И сердце на куски

Глава 8

Яна

Клим подхватил меня на руки, развернулся и в считанные секунды я оказалась сидящей на высоком капоте машины. Он чуть приподнял мои ноги, и, чтобы не упасть, мне просто пришлось обхватить его ими за талию. Я сидела, а он стоял. Мы были так близко. Глаза в глаза. Мои напуганные, его потемневшие от желания.

- Ты не посмеешь! Я буду кричать, – я пыталась не поддаваться этим приятным ощущениям, которые пульсировали между ног. А от каждого малейшего движения Горячева становились ярче и ощутимее.

- Еще как будешь, Ваниль…

Клим толкнулся бедрами вперед, срывая с моих губ очередной рваный вдох.

- Я не хочу, Клим… Пожалуйста, не надо…

Я безбожно врала. Впервые в жизни меня просто трясло от прикосновений парня. Откровенных, пошлых и таких сладких одновременно. Но я бы в жизни никому не призналась в этом. Я любила Смоленцева, я собиралась замуж за него и не собиралась его предавать с его же другом. Ну, по крайней мере, до этой минуты точно. А теперь не понимала, что происходит. И почему только от одного взгляда Клима я готова душу продать дьяволу, лишь бы он не переставал смотреть на меня с этой невероятной поглощающей страстью в глазах. Почему мое тело предает мой мозг и тянется к нему, требуя продолжения?

- Я проверю, – Клим ловко задрал мое платье до талии.

- Что? Нееет! Не надо, Клим! – я уперлась руками в его грудь и даже попыталась замахнуться, чтобы ударить, но Клим вовремя перехватил мою руку и между нами завязалась борьба.

Стало сразу же жарко, неизвестно откуда появились смелость и силы. Но продлилось это недолго. Я снова оказалась прижатой к Горячеву, только в этот раз он держал меня, крепко прижимая к себе.

- Ты понимаешь, что ты делаешь? Ты понимаешь, что ты сейчас разрушишь мою жизнь, жизнь своего друга? Ты понимаешь, что ты нас сломаешь? – на моих глазах начали скапливаться слезы.

- Понимаю, Ваниль… Но это выше меня! Я здесь сдохну, если не получу хотя бы маленький глоток тебя. Обещаю, я не сделаю ничего плохого. Просто помолчи…

Я послушно замерла. Мои руки лежали на груди Горячева, и я слышала, как бешено тарабанит его сердце в унисон с моим.

Мы сидели так, пока наше дыхание не выровнялось, а сердечные ритмы не пришли в норму.

Когда я немного расслабилась, и Горячев позволил себе погладить меня по спине, бережно и нежно, я снова была готова расплакаться. Я была не готова, что даже эти прикосновения заставят мое тело принимать его ласку. Ведь я любила Смоленцева, но почему-то сгорала от рук Горячева. Я так его хотела, как никогда никого. И это было страшнее всего.

Горячев тем временем прислонился к моему лбу, и прикрыв глаза, просто гладил меня везде. Спину, руки, шею, оголенные бедра. До тех пор, пока я не сдалась ему. Пока не начала тонуть в его умелых ласках. И именно тогда поняла, что он не сделает мне ничего. Просто возьмет тот самый глоток меня и отпустит на передышку.

Поэтому, когда его руки начали проворно расстегивать мое платье на груди, я даже не сопротивлялась. Послушно откинула голову назад, и закусила губу, чтобы в очередной раз сдержать рвущиеся наружу слезы.

А потом мир вокруг завертелся, и я упала спиной на капот. Губы Клима впились в мою грудь, заставляя выгнуться дугой ему навстречу. Его горячий, немного шершавый язык оставлял влажные следы на моем теле. Сначала один сосок, потом второй. А потом он вовсе прихватил их пальцами и начал поочередно ласкать кончиком языка, полностью отключая мой мозг от реальности.

Это были для меня изощренные ласки. Сладкие, острые. Я извивалась на капоте под сильным телом Горячева, прижималась к нему как можно ближе, терлась о него, ища выход этому безумному томлению внутри меня. Которое росло как снежный ком.

- Аааа, – я захныкала, когда Клим от нежных прикасаний перешел к легкому посасыванию моей груди, – пожалуйста.

Между ног стало горячо и влажно. Я из правильной рассудительной девчонки превратилась в грязную развратную шлюху, которой хотелось только одного. Чтобы Клим не останавливался. Чтобы ласкал меня так до бесконечности.

Но Клим не слышал моих мыслей. Он оторвался от моей груди и немного отстранился. Чувство потери накрыло с головой. Я приподнялась на локтях и потянулась за парнем. Моя грудь была полностью обнажена, соски превратились в твердые горошины и бесстыдно торчали перед лицом Горячева. Мне захотелось спрятаться, укрыться.

