнал имя твоих предков и собственную честь, так что суд приговорил его к повешенью, как какого-нибудь простолюдина.

Несовершеннолетний дон Альваро резко высвободил плечо.

- Вы не смеете так говорить о нем, - с тихой злостью посмотрел он в глаза старому приятелю своего отца. Правда, для этого пришлось смотреть снизу вверх, но взгляд был хороший. Прямой, смелый…

Ну чисто волчонок. Ты еще зубы на меня оскаль, щенок.

- Я всего лишь пересказываю все то, чему был свидетелем. Ах, как хорошо, что ты не видел своего отца в последние минуты его непутевой жизни… Его пришлось нести на руках - он так ослаб от страха, что не мог самостоятельно подойти к петле…

- Вы лжете! – выкрикнул дон Альваро. – Как вы смеете так говорить о моем отце!

- Альваро, Альваро… Меня ранит твоя резкость! Я всего лишь отвечаю на твой вопрос! Я хочу, чтобы твоя матушка и ты поскорее забыли этого непутевого человека! Чтобы перестали думать о нем – и зажили счастливой жизнью!

Дон Альваро хотел что-то сказать, но сдержался. Заговорил минутой позже. Вспомнил о приличиях и требованиях вежливости, отвесил небольшой поклон.

- Я всецело благодарю вас за заботу и известия, сеньор Леокадий.

- Надеюсь, теперь, после смерти дона Текило, Катарина перестанет грустить о нем… Мне было невыносимо тяжело смотреть все эти годы, как она тоскует по твоему беспутному отцу, ждет его возвращения, надеятся, что он отыщет ее…

- Не беспокойтесь о матушке, сеньор Леокадий. Я сумею о ней позаботиться.

- Ты?! – не смог сдержать улыбки Леокадий. – Ты!!

- Да, я. Ведь теперь я глава семьи, - упрямо повторил юноша. – Что в этом смешного?

- Ты ж собирался сбежать из дома, идти куда-то воевать, - напомнил мужчина. – Или дракона побеждать, уж не помню…

Альваро покраснел – действительно, собирался. Сейчас даже вспомнить смешно о той детской глупой выдумке.

- Это мое дело, что я собираюсь делать, - гордо ответил он. Леокадий тут же исправился и заговорил терпеливо и доброжелательно. О, как не любил Альваро этот снисходительный тон старого приятеля давно пропавшего отца!

- Я же хочу помочь тебе добиться успеха! Знаешь, мой хороший знакомый ищет отчаянных храбрецов – вроде тебя. Платит золотом. Хочешь, замолвлю за тебя словечко? А? Подвиги, Альваро! Тебя ожидают подвиги! Ну же, мой мальчик, - Леокадий снова положил руку на плечо подростка, чтоб слова звучали доходчивей. – Представляешь? Я сделаю так, что весь этот мир заговорил о твоих доблести, твоей смелости и твоих подвигах! Соглашайся, Альваро! Ты увидишь мир!

Заманчивое предложение! Дон Текило уже бежал бы, сверкая пятками!

- Не сейчас, - с тяжелым вздохом отказался дон Альваро. – Я нужен матушке. Представляю, как она расстроится, узнав о смерти отца… Если я сейчас отправлюсь куда-то, уйду из дома, ей будет совсем плохо.

Так. Такой вариант развития событий Леокадия не устраивал.

- Уж не трусишь ли ты, мой мальчик? – с вежливым деликатным смешком проговорил Черный Лео. – Конечно, говорить о подвигах – это одно… У твоего отца это неплохо получалось. В Аль-Миридо не осталось таверны, на террасе которой он хотя бы раз не сидел, травя бесконечную повесть о своих подвигах… Слушаешь его и невольно думаешь, что прожил те же самые годы в каком-то другом мире – настоящем, реальном, где о его битве с «Великой Гидрой» или поползновениях выдать себя за короля Брабанса никто не знает…

- Значит, вы с ним все же разговоривали? Где? Когда? – тут же переспросил Альваро. – Вы же говорили, что после того, как тогда он сбежал от нас с мамой, дон Текило никогда не возвращался в Иберру? вы видели его, сеньор Леокадий? говорили с ним? Это было в тюрьме, ведь правда? Вы хотя бы сказали ему, как мама страдает, ожидая его возвращения?

