Часть третья ГРОТ АФАЛИНЫ

Глава первая

1

— Зачем она нам? Не хватало еще девчонок!

— Я обещал ее взять, понимаешь? Мы не сможем без нее обойтись.

— Без девчонки? Х-хе…

— Без девчонки! Она подготовила все необходимое. И будет помогать нам на озере.

— Чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше.

— Да Натача такая… такая… Ну — как хороший парень!

— Даже лучше меня?! — в голосе Абдуллы послышалась ревность.

Янг хотел сказать: «Лучше», да спохватился.

— Вы оба — мои самые лучшие друзья!

— Ну — хорошо. Верю… — ревность все еще слышалась в голосе Абдуллы. — Веди!

— Веди… Выйдем за город, спрячем все в кустах. А то пока до Натачи донесем, пока назад…

— А где ее укрытие? Забрали бы все, что она подготовила, и пошли бы.

— Опять ты за свое! Во-первых, я не знаю где. Во-вторых, это было бы просто свинством, если не изменой!

Шли, согнувшись под тяжестью, обливаясь потом, дышали, как загнанные. У Янга был акваланг на спине, не надел только маски и ласты, а так хоть сейчас кидайся в воду. Абдулла нес Тото, а за спиной пару запасных баллонов.

— Еще эта собака на мою голову! — возмущался Абдулла. — А хорошо ли ты примкнул ялик? Лучше было бы достать цепь и за петлю — р-раз! А трос и развязать можно или перерезать.

— Напрасно я не дал тебе на Рае попробовать перерезать трос или развязать узел. Кишка тонка!

Прошли немного молча, но каждый думал про ялик. Может, не следовало примыкать его на причале вместе с лодками рыбаков? Может, лучше было бы где-нибудь за городом вытянуть на берег, замаскировать в кустах. Но дело сделано, и переделывать некогда. Абдулла переживал, что на какую-то Натачу надо тратить бес его знает сколько времени.

Тото вырывался из рук, мотал розовым языком, тоненько повизгивал. Видно, захотел пить. Но и ребята охотно попили бы сами, да нет воды.

За городом едва дошли до поворота на кокосовую плантацию, как Абдулла забастовал:

— Я тут подожду вас, — и скинул со спины баллоны. — Тото попасу, покараулю.

— Хорошо, незачем двоим бить ноги. Покарауль тогда и акваланг, — Янг сбросил тяжелую ношу. Освобожденное от груза тело потеряло равновесие, Янга понесло вперед, и он даже пробежал немного, чтобы не упасть. — Я быстренько, не скучай! — и припустился трусцой.

Однако это «быстренько» растянулось часа на два.

Когда Янг вернулся с Натачей на развилку, увидел: Абдулла и Тото лежат под кустами и так храпят, что даже трава стелется. Если бы захотеть, можно было украсть и акваланг и их самих.

— Отдохнем немного, пусть поспят, — предложила Натача и присела возле них, положила свою торбочку.

— Время теряем! — сказал Янг, но тоже сел рядом с ней. — Давай завяжу… — увидел, что девочка правой рукой и зубами старается туже забинтовать большой и указательный палец на левой. — Сразу видно, что никогда не держала в руках молотка.

— А я без молотка… Я камнем била. Раз по гвоздику, раз по пальцам… Из ящиков навытягивала гвоздей, а они ржавые, слабые.

— А если бы топором надо было работать, то и пальцы бы поотрубала?

— Что я — глупая?

— Дай подую, не вырывайся… Я знаю, как больно, если по ногтю ударишь… И у нас вот мозоли от весел, а мы не хнычем.

Он легонько подышал на Натачины пальцы. Сердце залила нежность.

— Почти черные пальцы, налились кровью… Сгонит ногти, должно быть… — Натача не вырвала у него руки.

— Так, так, так… — услышали они голос Абдуллы и вздрогнули, отшатнулись друг от друга. — Так у вас, может, любовь, хи-хи?

Абдулла лежал, опершись на локоть, скалил зубы.

— Абдуллячка… По шее заработаешь!

— А я лежу и любуюсь: так щебечут, так щебечут, как птички!

— Умолкни, сказано! Хватит валяться, возле озера належишься. Натача, ты бери Тото и веди нас.

— Раскомандовался… — Абдулла сел, зевнул во весь рот, чуть скулы не вывихнул, а потом нагнулся и тоненько пролаял на ухо собачке: — Гав! Гав!

Тото вскочил, ошалело завертел головой туда-сюда, попробовал поднять вислое ухо. Абдулла сказал:

— Чего крутишься? Подъем!

Натача рассмеялась.

— Ой, так это ты такой, Абдулла?

— Ой, а это ты такая, Натача? — передразнил Абдулла. Встал, приложил руку к сердцу, склонился в поклоне: — Миледи, примите мое почтение!

— Здравствуй, — просто протянула ему руку Натача. — Значит, так, мальчики. Будем идти прямо на городскую свалку.

— Не хочу я на свалку! Я еще жить хочу! — прикидываясь бестолковым, захныкал Абдулла.

Янг широко шагал за Натачей и улыбался. Рассказал ей, что эта черная собачка — именитый иностранец Тото.

Натача и правда привела на смрадную городскую свалку — заросшую по сторонам кустами котловину между буграми. Несколько грифов с голыми шеями и грязно-серых аистов марабу, тяжело взмахнув крыльями, неохотно взлетели на засохшую акацию.

Задерживая дыхание от смрада, Натача вывела ребят на западную сторону котловины, вскарабкалась на одну скалу, на другую. «Вот!» — показала себе под ноги. Ребята сбросили с себя груз, полезли за нею. Абдулла разочарованно свистнул.

— И с этим хламом вы думаете что-то намыть?!

У Натачиных ног лежало в яме рыжее от ржавчины некогда оцинкованное ведро с пробитыми в нем дырками. Лежал и эмалированный тазик, эмаль со дна почти вся отбита. Дырочки в тазу были пробиты мельче и гуще. Все зазубрины были с наружной стороны, не так, как в ведре — пробиты внутрь. Абдулла отфутболил ногой ведро, и оно со звоном полетело на дно котловины, спугнуло худую собаку, которая, поджав хвост, бросилась в кусты.

— Ты что? — разозлился Янг. — Беги, футболист, за «мячом».

— А на черта оно! В нем нельзя разгребать грунт, руки пообдираешь.

— А носить чем будешь? В пригоршнях? Руками черпать со дна, в руках носить? — Натача обиделась: так старалась, все пальцы поотбивала, а тут…

— Давай! — подтолкнул Янг Абдуллу к краю скалы. — Любишь бить, люби и мячи подавать.

У Янга в последнее время как-то сразу появилась самостоятельность, прибавилось решительности. Возможно, повлияло то, что он начал работать в дельфинарии, сам зарабатывать на жизнь? А может, и то, что почувствовал себя взрослым. Ничего, что роста ему еще не хватало, чуть ли не на голову был ниже брата.

Натача сжалилась, забрала у Абдуллы ведро, бросила туда свою торбу и сбежала со скалы.

— Не спеши, теперь первым пойду я, — сказал Янг.

Взвалили на себя груз, зашагали гуськом на западную окраину города. Пока попадались загородные виллы и бунгало богатеев, старались идти по стежкам-дорожкам или каменным ступенькам, проложенным на них. Но кончились стежки-дорожки, а горы начали круто подниматься вверх, загораживая путь, — и начались настоящие муки. Тогда с Амарой лезли, карабкались с пустыми руками, и то Янг готов был, как собака, язык высунуть. А теперь тащили большой груз, и ноги просто подкашивались, болели в бедрах и икрах. Воздух ловили широко раскрытыми ртами, а его все равно не хватало, задыхались.

Отдыхали все чаще и чаще. Хуже было Натаче: хоть груз и легче, но обе руки заняты, нет возможности хвататься за камни и ветки, пни, корни. Пробовала посадить Тото в ведро на торбу и освободить таким образом одну руку. Но собачке там не сиделось, несколько раз вываливалась в самый неожиданный момент, и невозможно было ее подхватить, поймать. Тото падал, скатывался с камня на камень, обдирал бока и голову о колючки кустов, скулил-плакал. Наконец Натача додумалась: вынула торбу, настлала в ведро побольше листьев, чтоб не кололись заусеницы на дне, посадила в ведро собаку, а верх заплела молодыми лианами. Сверху положила торбочку и обрадовалась: хорошо получилось. Так и переставляла ведро перед собою с глыбы на глыбу, с выступа на выступ. Один раз и ведро скатилось, загремело вниз вместе с Тото.

— Ему до конца дней будет сниться эта прогулка… — Абдулла от усталости едва мог говорить, ему уже и золота не хотелось.

— Мальчики, а может, перекусите немного? — спросила Натача. — Я захватила кое-что.

Перекусить не мешало бы, проголодались здорово. Но оба в один голос заявили: «Нет, нет! Там — на озере…»

— И у меня есть тут перекусить — во! — похлопал Абдулла по оттопыренной спереди майке. — Если бы Янг не прилетел неожиданно, то и побольше бы припас кое-чего.

— Ситуацию надо было использовать. Судир еще на рассвете подогнал катера, поехали дельфинов ловить. Я тоже мог бы с ними поехать, Радж приглашал… Очень ведь интересно! А я говорю: живот болит, режет… Нельзя было упустить момент! — Янг помял свой живот. — А он и правда болит, холера.

— С голодухи это. И у меня так бывало, а съешь чего-нибудь или нальешь полный живот воды — перестает, — заметила Натача.

— Абдулла, что мы купим Натаче, когда золото найдем? — в шутку спросил Янг.

— Трехэтажный дом в Компонге… Нет, лучше в Свийттауне! Машину легковую, слуг наймем дюжину… Ну и замуж выдадим за принца. И она сразу задерет нос, забудет нас.

Натача кинулась на Абдуллу с кулаками. А тот от хохота упал на спину, обороняясь, выставил руки и ноги:

— Спаси-и-ите!

— Тс-с-с, остолоп! — Янг шлепнул ластами по оттопыренному заду Абдуллы. — Еще прибежит кто-нибудь! Пошли! А то и к вечеру не доберемся, — он надел на плечи ремни акваланга, побрел вверх.

Уже слышно стало клокотанье ручья, и энергии у всех прибавилось. Янг начал узнавать места и вскоре вывел всех на небольшое плоскогорье, где крутая скала делила ручей на два рукава. Повернулся к своим попутчикам.

— Я до сих пор ничего не говорил вам об опасности, — сказал он тихо, почти шепотом. — А она может ждать нас на каждом шагу. В тот раз, когда мы были здесь с Амарой, по ручьям и озеру шныряли двое англичан или американцев… Говорили по-английски… Одного звать Питом… Если им удалось тут найти золото, то они и защищать его будут. Могут пустить в ход оружие… Мы же против них совсем безоружные. Чтобы случайно не напороться на них, я вначале схожу в разведку. Если что, будем обходить берегом, пойдем на противоположную сторону. А может, и на остров придется плыть. — Янг опустил акваланг на землю. — Посторожите… И никуда не высовывайтесь!

Как все хорошо помнится… Вон с той нависи скал они любовались озером. Оттуда и за Питом наблюдали, и за его попутчиками, видели, как они рассматривали то, что вынесли со дна озера, как спорили.

Пошел к нависшим скалам пригнувшись, а на самый край выполз на животе, выглянул…

Ничего подозрительного… Только пронзительно кричат какие-то птицы, похожие на чаек, шумит водопад.

Осторожно спустился к самой воде. Потоптался на камнях, озираясь вокруг, потрогал пальцами комки пены. Перескакивая с камня на камень, прошел немного вправо. Нигде никаких свежих следов…

Должно быть, компания Пита перестала тут шататься, нашла лучшее место. А если готовятся к более основательной экспедиции сюда? Они и сегодня могут быть тут, скажем, на той стороне озера, где-нибудь за островом. Но там нет низкого берега, скалы круто обрываются в воду.

«Пусть слоняются там, пусть болтаются, мы им не мешаем. А мы тут сначала полазим…»

2

О том, что надо поесть, забыли. Каждое ведро песка и гравия, гальки перебирали втроем. Янг не спешил под воду. Некоторые подозрительные голышечки били камнями на скальных плитах. Ни разу не блеснуло ни одной металлической искорки.

— Амара говорил, что золотые самородки не блестят. Проверяйте каждый голышок, а я поплыл. — Янг снова брал ведро, клал в него камень-грузило и осторожно шлепал в воду.

Круг поисков каждый раз расширял, зачерпывал грунт на разной глубине. Заплывы становились все более продолжительными. Чем дальше от берега, тем меньше было гравия и гальки, все крупнели камни-наплывы, чаще попадались трещины, доверху заполненные илом. Вода не была мутной, но виделось тут все хуже, чем в море. Не было и той растительности, цветных кораллов и губок, актиний, мало было и рыб. А самое главное — тут было холодней, чем в море.

Нагреб очередное ведро, вынес на берег. Отдал Абдулле и Натаче, а сам сидел на солнце, думал. Даже самому себе не хотелось признаваться, что вся их затея с этим озером и поисками золота — авантюра. Хотя бы расспросили кого-нибудь или почитали, где и как ищут золото, как промывают. Говорят еще, есть золотой песок — что это такое, на что он похож? Блестят ли песчинки-крупинки? А если и блестит что-то, все ли то золото, что блестит? Как это узнать, увериться, как определить? Золото он видел в виде готовых ювелирных изделий, украшений… Хотя бы у той же донны Терезы. Огнем горят ее перстеньки, сережки, кулоны, браслеты. Каждый день она меняла их или комбинировала по-новому, особенно если собиралась на танцы.

Почему Пит с компаньоном, прежде чем опуститься в озеро, перерыл песок и гальку в ручьях? Не потому ли, что в них уже сама вода поработала немало, промывая песок и гравий, осаждая на дно самое тяжелое — металл.

Значит, надо и ручьи проверить, не только глубокую часть озера. Пит не дурак, если рылся в них.

— Черти, есть ли у вас что-нибудь поесть? — не выдержал Янг. — Не полезу больше, пока хорошенько не накормите!

Абдулла швырнул остатки гравия из тазика в озеро, вздохнул.

— Это можно. Поесть я всегда готов.

— Янг, тебе надо как следует подкрепиться, — сказала Натача и пошла под навес скалы, где лежала ее торбочка.

— Бывало, как накупаешься, помокнешь в воде — и дьявола с рогами, сдается, съел бы!

— Самый терпеливый — это я. У тебя торба вон где, а мой сверток под майкой, уже мозоль натер на пупке, — и Абдулла вынул из-за пазухи свой сверток. — Вот… привет от донны Терезы.

В свертке были две надрезанные булочки, из надрезов соблазнительно торчали жареные кусочки акульего мяса.

А Натача достала из торбы кастрюльку с пшенной кашей, хорошо заправленной кокосовым маслом и жареным луком, поджаренные кружочки маниоки, пять бананов, узелок, горсти на две, толченого пшена, спички, складной нож с отломанным концом.

— Из круп кашу завтра сварим, а эту разогреем. Абдулла, дрова нужны! — распорядилась она.

— У-у, я и так съел бы, — заныл Абдулла, но Янг сказал: «Сходи, сходи, я потерплю» — и тот полез на кручу.

Когда Абдулла отошел настолько, что услышать их не мог, Янг промолвил:

— Ты знаешь, какое на вид золото в самородках? Нет… И я не представляю. И Абдулла… Так вот, может случиться, что и не найдем ничего.

— Ну и что? Пусть оно сгорит! — резко ответила Натача.

— А я думал, насмехаться будешь!

— Янг, тут так чудесно, таинственно… Построить бы избушку возле воды… Либо вон на том острове.

— Да… Здорово!

— …и вдвоем жить… Я и он, и никого кругом, только птички поют.

— А кто… он?

— Один сказочный принц… на тебя похож.

Янг почувствовал, как начали гореть щеки.

— Принцы не живут в таком пустынном месте. Им столицу подавай, дворцы, роскошь.

— А мой принц будет не королевской крови.

Янг посмотрел на нее, и Натача не выдержала, опустила глаза и тоже покраснела. Это Янга смутило, и он отвернулся, но видел Натачу, хоть и не смотрел на нее. Какая она красивая, как ей к лицу светло-розовое платье в голубых и желтых цветах! Шнурок завязан тремя лепестками…

— Только за счет чего тут проживешь? Рыбы хорошей и то здесь нет. Если бы можно было прожить за счет рыбы, люди давно бы поселились тут. Да и одному или двоим одичать можно… Человеку нужны люди.

— И все равно! Озеро — это ты здорово придумал. Такое приключение у нас… Я никогда еще такого не переживала.

— Влетит тебе от отца: бросила работу, приключений захотелось.

— Я записку оставила, что через сутки вернусь и все-все им расскажу.

— А что еще написала?

— Правду написала… Что идем с тобой обследовать озеро. Только про золото — ни слова!

— Ну и правильно… — Янг покашлял. — А я забыл… Раджу записку… Эх, если бы можно было разорваться на две половины! Чтоб и тут побывать, полазить и поглядеть, как дельфинов ловят.

— Не горюй, поживешь — увидишь, — рассудительно, как ее мать Према, сказала Натача.

— Абдулле ничего не говори… про наши сомнения. Пусть пока верит в золото.

Из кустов закричал, забывшись, Абдулла, и Янг погрозил ему кулаком.

Когда наконец кое-как разогрели кашу, которая слегка подгорела, и собрались поесть, обнаружилось, что ложек не взяли.

— По-китайски будем, палочками. А можно и просто пятерней… — Абдулла первым запустил пальцы в кастрюлю — начал дуть на них, бормотать. Видимо, обжег. — А лучше не палочками, а лопаточки выстругать. Но он не стал делать ни палочек, ни лопаточек, снова запустил в кастрюлю пальцы.

А Янг очистил от коры две палочки, подал Натаче, обстругал и себе. Кое-как приспособившись, торопливо съели кашу. После каши Натача на закуску выделила всем по банану. А потом большинством голосов решили, что Янгу этого мало: он ведь мокнет в воде. Пусть съест булочку. Поторговавшись, Янг согласился, но мясом поделился с Тото.

— Ложки что — ерунда. А вот фонарь подводный забыли, глубиномер забыли, это плохо. — И неожиданно для себя Янг объявил: — Покопайтесь еще в ручьях, а я сплаваю на южную сторону озера. В акваланге воздуха минут на тридцать, хватит на одно глубокое погружение. С запасными баллонами завтра буду плавать… тут кругом… А вы в ручьях. Хорошенько проверьте места, где Пит с напарником рылись… И вот что: давай и твою майку, наверху и в трусиках перебудешь, а там — холодно… — показал Янг на озеро.

Абдулла, как всегда, протянул: «У-у-у…», но майку снял.

— Поможет тебе эта майка как кашель болезни. Она же все равно промокнет! — удивилась Натача.

— Сделаем гидрокостюм «мокрого типа». Вода, которая будет под одеждой, нагреется от тела, а свежая будет поступать медленно. Его майка, моя рубашка — двойная прослойка получается.

Натача стремительными движениями развязала шнуровку, сбросила с себя платье, осталась в сорочке.

— На, делай тройную. А низ уберешь в штаны.

— Платье не стану надевать.

— Ну и дурень. Вон малайцы почти все в юбочках-саронгах ходят. Надевай! — Натача снова протянула платье Янгу.

— Я не малаец.

Натача вцепилась зубами в платье возле пояса — тр-р-р. А потом еще и рванула руками — сильно, во весь размах. Платье разорвалось пополам.

— Вот, блузка получилась и юбка. Надень блузку как рубашку, — подала ему верхнюю часть платья.

— Глупая… Такое платье разорвала. Правильно Абдулла сказал: не надо связываться с девчонками, — вытянув шнурок из блузки, бросил Натаче.

— Ты на меня тако-ое пле-етешь? — Натача снова набросилась на Абдуллу. Тот не стал опрокидываться на спину, запрыгал по камням, как козел. Натача не стала его догонять.

Янг оделся так: сначала надел Абдуллову майку, потом Натачину «блузку», потом свою рубашку. Натача и Абдулла подняли ему на спину акваланг.

— Долго не плавай… — говорила Натача, словно мать отпускала погулять неслуха сына. Деликатно-ласково расправляла складки рубашки под плечевыми ремнями, помогла застегнуть поясной, нежно заглянула в его глаза и смущенно потупилась. — Может, и нам подойти по берегу к южной стороне? На всякий случай… — подняла она на Янга глаза.

— По берегу туда добираться трудно. По воде проще… Я поверху поплыву, без загубника. И быстрей будет, и воздух сэкономлю. Ну — не скучайте! — всунул ноги в еще мокрые изнутри ласты и тут же, аж чмокнули, сорвал их. Вымыл, пополоскав, песчинки из ласт и снова «обулся», застегнул ремешки. Забрел в озеро до пояса, помахал рукой — и ринулся вперед, грудью на воду.

— Надо было ему ведро взять, — сказал Абдулла. — Зачерпнул бы грунт в самом глубоком месте, а вдруг… Мы тазик с песком крутили, чтоб самые тяжелые частицы на дно осели. А представь себе, что это озеро тоже тазик и его трясут землетрясения. Были они тут, землетрясения, и не раз! Вот и поскатывались на самое глубокое место самые тяжелые частицы.

3

Янг плыл прямо на остров. Думал, до него не больше сотни метров, а когда поплыл, почувствовал: ошибся. На воде расстояние скрадывается почти в два раза. Однако возвращаться не захотел. Передохнет на острове, оглядит его… А потом можно и крутой южный берег ощупать, обследовать. В тот раз, когда обходили озеро с Амарой, у самой воды не смогли пройти по берегу, карабкались по верху, по кручам. Помнит только, глянул с обрыва вниз и ужаснулся: «Ух ты… Вот если б прыгнуть отсюда…»

Крик птиц на острове становился все пронзительнее, их кружилась над островом целая туча.

Выбираться на остров не стал, оглянулся на покинутых друзей. Помахал Натаче, она стояла у самой воды и смотрела в его сторону. Абдуллы же не было видно.

Лег животом на горячий камень, полежал, отдыхая. Снимать ласты не захотелось, а с ними не очень-то походишь по этим глыбам, что спеклись, сплавились воедино. Как ни странно, тут были и густые кусты, нашли, за что уцепиться корнями. «Тут должно быть гнезд, гнезд… И яйца могут быть…» — но эта мысль не соблазнила его. Лежал, вслушивался в крики птиц и, кроме этих криков, ничего не слышал. Отдохнув, поплыл вокруг острова влево на южную его сторону. Однако сразу обнаруживать себя не стал, затаился под нависью ветвей, понаблюдал. Нет, ничего подозрительного, даже птицы теперь меньше кричат… Каким красивым видится отсюда южный крутой берег озера! Он точно слоеный пирог, а самый верх украшен зеленью. Слои-пласты и серые, и желтые, и рыжие лежат наклонно, как бы торчком. Ливни и ветры выбили в них ниши и норы, и возле этих укрытий кружат острокрылые птицы, похожие на больших стрижей.

Янг перевел взгляд на водную гладь, в которой ярко, только вверх ногами, отражалась вся эта круча. Света тут было больше, чем где-либо на острове, солнце с северо-запада било своими лучами в этот крутой берег, рассыпая вокруг золотистые, праздничные отсветы.

Тихий ветерок совсем не колыхал воды, не покрывал ее рябью. Но если посмотреть прямо на кручу, а потом опустить взгляд на воду, можно в одном месте заметить какие-то неполные завитки-круги с общим центром. По этим завиткам-кругам медленно двигались птичьи перья, листва. Еще не понял, что это может означать, а уже не выдержал, поплыл на самую южную сторону острова, всполошив и тут птиц. В одном месте на мелководье увидел раздробленные на кусочки камни. Порылся в них немного, пересыпая с ладони на ладонь, пристально вглядываясь. Ничего интересного…

Попробовал в ластах, раздвигая густые заросли, выбраться повыше на берег. Но поднялся метра на два и бросил эту попытку: тут и босому, без акваланга, нелегко взбираться. С завоеванной маленькой высоты снова посмотрел на то место, где кружилась вода.

«Не там ли и есть тот сток, сквозь который вода уходит из озера? Амара же сказал: если вода проваливается, обязательно кружит на том месте, может даже прогнуться, как лейка… А тут и кружится и кажется прогнулась…»

Золото было начисто забыто. В голову полезло другое: а нельзя ли осмотреть, ощупать тот сток? Что там — яма, колодец или щель в скалах? Исчезает вода, а куда? Где-то там, за крутизной, море… Так что — подземная река туда течет?

«Погляжу… Я ведь и хотел под этим берегом дно осмотреть, так заодно и сток погляжу…»

Никакой тревоги, никакого сомнения в том, что погружение в этой части озера может быть опасным, не почувствовал. Но догадывался, что глубина озера тут должна быть намного большей.

Спустился к воде, поискал камень-грузило величиной с голову. «Чтоб быстренько спуститься, не терять времени…»

…Спуск шел стремительно, под какой-то однообразный гул. Янг не успевал глотательным движением выравнивать давление в ушах, несколько раз больно кольнуло в перепонки. Дышать становилось все трудней, вода давила на грудь с такой силой, что для каждого вдоха приходилось делать великое усилие. Хотелось дышать не всеми легкими, а понемножку и как можно чаще, чтоб скорей обеспечить себя воздухом… Но помнилось Раджево предупреждение, что бывает с аквалангистами, если дыхание сбивается на такой ритм.

Таинственная холодная глубина надвигалась стремительно, и, не выдержав больше, он выпустил камень из рук. Казалось, услышал его стук на дне. «Ага, близко уже… Теперь и без камня можно погружаться…» Проплыл немного в сторону кручи, хотя руки и ноги не очень слушались, деревенели от холода. Пригнул голову к груди, бросил вниз руки, заработал ластами. Темень сгустилась так, что дно скорей угадывалось, чем виделось. Почти в тот же момент пальцы царапнули по дну, ощутили липкость ила и глины.

Густой и равномерный гул, зловещий клокот слышались тут сильней, из-за него не уловить было бульканья пузырьков выдыхаемого воздуха, шипенья и свиста легочного автомата. Что там может так реветь? Может, какой-то мотор работает или механизм? Тогда на Биргусе, когда ныряли с Мансуром, под водой был такой грохот, что уши закладывало. Потом так бабахнуло, что Мансура пришлось нести домой на руках. Может, и теперь здесь подготавливается какой-то взрыв?

Дно все опускалось и опускалось, рев воды становился нестерпимым. Слизи и ила на камнях здесь почти не было. Янг уже хватался за камни не для того, чтоб подтянуться вперед, а чтобы удержаться. Какая-то неодолимая сила отрывала его, разворачивала и так и сяк, даже ногами вперед. И вдруг руки оторвались от камней, Янга закрутило и понесло по кругу. Сопротивлялся беспощадной чудовищной силе как мог, греб руками и ластами — старался уплыть как можно дальше от этого рева, от этого дикого места! Наверх! Туда, где сереет вода, где должны быть воздух и солнце! Горячее, живое солнце…

На этот раз Янг греб сильней, над головой уже заметно посветлело. Его носило кругами, а он все греб и греб, отталкиваясь ластами. Стоило немного остановиться, выровнять дыхание и давление в ушах, как его снова затягивало в глубину. Круги сужались, быстрота вращения нарастала, усиливался рев. Янг уже догадался, что это ревет вода, проваливаясь под землю, понял, что его может засосать туда. На грани ужаса, сумасшествия сделал еще один отчаянный рывок вверх и почувствовал, как левую икру полоснула дикая боль, ногу согнула судорога… Дыхание сбилось, стало беспорядочным. Янг уже задыхался без воздуха. Может, из основного баллона весь воздух забрал? Бросил руки за шею, нащупал вентиль резервного, крутанул изо всей силы.

«Лечь на дно, выровнять дыхание…» — как бы услышал он Раджев приказ.

Беспорядочное, неуправляемое кувыркание… Глухой звон баллонов, Янга ударило о скалу, прижало к щели на дне. Лежал поперек щели, а его трясла, давила, всасывала дикая сила. Думал только одно: "Не выпустить загубника… Вдыхать — протяжно, выдыхать — протяжно… Ра-аз — два-а, ра-а-аз — два-а-а… Вдыхать — долго, выдыхать — долго…

А сколько там еще воздуха, хватит ли, чтоб одолеть этот водоворот? — Янг стонал от боли и дышал, дышал. — Когда же эта судорога отпустит?"

И вот почувствовал, что удушье проходит, воздуха стало хватать, дыхание выровнялось. Дотянуться бы теперь до икры, пощипать ее одеревеневшими от холода пальцами… И как-то дотянулся, помял, пощипал ее, не чувствуя этих щипков. Боль в икре стала утихать, растекаться, но нога не слушалась, бешеный поток ее бил, тряс, трепал, мял, швырял, и были моменты, когда казалось: вот-вот она оторвется и исчезнет в бездне. И все же в какой-то миг Янгу удалось ее подвернуть, а за ней и правую, упереться пятками ластов в край расщелины, оттолкнуться немного в сторону от основного потока. Буйству воды, дьявольскому массажу подверглись теперь только ноги, ласты тряслись и дергались, их ворочало то так, то этак… Сделал усилие, перевернулся на живот… Упираться ногами стало менее удобно, зато можно было хвататься руками. На одних руках и подтягивался, отодвигался от ненасытного жерла — казалось, полз очень долго, очень далеко. Потом изо всей силы оттолкнулся от дна, заработал ногами, но сразу почувствовал, что отполз мало. Его снова понесло по кругу, потянуло вниз, хоть он и сопротивлялся, махая руками и ногами. А потом перестал сопротивляться, стало приятно от того, что дал рукам и ногам покой, что плывет по кругу. В каком-то бреду представилось, что это буря или смерч, который где-то совсем близко ревет и воет, поднял его над землей, и он парит в густом воздухе, а руки, простые человеческие руки служат ему крыльями.

И снова протяжный удар о дно над расщелиной, его немного повертело так и сяк, будто поток примеривался, как лучше умостить его, распорядиться Янговым телом. Казалось, что Янга грубо раздевают, сдирая не только одежду, но и кожу живьем, дергают за ласты. Даже стало смешно от этих напрасных усилий водяного вихря. "Подожди, не рви… Сейчас расстегну, — дотянулся до правой ноги, отстегнул ремешок. Дикая сила вмиг сорвала ласт, а бездна с довольным ревом проглотила его. Второй ласт не отстегнул, Янг просто забыл, что у него две ноги… Ему увиделись какие-то вспышки-сполохи, словно отблески далекой грозы. Казалось, что его зовут — оттуда, из жерла расщелины, из вековечной тьмы. Пискливый голосок пронзил все звуки: «Ну иди же за мною… Иди-и-и!» Янгу стало смешно: это же голос того ласта, который он отстегнул! А прежде он никогда не издавал ни звука, может, стеснялся? «Я сейчас… Подожди, акваланг только скину — мешает… К черту его!» Нащупал поясной ремень, отстегнул… В последний раз вдохнул воздух всей грудью и выдернул загубник изо рта. Водяной вихрь помог сорвать акваланг с плеч, и Янг напоследок даже с отвращением оттолкнул его от себя. Не сопротивлялся больше, когда его начало разворачивать, всасывать в щель, старался только, чтобы меньше застревать и стукаться об острые углы головой, плечами, меньше зацепляться одеждой, а когда это случалось, то отдирал себя, проталкивался с пьяным неистовством. «Иду-у! Я уже иду-у-у!» — кричало все его существо. И когда застрял в узком месте, закрыв собой жерло, задергался, будто в предсмертной агонии, вместе с выдохом крикнул прямо в воду. Крик был полон дикого страха, потому что сознание на миг прояснилось, поняло: «В ловушке!» Судорожно задергался вверх против потока и вниз, а легкие уже стонут-кричат: «Воздуха!»

Утопая, теряя сознание, почувствовал еще, что чьи-то зубастые, как у крокодила, челюсти обхватили больную ногу выше щиколотки, беспощадно рванули, словно вправляя вывих…

4

Натача и Абдулла, привязав Тото к дереву, искали золото. Не на берегу озера, а в ручье, высоко, не доходя до водопада. И надо же было такому случиться! Промывали седьмой тазик, трясли в руках, во всех — камешки, галька, гравий, песок. Зачерпывали воду и снова трясли, перемывали осадок. Нашлась чечевичка-горошинка, слегка плоская, словно поклеванная, с ямкою на боку. По привычке положили ее на камень, ударили другим камнем. И вот чудо, она не рассыпалась, а сплюснулась. Свежие царапины на камешке ярко сверкнули на солнце. Еще не веря себе, Абдулла по инерции изо всех сил грохнул еще раз, а третьего удара не сделал: рука с камнем повисла в воздухе.

— А где… то? — едва смог выговорить он, потому что во рту сразу вдруг стало сухо. — Золото где?!

Плита, по которой он бил, была пустой.

— А вот… прилипла… — Натача взяла из его рук камень, отковырнула желто-оранжевую плоскую корочку-оладочку. — Золото! Честное слово — золото!

Повертела ее в пальцах, осмотрела со всех сторон, сдавила даже зубами: поддается на зуб, мягкая! Значит, металл.

— Дай сюда! — Абдулла почти вырвал у Натачи ту оладочку… Он тоже оглядел ее со всех сторон и тоже помял зубами. — Ух ты-ы… — вскочил на ноги, завертел головой, глядя по сторонам.

— Успокойся, — остудила его волнение Натача, не вставая с колен. — Сколько уже времени прошло? Что-то Янга долго нет.

— С час… А может, и больше.

Натача взглянула на солнце.

— Больше! А он ведь сказал, что воздуха в акваланге на полчаса. Я-я-янг!

Вскочили на ноги, крикнули вместе.

Эхо отразилось от южного берега, прилетело назад: «…А-а-ах!» Будто кто-то передразнил их и умолк.

Не думая, что может сломать шею, хватаясь за выступы, за ветки кустов, Натача слетела по крутизне на низкий берег, к воде.

— Я-янг! — пробежала туда-сюда и снова крикнула: — Я-янг! Отзовись!

— Спрятался где-то, пошутить хочет… — спустился вниз и Абдулла. — Я сам люблю такие шутки. Подождем немного.

— Подождем? А акваланг где? Если бы хотел пошутить, не потащил бы с собой такую тяжесть.

— И на острове никакого движения… Птицы спокойны.

— Побежали на ту сторону озера! Искать надо! — горячилась Натача.