Клим же, не обращая на меня внимания и не отрывая взгляда от моих глаз, нагло задрал подол моего платья еще выше, а потом, вцепившись в трусики, потянул их вниз.

Между ног прострелило так, что я начала задыхаться. Понимала, к чему это все ведет, но ничего не могла сделать. Разве что сжать бедра и немного усложнить задачу Горячеву.

- Не надо, – выдохнула с трудом, – я не хочу здесь…

Но Клим словно не слышал меня. Задрав мои ноги вверх, заставляя меня краснеть, он продолжал избавляться от тонкого кружева.

Я громко всхлипнула, когда ему удалось оставить меня в одном задранном до талии платье. А потом и вовсе начала вырываться. Хотела продолжения до безумия, но понимала, что творю что-то не то. Что поступаю неправильно и подло.

Клима же муки совести явно не мучили. Он одним движением раздвинул широко мои бедра и уставился на мою промежность. От стыда я готова была просто умереть. Еще никто никогда не заставлял меня принимать такую откровенную позу. И тем более никто никогда не видел то, что было всегда спрятано под юбками.

- Прошу… Не надо…

Вместе со стыдом было еще и страшно. От первого секса меня отделяла только расторопность Горячева. Все зависело от того, насколько он будет быстрым и наглым. А я была не готова к этому. Хотела, текла, изнывала от желания, но никогда не думала, что это будет капот машины и Горячев в роли первого мужчины.

На мой голос Горячев не реагировал. Клим молча жадно рассматривал меня. В его взгляде было столько восторга и нетерпения. Он осторожно спустил меня немного вниз, а потом резко впечатался бедрами между моих ног, заставляя меня охнуть.

Даже в своих самых смелых фантазиях я никогда не представляла, что ощущения могут быть такими сильными и острыми. Внутренности просто сжались от сладкой истомы. И никакая ткань не могла уменьшить чувствительность моего возбужденного тела. Я ощущала, даже через шорты и трусы, насколько тверд и горяч, и как огромен его член.

Клим толкнулся еще раз. И еще раз. Медленно, размеренно. И после каждого толчка я не могла вздохнуть. Мне не хватало воздуха. А когда Горячев немного ускорился, я услышала свои стоны. Сначала тихие, короткие. На каждый толчок мой стон. Чем сильнее он ко мне прижимался, тем громче стонала я. Чем сильнее его руки сжимали мои бедра, тем сильнее я выгибалась ему навстречу.

Сладостная боль растекалась по всему телу. И мне уже было плевать, готова я или нет. Я хотела, чтобы Клим оказался внутри меня. Плевать, где и как. Я хотела, чтобы эта чертова ткань, которая разделяла нас, наконец-то уже исчезла, и Клим сделал то, зачем он меня привез сюда.

Словно услышав мои мысли, Клим положил одну руку на мою ладонь и скрестив пальцы, припечатал ее к капоту. А большим пальцем второй руки скользнул вниз. Туда, где мне больше всего хотелось его ощутить. Погрузив палец между моих складок и намочив его в моей влаге, Горячев принялся размазывать смазку по моим половым губам. Легко, плавно, едва задевая клитор, и не замечая, что я от наслаждения практически перестала дышать. Мир вокруг крутился, и я чувствовала, как набухает мой клитор, как становится слишком чувствительным, и от каждого прикосновения Клима к нему, меня начинало трясти.

Клим дразнил меня. Он знал куда надавить, где задеть, как приласкать. Я извивалась, терлась, искала его руку, чтобы стать ближе. Я потеряла голову и словно сквозь туман слышала свой голос:

- Клим, пожалуйста, Клииим…

- На меня посмотри, – скомандовал Клим. Его голос был сиплым и надрывным, но я все равно его услышала и послушалась, – смотри на меня! Смотри на меня и кончай…

Я не знала, о чем он просил. Закусив губу, смотрела в его черные глаза и мысленно просила помочь. А он в ответ продолжал ласкать меня и после нескольких движений его пальца по моему клитору, меня начало трясти. Каждый сантиметр моего тела охватила приятная дрожь, перешедшая в сладостную судорогу. Низ живота затопило взрывным теплом, и я закричала.

Смотрела Климу в глаза и кричала. Именно в этот момент Клим стянул свои шорты и трусы вниз и, обхватив освободившийся член рукой, направил его между моих ног. Он провел головкой от самого верха вниз, заставляя меня дрожать еще сильнее. А потом еще и еще раз. Пока его член не стал мокрым от моей влаги.

