5


«У меня были на то серьёзные причины, сразу я не могу всё объяснить. Дай мне время…»

Когда Хомма подошёл к дверям Юридической конторы Мидзогути, ему вспомнились эти слова. Так Сёко Сэкинэ ответила жениху, когда тот стал расспрашивать её о банкротстве, случившемся пять лет тому назад.

Контора была на восьмом этаже многоэтажного здания, стоявшего особняком, в стороне от шумной Гиндзы. Помещение, в котором располагалась контора, было угловое, и поэтому входные двери имелись как в центре, так и с правой стороны. Причём двери эти были сделаны из полупрозрачного стекла, и снаружи, пусть и смутно, видно было всё, что происходило внутри помещения.

В юридическую контору обращаются только те люди, которые имеют на то «серьёзные причины». Может быть, даже хорошо, что дверь не глухая, — это как-то успокаивает посетителей. У них пропадает ощущение, что «это последнее прибежище и больше пути к отступлению нет». Пусть речь всего лишь о психологическом настрое, но…

На входной двери, что в центре, жирным шрифтом было написано: «Юридическая контора Мидзогути и Такады». Когда Хомма постучал, ему тут же ответили, и бойкий молодой человек поспешил отворить дверь:

— Простите, пожалуйста, но вам придётся немного подождать.

Сказав так, он быстрым шагом направился к столу, что стоял неподалёку, и взялся за телефонную трубку. Видно, Хомма оторвал его от разговора.

У самого входа стояли столы работников конторы, на одном из них с краю — сейф для бумаг, а на сейфе, в свою очередь, электронные часы. Они показывали три часа двадцать семь минут после полудня. Хотя нет, вот уже стало двадцать восемь минут.

Сразу понятно, что это не просто часы, а будильник. Наверное, сотрудникам случается оставаться здесь на ночь. Возможно, иногда кто-то рассуждает так: «Час посплю, а потом опять за работу». Будильник поставлен на два часа ночи. Не так уж и много найдётся людей, которые таким образом используют будильник. Но к какой бы профессии они ни принадлежали, им приходится работать в сумасшедшем режиме.

Даже атмосфера в комнате была какая-то нервная и суетливая. И суетятся здесь не по своей воле, как Миттян из «Офисного оборудования Имаи», а потому, что здесь идёт настоящая борьба со временем. Кажется, что даже летающие в комнате пылинки подчинены деловому ритму.

Помещение, в котором размещалась контора, имело форму латинской буквы «L». Вертикальная чёрточка буквы — пространство, которое занимают сами сотрудники конторы, горизонтальная — зона для клиентов. Но это не настоящий холл для посетителей, а что-то вроде приёмного покоя в больнице: пространство разграничено ширмами на три маленьких закутка, и в каждом — письменный стол и стулья.

В конторе, наверное, только два адвоката, как и гласит вывеска. Так что, скорее всего, два отсека предназначены для переговоров с клиентами, а третий — для ожидающих своей очереди. Сейчас все три закутка были заняты, и потому атмосфера в конторе была очень деловая: по всему помещению слышались голоса.

Молодой сотрудник наконец-то закончил говорить по телефону и поспешил к Хомме. По пути он задел стоявший рядом принтер, и лоток для приёма отпечатанных страниц с грохотом свалился на пол.

— Чёрт! Ох, извините, пожалуйста.

Он говорил это, водружая лоток на место, отчего казалось, будто извинения предназначены принтеру, а не Хомме.

— Садитесь, пожалуйста. У адвоката Мидзогути немного затянулась предыдущая встреча.

— Ничего-ничего, у меня времени много.

Вообще-то, когда Хомма позвонил сюда со станции «Синдзюку», ему сказали, что незапланированным посетителям адвокат Мидзогути может уделить только полчаса — с трёх тридцати до четырёх, так что медлить было нельзя.

— Сюда, пожалуйста, — делая одной рукой какие-то записи, молодой человек указал Хомме на стул.

Хомма с благодарностью опустился на него. Зонтик он оставил в коридоре.

