Индия глазами советских друзей

Таинственная Орисса

Белый «амбассадор» мчится по раскаленному асфальту. Горная дорога петляет среди непроходимых джунглей. Слева и справа крутые обрывы сменяют устремившиеся ввысь скалы. Иногда внизу покажется река, в пойме которой яркая зелень молодых посевов.

Сердито урча, машина преодолевает крутой подъем последнего перевала и вдруг, уткнувшись в развесистый баньян, останавливается.

Шлагбаум. Граница штатов Андхра-Прадеш и Орисса. Большой белый щит приветствует: «Андхра-Прадеш благодарит за посещение! Добро пожаловать в Ориссу!»

Немного волнуемся. Орисса! Такая далекая и совсем уже близкая! Таинственная, загадочная.

Орисса — самый бедный штат Индии. Но это по доходам. А по залежам полезных ископаемых — самый богатый. Запасы марганцевых руд выдвинули штат на первое место, а железных — на второе. Но недра ее еще далеко не исследованы.

Для всей Индии характерны противоречия и контрасты. Но штат Орисса соткан из них. Орисса это безнадежно отсталые деревни и современные промышленные предприятия; древнейшие храмы Бхубанешвара (нынешняя столица штата) и Конарака и современная плотина в Хиракуде; первобытные племена в горных районах и рабочий класс современного металлургического завода в Роуркеле.

История этой этнической области уходит в седую старину. Легенда рассказывает, что Калинга, один из пяти сыновей святого мудреца, странствуя по свету, добрался до предгорий Восточных Гат и, очарованный красотой этих мест, решил поселиться со своим народом здесь, где природа так щедра и обильна.

Начало письменной истории штата датируется 260-м годом до н. э., когда великий император Ашока повелел высечь на скале в Дхауме один из своих указов. Скала находится в семи километрах от Бхубанешвара. Двадцать три века эти письмена противостоят разрушительной силе дождя и солнца, свято храня память об Ашоке.

Орисса расположена на юго-востоке Индии. Она раскинулась на побережье Бенгальского залива, уходя на запад, на плоскогорье Восточных Гат. Цветущие, плодородные долины, живописные водопады, горы, покрытые лесами, полными дичи, непроходимые джунгли с хищниками и чудесные песчаные пляжи — это Орисса. Площадь ее — около 156 тысяч квадратных километров. Проживает в штате около 25 миллионов человек, в городах — не более 10 процентов. Плотность населения — незначительная, около 150 человек на квадратный километр, намного меньше, чем в целом по стране.

В штате мало дорог, нет больших городов. Только Катака, бывшая в течение восьми веков столицей Ориссы, имеет население более 100 тысяч человек. Расположенный на перекрестке железной дороги, автострады Мадрас — Калькутта и шоссе Катака — Бхилаи, город играет главную роль в торговой жизни штата.

Внешне он мало примечателен: узкие улицы, маленькие домишки, не очень чисто и мало зелени, бесконечные ряды невзрачных лавчонок. Но с каким достоинством на каждой из них закреплены вывески со сногсшибательными названиями. Неоновые рекламы, как в большом европейском городе. Все полки этих самых лавчонок уставлены изумительными, тончайшей работы изделиями из серебра. Их так много, и все они до того хороши, что трудно отдать предпочтение какому-нибудь из них. Тончайшая филигрань с серебряными зернышками, похожими на капельки росы. Нигде больше не встретишь такого обилия серебряных поделок и так искусно выполненных, разве что в Хайдарабаде и Дели.

На востоке штата, в районе города Бхубанешвара, сосредоточены древнейшие храмы Индии. О том, сколько их сохранилось до наших дней, разные источники дают разные сведения. Но, наверное, по праву Ориссу называют краем «тысячи храмов».

Недалеко от столицы, на холмах Удаягири и Кхандагири, в пещерных храмах вот уже двадцать один век хранятся редчайшие произведения буддистской культуры.

В районе приморского города Пури, чьи замечательные песчаные пляжи считаются лучшими в Индии, расположен знаменитый храм Джаганнатха XII века. В ратхаятра (праздник колесницы) стекается сюда со всей страны свыше полумиллиона верующих. Много рассказывают мрачных историй о самоубийстве фанатиков под колесами тяжелой колесницы (эта смерть считается священной, она якобы помогает человеку «слиться воедино с божеством»), о жестоких расправах с неверующими, «осквернившими» храм, и т. д. Мы много раз бывали в Пури. И каждый раз наши друзья-индийцы предупреждали о возможных конфликтах, даже без всякого повода, и с большой тревогой следили за нами.

Орисса — сельскохозяйственный штат. Населяют его ория, имеющие свою письменность и язык. Они очень дружелюбны. Адиваси — коренные жители горных районов — более сдержанны.

В дистрикте Корапут — южном районе Ориссы, в горах, живут наиболее отсталые племена — бондо и гадаба. Их жизнь — на уровне первобытности. В целом около 40 процентов населения штата составляют племена. Бондо и гадаба почти незнакомы с цивилизацией. Огонь они добывают путем трения палочек. А всего в нескольких десятках километров, на современном предприятии (где трудятся и некоторые представители этих народов), пламени, изрыгаемого при испытании объекта, хватило бы на несколько миллионов бондо. Они не знают, что такое деньги, радио, газеты и даже — что такое закон и государство. Среди них нет ни бедных, ни богатых.

Если восток Ориссы славится древними храмами, то запад ее известен как «храм плодородия». В штате построен один из крупнейших в Индии гидротехнических комплексов — Хиракуд, давший воду сельскому хозяйству и электроэнергию промышленности. Громадная плотина возвышается над долинами как символ свободы и независимости. Труд 45 тысяч строителей служит делу повышения благосостояния всего народа. Искусственное орошение полей создает условия для сбора трех урожаев в год, но, к сожалению, в штате мало гидротехнических и ирригационных сооружений, необходимых для получения высоких и устойчивых урожаев. Пока урожай зависит от капризов природы. Большая часть его гибнет или от засухи, или от наводнений.

Климат Ориссы — субэкваториальный, муссонный, с присущей ему сменой сезонов. Лучшее время года ноябрь — март, без ливней и изнуряющего зноя. Продолжительность дождей — около трех месяцев. Их ждут и с нетерпением и с большой тревогой. В народе говорят: «Муссоны — это божья благодать и наказание божье». Действительно, без них урожай высохнет, но и разбушевавшиеся муссоны все снесут с лица земли.

Как-то во время поездки в Висакхапатнам нас застал ливень. Вода размыла бетонные дороги и снесла мосты. Как вернуться домой? Первая попытка закончилась неудачей. Пришлось ждать поистине «у моря погоды». Через три дня повторили попытку. Подъехав к поврежденному участку, убедились в бесплодности затеи. Восстановить дорогу было невозможно. Пока мы стояли у машины и раздумывали, к нам подошла группа местных жителей. Быстро сообразив, в чем дело (видно, не впервой), они ловко подхватили машину и перенесли ее на руках через опасное место. Расплатившись со своими спасителями, мы поинтересовались у шофера, что делают здесь эти люди.

— Ждут заработка! — ответил шофер.

— А как же с грузовиками? Тоже на руках?

— Нет! Для этого у них есть прочные веревки!

Как по заказу, подъехал грузовик. Привязав веревки, самодеятельные помощники дружно схватились за них и под какой-то напев (везде, наверное, есть своя «Дубинушка») вытащили грузовик на другую сторону. Заработав несколько рупий, веселая компания отправилась на базар.

В Ориссе — базары особые. Они больше напоминают наши старые ярмарки с представлениями и забавами. Ну где можно увидеть пятиногую корову? Только на базаре в штате Орисса. Пятая нога растет на спине и свисает безжизненной плетью. Что это? Чудо природы? Нет, конечно. Скорее, местное чудо хирурга-самоучки.

Здесь же можно посмотреть представление с участием дрессированных, ярко раскрашенных коров, увидеть факиров и заклинателей змей, искусно разыгрывающих спектакли с кобрами, мангустами и огромными питонами, человека, извергающего изо рта огненную струю длиной до трех метров.

Проезжая по дорогам Индии, мы часто видели подвешенные на вершинах пальм глиняные горшки, в которые собирают пальмовый сок, но обрубленные со всех сторон деревья, из сока которых также готовят одурманивающий напиток, встречались только в Ориссе.

Чего только не увидишь в Ориссе! И всегда нас поражали контрасты. На строительстве завода передовой техники в Сунабеде, где некоторые цехи отделаны полированным мрамором, рабочий старательно и мучительно долго сверлит отверстие при помощи лучка с нитью или перерубает стальной профиль зубилом с кувалдой. На этой же стройке несколько десятков женщин с корзинами или металлическими чашами на голове двигаются непрерывной цепочкой от котлована к площадке, удаленной от него на двести метров. Через несколько дней направление цепочки меняется. Еще несколько дней — и вы видите сложной конфигурации бетонный фундамент сооружения.

А рядом в зарослях стоят новенькие бульдозер и экскаватор. Интересуемся:

— Эти машины исправны?

— В порядке! — отвечает прораб. — Но если они будут работать, то появится еще не одна сотня безработных.

— Сейчас наша главная задача дать работу населению, — продолжал он. — Как повысить производительность труда, будем думать позже, а сейчас важно привлечь к работе побольше местных жителей, разнорабочих.

В Ориссе мы на каждом шагу сталкивались с необычным. Однажды наши индийские друзья на работе предложили нам купить у них двух медвежат. Совсем маленьких. Мы согласились. Всех в колонии предупредили. Ждем. На следующий день ребята пришли без медвежат. Когда мы спросили, где же обещанные малыши, они засмущались и начали наперебой невразумительно что-то объяснять. Один сказал: «Они совсем уснули». И показал на землю. А другой показал на небо.

Как-то, проезжая мимо кладбища, мы увидели плакат с изречением: «Смерть — наикратчайший путь в счастливую жизнь!» Так сказать, философия индуизма в быту.

На улицах городов, на дорогах Ориссы мы часто встречали людей с разрисованными лицами. У одних на лбу горизонтальные полоски, у других — вертикальные, у третьих — полосы расходятся лучами, у некоторых — пятнышки, разные по цвету, количеству, расположению, — все эти знаки показывают принадлежность к той или иной религии.

Часто приходилось видеть индийцев, несущих или везущих целый иконостас: красочные картинки, изображающие многочисленных богов и богинь. Все украшено яркими цветами, дымящимися ароматическими палочками. Порой эти изображения богов везли автобусы, машины. Только там их больше, и они богаче убраны.

На горных, наиболее опасных участках каждую машину останавливают почтенного вида люди с подносом, на котором стоит чаша с красной краской. Пятно такой краски на капот машины и на лоб водителя, монетка на поднос — и безопасный путь обеспечен. А спустя несколько лет на эти монетки возводится храм. Так без плана и ассигнований стихийно возникают небольшие храмы. Религия всюду: дома, в учреждении, на базаре, в магазине, на дороге.

Узкие дороги, крутые повороты, головокружительные спуски, плохой обзор участка, никаких автоинспекторов и… никаких аварий. И дело, конечно, не в религиозном обряде, а в том, что местные шоферы — отличные водители. И если что и помогает им, так это крепкий чай или кофе, которыми они время от времени подкрепляются в пути.

