История Андрея Бабицкого

«Неделю назад на встрече Владимира Путина с семью редакторами центральных газет на слова о том, что Бабицкий арестован, и. о. Президента возразил:

— Не арестован, а задержан… И добавил:

— Я в курсе дела…

Теперь мы знаем степень осведомленности главы государства.

Как мне стало известно, и. о. Президента РФ Владимир Путин 4 февраля на закрытой встрече с прессой на вопрос об Андрее Бабицком ответил:

— Было обращение двух командиров.

Решение взять подписку о невыезде и. о. объяснял необходимостью дать юридическую возможность для обмена. Путин сказал: «Наша задача была — показать, что силой никто Бабицкого не задерживает!»

Как видим, слово «наша» подчеркивает личную осведомленность о происшедшем.

И. о. Президента не смутил вопрос коллег о том, что Бабицкий — гражданин России. На него Путин ответил вопросом: «А вы бы в его ситуации согласились?!»

Подразумевается, что настоящий патриот, не пособник чеченских формирований, не пошел бы на такой обмен.

Владимир Путин уверял, что давления не было, что Андрей сам захотел пойти к боевикам. Оказывается, Путин просматривал видеокассету со сценой обмена, он сослался на услышанные им слова «чеченского боевика»: «Андрей, мы своих не бросаем!»

— Вот теперь, — сказал Путин, — Бабицкому станет страшно, он поймет, к кому он попал!

И мы понимаем. Бабицкого могли в лучшем случае отдать банде похитителей людей.

Г-н Путин не дал четкого ответа на вопрос, не случилась ли беда с нашим коллегой, отмахнувшись от намека на возможность убийства ничего не стоящими словами, что, мол, не средневековые времена…

Владимир Путин гордо заявил журналистам:

«Для меня важнее было вернуть двух российских солдат, воевавших на нашей стороне»…

Более того, г-н Путин дал журналистам понять, что он понимает, что эта информация все равно попадет в прессу, и против того не возражает… Видимо, считает, что в нынешней информационной ситуации это только добавит ему популярности.

Правда, потом чиновники Кремля грозили участникам встречи чуть ли не уголовной ответственностью за разглашение этих откровений.

Когда я об этом узнал, сделал вывод: 4 февраля для меня произошло главное событие предвыборной кампании. Это не отказ Евгения Примакова баллотироваться в президенты, а демонстрация г-ном Путиным своего истинного лица. Глава государства санкционировал передачу гражданина России на расправу конкретным, известным ему бандитам. Не важно, чеченским или в камуфляжной форме от ФСО, ФСБ и МВД. Теперь главный чекист страны г-н Патрушев заявляет, что Бабицкий жив, но неизвестно, где находится…

Не менее издевательским выглядит вызов прокуратурой Бабицкого на допрос «по вновь открывшимся обстоятельствам». И обещание объявить его в розыск и арестовать, если он не появится».

Путин: Я к чему это говорю? Действовали, конечно, неправильно. Это проявление тоталитарного государства. Но показывать уши считалось неприличным. КГБ себе в 70-х годах этого не позволял. А теперь я вспоминаю предвыборную кампанию Собчака. 1996 год. Это было прямое вмешательство спецслужб и правоохранительных органов в политическую борьбу, в предвыборную кампанию. Все поучаствовали: ФСБ, МВД, прокуратура.

Геворкян, Колесников: Есть и более свежий пример. Герой или предатель?

Путин: Вы о чем?

Геворкян, Колесников: Об истории с Бабицким. Верните журналиста! (Разговор происходил до освобождения Андрея Бабицкого.)

Путин: Это к бандитам, пожалуйста.

Геворкян, Колесников: Но все же сомневаются, что он у боевиков.

Путин: Да что вы? Напрасно. А французский журналист? Коштель? Где? А генерал Шпигун? И там у них еще 258 человек сидит. У кого они? Коштель вообще ничего не успел сфотографировать. Он пришел с грузинской стороны, и его сразу взяли. Теперь сидит в подвале, пишет письма: «Я не могу больше терпеть, сделайте что угодно, только освободите меня». А Масхадов до сих пор говорил, что понятия не имеет, где француз, но вот недавно позвонил Расселу Джонсону и предложил его поменять. Так же как и двух полек. Значит, получается, контролирует? Но не говорит об этом. Значит, верить ему нельзя. Так что когда он говорит, что понятия не имеет, где Бабицкий, и не знает командиров, которые за него просили, то понятно, что верить ему нельзя.