Кроме молодого человека, в конторе была ещё одна сотрудница, женщина лет двадцати семи, двадцати восьми, которая с момента появления Хоммы не отходила от телефона. Тот, с кем она разговаривала, видимо, очень нервничал, поэтому она всеми силами пыталась успокоить собеседника. «Когда Сёко Сэкинэ пришла сюда впервые, она, наверное, тоже была объята тревогой и беспокойством, и любая мелочь выводила её из себя», — подумал Хомма.

Молодой человек закончил писать, и Хомма решил задать ему вопрос:

— Скажите, в последнее время к вам не приходила девушка по имени Сёко Сэкинэ?

Молодой человек поднял глаза к потолку и задумался:

— Сэкинэ-сан, говорите…

— Да. Имя Сёко пишется так: справа иероглиф «глава, свиток», ну, знаете, — «глава первая», «глава вторая»… А справа… Как бы это объяснить?.. Как будто иероглифический элемент «вода» перевернули вверх тормашками.

— Ах, вы имеете в виду иероглиф, который используется в имени Сёси? — Оказывается, женщина уже закончила разговаривать по телефону. — Отцом Сёси был канцлер Фудзивара Митинага, впоследствии она стала женой императора Итидзё.

— Так ещё непонятнее, — засмеялся молодой человек.

Хомма попробовал начертать иероглиф в воздухе.

— Да-да, правильно, — закивала сотрудница.

— Одной из фрейлин императрицы Сёси была знаменитая писательница Мурасаки Сикибу, ведь так? — спросил её Хомма.

Женщина заулыбалась:

— Да, так оно и есть.

У молодого человека на лице было написано, что он совсем запутался. Он покачал головой и, видимо, решил вернуться к работе — принялся за одну из объёмистых папок.

Хомма тоже был полный нуль в области классической литературы, просто ещё давно, когда Тидзуко ходила в районный дом культуры, в кружок «Читаем повесть о принце Гэндзи», она усердно пыталась приобщить Хомму к своему увлечению.

— А сопернице Сёси, принцессе Тэйси, прислуживала знаменитая писательница Сэй Сёнагон. Тогда фрейлинами при дворе оказались сразу две самые талантливые женщины той эпохи.

— Правильно. Правда, со временем род Тэйси, мужчины которого из поколения в поколение становились высшими императорскими сановниками, разорился и захирел, поэтому положение этих двух талантливых женщин в обществе стало весьма различным.

Хомма сам был удивлён тому, как хорошо он всё это помнил. Обычно, когда Тидзуко ему о чём-то таком рассказывала, у него в правое ухо влетало, а из левого тут же вылетало, он реагировал неопределённо и уклончиво.

Вспомнив это, Хомма даже рассмеялся, но тут же поспешил вернуть разговор в прежнее русло:

— У меня есть фотография этой женщины.

Хомма достал из внутреннего кармана куртки послужной список Сёко Сэкинэ и, сложив его так, чтобы была видна только фотография, протянул молодому человеку. Тот явно заинтересовался — встал из-за стола и подошёл к Хомме:

— Нет, что-то я такой не припомню. Вообще-то, я обычно запоминаю тех, кто приходил недавно.

— Ну-ка, дай я тоже посмотрю, — попросила женщина.

Молодой человек взял послужной список из рук Хоммы и в том же сложенном виде передал его сотруднице.

— Нет, этого лица я тоже не припомню. Наша клиентка?

— Пять лет назад адвокат Мидзогути помогал ей оформить банкротство.

— Пять лет назад меня ещё здесь не было, — сказал молодой человек и передал послужной список Хомме.

Он вернулся на своё рабочее место с обиженным выражением лица — ведь дальше его помощь уже не потребуется. Его коллега задумалась, облокотившись на свой письменный стол.

— Девяносто процентов клиентов обращаются к ним с такого рода проблемами, так что повод обращения ни о чём не говорит. Но вот имя её мне кажется знакомым.

В этой конторе бывает много народу. Немудрено, что сотрудники реагируют так вяло. Хомма сунул послужной список обратно в карман.