Чайные расположены повсюду: в селениях, на перекрестках и обочинах дорог. Чайные или захудалые с виду лавочки с громким названием «ресторан» (даже если это несколько скамеек под навесом) торгуют, кажется, круглые сутки. Как бы рано мы ни выезжали или как бы далеко за полночь ни возвращались, крепкий чай всегда был к нашим услугам.

Шофер заказывает себе «пятидесяти»- или «стомильный» чай — фирма гарантирует бодрость на пятьдесят или на сто миль. Чай снимают прямо с огня. Продавец ловким движением на расстоянии около метра переливает горячую жидкость из одной посуды в другую, температура снижается — можно пить. Делается это поразительно быстро и красиво. Под люминесцентной лампой установлен старенький граммофон с усилителем. Музыка современная или национальная. У граммофона на примитивной кроватке спят дети. Им не мешает грохот. Они, наверное, привыкли к шуму, к тому же сильно утомились за день. Сон их крепок и безмятежен. Хотя дети — предмет обожания каждого индийца, они все же — народ не избалованный. На детей в Индии никогда не повышают голоса, никогда не наказывают. Их боготворят. Но как только ребенок начинает ходить, он уже работает, у него уже есть обязанности. В пять-шесть лет он пасет скот и нянчит при этом младшего братишку или сестренку. И сколько бы ни было в семье детей, каждый из них «при деле». А маленьких семей в Индии нет — минимум пять-шесть детей. Сельские жители, а их большинство, считают, что все богатство, благополучие — в детях. Ведь подрастают помощники в труде.

Храмов больше, чем жилищ…

В первые же праздничные дни мы организовали экскурсию по штату. Познакомиться с ним помогли нам директор предприятия Амин, его супруга, которая, узнав о нашем приезде, стала изучать русский язык и настолько овладела им, что мы могли общаться с ней без переводчика, инженер мистер Шивани с супругой, наш переводчик мистер Канна.

Разработан маршрут, заказан автобус, приготовлены продукты (на тот случай, если в некоторых городах нет европейской кухни), и на рассвете — пока не жарко — в путь.

Опять дороги! Кажется, не обязательно побывать в городах, чтобы узнать эту необыкновенную страну. Дороги могут поведать о многом. Как правило, они широкие, асфальтированные, по обеим сторонам большие, развесистые деревья (что может быть лучше их тени в знойные часы) и… люди, люди, люди! Пешком, на буйволах, на велосипедах.

Степенно, с большими черными зонтами и маленькими узелочками идут старики. Мужчины средних лет почти бегут, немного пританцовывая, неся на палках (типа нашего коромысла) в корзинах на базар все, что можно продать: от кореньев и древесного угля до бананов, апельсинов, мандаринов, манго. С достоинством идут женщины. У них на головах те же корзины с товаром, а на бедре — малыши. И все в ярких сари, с цветами в волосах, с улыбками на лицах. У них почти всегда хорошее настроение, — наверное, его создают яркое солнце и голубое небо…

Путь наш лежит в Конарак, к храму Черная пагода — одному из известнейших архитектурных шедевров Индии. Черная пагода, или, как ее еще называют, Храм солнца, была воздвигнута во время правления махараджи Нарасимха Дева I (1238–1264) и посвящен Сурье — богу солнца. Расположен он на песчаном берегу моря, в 66 километрах к юго-востоку от столицы штата. Рассказывают, что его строили 2000 лучших мастеров-скульпторов в течение 12 лет. Смелый по замыслу архитектурный план храма содержит в основе идею мифической колесницы бога солнца, запряженной семью лошадьми. Все детали его, все скульптуры подчинены этому замыслу и образуют единый комплекс, безупречный по своим пропорциям, но каждая деталь неповторима. Центральная башня храма, где был расположен алтарь главного божества, не дожила до наших дней, однако отдельные части ее собраны и экспонируются в музее на территории храма. Джагамохан — прямоугольный приемный зал — почти полностью сохранился. С севера, востока и юга к нему ведут лестничные марши. Пирамидальная крыша имеет три портика. На террасах — большие скульптуры: на двух нижних террасах — гигантские нимфы, барабанщики, цимбалисты и другие музыканты; на третьей — мифологические животные, похожие на львов, на плечах которых покоятся края верхней части сооружения. С каждой из сторон в джагамохан ведет прямоугольный вход, обрамленный хлоритовыми глыбами, декорированными барельефными орнаментами.

У восточного входа сохранились части скульптурной композиции: семь коней в богатых попонах везут колесницу бога солнца па украшенных тонкой резьбой двадцати четырех колесах. Скульптурная группа великолепна динамическим решением.

Напротив джагамохана — зал ритуальных танцев (натмандир), квадратное в плане здание. На нем — барельефы, изображающие музыкантов, танцоров и танцовщиц в позах, далеко не целомудренных.

Красота храма не только в его великолепной архитектуре. Скульптура Конарака — важная веха в развитии всего индийского искусства. Стены Храма солнца сплошь заполняют барельефные скульптуры и орнаменты, воспроизводящие в камне различные жизненные явления. Многие посвящены мифологическим героям и животным.

Резьба по камню чрезвычайно разнообразна: от миниатюрной камеи до колоссальных скульптурных композиций, главная тема которых — любовь. Здесь множество великолепно выполненных композиций: мужчины и женщины в объятиях, в танце, играющие на музыкальных инструментах. Женские образы наделены очарованием, нежностью, обаянием. На крыше храма возвышаются скульптуры женщин-музыкантов, сопровождающих колесницу бога солнца.

Все сооружения Конарака и его детали имеют символическое значение: 24 огромных колеса, на которых покоится колесница, означают 24 двухнедельных цикла индийского года; резьба на каждом колесе и даже каждой спице символизирует сцены из жизни людей; восемь спиц в колесе — восемь частей суток, на которые делились день и ночь в древности (так называемые прахар); семь коней, тянущих колесницу, означают семь дней в неделе.

Еще одна особенность храма — эротический характер большинства его изваяний. В Индии многие называют Черную Пагоду Храмом Любви. В нишах, на колесах, на спицах почти все изображения проникнуты чувственностью. Чем выше изваяния, тем они больше по размерам, поэтому, когда смотришь на них с земли, кажется, что величина и нижних и верхних скульптур одинакова.

Высота сохранившейся части храма — около сорока метров. По замыслу, говорят, она должна была составлять семьдесят метров. Достигнув сорока метров, главный архитектор не смог дальше строить. Чтобы спасти авторитет отца, сын продолжил сооружение верхней части храма и достроил его до семидесяти метров, после чего бросился вниз головой с самого верха. К сожалению, эта верхняя часть не сохранилась. Храм подвергся сильному разрушению, так как до последнего времени никем не охранялся. Сейчас ведутся работы по его реставрации.

Строительство комплекса сооружений стоило больших денег. Его определяют суммой, равной двенадцатилетнему бюджету этой провинции. Храм солнца в Конараке, вне всякого сомнения, — наиболее совершенное воплощение лучших достижений архитектурных и скульптурных традиций средневековой Индии.

Вооруженные фото- и киноаппаратурой, с утра пораньше мы старались запечатлеть на пленку бесподобное сооружение, его удивительные фигуры. Днем от палящих лучей солнца пас укрывали широкие черные зонты услужливых ребят, неотступно следовавших за нами и любопытства ради, да и, конечно же, ради заработка. Мы были им очень благодарны, особенно когда они предлагали сок кокосовых орехов, чтобы утолить жажду. Ловко орудуя большим, сильно изогнутым, тяжелым ножом, они отсекали часть скорлупы ореха, открывая доступ к освежающему напитку.

Искусство талантливого народа Индии XIII века поразило наше воображение, а хорошее настроение создали нам простые, бесхитростные индийцы XX века, окружив нас вниманием и изо всех сил стараясь познакомить со своей страной, ее историей, ее жизнью.

И дело не в тех мелких вознаграждениях, от которых они при их бедности, конечно, не отказывались, а в их врожденном гостеприимстве, трудолюбии, стремлении услужить, оказать внимание. Все это сочеталось у них с любопытством по отношению к иностранцам вообще и в особенности к людям из Советского Союза. Теплоту и дружелюбие мы встречали повсюду со стороны индийцев всех возрастов: от шустрых мальчишек до убеленных сединами мудрецов.

Примерно в 30 километрах к югу от Конарака, по побережью Бенгальского залива, расположен приморский город Пури, славящийся чудесными пляжами. Эти места признаны лучшими для отдыха и купания. На пляжах к вашим услугам специальные купальщики. В живописных остроконечных головных уборах следят они за вами и всегда готовы прийти на помощь или оказать необходимые услуги. Их обязанность — обеспечить безопасные условия купания и необходимый комфорт.

Изнывая от жары, спешим к спасительному океану. С милой улыбкой останавливают они нас, предупреждая о вреде такого купания, и предлагают чуть-чуть подождать. Под тихое и нежное журчание легкого прибоя время проходит незаметно. Приближается вечер. А с ним и новая встреча с океаном.

Очень быстро темнеет. На песчаном берегу, озаренном бледным светом луны, от ласковых волн остаются светящиеся пятна, словно кружева, сплетаемые умельцами Пури. Очарованные прелестью ночи, нежной прохладой, мы бродим по берегу, наблюдая за тем, как забавно передвигаются крабы. Близко подпустив к себе, они, почуяв опасность, боком, боком убегают и мигом ныряют в песок. Ночное купание как рукой снимает дневную усталость. О сне не может быть и речи. Хотим посмотреть рассвет у океана. Бродим по пляжу, догоняем крабов. Проходит немного времени, и бирюзовый небосклон, бесконечно высокий и прозрачный, слегка подернутый легкими облачками, начинает окрашиваться в разные цвета. Краски быстро меняются, становятся все нежнее и светлее. Наконец, появляется ослепительно золотой шар и заливает блеском необъятные просторы океана…

Не меньшей известностью, чем Черная пагода, пользуется знаменитый храм Джаганнатха, построенный в XII веке махараджей Индрадимной. Он стоит в центре Пури. Высокая башня украшена «колесом Вишну». В месяц ашада (июнь — июль) на ратхаятра сюда собирается до полумиллиона фанатиков-паломников не только из штата Орисса, но и из других районов страны.

Культ Джаганнатха (бога Вишну) очень распространен в Южной и Восточной Индии, особенно в Пури. В его честь дважды в год устраиваются пышные, многолюдные празднества: санаятра («купание статуи») и ратхаятра — («праздник колесницы»).

Гигантские колесницы (ратхи), раскрашенные яркими цветами, становятся объектом всеобщего поклонения. У колесницы бога Балабхадры — брата Джаганнатха — четырнадцать колес. Фигура «колесничего» расписана синими и фиолетовыми красками. Колесница богини Субхадры (жены Джаганнатха) имеет двенадцать колес, и на ней восседает «колесничий», раскрашенный в черный и фиолетовый цвета. А у колесницы самого Джаганнатха — шестнадцать колес, и ее «колесничий» — весь в красных и желтых тонах.

Дайтапати торжественно выносят изображения богов из храма и устанавливают их на колесницы. Дайтапати — это потомки древних племен, некогда населявших Ориссу. Согласно легенде, они находятся в прямом родстве с богами. Ритуал выноса богов из храма называется «паханди». Изображения богов поднимают на колесницы по особой лестнице (чармал). До этого махараджа Пури подметает днище колесниц особым веником с золотой ручкой. Затем колесницы везут на другой конец города, к храму Гундига или Джанакпури (примерно в трех километрах от храма). Здесь божества находятся восемь дней. На девятый день процессия возвращается.