- Я вспомнил о далеких днях, - спохватился Леокадий. – Не думаю, что за одиннадцать прошедших лет он хоть чуточку изменился… Как ты похож на своего отца, мой мальчик. Такой же – боек на словах, а как доходит до дела…

- Я не трус! – снова разозлился Альваро.

- Но ты сын труса, - не сдержал холодности Леокадий.

- Да как..! – мальчишка чуть с кулаками не бросился на оскорбившего его мужчину. Сдержался в последний момент.

А вот эту сдержанность, размышлял сеньор Леокадий, мальчишка унаследовал явно от донны Катарины. Интересно, а вот этот расчетливый острый взгляд у сопляка от кого?

Альваро вдруг спросил:

– Если я такой трус, да к тому же сын труса, что ж вы, сеньор Леокадий, не боитесь рекомендовать меня в отряд вашего приятеля?

- Я – боюсь? – изумился Леокадий. – я?! Да я, чтоб ты знал, проворачивал такие дела, по сравнению с которыми пьяные поползновения твоего папаши – что тухлая скорлупа против золотого!

- Ну, золотой бывает и фальшивым, - дерзко заявил щенок.

- Да как ты смеешь! Я не побоялся на глазах у стражников столкнуть мага… - Леокадий резко прикусил язык.

- что? Что вы не побоялись сделать с каким-то магом на глазах у стражников? – вцепился за оговорку Альваро.

- Не твое дело!

Леокадий сделал несколько шагов, чтобы успокоиться. Альваро смотрел на него – будто видел впервые в жизни.

- Значит, вы тоже вор, - медленно, с неверием, что истина может быть столь простой, произнес подросток. – Надо же! Интересно, а матушка знает?

- Нет! Не смей! – подскочил Леокадий. – Не смей распускать про меня лживые слухи, мальчишка!

- Да как я сразу не догадался! – удивленно продолжал Альваро. Он даже не смотрел, как меняется бледное желтое лицо сеньора Леокадия, – Вы старый приятель моего отца, знаете все о его «подвигах», часто уезжаете в деловые поездки, говорите, что торговец – как мой отец когда-то! – но никто не знает точно, чем вы торгуете… В Ла-Фризе вы просите, чтоб на людях мы с матушкой вас называли господин Бауэр, а… А я ведь помню – тот торговец из Фносса называл вас господином Эмилио, но вы мне потом задурили голову, что он обознался!..

Тут сеньор Леокадий не выдержал:

- Заткнись!

- Вы вор! Какой же я дурак был, что не понял сразу! Но постойте… это значит, что…

Сделав три шага по комнате, Леокадий схватил Альваро за ворот рубахи:

- Это значит, щенок, что сейчас ты заткнешься, и немедленно!

- Вы лгали матушке! – с неожиданной силой оттолкнул мужчину Альваро. – Вы притворялись, что заботитесь о ней, сочувствуете, что поссорились с моим отцом – из-за того, вы просили его помириться с мамой! А на самом деле что-то вынюхивали, плели интриги и лгали!

- Смотри-ка, как разлаялся, щенок!.. Чего мне с твоим отцом ссориться – он жил и умер моим лучшим другом, - прошипел Леокадий, сверля черными злыми глазами своего противника. – Уверенный, что я помогаю ему и желаю только добра!..

- И то, что вы наговорили про смерть моего отца – тоже ложь, - упавшим голосом продолжил Альваро.

- О, нет! – оскалился в недоброй усмешке Леокадий. – Это-то как раз правда! Текило сдох, слышишь? он сдох! Сдох! наконец-то! пусть для этого мне и пришлось немало потрудиться!

С совершенно недетской яростью дон Альваро ударил Леокадия в лицо. Тот отшатнулся, схватился за подбородок, посмотрел на капельку крови…

- Возьми меч, сын, - раздалось от двери. – И ударь, как следует.