— Давай тазика три переберем, промоем, и если не придет за это время, то пойдем искать. — Абдулла старался быть спокойным. Не верилось, что с Янгом может что-нибудь случиться. Человек же и без акваланга хорошо плавает и с аквалангом умеет обращаться.

— Золото желтое, а сердце от него чернеет. Хапуга! Бляшки тебе дороже человека! — бросила гневна Натача и побежала по низкому берегу влево.

Но долго тут не пробежишь, отмель скоро кончилась, и надо было лезть в гору.

Абдулла пробирался вслед за нею, не раз кричал: «Подожди, не беги очертя голову!» А потом и кричать перестал. Натача прыгала через ямы, огибала скалы, ныряла под кусты, спускалась в рвы, цеплялась за ветви и корни — ловко, легко, как обезьяна.

Пока взобрались на самую кручу южного берега, стали мокрыми от пота, чумазыми. Держась за кусты, нагнулись над обрывом, обшарили глазами и остров, и воду до самой кручи. Нигде никого!

— Я-я-янг!!! — закричали оба без всякой осторожности.

С острова с криком поднялось облачко белых птиц, а из-под ног, из-под обрыва еще большее облачко черных. Но даже эха не услышали тут.

— А что там желтеет на воде! — показал Абдулла чуть ли не под самый обрыв.

Желтое, будто сдвоенное пятно медленно описывало по воде круг.

— Акваланг, — со страхом выдохнула Натача. — А где же он сам?

Абдулла ничего не успел ответить: Натача отошла от кручи на несколько шагов и рванула с места, разгоняясь. На самом краю оттолкнулась ногами и, описывая большую дугу, полетела вниз. Руки держала перед головой клином, вошла в воду почти прямо, даже брызг не было — бултых! Абдулла не видел такого красивого прыжка даже у ребят, не то что у девчонок. Свесился над обрывом, ища ее глазами на воде… Какая тут высота — пятнадцать метров, двадцать? От одного взгляда дух захватывает!

Натача вынырнула не скоро, может ее немного оглушил удар о воду. Встряхнула головой, отдуваясь, — и поплыла саженками, как мальчишка, к желтому пятну.

Да, это был акваланг. Натача рванула его с силой вверх, думая, видимо, что под ним повис Янг. Сверкнули на солнце баллоны, снова упали на воду.

— Не-е-ет-т!.. — крикнула с отчаянием. Положила руки на баллоны, сильно забила ногами, направляясь к берегу.

— Туда!.. Туда!.. Тут не выберешься! — кричал ей сверху Абдулла, показывая на восточный берег. Потом и сам кинулся туда: у самого прибоя была полоска песка, на которую можно было выйти.

Подхватил акваланг за ремень, подал и Натаче руку. А сам уже ощупывал глазами вентили.

— Какой из них от резервной подачи воздуха?

— Вот этот… — Натача быстренько повернула вентиль. — Да он открыт! — испуганно воскликнула она.

Стало ясно: у Янга на подъем не хватило воздуха. Но почему тогда он отстегнул акваланг? Нарочно, чтобы подать им какой-то сигнал? Обозначить место гибели?

Поняли: где золото, там и беда.

Глава вторая

1

Не поймать сетью ветер. Птица в небе, а дельфин в воде не оставляют следа.

«Где же дельфины, куда подевались?» Радж, да и не только Радж, — все, кто был на катерах и глиссерах, оглядывались во все стороны, искали глазами по воде и близко и далеко, у самого горизонта, — нет дельфинов! И погода стоит как на заказ, обычно в такую погоду стайки дельфинов крутятся возле Рая, более смелые подплывают даже к купающимся.

Три катера и два глиссера в их группе. Средний катер — «матка», он больше других раз в пять, не говоря уже о глиссерах, у него две лебедки по бортам. В нем и бак — возвышение на передней части судна — намного выше, чем у двух других, точно второй этаж с каютами и кубриками. На баке, держась за радиомачту, стоит Судир. То прикрывая глаза ладонью, то поднося к ним бинокль, он вглядывается в океанскую даль. Глиссеры справа и слева от катеров носятся кругами вдалеке, подскакивают на водяных валах от катеров, показывая коршуньи «ноги», а по временам и саму «обувь» — подводные крылья.

Нет дельфинов, будто кто-то предупредил их — спасайтесь, братцы, облава!

Развернутым строем суда обошли Рай по большой дуге. Отели на острове казались меньше спичечного коробка. Дома красиво белели, желтели и розовели среди зелени, а пляжи и белые кружева прибоя вокруг острова придавали ему особую красоту — будто из океанской сини вставал драгоценный, в искусной оправе камень-самоцвет.

Потом прошли немного по направлению к Главному острову, но так как на пути попадалось много рыбацких лодок и суден, торопившихся на Рай, Судир подал сигнал повернуть на восток — в ту сторону, где проступал из воды надломленный, но еще острый угол горы острова Голубого.

Остров Голубой считался незаселенным. Единственными видимыми жителями его были птицы, от их скопления белели прибрежные скалы. Судир вдруг показал и рукой и биноклем на северо-запад от Голубого. Все начали вглядываться в ту сторону: едва заметные темные полоски выскакивали из воды. Дельфины!

Судир наклонился с бака и что-то прокричал вниз рулевому, а потом, словно вспомнив про портативную рацию, схватил ее, поднес ко рту. Такие же рации были у всех рулевых, они прислушивались к его командам. Левый катер, на носу которого стоял Радж, увеличил скорость. Прибавил скорости и правый, где находился мистер Крафт. (Вначале Судир не хотел его брать в море — пользы никакой, а мешать, вмешиваться, давать ненужные приказы станет. И Крафт вынужден был сказать, что будет только зрителем). Все три катера повернули на полрумба влево и разошлись немного больше. Теперь между средним и крайними было метров по семьдесят, а может, и по сотне. Судир еще что-то скомандовал, потому что глиссеры перестали носиться где попало, быстро помчались вперед — казалось, от крайних катеров вдруг протянулись, охватывая некое пространство, руки-клещи.

Радж понял маневр: надо быстрей окружить стаю, скучить дельфинов, задержать на месте. А что будет дальше? Радж впервые участвовал в отлове дельфинов, ему все было в новинку. В этот раз, когда Судир привел в порт армаду судов (а некоторых нанял на месте) и поставил Крафта перед фактом, мистер Джерри даже растерялся. Все! Отступать некуда! Новые безумные расходы, которых он смертельно боялся, — реальность. Крафта не утешило даже то, что заранее платить не надо. Все равно ведь придется раскошеливаться. А на сколько? Будто сама нечистая сила потянула тогда за язык, поддакнул Судиру, согласился на ловлю новых дельфинов (когда тонешь, то и за пену схватишься), а теперь уже все, отступления не может быть. Судир все делает сам: и флотилию привел, и распоряжается как хозяин положения, отдает приказы. По приказу Судира и Радж взял с собой все снаряжение аквалангиста и теперь парится в черном гидрокостюме, ждет сигнала, чтобы прыгнуть за борт. А прыгать придется, ибо дельфины запутаются в сетях. Под водой они могут пробыть десять — пятнадцать минут, а обычно всплывают через три-пять минут. Дельфины невероятно впечатлительны: если не утонет, то от испуга с ним может быть инсульт или инфаркт. Как у людей!

Стая дельфинов не догадывалась, что будет происходить дальше. Они допустили, чтобы их обогнали, закружили на месте. Некоторые из них весело выскакивали из воды, шумно плюхались назад, совсем близко подплывали к глиссерам, пускались с ними по кругу наперегонки, если бы захотели, то легко обогнали бы их, убежали. Один огромный дельфин, наверное вожак стаи, то заплывал наперерез переднему катеру, то летел к крайним, становился на хвост, взбаламучивая воду, будто хотел заглянуть, что делается на судне, чем занимаются люди.

— Ну, сделай сальто! Ну — оп-ля! — махал ему рукой Радж.

Но дельфин и не думал слушаться. Он вдруг протяжно и резко свистнул и исчез под водой. И сразу обеспокоенно закружили остальные дельфины.

На катерах спешно готовили сети. Большой грудой лежала сеть и на катере Раджа, из нее торчали там-сям розовые продолговатые поплавки из пенопласта, большие ржавые гайки-грузила. От сети к левому борту стали в некотором отдалении друг от друга трое полуголых ловцов, с выдубленной кожей, самый крайний, возле борта, держал в руках канат и край сети, двое других распяливали ее крыло. Четвертый ловец стоял возле правого борта, поглядывал на средний катер.

Тем временем Судир снова поднес к губам рацию с антенной-штырем, и глиссеры мигом подлетели с обеих сторон к «матке», которая замедлила ход. С одного и другого борта им бросили концы сетей, и глиссеры снова отплыли, растягивая их, соединяя сетями средний катер и крайние. До катера, на котором жарился на солнце Радж, сеть не доставала, и с глиссера прокричали:

— Тысяча дьяволов! Давай правей!

Катер повернул правей и притормозил ход, на борт полетел канат. Четвертый ловец ловко подхватил его, потянул к себе и привязал к борту. «Хорош, давай к левому борту!» — крикнул он людям на глиссере, хотя они и без того знали, что надо делать, — подхватили конец сети с левого борта и полетели с нею наперерез стае дельфинов, закрывая им пути отступления. Такой же маневр сделал и глиссер возле правого катера.

О, если б можно было мгновенно забежать вперед и отрезать путь дельфинам! Глиссер тянул сеть быстро, как только мог, а она шуршала, грохала о борт поплавками и грузилами, поправлять и распутывать ее не успевали. Однако и дельфины не медлили. На миг скучились посреди загона — и вдруг ринулись за вожаком в последние ворота.

— Скорей, морского ежа вам в глотку! — надрывался Судир, тряс кулаком, но глиссеры не могли ускорить ход, не рискуя порвать сеть. Ворота сузились уже до ширины 10–15 метров, но дельфины уносились сквозь них так стремительно, что брызги летели. Глиссеры сошлись, а от огромной стаи осталось в загородке только десять — пятнадцать дельфинов.

Радж прикрепил пояс с грузилами, обул и застегнул ласты, надел маску, — ждал команды. И команда поступила.

— Аквалангист! За борт! Проплыть с наружной стороны сетей, распутать, где запуталась! А потом в середину, к дельфинам!

Судир, прокричав это в мегафон, поднес к губам и рацию. Всем рулевым была подана команда сводить суда вместе, а лебедчикам: «Вир-pa, помалу-у!»

— Браточки, помогите! — подошел к ловцам Радж. И те, как только он миновал сеть, не очень деликатно подхватили его под ноги, под локти, посадили на борт. Раджу приходилось нырять с лодки: садился спиной к воде и опрокидывался вниз головой. Такая поза была самой лучшей, быстрей погружался на нужную глубину. А тут этого нельзя было сделать, катер качало, и Радж просто оттолкнулся, полетел ногами вниз.

2

Погрузился метра на два, и его начало выталкивать, видимо, маловато нацепил грузил. Запотело стекло в маске, мигом создалась серая пленка, ничего не стало видно. Крутнулся — где сеть? Легко ведь и самому запутаться.

Ударил ластами, вылетел наверх. Содрал маску, окунул ее в воду. Огляделся — ага, вон где глиссер, значит, и сеть примерно туда ведет. Снова натянул маску, тщательно распрямил резиновые края и нырнул вниз головой, заработал ластами.

Сеть виднелась справа, ячеи крупные, руку можно просунуть. Такими рыбу не ловят. Откуда же взялись эти ловцы дельфинов, что и сети имеют странные, и опыт ловли?

Радж плыл вдоль наружной стороны сети. Она совсем не похожа на аламан, гигантский мешок с закрылками. Это просто ячеистое заграждение. Сверху, возле каната, сеть натянута туго, нейлон, казалось, даже звенит от напряжения. Должно быть, на крайних катерах тоже уже работают лебедки, подтягивают сети вместе с глиссерами, уменьшают кольцо охвата. Чем глубже шла сеть, тем меньше становилось напряжение. Интересно, какая в ней ширина? Нижний край растворяется в синеве, теряется.

Начал еще больше углубляться, хватаясь за ячеи правой рукой, кое-где подергивая, расправляя сеть. Тут она провисала свободнее, выпучиваясь в наружную сторону, как парус.

Раджу не приходилось плавать с аквалангом в открытом море. Какая прозрачная синяя вода тут! Какая пустыня!.. Дна не видать, там, где должно быть дно, синеет мрак, за которым угадывается фиолетовая чернота бездны. Оттуда зябко несет холодом и жутью.

Вода синяя потому, что нет планктона. А нет планктона, нет и рыбы. Так почему толклись тут, если нет рыбы, дельфины? Они же не глупые, чтоб просто так приплыть сюда позабавляться, покувыркаться. Может, какую-то свою сходку проводили в нейтральных водах?

Радж увидел запутанный кусок сети и спустился до самого низа. От давления воды на гидрокостюме появились жесткие складки, точно металлические ребра, трудно стало сгибать и разгибать ноги. Казалось, что и мысли тут, на глубине, шевелятся медленнее. Как может запутаться нижний край? Там ведь свой канат, там же грузила. А вот как: одна гайка попала в ячею да еще перекинулась раза два, закрутилась. Наверху и присмотрелся бы лучше, и скорее бы понял, как извлечь гайку. А тут пока разобрался, в какую сторону она распутывается, а в какую запутывается, прошли долгие минуты. Хотел уже вынуть нож и шарахнуть по упрямой петле. А тут еще резиновая маска влипла в лицо, присосалась, как присоски осьминога. С силой несколько раз выдохнул носом под маску, чтоб выровнять давление.

Всплывал к верхнему краю сети и видел за нею высоко-высоко вверху силуэты дельфинов — то темным боком повернутся, то блеснут животом. Словно странные бескрылые птицы кружат в небе, сплываются вместе, плывут к сети и снова резко отворачивают назад. Двигатели судов молчали, и между выдыхами и бульканьем воздушных пузырьков слышался щебет, очень похожий на чириканье воробьев, когда их соберется целая стая и чего-то не поделят между собой. Птичий содом прорезали острые тревожные свистки.

Темнеют два неподвижных пятна — почти впритык одно к другому. «Глиссеры», — догадался Радж. Сцепились, чтоб не осталось никаких ворот между сетями. Хотел вначале всплыть возле них, помахать рукой: «С одною все в порядке!», да передумал. Бог с ними, не вызывают Судировы люди симпатии. Пока был на катере, не услышал от них ни одного слова, обменивались они какими-то односложными возгласами-сигналами и, видать, хорошо понимали друг друга. Стоя на носу катера, Радж порой поворачивался к ним, оглядывая ловцов. Загорелые, мускулистые крепыши, по виду не то китайцы, не то малайцы.

Плыл возле сети, растянутой между другим глиссером и правым катером, и удивлялся несообразительности дельфинов: для них никакого труда не составляет нырнуть на глубину, шмыгнуть под сеть. А они носятся возле поверхности, боятся нырять — запаниковали, должно быть.

Эта сеть, такая же, как и первая. А надо еще третью и четвертую оглядеть, хотя совсем не хочется этого делать. Взял бы да ножом — р-раз, р-раз! — чтоб от этого заграждения остались одни лохмотья. Пусть бы плыли дельфины во все стороны — на волю, в синий простор.

Мистер Крафт, должно быть, тоже был бы рад. Ему, видимо, не сидится и не стоится. Смотрит человек и переживает: с каким размахом все организовал Судир! Вот, мол, как я забочусь о дельфинах, о деле. А от чистого ли сердца все это? Судир такой человек, что у него и из куриных яиц змеи выводятся.

А где сейчас Янг, чем занимается? Не головастик он уже, но еще и не взрослый, хотя детский хвостик и отбросил. Много глупостей в голове, за ним нужен глаз да глаз… Хорошо, что Янг не поехал на ловлю. Не понравилось бы ему все это. Особенно как начнут поднимать сети с дельфинами или одних дельфинов в гамаках и фартуках. Неприятное зрелище. Они не дергаются, не трепещут, как рыбы. Они сразу прекращают попытки к бегству, будто понимают, что это не кто другой поймал их, а человек, так разве можно от человека ждать зла? Человек поможет им в последнюю минуту, спасет, полечит. Так было в большом бассейне дельфинария, когда вылавливали однажды Дика, чтоб обработать рану на боку, залить ее (где-то поранился, то ли в бассейне уже, или еще когда ловили в море). Задерживали, ловили сетями в воде, тогда еще ни Дик, ни другие дельфины не умели выскакивать на помост. В воде и увиливал и сопротивлялся, а сила у него была неимоверная, но как только вынули из воды на берег — ни разу не встрепенулся, даже когда доктор колол иглою кожу, зашивал рану. Лежал и доверчиво-грустно поглядывал темными глазами на людей. Даже нехорошо становилось от этого взгляда, точно дельфин очень многое знал о людях, значительно больше, чем они сами о себе.

Кончилась и вторая сеть, нигде путаницы не нашел. Проплыл под носом правого катера, вынырнул. Вон мистер Крафт, перевесился через борт, тоскливо смотрит на воду, будто решает проблему — бултыхнуться сейчас за борт, утопиться или еще немного подождать. Радж помахал ему рукой, и Крафт слабо улыбнулся, спросил:

— Все в порядке?

Радж вынул загубник изо рта:

— Олл райт! — и снова сунул его в рот.

Перед тем как нырнуть в глубину, приметил на груди одного ловца повешенную на шею маску. У другого такая же маска была сдвинута на лоб. Ловцы тоже готовились прыгать в воду, когда охваченное пространство уменьшится до минимума, и надо будет выпутывать дельфинов из сетей или подводить под них гамаки-фартуки со стропами.

В сетях между катерами и «маткою» тоже были запутанные места. Распутывал и чувствовал, как они «живут» под руками, натягиваются или слабеют, когда одна лебедка отключится, ждет других, чтобы дать возможность укорачиваться равномерно. Чем уже становилось заграждение, тем беспокойнее метались, шарахались в нем дельфины. Скольких удалось остановить? Радж всплывал в середине круга и старался подсчитать их. Кажется, одиннадцать, есть два детеныша такого же возраста, как Боби. Один с матерью, он все время жмется к ней, даже мешает плыть. Другой, видать, одинокий — не оказалась ли мать за сетью, на воле? Он то подплывал к самке с детенышем, будто хотел приласкаться, да не осмеливался, то отдалялся, делая рывки вправо и влево, будто искал кого-то.

И вдруг с наружной стороны сети, той, что была ближе к Голубому, появилась большая дельфинка. Она беспокойно промчалась в одну сторону, в другую, ища дыру. И что-то, видимо, скомандовала или позвала дельфиненка, потому что малыш, словно сорвавшись с привязи, напрямик бросился к ней. Радость совсем замутила ему разум — на большой скорости он врезался в сеть, задергался, запищал.

Вот он, тот случай, то несчастье, какого надо бояться.

Полоненные дельфины враз перестали метаться. Беда, которую они ждали со всех сторон, воплотилась в одной, конкретной, — и все стремительно ринулись к дельфиненку. Поплыл и Радж — со всей скоростью, на которую хватило силы. Но это была скорость черепахи на суше в сравнении с тою, какую могли развить дельфины.

Толкотня — не пробиться. Дельфины дергали малыша за хвост, за плавники, некоторые хватали ртом сеть и трясли, будто так можно было вытрясти из нее дельфиненка. К Раджу сразу направилось несколько раскрытых пастей, утыканных зубами-колышками. Но ни один дельфин не ударил его рострумом, не схватил зубами, и Радж расталкивал их в стороны, раздавая тумаки то по животу, то в голову, отпихивая ластами… Вот он, малыш, воткнулся клювом в сеть так глубоко, что петля въелась надо лбом, прорезала кожу. И чем больше он дергался, тем сильнее впивалась капроновая нить, в воде уже завивались струйки темной крови. И правый плавник запутан в ячее, но на нем, кажется, порезов не было.

Радж подцепил нить ножом…

Всплывая вслед за дельфинами, которые бросились к поверхности, толкая перед собой и малыша, он начисто забыл про порезанную сеть, про то, что пустил в ход нож. Радость переполняла грудь, и если бы это было не под водой, то запел бы или засвистал.

Вот уже дельфины на поверхности. Раджу видно, как двое, а потом даже трое, светя белыми животами, с боков и сзади, точно в почетном эскорте, сопровождают малыша, не отставая ни на метр. Когда Радж всплыл, сразу взглянул на сеть — где дельфинка? И вдруг вода забурлила, огромное и гибкое тело дугой взвилось вверх и с шумом-всплеском снова обрушилось в воду, но уже внутри заграждения (Радж едва успел отклониться, как его окатило водой, как из бочки). И сразу самка рванулась к тем, что водили, сопровождали ее малыша, подменила одного с левой стороны.

«Ну и ну, — удивился Радж. — Дитя дороже свободы». Но и другое удивило: почему не могут сделать такой маневр окруженные дельфины, только наоборот — прыгнуть из заграждения на волю? Неужели для этого у них не хватает ума? Даже глупая рыба, когда тянут невод к берегу, старается выскочить.

— …за борт!!! — услышал Радж конец Судировой команды.

Оглянулся: со среднего, главного катера прыгнули с обоих бортов в воду двое ловцов. С двух крайних бултыхнулись в море по одному человеку. По одному кувыркнулись и с глиссеров, все были в оранжевых, надутых воздухом жилетах. Ловцы стали загонщиками: кричали, били руками по воде, болтали ногами в тех лазейках под бортами, где сети задирались вверх, — отпугивали дельфинов.

Радж пытался приблизиться к тем дельфинам, что не отходили от малыша. Хотелось лучше оглядеть дельфиненка, может, удалось бы отлучить его и выловить, чтобы скорей оказать первую помощь. Но взрослые не подпускали к нему близко, быстро отдалялись, делая очередной круг вдоль заграждения.

А вскоре в огороженном пространстве все забурлило в торопливой сутолоке. На среднем катере, оказывается, была еще и шлюпбалка, ее «рука» поднялась над правым бортом, но ближе к носу. На стропах затрепыхался на ветру обвисший кусок парусины. Странно, Радж не заметил, был такой тальблок на его катере или нет. Возможно, его так повернули, что он совсем не бросался в глаза. А может, это были временные примитивные сооружения, ручные, чтоб можно было их быстро собрать и разобрать. С этих тальблоков тоже спускали стропы с гамаками-сетями, один уже лег на воду.

Радж бросался на помощь то одной группе ловцов, то другой, помогая подгонять дельфинов к этим полотнищам или подсовывать полотнища под дельфинов. Плеск, выкрики, ругань… Радж то вынимал загубник изо рта, чтоб не мешал, то снова хватал его, когда надо было поднырнуть под дельфина, приподнять его баллонами над водой. Порой нырял без загубника, а всплывая — брал в рот. Он уже кашлял — нахватался воды, но возиться с дельфинами не переставал. Вон уже заскрежетали два тальблока под тяжестью дельфинов. Длинные тела вздымались над водой медленно, дельфины слабо шевелили хвостами.

Судир вдруг злобно заорал на Раджа:

— Своим делом занимайся! Вон… гляди!!! И вон!!! — будто долбанул рукою в одну сторону, в другую. Возле глиссеров лихорадочно прыгали, дергались поплавки, наверное, в сетях запутались дельфины, а ловцы, что крутились в воде, не обращали на это внимания — не до того было. А может, не понимали, почему прыгают поплавки?

Радж поплыл к той сети, что была между правым катером и глиссером. Снова услышал грозную ругань Судира и оглянулся: Судир уже летел с борта вниз головой. Поплыл, должно быть, к левой сети. Дурень, не много сделаешь под водой без маски, без акваланга, без ножа.

Корабль попадает на мель даже там, где много рулевых. А где ни одного нет, садится на мель еще скорее. Все борются с дельфинами, даже немного рановато начали это делать, надо было сужать охват, сторожить щели-лазейки до последнего момента. Когда Радж освободил дельфина и всплыл на поверхность, на тальблоках и шлюпках висело еще по дельфину, а ловцы кричали друг другу: «Не туда!.. Скорей! Не пуска-а-ай!!! Убегают!» Выкрикивал что-то и Крафт, свесившись с борта. А дельфины стремительно, как выпущенные торпеды, расталкивая людей, вылетали вдоль борта «матки» на свободу.

А где же Судир? С ловцами его не было, на катер не мог так быстро взобраться… Бросил взгляд на сеть между левым катером и глиссером — поплавки ее беспорядочно, не в ритме волн прыгали на воде. Радж сразу нырнул и наискось поплыл к середине сети. Увидел два тела, человека и дельфина, они барахтались каждый отдельно, хоть и близко друг от друга. Сначала к человеку…

От напряжения и страха Судир вытаращил глаза, лицо его исказила гримаса боли. Пряжкой ремня он зацепился за сеть, порезал пальцы, стараясь разорвать ее — в воде завивались струйки крови. Теперь он пытался отстегнуть ремень, снять штаны, но и это не получилось. Радж вырвал загубник изо рта, поднес к его губам. Судир понял: выпустил воздух из легких, схватил загубник. Зажал нос и сделал несколько глубоких, судорожных вдохов и выдохов. Но сознание его еще не работало как следует: когда Радж показал ему пальцем — «Отдавай назад! Потерпи, я помогу…», тот и не думал отдавать загубник. Радж уже и сам задыхался, но еще несколько секунд вытерпел бы, если бы надо было только всплыть наверх. Но всплыть было нельзя, они были уже взаимно связаны, зависели друг от друга. Радж поднял ногу, выхватил из ножен крис. Судир испуганно выпустил загубник, и Радж торопливо сам вдохнул и выдохнул два раза. Ударил ножом по сети, обрезая крепкие нити, освобождая Судира. «Наверх!» — толкнул его под зад. Судир судорожно заработал руками и ногами — рывками, беспорядочно, — начал всплывать.

Еще раз пустил нож в ход, освобождая дельфина. Он застрял в той дыре, что осталась от дельфиненка, засел глубоко — сеть въелась в тело между грудными и спинным плавниками. Не захотел тянуть его назад в ограждение, хлопнул ладонью по спине — плыви на волю, герой!

Всплыл наверх, поддержал Судира: тот кашлял и едва держался на воде.

— Помоги… до катера… Плохо мне… — прохрипел Судир.

Радж помог ему добраться до катера. Все уже вылезли из воды по веревочным лестницам, деревянные ступеньки стучали о борт, как кости. Брать, вылавливать больше некого было — дельфины ушли, скрылись.

Совсем близко от глиссеров вдруг высунулся из воды острый и высокий, загнутый назад плавник, пошел резать, чертить воду вокруг сетей и судов. Метров за сто в стороне показался еще один. Акулы… Унюхали кровь, примчались на свеженину.

Вытягивали на «матку» правую сеть и вытянули… дельфина! Запутался в сети и захлебнулся, а в суете и неразберихе никто не заметил, как держатся на воде поплавки этой сети. Поднимали дельфина на борт лебедкой вместе с сетью, никто уже лезть в воду не захотел. Пока доставали правую сеть с дельфином, на левую не смотрели. А глянули и ужаснулись: вода возле нее бурлила, то и дело высовывались из воды длинные и кривые, как турецкие ятаганы, спинные плавники. Тянули эту сеть и увидели, что в ней тоже запутался и утонул дельфин. Туша его была уже бесформенной, с огромными вырванными ямами, а вода вокруг густо окрашивалась в темный цвет. Тело дельфина повисло уже над водой, а акулы все прыгали и рвали его, как собаки. Одна подскочила, загнув нос высоко вверх, раскрыв пасть с острыми, как бритва, зубами. Цапнула дельфина за бок, дернула головой. Раджу показалось, что он даже услышал собачье «Р-р-р-р!», плюхнулась с куском мяса в воду.

Море кишело акулами. На поживу им выбросили не только мертвых дельфинов. Судир сделал ревизию всему улову — семь штук успели ловцы поднять на борт катеров — и приказал выкинуть в море еще одного: правый плавник почти оторван, глубокая рана на голове. Напрасно Радж уговаривал Судира, чтоб пожалел, оставил дельфина, мол, сам присмотрит за ним, вылечит. Судир был неумолим и беспощаден: раны сейчас обрабатывать нечем, а пока довезут — дельфин умрет.

— Всем, всем! — поднес Судир к губам рацию: — Полный вперед! — Заменил рацию на мегафон и добавил: — Обеспечить дельфинам защиту от солнца. Беспрерывно поливать водой!

Дельфинов поливали — где из шлангов, а где просто спускали на веревках ведра за борт, черпали воду.

На душе у Раджа было тяжко и горько: все время вспоминались горестные глаза раненого дельфина, которого швырнули акулам.

3

— А что, разве Янга нет? — спросил Абрахамс. — Ялика тоже нет. Может, взял и поехал половить рыбу… Ах, ах, а уже скоро рыбаки привезут на Рай вечерний улов, надо было бы съездить на пристань.

— За рыбой не спеши. Не до еды пока что дельфинам… Пусть осваиваются, — промолвил Радж.

Радж и Абрахамс стояли над большим бассейном поблизости от нижнего помоста и глядели на воду. Дельфины тесной кучкой — только все ли? — стояли в изгибе с южной стороны, возле плотины. Время от времени они медленно, тоже не отрываясь друг от друга, переплывали вдоль трибуны на северную сторону. Ни свиста, ни скрипа не было слышно, если и переговаривались, то на ультразвуковых волнах, чтоб люди не слышали их и, не дай бог, не поняли бы вдруг этого разговора. Не одно проклятие, должно быть, посылают они человеку, может, даже надеются отомстить за все зло, которое люди им причинили. Так думалось Раджу.

— Подождем немного, может, скоро вернется, — сказал Радж про Янга и пошел в кладовку.

Дверь оставил открытой настежь. За день кладовка так нагрелась, что хоть копру в ней суши. Вдохнешь воздух, и кажется, что он обжигает легкие. Припал губами к банке с водой, но она так нагрелась и была такой невкусной, что даже затошнило.

«Сукин кот… Деньги так и лежат, за продуктами не ходил», — Радж взял со столика пять долларов, которые утром оставил Янгу, сунул в карман.

Потоптался немного, не зная, что делать, и вышел во двор, сел на скамью под кустами. Сидел то согнувшись и подперев рукой щеку, нервно подрыгивая ногой, то откидывался на спинку, смотрел в небо. Тяжесть в груди все увеличивалась, сердце терзала тревожная боль. «Куда он мог деваться? Бо-ольненьки-ий… Интересно, удочки на месте или нет?» — встал, вернулся в кладовку, бросил взгляд на стену над компрессором, где они обычно висели. На месте! Пробежал глазами по аквалангам — нет одного. «Не может быть!» — еще раз огляделся вокруг. Оказалось, что не хватало не только акваланга, но и комплекта баллонов. «Вот оно что-о-о… А может, Судир взял, к себе уволок? Своего не принес, а взял два. Надо спросить у Судира!» — стремительно выскочил из кладовки, но дверь закрыл и примкнул.

Судир где-то у Крафта. Сразу, как сняли дельфинов с катеров, с мягких поролоновых подстилок и пустили в бассейн, Судир с Крафтом закрылись в его кабинете. Не вдвоем, Судир повел с собой одного из ловцов. Больше часа сидят, а малый катер ждет того ловца, качается на прибое у входа в залив. Трудный, должно быть, у них разговор, приперли Крафта с оплатой к стене…

Уже ногу поставил на ступеньку лестницы — и раздумал. Нет, к Судиру пойдет в последнюю очередь. Если он не брал акваланга и запасных баллонов, то взбесится. Да и не надо, чтоб и Крафт прежде времени узнал, что из кладовой пропадают акваланги. Вышел за плотину, побрел вдоль воды, приглядываясь к песку, и ничего подозрительного не заметил. Так и на мысе Когтя — ни следочка, прилив уже был и все слизал.

Вернулся в кладовку. Постоял, потоптался — пошел искать дворничиху. Наверное, бродила по парку, выходила к заливу — вдруг что-нибудь видела?

Нет, ничего не видела дворничиха. Даже обиделась за вопрос.

— Только что Абрахамс ругал за лодку, докладную собирается подавать Крафту! А вы еще и про мальчика!

Дурак поймет: между пропажей ялика и пропажей баллонов, акваланга есть прямая связь. Янг взял и то и другое, куда-то отправился. Но куда? Почему до сих пор не вернулся? День кончается, можно и наплаваться, и рыбы наловить… «Рыбы! Удочки же на месте… Ну, я ему покажу рыбу, покажу плаванье! Взрослых не пускаю одних плавать, обязательно сопровождаю да еще и штоками вооружаю. А тут… И я хорош!.. Надо было все рассказать о подводном плавании. Особенно технику безопасности вдолбить в голову… Он еще не знает, чем глубина угрожает человеку. Глубинное опьянение может быть после шестидесяти метров. Неужели Янг полез на глубину? А может, выбрался на ялике за рифы, потерял весла и его погнало в открытое море?»

А зрительная память восстановила картину: выгибается зубастый акулий рот… Кровожадный прыжок — и на боку дельфина зияет кровавая рваная рана — двумя ладонями не закрыть. Бр-р, страшно такое увидеть даже во сне. И не дай бог оказаться среди этих людоедов в воде!

«Подожду еще… Он же голодный, должен примчаться… Ну и всыплю же, ох и всыплю!»

Заставил себя сесть на ту же скамейку, но не сиделось. Хотелось сорваться с места и куда-то бежать. А куда?

Прошли мимо скамьи, возвращаясь от Крафта, Судир с ловцом. Оба взглянули на Раджа, но ничего не сказали. Не остановил Судира вопросом и Радж — пусть идут.

Решил принять душ. Легче будет телу, может, легче станет и на душе. Да и время скорее пройдет: просто сидеть и ждать было невыносимо.

Долго стоял под слабыми — совсем не было напора — струйками воды…

Вытирался в прихожей, где стояли шкафчики, еще дольше. Услышал, что Судир не простился с гостем, у них даже чарки звенят. Не иначе, как получили хороший барыш, содрали шкуру с Крафта. «Поздравляю… Держись теперь…» — «И тебя поздравляю… Теперь — Горный?» — «Не отзываются пока что. Да никуда не денутся…» Говор приглушенный, порой можно разобрать только отдельные слова. Вино или коньяк понемногу развязал языки, заговорили громче. Уже и фразы некоторые можно разобрать.

Судир:

— Это легко было сделать. Как и с тем… Я же на месте… А зачем?

Ловец:

— Закон есть закон.

Судир:

— Я убедил тогда… Шеф передал, что согласен подождать. Он нам еще понадобится… Особенно теперь.

Ловец:

— Ну — гляди. Сам знаешь, что на карту поставлено. Потом поздно будет раскаиваться!