Чтобы кормить сотни тысяч паломников, при храме во время праздника работает кухня. И не дай бог проникнуть в храм неверующему. Это считается таким осквернением, что всю приготовленную пищу тут же выбрасывают. Велик был у нас соблазн посмотреть внутри этот знаменитый храм, но рисковать не стали.

Севернее Пури (в 62 километрах) лежит Бхубанешвар, столица штата, с населением около ста тысяч человек. Новая часть города застроена современными зданиями правительственных и государственных учреждений. Здесь находится, например, секретариат — невысокое, в три этажа сооружение с возвышающейся центральной частью, как бы разделяющей все здание на четыре корпуса. Кругом зелень, цветники.

Привлекают внимание законодательная ассамблея, оригинальная архитектура театра, музей, главный отель штата с садом-цветником внутри двора и другие сооружения. Большая территория отведена Уткальскому университету, где много весьма своеобразных строений.

На южной окраине города расположены аэропорт и множество храмов. Они повсюду. Их больше, чем жилых домов. Издавна район Бхубанешвара слывет «городом храмов» или «соборным городом». Только по берегам священного озера Бинду-Сагар, в центре старого Бхубанешвара, некогда насчитывалось семь тысяч храмов. До нашего времени в разной степени сохранности осталось около пятисот.

Некоторые храмы Бхубанешвара представляют большую историческую и культурную ценность. Так, храм Лингараджа считают самым красивым индуистским сооружением. Его башня величаво возвышается над окрестностями и видна далеко вокруг.

На расстоянии около километра от Лингараджа расположилась группа изумительных храмов: Раджарани, Муктешвар, Сиддхешвар, Парашурамешвар и Кедарешвар.

Скульптурные изображения Раджарани имеют эротический характер. В храме Муктешвар — всевозможные скульптурные композиции: знатная дама, восседающая на слоне, кобры, стремительно бросающиеся на врагов, сражающиеся львы, небесные нимфы под раздувшимися капюшонами кобр и томные танцующие девушки. Но самое, пожалуй, примечательное в Муктешваре — входная арка. Созданная под влиянием буддийской архитектуры, она резко выделяется благодаря необычайно тонкой и затейливой резьбе.

Мы нашли, что индийская скульптура отличается большой динамичностью, одухотворенностью. Видимо, эти черты предписывает религия: тело — лишь жалкая оболочка, а суть человека — его душа.

В 40 километрах к западу от Бхубанешвара расположен небольшой уютный парк Нанда Канан. Там, на зеленом островке, стоит небольшой храм, построенный в стиле большинства храмов Ориссы. Туда можно подплыть на легких лодках. В храме тихо, немноголюдно. Для желающих отдохнуть или совершить какие-либо обряды имеется все необходимое.

Дальше наш путь лежал в город Балуган, на озеро Чилка (примерно в 85 километрах к юго-востоку от Бхубанешвара). На самом берегу озера в бунгало мы и остановились на ночлег.

Чилка — пресноводное озеро длиной семьдесят и шириной около пятнадцати километров, с трех сторон окружено холмами, покрытыми богатыми лесами. В большей части оно не глубокое, очень спокойное, с зеркальной поверхностью. Мы взяли напрокат большую лодку и совершили небольшое, но увлекательное путешествие. Поплавать в пресной воде в полуденный зной очень соблазнительно. Устоять не смог никто. Лодка вмещала около двадцати человек. Все дружно разделись и бросились в воду. Сопровождавшие нас индийцы с полными ужаса глазами, пытаясь остановить нас, кричали: «Сэр! Ноу! Аллигатор!» Но никто не обратил на это никакого внимания. Все наслаждались купанием в пресной воде.

Мы пытались узнать, почему у озера, соединенного с морем, вода пресная, но никто так и не смог нам ничего объяснить.

Озеро Чилка очень богато рыбой, поэтому его любят птицы. Те из них, что отдыхали на воде, совсем близко подпускали к себе нашу лодку, хотя в ней было довольно шумно. То ли они понимали, что мы не можем причинить вреда, то ли их вообще никто и никогда не пугал.

Во время второй поездки по штату Орисса мы попали на Чилку в сильный дождь и шторм. Чилку было не узнать. Многометровые волны, идущие с океана, взбудоражили спокойное озеро. Оно было не только не уютным, но и просто страшным. Вода приобрела темно-бурый цвет, затопила пологий берег, повалила деревья вокруг озера. Пальмовые, банановые, джутовые и тростниковые поля, которыми мы так восторгались по пути на Чилку, теперь представляли ужасное зрелище. Стихия безжалостно расправилась с плодами труда крестьян, с ними самими и с их простыми хижинами. Удручающий вид имели люди, стоявшие по пояс в воде и с тоской взиравшие на последствия разыгравшейся стихии.

Остались без крова! Теперь мы хорошо представляли себе, что значат эти слова, так часто попадавшиеся в сообщениях из Индии в муссонный период.

С озера Чилка начинался наш обратный путь по разработанному маршруту. Дорога шла на юг, к Корапуту. Недалеко от него, в живописных зарослях, возвышается храм восьмиглавой кобры. Древний, сложенный из больших каменных плит, тщательно подогнанных друг к другу и покрытых зеленоватой плесенью, он был воздвигнут в ознаменование древнего культа священной кобры. Причудливая резьба по камню хорошо сохранилась. Заросшая тропинка к храму говорила о том, что его редко кто посещает. Дикая, буйная природа скрыла большую часть храма. Внутри темно и душно. Хотя храм давно заброшен, запах священных курений здесь еще чувствуется. Внутри, на небольшом постаменте, каменное изваяние кобры. В таинственном полумраке восемь голов царицы змей как бы поворачиваются вслед за вами. Где бы вы ни стояли — холодный взгляд кобры устремлен прямо на вас. Перед храмом, в открытой галерее, находится место жертвоприношения.

Шум от крыльев взлетевшей птицы нарушил тишину. Стало не по себе. С чувством бессознательного страха быстро покидаем храм. Нам, атеистам, стало страшно. Можно себе представить, как действует эта таинственная обстановка на верующих. К сожалению, мы не смогли узнать историю этого давно заброшенного храма, как, кстати, и многих других небольших храмов, встречавшихся нам в городах и селениях штата.

Джунгли ночью и днем

Слово «джунгли» некоторые справочники объясняют как непроходимые заросли. Древнеиндийское «джангола», от которого произошло современное «джунгли», обозначает «невозделанная земля». Наши друзья — индийцы — дали нам несколько иное объяснение.

— Это не очень густой, скорее, редкий лес, вперемежку с кустарником, переплетенный лианами и колючками.

Заросли по реке Багхра в районе Корапута, по мнению наших друзей, — типичные джунгли. Их оживляют водопады, небольшие в сухой период и бурные в муссонный. Однажды мы отправились на эти водопады и прошли мимо тропинки, ведущей к ним, но нам не хотелось возвращаться, и мы решили спуститься туда прямо через лес. Шум воды служил хорошим ориентиром. Пройдя около ста метров, усталые и исцарапанные, мы убедились в бесплодности нашей затеи. Пролезть напрямую через заросли было невозможно и надо было возвращаться на тропинку. Так состоялось первое, беглое знакомство с джунглями.

— Посмотреть бы настоящие джунгли! — сказал кто-то из нас.

— О! Это не трудно сделать, — ответил шофер-индиец. — Попросите Шивани или Патро. Они — охотники и, наверное, согласятся взять вас с собой.

Мы были знакомы с ними обоими, знали об их страстном увлечении охотой. Будучи как-то в гостях у мистера Шивани, мы видели его богатые трофеи: пуфы, сделанные из ног слона, убитого хозяином несколько лет назад (сейчас отстрел диких слонов запрещен), шкуры и чучела тигров, пантер, оленей, кабанов, различных птиц.

Посовещавшись, мы решились попросить охотников как-нибудь взять нас с собой. Однажды в один из вечеров предмуссонного периода мы наслаждались прохладой и любовались закатом с балкона нашего дома. Это было почти ежевечерним нашим занятием, поскольку здешние закаты — зрелище необыкновенное. В тот момент, когда солнце опускается в облака, на небе начинается бесподобная феерическая игра теней — от бледно-розовых до темно-вишневых. Облака принимают причудливые формы, напоминающие то человека, то какого-нибудь зверя, то чудовище. Но вот солнце скрывается за горизонтом, и небо пылает, как гигантский костер. Краски темнеют. Из розовых они переходят в золотистые, затем в красноватые и фиолетово-лиловые. Потом в одно мгновение становится темно, и на небе появляются яркие, мигающие звезды.

Издалека доносятся слабые звуки барабанов и печальные мелодии народных песен. Это крестьяне отдыхают после тяжелой работы. В эти минуты нас всегда охватывала какая-то грусть, даже тоска по Родине, дому, близким.

Тишину нарушает шум подъезжающей машины. Наши друзья, извинившись, что не предупредили заранее, приглашают посмотреть джунгли.

Мы растерялись. Так сразу, без подготовки — в джунгли.

— Если вам сейчас неудобно, давайте перенесем на другое время это мероприятие, — заметив наше замешательство, предложили они.

— Нет! Ни в коем случае! Дайте нам только полчаса на сборы!

Они согласились, и мы, волнуясь, стали быстро собираться.

Пришла машина.

— С чего вы хотите начать? — спрашивает мистер Амин.

— На ваше усмотрение, — отвечаем. — Но учтите, мы обратно не торопимся.

— О’кей! — последовал обычный ответ, и машина тронулась в путь.

— Скажите, а тигров мы увидим?

— Вот это не обязательно, хотя Орисса — обитель тигров.

Отъехав несколько десятков километров от Сунабеды, машина свернула с асфальта и углубилась в лес. В пучок света от фар попал заяц. Здесь их множество. Бедный косой мчится впереди нас. Постепенно расстояние между нами сокращается. Зайцу грозит гибель, но шофер выключает свет и сигналит. Заяц мгновенно прыгает в кусты.

Через несколько минут дорогу нам пересек зверек, похожий на лису.

— Мангуста! — уточнил водитель.

На свет фар слетается тьма насекомых. Об лобовое стекло машины все время бьются то большие тяжелые жуки, то маленькие, легкие мотыльки, то бабочки и тут же погибают.

— Послушаем тишину, — предложил мистер Амин.

Останавливаем машину, гасим свет, выходим и стоим, не шевелясь. Сначала кажется, что вокруг темно и тихо. Но через несколько минут до нашего слуха доносятся тысячи разных звуков и шорохов. Отчетливо слышен вой шакалов. Вот, прошумев крыльями, пролетело что-то большое. Где-то недалеко раздался крик ночной птицы. Он кажется тревожным, даже зловещим. Страшновато, хотя это, скорее всего, сова или филин. С наступлением темноты джунгли просыпаются. У них своя сложная, для нас малопонятная жизнь. Правда, среди множества таинственных звуков мы все же услышали родное кваканье лягушек. Да и то… древесных, как объяснил мистер Патро, не только опытный охотник, но и великолепный знаток жизни животных. Его комментарии коротки и точны.

На миг включаем фары. Сноп света снова притягивает тучу насекомых.

Выключаем… снова ожили, заговорили ночные джунгли. Стоим, заколдованные их симфонией. И не слышим предложения устроить пикник.

— В джунглях?! Ночью?! Да это просто замечательно!