Геворкян, Колесников: Бабицкий жив?

Путин: Жив. Даже, по-моему, боевики пленку сегодня прислали. Там хорошо видно, что он жив.

Геворкян, Колесников: И когда он появится в Москве?

Путин: Появится. И как только появится, его сразу вызовут на допрос.

Геворкян, Колесников: Странно. Сначала вы его освобождаете под подписку о невыезде из Москвы, потом обмениваете, а потом вызываете на допрос.

Путин: Знаете, что я вам скажу? У нас страна переживает довольно сложный период времени. Согласимся с тем, что поражение, которое Россия понесла в первой чеченской войне, в значительной степени было связано с моральным состоянием общества. Общество не понимало, за какие идеалы борются наши солдаты. Они там погибали, а их еще предавали анафеме. Они погибали за интересы страны, а их шельмовали. На этот раз все, к счастью, не так. Так вот, Бабицкий и ему подобные, по сути своей, опять пытались развернуть ситуацию в другую сторону. Он работал на противника, впрямую. Он не был нейтральным источником информации. Он работал на бандитов.

Геворкян, Колесников: Значит, не нравятся его репортажи?

Путин: Можно я закончу? Он работал на бандитов (подчеркнуто мною — О.П.). Поэтому, когда боевики сказали: мы готовы освободить несколько ваших солдат в обмен вот на этого корреспондента, — наши спросили его: а вы хотите? Он сказал: хочу. Он хочет. И нам предлагают взамен трех наших солдат, которым грозит смерть, если мы их не выручим. Это наши солдаты. Они воевали за Россию. Если мы их не заберем, их расстреляют. А с Бабицким там ничего не сделают, потому что он там свой. И еще нам сказали: если вы нам отдаете Бабицкого, то в тот момент, когда он окажется у нас в лагере в горах, мы отпустим еще двоих. И отпустили. Значит, в итоге: один Бабицкий или пятеро наших военных? Я думаю, один на один — и то хорошо было бы поменять.

Геворкян, Колесников: То есть он теперь Герой России?

Путин: Или предатель? Нехорошо сотрудничать с бандитами и писать, что они головы отрезают нашим солдатам, чтобы показать весь ужас этой войны. А то, что они отрезали головы живым людям до начала боевых действий, про сто заложников, которых захватывали по криминальным мотивам с целью получения выкупа, — это куда отнести? Он оправдывал обезглавливание человека.

Геворкян, Колесников: Его слова звучали так…

Путин: Я читал. Он пошел туда и пошел. Вышел со схемами обходных путей наших постов. Кто просил его туда соваться без аккредитации официальных властей?

Геворкян, Колесников: Тогда, наверное, нужно было привезти его в Москву и разбираться?

Путин: Его и арестовали, и начали по нему определенные следственные действия. Он говорит: я вам не верю, я верю чеченцам, они просят меня выдать — отдайте. Ему ответили: ну и пошел ты…

Геворкян, Колесников: А что, если все это неправда?

Путин: Попросите рассказать вам правду про войну как-нибудь в другой раз. Что на самом деле бывает с людьми, которые воюют на стороне противника…

Геворкян, Колесников: Журналисты не воюют.

Путин: То, что делал Бабицкий, — это гораздо опаснее, чем стрельба из автоматов.

Геворкян, Колесников: А как со свободой слова?

Путин: Мы с вами по-разному понимаем свободу слова. Если вы под этим понимаете прямое соучастие в преступлениях, то я с этим никогда не соглашусь. Давайте повторим эту фразу про обезглавливание.

Геворкян, Колесников: Пожалуйста, заявляйте об этом. Но вы не имеете права распоряжаться его судьбой.

Путин: А мы его туда насильно и не совали, он сам.

Геворкян, Колесников: Вы уверены?