- Катарина!.. – сдавленно выдохнул Леокадий. – как… ты здесь…

- Как давно я здесь? – донна Катарина вонзила строгий взгляд в старого обманщика. Альваро, вот мерзкий мальчишка, добросовестно выполнил приказ матери и подхватил с подоконника тренировочный меч, - Я зашла в дом и услышала, как вы кричите о фальшивом золоте. Так какие же вы дела проворачивали, сеньор Леокадий? Мне просто любопытно. Дон Текило не побоялся рассказать мне о подвигах своей юности…

- Не надо, - покачал головой разоблаченный обманщик, - не надо сравнивать меня и этого пьяницу, бабника, транжиру, бузотера и лжеца…

- Лжец здесь только один – вы, - издевательски напомнил Альваро. Смотрите-ка, у щенка чешутся зубки! Сейчас мы их пересчитаем…

- И все же мне интересно, - снова заговорила донна Катарина. – Какие же вы усилия приложили, чтобы умер мой муж? – и, не в силах справиться с волнением, возвысила голос: - Следует ли это понимать, что вы сами убили его?!

Сеньор Леокадий умоляюще протянул к ней руки:

- Почему ты так дурно обо мне думаешь, Катарина?

- Потому, что ты лжец! – в один голос ответили донна Катарина и Альваро. Но Леокадий смотрел только на ее – прекрасную донну, столь же восхитительно совершенную, как и тогда, шестнадцать лет назад, когда он впервые увидел ее – на пять минут забежав узнать, нет ли каких перспективных наводочек у вечного конкурента за звание самого удачливого вора Иберры, дона Текило… Она не изменилась за истекшие годы. Нет! Она стала еще красивее! Стройный стан, нежная линия шеи – сейчас уходящая под черное платье, но оставляющая воображение полыхать неудовлетворенным любопытством; изящный овал лица, теплые губы, большие глаза. О, донна Катарина…

- Зачем ты так жестока со мной! Ведь тебе же нравятся лжецы, – Леокадий, забыв о своей вечной сдержанности, сделал шаг к донне Катарине. Он смотрел в ее прекрасные глаза цвета орехового дерева, и пил ее внимание, ее красоту, ее совершенство, как воду: - Посмотри на меня, Катарина – я лгал ради тебя! Я сделаю для тебя всё, что угодно! Всё, что ты пожелаешь! Веришь? Ты сама хотела, после вашей ссоры тогда, одиннадцать лет назад, чтобы дон Текило прекратил вымаливать у тебя прощение – я подкинул ему выгодное дельце, и он уехал в Ллойярд. Ты сама, ты же сама хотела никогда не слышать его имени – я увез тебя в соседнее королевство и приложил массу усилий, чтобы дону Текило нечего было делать в Ла-Фризе!

- Я хотела, чтобы он вернулся! – не выдержав полного немого укора взгляда сына, выкрикнула донна Катарина.

- О, поверь мне, он вернулся, - с коротким смешком ответил Леокадий, - он вернулся – в ваш дом в Аль-Миридо, и он возвращался туда каждый раз после очередного удачного ограбления!.. Пойми, он был тебя недостоин! Катарина, ты заслуживаешь бОльшего, лучшего, ты…

- Вы мне противны, сеньор Леокадий! – с омерзением сказала женщина. – Извольте уйти и больше никогда не появляться в этом доме!

- Нет, - спокойно покачал головой иберрец. – Не так быстро. Я лгал ради тебя, я воровал ради тебя – и я не уйду, не получив тебя…

Нет, вы подумайте!!! Этот мерзкий ублюдок попытался прирезать Леокадия, ударив в спину тупым мечом! Окрысившись, старый вор выхватил из рукава стилет, перехватил движение мальчишки, и, воспользовавшись его замешательством, ударил сверху вниз.