— Сёко, Сёко… Да, где-то я слышала это имя…

— Ты тогда, наверное, тоже про императора Итидзё стала рассказывать или что-нибудь ещё в этом роде, — пошутил молодой человек, а женщина рассмеялась.

— Наверняка имя-то редкое. Обычно имя с этим иероглифом читается как «Акико», а не как «Сёко». — Она снова задумалась. — По-моему, это та девушка, у которой зубы были неровные?

«Да, в последнее время Сёко здесь явно не появлялась. Неужели она не надеялась на помощь адвоката?»

Тут Хомму окликнули:

— Это вы, Хомма-сан? Извините, вы, наверное, совсем заждались.

Сидя, Хомма обернулся назад, туда, откуда послышался голос, и встретился с адвокатом взглядом.

Это был уже пожилой человек. В таком возрасте обычные служащие, успев уже выйти на пенсию и поработать в качестве консультантов или внештатных сотрудников, начинают серьёзно думать о завершении карьеры. Округляя, Хомма сказал бы, что адвокату к семидесяти. Но лицо его всё ещё выражало волю, и, несмотря на полноту, в целом он выглядел вполне здоровым человеком. Его истинный возраст выдавали лишь складки обвисшей кожи на шее, старческая гречка на левой щеке да сидящие на кончике носа очки с утолщающимися линзами, выручавшие и при близорукости, и при дальнозоркости.

Он вечно занят, этот маленький бог-спаситель в пиджачке, его работа — внушать людям надежду.

Хомма хотел поскорее перейти к делу: до четырёх оставалось всего пятнадцать минут. Но вкратце вряд ли удастся объяснить, кто он такой и почему ему поручено это расследование. Хомма снова решил придерживаться версии о том, что он «свободный журналист» и расследовать что-либо — часть его работы. Он попытался объяснить всё как можно проще и понятнее:

— Мидзогути-сан, вашей конторе приходится рассылать оповещения кредиторам тех клиентов, которые объявили о своём банкротстве?

Адвокат ответил сразу же:

— Приходится. Это делается для того, чтобы уведомить бывших кредиторов о случившемся банкротстве и просить их отнестись к этому с пониманием. После отправки такого рода оповещений сборщики долгов, как правило, успокаиваются. Есть, конечно, такие, кто всё равно пытается силой добиться возврата денег, но это бывает редко. Тем более что на этот случай у нас припасены особые меры.

Хомма достал то самое оповещение и показал его Мидзогути:

— Мне кажется, это было отправлено вами?

Адвокат закивал:

— Так оно и есть, это из нашей конторы отправлено. Так, значит, Сёко Сэкинэ… Помню-помню… — Лицо Мидзогути стало задумчивым.

— Но в последнее время она у вас не появлялась?

— Нет, в последнее время нет. Если, как вы говорите, пропала она шестнадцатого числа, то со дня её исчезновения ещё не прошло и недели. Я, наверное, ещё не настолько выжил из ума, чтобы забывать вчерашний день?

Из-за продолжительных разговоров с клиентами голос Мидзогути охрип. Прихлёбывая чай, который принесла им с Хоммой та самая сотрудница, он снова задумался:

— Тем более что Сэкинэ-сан я бы сразу узнал. Я ведь её хорошо помню. — Он поставил чашку на место и взглянул на Хомму. — Хоть вы и родственник ей, вернее, родственник жениха Сэкинэ-сан, я всё же не могу выбалтывать вам о ней всё подряд. Я думаю, вы тоже это понимаете.

— Ну конечно, — ответил Хомма.

«Обязательство хранить служебную тайну», — подумал он.

— Но мы всё-таки очень хотели бы отыскать Сэкинэ-сан и ещё раз поговорить с ней. Мы посчитали, что, возможно, она снова обратится к вам.

— Жаль, но вряд ли я смогу вам чем-то помочь. С тех пор я только один раз видел Сэкинэ-сан, два года тому назад.

Два года назад? Но ведь она обанкротилась пять лет тому назад!

Неужели эти сомнения проступили у Хоммы на лбу? Во всяком случае, адвокат на секунду пришёл в замешательство.