Путин: Это правда. То, что я говорю, подтверждается его собственноручным заявлением, а то, что вы говорите, не подтверждается ничем.

Геворкян, Колесников: А пленка, на которой хорошо видно, как ему туда хочется… Взяли российского журналиста и отдали его неизвестно кому.

Путин: Он не российский журналист.

Геворкян, Колесников: Он российский гражданин.

Путин: Вот вы говорите, что он российский гражданин. Тогда веди себя по законам своей страны, если ты рассчитываешь, что в отношении тебя будут соблюдаться те же законы.

Геворкян, Колесников: Все равно непонятно, по какому закону можно было его отдать…

Путин: Он сам попросил.

Геворкян, Колесников: А если бы попросил, чтобы вы его расстреляли, то что?

Путин: Это невозможно. Это запрещено внутренним распорядком. Я вам вот что скажу. Расстреливать бессмысленно, а вот получить за этого… пятерых наших солдат — мне кажется, что это вполне приемлемо.

Геворкян, Колесников: Верните Бабицкого.

Путин: Мы не можем его вернуть. Мы будем искать его и передавать в суд. Я не знаю, есть ли у этого дела какая-нибудь судебная перспектива. Я не уверен в этом. Но допросить его придется.

Случилось так, что именно в тот момент, когда у нас сидел в гостях Волошин, мы стали первыми людьми в стране, во-первых, узнавшими, что Андрей Бабицкий жив, а во-вторых — получившими чёткое подтверждение того, что Путин имеет ко всей этой истории с похищением самое непосредственное отношение.

В половине двенадцатого ночи, когда главе администрации уже позволили слегка расслабиться и закусить водку варёной колбасой, у Маши Слоним зазвонил телефон. Звонила Наталия Геворкян, которая в тот момент писала для Путина предвыборную книгу интервью.

— У меня тут Путин в соседней комнате, — жарким шёпотом сообщила Наташка. — Не могу долго говорить! Я знаю, что вы там сегодня все встречаетесь, — просто передай скорее ребятам со «Свободы» — пусть позвонят родственникам Бабицкого и успокоят их: он жив и скоро появится какая-то плёнка с ним. Мне только что сказал об этом сам Путин…

На этом связь оборвалась. Наталия звонила прямо с объекта АБЦ (это такой правительственный объект, бывший объект КГБ, где в 1991 году, кстати, готовился путч ГКЧП), где в тот самый момент проходило её очередное интервью с Путиным для книжки.

На следующий день Наташа подробно рассказала мне, что же произошло. Точно так же, как я каждый день долбила по голове своих кремлёвских знакомцев за Бабицкого, Геворкян, в свою очередь, воспользовавшись ситуацией, попробовала капать на мозги Путину.

— Путин отвечал мне о Бабицком с такой откровенной ненавистью, что мне становилось просто страшно за жизнь Андрея, — признавалась Наталия. — А в тот вечер, когда я опять начала орать: «Верните немедленно Бабицкого!» — Путин вдруг заявил мне: «Слушайте, да отстаньте вы от меня с вашим Бабицким! Вот привезут вам плёнку с ним, и увидите, что он живой и здоровый…». Я на это ему говорю: «Постойте, вы же уверяли, что вы его боевикам каким-то отдали! Это что, вам чеченские боевики, что ли, сейчас сообщили, что кассету с Бабицким в Москву везут?!»

Услышав от Путина о кассете, Геворкян вспомнила, что она — как-никак — дочка разведчика и, выбежав под невинным предлогом из комнаты, где сидел президент, бросилась звонить нам с секретным донесением.

Когда Бабицкого наконец-то привезли в Москву, у всех у нас было полное ощущение, что мы все вместе отбили журналиста у спецслужб своим криком, не прекращавшимся, несмотря на то, что все властные чиновники отмахивались от нас, как от назойливых мух.

Газета «Сегодня», 1 февраля 2000 г., статья «Андрей Бабицкий стал жертвой информационной войны»:

Следующим этапом закручивания информационных «гаек» стало возвращение в администрацию Президента Сергея Ястржембского. По словам сотрудников аппарата помощника и. о. президента, Ястржембский сейчас занят тем, что пытается перекрыть каналы утечки информации из силовых структур. Правда, пока не совсем ясно, какие методы работы с журналистами будет использовать Ястржембский. Как показывает случай с тем же Бабицким, арсенал воздействия на работников СМИ достаточно широк и включает использование государственного карательного аппарата и сбор компромата на неугодных журналистов.

