Иду на свет

Глава 24

В их номере — темно и тихо. Слышно, как Санта глубоко дышит. И ей самой кажется, что немного, как гулко бьется сердце. Тух-тух. Тух-тух. Тух-тух.

За спиной с щелчком закрывается дверь, она опускает голову, прикусывая уголки губ, чтобы не улыбаться.

Вскрикивает, когда мужские пальцы сжимают её плечи и разворачивают.

Вскидывает лицо навстречу лицу Данилы. Послушно приоткрывает губы.

Он сходу толкается между зубов языком, едет вниз по рукам, потом — по платью. Ныряет под него. Сжимает голые ягодицы. Сильно сжимает. Больно сжимает.

А саму Санту — в себя.

Просто целует, а у Санты стойкое впечатление, что её уже трахают. Да ей и самой этого хочется до готовности просить.

Наверное, даже сильнее, чем когда-то в их первый раз. Там ещё страх был. Здесь — абсолютно никакого.

Только бы почувствовать его в себе. Только бы попасть в реальность, где у них обоюдно снесло крышу.

Санта охает, переживая очередной поворот. На сей раз Данила отрывается, снова за плечи, снова вокруг оси, но оставляет спиной к себе…

Санта хватается за зеркальную дверь шкафа-купе, который занимает половину коридора в их номере. Едет по скользкой поверхности пальцами, оставляя следы…

Немного боится упасть.

Но больше думает о том, что сзади ей нравится. И если так — то отлично.

Зубы Данилы врезаются в её кожу на шее сзади, руки ныряют под платье, и скатывают его вверх.

Она под ним правда голая, и в голове мелькает: «Господи… Реально глупость же… Стыд какой…».

И Санта даже готовится к тому, что Данила сейчас ей об этом скажет.

Но нет.

Его пальцы скользя от пупка вниз, накрывают лобок, медлят секунду, ныряют туда, где очень давно и очень сильно пульсирует.

Не ласкают, а сходу в неё. И там — чуть разводятся, расширяя…

Это остро и пошло.

Женская ладонь сильнее вдавливается в зеркало и едет дальше — со скрипом. А сама Санта шипит, подаваясь навстречу…

— Люблю тебя…

Зачем-то в любви признается, хотя сейчас скорее хочет сказать о том, что секс безумно любит.

Это ведь лучший легальный наркотик в мире. Находишь своего человека — и принимаешь, не боясь передоза. Они с Данилой проверили — он не наступает. Как и привыкание.

Держа глаза закрытыми, Санта концентрируется на размеренных длинных движениях пальцами. Накрывает его предплечье, едет по нему. Кисть. Обратную сторону ладони…

Поворачивает голову…

Открывает рот и даже высовывает кончик языка. Знает, что выглядит пошло, что дышит пьяно.

Пытается поймать рот Данилы, но он по-своему действует. Улыбается, когда Санта вздыхает разочаровано, не получив доступ к языку. А сам открывает его широко, проезжаясь зубами уже по щеке, доставая из неё пальцы и подталкивая в сторону спальни.

— Так много подворотен, а я тебя домой довел.

Сам себя хвалит, вызывая у Санты улыбку, тянет платье вверх.

Санта поднимает руки, слышит, как летит сначала, потом, что приземляется…

Разворачивается в руках Данилы, пятится, глядя на него.

Кладет руки на его плечи, смотрит в глаза…

Шепчет:

— Принц мой…

Получает в ответ:

— Не иначе… — а потом «сука» через сжатые зубы.

Когда они переступают порог спальни, Санта расстегивает бра спереди, прижимается совершенно голым телом и берется за мужской ремень.

— Хорошо танцевала для тебя? — спрашивает между поцелуями, справляясь уже с пуговицей, расстегивает молнию, ныряет под резинку боксеров…

Под одеждой сложно сжать и сделать полноценно приятно, но ей просто до невыносимого хотелось скорее дотронуться.

А потом почувствовать, что Данила тут же теряет контроль. Опять сжимает её ягодицы.

Щипает и хлопает.

Вскрикнуть не дает — занимает её рот своим языком.