Но место для пикника мы выбрали, по мнению индийцев, неподходящее. Немного проехали, нашли место получше и расположились. Организовали ужин. Мы похвалили индийскую пищу, индийцы нашу — обычная вежливость. Наши бутерброды с икрой индийцам очень понравились. А их фруктовый салат из бананов, ананасов, папайи и других фруктов, залитый лимонным соком, превзошел все наши ожидания.

Ужин прошел очень весело, все непринужденно шутили, смеялись.

— Уже поздно! Пора возвращаться, — забеспокоились наши друзья.

Пора, значит, пора. Сопротивляться бесполезно. Погасили костер, сели в машину и поехали. Поблагодарив устроителей чудесной поездки, мы робко намекаем, что с удовольствием посмотрели бы джунгли в дневное время.

— О’кей! — последовал ответ.

Значит, все будет в порядке. Действительно, скоро мы убедились, что наши друзья не шутили: мы снова поехали в джунгли, на этот раз днем.

Огромные деревья, некоторые без листьев, сплошь покрыты яркими цветами: белыми, ярко-красными, розовыми, фиолетовыми. Цветут они обильно, и срок цветения длительный: до нескольких месяцев. Одни отцветают, другие зацветают. Осыпающиеся лепестки, особенно красные, покрывают сплошным ярким ковром большую площадь.

А вот и сандаловое дерево со светлой рыжеватой корой, круглыми листьями и древесиной, обладающей приятным устойчивым запахом. Произрастает оно в основном в штатах Керала, Тамилнаду, Карнатака. Там его используют в промышленных целях: получают масло, необходимое для парфюмерии, изготавливают из него художественные поделки.

Пытаясь пройти в глубь леса, мы наткнулись на заросли деревьев, похожих на нашу акацию, с острыми, как иголки, шипами. Толстые и острые шипы вполне могут распороть кожу животного, а для человека это — совершенно непроходимые дебри. Научного названия этого дерева мы так и не узнали, а в переводе на русский получается что-то вроде «дьявольского» или «чертова» дерева. Точнее не придумать!

Неподалеку показалась небольшая поляна, и мы собрались было устроить привал, но когда подошли, оказалось, что здесь растут мелкие кустики, похожие на крыжовник, но только с большими колючками.

— Не подходите! — предупредили нас друзья. — Царапины от колючек очень болезненны и долго не заживают.

На полянке, казавшейся издалека такой привлекательной, посидеть не удалось: трава колючая, жесткая. Даже ходить по ней и то неудобно. Теперь мы поняли, что джунгли не зря называют непроходимыми. Там, где редкий лес еще не зарос колючим кустарником и лианами, мы повстречались с большой стаей обезьян, любопытных и ужасно комичных. Они не убегали, а медленно, оглядываясь, как бы отходили, увлекая нас за собой в глубь леса.

Мы еще не раз бывали в джунглях. Ориссы и ночью и днем и всегда открывали там что-то новое. Нам пришлись по душе эти густые, спутанные леса и их обитатели, хотя всякий раз, отправляясь туда, мы испытывали чувство легкого страха.

Мачкунд! Знает ли его кто-нибудь?

На крайнем юге штата Орисса, в районе Мачкунда, построена гидроэлектростанция. Нам много рассказывали о живописной дороге, которая ведет туда, о первобытных племенах, живущих высоко в горах, и о большом количестве диких животных, обитающих в горных лесах.

После некоторых формальностей мы получили разрешение посетить электростанцию.

Из Сунабеды в Мачкунд ведет горная дорога через Корапут, Джейпур и несколько малонаселенных пунктов. По обе стороны ее — леса и непроходимые джунгли. Вольготно живется здесь тиграм, кабанам, оленям. Частенько встречали мы их прямо на дорогах, особенно в самом начале строительства объекта, когда дороги не были еще перегружены транспортом. Тигр, спокойно сидящий в вечерние часы на каменном парапете, для того времени явление обычное. И нас всегда поражало их гордое спокойствие. Исчезновение отнюдь не было бегством, скорее, — неторопливым отступлением…

Горы кончились, началась равнина, вдали показались селения. В горах темнеет мгновенно. В джунгли люди не решаются ходить в одиночку, а только группами. Цепочкой потянулись навстречу крестьяне. Вот идет высокий худой человек с длинными вьющимися черными волосами, у него большие выразительные глаза, как у большинства индийцев. На плече сложенный большой черный зонт, на одном конце которого подвешен тощий цыпленок, а на другом — пестрый узел с двумя лохматыми кокосовыми орехами. В руках — две дольки желтой тыквы. Показалась группа женщин. У одних ноги от пяток до колен расписаны богатой татуировкой. У других — затейливая татуировка на руках. Они несут на головах тяжелые корзины и узлы. На бедре — ребенок, тоже разукрашенный во все цвета: глаза подведены, щеки накрашены, на лбу пятнышки.

Последние километры по холмам Мачкунда. Расположенный на границе трех штатов (Ориссы, Андхра-Прадеша и Мадхья-Прадеша), он интересен не только живописной местностью — в нем как бы соединились разные эпохи: в горах обитают первобытные племена (бондо, гадаба и другие), а внизу, по соседству с ними, — современные электростанции Мачкунд и Балимила.

Район Мачкунда мало известен даже в Индии. Он почти не упоминается в популярной литературе. Но надо надеяться, что близость к порту Висакхапатнам, автомобильным и железным дорогам рано или поздно приобщит его к современной жизни.

После длительного подъема из-за поворота перед нами внезапно раскинулась широкая долина Мачкунда с рекой Силеру, притоком Годавари. На много километров вдоль дороги тянется живой забор из агавы. Некоторые кусты цветут. Высота их цветоножек достигает пяти метров. На верху стебля — пирамида из желтых цветов. Необыкновенно красивы они на фоне зеленых холмов и чистого голубого неба. Проезжаем деревню, где живут рабочие и обслуживающий персонал электростанции. Впереди на холме видны два бунгало. Одно из них предложили нам. Мы с удовольствием расположились там — все-таки устали с дороги. Пока готовится ужин, осматриваем окрестности. Хорошо видна плотина водохранилища, от которого отходят бетонные каналы, подающие воду в район гидроэлектростанции. Мощность ее невелика, всего 125 тысяч киловатт. Кроме электростанции Мачкунд на реке Силеру сооружаются еще две суммарной мощностью около 400 тысяч киловатт.

Сложные гидротехнические сооружения станции, системы плотин и каналов собирают воду со всех участков в искусственный водоем. Бетонные каналы и лотки подают воду в главный подземный резервуар, откуда по шести стальным трубам диаметром полтора метра и длиною около четырехсот метров вода устремляется на лопасти турбин в машинном зале, который расположен на дне ущелья.

Вдоль трубопроводов ходит фуникулер, доставляющий обслуживающий персонал в машинное отделение. До ущелья мы решили добраться машиной, а на обратном пути сесть на фуникулер. Крутая извилистая дорога, ведущая к электростанции, весьма опасна для машин, но мы спустились благополучно и быстро оказались в машинном отделении станции. Сопровождаемые служащим, входим в просторный зал с центральным пультом управления и мнемосхемой. Впечатление высокотехничного, передового предприятия. Но что это? В углу зала большая красочная картина, обрамленная яркими, разноцветными лампочками. На ней — один из индуистских богов, а перед ним дымятся ароматические палочки. В машинном зале вместо картины — фигурка божества, украшенная лампочками, цветами и блестками.

Передовая техника и… религия! Подобное сочетание мы встречали не раз.

Один из служащих показал нам всю станцию, после чего вывел к реке, предложив немного освежиться. Мы охотно искупались в прохладной, чистой воде.

Красота ущелья Мачкунд не давала нам покоя. Хотелось пройти вверх, до шумевшего водопада. И хотя нас предупреждали, что пробраться в ущелье невозможно, мы рассуждали по-своему: если вода проходит, то пройдет и человек. Мы знали, что высота падения воды здесь более 170 метров и что маломощный во время засухи водопад неузнаваем в период муссонных дождей. Все это казалось нам очень заманчивым. Но как ни старались, подойти к водопаду мы так и не смогли.

Поблагодарив за экскурсию, мы поднялись вверх на фуникулере. Весь путь со дна ущелья наверх нас «сопровождали» обезьяны. Они строили нам такие уморительные рожицы, так нас потешали, что даже те, кто не очень доверял фуникулеру, не заметили, как оказались наверху.

На обратном пути мы заскочили на базар. Вот уж где поистине пересекаются пути цивилизации и патриархального уклада. Племена, живущие в горных, труднодоступных районах, принесенные с собой продукты обменивают здесь на необходимые товары. Мы долго наблюдали за этим новым для нас видом торговли. Обмен товарами производился тихо, спокойно, хотя и бойко, но без характерных для рынка вспышек. Полное взаимопонимание и взаимоуважение. Увидев разложенные на земле связки каких-то палочек, мы поинтересовались, что это такое.

— Это зубные щетки, — смеясь, ответил наш проводник. — Палочки лафиры жуют. При этом из них выделяется мятное масло, приятно освежающее полость рта. После того как палочка превратится как бы в кисточку, ею чистят зубы.

— Зубная щетка не выдержит конкуренции!

— Конечно, ведь при дроблении палочки работают и десны, и зубы, и челюсти, чего нет в операции со щеткой.

— Но ведь это слишком долго.

— Да! Но они никуда не торопятся! — продолжал отстаивать преимущество палочек переводчик.

Пришлось согласиться.

Заканчивается наше путешествие по Мачкунду. Видим водопад. Останавливаемся. Снова пытаемся подойти, и опять безуспешно…

— Ну что ж, в другой раз! Пусть он будет нашей мечтой.

Они отброшены на несколько веков назад

Идея познакомиться с племенами Ориссы зародилась у нас вскоре после приезда в штат. Мы долго выясняли, каким образом можно осуществить этот замысел, и оказалось, что на нашем пути стояло множество препятствий: то не было транспорта, то проводника (дороги в горах были труднопроходимыми) и т. п.

Нам посоветовали обратиться к коллектору (чиновнику низовой административной единицы) Корапутского дистрикта господину Патнайку — человеку, прекрасно знавшему интересующий нас район штата. Заручившись его обещанием, мы стали ждать и надеяться, что знакомство с племенами гадаба и бондо состоится.

Наконец нам сообщили, что все улажено. Индийская дирекция предприятия выделила нам проводника — инженера мистера Патро, работавшего ранее на строительстве электростанции Мачкунд, недалеко от тех мест, где обитали племена. Проводник наш был обаятельным человеком, опытным охотником и страстным любителем природы.

Однажды вечером мы (трое советских специалистов и мистер Патро) покинули тихую Сунабеду. Машина быстро миновала Корапут и Джейпур и выехала на основную дорогу, ведущую на Мачкунд. Обычная картина дороги в малонаселенной сельской местности, где нет регулярного автобусного сообщения, а единственный способ передвижения — пеший и на повозках.

Молодые женщины, высокие, стройные идут быстро и как-то удивительно легко. Сельские женщины внешне выглядят несколько проще городских. Их украшения (чаще медные) тяжеловаты, не так изящны, как золотые или серебряные украшения горожанок. Однако и они по-своему хороши.

Если мужчины и женщины идут группой, то, как правило, мужчины — впереди, а женщины — за ними. По каким-то законам жены всегда следуют за мужьями и несут при этом вещи. С базара также первыми важно, с достоинством шествуют мужья, а за ними с покупками — жены. То же самое в городе: мужчины впереди, женщины сзади, даже если они на велосипедах или на мотоциклах.