Газета «Вечерняя Москва», 11 февраля 2000 г., статья «Ястржембский не лжет, а умалчивает»:

На вчерашнем брифинге Сергей Ястржембский попросил оставить вопросы о Бабицком на конец встречи. Нежелание отвечать на них, пока не иссякнут остальные, он объяснил просто: «Не хочу участвовать в спектакле Радио «Свобода». Обиду Ястржембского можно понять: присутствовавший на брифинге корреспондент этой радиостанции первым же вопросом обвинил помощника Путина в умышленной лжи. Ястржембский заявил, что, по соглашению с террористами, у которых выменяли военнослужащих на Бабицкого, федеральная власть может говорить далеко не все, что знает. Власть сдержала свое слово (то есть язык за зубами), и боевики чуть позже освободили еще двоих офицеров. Однако договоренность выполнена не до конца, поэтому Ястржембский пока не волен открыть всего. Уже после брифинга слово о Бабицком сказало МВД: он находится в селении Алхазурово в 20 километрах к югу от Грозного, и его готовят к переправке за границу.

Газета «Новые известия», 12 февраля 2000 г., статья «Сегодня Бабицкий, завтра — ты!»:

Господин Ястржембский, названный на митинге Сусловым наших дней, на Пушкинскую площадь не пришел, но свое отношение к судьбе Андрея Бабицкого в этот же день выразил на пресс-конференции, организованной в «Интерфаксе». Он заявил, что журналист «добровольно оказался там, где он находится». Главный спецпропагандист Кремля напомнил, что согласно мировой практике для журналистов «никогда на территории, где ведутся боевые действия, не бывает полной свободы действий». Тем самым Ястржембский в очередной раз гражданскую войну в Чечне приравнял к войнам в Ираке и Югославии, хотя там наступающие войска вели боевые действия на чужой территории и не навязывали свои правила журналистам, работающим на этих территориях.

«Новая газета», 14 февраля 2000 г., статья «Твердая рука — друг. Но чей?»:

Когда господин Ястржембский рассказывает нам новости про Бабицкого, он отрабатывает не только очередную версию кремлевской пропаганды. Он повторяет то, что уже два десятка лет в несколько иной форме говорят пресс-службы госдепартамента в Вашингтоне.

В чем проблема? — спрашивают нас в Кремле. И объясняют: Бабицкий сам, добровольно пошел к бандитам на обмен! Доказательства? Вот его собственноручная подпись!

Что происходит с русскими? — спрашивают в Вашингтоне. И отвечают: этим русским самим не нужна демократия. Они сами такой режим захотели! Доказательства? Заверенная Центризбиркомом справка о результатах выборов.

Газета «Экспресс-хроника», 19 февраля 2000 г., статья «Воспевая войну»:

Презрение норм журналистской этики и воспевание войны можно объяснить радением за государство. Ведь «в общественном мнении выросло понимание того, что нас достали!», как не слишком дипломатично выразился Сергей Ястржембский. Он, конечно, имел в виду не себя, терзаемого вопросами репортёров о судьбе Андрея Бабицкого, а всю Россию: «За последние десять лет в нашем обществе накопился отрицательный заряд, который был направлен на вооружённые силы и рикошетом отдавал по обществу… Сейчас общественное мнение повернулось в сторону армии… Армия была всегда одним из оплотов величия российской государственности, без неё у России нет будущего».

Журнал «Профиль», 21 февраля 2000 г., статья «Говорит и приказывает Москва»:

Помощник и. о. президента Сергей Ястржембский, по мнению опрошенных, по-прежнему не справляется со своим единственным заданием — координировать информацию, связанную с Чечней. Например, комментируя на неделе скандальную и запутанную историю с журналистом Бабицким, министр внутренних дел РФ Владимир Рушайло заявил, что ему известно о выданном (непонятно кем) Бабицкому билете Стамбул — Варшава — Минск и что, по его, Рушайло, сведениям, Бабицкий в Варшаве так и не появился. Вполне естественно возникшие у журналистов вопросы к помощнику и. о. президента РФ натолкнулись на уже ставшее традиционным удивление: оказалось, что для Ястржембского сказанное Рушайло такая же новость.