Раз за разом сильнее толкается… Санта втягивает и посасывает. Чувствует — это именно то, что ему нужно. Что сильнее заводит…

Данила снова ругается сквозь зубы, снова шлепает, отрывается, долго смотрит в лицо, поглаживая голые ягодицы и чувствуя, как Санта гладит его в ответ.

Его приказ:

— На кровать иди…

Звучит глухо и требовательно. Но страха в Санте не вызывает…

Наоборот — ей нравится. Она складывает руки перед грудью, будто поклон делает, разворачивается…

А потом опять, как в клубе, привстав на носочки и повиливая бедрами…

Оглядывается на полпути, бросает лукавый взгляд, который быстро съезжает с напряженного лица на самое любимое в мире тело.

Санта завороженно следит, как он стягивает футболку, как переступает через джинсы и белье…

Делает шаг к ней…

Потом хмыкает, вспоминает о чем-то, наклоняется к джинсам…

И в этот момент Санта не может сдержаться — по щекам снова бьет жар, ей снова улыбаться хочется, но больше — трахаться.

Она забирается на кровать — стоит на коленях, выровнявшись, следит, как Данила снова вырастает и идет к ней, держа в руках её вроде как подарок…

— Руки зачем поднимала? — Данила спрашивает, приближаясь, склонив голову и прищурившись

А у Санты от этого взгляда и вопроса — новый приступ возбуждения. Конечно, чтобы позлить.

Чтобы завести до состояния, когда он спустится, на плечо забросит, в номере запрет и до утра не выпустит.

— Вот так, да? — но на вопрос она не отвечает. Задает свой… И снова руки вверх… Колени шире, бедрами восьмерки…

Ожоги в местах, куда опускается его взгляд…

И чувство, будто она — самая желанная танцовщица в мире.

В его глазах столько неконтролируемой похоти, что Санте кажется, что она сама себя хочет…

Едет пальцами одной руки по второй, запрокидывает голову, предчувствуя его прикосновения, компенсируя своими…

Снова вниз едет… По плечу, ключице…

Медленно-медленно ведет по груди к соску. Обводит его… И саму же мурашит. Особенно из-за того, как внимательно Данила за этим следит…

Останавливается за шаг до нее…

Поднимает взгляд к глазам…

— Люблю тебя… — и Санта снова признается шепотом и невпопад. А Данила не улыбается.

Поглощает её признание.

Взглядом же просит: ещё давай…

И Санта дает.

Шаг назад… Ещё один…

Манит пальцем…

Видит, что Данилин взгляд непроизвольно съезжает с этого по грудной клетке к плечу другой руки, спускается по ней, кольцо фиксирует…

И Санте тепло-тепло из-за того, что ему понравилось её поведение. Не то, что дразнила самого Данилу. А то, что дала понять — это их игра. И она не в ревность. Ей не нужно, чтобы Данила её ревновал. Ей нужно, чтобы всегда чертовски хотел…

Она медленно поднимает к лицу правую руку, камушек целует, смотря в глаза своего на всю жизнь любимого и единственного…

Облизывается, опускается на кровать основаниями ладоней, смотрит снизу-вверх…

Он не дурак, конечно. И, возможно, собирался иначе. Но Санта предлагает начать вот так. Данила соглашается. Его кулак снова сжимается — между пальцами виден кусочек белого кружева. Он закрывает глаза, кладет свободную руку на её макушку и гладит будто, а Санта обводит головку языком, аккуратно вбирая. Чувствует напряжение. Едет вперед, прогибается сильнее…

Он нежный и твердый. Приятный. Немного страшно было только в первый раз. Но уже давно нет.

Для неё это — часть прелюдии. Для Данилы — особый кайф.

Он преимущественно сдерживается, позволяя ей самой исследовать грани такого подчинения, но иногда нетерпеливо толкается, вызывая у Санты восторг. Потом, будто извиняясь, гладит.

Волосы, щека…

А она пытается сделать ещё приятней…

Пока не чувствует давление на плечи. Её чуть отталкивает и перехватывает подмышки. Выравнивает, бродит по лицу…

На губах задерживается — блестящих и припухших… Тянется к ним, целует глубоко…

Потом же снова — разворот, падение на кровать уже на локти…

Закрытые глаза, тихий стон и прогиб в пояснице…

Потому что сзади чувствуется жар мужского тела, а те самые губы выцеловывают спину, когда руки едут по животу до груди…

Санта опускает голову, чтобы смотреть, как Данины руки её ласкают. Ей это нравится. Она послушно шире расставляет колени, не стесняясь совершенно.