— Два года тому назад — это ведь как раз тогда, когда её мать умерла? — Это было всего лишь предположение но Хомма решил пойти ва-банк.

За линзами очков зрачки адвоката немного расширились.

— Правильно.

— Вы не могли бы мне сказать, где она в то время работала? Сейчас она числится в небольшой компании «Офисное оборудование Имаи» в Синдзюку. Там, кроме самого директора, всего двое сотрудников, включая Сэкинэ-сан. Этот директор и ещё одна сотрудница почти ничего не знают о знакомых Сэкинэ-сан.

Далее Хомма постарался излагать факты таким образом, чтобы не показалось, будто он осуждает Сёко:

— В фирме «Имаи» мне показали её послужной список. Однако всё, что в нём было написано, оказалось ложью. Наверное, Сэкинэ-сан решила, что если узнают о её прошлом, то больше не примут на работу. Я её ни в чем не собираюсь винить. Просто в сегодняшней ситуации неясно даже, с чего можно начать поиски.

— А сам её жених, этот Курисака-сан?

— И он тоже ничего не знает. Если бы он что-нибудь знал, то, наверное, не стал бы обращаться ко мне. Сэкинэ-сан мало рассказывала о себе.

Мидзогути, наморщив лоб, задумался.

Хомме не хотелось пристальным взглядом смущать собеседника, он уставился на свои руки и вдруг заметил, что стол, за которым он сидел, разрисован шариковой ручкой. «Дура, дура, дура», — написано было на столе. Наверняка это кто-то из клиентов написал в ожидании своего адвоката. «Дура, дура, дура…»

Если этот стол стоял тут пять лет тому назад, то сделать такую надпись вполне могла и Сёко. Во всяком случае, похоже, что после своего банкротства девушка порвала с прошлым и решила начать жизнь заново, в чём и преуспела. Каким бы ни было её прошлое, если бы Сёко и теперь вела разгульную жизнь, она не сумела бы увлечь такого мужчину, как Курисака, сколь бы она ни была умна и обаятельна.

А толчком для случившейся с Сёко перемены стало раскаяние и чувство ненависти к самой себе — то, что она пережила, когда пришла в эту контору и юридически оформила своё банкротство. Если бы эти чувства не переросли в созидательные действия, ей вряд ли удалось бы выстроить жизнь заново.

«Потому-то расспросы жениха и застали её врасплох. Сразу она не нашлась что ответить», — решил Хомма.

— Простите, я на секундочку. — С этими словами адвокат поднялся со своего места.

С полученными от Хоммы визитными карточками он направился к письменному столу одного из сотрудников.

«Наверное, сейчас будет звонить в банк, чтобы проверить, действительно ли там работает человек по имени Кадзуя Курисака. Ещё он наверняка попробует проверить, действует ли домашний номер телефона Хоммы, указанный на его визитке».

Хомма ждал, откинувшись на спинку стула. Адвокат вернулся через две-три минуты и, усевшись, сразу же спросил:

— «Офисное оборудование Имаи» — это обычная фирма?

Лоб его был всё ещё наморщен, но голос звучал как-то бодрее.

— Да, это маленькое оптовое предприятие, они торгуют кассовыми аппаратами. — Вспомнив Миттян, Хомма добавил: — Сотрудники одеты в очень скромную форму.

— Так, значит, с ночной жизнью Сэкинэ покончила… — медленно, словно разобравшись наконец, что к чему, произнёс Мидзогути.

Хомма молча посмотрел в лицо своему собеседнику.

«Ну ладно, придётся уступить. Только самую малость, конечно» — так, вероятно, подумал адвокат и произнёс:

— Пять лет тому назад, когда она пришла ко мне посоветоваться насчёт банкротства, Сэкинэ-сан работала в ночной закусочной. На Гиндзе или в Синбаси — точно не помню, но заведение находилось где-то в тех местах.

— А к вам она пришла потому, что ей кто-то посоветовал?