«Общая газета», 24 февраля, статья «Ложь — и. о. правды до выборов»:

В день, когда вышел спецвыпуск «Общей газеты», посвященный «делу» Андрея Бабицкого, в редакцию позвонили из администрации Президента и сказали, что Сергей Ястржембский хотел бы ознакомиться с содержанием номера, и потому к нам направляется фельдъегерь. Визит фельдъегеря из Кремля внушил большие надежды.

Однако по сей день мы не ведаем, ознакомились ли в Кремле со спецвыпуском, что думает по поводу журналистской акции помощник и. о. президента, сам и. о. Есть предположение, что кремлевский фельдъегерь заплутал. Или обменян на кого-нибудь. Во всяком случае на сороковой день после исчезновения нашего коллеги мы ощущаем одну реакцию власти на все обращения к ней общественности — врали, врем и будем врать.

Газета «Московский комсомолец», 27 февраля 2000 г., статья «Зачистка Москвы»:

…Самый человечный вариант лоббировал Сергей Ястржембский. Он предлагал вколоть Бабицкому какое-нибудь зелье, чтобы журналист запамятовал все, что с ним случилось в последние месяцы. Потом привезти его тайком в столицу и выпустить на автобусной остановке в каком-нибудь «спальном» районе с авоськой в руках. За пару дней до того Ястржембский собирался отозвать после брифинга в сторонку самых доверенных «кремлевских» репортеров и «только между нами» сообщить правду — что Бабицкий все это время скрывался в Москве у любовницы, пил водку и с удовольствием следил за ростом своей мировой славы. Прагматичный подход Ястржембского не возобладал, и корреспондента «Свободы» оставили взаперти. До того момента, пока новый президент Умар Джабраилов не прилетел в Чечню и не освободил его лично — под лучами телевизионных юпитеров.

Журнал «Профиль», 16 апреля 2001 г.:

Как Ястржембский ни ограничивал журналистов множеством разрешительно-запретительных процедур, наиболее отчаянные умели их обходить. Самый известный пример тому — корреспондент Радио «Свобода» Андрей Бабицкий, работавший в Чечне на свой страх и риск. Но то, что произошло с Бабицким потом (плен у федералов, плен у боевиков, провокация с чужим паспортом и, наконец, суд), у многих его коллег отбило охоту игнорировать «информационный концлагерь» Ястржембского. Причем сам Ястржембский, почти ежедневно «освещавший» по ТВ скандал с Бабицким, работал виртуозно: виртуозность в таком деле — это когда невозможно, по крайней мере с ходу, отличить правду от вранья».

Газета «Новые известия», 21 октября 2001 г., статья «Активный Ястржембский добился своего»:

Свою новую верность помощник старался доказать изо всех сил, подтверждая слухи о том, что он действительно самый активный член кремлевской команды. Пресс-службы всех силовых ведомств получили указание согласовывать свою работу по Чечне с новым помощником. На территории воюющей республики была введена специальная аккредитация ведомства Ястржембского, без которой любой репортер объявлялся персоной нон грата со всеми вытекающими отсюда последствиями. Для подтверждения серьезности намерений кремлевского агитпропа в Чечне была организована и проведена демонстрационная провокация с арестом журналиста Радио «Свобода» Андрея Бабицкого. Вдоволь над ним поиздевавшись, власти показали всем остальным неподконтрольным репортерам, что ожидает их в Чечне, если они оттуда не уберутся. Или не согласятся работать в ошейнике армейских пресс-служб от имени Ястржембского.

Радиостанция «Радио России», 24 февраля:

Ведущий — Виталий Ушканов: Я думаю, что невозможно не сказать о, наверное, самой громкой, скандальной ситуации, которая приходится на время вашего пребывания на этом посту. Это ситуация с корреспондентом РС Андреем Бабицким. Прежде всего, какая информация есть на сегодняшний день у вас?