Дорога вьется среди высоких скалистых гор. Подъезжаем к Мачкунду. Вечереет. Раскаленный огненный шар опускается за горизонт, и на небе начинается волшебная феерия, от которой невозможно оторвать глаз. Небесное сияние кончается мгновенно, и на землю опускается мрак.

К бунгало мы подъезжали в темноте. Жутковато. Вспоминаются предупреждения знакомых об агрессивности племени бондо, о том, что они не всегда дружелюбно относятся к приезжим и что они — «дикари классического типа». Но не возвращаться же?

От нашего бунгало до деревни бондо около 18 километров пути по каменистой крутой тропе. Идти решили пораньше: в четыре часа утра. Проводник хорошо знал язык бондо и ория. На языке ория немного и мы изъяснялись, так что взаимопонимание теоретически было обеспечено. Носильщика долго искать не пришлось. Он был необходим: в условиях труднопроходимой горной дороги и жары на высоте 1500 метров даже тот небольшой груз, без которого не обойтись в нашем путешествии, показался бы нам невыносимо тяжелым.

Не успели расположиться на ночлег, как услышали шум подъезжающих машин. Это наши друзья-индийцы из Сунабеды приехали в горы отдохнуть. Они пригласили нас к себе. Мы не стали отказываться и, отправляясь, взяли с собой все необходимое, чтобы индо-советский ужин прошел в веселой, непринужденной обстановке. Индийская пища! Какая-же она все-таки острая, жгучая. Особенно приправа к рису и овощам с орехами. После первого же блюда казалось, что все внутри обожжено, и хотелось дышать открытым ртом. Облегчение принес стакан кефира, хотя и он, к нашему ужасу, был тоже немного сдобрен перцем.

— Если вы нас пригласили на ужин, то почему не обзавелись огнетушителем? — пошутил кто-то из нас.

— Еще ни один человек в Индии не умер от острой пищи, — парировал доктор из госпиталя в Сунабеде. — А что вы думаете делать завтра? — спросил он.

— Собираемся утром в горы к племенам, — последовал ответ.

И тут мы услышали рассказ об одной русской учительнице, приехавшей из Мадраса и долгое время жившей здесь в горах с племенами. Рассказ был весьма противоречивым, так что мы даже не все поняли. И только много позже выяснилось, что речь шла о лауреате премии имени Джавахарлала Неру за 1967 год, советском индологе Людмиле Васильевне Шапошниковой.

Нам показалось, что доктор и его друзья не очень одобряли нашу идею похода в горы. Они сомневались, сможем ли мы выдержать его без тренировки и достаточной подготовки. Он даже спросил:

— А что передать администрации завода, если вас не будет в понедельник на работе?

— В понедельник до начала работы мы заедем к вам в госпиталь, чтобы передать привет от бондо, — сказал кто-то из нас весьма самоуверенно.

— Вы хотя бы предупредили меня заранее, чтобы я дал вам на дорогу «тоник».

Мы знали об этом хорошем тонизирующем витаминном напитке.

— Ничего! «Тоник» пригодится и после экскурсии.

Расставшись поздно, мы еще долго не могли уснуть. Сон потеряли, зато приобрели друзей.

Наутро, в четыре часа, нас разбудили. Поднялись с трудом. Но утренняя прохлада и душ вернули нам прежнюю бодрость. Наскоро позавтракав, мы были готовы к походу. Мистер Патро с водителем разведали дорогу и решили, что можно подъехать вплотную к горной тропе.

Действительно, шофер сумел проехать по бездорожью еще несколько километров, а дальше — пешком. Утром идти было не так трудно, и вскоре мы достигли поселения, где жили гадаба, один из народов Индии, не знающих ни электричества, ни радио, ни газет. Поселение, обнесенное плетеным забором с калиткой напротив тропинки, словно вымерло. На самом деле за нами уже давно наблюдали. Тишину нарушил визг поросенка. И как по команде, из круглых, обмазанных глиной хижин, не имеющих ни окон, ни дверей (вместо дверей — проемы), выглянули женщины. За ними показались ребятишки. Коротко посовещавшись, мы через калитку вошли в деревню. Наш проводник на местном наречии громко оповестил (так у них принято), кто идет и зачем.

Вскоре на центральную площадь собрались все, кто мог. Мужчин, правда, было мало: вероятно, они работали на полях, удаленных от селения. В основном женщины и дети. Особенно много было детей. Любопытные, доверчивые, чумазые, они мигом окружили нас и, получив львиную долю подарков, убежали в хижины. Через несколько минут они вернулись, но уже со своими нехитрыми игрушками (палочками, камешками, зеркальцами).

Нас приятно удивило то, как ведут себя дети и как относятся к ним взрослые. Видно было, что дети окружены вниманием и заботой. Они пользуются свободой. На них не повышают голоса, их не наказывают. Причем взрослое население одинаково заботится обо всех детях деревни, особенно в тяжелые времена неурожаев или стихийных бедствий. В случае смерти или гибели родителей ребенок становится членом другой семы}. Безнадзорных детей здесь не бывает.

И, как видно, дети не злоупотребляют доверием и любовью взрослых. Они послушны, трудолюбивы, непритязательны. На них ничего нет, кроме украшений. Подростки носят набедренные повязки. У многих детей до семи лет ненормально большие, вздутые животы, как у больных рахитом. В юношеском возрасте следы рахита исчезают. Там немало стройных юношей и девушек.

На женщинах еще больше украшений, чем на детях. На ногах и руках металлические кольца, даже с бубенцами и колокольчиками, чтобы отбивать такт во время танцев. В ушах — огромные кольца, диаметром до двадцати сантиметров, и несколько колец поменьше. У некоторых вся ушная раковина в кольцах и серьгах. На шее мелкие бусы, причем но нескольку десятков ниток. Черные, воронова крыла, волосы перехвачены красными шнурами или бусами. У многих по два-три кольца в носу, иногда с камешками.

В будние дни женщины обычно надевают сари красного цвета, в праздники — сари в полоску. В украшениях женщин также преобладает красный цвет.

Мужчины деревни хорошо сложены. Они высокого роста, физически развиты, худощавы, стройны. Длинные блестящие (от масла) черные волосы иногда вьются. Кожа у гадаба смуглая, нос слегка приплюснут, большие черные глаза и белоснежные зубы. Ни одного толстого мужчины (как и женщины) мы не видели. Наверно, причина тому — постоянное движение, тяжелая физическая работа, охота и весьма скромное питание.

Гадаба приветливы, дружелюбны и немного даже наивны. Их взаимоотношения, построенные на врожденной доверчивости, честности, могли бы служить примером для многих цивилизованных наций. Они никогда ничего не прячут и не запирают, да и не знают, что такое замок.

После непродолжительного взаимного изучения барьер стеснительности был преодолен, и завязалось знакомство. Они показали нам свои танцы. Взяв друг друга за талию, начали пританцовывать. Вначале не очень ритмично, но вот появились мужчины-музыканты, и под звуки барабанов и бубнов танцующие оживились. Танец стал более выразительным. Отдаленно он напомнил нам русский хоровод. Вдруг появился мужчина с полотенцем в руках и встал во главе «хоровода». Под его руководством движения и ритм стали четче, приобрели особую прелесть. То наклоняясь, то откидываясь назад, во все убыстряющемся темпе цепочка танцующих замыкается в круг, а затем круг снова размыкается.

Этот колоритный танец, барабаны, отбивающие такт, звон бубна захватили всех: и танцоров и зрителей. Барабаны забили громче, чаще и внезапно смолкли. Круг разорвался, и женщины группками разошлись.

Нас пригласили заглянуть в хижины. Первое, что бросилось в глаза, это чистота, хотя стены и пол были глинобитные. Никакой мебели, одежды, конечно, нет. Много глиняных горшков разных размеров, плетенных из молодого бамбука и каких-то тонких блестящих прутиков корзин, посуда из высушенных дикорастущих плодов; в углу висят куски ткани — нехитрая одежда женщин. В хижине две комнаты. В передней комнате, служащей как бы кухней, кроме утвари есть очаг. Он сложен из необработанных камней, на нем готовят пищу.

Гадаба занимаются в основном сельским хозяйством, причем землю обрабатывают мотыгой. Выращивают засухоустойчивые просяные культуры (джовар и баджру). Разводят свиней и кур (их свиньи похожи на диких кабанов, а куры — на бойцовых петухов). В быту гадаба широко используют дикорастущие плоды, а также корни, листья, кору различных растений. Сами они никаких орудий производства не изготавливают, а выменивают их на базаре.

Мужчины-гадаба заняты охотой. Несмотря на примитивное оружие (луки со стрелами, небольшие топорики, самодельные копья и ножи, капканы и ловушки), охотники почти всегда возвращаются с богатой добычей: оленями, кабанами, зайцами…

…Кажется, мы загостились. Мистер Патро поглядывает на часы. После такого теплого приема расставаться не хотелось. Но пора идти дальше.

Как нас встретят бондо? Нам говорили, что необходимо соблюдать осторожность: «Бондо очень агрессивны. Они даже нападают на соседние деревни. Их пиры иногда сопровождаются убийствами».

Расставшись с новыми друзьями, уходим в горы. Дорога трудная. Солнце печет немилосердно. Идти тяжело. Вдруг Патро останавливается и говорит, что дальше идти не имеет смысла, что еще очень далеко и когда мы придем к бондо, то никого не застанем. Мы не поняли, почему он раздумал идти, но терять время не хотелось, и мы устремились вперед. И только после километрового пути нам стало ясно, что наш друг просто сильно устал: походка его стала неуверенной, он тяжело дышал. Поэтому, повстречав первый же ручей с чистой водой, мы устроили привал. Главной заботой теперь было поддержать силы нашего проводника. Задача осложнялась тем, что он — строгий вегетарианец. А на овощах, как мы полагали, далеко в горы не уйти. Пришлось прибегнуть к обману — крепкий бульон с пирожками он все же отведал. Выпитый после обеда кофе совсем взбодрил его, и, посидев еще с полчаса, он так быстро зашагал, что мы едва за ним поспевали.

Пройдя еще пару километров но каменистой крутой тропе, мы наконец достигли цели: места, где живет племя бондо. Может быть, то, о чем нас предупреждали, и случалось когда-то. Мы могли подтвердить одно: бондо действительно «дикари», но лишь по степени отсталости. Они стоят на низкой ступени общественного развития и значительно отличаются от других племен Индии. Но бондо имеют свою культуру, обычаи, нравы.

Труднодоступные районы, длительная изолированность помогли племени сохранить свои обычаи и уклад жизни, но развивающаяся культура и новые отношения прошли мимо них.

Бондо занимаются сельским хозяйством, но оно еще более примитивно, чем у других племен. Удобных мест для земледелия мало. На небольших участках выращивают рис, кукурузу, засухоустойчивые просяные культуры, горох, тыкву, табак, перец. Урожая недостаточно для пропитания, поэтому они в лесах собирают плоды дикого манго, хлебных деревьев, бананы. В пищу добавляют коренья и молодые побеги некоторых растений.

Женщины племени не надевают сари. Они носят только очень короткие и узкие набедренные повязки, которые значительно короче самой рискованной мини-юбки. Ткань для набедренных повязок женщины вручную ткут из растений. Никаких блуз они не признают, зато их грудь прикрывают многочисленные нитки бус. На шее у женщин широкие металлические кольца, их много — не менее десятка. И на руках у них, от кисти до локтя, надеты металлические браслеты. А вот украшений в носу и больших колец в ушах у бондо нет. И хотя мы уже научились скрывать свои чувства, обилие украшений, компенсирующее недостаток одежды, да еще бритые головы у женщин произвели на нас сильное впечатление. Большинство женщин этого племени курят. Они вообще во многом подражают мужчинам.