Судир:

— В любой момент успею. Он не доносчик, в полицию не бегал. И в больницу тогда не ходил… В работе старательный… Потенциальный дрессировщик.

Скрипнула и стукнула дверь «резиденции» Судира. Голоса звучали теперь совсем глухо. И Радж понял акустический фокус: слышно только тогда, когда открыта дверь в персональную Судирову душевую.

О ком сейчас говорил, кого имел в виду Судир? Опять какие-то подозрительные разговоры, неведомые планы.

У Судира зашумела, заплескала вода. То ли он сам, то ли гость пошел полоскаться.

«В город надо… Купить чего-нибудь, хоть макаронов каких-либо… Масла еще немного есть…» — думал Радж, закрывая кладовку.

Возле проходной слышен гомон. Сторожиха упрямо, повышенным голосом повторяла:

— Никакого Абдуллы я не видела! И Янга нет… С самого утра я тут — нет, не видела!

— Санта Мария! Да ему же некуда больше ходить! Это друг Янга, амико… И собачка с ним черная была, кудрявая такая…

— Ни кудрявой, ни простоволосой не видела. А на территорию не пущу, мадама. Все!

Раджу тоже пришлось выслушать их разговор и подтвердить, что мальчиков действительно нет. Он сам хотел бы знать, где они шатаются.

— Это ужасно! У него сердца нет — морить Тото целый день голодом… Вы брат Янга? Так похо-о-о-жи… Скажу вам комплименто: вы очень приятный молодой человек… Будьте добры, явится Абдулла — пошлите его поскорей в отель. И скажите этому разбойнику, что у меня начинается нервное истощение от его фокусов… Я уже не могу распоряжаться своим временем, все жду его! Я не отдыхаю, а только переживаю и волнуюсь! Это не просто комико, это партиджано… Снял с плечиков мое самое лучшее платье — полмиллиона лир заплатила! А свое тряпье повесил в шкафу. Одно тряпье, одна грязь, в мусоропровод надо было выкинуть. Я же ему новое все купила! А он…

Некогда было слушать словоохотливую итальянку. Радж пообещал сделать все так, как синьора просит, и откланялся.

Почти час прошел, пока он вернулся назад. Про тренировку каратистов так и не вспомнил, а сегодня ведь надо было идти к мистеру Ромешу в подвал.

Итальянки возле проходной не было. Он внимательно посмотрел на сторожиху. Та поняла его взгляд.

— Не было, не появился еще.

«А разве они пойдут через ворота? Они с моря подплывут». Радж все еще надеялся, что приключения мальчиков закончатся благополучно. Он и представить не мог, где они сейчас находятся и что могло случиться.

Он и макароны сварил, и остыть они успели. Снова подогрел их и ел один, а они росли во рту, застревали в горле. Солнце уже село, стремительно надвигалась темнота. Включил свет, и в открытую дверь хлынули малые и большие толстобрюхие бабочки. Напряженно прислушивался к звукам на море, на аллеях дельфинария. И наконец услышал женские голоса, всхлипывание. Заскрипел бамбуковый настил на мостике.

— Вот тут… Вон дверь открыта… — послышался голос сторожихи.

Радж выскочил за дверь, но женщины уже не увидел — ушла назад, к проходной. В полосу света вступила кудрявая смуглянка — заплаканная, удрученная, в какой-то оборванной сверху, словно обгрызенной, юбочке.

— Натача?! — узнал Радж. Схватил за руку, стремительно потащил в кладовку. — Как ты тут оказалась?

Натача согнулась, закрыв лицо руками, сотрясаясь от рыданий.

Глава третья

1

Толчки были не грубые, но сильные, продолжительные — больше под грудь и живот, порой доставалось и подбородку и носу — чуть не пошла кровь.

Это тогда, когда он глубоко зарывался лицом в воду и мог захлебнуться. Янг еще окончательно не пришел в сознание, но уже чувствовал, как горло отпустила судорожная спазма, как дикий, со рвотой кашель словно когтями раздирал горло и бронхи. Когда же смог воспринимать окружающее немного яснее, ощутил боль в груди, в животе, в черепе. Невыносимой болью ныли суставы, тупо дергались мышцы на руках и на ногах, щемящий зуд терзал всю кожу. Между икрой и щиколоткой на левой ноге жгло как огнем — кожа там, должно быть, была содрана.

«Пху-ух-х! Ф-фуш-х-х… Ху-ф-ф…» — казалось, услышал сквозь шум в ушах удивительные и очень знакомые звуки. Замотал, затряс головой, чтоб вылилась из ушей вода, и из правого уха потекла теплая струйка. «Пфу-х-х!» — услышал уже более четко. Попытался сам шевельнуть руками и ногами, чтоб удержаться на воде. Да, он был на воде, а не под водой… На воде! При этом вода здесь казалась более теплой, чем в озере, на глубине. Но этого тепла было так мало для его изболевшегося, измученного тела!

Стиснув губы, зажал нос, попробовал продуть уши, делая глотательные движения. Тяжелые выдохи донеслись и справа и слева, слышал и свист, и скрип, и некое блеяние или бормотание. «Дельфины?!» — пробилось сквозь боль и муть в голове. — «Со мною дельфины?!» Махнул несколько раз саженками к ближайшему «хуф-фх!», и ладонь скользнула по гладкому, точно отполированному, холодному телу. Провел ладонью, нащупал спинной плавник. По величине его узнал: не взрослый дельфин попался ему, а малыш. И не убегал он от Янга, а сильней заработал хвостом, как только почувствовал, что взялись за его плавник. Можно было немного подгребать левой рукой, помогать дельфиненку, но у Янга было еще так мало сил!

Куда же везет его малыш? Где Янг оказался? На том свете, наверное. Вспомнилось, как тонул, как умирал на дне озера, как засосал его водяной вихрь… Да, только на том свете может быть такая вековечная темнота, без единой звездочки над головой. Но почему же тогда он все ощущает, как живой? У него все болит, как у живого, а на том свете должны быть только легкость и наслаждение для души и тела, полная нирвана. Правда, только для праведников, для тех, кто никогда никакого греха не совершил. А какие же грехи за двенадцать лет жизни он совершил, что Вишну рассердился и швырнул его в пекло, в темноту?

Вода кажется не черной, она, как разведенное молоко, тут и там по ней пробегают какие-то искорки или точки… Значит, и на том свете есть и море и дельфины?!

А где же люди?! Их же сотни умирает, тысячи… Почему я тут один? Может, это еще только дорога в пекло, на тот свет… Над головой увидел небольшое светлое пятно, оно все время увеличивалось, а потом резнуло по глазам светом. Просвет в высоте был не круглый, а как бы искривленная узенькая восьмерка. Дельфиненок замер на месте, перестал работать хвостом, а взрослые дельфины медленно и степенно, изредка посвистывая, закружились вокруг Янга. Будто давали возможность вдосталь налюбоваться светом, который пробивался сверху. И Янг смотрел на сдвоенную полоску света как на необычное чудо и заметил уже, что она голубая и на этой голубизне видны даже несколько огненных искринок. «Небо? И звезды?! На светлом небе — звезды? Там еще день, а так не бывает, чтобы днем — звезды! Только на том свете такие фокусы бывают…» Потом Янгу показалось, что на том светлом пятне что-то суетится, летает, сдается, он даже услышал мышиный писк. «Неужели летучие мыши?!» А как высоко до них! Та светлая дыра казалась проломом в куполе высоченного храма-дворца. Какая-то чудовищная сила разломала, разорвала землю, создала этот сводчатый, островерхий грот.

Да, это пещера, грот, залитый водой. Янга всосало на дне озера в щель, он проваливался в нее с приключениями, застревал. И его не очень деликатно кто-то тащил за ногу, спасал. Кто бросился ему на помощь в водяной хаос и тесноту, кто мог услышать его последний предсмертный крик? Радж как-то говорил, что дельфины страшно боятся узких, щелей, никогда не лезут в них, чтобы не застрять. Эта боязнь у них передается из рода в род, из поколения в поколение. Но ведь кто-то из них решился на подвиг, одолел страх.

Дельфины разместились вокруг Янга на самом светлом месте. Видно, как выставили из воды морды, разинули рты, можно разглядеть даже острые колышки зубов. Сколько же дельфинов? Три, четыре… Малыш — пятый… Усмехаются, будто загадали загадку: угадай, кто перед тобой? Один высунулся из воды настолько, что показались три белые царапины на боку.

— Ева-а-а! — хрипло и радостно крикнул Янг, узнавая. Под сводом прогудело эхо, заметались, взлетели летучие мыши. — А это Дик! Ты это, ты!!! Не крути головой… — Янг подплыл к нему. — Вот, и зуб тот, что не в шеренге других, и четыре пенька справа… Ты, жулик, ты! А малыш — Боби! Наши дельфины-ы! Ура-а-а!!!

Раскатом загремело эхо, сверху даже что-то оторвалось и плюхнуло в воду. Янг оставил Дика и повернул к Боби. А тот уже и сам плыл навстречу. Потерлись щеками, Янг даже поцеловал его. Вокруг кружились и с облегчением вздыхали дельфины. Будто и им было до сих пор страшно одним в этом подземелье. Кто их сюда загнал, упрятал? «Их спрятали тут… Значит, где-то должен быть выход к морю… И чем-то загородили тот выход, чтоб дельфины не убежали. Сами дельфины не могут разгородить ограждение. А если я им помогу?»

Он едва держался на воде, так обессилел. Стоило руке соскользнуть с тела Боби, и мог бы утонуть. Силы, чтобы опереться на дельфина, уже не хватило бы.

«Никуда не денется тот выход… Если он есть…»

Отдохнуть бы, отдохнуть… Окоченел окончательно, деревенеют руки и ноги. Хочется стонать и плакать — не хватает духа выдерживать эти муки.

Направил Боби за рострум вдоль стены, пытаясь хоть слегка работать ногами. Плыли медленно, очень медленно в глубину грота, от светлого пятна в темноту. Глаза, побывав немного в более светлом месте, не хотели ничего видеть, слезились от напряжения. «Стой, Боби, стой… Я руку сменю…» Перебрался на правую сторону от дельфиненка, взялся за плавник левой рукою, а правой вел по скользкому камню, по мокрой скале, щупал. Вот уже и острый угол, тупик… Запрыгала в воду из небольших выемок какая-то живность — может быть, крабы, может, еще что. Повернул Боби назад, вдоль другой стены, противоположной.

Впереди, куда продвигались ощупью, миновав светлое пятно, послышался тот глухой, ровный и нудный шум. Грот имел удлиненную, с острым тупиком, форму. А в эту сторону стены раздвигаются все больше и больше. «Бобичек, не вырывайся… Потерпи, милый…»

Правая рука вдруг провалилась в пустоту, и из-за поворота ударил в уши шум и рев водопада. Ногой нащупал под водой ступеньку, хоть и скользкую, в наростах. Попытался стать на нее обеими ногами и упал навзничь. Заболтал руками и ногами, поворачиваясь на живот и направляясь к скале. На подводную ступеньку стал коленями, ухватился, как смог, руками — вполз выше. Разбегались во все стороны, порой попадая под руку, большие и маленькие крабы, плюхались в воду. Сделал несколько неуклюжих шагов на карачках — и стукнулся головой о скалу. Силы совсем оставили его, руки и ноги подкосились.

Так и заснул, опустив голову лицом вниз на вытянутые руки, а может, и сознание потерял.

2

Ноги двигались, шевелились, и что-то тяжелое сидело на ноге, где кончалась штанина, и грызло, царапало ранку выше щиколотки. Еще полностью не очнувшись, двинул другой ногой по штанине — столкнул что-то остро-колючее, бесформенное, как остроугольный камень. Вздрогнул с отвращением и страхом: краб, чтоб он сдох…

Сколько времени он проспал? Почувствовал себя окрепшим, голова ясная и не очень болит. Осторожно, медленно разгибаясь, попробовал стать на ноги. Повернулся лицом к скале, ощупал ее руками. Круто вздыбился холодный мокрый камень, ни одной зацепки. Снова сел, охватил себя за плечи руками, потер, помассировал, помял мышцы. Чувствовал под ладонями, что рубашка на плечах хоть и сырая, от тела подсохла, с нее уже не течет. Но этого так мало! А как бы хотелось переодеться в сухое, согреться! Правда, тут и сухое враз отсыреет: воздух густой от влажности, сверху падают на голову тяжелые капли. Эх, если бы скорей на солнышко выбраться, на волю! Какое это счастье — иметь солнце над головой!

Припомнил, как доплыл с Боби до этого выступа с площадкой, как взбирался на нее. Теперь он сидит спиной к тому выступу, о который стукнулся. Значит, если встать и повернуться к нему лицом, а потом тихонько, опершись о скалу, склониться вправо, можно будет заглянуть в грот-храм с дырой в куполе, оттуда он приплыл, там немного светлей. Янг проделал все это очень осторожно, приучая теперь себя к осторожности и осмотрительности, приучая ориентироваться в темноте. Склонился — ничего не увидел: чернота, только кое-где пятнами сереет вода, порой по ней пробегают едва заметные фосфорические полоски. Должно быть, уже ночь, глубокая ночь. Он ведь не знает, сколько проспал.

А может, и не надо следить за временем? Какое это имеет значение, если темень и темень!

«Ты где, Боби? Плыви сюда!» — просвистел условный сигнал. И подумал, что малыш его не услышит. Беспрерывно шумит водопад, хоть и не так звонко, как раньше: глушит прилив, вода поднялась и в пещере.

Но прошло, наверно, минуты две, когда возле Янговых ног послышалось «пфу-уф» и короткий скрип. Наклонился к воде и нащупал мордочку Боби. Тот дал себя приласкать и тут же нырнул в воду, исчез из-под руки.

— Ты куда, глупенький? — не выдержал и опять засвистел Янг.

Пропал Боби, как и не было. «Обиделся… Рыбки не даю… а где ее взять, ту рыбку? Может, и есть в этой пещере рыба, так пусть сам ловит… И я спасибо сказал бы, если бы меня кто рыбкою угостил, да еще жареной…» — У Янга набежал полный рот слюны, заныло в животе. Только теперь он ощутил, что страшно голоден.

Снова близко рядом с собой услышал «ф-фу-ух!» и какое-то ласковое, словно кошачье, мурлыканье, бормотание. Нагнулся в ту сторону, протянул руку. И сразу нащупал голову дельфина. Маленькая голова, значит, Боби… «Ну и хулиган, малыш…» Провел рукой до клюва, хотел ухватить за верхнюю челюсть, поводить в стороны. А рука нащупала что-то твердое, широкое.

— Что у тебя? Давай, давай… Ну, пускай же! — Янг и другой рукой подергал. — Ласт?! Ей-богу, ласт… Ну и Боби, ну и малыш! Если бы ты знал, какой ты молодчина! — ласково погладил его, поводил за нос. — А другой где? Может, и другой найдешь? Ищи, братишка, ищи!

Бормотнул что-то Боби, а понял ли? Наверно, нет, он же не уходил под воду, лежал и фыркал дыхалом, ласкался под рукой Янга. Мальчик толкнул его в рострум, сдвигая с места: «Плыви, плыви! Ищи!»

Не видел, уплыл Боби или не уплыл. Показалось только, что вздохи и всплески вокруг участились. Много вздохов! Сюда подплыли, должно быть, все дельфины.

— Ласт другой ищите! Маску ищите! Ну, что же вы?

Никто не уплывал, не понимали дельфины приказа. Мальчик прислушался и, казалось, сквозь шум водопада слышал их вздохи и тихое поплескивание.

Янг тщательно ощупал ласт. Ремешка не было, оторвался вместе с ушком. Но гнездо для ноги было целым. Он сразу сунул в него правую ступню, обулся. Не хочется опять лезть в воду, а надо. Мог бы еще потерпеть, не пить, но решил налить желудок водой — не так будет болеть. Посвистал: «Боби, где ты?» — Нащупал руками дельфина. Боби!.. Слабак ты, Боби, вот если бы Дик слушался. «Сюда, сюда…» — поворачивал его голову ближе к скале, вправо. Перекинул руку, опустил на левый бок и ладонью нажимал на него, направлял. У Янга два ориентира — справа скала и шум водопада. Когда поплывет назад, тоже будет ими руководствоваться. Иначе не найдешь ту площадку, где отдыхал. Она маленькая и неровная, наклонная, но что бы делал без нее? Может, где и лучшая есть, но попробуй найди в этакой темноте.

Стена под правой рукою надвигалась на Янга. Этот пещерный закоулок тоже суживался, как и тот, похожий на храм. Шум воды и плеск усилились, в лицо полетели брызги. Сзади послышались короткие тревожные свистки, должно быть, за ним и Боби плыли дельфины. Услышав сигналы, Боби сразу крутнулся под рукой, точно веретено, вырвался и сам тревожно засвистел. И в этот момент Янг коленями нащупал камни, нагроможденные обломки, зацепился за них руками. «Глупые головы… Боятся лезть сюда… А как же меня спасали и не боялись? Что-то же помрачило им разум, заставило кинуться на помощь человеку».

Осторожно поднялся и едва устоял: в ноги били буруны-водовороты. Протянул руки вперед, в неизвестное, и холодная вода хлынула по рукам до плеч. Наполнял ладони и пил, пил, чуть не лопался от воды, а все пил. И думал: что делать дальше?

Можно пробраться назад на свою площадку и подремать, подождать до утра. Но что изменится утром? Только в Храме была хоть какая-то кроха света, но там нет никакого выхода. И тут, в Водопадном гроте, нет. Вернее, щель есть, но ведет она в озеро. О том, чтобы выбраться через этот лаз, нечего и думать.

Просто загадка, как он сюда попал и не захлебнулся до смерти.

Значит, искать, искать, искать… Пока есть немного сил, пока не закоченел совсем — искать!

Плыть по тому же принципу — правая рука должна все время ощупывать стену. Держаться только правой стороны и в конце концов придешь на то же место. «А если не на то же, то в Храм, а из Храма я уже знаю, как добраться до той площадки… Если ничего лучшего по пути не нащупаю… и выхода нигде не найду».

Осторожно, покачиваясь под ударами потока, повернулся спиной к водопаду. «Ты где, Боби?» — Янг уже смелей ринулся грудью на воду. «Плыви сюда!» — посвистывал и отплывал от водопада все дальше. Наконец уловил, что вода вокруг него заколыхалась не так, как возле водопада, как будто услышал вздохи дельфинов, тонкое «кр-рин-н, пр-рин-н…» возле лица. Выкинул руку вперед и нащупал малыша, уцепился за его плавник. «Вправо, Боби!» — немного повернул его за рострум. И тот понял, поплыл правей. Янг заработал одним ластом, помогая ему. Но метра через два Боби резко свернул влево. «Ты что?..» — не успел Янг спросить это, как стукнулся головой и правым плечом о скользкий и острый выступ скалы.

Да, забываться тут нельзя, и надо больше доверять Боби. Малыш как бы окончательно понял, что от него требуется. А каменная стена то подавалась вправо, и тогда приходилось заплывать в каждый изгиб, то вдруг снова оказывалась на пути, и надо было проплывать лишние метры. «Эх, если бы фонарь был!»

Еще несколько изгибов и выступов… И вдруг показалось, что вода порозовела, даже поднялась почему-то вверх, точно водопад. Тихий водопад, бесшумный. Эта розовая вода справа чем-то перерезалась, будто провели ломаную линию между нею и чернотой. Контраст между черным и розовым с каждым ударом ласта увеличивался, вода впереди уже не светилась изнутри — от нее шли отблески. Глаза, пока подплывал ближе, привыкли к более яркому свету, хотя надо было сильно щуриться, чтоб их не так резало. Что там? От нетерпения сильно загреб несколько раз правой рукой, думая уже, что там выход и оттуда просвечивает вечернее (или утреннее?) солнце. И вдруг вскрикнул от боли в глазах, выпустил из-под руки Боби, прижал ладонь к лицу. Инстинктивно повернул назад — впереди опасность! Но Боби не отплывал, не убегал, поблизости мирно отдувались остальные дельфины. И Янг, зажмурившись изо всех сил, снова повернул к свету…

На неровной каменной стене горела электрическая лампочка. Резиновый черный провод выползал из воды и, как лиана, тянулся вверх по стене к лампочке. Лампочка сверкала, похожая на удивительный, сказочный плод, от нее разлетались в стороны миллиарды тонюсеньких, причинявших глазам боль, лучиков-иголок. Она освещала широкую площадку. И висела, оказывается, на противоположной стене нового, третьего грота-ответвления.

«Почему же я не видел ее из Храма или Водопадного? Как повернут их вход к этому, третьему гроту? — думал Янг, подплыв к освещенной площадке и ухватившись за ее край рукой. Другой рукой прикрывал глаза, оставив узенькую щель между пальцами. Вначале увидел какое-то нагромождение, прикрытое рогожей. Потом решил осмотреть всю площадку по порядку. — Неужели тут бывают люди?! Может, они и сейчас здесь, но притаились?» Поворачивал голову вправо и влево, стараясь увидеть, что происходит за границами площадки, и не смог ничего разглядеть — всюду чернота. Неизвестно было, далеко ли вправо тянется площадка и закуток-теснина, в которую он не заплывал, не ощупывал. Влево от толстого резинового провода тоже угадывался затемненный изгиб. Свод над площадкой проглядывался, он был невысокий, скошен к центру пещеры.

Осторожно, на коленях и руках всполз на площадку, медленно встал на ноги, слушая, как льется с одежды вода и шуршат клешнями, разбегаясь, крабы. Некоторые — бултых, бултых — кидались в воду, другие затаились в выемках, выставляя глаза-перископики. Янг неуклюже шлепал ластом, колени его дрожали от волнения. Доковылял до прикрытой кучи, дернул рогожу. Тотчас послышалось металлическое звяканье, со звоном сдвинулась к ногам такая же черпалка, как те, что носили в зубах дельфины в дельфинарии. Всех черпалок в куче Янг насчитал десять. Поднял ту, что упала к ногам, для чего-то постукал ногтем о днище. Не из железа сделана, не очень тяжелая, на заднем бортике — полукруглый вырез.

Цепь замкнулась… Те золотоискатели на озере, длинный Пит с компаньоном имеют отношение и к пещере. Дельфинов Судир не так просто учил: не бассейн чистить, а чтобы могли черпать на дне моря или здесь, в пещере, породу, выносить наверх. Все делалось по одному плану! Компания Пита отравила и Малу и дельфинов выкрала, упрятала сюда. Преступники, самые настоящие преступники!.. Лагерь на берегу моря, огороженный досками, который когда-то разглядывал с Амарой, тоже их. Может, стоит как раз над входом в пещеру.

«А тот болван-офицер ввалился к Крафту: „Мы все осмотрели в лагере Пита… Нет у них дельфинов, нет ограждения в море“. Сказал бы лучше, что и не пытался искать… Я в самое гнездо ихнее попал… Ух, только бы выбраться отсюда! Накрыли бы тут всех, как воробьев корытом…» Хотел уже прыгнуть с площадки в воду, уплыть отсюда как можно дальше и спрятаться. Но рассудок взял верх. «Сейчас тут никого нет, наверху, очевидно, глубокая ночь. Все в лагере спят». Только в такое время Янг и может плавать безнаказанно. А днем — надо прятаться. Только где? Если они явятся сюда с электрическими фонарями, то найдут сразу. Под водой же долго не высидишь. «А почему и нет? Засветят, а я нырну. Отведет свет в сторону — вынырну… Нет, лучше сразу искать отсюда выход… Куда ведет этот провод?»

Янг повел глазами от самого крюка, вбитого в расщелину в стене, на котором висел конец провода с лампочкой, и до низа. Провод, и верно, исчезал под водой, а не тянулся поверху в изгиб, в темноту. Постоял, нагнувшись, возле провода, попробовал даже потянуть за него. Провод почти не поддавался. Янг снова сел.

Выход из пещеры под водой, куда ведет провод. Даже в их лагуне на Биргусе был небольшой гротик посреди рифов. Сверху ничего не увидишь, а нырнешь… «Интересно, глубоко ли от поверхности воды находится выход из пещеры? И сколько надо плыть под водой, пока выберешься в море? И нужно еще время, чтобы подняться на поверхность… О, если бы на все ушло минуты две-три! Можно было бы нырнуть сразу. Но ведь там еще должно быть ограждение, или сеть для дельфинов. Если удастся быстро ее ликвидировать, то и дельфины смогут выбраться. Уцепиться за Дика и… Раза в три-четыре скорей будет…»

Фонарь! Черт знает что отдал бы за фонарь! Без него как без рук. А если бы был еще и акваланг, то и совсем хорошо было бы. Акваланг остался где-то в озере, а запасные баллоны возле озера.

«Что там сейчас Натача делает, Абдулла? Перепугал я их своим исчезновением… Решили, что погиб… И я на их месте так бы подумал…»

Крабы, увидев, что их больше никто не пугает, осмелели, полезли из воды на берег, повыползали из ямок. Под лампочкой их уже много собралось, будто грелись на солнце.

«А что бы я делал на месте Натачи? — прикидывал Янг. — Одному кому-то надо добраться на Рай, рассказать обо всем Раджу. Бедный Радж… Бедная Натача!.. Как ей пережить все это, как рассказать Раджу?» — Как-то само собой подумалось, что добираться до Раджа будет Натача. Она более смелая и решительная и плавает хорошо.

Правее Янговых ног и правей провода, который уходил под воду, что-то беловатое покачивалось возле берега, порой не в лад с водой, порой затемнялось, пропадало. Там слышались шуршание крабовых клешней, какой-то скрежет. Но это не дельфины скрипели, дельфины медленно курсировали на границе полного мрака и полумрака, жались ближе к входу в Храм и Водопадный грот. Янг поленился встать и посмотреть, над чем пируют крабы. Он чувствовал томное наслаждение от неподвижности.

«Какие ноги… Щиколотки ободраны, подбиты… А сколько царапин и синяков!..» — Потянул штанину на той ноге, где все еще чувствовал следы зубов. Вот они, знаки… Прокусано не было, видны только два ряда синяков, даже кожа содрана на тех местах. «Железная хватка… По ширине рядов — работа не малыша, скорее всего Дика… А может, Евы или Бэлы. Ева — мать Джейн. А кто мать Боби? Кажется, Дора… Первым мог и Боби кинуться в ту расщелину, а мать за ним Боби спасать… и меня заодно…» — Янгу хотелось думать, что все было именно так. Подышал, подул на синяки, даже промыл слюной — и встал. Подошел к тому, что белело возле берега. Это была рыбина, довольно большая, пяди на две. На ней тьма крабов — и больших, и маленьких. Вместо хвоста у рыбы — ребрышки-ниточки, в боках выедены ямки. «А почему тут дохнет рыба? Может, вода застойная, отравленная?»

Глаза освоились с полумраком, и когда Янг отвел взгляд вправо, за изгиб стены, увидел внизу что-то ребристое, высоковатое, вроде ящичка. Сразу пошел туда.

Да, это был ящичек. Металлический, тяжелый… Поднял, чтобы поднести поближе к свету, а он нечаянно дернулся из рук, чуть не уронил. Заметил, что к ящичку ведет крученый в две нити провод. Этот провод тоже уходил под воду, шага на три глубже в темноту от того, толстого. Янг осторожно поставил ящичек на место. Сердце тревожно колотилось. «Не буду трогать, ну его…» Но не смог преодолеть любопытства, руки уже нащупали защелку. Откинул защелку, потянул за нее — крышка поднялась, повисла на петлях. Руки нащупали положенную на рычаги вдоль ящичка телефонную трубку. «Телефон?! Из лагеря звонят сюда, а отсюда — в лагерь… Странный телефон… Как по нему звонить, если диска и кнопок нет?»

Снял трубку и сразу услышал, как она ожила, загудела — как раз так, как в Крафтовом телефоне. Снимал как-то, вытирая пыль. Но Крафтова гудела, и все, а тут…

— Хеллоу? Майкл у аппарата! — громко сказала трубка по-английски. — Что за черт… Ф-фу-у… Ф-фу-у-у! — подули в трубку. — Барахлит что-то… Там же никого не должно быть.

Щелк… Тиу, тиу, тиу, тиу…

Янг забыл, что надо дышать. Осторожно положил трубку на место и так же осторожно-сдержанно выдохнул воздух.

Дозабавлялся!.. Теперь могут и среди ночи примчаться сюда… Зададут как следует… Медленно поставил крышку на место, защелкнул. «Как этот ящик стоял? Кажется, вот так…» Нельзя, чтоб узнали, что кто-то трогал аппарат.

И не хотел, а еще больше осложнил свое положение. Тот дежурный, что был у телефона (а может, сам начальник лагеря, потому что только у начальников телефоны), расскажет утром всем, как сам собой зазвонил телефон из пещеры. Черти из пекла или дельфины позвонили, только сказать ничего не смогли. А кто-то из лагерников скажет, что не такая уж тайна их пещера, если можно забраться туда и позвонить…

Времени на раздумье не было. «Ты где, Боби?» — посвистел он дельфиненку. Надо быстренько проверить, куда ведет резиновый черный провод. Может, удастся еще сегодня убежать отсюда.

Боби подплыл к краю площадки, высунул голову, открыл рот. Немного ближе подплыли и все дельфины, но сбились в кучу на левой стороне освещенного водного пространства, а туда, где уходили в воду провода, не приближались.

— Сюда давай, сюда… — Янг присел на корточки, поманил Боби рукой. — И ты, Дик! Ко мне! — покричал и вожаку. Но ни Боби, ни Дик, ни Бэла, Дора, Ева не подплывали. Все тревожно посвистывали, настороженно поглядывая на Янга. — Ну и бог с вами! — Янг сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, потом взял в левую руку толстый провод, хорошенько напоследок вдохнул воздух и нырнул.

Пропускал провод сквозь кулак, а правою загребал, помогая и ластом. А потом начал перебирать провод обеими руками, подтягиваться. Задел плечом о камень… Ага, значит, больше не углубляется, провод уходит под скалу. Там выход, там! Открыл один раз глаза — чернота, через несколько метров — еще раз. Увидел впереди белое зарево, услышал шипение или журчание. Несколько раз об Янга стукнулись дохлые или оглушенные (плавали вверх брюшком) рыбины. Глубоко в ушах чувствовал болезненное покалывание, даже жар приливал к голове. И тут что-то огромное и стремительное налетело на него сбоку, хвостом выбило или зубами вырвало из рук провод. От испуга Янг выдохнул почти весь воздух, а это было опасно: всплывать далеко и очень трудно будет одолеть желание вдохнуть. А страшилище, развернувшись, бесцеремонно толкнуло его под грудь, а потом Янг почувствовал, что левая икра его оказалась в зубастой пасти. «Дельфин?» Янга волокли и толкали одновременно, несколько раз он задел головой и плечом скалистую навись, и тогда дельфин опускался немного глубже, но челюстей не разнимал, ногу не выпускал…

Вынырнули на освещенном кусочке воды возле площадки с лампочкой. Дельфин только раз выдохнул воздух и помчался на левую сторону. А Янг дышал и дышал как загнанный. Дик (а это был он!) что-то сердито свистел и скрипел, самки закружились возле него в беспокойном хороводе, скрываясь в темноте и снова выплывая.

— Зараза… Чтоб тебя черти волочили… — чуть не плакал Янг. Снова взобрался на площадку под лампочкой. — Помог, называется.

Погонялся немного за крабами, ловил и со злостью швырялся ими, целясь в Дика. И почему дельфины так панически боятся выхода из пещеры? Сами боятся и его не пускают. «А я без вас сюда приплыву, тишком, вы и знать не будете… Все равно разведаю, что надо». Попался на мелком лангуст, отломилась клешня, и Янг механически сунул ее в рот, помял зубами, высосал мясо. Оторвал и шейку… Вкус не очень-то, но терпеть можно. И уже нарочно ходил по площадке, ловил не только лангустов, но и крабов. Голод не тетка.

Янг окончательно понял: бежать отсюда будет нелегко и непросто. А как подать весточку на волю? Чтоб попала в руки Раджу, или Натаче, или Абдулле… «На черпалке нацарапать камешком письмо, дать в зубы Боби или Дику — пусть плывет… — и сам усмехнулся своей наивности. — Куда поплывет, к кому? Как втолкуешь дельфину, где Рай, кто такой Радж? Так бывает только в сказках, в книжках, а не в жизни. Да и как отсюда выбраться дельфину, когда он боится и близко подплывать к выходу… Бутылку с запиской… Или несколько бутылок… Отсюда же должен быть сток воды. И во время отлива вода уходит, понижается…» Но и этот способ высмеял. Ну где возьмешь бутылку, бумагу, чем напишешь? И к кому прежде всего она попадет? Только себя обнаружишь, начнут искать… А то еще и не так бывает, Радж в газете читал, что недавно выловили бутылку, которую в прошлом столетии бросили моряки, потерпев кораблекрушение. Больше сотни лет проплавала, а никому не попала в руки!

Вот если бы что-нибудь такое придумать… Что никому ничего не говорит, а только Раджу, Натаче или Абдулле… Но что?

Начал сдирать с себя мокрую одежду, чтобы выжать штаны, рубашку. Поплавал и снова начал дрожать от холода.

Выкручивал штаны — нащупал в кармане складной ножичек с обломанным лезвием. Обрадовался, будто попало в руки бог знает какое оружие. Натачин ножичек… И как он попал в карман? Выжал штаны, снова сунул ножик в карман… А ноги какие «красивые»! До самого паха в кровоподтеках, царапинах, синяках.

Рубашка прилипла — едва содрал. И только содрав ее, увидел, что вместе с рубашкой снял и ту «блузку», которую оторвала Натача от своего платья, и майку. А он уже забыл об этой «блузке»!

Разъединил одежины, выжал каждую отдельно. И снова удивился, разглядывая себя. Кровоподтеки были по всему телу, на руках. А правый рукав рубашки был слегка оторван, из подола вырван и болтается клинышек. Потрогал его, пристраивая к дыре, пригладил.

И вдруг пришла в голову простая мысль. Он раздерет на лоскутки рубашку, пустит их в воду. Может, несколько штук выплывет, может, какой-нибудь попадется на глаза Раджу. Брат обязательно будет искать его, живого или мертвого, и не только в озере, а и в море у берега. Он должен догадаться про эту пещеру, про сток из озера в море.