Сергей Ястржембский: Принципиально нового я, к сожалению, ничего не сообщу. По моей информации, на вчерашний день Бабицкий жив, находится в одном из небольших горных селений. Более подробно я, к сожалению, информацию никакую вам дать не могу.

Ведущий: Как вы можете прокомментировать сегодняшнюю публикацию в «Комсомольской правде» (далее — «КП»)? Я хочу пояснить нашим слушателям. Спецкор газеты Александр Евтушенко почти месяц вел поиски своего коллеги и друга Бабицкого, и ему наиболее достоверной кажется такая версия, что Бабицкий до сих пор в руках российских спецслужб. Не исключено, пишет «КП», что он узнал некие тайны отношений Шамиля Басаева с ГРУ, тайны поддержки Березовским ичкерийской независимости, тайны похищения генерала Шпигуна, тайны взрывов домов в российских городах, и, именно узнав эти тайны, он стал опасен для спецслужб и вот теперь такая у него получилась история, таков поворот в его судьбе.

Сергей Ястржембский: Я могу сказать, что Евтушенко до этого писал прямо противоположное. Именно из его материала общество узнало о том, что Бабицкий находится якобы, по версии корреспондента «КП», в руках одного из чеченских командиров, который является чуть ли не держателем американского паспорта, был назван конкретный боевик, сказано, что он гражданин США, что он отличается особой алчностью, жадностью и что он собирается получить солидный выкуп за Бабицкого. Эта информация пришла от Евтушенко. Как я понимаю, за тот период, который отделяет нас от той публикации до сегодняшних публикаций, ничего нового он не узнал. Поэтому, не имея никаких дополнительных сведений, корреспондент высказывает свои новые версии по поводу возможных причин исчезновения Бабицкого. Но это вопросы к Евтушенко. Он его хорошо знает, я его вообще не знаю — Бабицкого. Если Евтушенко что-то известно, наверное, было бы правильно поделиться этим с обществом. Но вот эти все, так скажем, версии, они носят в общем сугубо умозрительный характер, и не стоило даже, я думаю, ездить в Чечню для того, чтобы выдвигать эти версии. Они высказывались и до того, как Евтушенко отправился в Чечню, многими журналистами.

Ведущий: А вы допускаете, что вы на этом посту можете чего-то не знать? Я по-другому даже спрошу: вы допускаете, что представители спецслужб могут, скажем, вас лично обманывать?

Сергей Ястржембский: Ну я бы, наверное, считал бы, что никто на этом свете не может сказать, что он знает все.

Ведущий: Это логично. А вот что касается недостоверной информации…

Сергей Ястржембский: Ну моя работа и опыт взаимодействия с представителями спецслужб оснований для такого рода не вызывают.

Ведущий: Более глобальный у меня есть вопрос. Вот вся эта история с Бабицким: как вам кажется, о чем она говорит, и как вы можете оценить действия самого Бабицкого, действия государственных органов власти и действия РС?

Сергей Ястржембский: Серьезные вопросы. Ну, прежде всего, говорит она о том, что положение журналистов в зоне ведения боевых действий или, если брать закон о борьбе с терроризмом, в зоне проведения контртеррористической операции, к сожалению, у нас не прописано. И это явилось причиной для возникновения многих конфликтных ситуаций. Думаю, что если бы у Бабицкого была аккредитация, полагаю, что вопросов было бы гораздо меньше и, в общем-то, у него было бы какое-то прикрытие. Потому что те аккредитации с многочисленными печатями чеченских лидеров, которые были у него при себе, это произвело неизгладимое впечатление на разведчиков, на которых он вышел. Так что вот этот первый вывод — то, что правовое поле здесь не прописано и необходимо исправить эту ситуацию. Ну, это вопрос скорее к Госдуме. Второе — это позиция Бабицкого по чеченскому конфликту, вообще по освещению ситуации в Чечне мне, очень мягко говоря, не импонирует. Многое из того, что он говорил, — я видел скрипты этих интервью — вызывало у меня, как гражданина России, чувство протеста. Ну известны многие его высказывания на счет мотиваций, которыми руководствуются чеченские боевики, отрезая головы российским солдатам — я не хочу это повторять — это изобретение Бабицкого. Я считал, что, наверное, даже если его внутренним убеждениям действия федеральных властей не отвечали и он их не мог одобрить, но все-таки есть вещи, о которых так говорить, как он говорит, нельзя. Что касается его работы среди боевиков, то подробностей мне на данный момент никаких не известно. Выполнял ли он роль связника, выполнял ли он роль информатора и так далее — это все можно отнести опять к различным версиям, но я версиями не занимаюсь.