У Альваро подкосились ноги – Леокадий подхватил его сзади, чтоб мальчишка не рухнул на пол. Встал так, чтобы мать могла лучше видеть побледневшее, с расширившимися от шока глазами, лицо сына, пятно крови и рукоять, вонзенную под ключицей. И нож, появившийся из левого рукава черной куртки коварного гостя – у подбородка юноши.

- Нет!!!

- Я хочу получить то, что мне причитается, Катарина. Можешь не сомневаться – я с наслаждением убью ради этого! Мне ничего не стоило послать Текило на верную гибель, и, поверь, я с неменьшим удовольствием прикончу маленького крысеныша, который мешал мне все эти годы…

- Не смей!.. – глаза женщины заполнились слезами. О, так плакать может только она – не от страха, а от гордости. О, что за женщина! И почему развеселые боги послали ее такому никчемному ничтожеству, как дон Текило, а не ему, Леокадию! – Оставь Альваро…

- Матушка… - очень вовремя, усиливая эффект сказанных мужчиной слов, прошептал подросток.

- Клянись, Катарина. Ты верующая, поэтому твоя клятва – не пустой звук. Клянись, что будешь моей отныне и навсегда, клянись, а не то… - Мальчишка совсем расклеился, он обмяк, так, что Леокадий почувствовал, что его рука не выдерживает тяжесть тела подростка, на секунду отжал нож от подбородка, чтобы…

- Матушка, беги! – закричал Альваро, внезапно толкая Леокадия назад. Не удержавшись на ногах, мужчина и юноша едва не упали на пол. Альваро со всего маху ударил локтем Леокадия в живот, второй раз… Растерявшись на минуту, Леокадий уронил нож, закричал от бешенства. Ударил наотмашь, подскочил к Альваро и принялся душить мерзкого мальчишку, попытался достать стилет из его раны, получил сильный удар снизу в подбородок, со стороны – тупым мечом по голове от донны Катарины, отклонился и пропустил еще один удар уверенного кулачка дона Альваро, согнулся от боли, отлетел к стене…

И сверху на голову вора упал рыжий кот с порванным в уличных драках ухом.

Наверное, не зря любящая хозяйка заказала его портрет. Художник, помнится, хихикал – впала же блажь в голову богатенькой дамочке, кота своего запечатлеть! А вот, оказывается, какого момента он ждал…

И вовсе даже не плохой кот был. И картина ничего. И рама – тяжелая, дубовая, Альваро сам делал…

-… Я желаю только, чтобы этот человек никогда впредь не показывался в моем доме, - говорила кому-то донна Катарина. Голос спокойный, уверенный.

Чьи-то руки грубо подхватили Леокадия, и он счел за лучшее слегка приоткрыть глаза. Так. Местная стража. Фррь, как любил говаривать дон Текило. Я их сделаю одной левой… А это что за птица? Как этот господин тут оказался?

- Простите, что я без стука. Дверь была открыта, и я позволил себе войти… Позвольте представиться. Судебный пристав Ломас.

Донна Катарина, стоявшая за креслом, в котором сидел Альваро и мужественно терпел манипуляции суетливого лекаря, вежливо-холодно посмотрела на незваного гостя. На редкость богатое на посетителей утро. Хмм… Послушаем, что он нам расскажет.

- Позвольте поинтересоваться, что здесь произошло.

Стражники бордо…бодро отрапортовали: улышали, как женщина зовет на помощь, пришли, позвали лекаря, сейчас уводят в кутузку дебошира…Кто мог подумать, что господин Бауэр вдруг захочет подраться с сыном госпожи Катерины?..

- Он не Бауэр… - прохрипел подросток. – Его зовут сеньор Леокадий…

- Тот самый сеньор Леокадий? - оживился судебный пристав. Нет, мало сказать – «оживился», он взлетел, как только что покушавший вампир! Его радость была противоестественна, как… как минотавр в королевской короне, вскапывающий грядки! – Я о вас наводил справки, любезный, все мечтал познакомиться. Думал, для этого придется совершить вояж в Вертано или Аль-Миридо, а вы здесь… Надо же… Где я мог вас видеть? Что-то так сразу не припомню… Ага! Вам, любезнейший, кто-нибудь уже говорил, что вы очень похожи на барона Бруно де Флера, королевского судью в Брабансе? нет?

