Грешная женщина

Глава 8

– Выглядит замечательно, дорогая, но тебе не следует утруждаться.

– Да, – весело ответила она, разрезая превосходный ростбиф. – Но это же для разнообразия, понимаешь? И должна признаться, что мне помогали Фиона и Мейв перед тем, как уйти на свои домашние рождественские обеды. А еще они помогли мне приготовить йоркширский пудинг, – показала она на еще одну тарелку, – и пирог с мясом тоже, вон там! А здесь…

– Я все вижу, – ласково улыбнулся ей Уорд, – но уж никак не ожидал, что моя любовница станет еще и кухаркой.

Морган, вспыхнув, передала ему тарелку и уселась напротив.

– Если тебе это не нравится, я перестану.

Он откусил кусочек, проглотил и опять улыбнулся:

– Это превосходно. Если готовка тебя развлекает, пожалуйста, наслаждайся. Я только напоминаю, что твоим служанкам очень хорошо платят, чтобы они выполняли свою работу.

– Ни за какую плату люди не пропустят рождественский обед со своей семьей. – Морган тоже положила в рот кусочек и небрежно спросила: – А у тебя есть семья, капитан?

Уорд медленно жевал, стараясь не выказать тревогу. Морган никогда не говорила о своей семье, и он решил, что его родные ее тоже не интересуют.

– Ни братьев, ни сестер, если ты об этом.

– Роберт сказал, что у тебя есть бабушка.

Что, ради всего святого, побудило Роба заговорить об этом?!

– Есть. А Роб, как ты и сама могла понять, мой кузен. Он внучатый племянник моего деда.

– И все-таки ты проводишь Рождество со мной.

– Я предпочитаю находиться здесь.

– О! – Морган на какое-то время замолчала, а потом поблагодарила Уорда за присланные книги. – Я их все прочла.

– Все? Боже милостивый, Морган, в «Клариссе» пятнадцать сотен страниц!

– Да. Ладно, честно признаюсь, что в ней я читала только самые страстные отрывки. А все эти дурацкие попытки свести сюжет к морали меня раздражают. Какой толк с того, что Ловелас в конце умирает? Ведь Кларисса тоже умирает! Умирает и насильник, и жертва, и где здесь мораль?

Расслабившись при смене темы, Уорд ответил между двумя глотками:

– Может быть, Ричардсон хотел показать нам, чем кончается жестокость по отношению к дочери. Пока она не умерла, ни Ловелас, ни его семья так и не поняли, что ошибались, пытаясь выдать ее замуж за человека, которого Кларисса ненавидела.

– Да. Что ж, я по своему опыту знаю, что такое жестокое отношение, но умирать для того, чтобы досадить им всем, – это чересчур. Это совершенная глупость! Лично я бы вышла за мерзавца замуж и сделала бы его жизнь невыносимой, чтобы он мечтал оказаться в аду. Ей нужно было заколоть его ножницами, а не угрожать, что она сама ими заколется. Ричардсон писал этот роман, чтобы развлечь мужчин, которых возбуждает грубое и жестокое обращение с женщинами, чего я понять вообще не могу! Что за радость в подчинении женщины, если у мужчин и так вся власть в руках? Все равно, что пинать мертвую собаку!

– Честное слово, Морган, мужчины распоряжаются не всем. Женщины управляют определенными и очень значительными сторонами жизни, которые мужчины находят… гм… занимательными.

– Занимательными! Боже милостивый, в насилии над женщиной нет ничего занимательного!

– Я этого и не говорил…

– И я чертовски рада, что не говорил! – отрезала она, швырнув вилку на стол.

– Морган, – мягко произнес Уорд, – Ричардсон все выдумал. Если тебе не нравится…

– Это не просто выдумки. Мужчины читают эти истории и приходят к выводу, что жестокое обращение с женщинами вполне приемлемо! Это варварство!

Уорд никак не мог понять, что означают сердитый блеск ее глаз и напряженное лицо.

– Ну, тогда возьми «Памелу». В этой книге герой не только удержался от соблазна, но еще и женился на женщине, которую грозил изнасиловать.

– Прелестно. Угрожай насилием и женись. Предложение, от которого девушка просто не может отказаться!

Уорд пожал плечами и отодвинул тарелку.

– Ну хорошо, Ричардсон был грубым и жестоким человеком. – Он перегнулся через стол, взял ее маленькую ручку в свою и погладил нежную кожу. – А теперь о другом… У меня есть кое-какие планы, которые нужно обсудить с тобой. Недавно я получил письмо от друга. Он просит, чтобы я присутствовал на его свадьбе.