Мидзогути заулыбался, как-то очень тепло:

— Нет-нет. Я пытался выручать несостоятельных должников и банкротов ещё с конца пятидесятых годов эры Сёва когда вся общественность негодовала по поводу жёстких мер кредиторов из ссудных касс. Приходилось выступать с лекциями, иногда журналы печатали интервью со мной. Сэкинэ-сан говорила, что узнала обо мне и о нашей конторе из статьи в женском журнале, который ей попался в парикмахерской.

Делая пометки в своей записной книжке, Хомма неспешно кивал. На этот раз адвокат обратился к нему с вопросом:

— Сэкинэ-сан ведь, кажется, родом из Уцуномии?

— Да. Правда, закончив школу, она сразу же перебралась в столицу.

— Приехав сюда, Сэкинэ-сан сначала устроилась в обычную фирму. Кредитную карточку она тоже впервые завела, когда там работала. Когда возмещать долги по кредитке стало затруднительно, она начала подрабатывать в закусочной. Но сборщики долгов стали являться всё чаще, и из компании пришлось уйти. Так основным её рабочим местом стали ночные заведения. Поэтому и после банкротства она поначалу никак не могла вернуться к другой, обычной работе. Насколько я знаю, она так и продолжала вести ночной образ жизни. По крайней мере, она так говорила сама. Не представляю, как ей удалось вернуться к нормальному существованию. — Адвокат снял очки и кончиками пальцев помассировал переносицу. — Только ведь из вранья да из поддельных документов ничего хорошего выйти не может.

Протянув руку к чашке и заметив, что она пуста, он добавил:

— Эй, Саваки-сан, налейте-ка нам ещё чайку!

Появилась та самая женщина, сотрудница конторы. Она быстренько унесла чашки и принесла свежего чаю.

Отхлебнув горячего чая, адвокат продолжил:

— Так вот, два года тому назад она пришла ко мне посоветоваться насчёт страховых накоплений матери. Я этот визит хорошо запомнил.

Мать Сёко имела страховку для служащих, и оставшиеся после её смерти накопления составили около двух миллионов иен. Разумеется, эти деньги перешли к Сёко.

— Сёко обратилась ко мне, чтобы узнать, имеет ли она право получить всю сумму. Она, видимо, не была уверена в том, что ей это позволят. Но я сказал, что любая прибыль, полученная уже после банкротства, автоматически становится её собственностью. Девушка в тот раз показалась мне немного похудевшей, но в остальном вроде бы всё было в порядке. Я помню, что тогда успокоился на её счёт.

Сёко была всего лишь одной из множества клиентов, но Мидзогути запомнил её. Он даже заботился о ней. Это придало Хомме уверенности. Значит, в Сёко было что-то, что заставило адвоката так к ней отнестись.

— О себе я забываю, что ел час назад, а вот про клиентов очень хорошо всё помню, прямо на удивление.

«Похоже, что этот адвокат действительно всё помнит», — подумал Хомма.

— Тем более что случай Сэкинэ-сан был примечателен трудностями с оформлением ряда документов. Сэкинэ-сан тогда совсем издёргалась, она постоянно куда-то спешила. А вот когда мы с ней встретились два года назад, у неё и деньги появились, и сама она успокоилась, стала повеселее.

Это было во втором году эры Хэйсэй, то есть в 1990 году.

— Вы не помните, в каком месяце Сэкинэ-сан к вам приходила? Дело в том, что в апреле того же года она устроилась в «Офисное оборудование Имаи». Просто я подумал, что, возможно, когда Сэкинэ-сан получила страховую премию и у неё появились деньги, она решила покончить с легкомысленной профессией.

Мидзогути вздохнул:

— Это легко проверить, если покопаться в старых записях. И адрес её тогдашний, и место работы у меня записаны. Подождите немного.

Адвокат снова оставил Хомму и на этот раз не возвращался около десяти минут. Взглянув на часы, Хомма увидел, что уже двадцать пять минут пятого, и не на шутку забеспокоился.

Мидзогути вернулся в двадцать семь минут пятого с маленькой записной книжкой в руках.

— Два года тому назад она приходила к нам как раз в это же время, сразу после Нового года, двадцать пятого января. — Он протянул свои записи Хомме. — Вот, здесь её тогдашний адрес и место работы.