У мужчин, кроме коротких набедренных повязок, небольшой нитки бус, да металлических браслетов на руках, ничего нет. «Бондо» означает «обнаженные люди», что полностью соответствует действительности.

Интересен свадебный обряд у горных племен. Невесту из соседней деревни полагается украсть. Жених с товарищами, вооружившись, отправляются в деревню и как бы крадут невесту. При этом мужчины из деревни невесты, «защищая» свою землячку, преследуют напавших. Заканчивается этот традиционный обряд «умыкания» мирной совместной охотой на диких зверей. Но бывают случаи, когда под действием пальмового вина разыгрывается настоящее сражение, которое заканчивается трагически.

Во время охоты, по обычаю, убить зверя должен жених. Все участники стараются, чтобы зверь (а им чаще всего бывает кабан, которых много в здешних лесах) достался жениху. Иногда кабан приходит в ярость и нападает на преследователей. В этом случае все охотники оберегают жениха.

Мужчины-бондо мало чем отличаются от мужчин других племен. Разве только большей воинственностью. Занимаются они охотой и рыбной ловлей. Бондо враждебно относятся к тому, кто вмешивается в их патриархальную жизнь. Чужих, согласно традиции, племя не принимает.

С восходом солнца мужчины отправляются на свои плантации далеко в горы, возвращаются поздно вечером. Вечерние джунгли опасны, поэтому через них идут цепочкой, причем в начале и в конце ее — самые сильные. В одиночку в горах никогда не ходят.

Тугие луки и стрелы с металлическими наконечниками — основное оружие мужчин-бондо. И владеют они этим оружием в совершенстве.

В отличие от всего остального населения Индии бондо не считают змей священными и употребляют их в пищу.

Бондо не пользуются спичками. Огонь они добывают, высекая искру кремнем или чаще путем трения деревянных палочек. Они стараются круглосуточно поддерживать в очаге тлеющие угли или слабый огонь.

Из сока саговой пальмы бондо приготовляют алкогольный напиток, который употребляют довольно часто, причем — не только мужчины, но и женщины.

В центре деревни, куда мы прибыли, под большим деревом стоял каменный постамент. Это место заседания совета деревни, ее верховной власти. Племена не регистрируются в полиции, их учет довольно приблизителен. По некоторым данным, общая численность всех малых народов и племенных групп, населяющих Индию, составляет 25–35 миллионов человек.

Правительство неустанно заботится об их благосостоянии. Согласно программе помощи племенам ежегодно выделяются значительные средства, обеспечивают бесплатное обучение, учащиеся получают стипендию и пособия, бесплатно выдаются книги и учебные принадлежности. Многие технические и общеобразовательные учебные заведения резервируют места для представителей племен. То же самое сделано и в государственном аппарате, где за ними зарезервировано пять процентов всех мест.

Пройдут годы, и жизнь бондо может коренным образом измениться. Неподалеку отсюда, на реке Силеру, правительство собирается строить крупную плотину с электростанцией, что, несомненно, повлияет на весь жизненный уклад этих оторванных от цивилизации людей.

Новь Ориссы

После завоевания независимости, особенно в последнее время, в Ориссе начала развиваться промышленность. В отсталый штат врывается бурный XX век. Особое внимание уделяется развитию энергетики. На крупнейшей в штате реке Маханади построена плотина Хиракуд протяженностью 4800 метров. Строили ее около 50 тысяч человек. Было образовано огромное водохранилище, сооружена гидроэлектростанция. Созданы условия для искусственного орошения огромного района. Считают, что это одно из самых крупных сооружений, построенных в Индии за годы независимости. За эти годы были введены в эксплуатацию также электростанции в Мачкунде, Болимеле, Роуркеле.

Ранее штат имел выход к морю (порт Висакхапатнам в штате Андхра-Прадеш) только через железнодорожную и автомобильную магистрали. В 1972 году закончено строительство и введена в эксплуатацию первая очередь собственного морского порта Ориссы Парадип. Океанские суда водоизмещением до 60 тысяч тонн доставляют сюда грузы, которые по новой железной дороге отправляются в глубь страны. Вступил в строй крупный сталелитейный завод государственного сектора в Роуркеле. По всему штату растут цементные заводы, предприятия по производству огнеупоров, керамики. Совсем недавно вступил в строй крупный завод точного машиностроения в Корапутском дистрикте (город Сунабеда).

Каждое новое предприятие изменяет жизнь того района, где оно возникает, обрастая населенными пунктами с дорогами, современными культурно-бытовыми учреждениями, парками.

В 1974 году индийские геологи открыли новое крупнейшее месторождение золота в бассейне реки Самбой, которое не уступает известному месторождению в Карнатаке. В 1975 году правительство одобрило проект освоения месторождения никеля в Сукинде. Запасы залегающих в этом районе руд с высоким содержанием никеля оцениваются в 65 миллионов тонн. Это имеет особое значение для экономики Индии, так как до сих пор добыча собственной меди и никеля не обеспечивала потребностей страны. Открыты также богатые месторождения хромистых руд.

Очень важным мероприятием правительства было утверждение в 1971 году строительства 572 промышленных комплексов, из них 10 — в Ориссе. Промышленные комплексы создаются прежде всего в отдаленных и отсталых районах. Это обеспечит равномерное развитие всех частей страны и даст населению глубинок работу. Уже сейчас на вступивших в строй предприятиях занято более ста тысяч человек.

Освоение новых богатых месторождений, создание завода в Сунабеде и другие новостройки потребовали строительства новых дорог. Английские колонизаторы строили дороги только в тех районах, где особенно сильно проявлялись их интересы, например на юге и севере Индии, вдоль западного и восточного побережья. Громадная же территория центральной части республики оказалась со слабо развитой сетью дорог. Четвертая пятилетка предусматривала ассигнования в размере около 3,5 миллиарда рупий на дорожное строительство. В первую очередь необходимо было реконструировать автомобильные дороги: улучшить покрытие, расширить их для двустороннего движения и соединить отдельные участки.

Штат Орисса оказался в числе районов, наименее обеспеченных дорогами. Хорошая автострада проходит только по побережью Бенгальского залива. Там же имеется железнодорожная магистраль Мадрас — Калькутта. И еще две железнодорожные линии (Калькутта — Бхилаи на севере и Висакхапатнам — Бхилаи на юге) пересекают штат Орисса.

Пятый пятилетний план развития страны предусматривает большой рост железнодорожного транспорта. Планируются также значительные ассигнования на строительство автодорог. Технология строительства автомобильной трассы здесь необычна, во всяком случае, для европейцев. Вместо сложной техники часто используются естественные условия. Время, дожди и жаркое солнце заменяют дорожные машины по уплотнению грунта и подготовке полотна. Полотно покрывается битумом и засыпается щебнем. Через несколько месяцев солнце превращает битум в асфальт.

Как ни странно, индийцы делают мощную подготовку дороги. Казалось бы, при отсутствии отрицательных температур она излишня. Но индийцы говорят, что они строят на многие десятилетия, и без ремонта. Конечно, при такой мощной подготовке вряд ли будет необходим ремонт. Ну, а ремонт верхнего покрытия — дело недорогостоящее.

Автомобильные магистрали в штате — это не только средство сообщения. Они — раскрытая книга жизни трудового народа, особенно сельского.

Идет по дороге группа женщин. Два-три кувшина с водой не затрудняют их движения. На строительстве весь бетон, цемент, кирпич, раствор женщины переносят только на головах. Нагрузка достигает 50 килограммов. Глядя на громадные производственные корпуса или многоэтажные здания, диву даешься, что все это смогли перенести женщины на головах. Даже если нет большого груза, а есть всего только узелок или просто зонт, его женщина тоже несет на голове, хотя обе руки свободны — привычка. Мужчины же маленький груз, даже если это узелок весом в несколько десятков граммов, несут на палке через плечо или на зонте.

Нередко прямо па дороге поздно вечером можно увидеть спящих людей: они не сумели засветло добраться до дому.

— Почему же на дороге? Ведь это, наверное, опасно?

— Вовсе нет: нагретая за день она ночью отдает тепло. И хищные звери по ней не ходят, и транспорт для лежащего человека не опасен, — заверил нас переводчик.

Вот и получается, что дорога — самое подходящее место для отдыха уставшего путника.

На дорогах мы любовались водителями: виртуозность и быстрота (скорость 90–100 километров в час), прекрасное знание дороги и каждого ее поворота, разъезда, подъема или спуска, молниеносная реакция, особенно в вечернее время, да еще в горах. Порой такая езда напоминала гонки в приключенческих фильмах.

А ведь не на всех участках можно разъехаться со встречной машиной. Казалось бы, в таких условиях неизбежны частые аварии. Отнюдь. Индийские шоферы работают безаварийно. Возможно, что немалую роль играют предупредительные плакаты с остроумными советами: «Водитель! Не забудь, что конечности второй раз не отрастают!» «Выигранная минута может оказаться последней в вашей жизни!» «Не делай жизнь еще короче!» Плакаты большие, красочно оформлены и установлены в наиболее подходящих местах.

Особенно трудно грузовым машинам. Тяжело урча, они преодолевают перевалы и чудом разъезжаются со встречным транспортом: автомобилями и повозками, запряженными быками и волами, которых не так-то просто заставить свернуть с пути. Большинство автомашин раскрашены и иллюминированы. Содержание украшений всегда религиозное. Нередко на полочке перед изображением божества лежат приношения ему в виде зерен, кусков кокосового ореха, лепешек и т. п. Тут же тлеют ароматические палочки. Водители очень любят свои машины и с большой нежностью ухаживают за ними.

Иногда у обочины группками сидят мужчины и мирно беседуют, обсуждая какие-то проблемы: дорога заменяет им сельский клуб.

Часто дороги используются крестьянами для сушки и обмолота зерна. Разложенные на горячем асфальте стебли с зерном или масличными семенами быстро высыхают, а колеса транспорта добросовестно выполняют функцию молотилки. В дни праздников дороги служат источником дохода для населения окрестных деревень. Ведь на празднование нужны деньги. Зарабатывают кто как может. Например, таким способом: нарядные, раскрашенные девушки перегораживают дорогу проезжающему транспорту, окружают его и устраивают танцы. Освобождают вас «из плена» только после того, как получат награду.

В структуре управления штатами большую роль играла Индийская гражданская служба (ИГС), впоследствии преобразованная в Индийскую административную службу (ИАС). Человек, ставший чиновником ИАС, живет особой жизнью. Он — «вне политики» и не входит ни в одну политическую партию, не участвует в выборах, точнее, не выставляет свою кандидатуру. Это удобно для членов ИАС: при смене правительства их не смещают, так как они не являются политическими деятелями, а только исполняют волю министров. Карьера члена ИАС обеспечена. За его продвижением по службе следят высшие чиновники штата. Он получает ежегодную надбавку, ему обеспечена высокая пенсия. Такая система не всегда учитывала рост и развитие способностей служащего. Важно было попасть в список ИАС и строго соблюдать субординацию.