Ведущий: Но расследование ведется?

Сергей Ястржембский: Я так полагаю, что это расследование, конечно, ведется. Поэтому роль Бабицкого собственно в конфликте для меня далеко не симпатична, потому что я считаю, что как минимум она была односторонней, — по сути, он своими репортажами оправдывал зверства боевиков и он совершенно односторонне оценивал и действия федеральных сил. Радиостанция «Свобода». Я считаю, что это большой шанс для РС заявить во всеуслышание о том, что она еще существует, то, что она очень нужна для определенных сил, которые как раз и не заинтересованы в том, чтобы роль России на Кавказе — я закольцовываю ваш вопрос — оставалась крепкой, весомой и значимой. Это американская радиостанция, которая финансируется Конгрессом США. Думаю, что это уже определяет как бы изначально миссию радиостанции и ее интересы, из которых она исходит, работая здесь, в России. Я не хочу бросать никаких голословных обвинений, я просто вижу, как освещает ситуацию в Чеченской Республике PC, как она освещает политические процессы в России в целом, и из этого делаю свои выводы.

…Ястржембский уже заранее ввел специальный лимит на пребывание в Ханкале — не более 15 журналистов на три дня. Так их будет легче контролировать и выводить на образцово-показательные операции и зачистки. Всех остальных, кто попытается действовать самостоятельно, добывать несанкционированную информацию и сообщать всю правду об этой войне, ожидает участь Андрея Бабицкого (корреспондента радиостанции «Свобода»), который в Грозном пропал без вести. Все последнее время федералы и особенно представители спецслужб вели на него настоящую охоту, стремясь найти и перехватить до того, как он выберется из Чечни в Москву. 15 января Андрей сообщил на свою радиостанцию, что начинает этап возвращения, и пообещал выйти на связь через несколько дней. Но не вышел. Он прекрасно знал о той охоте, которую за ним вели силовики, и понимал, что сохранить нужно не только собранный и отснятый материал, но и собственную жизнь. Удалось ему это или нет, теперь остается тайной. Мы, коллеги, до конца будем надеяться на лучшее, зная о настоящем профессионализме Андрея, как фронтового репортера. Но знаем мы и то, что против него работали тоже профессионалы, правда другого профиля.

Сегодня господин Ястржембский свою новую миссию сравнивает с миссией натовских ньюсмейкеров времен югославской войны, признавая тем самым этот опыт за образец. Но наш кремлевский ньюсмейкер лукавит в этом случае как минимум два раза, проводя абсолютно некорректную параллель и ставя тем самым перед собой малодостойную цель. Во-первых, натовцы вели агрессивную войну на чужой территории и соответственно могли позволять себе любые пропагандистские изыски, не испытывая комплексов перед чуждым им населением и его сторонниками. Во-вторых, что более важно, натовцы не запрещали репортерам посещать Югославию, вести репортажи из Косово и показывать всему миру результаты натовских бомбежек прямо с места событий. И мир буквально сразу же узнавал и о разбомбленных колоннах беженцев, и об уничтоженном приюте для стариков, и о сожженном авиаракетой поезде…

Опытный дипломат, Ястржембский не может не знать всего этого и не понимать, что избранный им «образец», мягко говоря, сомнителен. Но если понимает и тем не менее выстраивает новый спецпропагандистский орган по натовскому образцу, то, значит, признает и остальные составляющие — что войну мы в Чечне ведем агрессивную. И что уничтожаем там не мирных россиян, а население чуждого нам государства.