«Нет, лучше „блузку“ порву… Она более яркая, легче лоскуток заметить… И материя более оригинальная, а таких рубашек, как его — тысячи. Натача узнает лоскуток от своего платья, если Радж не догадается…»

Прошелся вправо, за провода, ощупью собрал водоросли. Принесло с воли, а может, и в пещере растут, у выхода? Наделает из «блузки» куколок, в каждую завернет клочок водорослей. Будут более плавучими… Навытягивает из подола ниточек, перевяжет сверточки, чтоб не раскручивались. По-своему перевяжет, трехлепестковыми бантиками.

Плывите в белый свет, несите весть на волю!

3

Возможно, с час или больше подремал, накрывшись рогожей и прислонившись плечом к стене. Болели от холодного камня бедра, ныла спина. Рогожа была сырая, отдавала плесенью. Неизвестно, помогала ли она согреваться — может, забирала тепло, просыхая от тела. Надо забрать ее отсюда, можно использовать если не на бок, то под бок — все-таки будет под ним не голый скользкий камень. А крабы в тишине стали совсем нахальными: ползали по ногам, пытались вскарабкаться выше. Приходилось их отпугивать, сбрасывать ногами, глушить ластом.

Крабовый пляж…

Янг чиркал по выступу скалы лезвием складного ножичка, точил, проверял острие на ногте. Обнаружил, что у него не просто кусок рогожи, а мешок, в нем еще осталось немного грязных, в иле, камешков. Вывернул его наизнанку, спустился к воде, выполоскал и хорошенько выжал. Можно перевернуть вверх дном, прорезать в нем дырки для головы и рук — и пожалуйста, надевай на себя.

Если глядеть с Крабова пляжа, то вправо от него чернеет еще один грот. Большой он или маленький? Соединяется с Храмом или нет? Янг чувствовал, что не успокоится, пока не обследует его. Сначала начнет без дельфинов, а под конец, может, и они осмелятся, подплывут.

Оставил рогожу на пляже, зашел за провода, надел ласт и грудью ринулся в воду, подняв большую волну. Делал три-четыре взмаха руками и поднимал правую вперед и вверх, отводил вправо, проверяя, тут ли стена? Снова плыл, снова щупал… Ласт, хоть и один, прибавлял скорости. Убедился в этом, получив шишки: несколько раз крепко стукался лбом. Стена постепенно поворачивала влево, наконец закончилась тупым углом и началась стена слева. Как видно, это самый маленький грот из обследованных. Странная пещера, уже не трилистник, а четырехлистник. Что-то вроде листа чинары или платана, дольки-лопасти остроугольные. Выход, куда ведут провода, представляется черенком листа. Через двадцать шесть гребков нащупал площадку или порог. Подержался немного за край, отдохнул. Снова поплыл, подсчитывая гребки. Площадка тянется до сорок первого гребка, потом опять вздыбливается стена. Не успел ее ощупать пару раз, как она исчезла из-под руки. Ага, поворот… Угол скалы острый, как нос у «Нептуна». Подался вперед и сразу нащупал стену-беглеца. Оглянулся назад — лампочки не видно, посмотрел вверх и ясно увидел две больших звезды. Нет, больше! Пять… семь… Значит, снова попал в Храм?

Можно ощупью вернуться, обследовать найденную площадку.

Ощупывал стену теперь уже левой рукой, загребал правой. Услышал подле себя сдержанное «Пфу-ух-х…» Боби подплыл, его выдох был более высокого тона.

— Ну что, трусишка, заскучал без меня? — Янг завернул за острый угол и вскоре ухватился за край площадки. Влезал на нее с такой же осторожностью, как и на ту, где первый раз спал. Вставал медленно — головой не стукнулся, выставил руки вперед — ни за что не зацепился. Сделал два шага, три… Наткнулся на стену, хоть и не очень крутую. Пошел, щупая ногами, куда ступнет, вдоль нее, выставив перед собой одну левую, а правой рукой проводя по стене. Стена неровная, да и под ногами тоже то бугорки, то впадины. Не обследовав до конца, перед очередным выступом осторожно повернул к воде. Неширокая, оказывается, эта площадка, но значительно лучше той, где он спал. И лампочку хорошо видно, даже кусочек стены возле нее. Водопада почти не слышно.

Тут он и поселится, шататься больше не будет. Отсюда и до Крабова пляжа не больше пятидесяти метров. Удобно туда плыть — прямо на лампочку. А оттуда? Вот если б и тут она горела…

Осталось только сплавать за рогожным мешком, и на сегодня будет все. И так руки, ноги не слушаются. Отдыхать надо, набираться сил. Правда, откуда сила возьмется, неизвестно: есть же нечего.

Опустился на корточки, потом лег на живот, чтоб ногами вперед спуститься в воду. Но услышал, как нетерпеливо заскрипел, затренькал дыхалом Боби. Янг сел в воде, протянул к малышу руку.

— Прощения просишь? Я не сержусь, глупенький.

Боби что-то держал в зубах, совал ему в руки… Маска от акваланга! В горячке Янг чуть не упустил ее. «Ну и Боби! Это же надо…» А руки уже лихорадочно ощупывали ее. Ремешок цел… Резина целая… В стекле, кажется, трещина… Даже две, они похожи на букву "v". Будут ли осколки держаться под давлением или нет? Пропустят трещины воду или не пропустят? Тут же надел маску, спустился к Боби.

Кажется, нормально… Эх, если бы еще и что-нибудь видно было! Не снимая маски, посвистел Боби и поплыл прямо на огонек лампочки. Про отдых сразу забыл.

Малыш сначала поплыл рядом, потом сзади. В конце концов совсем отстал, ибо дельфины тревожно засвистели.

Янг не стал взбираться на Крабов пляж, поплыл вдоль берега, цепляясь руками за толстый провод. Хорошенько отдышался, провентилировал легкие. Поймал несколько куколок, которых сделал из Натачиного платья, сунул за пазуху. И нырнул, быстро перебирая провод обеими руками.

На этот раз Янг опускался более уверенно. Скоро впереди вода словно помутнела, потом заметно посветлела. Вот уже этот просвет приобрел форму широкого и неровного сверху полога или занавеса. Провод лег на дно и ушел под низ этого полога. Вода сквозь трещины стекла, в маску почти не просачивалась, было видно, что полог состоит словно бы из тысяч шипящих шнурков стеклянных бусинок, растянутых снизу до самого свода. Пузырьки-бусинки не крупнее зерен маиса, и свет от них белый, как от ламп, которые Янг видел в коридоре отеля.

В голове уже стоял звон, покалывало в ушах, к горлу подступала тошнота… Подплыл еще чуть-чуть ближе, еще… Пузырьки вздымаются не прямо со дна, там положено что-то металлическое, похожее на игрушечное, с низенькими бортиками и очень длинное, на всю ширину полога, корытце.

Почувствовал, что вода тут значительно теплее, будто в верхнем слое морской воды. И это насторожило больше, чем нестерпимый звон в голове и колючая боль в ушах. Он торопился, как и раньше, суетливо нащупал за пазухой куколки. Хотел голой рукой пропихнуть их за горячий полог пузырьков, но опять спохватился. Согнулся как можно больше на левый бок и заболтал ногой, стараясь ластом протолкнуть сверточки на ту сторону полога. Куколки не слушались, прыгали вверх-вниз, как комары толкли мак. Несколько раз ласт коснулся полога из пузырьков, и тогда по ноге словно бы пробегали мурашки. Успел заметить, что самый край ласта скручивался и таял от пузырьков, как от огня, кусочки отваливались и падали на дно.

От боли в ушах уже хотелось истошно закричать. Увидел, как на стекло маски изнутри вдруг брызнула кровь. Испытывая какой-то первобытный ужас, отчаянно загреб руками, замолотил ногами (забыл и про путеводный провод!)… Наверх, скорее назад, на воздух!

И выплыл наверх, но раньше, чем надо, ибо стукался, обдирался о неровную каменную навись свода, покрытую ракушками. Чуть ли не в агонии царапая ногтями свод, боролся с желанием выдохнуть воздух, чтоб не разорвалась грудь. Воздуха! Когда будет воздух?!

Почти теряя сознание, немного всполз на Крабовый пляж, сорвал маску. Долго лежал ничком.

Под щекой и носом расплывалась теплая лужица крови. Медленно, точно мокрица, ползла кровавая струйка и из правого уха.

Глава четвертая

1

Радж бежал к Амаре. Когда в темноте натыкался на кого-нибудь, бормотал: «Простите!» — и еще больше торопился.

Швейцар в дверях «Летучей рыбы» не узнал его, загородил проход: «Нет мест!» Но Радж так взглянул на него, так резко отстранил в сторону, что тот даже поперхнулся и растерянно огляделся, ища, кого позвать на помощь.

— Аниль, подмени меня на моих столиках! — крикнул кому-то Амара в другой половине зала и поспешил навстречу Раджу. Его тоже поразило выражение лица друга. — Что случилось? — и потянул Раджа к служебному столику, показав буфетчику два пальца. — Рассказывай…

Радж какое-то время сидел, сжав голову руками и тяжело дыша.

— Знаешь… Он обманул меня! Вокруг пальца обвел! А Натача прибегает… Пропал, не выплыл!

— Кто обманул? Кто пропал? Говори толком! — Амара сел рядом с Раджем, успокаивая его, как маленького, погладил по плечу.

— Янг… Кто ж еще! Проклятое озеро… И надо же было вам наткнуться на него!

Рука Амары соскользнула с Раджева плеча. Оба молча, невидяще смотрели на бокалы с пивом, принесенные и поставленные буфетчиком. Оба сгорбились, будто и на плечи Амары легла неимоверная тяжесть беды. Но ему не все было понятно, и он, вымучивая слова, начал расспрашивать снова, пока не представил себе все, что произошло.

— Что делать, Бессмертный? Никого больше у меня не осталось… — Радж нагнул голову, изо всех сил сжимая губы и скрежеща зубами, чтоб не застонать. — Жить не хочется…

— Прежде всего — возьми себя в руки. Несмотря ни на что, надо жить. Надо! Сейчас на счету каждый честный человек. Мы уже не принадлежим только себе, не можем сами распоряжаться своей жизнью.

— Это — в будущем. Ты мне скажи — сейчас что надо делать?!

— Пойти и постараться немного отдохнуть. Надо дождаться утра… И будем искать… Одного не могу понять: почему он от акваланга избавился?

— Могло быть глубинное опьянение… Я ведь ничего ему о таком опьянении не говорил… Только об элементарной технике безопасности… Разве я мог подумать, что он будет опускаться на такую глубину? Один, без всякой подстраховки!.. Я и то еще ни разу на такую глубину не опускался.

— Иди, друг, домой. Поспи, если сможешь… Завтра будет трудный день. Я к тебе приду, как только рассветет. А ночью ничего не сделаешь, ничем ему не поможешь.

«Поможешь… Хоть бы тело найти… Хоть бы тело…» — с отчаянием думал Радж.

Пива даже не тронул. Пошел от стола молча, не простившись.

2

Натача кончила чистить длинный, как палка, кривой клубень ямса. Порезала на кружочки, готовясь обжарить их. И тут вернулся Радж.

— А я и забыл тебе сказать… Есть ведь вареные макароны. Ешь.

— Это я утром поджарю, с собой возьмем. — У Натачи горестно дрожали губы.

— У Крафта еще свет горит — забегу. Может, даст «Нептуна» на завтра, — сказал Радж и тихо как побитый вышел.

— Ага, зайди, — точно хозяйка, согласилась Натача.

Тяжело поднимался Радж по скрипучей лестнице. Для вида постучал, но дверь открыл, не ожидая ответа.

За столом Крафта сидел, уткнувшись в бумаги, Судир.

— А где… мистер Крафт? — спросил Радж удивленно.

— Был, да сплыл… — неохотно поднял голову Судир. Вид у него недовольный: помешали. — Правда, завтра еще можно будет его увидеть — приедет сюда с нотариусом. И уедет в Англию.

— В гости? В отпуск? — не мог оправиться от такой неожиданности Радж.

— Много вопросов задаешь. Говори, что ты хотел?..

— Я хотел… Мне надо было бы с хозяином поговорить.

— Слушаю тебя, — Судир посмотрел на ручные часы.

— Так ты… так вы…

— Можешь говорить «ты», как и прежде. Я не обижусь. Правда, были у нас стычки по работе… Да где их не бывает? Служба есть служба. А кто старое помянет, тому глаз вон.

— Так что — у тебя теперь надо отпрашиваться… просить?!

— Да. Никто не знает, кто у кого будет на поминках. Завтра последние бумаги по купле-продаже подписываем.

Радж помолчал, собираясь с духом и с мыслями.

— Горе у меня… Янг утонул… на Горном… Надо ехать искать.

— О, боги… Когда же это могло случиться? Я же вчера видел его.

— То — вчера, а это — сегодня. «Нептуна» буду просить… И чтоб самого с работы отпустил.

— Мне с тобой надо о многом поговорить. Но пока что и у тебя заботы и у меня. На днях обязательно поговорим.

— Так я про «Нептуна»…

— Возьмешь. Я тебе обязан, можно сказать, жизнью… Думаю, что потом все издержки от простоя нагонишь. Так?

— Так, мистер Судир.

— Ну, зачем так официально? Я хотел бы, чтобы отношения между нами остались дружескими. Пока! — немного приподнял он забинтованную руку.

— Спокойной ночи. Спасибо.

«Вот как… Проглотил Крафта — и не подавился. И откуда он столько денег взял? Зарплата у него была только наполовину больше моей…»

Красные губы выдадут того, кто жевал бетель. И слепому видно: Судир сам приложил руку к разорению Крафта. Иначе не говорил бы об этом спокойно и с таким удовлетворением. Даже весть о гибели Янга не вывела его из этого настроения. А мальчик ведь очень любил дельфинов, охотно, даже чрезмерно помогал Судиру в работе.

Тесно мыслям в Раджевой голове.

Отдал топчан Натаче, а сам взял кое-чего подстелить под бок, устроился на скамье во дворе. За всю ночь и на минуту не задремал. Расстроенное воображение рисовало полные ужаса картины — и все о том, как погибал, тонул Янг… «Я… Только я виноват в гибели брата… Не доглядел, не сказал того, что должен был сказать. А надо было все внимание отдать ему — и за себя, и за отца, и за мать…»

И был такой тяжкий миг, так он был убит горем, что хотел даже покончить с собой. Да застонала, начала вскрикивать во сне Натача, и это немного отрезвило его.

Пошел в кладовку, пощупал Натачин лоб. Он был горячим как огонь, и Радж взял полотенце, сходил в душ, намочил. Выйдя, послушал еще, как тревожатся, плюхают в бассейне дельфины.

Полотенце немного помогло, хотя прохлада от него была и небольшая. Натача стала дышать ровней, только порой всхлипывала тоненько во сне. «Бедная девочка… Напереживалась… Ничего не сказала — может, Янг погиб на ее глазах?»

Остаток ночи прислушивался, как Натача дышит. И то, что он не остался наедине со своими мыслями и переживаниями, что приходилось заботиться о другом человеке, спасло его.

Убедившись, что заснуть не удастся, под утро зарядил воздухом три комплекта баллонов, подготовил два акваланга и два костюма — себе и Амаре: рост его знал.

Эти три комплекта баллонов да тот запасной, что где-то на Горном — четыре. Должно хватить надолго.

3

Утром Натача встала почти здоровой, горячки не было. Пока Радж с Амарой готовились в поход, выносили все, что надо, на берег залива, пока спускали тельфером на воду «Нептун», пристраивали на корме мотор, Натача сбегала в булочную в самый центр города. Их трое, четвертый Абдулла и пятый Тото. Компания собралась большая, и возможно, надо будет пробыть на Горном целый день. «Горе горем, а человеку все равно нужно будет подкрепиться», — рассуждала она, как взрослая.

Когда плыли к Горному, Радж все время о чем-либо спрашивал у Натачи — лишь бы не молчать, не оставаться один на один с мыслями о Янге. Вначале спросил про ялик: «Где оставили?», потом: «А где Абдулла будет ждать?» Помолчал, вглядываясь в панораму Компонга, и снова спросил: «Не говорил Янг, полностью он зарядил баллон? Какое давление было на манометре?» Натача отвечала, но коротко и как будто неохотно: настроение было угнетенным.

Договоренности, где будут приставать к Горному, не было, и Амара направил судно левей Компонга, а потом повернул еще дальше в море, чтоб обойти предупредительные буйки на полосатых бочках возле лагеря. Издалека буйки казались какими-то козявками, уснувшими на воде.

— Это и есть тот лагерь? — прокричал Радж.

— Ага-а! — так же громко крикнул Амара.

— А где ты причалишь? Там еще есть селения?

— Нет. На пустой берег высадимся.

— Разворачивайся назад.

— А что такое?

— А то-о! Я уже приставал раз к пустому берегу на ялике. На Рае. Так мне — во-о! — показал Радж на шрам, похожий на узкий серп луны под левой челюстью. — А в ялике проломили дно и утопили. Давай к причалу!

Амара сделал круг в сторону открытого моря, поплыл к Компонгу. Но не выдержал, все-таки прокричал Раджу:

— Сравни-ил! Там же контрабандисты были или пираты!

— Тут тоже… Еще неизвестно кто!.. А если что с «Нептуном» случится, Судир меня в тюрьме сгноит.

Добавил всем тревоги Радж. Он и раньше чувствовал, что с этим лагерем не все просто, а подслушанный разговор Пита с Судиром и вовсе насторожил его. Очень уж настырно Судир лез в компаньоны к Питу и очень уж отбрыкивался от этого Пит! Может, лагерники и занимаются научной работой, кто знает. А если научная работа только камуфляж, как Судир и подозревал? Может, они самые настоящие разбойники, способные не только выкрасть дельфинов. У таких людей нет ничего святого за душой.

Вначале увидели Абдуллу — сидел на причале, а потом и ялик. Вплотную к ялику подплыть не смогли, он был густо обставлен лодками. Выбрали возле мостков более свободное место, вклинились и закинули кормовую цепь за причальный железный прут, прикованный к доскам вдоль всего причала. Тщательно замкнули цепь на замок.

— Ты почему здесь? — первая выскочила на причал Натача.

Абдулла, должно быть, закоченел сидя, потому что вставал неуклюже, кряхтел и держался рукой за поясницу. Правая была засунута за пазуху.

— Я ведь тебе сказала: оставаться возле аквалангов и баллонов! Там ночевать!

— Я их замаскировал в кустах… — сказал Абдулла, подходя и здороваясь со всеми. — Да, тебе хорошо! Бросила все на произвол судьбы и убежала! А я один на голых камнях… В диком лесу, среди зверей.

— Филина испугался или сыча… А там, может, кто-нибудь украл и акваланг и баллоны.

— Я Тото привязал к аквалангу.

— Вот нашел сторожа! Кончился небось там с перепугу… — Натача повела взглядом по лицу Абдуллы, по рукам. — А и правда, досталось тебе. Почему руку держишь так? А ну, покажи!

— Тихо, я сам! — Абдулла начал левой рукой вынимать правую из прорези манишки. — Вот… Как колода распухла… Сломал, должно быть, со скалы падая, когда в Компонг ночью пробирался.

— Так ты в темноте оттуда убегал, не дождался утра?! Ну и ну, хорошо еще, что шею не свернул… — в Натачином голосе пробилось уважение. — Разве ты, как кот, видишь ночью?

Натача осторожно ощупала его руку, на опухоли остались белые ямки от пальцев. Абдулла раскрыл от боли рот и только ойкал.

Повела его к Раджу, который разговаривал с незнакомым человеком, стоя возле кучи выгруженных с «Нептуна» вещей. Немного поодаль от причала под деревьями рыбаки чинили сети, и незнакомец, беседуя с Раджем, все время поворачивался к ним и даже рукой показывал на что-то или подзывал кого-то еще.

Радж тоже ощупал руку Абдуллы, осторожно поворачивая кисть в стороны.

— До свадьбы заживет! Может, и есть какая-либо трещинка, но скорей всего порвал или растянул связки. Хорошо было бы к дощечке прибинтовать, подвязать, чтобы дать руке полный покой.

— Бабу[19], я знаю такие кусты… Приложишь листиков — и опухоль спадет, и рана заживет быстро, — сказал незнакомец. — Когда пойдем в горы, я покажу.

— Хорошо, Даял, хорошо. Зови того, второго… Как его — Мамада? И разбирайте вещи.

Абдулла не собирался искать дощечку, буркнув: «И так заживет как на собаке…» — и снова спрятал руку за пазуху.

Груза хватило всем: два акваланга, три комплекта баллонов, два гидрокостюма, восемь спасательных кругов, твердых, залитых пенопластом, две доски, два металлических штока, ласты, маски, торба с продуктами, бухта нейлонового линя длиной около ста метров, два тяжелых подводных фонаря в водонепроницаемых боксах и… носилки для переноски дельфинов: две бамбуковые жерди, соединенные куском парусины. Никто не спрашивал, зачем они. Носильщикам было неинтересно, а дети догадывались: в носилках рассчитывали нести назад Янга. Если найдут тело.

Спрятанные Абдуллой акваланг и два баллона искали бы долго, если б не Тото. Абдулла не мог вспомнить, куда затащил их ночью и закидал хворостом и листвой. Но услышали тоненькое и хриплое, точно на последнем дыхании, скуление собачки и пошли на голос. Увидели его и ужаснулись: Тото за ночь запутал, закрутил поводок так, что образовавшаяся петля чуть не задушила его. Поводок во многих местах был погрызен, изжеван.

— Бедненький… — Натача распутывала и нежно ласкала Тото. У собачки еще хватило силы лизнуть ее в нос. — Ты храбрее некоторых трусов.

— Нашли сторожа… Если бы тут кто-нибудь был, то не прошел бы мимо, свернул бы на этот визг, — добавил Амара.

Абдулла морщился и отворачивался от них, чтоб они не видели его глаз.

Радж прежде всего осмотрел Янгов акваланг. Он не имел никаких повреждений, даже резервный воздух был. Запасные баллоны тоже заправлены как следует — давление 150 атмосфер.

4

Пока сделали из восьми спасательных кругов и двух досок нечто вроде плота, прошло немало времени. Сложность была в том, чтобы умудриться все связать, отматывая один конец линя, не разрезая его на куски: такого на островах Веселого архипелага не купишь, надо специально заказывать в Малайзии или даже в Гонконге. И надо было умудриться, чтобы ушло на связку не больше двадцати метров. Остальная, большая часть линя послужит как спасательный конец. Привяжут его, скажем, к поясу Амары, и Даял будет сидеть на плоту, понемногу травить, отпускать линь — страховать парня. И будет прислушиваться к тому, чтоб не пропустить малейшего сигнала, подергивания. Три рывка — срочно наверх. Поднимать парня надо будет с остановками, передышками, чтоб он не схватил кессонку. Радж инструктировал Даяла и все-таки боялся, как бы не наделать еще большей беды, Амара ведь будет спускаться под воду впервые (то, что нырял в детстве в лагуне Биргуса, — не в счет). Был момент, они еще только вязали плот, когда Радж хотел сказать: «Сиди, парень, и не рыпайся… Один полезу». Но понял, что Амара крепко обидится. Зачем было тащить в горы столько лишних вещей, снаряжения, тратить деньги на носильщиков? Мог бы Радж один обследовать озеро, и плот не потребовался бы…

И вот по озеру медленно движется плот. На нем сидят три человека — Радж и Амара в комбинезонах и аквалангах, Даял без всякого снаряжения. Гребут руками и ногами в ластах, направляются в сторону островка. Натача и Абдулла следят за тем, чтоб быть наравне с ними, карабкаются по гористому берегу в сторону южного обрыва. То Натача, то Абдулла не выдерживают и кричат, показывают сверху плотогонам, куда плыть, в какую сторону забирать, чтобы попасть на то место, где всплыл и кружился Янгов акваланг.

А потом они садятся на самом краю обрыва, спускают ноги вниз и не сводят глаз с плота. Что там делается? Вон — надели маски, взяли в руки тяжелые фонари и штоки, кинулись спинами вперед в воду… Вон Даял, расставив ноги на досках, перебирает в руках линь, отпускает его все больше и больше. В конце концов становится на колени, потом садится, а линь держит, хотя он весь размотан… Вон линь натягивается, а плот начинает двигаться то вправо, то влево, то кружится на одном месте вокруг себя и вокруг небольшого участка воды, будто гигантский поплавок на огромной, как на кита, удочке. А вдруг и правда клюнет какое-либо чудовище и плот-поплавок заходит, запрыгает как сумасшедший, а потом косо сиганет под воду?

«Как это сиганет? — ужасается Натача. — Там же не приманка… Не червяк… Там же Амара привязан!» — девочка даже головой затрясла, чтоб отвязаться от представившейся ей страшной картины.

И снова смотрит на плот-поплавок, закаменело слившись со скалой. Смотрит и ждет чуда. Из воды должны вынырнуть трое, а не двое. С ними будет и Янг, живой и здоровый, даже захохочет на все озеро: «Ха-ха… вот и я! Ну и шуточку я с вами разыграл!..»

Никак нельзя было представить себе Янга мертвым.

А плот описывает все более широкие круги. А солнце печет в затылок все более беспощадно, и у Натачи и Абдуллы болят головы, стучит в висках. Время ползет так медленно, что хочется закричать не своим голосом, чтоб прекратить что-то или ускорить, взорвать невыносимую тишину. Натача сует в рот пальцы, изо всей силы сжимает их зубами…

«Ну что-о, ну как там?» — хочется крикнуть и Абдулле. А кому крикнешь? Лишь лопаются вокруг плота сотни воздушных пузырьков. Порой пузырьков не видно, взрываются где-то под плотом.

И вдруг увидели, что Даял вскочил на ноги, начал перебирать руками линь, бросать его себе под ноги петлями. Значит, Радж и Амара пошли на подъем…

И опять время точно застыло на месте, солнце замерло над головой, не хочет сделать ни шагу в сторону. Беспощадное солнце, солнце-убийца. Натача и Абдулла вскакивают на ноги, мальчик зашатался, чуть не упал, и Натача подхватила его. Смотрят на Даяла, спрашивают у Даяла, спрашивают у озера — немо, безголосо: «Ну что-о там? Что?!»

И вдруг вместе с пузырьками воздуха возле плота появились черные мячики голов, блеснуло стекло масок. Радж и Амара всплыли одновременно. Даял помог им вскарабкаться на плот.

Без Янга всплыли! Сели на край, опустив головы, и… молчат!

Натача разрыдалась. Абдулла поддержал ее за плечи, посадил на землю. И у него текли по щекам слезы, и он ничего не мог сделать с ними, хоть старался сдерживаться.

Молчат парни на плоту. Вот один, а потом второй медленно стягивают маски и снова сидят сгорбившись. Даял становится на колени и просит Раджа поднять ногу, отстегивает у него один ласт. Даял гребет ластом, медленно ведет плот к берегу — туда, откуда отплывали на поиски.

Натача и Абдулла не кричат им, не спрашивают, поддерживают друг друга и, пробираясь верхом, бредут туда же. Там, скрестив руки на груди, как вкопанный стоит носильщик Мамада. Стоит и ни капельки, должно быть, не переживает: чужое горе как бы и не горе для него. Его наняли не плакать, наняли на целый день, и он терпеливо отрабатывает время.

Амара и Радж вышли на берег, пошатываясь на камнях, скользя ластами. Радж сразу снял и второй ласт, выбрал большой камень и присел. Даял поглядывал то на Раджа, то на Амару, ждал дальнейших распоряжений. А они ничего не говорили, Амара отбросил несколько камней, расчистил площадку и ничком лег на теплый песок. На ногах у Амары были два ласта, возле Раджа лежал один. Зато на плоту было два… Два, а не один.

— А тот, лишний, чей? — схватив его, Натача подбежала к Раджу. Упала на колени, начала водить пальцами по рубчикам, ребрам ласта. А пальцы дрожат, дрожат!..

— Янгов… ласт… — вымученно проговорил Радж. — Засел в расщелине под водой… А самого засосало, должно быть, под землю… Там такой водоворот, вода бушует.

Абдулла отвязал от запасных баллонов Тото, взял на руки, потому что собачка все время рвалась, становилась на дыбы. Подошел к Натаче, присел на корточки и тоже пощупал ласт.

— Вы с Янговым аквалангом, когда выловили его из воды, ничего не делали? — вздохнув, спросил Радж.

— Нет, — за двоих ответила Натача, вытирая слезы.

— Поясной ремень расстегнут нормально. Значит, сам сознательно расстегнул под водой. А может, и не сознательно… И ласт аккуратно отстегнут… Янг был пьяным!.. Глубинное опьянение — есть такая коварная штуковина.

— Об этом озере у нас разные легенды ходят… Страшные! — Даял потоптался и тоже сел на камень. — Будто на дне живет дракон огненный. Порой как дохнет — дым и пар летят. Дракон съедает все, что ни попадется живого в озере, и ревет: «Ма-ало-о!» Потому тут и рыбы почти нет, и люди не хотят селиться, боятся даже ходить сюда.

— Тут было так… — подал наконец голос и Мамада. — Бросили рыбаки бутылки под кручу… Так наливали в каждую воды, чтобы она и не тонула и не всплывала. А через неделю вылавливали… во-он там, возле Горного, — не оглядываясь, Мамада показал за спину. — И даже на запад туда, возле Зубов Дракона… Как течение тянет.

— Радж… Миленький, родненький… Сегодня надо искать, не ждать неделю! В море искать, возле берега… Может, и Янга туда вынесет. Там, должно быть, речка подземная.

— Будем, Натача, будем.

— Но человек — не бутылка, — сказал Амара, не поднимая головы.

— Будем искать… Хотя надежды — никакой… — У Раджа перехватило дыхание.

— Так что — плот развязать? — спросил Даял.

Радж кивнул.

Пора было подкрепиться, солнце давно свернуло с полудня. Натача знала, что у Раджа и Амары крошки во рту с утра не было. Собрались и поплыли не завтракая. Но на предложение поесть отрицательно покачали головами. Носильщики молчали, никто с ними, нанимая, о харчах не говорил. И Натача накормила из своих запасов только Абдуллу и Тото.

5

— Вон они… Зубы Дракона… — кивнул Мамада вправо, даже рукой показал. — Старики рассказывают… Рыбаки раз попробовали закинуть сеть в озеро. Так Дракон разозлился так, что плевал камнями вслед им — едва унесли ноги. А потом нечем было швырять, так он зубы выплюнул.

Внизу, как бы на первом этаже берега, господствовал каменный хаос, а направо, куда ткнул рукой носильщик, остроугольных и с более округлыми вершинами глыб-скал было наворочено кучами.

Из воды тоже торчало несколько острых, похожих на кипарисы, зазубрин. Черных, высоченных. Между ними были и небольшие скалы, словно раздробленные. В закоулках, проливчиках, лабиринтах и промоинах между ними море взбивало белые коктейли.

— Мы с Янгом не здесь спускались… Туда, ближе к лагерю, — сказал Амара.

После перехода, карабканья по камням все дышали как загнанные. Груза прибавилось, пришлось нести и Янгов акваланг, его запасные баллоны.

— Придем и туда… Вернее, они подойдут. Вы понемногу переносите и переносите вещи по берегу, — обратился Радж к носильщикам. — А мы морем. Под водой проплывем, а вы сверху глядите, прибой особенно… — и сгреб горстью капли со лба. Хотели с Амарой сэкономить время, не сняли гидрокостюмов, но, видать, напрасно: совсем запарились. Струйки пота щекочуще текли по желобку на спине, по ногам. Хотелось скорей окунуться в морскую прохладу, но было и опасно — в таком состоянии можно и простудиться.

Поменяли в аквалангах баллоны на запасные и стали спускаться с ними вниз. А носильщики и Натача с Абдуллой спускались медленней, подавая друг другу руку, спускали вещи. Пока перенесли все на более или менее ровное место и сделали привал, видели, как всплывали Радж и Амара, а потом они надолго исчезли под водой.

И тогда ребята и носильщики понесли вещи на новое место, ближе к лагерю.

6

Радж и Амара плыли зигзагом, то забираясь дальше в море, то поворачивая к берегу. И чем больше приближались к лагерю, тем чище становился берег, меньше было камней и тем более круто вздыбливался в отдалении другой, гористый берег.

Под водой берег тоже был обрывистый, подводная стена представлялась разноцветной палитрой: на кораллах жили, горели, подрагивали лепестками-щупальцами тысячи красных и розовых цветочков — живых полипов, словно припорошенных белой маниоковой мукой. Чудесный подводный пейзаж восхищал Амару, он забывал, зачем находится под водой, куда плывет. Все видно и без фонарей, и он время от времени останавливался, замирая, удивлялся, как ребенок: розовый кустик с веточками оказался живым! Плывет, сам не зная куда… А какой огромный омар сидит на стене, какие у него клешни! А морские гребешки, похожие на двустворчатые кошельки, оказывается, могут двигаться, а не только лежать! Едва приблизится к ним морская звезда, сразу прыгают в сторону, вздымая мутное облачко. И как они чувствуют эти звезды? «Дальше! Вперед!» — машет ему рукою Радж, и они снова плывут, осматривая дно и особенно внимательно все углубления на дне у берега, заросли кораллов.

Амара невольно все время забирал вправо, в открытое море, теряя берег-ориентир. И Радж поменялся с ним местами, держал его слева и время от времени прижимал ближе к берегу. Подводный компас был только у Раджа. Но скоро и сам Радж повернул в море на большую глубину, потому что увидел железный строп, который тянулся со дна, должно быть от якоря, на поверхность. Что это такое? И только всплыв, увидели предупредительный буек из бочек. Значит, они доплыли до запретной зоны?.. А где же сеть? Никакой сети между буйками не натянуто, дельфинов тут держать не могут.

«Куда теперь?» — прижался Амара стеклом маски к Раджевой, спросил глазами. Радж показал рукой: «Ближе к берегу!» Он и не думал обходить запретную зону.

Держались у самого берегового обрыва. Глубина все увеличивалась, очертания дна внизу растворялись в фиолетовом мраке. Стена пошла очень неровная, с впадинами и расщелинами, каждый ее сантиметр зарос цветными кораллами, губками, актиниями, устрицами. Из норы выглянула длинная и толстая в пятнах мурена. Ушла назад в нору, загородила вход, раскрыв зубастый рот. Амара не выдержал, ткнул в нее штоком, чтоб она схватила его, но та испугалась, отступила глубже. Радж показал ему кулак, и Амара пустился догонять его.

Доплыл и видит: Радж что-то внимательно разглядывает в зарослях мандрапоров на стене. «Гляди…» — показывает. Сверху, с поверхности моря, тянулись вниз три провода, два толстые, в черной резине, третий — более тонкий, свитый из двух нитей. Радж попробовал их штоком — натянуты туго. Показал Амаре жестом — плыви вниз — и первым нырнул туда головой, заработал ластами.