Хомма вежливо поблагодарил адвоката и взял протянутый листок. Крупными буквами там было написано название закусочной — «Лахаина» и адрес этого заведения в Синбаси. Снизу было приписано: «Домашний адрес: префектура Саитама, город Кавагути, Южный квартал, 2-5-2, 401». Ещё ниже значилось: «Акционерное общество «Торговая корпорация Касаи»» — и адрес этой фирмы в квартале Эдогава.

— Это та самая фирма, из которой Сэкинэ-сан пришлось уйти из-за постоянного давления кредиторов?

Адвокат кивнул.

— Вы мне очень помогли.

Когда Хомма положил листок с адресами в карман, Мидзогути сказал:

— Сообщите и мне, что произошло с Сэкинэ-сан. Теперь, когда я снабдил вас информацией, мне тоже хочется знать, что будет дальше.

— Обещаю.

«Его, наверное, уже ждёт следующий клиент». Хомма поднялся, но Мидзогути всё ещё продолжал стоять возле своего стула.

— Если вам будет трудно отыскать Сэкинэ-сан, попробуйте дать объявление в газету, — посоветовал он.

— «Сёко, хочу с тобой встретиться, немедленно возвращайся!» — что-то в этом роде?

— Как ни странно, это может и подействовать. Выберите ту газету, которую читала Сэкинэ-сан.

«Может, и стоит попробовать…»

— Если Сэкинэ-сан вернётся и если понадобится объяснить господину Курисаке, почему была необходима официальная процедура банкротства, я с радостью помогу. В том, что произошло с Сэкинэ-сан, виновата не только она сама. Нынешние банкротства из-за невозможности вернуть долги по кредитам сродни проблеме загрязнения окружающей среды.

«Загрязнение среды?..»

Эти слова заинтересовали Хомму. Жаль, что времени совсем уже не осталось.

— Если Сэкинэ-сан сюда позвонит, я передам ей, что вы с господином Курисакой ищете её.

«Но где она — я и тогда вам не скажу» — этого адвокат не произнёс, но Хомма понял подтекст.

— Захочет ли Сэкинэ-сан с вами встретиться — это её дело, ей решать. Но я попробую её переубедить. Игра в прятки ни к чему не приведёт.

— Я вам очень благодарен.

— Но это, конечно, при условии, что она сама сюда позвонит… — улыбнулся Мидзогути. — С тех пор как она пришла к нам два года тому назад, Сэкинэ-сан больше не давала о себе знать. Я понятия не имел ни о том, что она снова переехала, ни о том, что она больше не работает в закусочной.

— Фирма «Имаи» — хорошее место, атмосфера там совсем домашняя.

— А Курисака-сан серьёзный молодой человек?

— Очень.

«Правда, он несколько эгоистичен», — добавил Хомма уже про себя.

— Вот как? Ну, так и должно быть, он ведь в банке работает.

Кажется, адвокат был заинтригован.

— Теперь, когда Сэкинэ-сан сменила и работу, и образ жизни, она и выглядит, наверное, по-другому? Когда мы встретились с ней два года назад, она была одета так, что с первого взгляда становилось понятно, что у неё за работа, да и макияж у неё был слишком яркий…

Хомма рассмеялся:

— Она совсем изменилась. Или правильнее будет сказать — вернулась к своему первоначальному образу? Мужчины с ней часто заговаривали, но, судя по рассказам Курисаки и сотрудников фирмы «Имаи», да и по её фотографии в послужном листе, Сэкинэ-сан производит впечатление красивой и очень интеллигентной женщины.

— Надо же! — покачал головой Мидзогути. — Послушать вас, так она теперь совсем другой человек. Да, в женщине всё-таки есть что-то от чёрта…

— Просто женщины, наверное, легче приспосабливаются.

— Ну, в этом ничего плохого нет.

Сёко приходила к адвокату Мидзогути в 1990 году двадцать пятого января. Три месяца спустя, двадцатого апреля, она устроилась на работу в «Офисное оборудование Имаи». За это короткое время она повернула свою жизнь на сто восемьдесят градусов. «Наверное, это всё благодаря страховой премии, которую Сёко получила после смерти матери», — подумал Хомма.

