Хочу отдохнуть от сатиры…

Любовь должна быть счастливой —

Это право любви.

Любовь должна быть красивой —

Это мудрость любви.

Где ты видел такую любовь?

У господ писарей генерального штаба?

На эстраде, – где бритый тенóр,

Прижимая к манишке перчатку,

Взбивает сладкие сливки

Из любви, соловья и луны?

В лирических строчках поэтов,

Где любовь рифмуется с кровью

И почти всегда голодна?…

К ногам Прекрасной Любви

Кладу этот жалкий венок из полыни,

Которая сорвана мной в ее опустелых садах…

Пришла блондинка-девушка в военный лазарет,

Спросила у привратника: «Где здесь Петров, корнет?»

Взбежал солдат по лестнице, оправивши шинель:

«Их благородье требует какая-то мамзель».

Корнет уводит девушку в пустынный коридор,

Не видя глаз, на грудь ее уставился в упор.

Краснея, гладит девушка смешной его халат.

Зловонье, гам и шарканье несется из палат.

«Прошел ли скверный кашель твой? Гуляешь или нет?

Я, видишь, принесла тебе малиновый шербет…»

«Merci. Пустяк, покашляю недельки три еще».

И больно щиплет девушку за нежное плечо.

Невольно отодвинулась и, словно в первый раз,

Глядит до боли ласково в зрачки красивых глаз.

Корнет свистит и сердится. И скучно и смешно!

По коридору шляются – и не совсем темно…

Сказал блондинке-девушке, что ужинать пора,

И проводил смущенную в молчанье до двора…

В палате венерической бушует зычный смех,

Корнет с шербетом носится и оделяет всех.

Друзья по койкам хлопают корнета по плечу,

Смеясь, грозят, что завтра же расскажут все врачу.

Растут предположения, растет басистый вой,

И гордо в подтверждение кивнул он головой…

Идет блондинка-девушка вдоль лазаретных ив,

Из глаз лучится преданность, и вера, и порыв.

Несет блондинка-девушка в свой дом свой первый сон:

В груди зарю желания, в ушах победный звон.

В городской суматохе

Встретились двое.

Надоели обои,

Неуклюжие споры с собою,

И бесплодные вздохи

О том, что случилось когда-то…

В час заката,

Весной, в зеленеющем сквере,

Как безгрешные звери,

Забыв осторожность, тоску и потери,

Потянулись друг к другу легко, безотчетно и чисто.

Не речисты

Были их встречи и кротки.

Целомудренно-чутко молчали,

Не веря и веря находке,

Смотрели друг другу в глаза,

Друг на друга надели растоптанный старый венец

И, не веря и веря, шептали:

«Наконец!»

Две недели тянулся роман.

Конечно, они целовались.

Конечно, он, как болван,

Носил ей какие-то книги —

Пудами.

Конечно, прекрасные миги