Я смотрела как зачарованная и продолжала скулить. Чувствовала, как у меня снова сжимаются мышца живота. Крик перешел в рыдания, а руки вцепились в футболку Клима. Мне было сладко, мне было страшно. Но голову потеряла только я.

- Что ж ты творишь, Ваниль? – просипел Клим, отстранился немного от меня, а потом принялся водить рукой по своему члену.

Он смотрел, как меня всю трясет, сжимал свободной рукой мое бедро так сильно, что, скорее всего, останутся синяки и дышал, как будто вот-вот задохнется. Еще несколько движений рукой вверх-вниз и Горячев зарычал. Громко, надрывно. Его лицо исказила гримаса удовольствия, рот приоткрылся, глаза, наоборот, закрылись, по телу прошла крупная дрожь, и на мое бедро упали светлые полупрозрачные капли его семени.

Клим кончал, а я смотрела на его разрядку. Зрелище было развратное, грязное, но я не могла отвести взгляд и продолжала всхлипывать, держась за его плечи. И разжала ладони только тогда, когда Горячев прислонился лбом к моему лбу.

Мы оба дышали тяжело. У обоих сердечные ритмы зашкаливали, но это были те самые несколько минут, когда мы были на одной волне, в одном измерении.

А потом наступила реальность. Не сразу. Медленно, по кускам. Разрывая на части.

Клим отпустил меня и отошел на пару шагов. Очень быстро натянул на себя одежду и посмотрел на меня как-то слишком внимательно, словно видел впервые. А я не могла пошевелиться. Потому что была не в силах. Даже разреветься хотелось от стыда. Платье висело на мне, как половая тряпка, без трусов, с раздвинутыми ногами и перепачканная в семени Горячева. Такой униженной я не чувствовала себя никогда. Я не знала, что делать и что сказать. Наверное, если бы мне предложили умереть, чтобы не испытывать такого позора, я бы согласилась.

Клим, словно почувствовав мое состояние, молча ушел в машину. А мне от этого легче не стало. Я сдвинула ноги и попыталась слезть с капота, но не успела. Дверца машины хлопнула, я замерла, а Клим снова подошел ко мне. С влажными салфетками в руках. Не спрашивая, он грубовато раздвинул мои ноги и принялся вытирать свое семя с моих ног.

Я молча закусила губу. От стыда даже не смогла его оттолкнуть. Позволяла ему делать то, что он делал, не смея взглянуть ему в глаза. Его движения были четкими, уверенными, я бы даже сказала профессиональными. Но мне это было знать ни к чему.

Как только Горячев закончил, он бросил пачку салфеток на капот:

- Дальше сама… Иначе испачкаешься…

Я шумно сглотнула.

- Отвернись…

Знаю, что поздно скромничать. После всего, что между нами было. Но вытираться под его безразличным взглядом я не стала бы в жизни ни за какие коврижки.

Окинув еще раз меня взглядом, чем еще сильнее вогнал меня в краску, Клим тактично отвернулся.

Я медленно сползла на траву и принялась приводить себя в порядок. Было жутко неприятно. Мне каждую секунду казалось, что Горячев обернется и застанет меня в не слишком приличной позе. Но этот страх тоже был запоздалым. Он уже видел все, что хотел. И вряд ли я смогла бы его еще чем-то удивить.

Использовав салфетки по назначению, застегнув и одернув платье, я начала искать свои трусы. Они нашлись очень быстро. Вызывающе торчали из заднего кармана шорт Горячева. Нужно было только подойти к Климу и забрать их. Но я не рискнула.

Я даже думать боялась о том, что здесь произошло. А уж подходить к нему и трогать его – тем более.

- Отдай мои трусы! – откуда взялось во мне столько смелости и наглости, я не знала.

Клим обернулся, посмотрел на свой карман, а потом вопросительно выгнул бровь:

- Трусы?

- Да! – я вздернула подбородок повыше, хотя желание провалиться куда-нибудь под землю – было единственным и всепоглощающим.

- Неа. Это сувенир. На память, – Клим подмигнул мне и пошел в машину.

А я ошарашенно смотрела ему вслед, не веря в то, что он забрал себе мое нижнее белье. Стояла до тех пор, пока он не начал сигналить.

- Давай, Ваниль, шевелись! Там твой Смоленцев уже обзвонился!

Голос равнодушный. Как будто это не он несколько минут назад рычал надо мной, как раненый зверь.

А меня наоборот паника охватила. После того как осознание пришло, что я сделала и с кем.

Всегда была правильной. И мысли у меня правильные. Переспать с другом своего парня? Да ни за что в жизни! Изменить любимому? Это не про меня!