Они опускались вниз, а навстречу всплывали, а может, так лишь казалось, парализованные рыбы — одни боком, судорожно двигая хвостом, другие вверх брюшком. Под берегом почему-то не темнело, а светлело, и это интриговало, настораживало. Вот уже и то, что светилось, приобрело очертания неровно придавленной арки, входа в грот.

Какая-то тревога, неуютность овладели парнями. Захотелось оглядываться во все стороны. Тревога эта будто сверлила мозг, в голове забилась, пульсируя, распирающая ее боль. В ушах зазвенело и закололо. Каждый думал, что это только у него болит, ничего не говорил другому. И вот увидели заслон, сотканный из бесчисленного количества сверкающих воздушных пузырьков. Будто сотни пулеметов, поставленных на дно в ряд, неустанно стреляли вверх сверкающими круглыми пулями. На линию огня, под очереди трассирующих пуль попал большой окунь — и вмиг развалился на куски. Эти куски шевелились, дергались вверх-вниз, попадали под новые пули и распадались на более мелкие.

«Назад!» — задергал Амара за плечо Раджа. Но тот упрямо завертел головой, подвернул ногу, чтоб выхватить крис. И тогда Амара рванул его за плечо сильнее, повернул лицом к себе, постучал пальцем по голове: «С ума сошел?» Показал на свои уши, схватился за голову и поплыл прочь, к выходу на поверхность. Радж немного проплыл за ним, потом отстал, поймал левой рукой провода. Поплыл вверх, пропуская провода через кулак. Шток мешал, и Радж засунул его за пояс, а крис все-таки вынул, держал в правой руке, собираясь резануть по проводам. Амара, оглянувшись, замахал ему руками, сложив их крест-накрест: «Избави бог!» Радж неохотно выпустил провода, неохотно спрятал нож. Но вдруг заработал руками быстро, опередил Амару, на ходу показывая, будто просовывает нитку в иголку и ведет пальцем по нитке. Амара понял: быстрей плыть к тому буйку на железном стропе.

И, казалось, выплыли уже на линию того буйка, а покрутились, пока увидели его. Вынырнули, схватились за ржавый железный прутик, один из двух прутиков, которыми соединялись торцы бочек. Разом сорвали маски, вырвали загубники изо рта…

— Все понял? — Радж поплескал в лицо водой, провел рукой по нему, смахивая капли.

— Не все…

— Пещера у них там, под берегом! — почти крикнул он.

— Тихо!.. И придумали заслон — пузырьки. Не простые пузырьки… Видел, как окунь развалился? У меня голова раскалывается, и чувствую себя плохо.

— И у меня с ушами что-то… Ближе подплыви, чтоб не кричать. Теперь понятно, почему полиция не нашла дельфинов. Они в пещере, за заслоном из пузырьков! Их в пещере и хотят использовать… Судир обучал их нырять с ковшами, черпать и выносить песок.

— Те, из лагеря, думают, что в пещере на дне золото есть.

— Ух, это золото!.. Если б мог, собрал бы его — все! Со всего света! И утопил бы в самом глубоком месте океана.

— И с этим, думаешь, зло исчезнет? — иронически усмехнулся Амара.

— Если не все, то на три четверти — обязательно.

— Тот сток из озера попадает в пещеру, не иначе. Так неужели и тело Янга там?

— Я еще под водой об этом подумал, хотел шарахнуть ножом по проводам — и туда…

— Ну да! Они же под током! Слышишь, работает двигатель.

— Кажется, слышу… — Радж повертел пальцами в ушах. — А меня током не стукнуло бы… Проверено: деревянная ручка ножа — изолятор.

— Изолятор… Ручка же мокрая!.. А ты знаешь, что потом могло случиться? Те, в лагере, сразу бросились бы искать повреждение и застукали бы нас.

— А дельфины за это время — фью-ють!

— А тебя ножом под ребро — и фьють на дно!

— У меня тоже ножичек неплохой. Конечно, не такой, что лезвием стреляет, но…

— Сколько людей в лагере, ты знаешь? Нет… Думаешь, они церемониться будут с нами, если узнают, что их махинации раскрыты? Сюда надо являться с отрядом полиции, либо… Чтоб сразу всех накрыть… И пещеру эту обследовать.

— Ты сказал либо. Что либо?

Амара замялся.

— Ну — хорошо… Я тебе не говорил, а ты не слышал. Ты тот кружок помнишь? Что в «Кракене» заседал?

— Ну…

— Так кружок кружком, а… Есть еще в подпольной организации отряд боевиков. Обучены как надо, вооружены… Их будут создавать все больше и больше, притом — в строгой тайне. Сам мог догадаться, что одними лекциями и беседами султана не одолеешь.

— Считаю, что ты это «либо» мне не говорил. Чтоб распотрошить лагерь, хватит и полиции.

— Додумался! Ножом по проводам! В пещеру все равно сразу не полез бы, фонарей с собой не взяли. А там же темнота!

С берега послышался короткий крик чайки. Повернули головы в ту сторону. Даял и Мамада стояли по колено в воде, Абдулла и Натача забрались в нее до самого пояса. Все махали им руками, звали к себе.

— Что-то случилось… Может, нашли что… — Радж, не надевая маски, поплыл к берегу. Амара последовал за ним.

Носильщики были почти на линии буйков, до лагеря оставалось метров сто пятьдесят — двести. Близко! Поэтому Радж и Амара, чтоб не маячить в гидрокостюмах, легли животами в прибой.

— Вот, глядите! — Натача упала перед Раджем на колени, протянула к нему ладонь, чуть ли не к самому его носу, и тут же к Амаре: — Живой он, жи-во-о-ой… — прижала ладонь с тем, что показывала им, к губам.

Радж схватил ее за руку, с силой отвел вниз.

— Да покажи-и ты-ы… чертовка…

Но Натача выхватила левой рукой из правой какую-то тряпочку, затрясла ею.

— И вот! — подергала подол своей юбочки. — Из моего платья это! Такая же материя… Вот тут выловила, в прибое.

— Да! Верно! — помогая Натаче, то приседал, то вскакивал на ноги Абдулла. Тото мотался у него под рукой и повизгивал.

— Мало ли в прибое мусора.

— Какой мусор?! Гляди-и… как свернут кусочек… И связан… А как связан? Три петли, как цветок… Совсем недавно Янг учил меня завязывать такие бантики! Лицо у Натачи пылало, губы дрожали.

Радж осторожно взял двумя пальцами кусочек ткани, положил себе на ладонь. Тыкал пальцами во влажный сверточек, пытался ногтем подцепить петли, чтоб разобраться, как завязана тоненькая нитка. Но они были мокрые и слипались. Хмыкнул недоверчиво, хотел уже бросить за спину, в море.

Натача схватила сверточек, порвала нитку, развернула кусочек ткани, вытряхнув из нее немного зелени.

— Почему тогда этот лоскуток тут? Зачем кому-то делать такие сверточки и обвязывать их Янговыми узелками? — горячилась Натача. — Он никак не мог подать о себе весточки! Не напишешь, не вынесешь, не пошлешь… Что было под руками, из того и делал. Воде доверил, а она вынесла… Мою блузку порвал. Он знал, что мы его будем искать, и сделал так, чтоб было только нам понятно… Ну и Янг, какой он умный, какой хитрый! Он живо-о-ой!..

— Если все так, как ты говоришь… — начал было Амара, но взглянул на Раджа. Тот закрыл глаза. — Ты что? Тебе плохо?

— Ничего, ничего… — ответил Радж, не открывая глаз и затрудненно дыша. — Сжимает что-то там… Переутомился сегодня.

— Если все так, Натача… — Амара снова повернулся к ней, — то в твои руки попал один шанс из тысячи. А может, и еще меньше, — он взял у Натачи лоскуток, разгладил на ладони.

— Из тысячи. Он же не мог тысячу таких лоскутков из блузки нарвать, — не поняла Натача.

— Я не в том смысле… Чтоб остаться в живых, у него не было шансов. А выжил! Чтоб попал в твои руки этот лоскуток… Пусть бы он хоть десяток или два десятка их пустил… Тоже шансов почти не было. Чудеса, да и только!

— Дай сюда! — выхватила Натача тряпочку. — Вот рыжее пятно с краешку, видите? Пятно похоже на звездочку… Братик бросил в спину каракатицу, а она чернила выпустила… На спине пятно было… Чего вы сидите? Искать надо!.. Спасать Янга надо! — Натача опять расплакалась.

— Бабу… — беспокойно заговорил Даял. До этого носильщики сидели молча, будто онемели от всего услышанного. — Бабу, я так рад… Я поздравляю вас. Я верю девочке, что ваш брат жив. Но вы на нас не рассчитывайте, если пойдете в лагерь. Мы не договаривались об этом. Мы только вещи нести соглашались. А тут… с лагерем этим… дело нечистое.

— Мы не можем вам всего говорить о лагере, что знаем. Но «нечистое» — не то слово. Слабо сказано! — Радж отстегнул ласты, сел по-турецки. — Там, под берегом, у них пещера. Если Янг жив, то он в этой пещере… Выход из нее под водой на глубине четырех, а то и пяти метров. А загорожена она хитроумно, по-научному. Янг сидит в темноте…

— А может, и не в темноте, провода забыл? — облокотился на песок, а потом тоже сел Амара. — Так если там светло, могли и обнаружить Янга, поймать… Но если бы схватили, то разве смог бы он такие цидулки посылать? Если в пещере вода — смог бы… А если где-нибудь под замком сидит, на берегу?

— Сидя под замком, цидулок не пустишь по воде, факт, — согласился Радж. — Он в пещере — это тоже факт… А вдвоем нам в лагерь нельзя соваться. А если все-таки вчетвером, а? — просительно посмотрел он на Даяла.

— Радж-бабу, мы тебя очень уважаем, но ты нас отпусти! Дети у меня… — взмолился Даял.

— А я жениться собираюсь, невеста ждет! — поспешно добавил Мамада.

— Не будем торопиться, Радж, — рассудительно сказал Амара. — Главное — он жив. А то поспешишь срезать рога и отхватишь заодно уши. Если они обнаружат Янга там, ему не поздоровится. В самую их тайну проник!

Услышав эти слова, Натача снова заплакала.

— Ух, такие приключения у Янга! Если бы мы там вместе были, такого бы натворили! — засверкал глазами Абдулла.

— Замолчи, вояка, — поморщилась Натача. — Сыча в лесу испугался, а еще хочет…

Абдулла шмыгнул носом, ему стало немного не по себе. Но прорвалось упрямство:

— Я пошел бы сейчас в лагерь и потребовал: «Отдавайте нам Янга!»

— На банановом листе, под зеленым соусом… — добавил Амара насмешливо.

— Радж-бабу, не раздумывай долго, отпусти нас домой… — снова стал просить Даял. — Мы и платы всей не будем требовать, только за полдня. Все так хорошо окончилось, и мальчик жив.

Радж молча расстегнул на груди «молнию», начал свертывать подол рубашки валиком. Когда валик дошел до груди, скрестил руки, схватился за рубашку и стянул ее через голову.

— Раздевайся и ты… — кивнул Амаре. — Хэпи энда[20] нет, но на сегодня хватит.

«Так хорошо кончилось… Хорошо кончилось… Мальчик жив», — билось в Раджевой голове. И не только Радж повторял эти слова на все лады.

Ничего еще не кончилось. Даже и не начиналось. Когда Янг отправлял эти письма-криптограммы, он был еще жив. А что с ним теперь? Две трети дня прошло, а ничегошеньки не сделали, чтобы спасти Янга.

— Разбирайте манатки… — махнул Радж рукой.

Глава пятая

1

Несчастному и голодному — каждый год високосный, каждые сутки — год.

Янг не помнил, как перебрался с Крабова пляжа на свою площадку на порог. Не помнил, как забирал с собою рогожный мешок, подстилал под бок. Но очнулся на пороге от резкого и звонкого грохота — будто били чем-то по пустой бочке от бензина. Сел, ошалело вертя головой, не соображая, где он и что с ним.

Одно ухо болело и не слышало, другое слышало хорошо. Может, уже утро? А глаза враз накололись на свет лампочки, потом нащупали то место, откуда долетал такой оглушительный, умноженный эхом звон: дон-дын, дон-дын-ден… Два человека в черных гидрокостюмах возились на Крабовом пляже возле полосатых бочек — точно таких, как под буйками, мастерили что-то похожее на плот. Должно быть, все, что требовалось, было подготовлено в лагере, потому что плот собирали из готовых деталей. Четыре бочки были сварены торцами по две, а теперь эти удлиненные пары соединяли по краям досками, чтоб получилось нечто вроде рамы. Неподалеку от работников лежала кучка более коротких досок, а возле самой воды однобаллонные акваланги.

Аквалангисты все это доставили сюда через подводный вход, втащили на пляж, грохоту-звону, наверное, хватало. А он, Янг, не слышал, спал как убитый. Можно было подплыть к нему, взять сонного голыми руками.

Основу плота со скрежетом сдвинули на воду, один аквалангист, пошатываясь, сразу перебрался на него. Покачался, приседая, выкрикивая что-то похожее на «го-го!», потом «ол райт!». Велел другому аквалангисту подавать ему более короткие доски. Прибил одну, прибил другую. Тот, что оставался на берегу, набрал досок целую охапку и перелез к нему сам, разложил все по местам. Тоже покачался, сказал, что из одной бочки не всю воду вылили, потому что плот оседает на один угол. А потом стал, уперев руки в бока и глядя на Храмовый грот, почти прямо на Янга. Может, искал взглядом дельфинов? А первый ползал на коленях, вертелся, стучал молотком, пока все поприбивал. Время от времени тот, что стоял, поворачивался к нему, что-то говорил, но из-за стука ничего нельзя было разобрать.

У Янга першило в горле, хотелось хорошенько откашляться, но он только тихонько хрипел горлом, боясь, чтоб этот легкий кашель не очень выделялся из шума водопада.

Донимал насморк, приходилось часто вытирать нос, беззвучно сморкаться. Простыл в мокряди и холоде… Понимал, что положение его осложнилось: труднее будет с кашлем и насморком прятаться от чужих ушей. Трудно будет и под водой, когда придется нырять.

Приступами охватывала дрожь: пока спал, здорово пробрало холодом. Пришлось помять бока, надавать себе тумаков, порастирать живот и спину, грудь, ноги, руки, чтобы хоть немного согреться. Нащупал складной ножичек, вынул из-под себя рогожу. Долго щупал, вертел перед собой, раздумывая. Вот дно, в нем прорежет дыру. И две в верхней части с боков, чтоб в эти дыры просунуть голову и руки.

Пилил-резал, помогал ножу зубами. Наконец натянул на себя эту одежину с усмешкой: «Чучело огородное…» Несколько раз ловил на шее отдельные волоконца, ощупью отрезал, чтобы не щекотали, не кололи.

А взгляда не сводил с тех двух на плоту: «Что будут делать дальше? Зачем им этот плот? Не очень-то разгонишься на нем в этой темноте. Но если иметь весла или что-нибудь вроде этого, можно объехать всю пещеру, обследовать… И меня найти! Но у них, кажется, нет фонарей, разве только на пляже…»

— Гей-гей, Магомет! — зычно закричал тот, что стоял, уперев руки в бока. Под сводом пронеслось гулом-громом: «…Мет… мет… мет!» — Если не идешь к горе, то гора придет к тебе!

Янг вжался в скалу: показалось, что аквалангист крикнул ему, в его сторону глядел. «Но разве меня Магометом зовут?»

— Тихо! Сдурел? Дельфины не любят шума, — напарник тоже встал на ноги. Оба на фоне более светлой стены возле лампочки походили на тени-силуэты.

— Это науке неизвестно. А что ультразвука свиньи не любят, боятся — можно видеть.

— Это афалины, а не морские свиньи.

— Один черт. Кто бы мог подумать, что из простых пузырьков можно создать такой заслон.

— Это не простые пузырьки. Обратный пьезоэлектрический эффект.

— Ты кумекаешь немного, с чем его едят?

— Ну…

— Гони лекцию, профессор.

— Значит, так… Если из кристалла кварца вырезать особым способом пластинку, то когда сжимаешь и разжимаешь ее, на гранях возникают электрические заряды, противоположные по знаку. Это — прямой пьезоэлектрический эффект. А если, наоборот, к этой пластинке подвести электрический заряд, то она изменит свои размеры. Чем больший заряд, тем большая получается деформация пластинки или пластинок. Если действовать переменным током, то пластинка будет сжиматься и разжиматься в такт со сменой плюс на минус. Есть специальные ультразвуковые генераторы, если с их помощью изменять плюс на минус с ультразвуковой частотой, возникнут ультразвуковые волны. Так вот, смена размера пластинки под воздействием тока и называется обратным пьезоэлектрическим эффектом. Но теперь из кристалла кварца таких пластинок не делают, а из пьезокерамики. Это в десятки и сотни раз дешевле. И из других веществ делают, чтобы получить большой интенсивности ультразвуковое излучение, его фокусируют специальными концентраторами. У нас, если ты заметил, такие желобки из трубы сделаны… Они концентрируют, фокусируют ультразвуковые волны до такой степени, что в воде даже пузырьки вспухают… Температура у них — тысячи градусов, а на воду передается страшное давление… Сотни атмосфер!

— Как репу грызешь… А мне начхать на все эти пузырьки… Лишь бы они делали для нас то, что мы хотим.

Многих слов, услышанных от «профессора», Янг не понял, некоторых, может, и не дослышал. Но «лекция» запомнилась, и он решил все пересказать Раджу. Если живым останется, конечно… Интересно, поймет ли все это брат?

— Значит, дельфины не могут отсюда сбежать?

— Не могут. Разве что двигатель остановится, электростанция.

— Мы могли бы и возле берега этим самым заслоном из пузырьков отгородить загон, и пусть бы плавали.

— Ну да! А как ты их потом заставишь плыть в пещеру? А тут они на месте, а с плотом вообще оборот можно в два раза ускорить, не надо будет таскать породу к лампочке.

— Надо сделать переносный светильник с проводом примерно в триста футов[21]. Чтобы все время был на плоту. И промывать грунт будем на плоту.

— Майкл тебе не говорил? Часа в два ночи телефон зазуммерил. Из пещеры… Алё, алё, а в трубке — молчок.

Янг и дышать перестал. Неужели влип?

— Сырость большая. Замкнуло контакты.

— Сырость? Сырости, правда, хватает. Ревматизм можем подхватить… Ха-ха, в тропиках, в чертячьем пекле! Если б хоть знали, что не напрасно потеряем время.

— Не потеряем. Море почему большое? Потому что от малых речек и ручьев не отказывается. Так местная мудрость говорит… Ну, а мы будем клевать, клевать… По зернышку, по две-три унции[22], по самородку.

— Самородков захотел?

— Будут и самородки… Вчера сколько мы тут полазили, а пять унций намыли. Не то что в ручьях.

— А сначала казалось, что в ручьях должно быть больше.

— Где как… Если бы хорошенько разведали, поискали, то, может, и в ручьях могли на жилу напасть… А из туземцев никто ничего не знает про золото. Боятся этого озера.

— Старик, ты, может, кумекаешь, как с этими бутылконосами управляться? Я вчера и по именам звал, и рыбой подманивал — ни один не подплыл. Курсируют поодаль, поглядывают.

— Наверное, не нам надо было с ними заниматься. Пусть бы те, кто не участвовал в краже и транспортировке их. Может, они нас по запаху узнают?

— Дьявол их знает… А может, просто боятся к лампочке подплывать? И заслон из пузырьков сильно действует на них — издали чуют, хоть там и направленное излучение. Попробуем с плота…

Вода в пещере хоть и медленно, но двигалась в сторону выхода. Вначале аквалангисты стояли на плоту так, что лампочка поблескивала из-за плеча левого напарника. А пока они постояли, поговорили — начала поблескивать между ними, потом стала видна Янгу из-за плеча правого мужчины. Плот едва заметно плыл по воде.

— Пит был в дельфинарии, а ничего не может сказать, какие команды подавал тот дрессировщик.

— Он дельфинов видел во время представления, а не на занятиях.

— Я же говорил Питу: рано! Пусть получше обучатся. Не-ет, давай-давай, хап-хап. А теперь хоть под хвост им труби.

— А если бы больше не было такого удобного случая?

— Не было б, так сами подстроили бы. Терпением надо было запастись, терпением.

— Терпением… А забыл, что время — деньги? Не знаешь, где выиграешь, где проиграешь. Попробуем, не получится ничего — придется Судира в долю брать.

— Это тот дрессировщик?

— Ну… Штучка — палец в рот не клади.

— Шеф сегодня приплывает, так скажет, что делать.

— Думаешь, у шефа парламент, а не голова?

— Не парламент, но — голова.

— Согласится шеф… Не вижу я другого выхода. Если на одном потеряем, то на другом выиграем.

— Завтрак — где? На пустом кофе скоро ног не потянешь. Умять бы хоть пару сандвичей.

— Вон… на том черпаке положил.

— Ты не брал рогожный мешок? Я вскинул его на черпаки, чтоб немного подсох.

— Не видел… Может, крабы стянули.

— А рыбу куда положил?

— Там же… Не доберутся, не бойся.

— С этими крабами… Отбою просто нет. Лезут, как мухи на болячку.

— Думаешь, поможет эта рыба? Дельфины не голодны, начхать им на наше угощение.

У Янга давно зудело в носу. Он и на переносье нажимал, и сморкался тихонько, и пальцем чесал в ноздрях. Не помогало, чихнул — громко, потому что зажимал нос и рот ладонями.

— Будь здоров! — сказал правый аквалангист.

— Это ты мне? Я не чихал… Может быть, дельфин.

— А что, дельфины тоже чихают?

— Должно быть, чихают. Говорят, их мозг похож на мозг человека.

— Если так похож, так, может, и соблазнять их надо чем-нибудь другим… Скажем, вином, а не рыбой.

— Ха-ха, ну и придумал!

— Рыбы в пещере хватает, пока не переловят всю — не суйся. А переловят — сами на поклон придут. А мы им: кто не работает, тот не ест.

— Старик, ты не социалист? Теперь модно под социалистов краситься.

— Ты что — того? — правый аквалангист повертел пальцем у виска.

— Хм… Значит, ты самостоятельно открыл один из основных принципов социализма.

— Значит, социалисты — не дураки, если до этого додумались.

— Разболтались мы тут…

— Никто не услышит.

— Я не об этом. Работать надо, а мы… Оттягиваем время, оттягиваем. А потом Пит или шеф спросят: а что вы сделали за день?

— Да-а… Чтоб они сдохли, эти дельфины… Знаешь, давай позавтракаем, а потом начнем.

— Давай, разве я против?

Двое на плоту встали на колени, начали грести руками воду, чтобы плотней пристать к пляжу, словно боясь намочить гидрокостюмы. А когда пристали, то первый, ступив на берег, начал делать ногами выверты, будто бил ими туда и сюда, что-то расшвыривая в разные стороны. Остановился возле кучи черпаков, посмотрел по одну сторону, по другую, затопал грозно, пугая крабов.

— Старик, ты не помнишь, что делаешь. Никакой тут рогожи нет.

— Черт… Я же не свихнулся еще. Неужели крабы могли куда-нибудь утянуть? — тот, что чертыхнулся, озирался вокруг себя, оглядывая всю площадку. Потом прошелся вдоль самого края, всматриваясь в воду. Откуда-то с правой стороны, где было уже темно, принес две круглые штуки, похожие на решета, перевернул вверх дном. Оба аквалангиста уселись на них лицом к лицу, принялись потрошить прозрачный мешок с харчами. Сидели так, что один немного закрывал другого и закрывал то, что они доставали из мешка. Говорили теперь вполголоса, и Янг, хоть и напрягал слух, наставляя здоровое ухо, ничего не мог разобрать.

Представил себе, что они едят, какую вкусноту, и в животе началась резь от голода. Зачерпнул ладонью соленой воды, глотнул. Потянуло на рвоту.

Сидел на ласте, скорчившись, прижав ладони к животу, а локти к бокам. Дрожь перестала бить, рогожа и ласт все-таки помогали. Старался больше не думать о еде, сосредоточиться на том, что услышал из разговора тех двоих.

Ожидается нынче приезд какого-то шефа…

Надеются, что шеф разрешит вызвать сюда Судира…

Да, это — главное. Так что — сразу подплыть к Судиру? Так и так, мол… Все-таки знакомый человек, вместе в дельфинарии работали. Может быть, поможет выбраться отсюда?

«Перепугается, увидев меня. И так подозревали его в том, что помогал дельфинов украсть. А теперь будут явные доказательства, что он соучастник преступления. А я — свидетель… Так зачем ему свидетели? Не лучше ли избавиться от них?»

«Подожди, подожди… Он же не дурак. Он сам видел, как тянутся ко мне дельфины. Не обойтись ему без меня… Испугается только сначала, а потом захочет использовать. Без меня ему как без рук! А с чужаками дельфины вообще не идут на контакты…»

«Будет держать, как в темнице, света белого не увижу никогда. А Радж поищет-поищет и… перестанет…»

Горько Янгу и до слез обидно за свою судьбу. «Я же не жил еще, мне же всего двенадцать лет…»

«Вот если бы акваланг у них украсть… Не нужен костюм, не нужны ласты, маска… Лишь бы загубник в зубы, лишь бы вдохнуть пару раз… А-а-а! Пузырьки… Разрежут, как ножом… Как сквозь них пробраться?»

«Дурень… Надо было лучше посмотреть, нельзя ли те железные штуки, из которых пузырьки бегут, приподнять. Чтоб подлезть под них… А я куколки просовывал… Вот же дурень! А теперь уже и силы не хватит второй раз в маске подплыть».

Аквалангисты тем временем позавтракали. Всего, видимо, не съели, что-то складывали обратно в прозрачный мешок. Потом один встал, скомкал этот мешок, поискал глазами, куда швырнуть, но бросил осторожно под лампочку к куче черпалок. Позже, наверное, заберут, унесут наверх… Затем сразу оба заторопились, будто хотели нагнать потерянное время. Перенесли на плот несколько черпалок, те круглые штуки, на которых сидели, мешок с рыбой, подводные фонари, ласты, маски, акваланги и еще какой-то сверток.

— Ерунда эти фонари. Долго с ними не поработаешь, — сказал один.

— Я взял пару запасных батареек.

— Все равно это не работа. Ну, два часа промучимся, три, а что толку? Линию надо тянуть — я уже говорил.

— Скажем мотористу, пусть сегодня же сделает.

— Безголовые мы… Надо было хоть пару весел из резиновой лодки взять.

— Да и резиновая лодка понадобилась бы: сколько уже времени прошло, а мы еще пещеру по-настоящему не обследовали.

— Питу это неинтересно. Ему главное, чтобы мы в грязи рылись как свиньи, гнали чистоган.

— Где сегодня будем работать? В Дырявом гроте или возле водопада? Давай поплывем к дельфинам, в Дырявый.

— Давай.

Один из аквалангистов, надев ласты, оттолкнул плот от Крабова пляжа, плюхнулся животом на воду, ухватился за доску. Второй включил фонарь, поставил его на круглую штуковину, так, чтобы пучок света бил вперед, и тоже, надев ласты, прыгнул с плота в воду, уцепился за доску рядом с первым.

Плот двигался быстро, прямо на Янга. Круглое, слегка вытянутое пятно света скользило по воде, порой посвечивало вправо, когда плот вздрагивал, даже забирало вверх. Янг чувствовал себя в западне. Нырять в воду, прятаться там от аквалангистов не хотелось: только-только начал обсыхать и согреваться. Передвинулся от воды дальше, ощупывая вокруг место руками и ногами. Хорошо, что стена была тут наклонной и нащупывались выступы и выемки. И вдруг рука, протянутая вперед и вверх, не нашла опоры! Принялся водить ею во все стороны — чудеса, это не стена была наклонной, а будто еще один большой вал или порог. Начал взбираться на него и ощупывать более осторожно — так и есть, за валом скала понижается. Закинул туда одну ногу, подтянул другую и сполз ногами вперед. Тут была неглубокая, около полутора метров, впадина, ровная, похожая на чье-то логово. Обрадовался неимоверно: не напрасно выбрал этот порог для жилья. Теперь у него и гнездо будет удобное, не скатится в воду, и крабов тут нет, и прятаться хорошо — снизу, с воды, его не увидят, как бы ни светили. Если бы Янг знал, что такое окопчик с бруствером, то сравнивал бы свое логово с ним. Сразу воспользовался этим бруствером, осторожно глянул из-за него вниз, на воду. Плот был совсем близко, фонарь слепил глаза. Пришлось прикрыть их рукой, свет уже прыгал по тому месту, где Янг только что находился.

— Вот, уперлись… Греби ты, а я приторможу. Правее будем брать, — совсем близко, точно над ухом, послышался голос.

— Левей, а не правее. Я помню этот выступ. Дырявый грот за ним, слева.

Бочка скрежетнула, задев под водой камень. Гребцы оттянули плот немного назад, а потом свернули влево, а если глядеть со стороны Янга — вправо. Еще правее к Храмовому гроту бруствер все больше задирался вверх. Видя более светлое небо и черный силуэт гребня на его фоне, Янг смело подался туда, выставив перед собой руки. Тут можно было стоять, опираясь или держась за гребень, и наблюдать за тем, что делается внизу, на воде.

Контуры плота были едва видны, с него в глубину грота и на воду падал сноп света. Светлели слегка и пятна за плотом, где болтали ногами пловцы — фантастическая, сказочная картина! Янг перевел взгляд вверх — а где же та дыра в своде, похожая на восьмерку? Глаза привыкли уже к свету фонаря, хоть и не прямому, не хотели улавливать то, что должно было просочиться сверху. Наконец увидел светлое пятно, только не в форме восьмерки, а как бы головастика с хвостиком и очень тусклое. Не увидел в этом просвете ни звезд, ни снующих возле него летучих мышей. Может быть, тот головастик не само небо, а только отражение дневного света, а само небо чем-то заслонялось. Янга охватила невыносимая тоска, хотелось завыть, как Мансурову псу. Случилось однажды, что тот завыл на берегу, ожидая рыбаков. И накликал беду: не вернулся с ловли двоюродный брат Мансура, старше Янга на четыре года. Бедный Мансур, где он теперь? Вылечился ли? У него же тогда, когда нырнул в лагуне во время подводного взрыва, полопали перепонки и сам был контужен. «У меня одно ухо болит, и то не выдержать… А как же ему тогда было?»

Тем временем плот оказался среди дельфинов. В сильно растянутом овальном пятне света на воде видны были спины с плавниками, дельфины кружили вокруг плота то в одну, то в другую сторону. В конце концов скучились и отошли в самый дальний угол, куда свет не доставал.

Аквалангисты вскарабкались на плот, свет, падавший от фонаря, закачался на воде.

— Ну вот… Хоть бери лассо и бросай, как ковбой… — громко вздохнул один из аквалангистов. — И как к ним подобраться?

— Ты же кричал: если гора не идет к Магомету…

— Да… Поплыву к ним без акваланга, попробую из рук покормить. Точно дикие, не верится, что из дельфинария.

Тот, что говорил о лассо, взял мешок с рыбой и бросился грудью на воду, даже волны заплескали в стены грота. Другой, подтянув к фонарю акваланг, начал что-то ремонтировать в нем. Янг был уверен, что дельфины не поддадутся на приманку, не примут их угощения, и отвернулся от гребня. Аквалангисты будут тут забавляться долго, еще и на дно полезут с черпаками. Надо использовать этот момент!

Одним духом он перемахнул через бруствер, сполз, ощупывая скалу, к воде. Скинул рогожу и все остальное, разделся догола — так делали они, когда купались без девчонок в лагуне Биргуса. Тихо лег на воду, осторожно и размеренно заработал руками. Из Храмового грота его не увидят, проверено. Оттуда даже пляжную лампочку не видать. Но долго не будет на пляже, только схватит мешок из пленки с остатками еды — и ходу. «Тут разгляжу, что в нем… Ха, а как ты разглядишь в темноте? Где минута, там и две, ничего это не изменит…»

Сплавал не зря. В скомканном мешке нашелся слегка подгнивший, но съедобный, совсем хороший внутри банан, блестевший от жира огрызок хлеба и две продолговатые свиные шкурки от бекона. На них кое-что можно было еще обгрызть, обсосать сало, да и сами шкурки немалое лакомство. Только надо уметь их есть… Хлеб и банан проглотил мигом, шкурки сунул за щеку — и назад, в воду.

Даже настроение поднялось!

Плыл, плыл и выплыл… в Храмовый грот. Когда неожиданно посветлело впереди и зашевелились в светлом пространстве фигуры аквалангистов, даже растерялся: «Чуть на плот не напоролся!..» Взял правей, скоро нащупал мыс-выступ и свой порог за ним, оглянулся: все верно, отсюда лампочка видна. Осторожно, чтобы не сбить колени, вылез. Ладонями стряхнул с себя воду, растер немного грудь и спину, ноги, чтоб разогреть кровь. С трудом разобрался с одеждой, натянул все на себя. И пока делал это, исходил слюной, причмокивал. Будь они неладны эти шкурки, так и хочется проглотить их не жуя. И сразу двинулся к гребню — а что делается на плоту? Жевал, молол зубами шкурку от бекона, млел от наслаждения и наблюдал, вслушивался.

А там уже взбирался на плот тот аквалангист, что плавал с рыбой к дельфинам.

— Ну как? — спросил его напарник.

— А, чтоб они подохли… И близко не подпустили. Думал, может, не видят, темно. Выну рыбину, поплещу ею, чтоб запах пошел по воде. Ни один не подплыл.

— Надо было хоть так побросать. Они не глупые, поймут, что мы с добром к ним.

— Бросал! Во, в мешке только треть осталась. Еще раз попробую, в конце.

— Я предлагаю так: первое погружение — вместе. А потом будем чередоваться. Фонарь поставь так, чтоб светил на воду. Для ориентировки…

Они больше не перекинулись ни словом, будто поссорились. Молча собрались, надели акваланги. Один из них взял подводный фонарь, не тот, что горел на краю плота, и две черпалки. Ныряли так, будто хотели сесть на воображаемый бортик плота, но нечаянно падали в воду лицом вверх.

Разошлись и сошлись круги, покачался немного фонарь, подержалось пятно света на воде.