Морган нахмурилась:

– И тебе требуется мое разрешение? Пока это не твоя свадьба, я ничего против не имею.

– Это в Англии.

Она открыла рот, наверняка чтобы произнести какую-нибудь колкость, но тут же закрыла его и так плотно сжала губы, что они превратились в тонкую линию.

– Понятно.

– Полагаю, меня не будет семь или восемь недель.

Избегая его взгляда, она свободной рукой взяла бокал с вином.

– Когда ты уезжаешь?

– Первого или второго января. Ты расстроена?

Морган пожала плечами:

– Я буду скучать по тебе.

– Большинство любовниц сочли бы крайне захватывающей перспективу такой долгой свободы.

– Да, наверное. – Она глотнула вина. – Но твоей любовнице очень нравится общество капитана.

– Я оставлю тебе много денег…

– Да плевать мне на это! – вспылила Морган и метнула в него гневный взгляд. – Прошу прощения. Я забыла свое место. Поскольку ты меня нанял, я обязана без всяких разговоров соглашаться с любой твоей прихотью.

Он вздохнул:

– Это не прихоть, Морган. Если хочешь знать, я бы вообще никуда не поехал.

Она снова посмотрела на него, и сердце Уорда сжалось – на ее лице опять появилось то пустое, тоскливое выражение, которое он увидел, когда Морган влезла в его контору.

– Потому что ты бы предпочел не оставлять свое дело без присмотра.

Он вскинул брови.

– Потому что я предпочел бы не оставлять тебя.

– Правда?

– Правда. Если тебе станет хоть немного легче, то я собираюсь полностью посвятить тебе оставшиеся пять дней. Что скажешь насчет короткого отдыха? Может, уедем на несколько дней из города?

Ее глаза загорелись, тоскливое выражение исчезло.

– Отдых? Только ты и я?

Он кивнул.

– Где? Ой, да какая разница, правда? С тобой я бы поехала даже на Северный полюс! – Напряженность сменилась возбуждением.

Уорд засмеялся, и сердце его согрелось при виде таких необузданных чувств.

– Не так далеко. Мы поедем на побережье. Семья Уэдерли живет в Бостоне и на запад от города. Если мы поедем на север, то можешь не волноваться о том, что столкнешься с ними.

– О, Уорд! – Она вскочила со стула и обвила руками шею капитана. – Этого мне хочется больше всего на свете! Это самый лучший рождественский подарок, какой только можно придумать!

Уорд посадил ее к себе на колени. Морган восторженно спросила:

– А когда мы поедем?

– Завтра днем.

Она сияла. В голосе слышался смех.

– Ой! Я чуть не забыла! У меня тоже есть для тебя подарок!

Уорд улыбнулся, глядя, как она выскочила из комнаты. Голубой пеньюар развевался. Господи, Морган просто поразительна: восторженный ребенок, яростный реформатор, необузданная распутница – все в одной женщине! Проклятие, оставить ее – все равно что вырвать сердце из груди!

Сердце, подумал Уорд, вставая и шагая вслед за Морган в гостиную. Так вот куда ветер дует? Да, похоже на то. Если бы его спросили, он бы поклялся, что последние три недели постоянно светило солнце, а ночами луна и звезды так ярко освещали небосвод, что не было заметно никакой разницы. Так вот что такое любовь – не неистовая захватывающая страсть, а мягкая, нежная радость.

Он устроился на диване. Морган сняла со стоявшей в углу елки свёрток в коричневой бумаге и скользнула к Уорду через всю комнату.

– С Рождеством, капитан!

– Не стоило тебе беспокоиться, Морган. Ты мне ничего не должна… – Он замолчал, заметив под елкой банку. – Желатиновые конфеты? – спросил Уорд. – Ностальгия замучила, моя дорогая?

Морган села рядом с ним, с отвращением сморщив свой хорошенький носик.

– Нет! В жизни своей не съем больше ни одной желатиновой конфеты. Это для тебя, и коробка сливочной помадки тоже.

К его горлу подступил комок.

– Ну, спасибо, – произнес Уорд. Откашлялся и добавил: – Хотя должен признаться, что я не особенно люблю помадку.

– Не любишь? – удивилась Моргай. – Но ведь она была в твоей конторе!

– Я покупал ее для тебя.

Она застыла и некоторое время смотрела на него. Потом глаза ее наполнились слезами, Морган протянула руку и погладила его по щеке.

– Спасибо.

Этот простой жест тронул его сердце. Ее глаза озорно загорелись.

– Ты не хочешь открыть мой подарок?