Консерватизм структуры управления, несомненно, тормозит развитие промышленности. Идея иерархичности в сочетании с кастовой системой обеспечивает слепое повиновение. Исключается критика действий вышестоящего чиновника, глушится инициатива. Это распространяется по всей служебной лестнице — от руководителя до курьера.

Однажды мы зашли к начальнику цеха. В кабинете было жарко, душно. Вместо того чтобы повернуть ручку фена, расположенную рядом с креслом, он нажал кнопку и вызвал секретаря. Вошел молодой человек (секретарями в Индии, как правило, работают мужчины). Получив указание включить фен, он вышел в приемную, нашел своего подчиненного и передал ему распоряжение. Наконец, рассыльный зашел в кабинет и включил фен. В Индии это в порядке вещей, и виновны в этом кастовые предрассудки. Любой из нас мог бы включить фен, но нельзя: потеряешь авторитет. Это произошло в начале нашего знакомства. Впоследствии, когда индийские специалисты лучше узнали нас, отношения определялись деловыми качествами, но предрассудки зачастую были сильнее их.

В Индии строго соблюдается время чаепития. Два раза в день, в 11 и 16 часов, делается короткий перерыв на чай. Как-то на производственном совещании, носившем напряженный характер, забыли о нем. Индийцы из вежливости не напомнили, но через несколько дней некоторые из них с осуждением вспомнили об этом. На следующем совещании в установленное время был подан чай с лимоном и кофе с молоком. Индийцы заулыбались, польщенные оказанным вниманием. Во время чаепития мы сказали им, что предыдущее совещание прошло без чая по той простой причине, что не сработала сфера обслуживания, и что у нас нет никаких оснований нарушать установленные традиции, которые не мешают работе, а, наоборот, способствуют лучшему взаимопониманию.

На производственных совещаниях ведутся рабочие протоколы. В них со стенографической точностью записываются все высказывания. Такой протокол неудобен в работе. В подробностях тонет главное. И когда мы составили короткий протокол, где были зафиксированы лишь решения и сроки их выполнения, то на следующий день начальник цеха мистер Кутти удивленно спросил:

— А почему такой короткий протокол? Ведь мы так все подробно обсудили!

— Ничего! Мы пожалели ваше время и бумагу.

Каково же было паше удивление, когда на следующий день мы увидели на своих столах толстые пачки бумаги!

На предприятиях в Ориссе существует еще одна, на наш взгляд странная, традиция: независимо от режима того или иного предприятия его могут посетить все родственники работающего. Приезжают десятки нарядно одетых людей всех возрастов: от ребятишек, только что научившихся ходить, до глубоких старцев. На заводе им оказывают большое внимание. Их везде водят, все показывают, подробно отвечают на все вопросы. А сами служащие с гордостью рассказывают о своей работе. Возможно, для штата, который встал на путь строительства новой жизни, это не так уж и плохо — пусть все знают, как строится эта жизнь.

Закладка любого здания — будь то храм, или школа, или же промышленное предприятие — обставляется в штате очень торжественно. Все как положено: и раскалываются кокосовые орехи, и кладутся под фундамент монеты, и обязательно найдутся почетные граждане, которым выпадает честь положить первый кирпич.

Не менее торжественно отмечается и окончание строительства. В честь этого события сооружаются трибуны, их обрамляют цветами и иллюминируют, разбивают парки, строят бассейны с фонтанами. Все делается для того, чтобы этот день оставил о себе добрую память у как можно большего количества людей. После официальной части обычно для строителей и почетных гостей устраивается прием и концерт, а для остального населения на богато иллюминированной главной площади города — грандиозный фейерверк.

На одном из таких концертов выступала знаменитая исполнительница классических танцев Ориссы Саньюкта Паниграхи с мужем Шри Рагхунатхом Паниграхи. Мы как зачарованные смотрели на древние изящные танцы, и перед нами оживали бессмертные каменные фигуры на стенах древних храмов Ориссы.

Удалось побывать нам и на концерте другой известной танцовщицы — Индрани Рахман, которая воплотила в своем искусстве лучшие черты традиционной индийской хореографии. В ее вдохновенных танцах оживают поэтические сцены древнего эпоса, мифические герои народных сказаний, барельефы, фрески, скульптуры храмов. Она исполняет классические танцы, творчески осмысливая каждый жест, в точности передавая значение этих жестов, заложенное в них еще в древности. Танцевальное искусство Ориссы привлекло Индрани техническим совершенством и утонченностью, возможностью достичь наивысшей выразительности исполнения. Тонко чувствуя музыку, обладая незаурядным интеллектом и удивительно широким взглядом на современное искусство, Индрани сумела раскрыть красоту этих стилей, возродить танцы Ориссы не только для Индии, но и для других стран…

В создании новой Ориссы, кажется, хотят принимать участие все. Даже… махараджи. Рассказывают, что махараджа из города Джейпур усиленно добивался разрешения на строительство завода точного машиностроения в Корапутском дистрикте. Получив отказ, он попытался вложить деньги в новый автомобильный завод. Но и здесь ему отказали. Не удалось махарадже пустить свои баснословные капиталы в оборот! Мы заинтересовались личностью махараджи, пожелавшего помочь штату. Однажды нам сказали, что мы можем посетить махараджу в его резиденции в Джейпуре. Дворец — два десятка зданий — расположен на окраине города. Большинство строений и огромный сад — в запустении. Махараджа с семьей занимает несколько двухэтажных домов, обнесенных стеной и охраняемых личной стражей.

Наша машина въехала через главные ворота и остановилась у парадного подъезда. В большой приемной (которая также давно нуждается в ремонте) нас представили служащему. Через несколько минут со второго этажа спустился пожилой, представительный мужчина и сообщил, что нас скоро примут, а пока нам предложили сесть за большой стол и выпить соку, который тут же принесли в запотевших бокалах. Мы обратили внимание, что в помещении и во дворе много праздно шатающихся слуг. Вдруг те слуги, что находились в холле, пришли в легкое замешательство: со второго этажа спускалась стройная средних лег женщина в сари.

До чего хороша и удобна эта национальная одежда индийских женщин! Тысячи женщин во всем мире ежегодно ломают голову над созданием новой моды, не всегда находя по-настоящему красивые линии, удобные модели. Иногда мода, не успев родиться, отмирает, иногда она принимает уродливые, противоестественные формы. Сари неизменно, уже несколько веков, украшает индийскую женщину. А ведь это обыкновенный кусок материи, длиной в семь метров без всяких швов. Правда, нм нужно уметь задрапироваться, и тогда оно удивительно тонко подчеркивает женственность и изящество фигуры или, наоборот, скрывает ее недостатки. Преимущества сари перед другими видами женской одежды в условиях Индии очевидны. Оно одинаково удобно и выгодно для женщины с любой фигурой, с любым достатком и в любую погоду. Куском сари, перекинутым через плечо, женщина укрывает голову от палящих лучей солнца. Красиво смотрятся на женщинах и простые сари из хлопчатобумажной ткани, и дорогие праздничные, расшитые золотыми и серебряными нитями, вышитые по краям затейливыми орнаментами…

Это была махарани. Она представилась, извинилась, сказав, что ее муж уехал на лечение.

— Если вам что-нибудь угодно, я постараюсь сама решить вопрос, — предложила она свои услуги.

— Мы — ваши соседи. Хотели просто нанести визит вежливости и, если возможно, посмотреть дворец и его достопримечательности.

— О! Благодарю вас! — ответила махарани и тут же дала какие-то указания управляющему. Забегали слуги, появились люди с ключами.

Махарани любезно пригласила нас осмотреть «некоторые вещи» и направилась к стоящему в центре двора зданию. Служащие долго возились с замками. Наконец, тяжелые, массивные двери заскрипели, и мы вошли в большой зал, где было собрано множество различных ценностей: на стенах — старинные картины и барельефы из слоновой кости; по периметру зала располагалась богатейшая коллекция холодного и огнестрельного оружия, кажется, всех веков, в центре зала — два больших парадных старинной работы кресла-беседки, надеваемых на слонов во время торжественных выездов. Одно кресло серебряное с полудрагоценными камнями, другое — отделано слоновой костью. Тонкая резьба и филигрань поражали своей красотой. Это были настоящие произведения искусства замечательных индийских умельцев. Рядом с креслами возвышались сундуки с инкрустированными крышками, какие-то большие тюки, по-видимому, ковры. Всюду множество серебряных сосудов с богатейшей художественной чеканкой.

Других помещений, кроме зала, нам не показали, сославшись на пропажу ключей. Но и без того наш визит затянулся. Поблагодарив махарани за любезный прием и за приглашение повторить визит, когда вернется муж, мы попрощались.

На обратном пути было о чем подумать. Сколько десятков тысяч тружеников работало в течение многих лет, создавая изумительные по красоте вещи, и теперь они пылятся за ржавыми замками. Махараджа крошечного княжества собрал за этими замками сказочные богатства, в то время как, по подсчетам индийских экономистов, около 65 процентов населения находится на грани нищеты.

И все же у Ориссы есть будущее. В недалеком времени она займет достойное место в экономических преобразованиях страны.

Сунабеда

Сунабеда — небольшое селение в живописной долине на высоте 950 метров над уровнем моря. Таких в Индии тысячи. И у каждого своя история. Два события сильно нарушили сравнительно спокойную жизнь Сунабеды. Первое — раздел страны в 1947 году, когда в это небольшое селение хлынули потоки беженцев. Во всей Индии их насчитывалось до десяти миллионов, а на долю Сунабеды пришлось несколько тысяч. Как грибы после теплого дождя, росли здесь длинные бараки. Появились новые возделанные поля и огороды. Люди обживали незнакомые места. Со временем беженцы стали разъезжаться по другим районам Индии, покидать гостеприимную Сунабеду. Вскоре лишь опустевшие бараки напоминали о разделе. Жизнь деревни вошла ь привычное русло.

В конце шестидесятых годов Сунабеда пережила второе событие: правительство приняло постановление о создании здесь завода точного машиностроения. Отсутствие железнодорожных линий, слабо развитая сеть автомобильных дорог тормозили развитие района. Леса и джунгли, труднодоступные горы, где живут самые отсталые племена, казались неподходящими для строительства такого предприятия. Однако хорошие климатические условия, достаточное количество разнообразных продуктов питания, дешевая рабочая сила были решающими факторами, благодаря которым выбор пал на Сунабеду. Ожила, проснулась долина. Появились люди, машины, техника. Первыми обосновались здесь строители. На окраине селения выросло одноэтажное здание — резиденция главного строителя штата мистера Падди. На крыше флаг. Если он поднят, значит, Падди у себя. У входа в здание, около таблицы, где перечислены почетные звания и титулы мистера Падди, круглосуточно стоят два красочно одетых охранника. У дверей обширного кабинета еще два. Но это больше для внешнего эффекта — попасть к главному строителю не представляет никакого труда.

Вокруг особнячка «главного» вырос поселок стандартных двухэтажных домов для администрации и инженерно-технических работников.

Строительная площадка раскинулась на огромной территории. В первую очередь создавались вспомогательные объекты и новый жилой городок. В горах сооружался сложный комплекс водозаборных и очистных сооружений, строились автомобильная и железная дороги, прокладывалась линия электропередачи, создавались сельскохозяйственные плантации и оранжерея. Новый городской центр, где жили рабочие и инженерно-технические работники завода, находился примерно в трех километрах от Сунабеды. Его назвали Новой Сунабедой.