Янг набрался смелости: пока они будут погружаться, а потом зачерпывать грунт, выплывать, он пошарит у них на плоту. Никаких мук совести не испытывал, казалось даже, что до него долетел одобрительный возглас Абдуллы: «Молодчина! Так им, разбойникам, и надо!» — «Я ничего не стану брать. Я только термос с кофе… Они обойдутся без него, а я уже не могу: нутро хочется согреть… Подкину потом пустой, вот удивятся!»

Второй раз Янг разделся быстро, хотелось поскорей добраться до сладкого, горячего и душистого кофе. Плюхнулся в воду смело — некого было остерегаться.

Едва взобрался на плот, обдирая колени и сажая в них занозы — доски были неструганные. И сразу подплыли дельфины, стали полукругом, раскрыв зубастые пасти, захмыкали, замурлыкали, заскрипели. «Ну и создания!» Боби остановился возле самого помоста, высоко задрал голову и положил ее на край плота, широко раскрыв рот. Будто просил-молил: покорми! И Янг забыл про термос, взял в руки мешок с рыбой. Боби осторожно взял рыбку и ушел под воду. Остальным кидал рыбины в рот по порядку. Каждому попало по две-три рыбины, а Боби дал и четвертую, маленькую. Малыш пытался вскочить на помост, как это делал в дельфинарии, но накололся на острый край доски и, недовольно посвистывая, осел в воду.

— Нет больше… вот, видишь? — Янг даже мешок вывернул на его глазах, бросил на круглую штуковину, заметив мельком, что она похожа на решето.

Плохо дело: дельфины еще голоднее, чем он сам. Они просто терпели до сих пор, а теперь, должно быть, терпение кончается. Станут уступчивее, будут танцевать под дудку чужаков. Голод — не тетка.

Взял фонарь, поводил пучком света по воде, провел вдоль основания стены и по самим стенам грота. Свет рассеивался, но можно было заметить, что левая стена наклонная, как крыша, она неровная, в наплывах и ямках. В самом углу, где было темнее всего, эти наплывы повылезали из бывших щелей. Они похожи на высунутые ноздреватые языки. Цвет у стен и у языков серо-бурый, порой коричневатый, а то и черный. Стена справа тоже имеет наклон, но ее начало на мысу будто выгрызли. Там и создалась та седловинка, в которую он забирался, как в логово. До самого верха крутого свода свет фонаря не доходил, но светлое пятно от него терялось, пропадало.

Янг спохватился: чем он занимается?! Ужас… Сейчас выплывут аквалангисты… А где же термос? Вон, в другом решете.

Ставя фонарь на старое место, чуть не столкнул его в воду. Зажал термос под мышкой и плюхнулся животом на воду, заработал одной правой рукой. К нему тотчас подплыл Боби, потом опередил, развернулся и так ударил хвостом по воде, что Янг закашлялся. Хотел, видимо, сказать — чего ползешь, как копуша-звезда?

Кашляя, выбрался на свой берег. Уложил добычу под ноги и тщательно ощупал скалу, чтоб термос не скатился в воду. В тот же миг услышал за спиной неясные, искаженные эхом голоса: выплыли наверх аквалангисты. Хорошо, что успел удрать… А что они говорят? Не разобрать… Одевшись, перебрался через бруствер, прижимая термос к груди. Занял место возле своего наблюдательного пункта, прислушивался, поглядывал, а руки делали свое — отвинчивали крышку; зубами выдернул пробку, в нос полетели горячие брызги. Налил немного в стаканчик-крышку, подул — и зачмокал, наслаждаясь вкусом и теплотой в животе.

— Вишь, осмелели без нас. Кружат возле плота.

Аквалангисты сидели на корточках друг против друга, не снимая со спины аквалангов. Между ними на черпалке стоял фонарь.

— Я сейчас возьму рыбку, поманю, — встал один из них, огляделся. — Ч-черт… Столкнули, наверное, в воду, вылезая. Не вижу мешка.

— А вон, на решете… Пустой.

— Ка-ак пустой? В нем еще килограмма три было! Я хорошо помню, что не клал его на решето!

— Старик, лечиться надо… Склероз — поганая штука.

— Пошел ты!.. Идиотом меня считаешь, что ли?

— Ну так где тогда рыба? И разве мешок с ногами, чтоб перескочить на решето?

Встал и тот, что называл напарника стариком. Поднял фонарь, провел светом по воде, вдоль стены, скользнул лучом по стенам, потом снова по воде. В освещенном кругу увидел могучий плавник дельфина, возможно, Дика. Еще раз скользнул лучом по стене — возле самого Янга, и ему пришлось нырнуть за гребень.

— Не нравится мне все это. Нечистое тут место… Недаром туземцы не ходят на озеро. Много сегодня разных загадок. Ты видел, когда мы выплывали, как огонь танцевал, потом пропал было?

— Ну-у…

— Не нравятся мне такие фокусы… Слушай, а помнишь, как Пит рассказывал о представлении? Дельфины выскакивали на помост, укладывались… Может, и теперь побывали тут, съели рыбу.

— Ну да! Они в крайнем случае стянули бы мешок в воду и там потрошили его. А он лежит пустенький на решете. Потом… еще и вывернутый! Да если бы они прыгали на плот, то и фонарь бы столкнули.

«А что вы еще запоете, когда увидите, что термос…» — не успел додумать Янг, как услышал:

— Не фонарь столкнули, а термос… Термоса нет! — тот, что стоял с фонарем, неуклюже затопал ластами, светя вокруг плота на воду. — Нигде не плавает.

— А термос и не могли столкнуть, я его в решето поставил. И хорошо это помню, можешь не улыбаться! Знаешь, в пещерах иногда поселяются гигантские осьминоги. Для них тут отличное укрытие… Осьминог может щупальцами что хочешь сделать.

— Перестань… А то я больше в воду не полезу.

— Полезешь, никуда не денешься.

Они присели возле черпалок, начали грестись в песке. Потом на плоту остался один, а другой с фонарем на груди и черпалкою в руках скользнул за борт. Тот, что остался, снял со спины акваланг, осторожно положил на доски. Помахал немного руками, поразгибался, нажимая обеими ладонями на поясницу и виляя бедрами. Высыпал из черпалки грунт в решето…

«Находят они что-нибудь или нет? — вяло подумал Янг. — Если бы находили, то, наверное, кричали бы от радости…»

Ему надоело следить за манипуляциями аквалангиста на плоту. Не бодрость почувствовал Янг, выпив кофе, а наоборот — ему захотелось спать.

Сполз в логово, подложил локоть под голову. Ему стало тепло и уютно, даже каменная постель казалась не такой холодной и жесткой.

2

Сначала спал без снов. Потом сны, наверное, снились кошмарные, потому что он несколько раз в ужасе просыпался, но успокаивался и снова засыпал.

Затем проснулся окончательно. Где-то был слышен неясный, с небольшими паузами, разговор. Свод пещеры не терялся в вековечной темноте, а серел, можно было разглядеть нависшие глыбы. Непривычной формы, точно сломанные арки. Где-то стремительно проносится, скользит ослепительный свет, даже его отблески на камнях свода болезненны для глаз. Звериный инстинкт осторожности заставил Янга не вскакивать сразу, не высовываться. Он прикинул, где может быть такой сильный источник света, перевернулся на живот и пластом пополз к брустверу. Потом лег на бок, задрал, закатал подол рогожного мешка, прикрыл им лицо, чтобы не так резал глаза свет. Даже сквозь переплетение волокон глядеть было больно.

Плота в Храмовом гроте не было. У его входа плавало что-то толстое и длинное, раза в три-четыре длиннее Дика. Ни носа, ни хвоста не видать, они опущены в воду. Спина серо-серебристая, едва возвышается над водой. Зато надстройка — в половину человеческого роста. Она размещена посередине, где у дельфина спинной плавник. В этой надстройке-кабине Янг насчитал пять окон-иллюминаторов, размещенных в одну линию. Шестое оконце видно немного спереди, над этим оконцем двигалась туда-сюда круглая фара, и это из нее свет прорезал, пронизывал простор, прыгал по своду, скользил по воде. На крыше кабины-рубки сверху были открыты два люка, в них высунулись по пояс два человека в обычной одежде. Фара погасла наконец, по сравнению с ней оконца едва тлели. Янг постепенно разобрал на боку судна красную надпись: «PERRY CUBMARINE». «Кабмарин, кабмарин… Подводная лодка! — догадался он. — Но разве бывают такие маленькие лодки?!» Он отбросил с лица рогожу, смотрит, вслушивается.

— Значит, не сифон? — Янг понял: это сказал тот, что торчал из переднего люка и поворачивал фару.

— Нет, — ответил задний. — И мы сначала думали — сифон. А потом глядим — дыра в своде… — и показал рукой вверх мимо уха переднего.

— Куда ведет пещера — не обследовали?

— Никуда, вы же сами светили, видели. Четыре заводи, эта самая большая.

— Считай, грот, а не пещера.

— Что в лоб, что по лбу. А глубоко тут… В этой — футов сто восемьдесят, в остальных по тридцать — пятьдесят.

— Где вы тут брали грунт?

— И тут и там, где водопад. А две заводи еще не обследовали.

— А стоит заниматься?

— Думаю, что стоит. Даже если не удастся эксперимент с дельфинами, то будем доставать грунт сами. Аквалангов только больше надо, у нас всего три.

— Издержки, издержки… И на дельфинов напрасно раскошелились.

— Шеф! Мы на них и доллара не потратили.

— Объясни, пожалуйста.

— Провели одну операцию, бомбанули дельфинарий на Рае.

— Хвост увяз?

— Чисто! Приезжала полиция, мы им акваторию лагеря показали — смотрите, ищите. А про пещеру никто не знает.

— Ну и что?

— Вы о чем?

— О дельфинах. Есть от них польза, оправдывают хоть кормежку?

— Еще ни разу их не кормили. Тут им хватает и рыбы, и крабов, и лангустов, а возле выхода — и моллюсков. Сами харч добывают.

— Та-а-ак… Не нравится мне дело с дельфинами. Можете поставить под угрозу все дело.

— Шеф, все будет о'кей. Правда, без дрессировщика капризничают. Он занимался с ними на Рае, учил черпать породу на дне, выносить наверх. По моему заданию. Были уже успехи…

— Та-а-ак… И тут хвост увяз, еще и дрессировщика впутали. Учтите, Пит: если что случится, отвечаете головой.

— Шеф, все будет о'кей, вот увидите. Разрешите только взять его в долю, чтоб он и тут с дельфинами занимался.

— Ты думаешь, что говоришь?

— Думаю, а как же.

— Думаешь, только не головой. А если забава с дельфинами ничего не даст? Все карты открыты… этому твоему дрессировщику.

— Это не мой, а из дельфинария… И я думаю все-таки головой. Если ничего не получится с дельфинами, Судир отсюда не выйдет живым.

— Это кто такой — Судир?

— Тот самый дрессировщик. А сейчас он уже и хозяин дельфинария, Крафт обанкротился. Таковы последние известия.

От такой новости Янг даже встал, забыв обо всем. Но спохватился и снова прилип к скале — хорошо, что говорившие не взглянули в его сторону.

— Та-а-ак… Ну что ж, под твою ответственность.

— Так на какой процент соглашаться?

— Считай сам. Я финансирую все дело, мои пятьдесят пять процентов добычи. Твои десять, остаток — для всех остальных. Чем больше наберешь людей, тем меньше достанется вам. Вот из своих сорока пяти процентов можете кинуть ему кость.

— На голую кость он не согласится. А не пригласить — слишком много знает, о многом догадывается. Нас сейчас с вами шестеро, с ним будет семь. Если нам с ним делиться, а вы останетесь в стороне, это, шеф, будет несправедливо. Я ведь забочусь об общих интересах, о ваших доходах. Но почему мы одни должны взять на себя Судира? К вам потечет река, к нам какие-то струйки, да и те надо делить. Шеф, уступите три процента из своей доли!

— Ни доллара, Пит, я же сказал. Мне не эксперименты нужны, а работа, работа… И учти: мои издержки с каждым годом растут, а доходы… А доходы пока что нет. Вот — пришлось эту рухлядь купить.

— Почему рухлядь? Хорошая еще посудина.

— Позавчерашний день. Через пятые руки достал… Сам ездил в Вест-Палм-Бич[23], встречался с шефом «Перри кабмарин компани», приценивался к новой лодке. Не укупить! У теперешних малюток и запас хода в несколько раз больше, и глубина погружения, и мощность аккумуляторов, и скорость. У моей скорость около пятнадцати — двадцати узлов[24], а у новых — тридцать. Их можно перевозить на палубе других судов, в десантном корабле-доке. В нашу малютку могут забраться только два человека, а в те — по три. И люк у тех есть внизу, можно прямо на грунт выходить в аквалангах.

— А как вы эту рухлядь доставили сюда? Столько тысяч километров.

— Военные помогли, к самому Биргусу приволокли. Ну, а в границах архипелага своим ходом хожу. Военные обещали немного модернизировать нашу малютку: двигатель дизельный поставить, генератор тока, лопасти винта заменить.

— Не задаром же, не за доброе слово?

— Конечно! Ты мне, я — тебе! Будем делиться с ними собранной информацией. Жаль, что пещера эта мала… А то можно было бы и за нее поторговаться с ними, уступить потом.

— Они и такую с радостью схватят. Тут при желании можно отличный тайный склад сделать! И атомного оружия, и химического, и бактериологического.

— Хватит об этом. И летучие мыши могут подслушать.

«Летучие мыши… — усмехнулся Янг. — А я? А те двое, что на плоту были? Или от них они не прячутся? Копошатся зачем-то на пляже, и плот там причален…» PERRY CUBMARINE, не погружаясь и не разворачиваясь, медленно двинулась в сторону Крабова пляжа.

«Хорошая посудинка… — вздохнул Янг, завидуя. — Вот бы иметь такую подводную лодочку. Я бы тогда… Тогда бы я…», но придумать, что он делал бы на ней, так и не смог. Слишком много было желаний. Прежде всего, конечно, выплыл бы на ней отсюда. У нее корпус стальной или из такого металла, что выдержит под водой сумасшедшее давление. Что ей какие-то там пузырьки. Но, поразмышляв, Янг пришел к другому выводу. Не полезет лодка под те пузырьки — зачем рисковать такой дорогой вещью? Оператор из лагеря отключит заслон. Так и для аквалангистов делает. Снимут в пещере телефонную трубку, а в лагере: «Хеллоу? Майкл у аппарата!» А они ему: «Через минуту отключай, идем на выход». А может, пользуются каким-либо паролем? Нет, вряд ли… Оператор и так знает их голоса, знает, кто в пещере в данный момент находится.

«Вот бы забраться в лодку — и шмыг с нею… Да, заберешься, а как выбраться? Цапнут за шкирку и выкинут в море акулам… Может, на лодку? Пригнуться за той рубкою-будкой, сесть верхом… Если и не отключат заслон из пузырьков, так корпус защитит…» Хотел уже спуститься к воде, но сдержался: «Дурень… А ты знаешь, с какой быстротой они поплывут по этому проходу? Может, еще медленней, чем я сам. Захлебнешься наверняка, не хватит духу. Да и они увидят в оконце, что я сижу, нарочно притормозят, чтоб захлебнулся, одна маска ничем не поможет. Это если бы акваланг стибрить…» Но опять подумал, подумал и решил, что и акваланг не поможет. «Залезешь с аквалангом на лодку, а там увидят, дадут задний ход. Враз поймают!»

«Ай да султан Муту! Ничего не знает, что у него в султанате делается… Одно только знает — острова разбазаривать…» Впервые Янг думал по-государственному, широко и зрело.

Те, что торчали из люков кабмарины, о чем-то вполголоса переговаривались с теми двумя, что копались на пляже. Понять, о чем они говорят, было трудно.

В голове Янга возник дерзкий план: а что, если тихонько подплыть под водой к плоту, прицепиться там под досками? Никто не догадается о таком укрытии, а слышать будешь все. Но опять сработал инстинкт самосохранения: «А все ли ты обдумал, собираясь лезть в зубы дракона? А что, если под плотом не за что будет ухватиться? Или занемеют руки, сорвешься и обнаружишь себя? Чем тогда все кончится?»

Откуда-то из темных закутков выплыли дельфины. Их заставлял прятаться от людей тоже инстинкт. Фукнул, подплыв, Боби, захрюкал по-поросячьи, потом захныкал, как ребенок, который хочет, чтобы с ним поиграли. И Янгу захотелось погладить его, подергать из стороны в сторону за клюв, но… Что будет, если кому-нибудь вздумается полоснуть светом прожектора в эту сторону?

В кабмарине стукнули крышки люков. Еще через несколько минут начала оседать, уходить под воду рубка с оконцами — ниже, ниже… Вот уже едва просвечиваются сквозь воду глаза-иллюминаторы. Еще мгновение — и все исчезло во мраке.

Один из тех, что остались на Крабовом пляже, снял телефонную трубку:

— Хеллоу? Майкл, выключи свою машинерию, а то из одного шефа сделаешь двоих.

Глава шестая

1

— Мистер Синх, я пригласил вас вот почему… Да, кстати: как съездили? С «Нептуном» все в порядке?

Судир сидел за столом Крафта прямой, как кол, вбитый в землю тяжелым молотом. Ни один мускул не дрогнул на его лице, пока говорил, ни разу не шевельнул бровью, казалось, даже не разжал тонких губ. Радж был удивлен таким тоном: только вчера разыгрывал из себя демократа, и вдруг такой официальный тон и «вы». Радж тоже решил говорить ему «вы».

— С «Нептуном» нормально. А почему вы… почему вы не спросите, что с Янгом?

— Спрошу, почему же нет: что с Янгом? Нашли тело?

— Не нашли… Я хотел бы, чтобы вы и на завтра меня отпустили. За свой счет.

— Сегодняшний день тоже за ваш счет, вычтем из зарплаты. А на завтра отпустить не могу — надо работать. И так мы несем каждый день большие убытки. («Знакомая песенка… Крафт ныл так же…» — подумал Радж). Кстати, я пригласил вас так поздно потому, что отклад не идет в лад. Я думаю, что для новой группы дельфинов нужен и новый дрессировщик, сам я не смогу ими заниматься. За дело возьметесь вы… Жаль, что погиб Янг, он был бы у вас хорошим ассистентом… Да и в рекламе можно было бы завернуть: «На арене братья Радж и Янг Синхи с дрессированными дельфинами!» Звучит?

— Боюсь, что не справлюсь. Я никогда не занимался дрессировкой.

— Я еще не все сказал. Вы будете получать мою бывшую ставку, я даже не приму во внимание период ученичества… Я даже надбавлю двадцать долларов, если вы сможете за месяц научить дельфинов, подготовить программу.

— Вы свою программу готовили почти три месяца, и у вас уже был опыт дрессировщика.

— Вы забываете, что мне не с кем было советоваться, у меня не было наставника. А у вас есть — я.

— А кто будет водить туристов на подводные прогулки, готовить все снаряжение?

— Пусть это вас не беспокоит. Возьмем нового человека, даже не одного. Надо ставить все на широкую ногу. У нас до сих пор не было подводной охоты — и этот вид развлечения предоставим, пусть забавляются. Теперь про ассистента… Сами не подбирайте, я вам дам человека.

— Вы так обо всем говорите, будто я уже согласился.

— А вам ничего другого и не остается. Такая работа нигде не валяется — это во-первых. А во-вторых, не согласитесь работать дрессировщиком, я вас и от подводных прогулок отстраню и от надводных. Идите на все четыре стороны… Чудак, да кто другой в ноги упал бы поблагодарить, что даю такую работу, повышаю зарплату.

— Я ни перед кем еще не падал в ноги и не собираюсь падать.

— Вы человек с гонором, я знаю. Коли хотите знать, я уважаю таких. Я не люблю слизняков и медуз… Если б я мог, то оставлял бы жизнь только сильным, волевым лицам, а всех слабаков и выродков топил бы с камнем на шее. Мы должны за ближайшие пятьдесят лет вывести и воспитать такую расу людей, чтоб в нашем государстве были только сильные личности.

— Кто это — мы?

— Мы — это тоже сильные личности.

— Что-то такое я слышал: Европа… Гитлер… Расовая теория. Вторая мировая война… Пятьдесят миллионов погибших…

— Тебя пугают эти цифры? А меня — нет. Вот ты жил на Биргусе… ("А-а, не хватило духа, начал «тыкать»…) Может быть, и огородик был у отца, и росло что-то на грядках… Я тоже мечтал купить бунгало…[25] Так вот, если густо посеяно, там вырастают не растения… Кривые, блеклые ниточки, которые не могут принести никакой пользы, не могут даже оставить после себя потомства… А если бы и оставляли, то кому нужно, скажи, такое хилое потомство? Поэтому хороший огородник выпалывает с грядок сорняки, потом прореживает посевы, видовую прополку делает… Почему бы и с людьми такое не делать?

— Простите, у меня еще много работы… — Радж беспокойно взглянул на запястье левой руки, будто там у него были часы.

— Значит, так: считай, что мы договорились.

— Мистер Судир, я прошу вас, дайте мне и назавтра свободный день.

— Вот ты говоришь, что у тебя еще много работы. Учти, работы будет с каждым днем прибавляться. Я думаю превратить дельфинарий в маринариум, а то и в мериленд. Будет построен подводный театр со всякой морской живностью. Даже русалок туда запустим… Пару девчат голеньких, красивеньких… Они будут целое подводное шоу разыгрывать, развлекать… В Японии нечто подобное есть, в Иомиуре. Но почему это должно быть только в Японии, а не у нас? Что мы — хуже?

«Этому кровососу Крафт и в подметки не годится… „Не ищи у змеи ноги“, — правильно в народе говорят. Судир не просто человеконенавистник, это — фашист. И даже не маскируется, открыто проповедует свои идеи, не скрывает их. А кого ему бояться? Султан коммунистов в подполье загнал, на Судиров не обращает внимания… А вся опасность — от таких вот! Они и султану потом под зад дадут, захватят власть…»

— Мистер Судир, я подумал и решил согласиться, — сказал вслух. — Только дайте мне право подобрать себе ассистента по моему усмотрению. Мне с ним работать, а не вам, полный контакт должен быть. Если за три дня не найду парня, который удовлетворил бы меня, тогда приму любого, кого назначите.

— Вот это уже деловой разговор. Три дня даю — подбирай. А я эти три дня буду думать, как нам лучше организовать работу.

— Завтра я в дельфинарий не буду, разрешите вы мне это или не разрешите. У меня уже никого на свете не осталось, я должен выполнить свой долг перед братом до конца.

— Жаль, что не слушаешься. Меня тоже не будет целый день, и хотелось бы, чтоб хоть одна разумная голова оставалась на месте. Этот Абрахамс под старость последний ум растерял, оставлять на него одного дельфинарий рискованно.

— Напрасно вы на него так. Он очень старается на работе, все выполняет честно.

— Даже излишне старается, сует нос куда не надо. С сегодняшнего дня должно быть так: честно выполнять только свои обязанности, а я их распишу для каждого, остальное не должно тебя интересовать… А все Крафт виноват, играл тут с вами в либерализм, пораспускал… Короче: «Нептуна» больше не дам. Подготовь мне на завтра акваланг, костюм, заправь баллоны, поставь под вышку возле двери. Я скоро буду уходить, заберу.

«Черт с тобой…» — подумал Радж, оставляя кабинет.

Постоял немного на площадке, подышал свежим бризом. Было такое чувство, что в кабинете не воздух был, а какая-то отрава, угар.

«Чем ему насолил Абрахамс? Куда он совал свой нос? Надо при случае расспросить старика…»

Где-то в порту по-бычьи, но сдержанно, будто боялся разбудить кого, подал голос теплоход — то ли хотел пришвартоваться, то ли, наоборот, отчаливал из Рая. Пиликали, звенели цикады, в зеленой зоне дельфинария испуганно и плаксиво вскрикивали павлины, слышно было хлопанье крыльев. «Не к перемене ли погоды? — подумал Радж с тревогой. — Пусть бы постояла хорошая погода еще несколько дней, а то испортится — в море не выйдешь, связь с другими островами почти прекратится».

Медленно, прикидывая, что надо сделать в первую очередь, шел по скрипучей лестнице. Надо сделать вначале то, что приказал Судир, надо пока что угождать ему как больному чирью. Потом надо привести в порядок остальные акваланги, баллоны и костюмы. Амара не помог с ними разобраться, едва причалили в заливчик, спрыгнул на берег. Он опаздывал на работу, не смог даже принять душ. Успел крикнуть только, что утром прибежит опять. Вторые сутки без сна — как он выдерживает? Абдулла тоже — собачку под мышку и деру. Ну, этот мог бы и не спешить, мог бы помочь. Но бормотнул что-то: «Донна… Синьора… Донна…» Проголодался, должно быть, зверски, потому и спешил. Не хотелось Раджу плохо думать о Янговом друге, но кое-что в поведении мальчика не понравилось. Было в нем немало от городского шпаненка. Так и пришлось самому разгружать «Нептун», загонять его тельфером в гараж, самому все перенести в кладовку. А тут и ночь настала.

«Куда он опять намерился пуститься с аквалангом?» — подумал про Судира.

Радж чувствовал себя страшно обессиленным и не так физически, мускульно, как нервно. И едва увидел, что Судир покинул кабинет, пошел в свою резиденцию спрятать до утра снаряжение. Радж решил не приводить в порядок остальное, а принять душ, переодеться и сходить в город. Там перекусит и заглянет в полицейский участок. Расскажет о подводной пещере. Пусть поинтересуются лагерниками не откладывая, чтоб те не смогли замести следы. Наверное, полицейские захотят сами убедиться, заплыть в пещеру. Значит, надо будет подготовить и им пару аквалангов. Но это уже сделает, вернувшись из города. Главная задача — уговорить полицейских послать в лагерь вооруженный отряд. Завтра же! Он сам будет их сопровождать, сам все покажет и расскажет, что знает… «Только бы Янг продержался там еще сутки — если жив, конечно… В те лоскутики, что Натача показывала, трудно поверить. Но… чего только не случается на свете!»

Из-за шума и плеска воды не услышал, когда Судир покинул резиденцию. Но когда вышел сам, то со скамьи, из-под магнолии, подал голос Али:

— Здорово, Радж. Посиди немного, разговор есть. — Когда Радж присел рядом, продолжал: — Прими мое сочувствие — такое у тебя горе… Мне только сейчас Абрахамс сказал, и надо ж такому случиться! А такой мальчик был, я его сразу полюбил.

— Спасибо за сочувствие… Но может случиться так, что он жив. Ты сейчас у меня об этом не расспрашивай. Потом все расскажу! И сам никому не говори, что может быть такой поворот. Переплелось столько, что в голове не укладывается.

— Что, и тебя увольняет? — выпрямился, будто хотел встать Али.

— Ты про Судира? Нет, меня оставляет, в дрессировщики переводит. Я другие дела имею в виду.

— А меня увольняют. И Абрахамса, и тех уборщиц-женщин. Сказал, чтоб искали работу, неделю дал на это. Всех своих будет набирать, и только мужчин. Крутились тут нынче какие-то подозрительные типы, Судир разговаривал с ними. Сдается, я уже видел некоторых, узнал в лицо. Может, из той компании, что ловили дельфинов? А под вечер англичанин пришел, Пит. Правда, завернул ненадолго, сразу назад.

— Не думай, что мне очень хочется работать с ним, даже дрессировщиком. Но согласился пока что… А для прогулок на «Нептуне» и подводных прогулок тоже своих сообщников набирать будет. Хвалился своими планами только что. Хочет сделать мудреней, чем в Японии. Там есть в Иомиуре, под Токио, подводный театр. Голые девки под водой плавают, всякие штуки выделывают, а на них смотрят через стекло.

— Боже, боже… Был дельфинариум, а его хотят в притон с распутными девками превратить.

— Не знаешь, за что он на Абрахамса взъелся? Говорит, что старик сует нос куда не надо.

— А-а, это… Жаловался Абрахамс… Оскорбил его Судир, чуть не поколотил. А из-за чего? Увидел старик, что резиденция не заперта, решил уборку сделать, порядок навести, хотя это не его дело. А Судир налетел, как тигр: «Вон! Чтоб и ноги твоей тут не было!» Может, и не разъярился бы так, да увидел, что Абрахамс вертит в руках приз, дельфинчик такой на подставке. «Продайте один, — говорит. — Они мне очень нравятся, хочу внучке на день рождения подарить. Десять долларов дам». А Судир его за шиворот и вытолкал взашей за дверь. Эта игрушка, может, и доллара не стоит, только потому и ценится, что в продаже нет, по заказу Судира где-то изготовляются.

— У людей профсоюзы есть, помогают отстаивать свои права перед капиталистами, во время забастовок помогают продержаться. А у нас… никому не пожалуешься. Хозяин что хочет, то и делает, бьет и плакать не дает.

— Радж, а почему бы и у нас на острове не организовать профсоюз? Один на весь Рай, чтоб в него все работники обслуживания входили… Вот если б забастовку обслуживающие сделали, что б тогда было? Грязью по уши заросли бы, с голоду подохли бы все эти миллионеры, что все отели позаполняли.

— Мы с тобой об этом еще поговорим. А сейчас прости меня, хочу в город слетать. — Радж пошел в кладовку переодеваться.

— Ты только не задерживайся. А я пока что буду думать.

— Думай. Нам всем о многом надо думать.

2

Случилось так, что в то самое время, когда Радж еще только подумал идти в полицию, туда уже шел, расспрашивая дорогу, Абдулла. Заставила его пойти необычная находка.

Хотя он жил в номере итальянки не хуже любого барчука, своей давнишней привычки не бросал — заглядывать во все урны и мусорные ящики, какие ему встречались. В Свийттауне порой можно было найти в мусорных ящиках, особенно в богатых кварталах, и интересный журнал с рисунками, и кое-какую одежку, и надломанную игрушку, и бутылку с недопитым содержимым, и слегка припорченный плод. В некоторые дни торговля, перепродажа всякой мелочи шла плохо, заработать не удавалось, и тогда выручали мусорницы или кафе на открытых верандах и вынесенные столики. На них можно было иногда подобрать остатки еды. В такие дни если и не приносил ничего дяде, так хоть свой живот набивал.

И теперь, примчавшись из дельфинария, схватил у портье ключ, забежал в номер и сразу бросился к холодильнику. Подобрал все, что было, наелся сам и накормил Тото. Но, должно быть, переел, потому что разболелся живот. Чем-либо запить съеденное в холодильнике не нашел, и пришлось напиться в ванной воды из-под крана. Живот не переставал болеть, и Абдулла запер Тото в комнате, а сам пошел искать донну Терезу. Пусть бы заказала в ресторане чего-нибудь тепленького, выпил бы, может, живот перестал болеть. Тереза в такое время могла быть либо в холле, где играют в карты, либо в дансинг-холле на танцах. Открыл дверь в комнату, где шла картежная игра, оглядел столики — нет ее. Значит, на танцах, на втором этаже. Музыка из дансинг-холла разносится по всем этажам, то ласкает слух, то сверлит в ушах. Абдулла помнил этот холл, из него ведут четыре двери на открытую круглую площадку — огороженную баллюстрадой крышу ресторана. В хорошую погоду больше танцуют там, чем в холле. Абдулла спустился на площадку между четвертым и третьим этажами, привычно заглянул в мусорницу в углу — ничего интересного. Спустился на площадку между вторым и третьим этажами, тоже заглянул в мусорницу. Здесь было больше набросано всего. Из-под конфетных бумажек мелькнуло что-то блестящее, пластмассовое. Не выдержал, пошуровал — из-под мусора выглянул веселый синий дельфинчик, приклеенный к лиловой подставке. Игрушка! Да не какая-нибудь, такие он видел только в дельфинарии на представлении. Судир, дрессировщик, вручал зрителям на память. Абдулла вынул игрушку, подул на нее, потер бумажками, чтоб очистить от табачного пепла. Как жалко, что ему сейчас не пять или каких-то семь лет! Сколько бы радости было, сколько забавы! Но и теперь глядел на игрушку с умилением, потом сунул за пазуху.

Спустился ниже на несколько ступенек и не выдержал, достал дельфинчика, чтобы снова полюбоваться. Какой красивый! Только почему один кончик раздвоенного хвостика отрезан? Видно запыленное чем-то пустое нутро дельфинчика. В подставке-коробочке тоже отпилен один уголок, его края изнутри тоже запылены какой-то желтоватой мукой. Подул в дырочку, хотел посвистеть, и в нос пахнуло этой пылью, почувствовался очень знакомый, еле уловимый запах. Абдулла не спутает этот запах ни с чем, он возненавидел этот запах за то время, когда жил в каморке под лестницей. Запах героина — наркотика, который свел дядю в могилу. Та самая «белая смерть», о которой и радио талдычит, и газеты трубят, и пугающие плакаты вывешивают, и на конвертах печатают, и на штампах выбивают, которыми марки погашаются… Как он ненавидел эту отраву! Она ведь не только дядю загубила, но и его жизнь сломала. Если бы он не стал наркоманом, то все могло бы сложиться иначе: Абдулла мог бы научиться грамоте, получить хорошую специальность, работу, не был бы бесприютным скитальцем.

«Так вот какие призы-сувениры раздает Судир! И не кому попало, видать, раздает. Все подстроено, знает, кому давать… И не за так дает, а за большие деньги…»

Абдулла забыл про Терезу, забыл про больной живот. Слетел, прыгая через одну ступеньку, вниз, на первый этаж, бросил портье ключ и выскочил за дверь.

Где находится полицейский участок, узнал от прохожих.

Дверь рванул смело — чего бояться? Столько всюду твердят, чтоб помогали бороться с распространением наркотиков.

За облупленным рыжим барьером виднелась лысоватая голова с налипшими на лоб реденькими волосами. Дежурный полицейский… Без фуражки сидит, рубашка с погончиками расстегнута, видна черная волосатая грудь, поводит подбородком вправо и влево, подставляя лицо и грудь потоку воздуха от пропеллерчика. На Абдуллу поднял глаза медленно, полусонно, они были затянуты поволокой, точно у тех бродячих коров, которых он видел возле базара в Свийттауне.

— Что… мальчик? — равнодушно спросил он у Абдуллы и поправил пропеллерчик, чтоб лучше дул на него.

— Вот… — протянул Абдулла игрушку. — В отеле нашел, в «Морской лилии».

Полицейский, недовольно сморщившись, точно кислое проглотил, повертел дельфинчика в руках и, не вставая с места, швырнул в сплетенную из ратанговых стеблей мусорную корзину. Не попал, игрушка ударилась о каменный пол, дельфинчик и подставка разлетелись в разные стороны.