Уорд помедлил, упиваясь ее нетерпеливым ожиданием и ясным, незамутненным удовольствием. Он никогда раньше не встречал человека, который мог так отдаваться моменту, совершенно забывая об остальных вещах, важных и не важных. Нет никаких сомнений, что именно эта черта чуть не сгубила Морган.

Уорд взял сверток, лежавший у него на коленях, и аккуратно потянул за тесемку. Морган расхохоталась, и сердце его опять дрогнуло.

– О, Уорд, ты всегда такой педантичный! Просто разорви бумагу!

– Зачем рвать, если я легко могу…

– Господи, да это же просто бумага! Очевидно, у тебя совершенно нет опыта в таких делах, – весело заявила она, придвигаясь к нему. – Дай-ка я покажу. А ты внимательно смотри! – Морган наклонилась и потянула бумагу за уголок. – Сначала нужно разорвать бумагу…

– Отлично, – фыркнул он и чмокнул Морган в макушку.

– Вот! – сказала Морган и вытащила небольшую статуэтку. Уорд приготовился произнести слова фальшивой благодарности, мельком глянул на подарок – и замер. Ошеломленный, он взял статуэтку из рук Морган, осторожно поворачивая из стороны в сторону. Это был потрясающий миниатюрный корабль из китового уса. Не просто корабль. На носу были вырезаны слова: «Морская цыганка».

– Мой Бог! – выдохнул Уорд. – Откуда у тебя это?

– Роберт сказал, что «Морская цыганка» стоит в порту, вот я и уговорила человека на Парк-стрит вырезать ее.

Уорд провел пальцем по крохотному носу судна, сердце его пропустило удар, а потом словно расширилось в груди.

– Но ведь ты очень редко решаешься выйти из дома, а Парк-стрит весьма далеко отсюда.

– Я надевала парик, – прищурившись, сказала она. – Тебе понравился подарок?

– Господи милостивый, Морган, он великолепен! Дорого обошелся? – спросил Уорд, вглядываясь ей в лицо.

– Не очень, – ответила она и пожала плечами.

– Ты врешь. Уговорить человека поехать в порт, зарисовать судно во всех деталях, а потом вырезать его… Это должно было обойтись тебе очень дорого. – Уорд нахмурился.

– Но ведь это мои деньги, да? – спросила Морган с надменностью, которая плохо сочеталась с ее сомнительным прошлым.

– Разумеется, но… Морган, ты потратила все?!

– Ну… не все. Я еще купила шарфы для Фионы и Мейв.

Уорд благоговейно покачал головой и поднялся с дивана, чтобы поставить статуэтку на каминную доску.

– Думаю, здесь для нее самое подходящее место.

– Ты не хочешь забрать ее домой? – Лицо Морган потемнело от обиды.

Уорд скова сел на диван, улыбнулся и чмокнул ее в щеку.

– За последние три недели я только дважды спал в своей постели. Если я отнесу статуэтку на Бикон-стрит, то просто никогда ее не увижу. Я тоже принес тебе подарок. – Он вытащил из кармана сюртука длинную узкую коробку.

– Подарок? Но ведь путешествие… – начала было Морган.

– Оно порадует нас обоих. А это я купил для тебя. – Он положил коробку ей на колени.

– О! – произнесла Морган, осторожно подняла коробку и потрясла около уха.

– Открой, – велел Уорд. Предвкушение ее восторга согревало его, словно теплый, спокойный огонь.

– Не торопись! – воскликнула Морган и широко улыбнулась. – Честное слово, капитан, ты понятия не имеешь, как можно продлить счастливое мгновение.

Он вскинул бровь.

– С тобой, мадам любовница, я пытаюсь делать это при каждой возможности.

Ее глаза заблестели.

– И у тебя это хорошо получается. Ладно, я открываю, – сказала она и приподняла крышку. – О нет! Она снова закрылась!

– Женщина, ты и святого выведешь из себя!

– Хорошо, я попробую еще раз. Нет! Она снова закрылась, капитан. – Морган взглянула на Уорда. – Там, внутри, сидит маленький тролль. Он удерживает крышку всякий раз, когда я пыта…

– Ладно, мадам любовница. Дай мне ее сюда, я сам открою.

– Нет! – выкрикнула она, когда Уорд взял коробку с ее колен. Оттолкнув ее руки, он открыл коробку.

Глаза Морган расширились, а сердце подскочило. Там, на подкладке из синего атласа, сверкая в желтом свете лампы, лежало бриллиантовое ожерелье, сделанное в виде водопада, – она часто поддразнивала Уорда, говоря, что хочет такое. «Господи, – подумала Морган. – Бриллианты не могут быть настоящими!»