Даниле ведь тоже очень нравится знать, что она для него — максимально открыта. А ещё наблюдать за тем, как он в неё входит.

Санта чувствует поцелуи на плечах и шее. Видит, как Данила шарит по её телу пальцами, а головка распределяет кажущуюся постыдно-бесконечной влагу по промежности. Он нажимает членом на головку, Санта тихо стонет…

— Привязать тебя хотел или отходить.

Шепот на ухо звучит будто на периферии. Санта кивает сначала, потом только осознает смысл посыла…

По телу дрожь…

Она не против…

— Но ждать не могу. Потом…

Данила снова целует и вместе с тем вырастает.

Сжимает пальцами бедра, толкается…

И не дает осознать себя в этом — новом — моменте. Куда более остром и желанном, чем танцы без белья посреди толпы. Двигается быстро и размашисто. Решает сам, как будет. Сильнее раскрывает, едет основанием ладони по пояснице — сильнее прогибая…

Через десяток движений, а потом быть вечность, опускается на неё, накрывая собой — горячим, тянет за лицо, губы находит…

И она снова, как чуть раньше, послушно втягивает язык. Посасывает… Чувствует одно за другим проникновения, стараясь податься и им навстречу. Тонет в ощущении неповторимой жадности и желания, чтобы с каждым новым движением он оказывался глубже. Она глубже принимала…

Охает, когда выйдя на одном из, Данила заставляет перевернуться.

Пользуется предоставленными преимуществами. Пусть приходится напрягать шею, но тянется к мужским губам. Сначала сама поднимает ногу повыше, потом чувствует, что Данила держит, толкается членом и целует. А она впивается ногтями в плечи…

Так хорошо. И раньше тоже было хорошо.

И одновременно хочется сейчас же кончить и никогда не кончать — всю жизнь провести вот так — незадолго до…

— Ещё скажи…

Данила просит, ускоряясь… Отрывается, смотрит в лицо. Его — напряженное. Он немного кривится. Ныряет вниз, не дождавшись, втягивает в рот сосок, посасывает, провоцируя искры из глаз…

Санта выгибается, хватает воздух…

— Скажи, пожалуйста…

Дышать, пытается… Пока Данила просит…

Ключицы целует, по шее едет. Языком ведет по скуле, снова нависает…

— Люблю тебя…

Получает, что хотел.

Кривится сильнее, глаза закрывает…

Вжимается носом в ее щеку, продолжает двигаться, только быстрее. И сильнее.

По тому, как он дышит и насколько сильно заведен, Санта знает — уже очень близок. Но упертый. Она раньше должна кончить.

А для самой Санты внезапно будто важным становится оттянуть.

Под закрытыми веками — тоже вспышки. Но эти — ярче, чем на танцполе. Кровь бежит по жилам быстрее. Адреналина под ним — горячим и жадным — вырабатывается куда больше, чем в ночном клубе.

— Любишь, а раствориться во мне боишься, да? — следующий Данин вопрос — неожиданный. И злой.

Он снова нависает. Снова смотрит.

Ведет рукой по животу Санты вниз, вызывая мурашки.

Вот сейчас — не двигается. Задержался в ней. По лицу бродит. Ответа ждет.

А у Санты паралич. Язык к нёбу…

Она чувствует щекотку на коже, что пальцы находят ту самую точку… Обводят её, член внутри сильнее напрягается, Даня делает короткое движение…

По телу Санты — дрожь…

Он снова обводит клитор, Санта прогибается непроизвольно. Губу кусает, закрывает глаза, едет по кровати пяткой, выше поднимая свободное колено…

Трясется. Хнычет. Подается…

Чувствует, как Данила резко выходит, накрывает клитор и входит снова. Половина его пути — уже на её сокращениях…

Получает свое — кончает следом — на глубине. Вжимается во влажный женский висок, дышит в щеку…

— А я в тебе — с радостью. Всё, что возьмешь, отдам…