— Прочь отсюда, сопляк, пока не арестовал! Мало ли какой мусор валяется, так все надо тащить сюда?

— Я могу уйти, но потом сами будете меня искать, — Абдулла не рассердился на глупого полицейского, спокойно поднял дельфинчика и коробочку, снова протянул через барьер. — Вы понюхайте! Вот дырочки в уголках — нюхните!

Полицейский осторожно, будто ждал какого-то розыгрыша, поднес коробочку отпиленным углом к носу, брезгливо сморщился.

— Ну и что? Грязью пахнет, мусором… — и снова размахнулся, хотел ее швырнуть.

— Героином пахнет! Наркотиком! Я этот запах из сотни других могу выделить.

— Носик у тебя… — недоверчиво сказал полицейский, на лице уже отразилась заинтересованность. Снова понюхал по очереди из коробочки и из дельфинчика. — Собаки, говорят, хорошо чуют его запах.

— Коли хотите знать, где их берут, то скажу. В дельфинарии! Целенькие, заполненные порошком! Сам видел, как дрессировщик Судир раздавал такие призы. Повертит вертушку-барабан, вытянет бумажки с номерами. Будто случайным людям, а сам хорошо знает, кому давать. Это мой вывод.

— Ишь, сыщик нашелся. Нагляделся фильмов?

— Я в кино был всего два раза в жизни.

— А кто ты такой? Как попал в отель, кто тебя туда пустил?

Пришлось немного рассказать о себе… «Ага… ага…» — слушал полицейский, а сам делал какие-то заметки на бумаге. Левая рука легла на трубку телефона да так и лежала, будто не решалась снять ее. Потом полицейский приказал ему сесть и посидеть, пока он составит протокол о таком происшествии. Абдулла не знал, что это за штука — протокол, но сел.

— А теперь зайди сюда… Толкни, дверцу в барьере — видишь? Подпиши, что все тобой рассказанное — правда.

Абдулла нерешительно зашел, взял ручку, кое-как вывел каракули. Хотел отдать полицейскому ручку, но тот ручку не взял, а сжал его запястье.

— Пустите! — рванулся Абдулла. — Я правду сказал! Я помочь вам хотел! Я буду Терезе жаловаться! — лепетал он. Думал цапнуть руку полицейского зубами, но тот заломил его руку за спину так, что Абдулла, вскрикнув от боли, присел. Полицейский толкнул дверь, что была у него за спиной. Абдулла увидел полутемный коридор и в нем еще несколько дверей справа и слева.

— Посидишь до утра, а там разберемся, — полицейский втолкнул его в камеру слева и запер за ним дверь.

3

— Я из дельфинария. Зовут — Радж Синх.

— А меня зовут Махамуд, звание — сержант. Ну и что? — полицейский смотрел на Раджа через барьер, тот — на него, глаза в глаза, словно в детской игре: кто кого пересмотрит.

— Очень приятно, — Радж решил брать приветливостью. — Если вы служите в полиции, то, видимо, слышали, что в дельфинарии украли дельфинов.

— Слышал. Я даже приезжал к вам, не припомните? Принесли мне новость!

— Я принес другое. Я знаю, кто украл дельфинов, и знаю, где дельфины.

— О аллах… И что это за дежурство у меня сегодня? Дельфинарии считался самым тихим районом, и вдруг столько всего.

— Нужна вооруженная оперативная группа. Воров можно накрыть с доказательством преступления, — продолжал Радж.

— Один сопляк в сыщики лезет, другой — в оперативники. Нет у нас вакансий, и, насколько мне известно, штат полиции на Рае не будет увеличиваться. Казна пустая… — полицейский притворно покашлял, будто спохватился, что наговорил лишнего.

— Я с вами не шучу.

— И я тоже. Садитесь! Я должен ваш донос записать в журнал происшествий. Но учтите, если это поклеп, вам придется отвечать.

А записав все, попросил Раджа пройти за барьер, якобы подписать какую-то бумагу. И сразу схватил за локоть, втолкнул в тот же коридор, что и Абдуллу. Только посадил в другую камеру. На протест Раджа ответил:

— Утром с вами захочет разобраться начальник. А где мне вас тогда искать?

4

Сержант Махамуд, однако, не стал ждать утра. Вначале колебался, борясь с собой, прикидывая, как лучше подать начальнику все, что записал в журнале в часы дежурства. А надо доложить так, чтобы создалось впечатление: и он, Махамуд, приложил руку, чтоб чего-то добиться, что-то раскрыть. Еще колебался и потому, что звонить начальнику надо на квартиру. А вдруг возьмет трубку жена и скажет: «Не могу позвать. Он еще не вернулся с работы. Ищите на службе его». Вот так-то… Горит начальник на работе, продыху нет, чуть ли не круглые сутки занят. Так он, видимо, оправдывается дома, когда возвращается поздно, утомленный картами или рулеткой, под хмельком. Начальник и всех подчиненных приучил отвечать на звонки жены, когда его нет: «На оперативном выезде… Срочный оперативный выезд…» В подробности не вдаваться, все должно быть окутано тайной.

Где-то за полночь, когда, по подсчетам Махамуда, господин начальник не мог не заявиться домой, позвонил. Извинился за беспокойство, но служба есть служба. Доложил сначала о дельфинчиках с героином, осмелился даже высказать мысль, что эти призы — ниточка, за которую можно вытянуть весь клубок. Услышал в трубке приглушенное: «Ну вот видишь, дорогая… Дело еще больше обостряется». Должно быть, начальник обращался к жене. Потом и о другом визите доложил, о Радже, который дает возможность и другое нераскрытое преступление раскрыть. «Дорогая… — услышал сержант взволнованный голос начальника. — Может статься, что твой муж получит орден… — И в трубку: — Благодарю за службу, сержант! Буду сейчас же!»

И начальник действительно прибыл очень быстро, через полчаса. Сам допросил Абдуллу и Раджа, потом свел их вместе. «Это ты-ы?!» — страшно удивился Радж, увидев мальчика. Из перекрестного допроса Радж услышал про героин в дельфинчиках, и не сдержался, ахнул. Начальник полиции ухватился за это:

— Что еще знаете — выкладывайте.

— Больше ничего. Просто лопоухими мы все были в дельфинарии, ни о чем не догадывались… Не медлите, если хотите получить доказательства. Кажется, у него в резиденции есть еще нереализованные дельфинчики.

Раджу не хотелось сразу выкладывать все догадки, хотя мысленно он уже сделал вывод: Судир — член триады. Подкинутое письмо Крафту — его работа. Это он и Пуола убрал, из тела тогда вынули Судирово лезвие, у Судира есть нож, который стреляет лезвиями. Дрессировщик не очень-то показывает другим эту дорогую вещь. Четырьмя лезвиями стреляет, пятое, при надобности, откидывается, чуть только нажмешь на кнопку… Из компании Судира были и те, что забирали спрятанный под водой контейнер, ранили Раджа из подводного ружья. А разговор в резиденции Судира, когда задержался один из тех, что ловили дельфинов? О нем, о Радже, шла речь, Судиру было приказано убрать и Раджа. Но он не убил, отстоял его перед триадой. А почему? Уже тогда у него были планы заполучить весь дельфинарии, был расчет на него, на Раджа. А может, потому, что тигр возле своего логова старается не охотиться? Дельфинарии прибрал к рукам, осуществил мечту. Хорошее теперь будет у них прикрытие для триады, легальное гнездо…

Когда начальник закончил допрос, то посадил их уже в одну камеру. Даже приказал Махамуду выдать им два одеяла. «Ого!» — обрадовался Абдулла. «Что, не хуже, чем в отеле?» — усмехнулся Радж. Постелили оба одеяла в углу на цементном полу, легли обнявшись. Раджа тронул поступок Абдуллы: надо было иметь немалое мужество, чтобы осмелиться заявить полиции про героин. Тем самым Абдулла вступал в смертельную борьбу с контрабандистами, с членами триады. Как и он, Радж.

Абдулла сопел, уткнувшись носом ему в плечо, а Радж не мог уснуть… Мысли, мысли, мысли…

Пит, значит, приезжал к Судиру вести переговоры. Судир собирается завтра уехать из Рая на весь день. Куда? Ну конечно же, на Горный, в лагерь! Пит и компания согласились на домогательство Судира, приняли его компаньоном. И не потому, что боялись, как бы Судир не выдал их властям. Судиру не с руки доносить на них: начнут разбираться, могут и его самого впутать. Как ни отмывайся от дуриана, как ни полощи рот, но если взял его в руки или в рот, будешь смердеть.

У лагерников ничего не получается с дельфинами, это ясно. Надо ничего не знать о дельфинах, чтобы думать, будто они любого послушаются. Похватали дельфинов и думают, что Судир продолжит с ними работу, на месте наладит все. И Судир на это надеялся, рассчитывал на дополнительный заработок — получил задаток и захотел получить и вторую часть суммы. Поторопились лагерники и только обострили ситуацию. Судир мог подумать, что хотели обойтись без него.

Судир будет в пещере… И Янг в пещере… Если остался жив… Что будет, если они встретятся? Захочет взять мальчика в помощники или вздумает избавиться от него?

Если Судир увидит, убедится, что в пещере и в самом деле можно намыть из грунта золото, как он поведет себя?

Радж сел, обхватил колени руками. Что они себе думают, эти недотепы полицейские? Почему не действуют сразу? Каждая минута дорога… Могли бы и Судира застать на месте, поднять с постели тепленького… А другие в это время обшарили бы резиденцию и кабинет. Судира, схватив, надо сразу прижать как следует, чтоб назвал адрес мастерской или человека, от какого получает этих дельфинчиков, чтоб и на них сделать налет.

5

А в это время начальник полиции звонил на Главный остров в департамент полиции. Сам ничего не мог предпринять. Министр внутренних дел издал когда-то директиву «333»: все дела, связанные с наркотиками, должны концентрироваться в специальном отделе, решаться централизованно.

И вот наконец с Главного острова примчался специальный катер с офицером и четырьмя полицейскими. Все были в штатской одежде, но вооружены, пиджаки на бедрах бугрились.

Снова допросы-расспросы, снова уходит время. Раджу офицер понравился: смуглый, горбоносый, с детским чубчиком на лбу. И толковый, должно быть, все схватывает на лету, сразу делает выводы. Когда Радж сказал, что Судир связан с триадой, и изложил цепочку фактов, офицер тут же согласился с ним. Тотчас создали две оперативные группы, двое приезжих и один местный во главе с начальником полиции, которых тоже заставили переодеться в штатское, должны были задержать Судира, сделать у него дома обыск. Вторую группу из таких же трех человек возглавил горбоносый офицер. И первая, и вторая группы потом сольются в дельфинарии, где к тому времени должен закончиться обыск.

— А не случится так, что сожжем сто факелов, а поймаем одну жабу? — сказал начальник полиции Рая офицеру с Главного. Он имел в виду слухи, которые обязательно далеко разнесутся, и это может повредить притоку туристов.

— Мне не жаба нужна! Судир нужен! Живой! И как можно скорей! — накричал на него офицер.

…Влетели в дельфинарии по заливу. Рулевой так крутанул руль, что катер даже залетел на песок — возле самого ялика с Абрахамсом. Ялик сильно качнуло волной, и старик чуть не вылетел из него вверх тормашками, опрокинулась и упала за борт большая миска рыбы. Абрахамс встал, открыв от удивления рот, да так и стоял, пока все не выскочили на землю. Последними — Радж и Абдулла.

— Вы — с нами, — приказал горбоносый Абрахамсу. — Кто-нибудь еще есть в дельфинарии?

— Есть. Дворничиха возле малой арены. Убирает там, черепаху кормит… В проходной — сторож… Сегодня новый, второй раз его вижу, — Абрахамс, может, и догадывался, что за люди высадились, но вопросительно смотрел на Раджа, и тот шепнул:

— Полиция, дяденька…

— Новый? — заинтересовался горбоносый. — Тогда так: пойдете за ним вы и вы — ткнул он пальцем в грудь Абрахамса и одного полицейского. — Позовете его сюда… В разговор с ним не вступать, никуда ни на шаг не отпускать.

Абрахамс в сопровождении полицейского исчез в аллее. Горбоносый офицер, оглядевшись по сторонам, словно ориентируясь на новом месте, спросил: «Эта куда ведет?» — кивнул на бамбуковую лестницу. «А что там?» — показал на три двери — в склад Абрахамса, в Раджеву кладовку, в душевую. Дошли до бассейна, офицер крутнулся и сразу увидел дверь резиденции: «Тут?» Радж кивнул, удивляясь: «Тертый калач, этот офицер… И расторопный». Офицеру не стоялось на месте, делал два шага туда, два сюда, бросал взгляд на трибуны, на дельфинов, а мысли его, видать, были не здесь. Полицейские не подходили к нему, сели на скамью напротив Раджевой кладовки.

И вот показались на аллее Абрахамс и новый сторож. Они шли рядом, а полицейский — в двух шагах от них позади. Пока подходили, Радж разглядывал новичка: по легкому пружинистому шагу можно определить — спортсмен. И вдруг Радж узнал его: видел несколько раз на тренировках у Ромеша. Правда, не на самих тренировках, встречались либо в раздевалке, либо уже на лестнице из подвала, новенький занимался каратэ в смене, которая кончалась перед Раджевым приходом.

— Все нормально? — настороженно взглянул офицер на полицейского, который так и остановился за спиной новичка. — Ничего не говорил, никуда не отпрашивался?

— Никуда. Я только разрешил домой позвонить, у него дома больные, — ел глазами горбоносого офицера полицейский.

— Проклятие!.. А что он говорил — не слышал?

— Ничего такого… «Отец захворал… Сходи в аптеку за лекарствами, а то я занят».

— Остолопы проклятые! Ничего нельзя поручить… — выругался офицер. — Хорошенько следи за ним! — прикрикнул на разиню полицейского офицер, и тот, задрав полу пиджака, затолкнул ее за кобуру с пистолетом, а саму кобуру расстегнул, держа правую руку на ней.

— А вы ломайте дверь! Не бойтесь, под мою ответственность… — приказал офицер Абрахамсу.

— Ага… Я только топор… — Абрахамс, ахая, рысцой побежал к своему складу.

Но руки у Абрахамса тряслись, справиться с дверью он не мог. И тогда взялся за работу один из приезжих полицейских — засунул лезвие в щель между косяком и дверью, надавил.

Долго искать не пришлось. Игрушки лежали в ящике под диваном. Голубые дельфинчики на розовой коробочке-подставке. Семь штук… Выложили их на стол, и офицер каждого взвесил в руке, каждого потряс возле уха. Пустые! Для верности раздавил одного каблуком на полу — пусто… Больше ничего подозрительного полицейские не нашли, и офицер недовольно побарабанил пальцем по столу. Абдулла порывался сказать, что дельфинчик, которого он нашел в «Морской лилии», немного не такого цвета. Но Радж придержал его за плечо: «Не торопись…»

Офицер взял с окна прозрачную многоугольную вертушку-барабан, из которой Судир, повертев барабан, вынимал трубочки лотерейных билетов для зрителей. Отодвинул в сторону прозрачную крышку, вынул горсть бумажек. Разворачивая одну за другой, хмыкал, потом не выдержал, начал читать вслух:

— Третий ряд, двенадцатое место… Седьмой ряд, четвертое… Опять третий, двенадцатое… Двенадцатый ряд, десятое… Седьмой ряд, четвертое. Одни и те же места написаны… Нет, вот и новое есть — пятый ряд, двадцать первое. Новым, видать, пустые раздает… Они и по цвету немного отличаются… Та-а-ак, теперь остался кабинет. Ключей, конечно, никому не оставил?

— Нет, — подтвердил Абрахамс. — Новые порядки… А раньше, при Крафте, один ключ был возле сторожа в проходной. Я вчера поменял там все замки, Судир приказал.

— Значит, топор потребуется. Пошли туда, протокол — потом.

Полицейский, караульный новичка-сторожа, был возле скамьи напротив Раджевой кладовки. Новичок сидел — руки на затылке — на скамье спиной к дверям, ноги опущены под спинку в кусты. Полицейский по-прежнему держал руку на кобуре.

Топор пускали в ход дважды — открывали дверь в коридорчик и в кабинет. Делал это тот же полицейский, что и резиденцию открывал, делал ловко, умело. Войдя, Радж, Абдулла и Абрахамс остановились у двери — как понятые. А полицейские вскрывали ящики стола, заглядывали под диванную дорожку, опрокидывали мягкие и обычные стулья, вскрыли и поставили на стол перед офицером Судиров дипломат. Офицер достал из чемоданчика кимоно, мыло, мочалку, туалетные мелочи. Оставался неосмотренным сейф, он был заперт на два замка, две дырочки от ключей прикрыты стальными подвижными язычками. Полицейский положил топор на стол, достал из-за пазухи, из-под руки «пушку», вопросительно взглянул на офицера. Тот согласно кивнул. Три оглушительно-звонких выстрела послышались один за другим. Горбоносый даже в ухе пощекотал… Тот, что стрелял по замкам сейфа, снова пустил в ход топор…

Дельфинчики в сейфе были — синие, на лиловых коробочках-подставках. Как раз такие, что Абдулла нашел в отеле. Пять штук… Офицер взвесил в руке один, другой… Перебрал руками все — на лице отразилась удовлетворенность.

— Один килограмм героина — полмиллиона долларов. Отпили уголок у какого-нибудь, — попросил он полицейского, который выгреб на стол еще и кучу бумаг, несколько пачек долларов. Офицер присел на стул перед Судировым столом, подвинул ближе к себе бумаги, начал просматривать их. За столом на месте Судира сидел другой полицейский и быстро-быстро писал, время от времени вскидывая глаза на горбоносого, ожидая, что он продиктует. Начал, видимо, составлять протокол.

Из надрезанного уголка подставки и правда сыпанул желтоватый порошок. Полицейский натряс его на ладонь, понюхал сам, поднес понюхать горбоносому офицеру. Даже Абдулле велели понюхать, словно какому-то криминальному эксперту-химику: «Такой?» И он авторитетно подтвердил: «Такой… Все такое…»

Когда наконец покинули кабинет, спустились вниз, увидели: возле скамьи лежит, скорчившись, прижимая руки к животу, тот полицейский, что караулил новичка-сторожа. Тяжело стонал, не разжимая зубов — наверное, у него была отбита печенка. Клапан кобуры торчал, как собачье ухо, а в кобуре было пусто. Новичок исчез вместе с пистолетом полицейского.

Глава седьмая

Никто в лагере, видимо, не ждал Судира так, как ждал его Янг. От волнения и одолевших мыслей долго не мог заснуть, а потом не то спал, не то галлюцинировал наяву. Порой то бросало в пот, то в дрожь, охватывала слабость. Болели глаза, дергало, кололо в ухе.

Когда наконец задремал, то приснилась толпа людей. Толпа шумит, по ней перекатывается гул, люди напирают друг на друга, рвутся в храм. Будто это тот самый храм на Главном, куда они пришли поклониться Вишну. В толпе толкотня, топчут друг другу ноги отец, Ганеш и дед Амос. Кавади несет не отец, а он, Янг, хоть и самый маленький и слабее других. Янг согнулся под тяжестью в три погибели, рама трет плечи, кажется, шею кто-то скручивает, как курице. «Иди! Да скорее же ты, не мешкай!» — подталкивает Янга в спину Ганеш. «Иди, иди! Заснул?» — Амос и отец тоже подталкивают его, щиплют от злости: «Из-за тебя можем опоздать! Все милосердие Вишну отдаст другим!» А вот уже снится, что Янг на базаре вместе с синьорой Терезой. Снуют между бесконечных рядов торговцев с товарами. На голой земле, на циновках, на подстилках, на лавках, табуретах, столиках, на прилавках, стоящих на шестах, развешанные на ветках, веревках висят и лежат дары леса, поля, огородов, плантаций, моря. «Тутти-фрутти! — беспрерывно повторяет синьора. — Тутти-фрутти!» — И все тащит к себе, наваливает на спину, на плечи Янгу, вешает на шею, на пояс, ставит на голову: «Неси в отель!» И вот уже не итальянка, а отец сует ему в руки пестрого поросенка: «Это наш, бери! Неси в отель! В комнаты синьоры! Она будет тебе матерью!»

Услышав такую новость, Янг хлопает глазами и просыпается, сердце бешено стучит, пульс болью отдается в больном ухе. Янг уже боится снова уснуть, опять приснится непотребщина. Дремота одолевает его, смежает веки, подсовывает новые кошмары. Будто кто-то больно сдавливает ему ноги и сует головой в заслон из светящихся пузырьков, чтоб ему отрезало голову. Скребут лапками и клешнями крабы, омары, лангусты, идут на него в наступление… В шуме Янг даже различает отдельные выкрики крабов: «Янг уже сдох! Сдох и лапки вытянул! Сюда, все сюда! Большая пожива будет! Не сравнишь с рыбой!»

Когда же на самом деле услышал живые человеческие голоса, вздохнул с облегчением: спасибо Вишну, кошмары кончились. «Я — живой, и наступил новый день… Что он принесет?»

О чем говорят люди, пока трудно понять, голоса доносятся задыхающиеся, срываются. Видно, люди только что вынули загубники изо рта. Янг следит из-за бруствера и считает черные, едва заметные головы тех, что вынырнули из воды: одна… две… три… Трое? Нет, вон и четвертый, вылезает на пляж с мотком черного резинового провода и лампочкой на конце. Голоса некоторых кажутся знакомыми, один так даже очень…

«Судир!.. Вон тот, самый маленький… Последним на пляж вылезает. А самый высокий — „старик“ — вчера был на плоту. И Пит, он вчера был на субмарине… Пригласили-таки Судира, не обошлись без него…»

Вот уже все топчутся на пляже, шлепают ластами. От черных, словно полированных, костюмов отражается свет лампочки. Тот, что с проводом, сразу приступил к работе, принялся забивать в стену крюк.

Янг понемногу успокаивался, у него отлегло от сердца. Будто увиденная реальная опасность — Судир — перестала быть опасностью. С этого момента Янг изо всех сил насторожил зрение и слух. Не все слышал полностью, что говорилось, не все понимал. Говорили, как и в те дни, по-английски, что-то нагружали на плот, а что-то — с плота на пляж. Янг пытался подставлять свои слова вместо недослышанных, чтобы уловить смысл. И кое-что получалось, хотя, может, и не совсем то, что говорилось.

Голос Судира:

— Ну и… (страшно) у вас тут!.. И людям, не только дельфинам. А дельфины… (пещер не любят).

Пит:

— К сожалению, да… (лучших условий) им создать не можем. Если бы были хорошие условия… (то и без дельфинов бы обошлись).

— И как вы их сюда… (заперли)? — снова голос Судира. — Давали… (снотворное или наркоз)?

Пит:

— Профессиональный секрет.

«Старик»:

— Я читал: дельфины наркоз… (не выдерживают). Не просыпаются… А в данном случае могли утонуть.

Пит:

— Слушайте вводные данные… Сюда (дельфины подплывать) не любят. Они и на расстоянии (чувствуют ультразвук; пузырьковый заслон). Занимайтесь с ними с плота, плот можно… (отогнать дальше отсюда; загнать в Храмовый грот)… на место работы. С переносной лампочкой.

Судир:

— Как выглядит слон, на ощупь не определишь. А я хочу не только пощупать золото… (но и увидеть). Чтоб решить, стоит ли им заниматься.

Пит:

— Убедитесь, подождите… (Вместе с нами нырнете, сами зачерпнете). Вместе промоем, посмотрите.

Судир:

— Песок? Самородки?

«Старик»:

— В основном песок… самородочек был один — с наперсток.

— Не будем терять времени, — Судир первым шагнул к плоту.

Пока дождались кареты «скорой помощи», полицейский уже стал отходить. Носилки с умирающим несли и санитары, и Радж хватался — до самой проходной (ключ, чтоб отпереть ворота и впустить карету на территорию, не нашли). Остальные шли следом. Абрахамс не переставал тихонько горевать: «А что же теперь будет? Кому же я служить буду, что с работой будет? У меня ведь семья…» Ему никто не отвечал.

Не хотел думать о своем будущем и Радж. Знал только: настало время решительного поворота в его жизни.

Горбоносый офицер и из кабинета звонил, а дошли до проходной — и из будки. Вызвал дополнительный наряд полиции для охраны дельфинария. Ставил задачу: всех подозрительных задерживать, никого не отпускать до особого распоряжения. Звонил и на Главный, разговор вел непонятный, шифрованный.

И нервничал, по всему было видно: почему опаздывает группа, что отправилась к Судиру? Но прежде чем появилась группа, пришел утомленный Амара. Его сразу схватили за локти. Радж едва уговорил офицера отпустить Амару, мол, человек этот не имеет никакого отношения к Судиру, они вместе собирались с ним снова добраться до Горного, искать брата (пришлось коротко рассказать историю Янга).

— А я думал, что это полицейские подготовились выехать в лагерь, — с каким-то разочарованием проговорил Амара, когда его оставили в покое. И Раджу пришлось объяснить ему тихонько, что случилось за то время, пока он был в ресторане и дома. И с этого момента с лица Амары не сходили удивление и тревога.

И вот дождались вторую группу. Полицейские вернулись без Судира.

— Ну что? Взяли под стражу? — обратился офицер к начальнику полиции Рая.

— Не было его. Ни дома, ни у любовницы… Обыск тоже ничего не дал.

— А любовницу задержали? Кто она?

— Отправили под замок. Кассирша из дельфинария… — начальник полиции говорил устало, будто разгружал до этого баржу.

— Не спрашивали ничего? — не унимался офицер.

— Немного допросил. Но, видимо, она мало что знает. А может, и притворяется. Сказала только, что Судир указывал ей, какие номера билетов задерживать и продавать только по паролю. О наркотиках не догадывалась.

— Я знаю, где Судир! — воскликнул Радж. — Скорее надо ехать на Горный к тем, что украли дельфинов.

Абрахамса оставили в дельфинарии. Офицер не хотел брать и Абдуллу, но тот неожиданно залился такими слезами, что Раджу пришлось упрашивать горбоносого взять и мальчика.

На плоту — знакомая вчерашняя картина. Только вчера сидели возле черпалок двое, а теперь трое, и плот сегодня придвинулся ближе к храму — дальше не пускал провод с лампочкой (монтер, сделав свою работу, сразу прыгнул с пляжа в воду и исчез). Третьим из тех, что присели на корточки, был Судир. Маску он снял, положил на доски рядом с собой, а Пит и «старик» только сдвинули их на лоб. Ковырялись в черпалках долго — то молча, то переговариваясь, словно бормоча что-то. И хотя были совсем близко от Янга, раза в четыре ближе, чем тогда, когда были на Крабовом пляже, слов не разбирал… Вот что-то начали показывать друг другу, потом Судиру. Затем долго промывали грунт в решетах, отбирали, просеивали и снова промывали, разглядывали. Кроме черпалок и решет сегодня были у них и ведра, и корыта.

И Пит и «старик» все время поворачивались так, что можно было видеть только их затянутые в лоснящиеся костюмы спины и затылки, изредка — бульдожьи, обтянутые шлемами щеки. У Судира гидрокостюм был без шлема, дрессировщик сидел повернувшись лицом к Янгу, и когда что-то находилось, вставал, протягивая ладони к лампочке. Ни один мускул не вздрагивал на его лице, своего волнения он не показывал.

— Ну — хорошо, убедили… — встал наконец Судир. — Только прошу отдать плот в полное мое распоряжение. И чтоб посторонних возле меня не было.

— Как посторонних? Что вы хотите этим сказать? — разом настороженно спросили Пит и «старик».

— Вы не так меня поняли. Когда я работаю с дельфинами, возле меня никого не бывает. А то у дельфинов рассеивается внимание, они нервничают, не слушаются приказов и так далее.

— Вон что… Так мы можем возле водопада поработать. Салют! — поднял руку Пит.

— Небольшая просьба… Там забыли рыбу… — Судир махнул рукой в сторону пляжа. — Не в службу, а в дружбу — доставьте сюда, а? — голос его был почти дружеским. — Черпалки оставьте здесь, остальное… — Судир снова махнул рукой, будто сгреб с плота все, что тут было: — Тряпку оставьте. Пусть дельфины понюхают, чем оно пахнет.

— Судир, дельфины — не собаки… И золото не пахнет, — заметил Пит.

— Пахнет, друг, пахнет.

«Старик» притащил на плот прозрачный мешок с рыбой, а некоторые вещи частично были переправлены на пляж, а частично взяты с собой «стариком» и Питом. Судир перестал держаться за палку с лампочкой, которая была прикреплена к краю плота и от подергивания шаталась и наклонялась. Сел, свесив ноги в ластах в воду. Лампочка оказалась позади него, и лицо Судира было в полутьме.

И долго так сидел, будто прикидывал, что делать, с чего начать. А может, ему вообще ничего не хотелось начинать, может, он во всем разочаровался? Откинулся назад, ощупью нашел мешок с рыбой, подтянул и положил рядом. Потом медленно нагнулся к черпалке, взял там что-то, завернутое в тряпочку, медленно развернул. Может быть, золотой песок? Судир смотрел на него сначала издали, потом и близко, поднося к лицу, будто нюхал, чем пахнет, трогал пальцем то, что было в тряпке, и разглядывал налипшие крупинки, поворачиваясь к лампочке так, что Янг хорошо видел его лицо. На нем не было уже спокойствия, оно дергалось, а глаза лихорадочно блестели. Брал налипшие крупинки с пальца на язык, частенько стучал зубами, потом осторожно выплевывал их опять в тряпочку. Завязал ее крест-накрест, положил с левой стороны. А справа, не глядя, взял из мешка рыбину, отыскивая глазами едва заметные спины с плавниками. Дельфины медленно проплывали то дальше от него, то ближе, сдержанно фукали, втягивая и выпуская воздух. Порой высовывали головы и застывали на месте, разглядывая Судира, будто узнавая его или принюхиваясь.

Судир поплескал рыбиной в воде, позвал нараспев: «Бо-оби-и!.. Бо-оби-и»… И глупый малыш соблазнился, видимо, проголодался, подплыл к нему и открыл рот. Не совсем близко остановился, метра за полтора-два. Ждал угощения, а сам издавал звуки, похожие на бормотанье человека сквозь зубы, потом звонко затренькал перепонкой. Судир не бросил ему рыбину, а подтянув правую ногу, снял с икры что-то ребристое, словно колышек. Вжик — откинулось острое лезвие, получился нож-кинжал, отрезал им кусок рыбы, бросил Боби в рот.

— Вкусно? Давай ближе, если еще хочешь… А те пусть облизываются… — говорил Судир, и Боби подплыл совсем близко. Можно было, нагнувшись, потрогать его за рострум, но Судир не дотронулся до малыша, бросил ему в рот второй кусочек рыбы. — Ну, во-от, чавкай громче. И мать зови… До-ора-а, До-ора-а… Ну, зови!

Янг осторожно повернулся, растер онемевшие локоть и бок. Он испытывал жгучую ревность к Судиру, совсем не хотел вспоминать, что Боби знал Судира намного раньше, чем его. «У-у, предатель…» — рука Янга сама искала вокруг, чем бы запустить в Боби. Янг готов был пойти на это, выдать себя, лишь бы отогнать Боби от дрессировщика.

— А это ты нюхал? — Судир опустил в воду левую руку с тряпочкой, завязанной узелком, тоже поплескал ею. — Ну — что ты чуешь? Или ничего не улавливаешь? Никаких эмоций золото у тебя не вызывает? А ты нюхай, нюхай… До-ора-а! До-ора-а! До-ора! — снова позвал он, правую руку с рыбиной тоже опустил в воду, поплескал ею. Подплыла близко и Дора, тоже раскрыла рот, будто даже что-то проскрипела или пробормотала. Судир и ей бросил кусочек рыбы, и Дора на миг исчезла под водой. Дик с Бэлой и Евой держались в отдалении, будто советовались, что делать. Изредка Дик сильно бил по воде хвостом, будто кулаком постукивал, подтверждал свое решение: не делать и шагу навстречу Судиру!

А дрессировщик перестал мочить тряпку с золотом, бросил ее на середину плота, разрезал на куски еще одну рыбину, пополоскал нож в воде и снова спрятал его в ножны на икре. Соскользнул в воду без маски, поймал Дору рукой за спинной плавник и поплыл рядом, поглаживая ее по спине, по лбищу, время от времени угощая ее куском рыбы, вынимая откуда-то из-за пояса. Вернулся к плоту, стянул с него черпалку и сунул ручкой в зубы Доры — так, как делал это в дельфинарии. Проплыли рядом вокруг плота, Судир все время ласкал ее, поглаживал, потом забрал черпалку и снова угостил рыбой. Бросил черпалку на плот, влез на него сам.

— А теперь, дорогая, более сложную задачу тебе зададим. Ты делала уже такое, надо только вспомнить… — говорил он, а сам нацепил на грудь электрофонарь, надел маску. Дора и Боби следили неподалеку, фыркали, задрав носы из воды. — Ко мне! — в тоне Судира слышался приказ, он и жестом показал, что значит эта команда. Когда Дора подплыла ближе, бросил ей кусочек рыбы. Боби тоже подплыл, но Судир ему ничего не дал, и тот, недовольно проскрипев, свистнул.

Взяв черпалку, на этот раз Судир сполз с плота как-то неуклюже, даже баллонами стукнул о крайнюю доску. Подплыв к Доре, дал ручку черпалки ей в зубы, немного поправил, чтоб вырез аккуратно прилег к шее. — Со мной! Аб! — всунул загубник в рот и нырнул, увлекая и Дору левой рукой под воду. Немного подумав, и Боби нырнул. А Дик и Ева с Бэлой приплыли на то место, покружили над ними, но через минуту снова отправились в более темный угол.

Казалось, что Судира с Дорой и Боби не было долго, как только дельфинам хватило воздуха. Первым выскочил на поверхность, отфыркиваясь, Боби. Дик и остальные самки повернули к нему, будто хотели спросить: «Ну, как там? Почему он пристает к вам?» Но вынырнули Дора и Судир. У Доры в зубах боком висела черпалка, песку в ней не было ни горсти. Но Судир похлопал ее по спине, повернул и довел до самого плота, забрал и бросил на доски черпалку, а самку наградил кусочком рыбы. На этот раз взбирался на плот совсем неуклюже, бестолково дрыгал в воде ногами. А влез, снова свесил ласты в воду, закаменел в раздумье.