Ломас прикрыл ладонью сначала нижнюю, потом верхнюю половину лица Леокадия, сопоставляя облики двух господ.

- Прическа не та, линия подбородка и кончик носа совершенно другие, а лоб и очертания скул так очень даже похожи. Жаль, что нет под рукой хорошего портрета, чтобы сравнить вас и господина судью. Ну да ничего. Еще успеем разобраться. – Повернулся к стражникам, сразу же втянувшим животы и попытавшимся выглядеть солидно и браво. – Отвести в городскую тюрьму, запереть и стеречь как следует, а не вполглаза, как у вас обычно получается. Я займусь им лично. Госпожа Альтиста, - поклонился чиновник. – Я, собственно, к вам. У меня печальное известие – покорнейше прошу простить, что принес его вам.

Проводив взглядом стражу, уволакивающую черного сухого мужчину, вежливо дождавшись ухода лекаря, Ломас достал из сумки свернутый пергамент и запечатанное письмо.

- Насколько мне известно, вы супруга дона Текило Альтиста?

- Да, - тихо ответила донна Катарина. Альваро протянул руку и сжал пальцы матери. – Мы давно расстались и не жили вместе, но…

- Это, собственно, не имеет значения. У меня печальные новости – ваш муж, госпожа Альтиста, был казнен в Брабансе четырнадцатого числа текущего месяца.

- За что? – буркнул Альваро.

- Главным образом, за оскорбление Короны – по обвинению короля Антуана II. Дон Текило пытался присвоить королевский герб. Вы, должно быть, слышали – король Антуан известный… кхм… ревнивец в том, что касается привелегий и оказываемого почтения, - пояснил Ломас. Потом скороговоркой продолжил, - Ну и, конечно, преступления против собственности. Весьма сожалею, сударыня… Но я прибыл по другому поводу. Вот здесь – завещание дона Текило. Я – с разрешения коменданта Жан-Поля Буше, который, собственно, по роду службы обязан контролировать такие вещи, - взял на себя смелость прочитать завещание и могу утверждать, что оно не противоречит духу и руне Закона Кавладора. И Закону Иберры, хотя покорнейше прошу простить меня за самонадеянность. А это – письмо вам. «Донне Катарине Альтиста или дону Альваро Альтиста». Это, как я понимаю, вы, молодой человек. За сим позвольте откланяться и более не злоупотреблять вашим гостеприимством. Кстати, - обернулся господин Ломас с порога, - простите мое любопытство – сударыня, вам известно что-нибудь об интересе дона Текило к землям за Великим Западным Океаном?

- Он считал все попытки пересечь Океан величайшим бредом, - сдержанно, с достоинством прирожденной сеньоры ответила донна Катарина. Ее выразительные глаза просто пожирали оставленное на столе письмо с надписью, сделанной таким знакомым почерком, но она не спешила взять бумагу, чтобы выяснить ее содержание. - Выдумкой для тех, кому нечем заняться по эту сторону суши.

- Ах, вот как… - спохватился Ломас. – Да? Жаль, жаль… Действительно жаль, что не все сделки приносят прибыль. Простите, - извинился чиновник в ответ на недоумевающие взгляды женщины и подростка. – Я о своем, о судебном. Знаете, конечно, мой долг состоял в том, чтобы арестовать вашего супруга, но позвольте засвидетельствовать вам, его семье, мое величайшее почтение к столь неординарной личности. Эх, каков был пройдоха! Жаль, что умер.

Едва за Ломасом захлопнулась дверь, донна Катарина бросилась распечатывать письмо. Альваро, непроизвольно придерживая раненую руку, встал позади и прочитал из-за плеча:

«Мои дорогие Катарина и Альваро! Как, должно быть, вы уже знаете, я умер. Мне очень жаль, что всё сложилось именно так, а не иначе. Я виноват. Простите.

Я помню о вас всегда.

С любовью – дон Текило Альтиста.

P. S. Может быть, еще встретимся?»