Хотя с Горячевым у нас не было настоящего секса, но чувствовала я себя такой грязной, лживой. И не знала, как я Смоленцеву в глаза посмотрю? Как теперь за него замуж выйду? Он точно не заслуживает такую шлюху, как я. А я была шлюхой. Настоящей. Клим даже целовать меня не стал.

Ноги еле шевелились, и в кресло машины я просто упала.

Не видела, как мы выезжали из леса. Ничего вокруг не видела. И на Клима не смотрела. Как он и просил. Хорошо усвоила урок.

Меня трясло. Только не так, как с Климом. С Климом у меня мозг отключился и нет никаких объяснений, почему я позволила ему все то, что он сделал. Меня трясло от ужаса. Я была противна сама себе. Поймала себя на мысли, что кусаю губы, чтобы не заплакать. Потому что реальность оказалась слишком жестока.

Клим, пока мы ехали, никак на меня не реагировал. Словно меня нет. Но это неудивительно. Что можно ждать от него? Сочувствия? Признания в вечной любви? Я для него очередная игрушка, своеобразный эксперимент.

Мне бы его послать, а я повелась.

Винить мне некого, кроме себя. Но у меня нет оправданий. Я знала, что представляет из себя Клим. Я знала, что он только использует меня. Спасибо, хоть девственности не лишил. Хотя это не меняло ничего. Я изменила Смоленцеву и нет мне прощения. Я бы точно его не простила. Если бы он подрочил на Смирнову, к примеру и обкончал бы ей все ляжки, Господи, даже мысли были грязные после этого. Поэтому скрывать правду тоже не видела смысла. Решение рассказать Ваньке о том, что я сделала, пришло само, но легче мне не стало.

Я была не готова его потерять. Тем более так глупо.

Все дорогу ни один из нас не произнес не звука.

Когда подъехали к турбазе и припарковались на стоянке, я не смогла заставить себя шевелиться. Понимала, что мне надо было посмотреть Смоленцеву в глаза, а я не могла. Лучше умереть, чем увидеться с ним.

- Я ничего ему не скажу. Если хочешь, расскажешь, если нет, промолчи. Мне все равно. Я его не боюсь.

Впервые за последний час мне захотелось рассмеяться. Кто бы сомневался, что ему все равно?

Сдерживая рвущийся наружу истеричный смех, я вышла на улицу и пошла прочь, не оборачиваясь. В животе от страха образовался неприятный тянущий узел, а во рту все пересохло. Каждый шаг давался с трудом.

У небольшой живой изгороди я свернула с дорожки. И попыталась рассмотреть свое платье сзади. Я до сих пор чувствовала, что между ног до сих пор влажно, а отсутствие нижнего белья не сулило ничего хорошего.

С платьем было все в порядке. В отличии от меня. Чем ближе я подходила к нашему участку, тем сильнее мной завладевал страх.

Ребята сидели в беседке. Все до одного. Увидев их, я остановилась. Сердце подскочило куда-то к горлу и все, что я хотела, так это сбежать. Но шаги за моей спиной не дали мне это сделать. Ни за что в жизни не покажу своих чувств Горячеву. Он никогда не узнает, что моя жизнь рухнула после этой поездки с ним. И я не знала, что мне с этим делать.

Ванька смотрел прямо на меня. И я по инерции попыталась ему улыбнуться. Но не получилось. Лицо вдруг стало словно деревянным и ни одна мышца на нем больше не подчинялась мне.

Я никогда за свои девятнадцать лет никому не врала. И сейчас не смогла бы это сделать.

Увидев мое хмурое, перекошенное страхом лицо, Смоленцев нахмурился. А я поняла, что у меня есть последняя возможность почувствовать на себе теплые руки своего несостоявшегося жениха. Как только он узнает, что я натворила, вряд ли хотя бы еще раз посмотрит в мою сторону.

- Ян! Что случилось? – спросил взволнованно Ванька. – Ты вся бледная и…

А я не смогла посмотреть ему в глаза. Просто шагнула к нему и вцепившись в футболку, уткнулась лицом в его шею, ища спасения в его объятиях.

Знакомый запах, теплые ладони, которые тут же меня обняли и прижали к горячему телу, заставили меня закусить губу. Как я могла так облажаться?

Я не собиралась скрывать правду от Смоленцева. Но и признаваться ему во всем при всех было выше моих сил.

- Это моя вина, – услышала я голос Клима. Он говорил спокойно и расслабленно. – Так что, если хочешь, можешь мне набить морду.

От такого поворота я напряглась. И почувствовала, как плечи Смоленцева стали стальными.

Я не видела лиц парней и присутствующих, но судя по тишине, все с любопытством наблюдали за происходящим. А к этому я была не готова. Мне было достаточно на сегодня унижений.

И вообще какого черта Клим поменял свою позицию? Неужели совесть проснулась?