Между Новой и Старой Сунабедой началось сооружение производственных корпусов завода. Корпуса светлые, просторные. По конструкции несколько отличаются от обычных производственных помещений в нашей стране. Оригинально решаются такие проблемы, как защита от солнца и дождя, естественная вентиляция. В Новой Сунабеде двухэтажные дома имеют все удобства, вплоть до газа и горячего водоснабжения. Там возведено прекрасное здание средней школы в современном стиле. На окраине нового города возник торговый центр, построен кинотеатр. А несколько в стороне располагается целый комплекс зданий — это учебный центр. Здесь проходят сложный курс обучения около пятисот юношей: ведь для работы на заводе нужны не просто рабочие руки, а высококвалифицированные специалисты, каких в Индии еще очень мало. Для этого учебный центр имеет все необходимое: аудитории, мастерские, лаборатории, техническую библиотеку. Опытные преподаватели, инструкторы и специалисты прививают необходимые навыки юношам, которые только что покинули деревни. В центре имеются отличные спортивные сооружения, столовая, кинотеатр, куда привозят не только индийские, но и советские фильмы, которые обычно собирают полную аудиторию и сопровождаются многочисленными комментариями. При демонстрации советских фильмов первым помощником наших переводчиков был переводчик-индиец Канна, который прекрасно знал хинди, ория, английский и русский языки. Советские фильмы Канна переводил на языки хинди и ория, так как индийские рабочие не все хорошо знают английский язык. Мы с радостью наблюдали за тем, как тепло встречали индийцы наши фильмы. Жаль, что их было маловато. Однажды нам посчастливилось побывать в Дели на кинофестивале советских фильмов, и мы еще раз убедились, что не только фильмы вызывали большой интерес у населения Индии, но и жизнь и труд советских людей.

В горах строится первоклассная гостиница. Здесь также есть большая библиотека с читальным залом, спортивный зал и, конечно, ресторан с баром. Около гостиницы сооружается бассейн.

Между многочисленными объектами, затерявшимися в горах, прокладываются асфальтированные дороги и линии освещения. В вечернее время ленты дорог и цепочки огней дают представление об объемах строительства в Сунабеде. Как-то один из индийских инженеров сравнил социальное преобразование Сунабеды с муссонами. Как муссоны, сказал он, преображают исстрадавшуюся землю, так и все, что происходит сейчас в Сунабеде, полностью изменит ее лицо.

Для советских специалистов в Новой Сунабеде построен комплекс, состоящий из жилых домов, клуба, столовой, торгового центра, спортивной площадки и молодого парка. Каждой семье предоставлена квартира из двух изолированных меблированных комнат в двухэтажном коттедже весьма оригинальной конструкции, где балкон второго этажа служит крышей первого.

Несмотря на то что мы жили в отдельном поселке, наша жизнь была тесно связана с жизнью индийских специалистов — и трудились мы вместе, и отдыхали, и праздновали. Мы все время ощущали на себе заботу наших друзей. Они благоустроили и озеленили наш городок, разбили парк из пород деревьев и кустарников, наиболее характерных для Индии, которые цвели практически круглый год.

На территории Новой Сунабеды также были разбиты парки: один детский, с площадками и затейливыми аттракционами, розарием и бассейном, по очертанию повторяющим карту Индии, другой (несколько позже) — на окраине города, на болоте. Перед посадкой растений болото осушили, чему жители Сунабеды были несказанно рады, поскольку болото было главным местом обитания змей. Их нашествия наводили ужас на детей и взрослых.

На заводе было немало рабочих, инженеров и техников, приехавших из других штатов страны. Сунабеда привлекала их более высокой заработной платой и перспективой быстрого продвижения по службе. Взаимоотношения их со специалистами из штата Орисса были сложными. Однажды недовольство местных рабочих вылилось в демонстрацию против приезжих. Небольшая группа рабочих, к которой присоединились жители, прошла по городу с лозунгами: «Работу только для ория», «Сикхи, убирайтесь домой» и т. п.

Среди молодых специалистов квалификацией и знанием дела выделялся техник Бамбри, приехавший в Сунабеду из Бангалура. Однажды он не пришел на работу, причины никто не знал. Поговаривали, что он уехал на родину, на юг, и уже не вернется. Но через некоторое время Бамбри вернулся, и мы узнали истину: не удовлетворенный зарплатой, он хотел открыть «свое» дело — мастерскую по ремонту велосипедов и бытовой техники, для чего ему потребовалось десять тысяч рупий, которых у него не оказалось. Желание стать преуспевающим бизнесменом будоражит и без того горячие головы многих молодых людей.

Нам рассказывали, да мы и сами видели, что стремление к самостоятельной коммерческой деятельности весьма характерно для многих индийцев. «Мы — бизнесмены в потенции», — часто говорили они о себе. Это даже придавало им излишнюю самоуверенность, в чем нам приходилось не раз убеждаться. Однажды мы обратили внимание главного механика завода на опасный метод демонтажа портального крана, выбранный им. Он внимательно выслушал нас, поблагодарил за предложенные меры предосторожности, но продолжал действовать по-своему. К великому его конфузу, предсказанная нами авария все-таки произошла. Хорошо, что обошлось без жертв.

В другой раз мы отметили несоблюдение условий компенсации трубопровода высокого давления, предупредили, что возможен его разрыв и дали соответствующие рекомендации. Разрыв все-таки произошел. Только после этого наши рекомендации были выполнены, и система стала работать надежно. После этих случаев авторитет наших специалистов заметно вырос, и обращения за консультациями стали правилом.

Были и у нас трудности, неожиданности и даже курьезы. Один из них поставил в тупик и нас и индийцев. Пуск объекта в эксплуатацию мог задержаться из-за неполной готовности углекислотной автоматической системы пожаротушения. Точнее сказать, все было готово, но система не была еще проверена в действии. Решили имитировать пожар. Выбрали самое отдаленное помещение — маслокомнату, приняли необходимые меры предосторожности, установили три источника пожара и… подожгли. Пожарные машины и дежурные наготове! В помещении быстро поднимается температура. Вот она приблизилась к 72 градусам. Один за другим срабатывают приборы. Проходят положенные секунды, а углекислоты нет — система не сработала. Быстро ликвидируем пожар. Извиняемся перед многочисленной комиссией и в смущении расходимся. После ухода комиссии начинаем проверять всю систему. Внешне все в порядке. Ясно одно: где-то образовалась пробка. Кто-то предположил, что при окончательной сборке после смены углекислотных баллонов где-то оставлена заглушка. Начинаем считать выброшенные заглушки. Не хватает двух. Значит, оставили в системе! Не должно быть! Ведь работу выполняли хорошие специалисты. Но двух заглушек все-таки не хватает. Решаем разобрать систему, несмотря на потерю времени. Разобрали. А заглушек нет. Снимаем каждый участок сложной системы трубопроводов и проверяем. По закону подлости причина обнаруживается на самом последнем участке: глиняная пробка гладкой сферической формы в начале подающего трубопровода. Можно подумать, что кто-то ее искусно изготовил и установил. Все в недоумении: трубопроводы сверкают чистотой и вдруг глина. Осторожно разрушаем пробку, чтобы определить ее состав, глубину и обнаруживаем какую-то личинку, а за ней вторую стенку. Все ясно: какое-то насекомое в тот момент, когда снимали баллоны для зарядки углекислотой, устроило в наших трубопроводах гнездо-пробку, в которой должна развиваться личинка.

Индийцы объяснили нам, что осы некоторых видов устраивают гнезда из глины, причем, вибрируя крыльями, они сильно уплотняют глину. А сферическая поверхность и выделения осы при устройстве гнезда придают ему высокую механическую прочность, способную выдержать высокое давление.

Вспоминается еще один забавный случай.

Однажды, спустя несколько минут после начала рабочего дня, мы услышали отчаянный крик одного нашего специалиста. Ничего не в состоянии произнести, он лишь показывал рукой на дверь кабинета и странным голосом говорил: «Она там! Она там!» Оказалось, что в ящике стола под бумагами расположилась змея. Он и коснулся ее рукой, когда полез в ящик. Когда мы с большими предосторожностями открыли его, оттуда выползла змея. Хотя она и была красива: темно-шоколадного цвета, с ромбиками и многочисленными разноцветными точками, ее неподвижные глаза-бусинки наводили на нас ужас. Вооружившись чем попало, мы убили ее. Индийцы очень жалели змею, хотя прекрасно знали, как она была опасна.

Довольно часто нас пугали насекомые. Как-то на столе одного из наших товарищей в неподвижной позе сидел большой богомол. Многие из нас видели богомола впервые. Его застывшая поза, сложенные как бы в молитве лапки, треугольная голова, большие выпуклые глаза привлекли наше внимание, и мы долго его рассматривали, пока кто-то не решился потрогать, но смельчак отдернул руку — на пальце оказалась ранка, из которой сочилась кровь.

Немало хлопот доставляли нам дикие голуби, облюбовавшие одну из шахт всасывания для ночлега. Из-за них нам часто приходилось делать незапланированные чистки шахты. В стае было около двухсот голубей. Мы не замечали, когда они покидали шахту, но за полчаса до окончания работы они кружили над ней, как бы ожидая, когда автобусы отвезут нас домой. А ведь совсем рядом был лесной массив, но голуби предпочитали ночевать у нас. Отпугнуть их нам не удалось. Пришлось устанавливать дополнительные сетки, преграждавшие им доступ в шахту.

Одной из сторон нашей жизни в Сунабеде были встречи с высшей администрацией компании, а также — с дирекцией завода. В первом случае они носили стро

го регламентированный характер. Все действия были заранее расписаны во времени и в лицах. Все предусмотрено, и никаких отклонений практически не было. А вот встречи с генеральным директором и высшей администрацией предприятия хотя и регламентировались в пригласительных билетах, но не были такими официальными.

Приемы обычно проводились на вилле генерального директора, на хорошенькой подстриженной лужайке, или в холле. Если приглашались жены, то там обычно образовывалось две группы — мужская и женская. Чуть слышно звучит индийская и русская классическая музыка. Обе группы беседуют, каждая о своем. Женщины — о кино, литературе, искусстве, реже о моде, так как индийская мода замыкается на сари. Мужчины — о спорте, об охоте, о флоре и фауне. О делах и политике говорить не принято. Подают традиционные виски с содовой, чай или кофе, жареные орехи кэшью и фрукты.

Мы устраивали ответные приемы. Они отличались большей, так сказать, основательностью и очень нравились гостям. Наши обеды с холодной закуской, первым и вторым блюдами обычно долго были предметом обсуждения и… подражания — индийцы также стали подавать обеды с закусками. Встречи всегда проходили в теплой, непринужденной обстановке, помогали лучше узнать друг друга, хотя процесс этот более успешно протекал не столько на приемах, сколько в повседневной жизни, особенно на работе.

Что же мы узнали об индийцах? И что нас особенно в них удивляло? Слишком сдержанны и слишком вежливы. Мы ни разу не видели сильно возбужденного индийца. Лишь по исключительно вежливому, официальному тону можно было понять, что собеседник недоволен или рассержен. В неофициальной обстановке, во время прогулок, в туристических поездках они ведут себя более свободно и раскованно. В тесном содружестве, при взаимном доверии и глубоком уважении друг к другу мы создавали предприятие, необходимое стране. Пришел конец первозданной тишине и спокойствию в Сунабеде. Мелодичные напевы под монотонный звук барабанов, доносившиеся из близлежащих деревень, теперь сопровождаются мощным, еле сдерживаемым специальными устройствами гулом заводских цехов.