– Тебе нравится? – спросил Уорд. – Ну давай надень его.

– Боюсь.

– Оно не кусается, – сказал Уорд и потянулся вперед, чтобы вытащить ожерелье из коробки. Сверкающие камни отбрасывали радужные отблески на стены и потолок. – Повернись, я застегну.

– Нет. Если я его надену, то не смогу любоваться, – ответила Морган, дрожащими пальцами взяла ожерелье и подняла его к свету. В каждом камне блестела радуга. – О, Уорд, оно прелестно! – Морган подняла глаза, наполнившиеся слезами. Она знала, что небезразлична капитану, но наверняка не настолько, чтобы дарить ей бриллианты. – Я не могу это принять.

– Конечно, можешь.

– Но, Уорд, ты не можешь позволить себе такие расходы!

– Морган, – произнес он, забрав у нее ожерелье. Потом наклонился и застегнул его у нее на шее. Ожерелье холодило горло. Морган провела пальцами по гладким камням, по грубоватой оправе… – Ты уже должна была догадаться, что я не просто морской капитан. – Она нахмурилась. Уорд сел и взял ее руки в свои теплые ладони. – Если бы это был мой единственный источник дохода, я бы не сумел провести с тобой этот последний месяц.

– Я полагала, что ты просто отдыхаешь между рейсами…

– Но не четыре недели подряд, милая. Я оставил капитанство после того плавания, с тобой.

«Больше не капитан? – похолодев, думала Морган. – Так что он занял у кого-то денег?»

– Я не понимаю. Откуда у тебя такое богатство?

Его губы дернулись.

– Я владелец «Морской цыганки», моя дорогая, и еще нескольких пароходов.

Владелец пароходов. Владелец пароходов?

– Я не очень разбираюсь в деловых вопросах, Уорд. Разве можно заработать много денег, владея пароходами? Столько, чтобы покупать… бриллианты?

Он задумчиво посмотрел на нее, словно решая, как лучше ответить на этот вопрос, и через несколько мгновений сказал:

– Во время плавания многое может пойти не так, и корабли в море часто исчезают. Однако за годовое плавание парохода можно оплатить этот дом. Несколько таких плаваний – и можно купить еще корабль.

– Еще корабль? – ошеломленно спросила она. – Так ты именно это и сделал, да?

– Да, но в последнее время торговля с Сан-Франциско пришла в упадок; а вместе с ней и доходы. Я перестал покупать новые суда.

– И тратишь свои доходы? На меня… Уорд, я не могу позволить…

– Я вложил деньги в железные дороги, земли, банковское дело.

«Несколько кораблей? – думала она. – Четыре? Пять?»

– И много было хороших плаваний? Снова колебания.

– Я везучий.

– Или осторожный, – сказала она, поскольку Уорд был осторожен во всем. Заработать такое состояние при помощи нескольких судов… – Ты очень богатый, да?

Губы снова дернулись.

– Я знаю многих, кто гораздо богаче.

– Многих? – с огорченной улыбкой спросила Морган.

– Нескольких, – ответил он. – Теперь ты перестанешь беспокоиться из-за моей привычки тратить деньги? Чтобы мы оказались на улице, потребуется очень жестокий поворот судьбы.

– Более жестокий, чем покупка драгоценностей для любовницы, – согласилась Морган. Потом, не в силах справиться с весельем, прорывавшимся сквозь тревогу, она склонила голову набок и посмотрела на Уорда: – Нужно было попросить еще и серьги!

– Ни за что! Разве ты меня не слышала? Все деньги вложены в железную дорогу и земли!

– Ты меня обманываешь! У тебя полно наличных, и теперь я хочу серьги! А еще сапфиры и рубины! – засмеялась она. – И еще эта поездка – куда мы отправимся в первую очередь? Ты уже все продумал? О, – снова засмеялась Морган, – конечно же, продумал! Ты ничего не делаешь без плана.

– За исключением того, что связался с одной бесстыдной любовницей, в душе которой нет и следа благопристойности. Что до моего плана, я думал, первую ночь мы проведем в Салеме.

– О! – воскликнула Морган. – В городе ведьм?

– В городе ведьм. Потом ночь в Глостере, пару ночей в Портсмуте, одну в Ньюберипорте – и назад, домой.

– Словно смерч. А что можно посмотреть во всех этих городах?

– Океан, – негромко ответил Уорд. Он наклонился вперед и прежде, чем прильнуть к ее губам, шепнул: – И тебя, моя любовница. Каждый день, целыми днями.