За время, пока Судир занимался с Боби и Дорой, Пит и «старик» дважды вынесли на пляж по ведру песку, ссыпали его там в кучку и уплыли за новой порцией. Янг все это отмечал, поворачивая голову в ту сторону. Судир не видел пловцов, но должно быть прикидывал, что за это время можно сделать самому и сколько вообще потребуется времени, чтоб научить дельфинов чему-нибудь.

— Дора, репете, — Судир взял черпалку, снова нырнул в воду.

Полез ближе к воде и Янг. Не мог сдержаться, видя, что мешок с рыбой почти не тронут, а дельфины плавают голодные.

Море начинало разыгрываться, на гребнях волн вскипали белые гривы. Катер летел на максимальной скорости, порой ныряя носом так, что брызги взлетали выше головы. Но никто не прятался от этих брызг, только щурились и напряженно вглядывались вперед. На носу возле правого борта стояли по двое — Радж с Амарой, офицер из Свийттауна и начальник полиции, крепко держались за поручень.

— Я думаю, что надо высадиться возле лагеря и окружить его со всех сторон, — говорил начальник полиции.

— А со стороны моря как окружишь? Высаживаться только с моря! И штурмом… В первую очередь захватить их плавсредства. А по берегу они далеко не уйдут, — возразил офицер.

— Вон их домик на колесах с антеннами. Там у них, вероятно, радиостанция… Его тоже надо захватить в первую очередь, чтоб прервать связь с внешним миром, — сказал Амара.

— Правильно, молодой человек. Сколько их там всего? — в голосе офицера чувствовалась твердость.

— Думаю, что не больше десятка… По нашим наблюдениям, — сразу отозвались Радж и Амара. — С правой стороны вон видите палатки? Две, четырехместные.

— Сейчас часть людей может быть в пещере под водой, — добавил Радж.

— Распорядитесь там, в кубрике, кому куда надо будет бежать, и командуйте: «В ружье!» — офицер проговорил это таким тоном, который не оставлял сомнения: он возглавляет общее руководство операцией, и только он. Повернулся к рулевому, который выглядывал из-за приподнятой фрамуги с брызгами на стекле. — Видишь их глиссер у берега? Притрись плотненько, чтоб можно было перескочить на него. И полный вперед!

— Слушаю, господин офицер!

…Дик стал на хвост, мотнул головой так, что черпалка, пролетев в воздухе, со звоном брякнулась совсем близко от Янга и плюхнулась в воду. «Ай, молодец!.. Другая уже, одну утопила Дора…» — успел подумать Янг. И тут Дик нырнул. За ним нырнул и Судир, не выпуская из левой руки обруча из провода, накинутого на голову дельфина. Судир, видимо, вертел этот обруч, все туже сжимая петлю. Провод врезался в тело, душил дельфина. Дик, наверное, думал, что, вырываясь вперед, сможет избавиться от петли и Судира, думал, что человек-хищник, сумевший подкрасться к нему вместе с Дорой и внезапно накинуть петлю, долго не выдержит. Люди ведь не могут долго быть под водой, соперничать в этом с дельфинами. Но Дик забыл, что человек хитер, что он вооружен аквалангом и сам хочет взять его измором. И уже, наоборот, у дельфина не хватит духа, потому что надо соперничать не с человеком, а с техникой. Судир и утопить может, и когда повеет холодом смерти из пропасти, когда от удушья засверкают в глазах огненные круги, на все пойдешь — лишь бы вынырнуть, лишь бы вдохнуть воздуха. И обидно сделалось Янгу, что Дик станет смирным и послушным, что будет, как каторжник, покорно нырять с черпалкой, выносить Судиру на плот золотоносную породу.

«Так вот какие у Судира секретные приемы дрессировки!.. Вот почему он не хотел, чтобы кто-нибудь видел его в это время… А разве же можно спокойно смотреть, как дельфина топят и душат?!»

«Не догадается Дик дать задний ход… Может, дельфины не умеют плавать задом наперед? Мог бы тогда содрать петлю, выскользнуть…»

«Палач! Выродок!.. Сволочь! — проклинал Янг Судира. — Так и загубить можно человека». Шептал «человека», а думал про Дика.

Наконец дрессировщик и Дик вынырнули. Дельфин шумно, почти со стоном выдохнул — Янг это хорошо услышал. Видно было, что оба измучены окончательно. Однако Судир все еще держался рукой за петлю, закручивал ее туже. Повел Дика к плоту, а подведя, взял с доски последнюю, третью черпалку, с силой нажал ручкой на зубы Дика. Должно быть, Дику было очень больно, он не выдержал, открыл рот… «Тр-р-р…» — ручка пересчитала зубы дельфина. Судир выдернул изо рта загубник: «Аб!» — и снова сунул загубник в рот, толкнул Дика сверху, заставляя нырнуть. Дельфин, однако, повторил свой маневр, вздыбившись на хвост и изогнувшись — даже приподнял Судира из воды. Но уже той силы, с какой швырнул предыдущую черпалку, не было. Просто вытолкнул ручку изо рта, и черпалка, падая, треснула Судира по голове, скользнула и скрылась под водой.

Судир пришел в ярость. Ухватился за петлю правой рукой, а левой — за спинной плавник. Рванул петлю с Дика и начал хлестать проводом по голове, по глазам, по роструму. Дик как-то взвизгнул, крутнулся веретеном, избавляясь от мучителя, затем прыгнул вверх и с шумом плюхнулся всей тушей на воду. Дельфины, которые кучились в темном углу храма, вдруг пропали с глаз, исчезли под водой.

Судир, кашляя, взобрался на плот. Сел на краю, тяжело дыша. Потом сорвал с себя маску, снял ласты, снял акваланг, посидел еще немного, согнувшись, опираясь обеими руками о доски и как-то неестественно растопырив локти. И вдруг надумал что-то или на что-то решился. Сгреб пленчатый мешок с тремя рыбинами в воду (Янг, скармливая рыбу дельфинчикам, сделал на этот раз хитрей: и оставил немного в мешке, и положил его так, будто он сам опрокинулся и рыба попадала в воду). Решительно встал — усталости как и не бывало. Провод с лампочкой, который соединял плот с пляжем, за время возни с дельфинами, сильно провис, середина его упала в воду. Поддаваясь тяжести провода, плот еще больше выплыл из Храма. Судир, встав, медленно начал тянуть провод на себя, ускоряя ход плота. Середина провода время от времени била по воде, но в руках дрессировщика становилась все больше и больше петель-витков.

Янг повернулся немного, налег на бруствер, чтоб удобнее было следить за Судиром и пляжем. И услышал, что к порогу подплыли дельфины, фукают внизу у самого берега, жалостно скрипят, словно жалуются, а кто-то из них и тревожно посвистывает — подает сигнал тревоги, опасности. Не удержался, сполз к воде.

— Ну — чего вы? — прошептал ласково. — Ничего больше не могу для вас сделать. Совсем ничем не могу помочь… — Янгу было горько и обидно, снова стало жалко себя и дельфинов: всех ждет напрасная гибель.

«Птр-рын-н… Тэнк-тк-тк-ткрий…» — Боби положил голову на край берега, выставив клюв. Малыша почти не видно, лампочка с мотком провода где-то за животом Судира, сюда совсем не светит. Янг протянул руку в сторону дельфиненка — приласкать, погладить, поводить за нос. Но рука на что-то наткнулась, Боби что-то держал в зубах. Взял этот предмет — и чуть не упустил из рук: такой тяжести в этой штуковине не ожидал. Словно железо какое-то и холодное, как железо. «Чудак-малыш… Что он достал, приволок?» — подумал Янг, возвращаясь в свой окоп.

Сидел и ощупывал находку дельфиненка. Вещь не гладкая и довольно толстая, напоминающая ветку с едва наметившимися листочками или почками. Кое-где что-то присохло или вплавилось — то ли песчинки, то ли магма. Щупал-щупал шишки на ней, и пришло в голову другое сравнение: дракончик-семиножка, а не ветка. И головка есть, и ножки — ничего, что на одной стороне три, а на другой четыре, и хвостик искривился в сторону загогулинкой. Постучал игрушкой о камень и не услышал звона. Удары были какие-то глухие, вязкие. Сунул за пояс — пусть побудет там, может, удастся подобраться к лампочке, тогда и разглядит.

Судир тем временем причаливал к пляжу. Вот плот боком скребнул о берег, дрессировщик покачнулся. Дошел до стены с вбитым в нее колышком-крючком, повесил моток провода с лампочкой. От двух лампочек на пляже стало светлей. Судир вернулся к плоту, перенес с него на берег электрофонарь, акваланг, ласты и маску, стал, уперев руки в бока, ждать Пита и «старика». Они тоже вскоре вынырнули — интересно, который раз? — и делали последние взмахи ластами. Судир нагнулся, одной рукой принял из рук Пита ведро, другую подал, помогая выбраться на сушу. Поставил ведро, а когда Пит начал расстегивать ремни, подошел к нему сзади — взять акваланг.

— Ну как — слушались немного? — спросил Пит, еще не поворачиваясь к нему, дернул маску вверх, устало потер ладонями лицо.

— Всякое было… — ответил Судир. Положив акваланг, мгновенно выпрямился. В руке блеснул нож — Судир с силой вогнал его Питу под лопатку и тотчас вырвал, отскочив. «А-ай!..» — как-то по-детски крикнул большущий Пит, изогнувшись и заваливаясь на бок.

Судир кинулся к «старику», который в это время ставил на берег ведро. Мигом нацелил в лицо ему нож, свистнуло белой молнией лезвие, и аквалангист, схватившись обеими руками за горло, осел в воду. В два прыжка Судир оказался возле него, выловил за плечо, вытянул немного на берег и еще раз ударил ножом — уже спереди, в грудь. Не отпуская, взволок немного на берег, снял с него акваланг. Теперь движения Судира стали еще торопливее: он расстегнул на груди «старика» молнию, выбрал из кучи породы камней, не забыв осмотреть их, постукать один о другой, и сунул за пазуху убитому. Снова застегнул «молнию», но не до конца, мешали камни, и скатил тело в воду. Согнувшись, волочил «старика» вдоль пляжа по воде — туда, где был мрак, куда не достигал свет лампочек, и уже там сильно оттолкнул от берега.

С телом Пита проделал то же самое.

Присел возле воды на корточки, вымыл от крови руки, подобрал и вымыл нож. Спокойно сложил его, засунул в ножны на икре и пошел к телефону. Снял трубку.

— Алло! Пришлите электрика. Плохо он провод подключил… Замыкание, наверно, случилось, лампочка перегорела… Что? Да помаленьку… Да все тут… Навыносили порядочно, сидим, разгребаем, но темновато: привыкли к двум лампочкам.

«Неправда!.. Не слушайте его!.. Это убийца!..» — хотелось крикнуть Янгу на всю пещеру, но от ужаса он онемел.

Влетая в зону, огороженную буйками, увидели: в воду входит аквалангист. Войдя по колено, он остановился, посмотрел в их сторону. Но катер не вызвал у него подозрения — и аквалангист погрузился в воду с головой. Мотор выключили и тотчас же услышали, как чахкает, стучит двигатель слева у забора. Катер надвинулся на берег впритирку к лагерному глиссеру. На него сразу прыгнул один из полицейских, остальные кто за ним, а кто перебегал на нос катера и оттуда прыгали прямо на песок. Начальник полиции Рая побежал со своей группой к палаткам, горбоносый офицер со своей — к вагончику.

Радж и Амара сошли на берег последними. Хотел следом прыгнуть и Абдулла, но его позвал рулевой, указал на место в рубке рядом с собой.

Палатки, оказалось, разные — одна четырехместная, другая двухместная. Полицейские никого в них не обнаружили, но все перевернули вверх дном. Пробежали по территории, заглянули за кучу ящиков и бочек, за электростанцию с двигателем — и там никого. Один остался возле двигателя, второй пошел на катер, третий — к воротам за палатками.

— Я тут побуду, — повернул Амара к ящикам.

Начальник полиции вслед за Раджем полез по ступенькам, что сбоку вели в вагончик. В маленькой прихожей было три двери. Направо — в лабораторию, прямо — в кладовку, налево — в операторскую. Радж открыл дверь слева, откуда доносились голоса, начальник полиции — дверь справа.

Оконце было одно — слева. Направо у глухой стены возвышалась панель с приборами, похожими на манометры со стрелками, мигали красные лампочки. Низ панели был скошен, точно крышка школьной парты, там тоже были какие-то переключатели и кнопки, стоял низенький микрофон. Стул возле панели был свободен, оператор стоял возле глухой стены с руками на затылке, и полицейский обыскивал его.

— Что случилось? Это произвол, я буду жаловаться властям! — грозился оператор, пытаясь повернуться лицом к присутствующим, но полицейский толкал его в спину, заставляя глядеть в стену.

— Можете… Можете жаловаться… — горбоносый офицер сел на стул возле микрофона, а на другой стул, возле небольшого столика рядом с панелью, показал второму полицейскому, подавая ему папку с бумагами. Тот разложил все и замер, ожидая, что будет диктовать офицер. Третий полицейский стоял у двери, где остановился и Радж, но им пришлось отступить в сторону — вошел очкастый человек в белом халате, за ним — начальник полиции. Очкастого поставили возле той же стены, где был оператор, только в другом углу, тоже обыскали.

— И все? — удивился офицер, поворачиваясь вместе со стулом к своим людям.

— Больше никого не нашли, — ответил начальник полиции.

— Только что мы видели — под воду ушел аквалангист. Он отправился в пещеру? — будто между прочим спросил у оператора офицер.

— Какую пещеру? Может, рыбы захотел настрелять на ужин, — ответил тот.

— Не советуем валять дурака. Мы знаем больше, чем вам кажется. Где остальные? Тоже в пещере?

— В пещере… — буркнул оператор. — Фауну изучают.

— Вот как? Ваше имя?

— Майкл Стоун.

— А вашего ученого приятеля?

— Джордж Стоун.

— Угу — братья? Что-то не похоже.

— А мы от разных матерей.

— Так вот, братья-разбойники, рассказывайте, чем вы на самом деле тут занимаетесь. Только быстро и не темнить. Кстати, Судир тоже в пещере? С дельфинами?

— В пещере. И больше я вам ничего не скажу.

— Ну-ну, твердокаменный[26]… Не забывайте, что вы в наших руках, а не мы в ваших. Говори! — крикнул так, что у Раджа заложило уши. — Сколько золота уже намыли?

Майкл поник, опустил плечи.

— Про золото спрашивайте у Пита. И у Джорджа, он в лаборатории работает. А мое дело — вот… — отвернулся на миг, кивнул на пульт управления.

Судир спрятал акваланги убитых на правом конце пляжа за выступом, где начиналась темнота. Потом поспешно высыпал из одного ведра породу в кучу, набрал воды — плюх на то место, где лежал Пит. Когда вода скатилась, подошел туда, нагнулся, рассматривая, не видно ли чего-либо подозрительного. Что-то поднял, поглядел, снова нагнулся, пополоскал в маленькой лужице, перебрасывая из руки в руку, точно горящий уголек. Янгу даже показалось, подул на руки. Вынул нож, выщелкнул основное лезвие, поскреб им находку — и бросил «уголек» в ножны, а потом сунул в них нож, довольный, хлопнул ладонью себя по икре. Огляделся по сторонам, взглянул на кучу породы и уже шагнул к ней, хотел погрестись. Но вспомнил про лампочку, подошел к стене и вывернул одну — ту, что была на свернутом проводе, швырнул ее подальше от пляжа. Янг услышал, как она дзинькнула, разбившись где-то в темноте о скалу.

А тут и электрик вынырнул неподалеку от выхода. Голова его покачивалась, как поплавок, двигалась к пляжу. Электрик вылез из воды степенно, неторопливо. Выпрямился. Шлеп, шлеп ластами.

— Ну, что тут у вас? Я ведь сделал все, как надо.

— Вот… — показал Судир на моток провода на стене. — Несколько минут погорела, а потом — блись, и нет. Я выбросил… И паленым запахло, изоляция, должно быть, начинала гореть.

Электрик повернул к стене, Судир — за ним, почти вплотную.

— Не верьте, дя-адечка!!! — закричал Янг таким высоким голосом, что он сорвался. — Вас хотят убить!

Электрик с недоумением повернулся на голос.

И тотчас Судир ударил — не сзади, как собирался, а в грудь, оттолкнув при этом электрика от себя, и тот загремел баллонами, падая. Дрессировщик остался стоять, держа наставленный нож. Так и в сторону Янга повернулся, застыв на полусогнутых ногах. Круть-верть головой во все стороны… Ничего не увидел подозрительного, что заставило бы сразу стрелять лезвием или кидаться с ножом в руках. И выпрямился, расслабленно пошел к воде, присел пополоскать нож.

Нечеловеческая выдержка. И спокойствие… А может, была только выдержка? Отступил от воды и, не разгибаясь, не глядя на икру, целился ножом в ножны и не сразу попал в них, немного замешкался. Глаза Судира уже сверлили темноту возле Янга. Подошел к электрофонарю, включил его, направляя свет в Янгову сторону — и ничего не увидел. Поставил фонарь, начал надевать свой акваланг. Старательно застегнул ремни, повесил фонарь на грудь. Вспомнил про ласты — надел и закрепил их. Перешагнул на плот, зашлепал к его краю, взял загубник в рот и кинулся боком в воду.

Нет, оставаться Янгу на месте нельзя. Он быстро спустился к воде, еще и не посвистел: «Боби, ты где?», как малыш сам подплыл. Приблизились и все дельфины, Янг слышал их тяжелые выдохи. Бесшумно съехал в воду, ухватился левой рукой за плавник Боби, а правой повернул за рострум так, чтобы направить в Храмовый грот. Поплыл с почетным эскортом — дельфины окружили его со всех сторон.

Уже оттуда, из храма, увидел: над мысом на своде заиграли сполохи света. Должно быть, Судир уже шарил там, высвечивая каждую выемку логова. Вот пук света вырвался из-за гребня, осветил свод храма… Вон и голова Судира над гребнем. Свет фонаря упал на воду, расплывчатый желтый круг заскользил по поверхности, нащупывая то одного дельфина, то другого… Янг окунулся с головой, но Боби из-под руки не выпускал. И, видимо, Судир заметил его руку, потому что Янг, вынырнув, услышал Судиров возглас:

— …ты где, голубчик!

И резкий свет погас, Судир светил уже себе под ноги, спускаясь к воде.

В это время близко к малышу подплыла Дора, и Янг скоренько перекинул руку на нее. Она была сильнее, чем Боби, и Янг направил ее к пляжу: «Скорей! Скорей!» Дора поплыла так, что вода забурлила вслед.

Янг поспешно, раня и обдирая колени, вскарабкался на пляж. Пробежал мимо тела электрика и споткнулся о телефонный ящик. Откинул крышку, схватил трубку… Крикнул, задыхаясь, у него перехватило дыхание:

— Судир убил троих ваших! Гоняется за мною! — и бросил трубку назад.

«Судир убил троих ваших! Гоняется за мною!» — испуганный детский голос ворвался в вагончик и своей неожиданностью парализовал всех. Офицер первым схватился за микрофон.

— Алло! Алло! — но из усилителя больше ничего не было слышно.

— Он трубку положил, не алёкайте, — повернулся от стены Майкл. — Кто там еще может быть?

— Это мой брат!.. Янг!.. Живо-о-ой! Вторые сутки его ищу! — от волнения Радж не слышал сам, что выкрикивал.

— Но его не может быть там! — воскликнул оператор.

— Мо-ожет! У меня акваланг на катере… Я поплыву в пещеру. А вы отключите заслон! — он рванулся к дверям.

— Стойте, Радж! Слышали — троих убил? Для него ничего не значит и вас прикончить. Он же в выгодном положении, внезапно может… Другое надо придумать!

— Тогда у меня идея… — остановился Радж. — Слушайте!

Судир был уже возле плота. Выставил из воды руку, стараясь ухватиться за край доски. И тогда Янг изо всей силы толкнул этот помост на Судира, и плот подмял его. А сам прыгнул в воду, не успел и несколько раз взмахнуть руками, как Дора оказалась рядом. Янг с радостью ухватился за нее: «Скорей». Дельфинка и на этот раз поплыла во всю мощь. Вот и порог на мысе близко, его логово. Оглянулся: Судир взбирался на плот… Ага, тогда и ему можно вылезти, передохнуть. Отпустил Дорин плавник.

— Ты!.. Эй! Ты слышишь? Я знаю — ты Янг! Я дарю тебе жизнь! Но знай, что убить могу в любую минуту! Лагерь теперь в моих руках и ты в моих! Я хозяин положения! Я сохраню тебе жизнь, буду кормить и поить, если ты будешь мне помогать, работать с дельфинами.

— А чирей в бок не хотите?!

И тут зазвонил телефон. Судир заколебался, идти к нему или нет, и вышел на берег.

— Здесь… дабл ю и ви! Вы переиграли, Судир! Шеф будет не доволен вами.

Пауза.

— Я не переиграл. Я только выиграл! Лагерь у меня в руках!

— Лагерь в наших руках. И вы в наших! Не следует быть таким жадным, шеф этого не любит. Ваш круг деятельности — дельфинарий, а вы сунули нос куда не положено, сорвали планы шефа.

— Я хотел поднести шефу подарок… Я хотел подарить ему чудесное укрытие и золотой прииск. Шеф поймет меня… я требую аудиенции с шефом!

— Много хотите, мало получите! Никто не имеет права видеть шефа, как и лицо бога. Будете сидеть в пещере до тех пор, пока из вас не получится святая мумия. Жить будете столько, сколько вам захочется, но в пещере! Все, связь кончена.

— Алло! Алло! Стойте… Я все объясню! Ал-ло-о…

— Говорите. Вы имеете право говорить, как и каждый перед смертью, но последнее слово.

— Отключите этот страшный занавес! Выпустите меня отсюда!

— Вас поняли! Но сами решить этого не можем. Свяжемся по радио с шефом… Ждите звонка!

Горбоносый осторожно поставил микрофон, взглянул на Раджа, будто спросил: «Ну — как? Правдиво!» И Радж поднял вверх большой палец.

— Минут десять перекур и — звоним, — сказал офицер.

Но никто не закурил. Медленно текли минуты.

— У меня есть еще идея. На каждую рыбину — свой крючок, — проговорил Радж. — Вам же он нужен живым?

— Только живым!.. Единственная ниточка, можно сказать…

Судир нервно похаживал по пляжу. Янг не все понял из реплик, которые он бросал в беседе по телефону, но главное уловил. Судир — член триады… Судир копал яму другим, а попал в ту, что выкопали ему.

Наконец послышался зуммер телефона. Судир зашлепал ластами, чтобы взять трубку.

— Шеф разрешил вас выпустить. На сборы вам пять минут. Заслон будет отключен на одну-две минуты. Кстати, кто там еще, чей голос мы слышали?

— Мальчик один. Его брат Радж Синх работает в дельфинарии.

— Радж Синх, которого вы должны были убить и которого оставили в живых? Шеф уже тогда гневался на вас. Не слишком ли долго вы его сердите?

— Клянусь, я любой приказ выполню. Могу и теперь Раджа убить, и брата его отправлю рыбам!

— Мальчик пусть посидит там. Он еще понадобится. А о Радже договоримся, когда явитесь сюда. Ждем вас в лагере!

«Хочет меня убить?!» — Янг снова подался к воде, свистнул Боби. Нет, просто так он не сдастся. Да и у него же дельфины есть, его друзья.

— Оставайся тут, Боби, не уплывай… — прошептал ему, сидя на самом краю порога, опустив ноги в воду. Следил за Судиром. Никакого холода Янг теперь не чувствовал.

Судир не к выходу готовился, а торопливо ползал по куче вынесенной породы, суетливо разгребал ее. Что-то хватал в руки, приглядывался, будто нюхал. Казалось, сейчас начнет ртом хватать песок и глотать, жрать, давиться им. Наконец Судир встал, пошел к воде. Сдвинул маску на глаза и нос, решительно взял загубник.

Вспомнил про фонарь, нацепил его на грудь, сел на край пляжа, насмешливо помахал рукой в сторону Янга — мол, до скорой встречи, и сполз в воду.

«Так что же теперь будет? Я так и погибну тут? Если триада захватила лагерь, мне не жить. И Радж погибнет, Судир кому-то обещал убить его, подольститься к шефу».

Отчаяние снова овладело Янгом. Бессилие, полное бессилие. Даже на слезы не хватало духа.

Не скоро он среагировал на зуммер телефона. Кому они звонят? Никого ж тут не осталось, все мертвые. Ошибочно?

А телефон не умолкал.

Янг ринулся грудью на воду, нащупал спину Боби, повернул за рострум туда, к пляжу. Сам не греб — пусть везет. Едва хватало силы держаться за плавник.

Обошел убитого электрика у самой воды — вдруг испугался трупа.

Держал трубку обеими руками…

И услышал голос Раджа — такой родной, такой милый:

— Янг, братик мой… Ты меня слушаешь? Это я — узнаешь? Ты не плачь, скажи мне, что ты жив-здоров! Ты меня слышишь?

— Слышу… — едва вымучил из себя слово мальчик. — Я не могу говорить… Я не верю, что это ты… А как же триада, бандиты?

— Самый большой бандит плывет к нам, пойдем его встречать. Слушай, мой дорогой, акваланги там есть?

— Есть.

— Ты ведь умеешь ими пользоваться. Надевай один и в воду. Сам выплывешь?

— Выплыву.

— Сейчас опять отключим заслон. Да не рыдай ты так, а то еще захлебнешься под водой! Возьми себя в руки, ты ведь мужчина! Слышишь?

— Слышу. А как же дельфины?

Ответа не услышал. В трубке раздались короткие гудки.

Раджу офицер запретил пока что высовываться из вагончика. Увидит Судир, и это испортит все дело.

…Судир медленно вышел из воды. Еще стоя на мокром песке, снял акваланг и фонарь, содрал ласты и маску. Умудрился все взять в одну руку. А пока снимал амуницию, поглядывал на Амару, который сидел на ящиках. Кажется, парень не вызвал у него подозрения, мог и в триаде быть такой. Радж и офицер, прижимаясь к стене, из оконца вагона смотрели в ту сторону. И не так видели Судира, как то, что из рубки вышел рулевой и, склонившись над бортом, с опозданием прикрывал каким-то тряпьем надпись «Police». Судир и по сторонам посмотрел, и на катер оглянулся — сдается, ничего подозрительного не заметил. Медленно побрел по песку в гору.

Амара, как только Судир миновал его, встал и зашел сзади, от моря. Откуда-то из-за палатки, из-за бочек выбежало несколько полицейских, беря Судира в полукольцо. И вдруг Судир бросил акваланг, цапнул себя за икру. Мгновенно повернулся к Амаре и выставил в его сторону нож. Радж не заметил, как мелькнуло лезвие. Увидел только, как Амара словно споткнулся, хватаясь за грудь.

Офицер выскочил из вагончика:

— Не стрелять!

Радж выбежал следом.

А возле воды уже сплелся клубок тел. Кто-то выбил из рук Судира нож, тот крутнулся в воздухе, врезался в песок. Радж пробежал мимо кучи тел к Амаре, подхватил его под руки. Из уголка рта у друга сочилась ниточка крови. Он дышал неглубоко и часто, со всхлипом. Видно, было пробито легкое.

— Вот… — открыл Амара глаза и разнял окровавленные пальцы. На ладони было продолговатое лезвие — заостренный с двух сторон стальной клинок. — Но ты не бойся… Не в сердце…

Радж осторожно опустил голову Амары, посмотрел туда, где охали и стонали полицейские. Некоторые уже корчились от ударов Судира. Радж бросился в гущу, шалея от гнева. Судир мигом вскинул навстречу ногу, целясь в пах. Радж перехватил ногу и дернул его на себя. Судир упал, но по-кошачьи перевернулся спиной вверх, чтоб прикрыть живот. И ударил другой ногой Раджа по ногам, подкосил его. На миг, падая, Радж расслабил пальцы, и этого было достаточно. Судир вскочил и еще раз высоко вскинул ногу — ударил пяткой в солнечное сплетение начальника полиции Рая. И бросился к воде.

На ногах остались двое полицейских и горбоносый офицер. Полицейские бестолково, не прицельно стреляли из пистолетов, вокруг Судира в воде вспыхивали фонтанчики воды.

— Не стрелять! — бешено кричал офицер. — Заводи мотор! — повертел в сторону катера кулаком и побежал к судну. Полицейские, кто мог — за ним.

Судир плыл размашисто, саженками в сторону открытого моря: на что надеялся — неизвестно: от катера ведь не убежишь.

Радж снова хотел поспешить к Амаре, но увидел, что возле правого закрылка забора, который заходил в воду, вынырнуло несколько дельфинов. И детская голова в маске показалась…

— Янг! — кинулся туда Радж. С катера, хотя он уже отплывал, прыгнул через борт Абдулла, тоже крича: — Я-я-янг!

— Радж… где ты? Я, наверно, ослеп. Я ничего не вижу… Бо-ля-ят как! — всхлипывая, вымолвил Янг: — Боби погиб… И у Дика хвост ранен. Мы еще все не проплыли, а кто-то включил заслон. Боби был сзади, и как раз на него попало… — Янг, рыдая, прижался лицом к груди Раджа.

А тот гладил его по плечам, по голове, будто совсем маленького, одной рукой освобождая от акваланга.

— Братик мой, ты жив!.. И на кого же ты похож, боже!.. Весь избитый…

— А кто тут еще плачет?

— Абдулла тут… Подойди, Абдулла!

Абдулла подошел, и Янг ощупью, не открывая глаз, прижал его к себе и еще крепче прижался лицом к Раджевой груди.

— Ой, смотрите! — вдруг оглушил всех криком Абдулла. — Дельфины первыми догнали Судира!

— Кинутся, наверно, спасать Судира! — сказал Радж.

Янг попробовал оторвать лицо от Раджевой груди, но снова прижался.

— Ой, вы говорите мне, говорите!

— Дельфины нападают на Судира! — воскликнул Абдулла.

Послышался выстрел с катера и крик офицера:

— Огонь по дельфинам! По дельфинам, а не по Судиру!

Стрельба участилась.

— Варвары, что они делают?! Не стреляйте в дельфинов, варвары! — неистово кричал Радж.

— Гляди, Радж!.. Дельфины Судира бьют, как акулу! — вопил Абдулла.

— Ага-а… Дик, кажется… И с разгона!

— Все-е! Судира уже нет на воде! — радостно завизжал Абдулла.

— Да, на дно пошел… Катер круги вокруг того места делает.

Слышалась ругань офицера, но неразборчиво. Наверное, гнал кого-то из полицейских за борт, чтоб искал Судира.

— А если Судир хитрит? Посидит под водой и выплывет? — засомневался Янг.

— После удара Дика?! — Радж вынул из кармана носовой платок, свернул его несколько раз и завязал глаза Янгу.

Быстренько пошли к Амаре. Полицейских, которые корчились от ударов Судира, на том месте уже не было. Приковыляли или приползли к воде, махали руками катеру.

Амара лежал бледный, с закрытыми глазами, по-прежнему дышал с хрипом и всхлипами. Сквозь пальцы, прижатые к груди, проступала кровь.

— Потерпи, Амара… Катер причаливает, сейчас тебя заберем… Ты слышишь? Ты будешь жить, Бессмертный! Таким, как ты, надо жить! Ты постарайся, слышишь? — Радж разорвал на полосы свою тенниску с эмблемой дельфинария. — Абдулла, приподними его под спину…

Абдулла и Янг поддержали Амару, а Радж как сумел забинтовал ему грудь.

— Дельфины летят сюда! Не сюда, немного в сторону! — закричал Абдулла. — Что же они… что же вы, глупые?

Подлетая к мелкому месту, дельфины взвивались в воздух дугой и шмяк, шмяк, шмяк — Дик, Ева, Бэла — попадали на песок. Доры не было, видимо, ее застрелили полицейские.

— Помогите им… Что же вы?! — приподнялся на руках, пробуя сесть, Амара.

Янг присел, поддерживая под спину Амару. Радж с Абдуллой побежали к дельфинам, начали их тормошить, толкать, тянуть за хвосты. Дика даже с места на стронули, да за него страшно было взяться — такой изувеченный, окровавленный был хвост. Оставили его, ухватились за Еву, даже по пояс в воду вошли, стаскивая ее с берега, а потом еще и подталкивали подальше в море. Ева шевельнула хвостом, будто проснулась, отплыла метров на десять и опять с разгона прыгнула на песок, тяжело шмякнулась рядом с Диком.

Абдулла вылез на берег и снова ухватился за Еву. Один не мог справиться, с отчаянием и жалостью смотрел то на умирающих дельфинов, то на Раджа: «Ну что же ты?!»

— Не надо, Абдулла… — голос Раджа прервался.

На дельфинов невозможно было смотреть. Они стонали, как люди, помаргивали глазами и смотрели с такой несусветной тоской, будто постигли какую-то тайну.

Радж повернулся и пошел к Амаре и Янгу. Они, помогая друг другу, встали на ноги и, обнявшись, медленно зашагали в сторону катера.

Слышался злой голос офицера: вначале он распекал кого-то на катере, потом накинулся на того полицейского, который выводил из вагончика, держа наготове револьвер, оператора и лаборанта, потом подбежал к дельфинам на берегу и разрядил в них свой пистолет, целя им в голову. Давал выход своему гневу? Или мстил за то, что не оставили в живых Судира?

— Мне знаком его голос. Он допрашивал меня на Главном… Дельфинов… гад… — расплакался Янг.

— Тихо, ну… — успокаивал его Радж. — Для дельфинов это, может, и лучше. Хоть не мучились долго.

— Я знаю, почему они не захотели жить… — говорил, всхлипывая, Янг. — Может, я читал… Может, во сне видел… А может, дельфины мне свои мысли передали. У них закон такой есть — никогда не убивать человека! Что бы люди ни делали с ними.

— Так они же Судира убили, а не человека! — возмутился Абдулла.

— Для Судира простой смерти мало, — вздохнул Радж.

— Не человека они убили — верно… Убийцу! Он на моих глазах… в пещере… троих на тот свет… Но дельфины нарушили свой закон и сами казнили себя за это, — твердил свое Янг.

— Сказки! — не соглашался Абдулла. — Порой и киты выбрасываются на берег гуртом. Так что — и они человека убивали, грех свой отплачивали?

— О китах — не знаю. А о дельфинах, наверно, правда.

Амара вдруг осел на руки, едва успели его поддержать: потерял сознание.

Загрузка...