Они с адвокатом Мидзогути дошли уже до середины коридора. Двое клиентов, словно сговорившись, сидели к ним спиной, понурив головы.

— Нехорошо, наверное, так говорить, но мужчинам Сэкинэ-сан нравилась, и я предполагал, что, однажды устроившись в ночное заведение, она уже не сможет отказаться от этого способа зарабатывать на жизнь. Да, кстати, она говорила, что когда накопит достаточно денег, то потратит их на исправление зубов. Я её уверял, что это даже хорошо, что в этом её изюминка, но она непременно хотела избавиться от неровных зубов.

Они и так шли очень медленно, но тут Хомма даже остановился.

«Неровные зубы?»

Сотрудница конторы по имени Саваки тоже ведь обронила: «Так это та девушка, у которой были неровные зубы?»

Значит, это была запоминающаяся отличительная черта Сёко Сэкинэ. Ведь в памяти осталось именно это, а не редкое чтение иероглифа в имени Сёко.

Но когда Курисака описывал Сёко, он ни слова не сказал о её зубах. Неужели он просто забыл упомянуть об этом?

На фотографии с послужного списка Сёко улыбается, но губы её сжаты. Ровные ли у неё зубы, трудно сказать. Если бы она смеялась во весь рот, то, наверное, было бы видно, что у неё торчат два верхних неровных зуба.

А может, она исправила себе зубы до встречи с Курисакой? Она вполне могла воспользоваться для этого деньгами, полученными после смерти матери.

И всё же…

Повернула свою жизнь на сто восемьдесят градусов в промежуток времени между двадцать пятым января и двадцатым апреля.

Да нет! Что за чушь!

В голове Хоммы замелькали такие дурацкие мысли, что он сам себе удивлялся. Ерунда какая-то! Это ведь даже не настоящее расследование, просто родственник попросил помочь разобраться…

— Что-то не так? — спросил адвокат Мидзогути слегка раздражённым тоном.

За короткое время как будто бы другим человеком стала.

Хомме захотелось хлопнуть себя по лбу. Всего лишь два месяца, как он в отставке, а уже спятил!

Что обязательно делают при любом расследовании, когда нужно собрать информацию о человеке?

Необходимо опознание личности.

Расспрашиваешь, расспрашиваешь, а потом выясняется, что это вовсе не тот человек. Чтобы не допустить такой идиотской оплошности, расследование всегда начинают с опознания личности.

Совпадает ли имя человека с его внешним видом?

Тут вышла пустяковая заминочка — пара неровных зубов. Ну и что из этого? Может, Курисака просто забыл об этом сказать?

И всё же, какой бы идиотской ни была заминка, если она не даёт тебе покоя, нужно всё проверить. Из-за этой привычки, из-за того, что она укоренилась и стала инстинктом, Хомма про себя упрекнул Курисаку за неосмотрительность, когда тот вчера не захватил с собой фотографии невесты. В фирме «Имаи» Хомма попросил отпечатать ему несколько копий послужного списка Сёко Сэкинэ: ему нужна была фотография девушки, её лицо.

— Извините, есть ещё кое-что. — Хомма передал Мидзогути послужной список. — Женщина на этой фотографии — Сёко Сэкинэ, так ведь?

Адвокат посмотрел на фото. Он смотрел так долго, что Хомма успел про себя сосчитать до десяти и понял, что этот пристальный взгляд означает: его дурные предчувствия сбылись.

Неужели…

За короткое время как будто бы другим человеком стала.

— Нет.

Мидзогути медленно покачал головой и сунул в руки Хомме послужной список так, словно этот листок прямо на глазах вдруг превратился во что-то грязное и отвратительное.

— Эта женщина — не та Сёко Сэкинэ, которую знал я. Эту я даже не видел никогда. Я не знаю, кто она такая, но это не Сэкинэ-сан. Это другая женщина. Вы говорили о совершенно другом человеке.

Загрузка...