Вероятно, в подвалах или иных специальных местах Министерства обороны у маршала Игоря Сергеева есть в запасе еще как минимум девять журналистов. Он прямо пообещал, что готов обменять «десять Бабицких» на одного солдата федеральных сил. Одного Бабицкого уже обменяли. Должно оставаться как минимум девять. У маршала нет никаких шансов заявить, что его неправильно интерпретировали. Это было показано по телевизору. Что же можно сказать о мощи и боеспособности армии, руководитель которой планирует освобождение пленных солдат не с помощью спецназа или каких-либо спецопераций, а путем обмена мирных граждан своей страны (которых он и призван защищать) на военнопленных. В пропорции один к десяти, то есть за одного солдата маршал готов отдать десять журналистов. Интересно, он сам определял «обменный курс» или ему Генштаб рассчитывал «котировки»?

И какой отличный бизнес предложил Сергеев террористам — по десять гражданских лиц за одного военнопленного. Представляете, сколько потом можно будет заработать на каждом сергеевском десятке журналистов, особенно если журналисты работают на иностранные СМИ. А сколько потом на вырученные деньги террористы смогут купить снайперских винтовок — словом, спасибо министру обороны.

Можно не любить журналистов, можно не сотрудничать с ними, можно даже мешать им работать, лишая аккредитации особенно неудобных, но арестовывать их для передачи в руки бандитам — это уже слишком даже для наших военных.

Игорь Сергеев всегда производил впечатление интеллигента в армии. Все-таки доктор наук, три высших образования (как, скажем, и у генерала Макашова). Просто поразительно, как этот казавшийся почти гражданским министр обороны оказался обыкновенным мясником. Или он всегда им был?

Наверное, маршал Сергеев относится к числу тех, кто считает, что в Чечне возрождается российская армия. Наверное, маршал Сергеев, которого, как говорят, не очень жалуют в армии, и особенно боевые генералы, решил показать, что он настоящий рубака и отец армии и готов ради нее отдать все что угодно, тем более гражданское население, тем более — журналистов, особенно тех, кто пишет неприятные Сергееву материалы.

Коллеги, осторожнее! Если ваша профессиональная работа в районе боевых действий в Чечне не нравится Министерству обороны, вы можете быть задержаны за переход улицы в неположенном месте, а потом, как наберется с десяток таких, как вы, вас отдадут чеченцам в обмен на военнопленного, да еще скажут, что вы сами об этом просили. Это вам обещает не кто-нибудь, а министр обороны.

Грозный взят, боевики уничтожены, Бабицкий передан чеченским полевым командирам, которые за день до этого погибли в блестяще сконструированной Шамановым мясорубке. И пусть наши генералы лучше по-прежнему врут. Ибо то, что они по своеобразию мышления пытаются выдать за правду, чудовищнее любого из доселе декламировавшегося вранья.

НАЧНЕМ С ПОБЕДЫ

Мы, все знающие лишь по кино и книжкам, наверное, слишком легко оперируем этим тезисом — мол, не те времена. Времена действительно меняются. В ту войну Дудаев выделил нам, журналистам, двадцать миллионов. Так утверждала комиссия Говорухина тогда, и только недавно суд обязал его извиниться, чего он, естественно, не сделал. Теперь полтора миллиарда. Теперь так утверждает Зданович и обещает все оставить это без внимания. Ставки явно повышаются, и уже не смешно. И все происходит одновременно, словно какому-то неведому гениальному режиссеру захотелось поал-легоричнее продемонстрировать суть наших чеченских начинаний. Но начинается все с победы.

То, что битва за руины Грозного бессмысленна даже с точки зрения символизма, было очевидно обеим сторонам. Было ясно, что, пока боевики сами не уйдут, у войск ничего не получится, но и у боевиков явно были на исходе как боеприпасы, так и желание воевать. Из грозненского тупика, ставшего иллюстрацией к чеченской войне вообще, можно было выйти только путем договоренностей, как бы там потом ни сокрушались насчет «не дали добить».

Потом нам что-то будут рассказывать про организованный за сто тысяч долларов коридор, потом про сложную радиоигру, потом и про то и про другое одновременно. И что готовилась данная затея чуть ли не с самого начала войны. Дело не только в том, что лишь начинающему спецпропагандисту под силу заподозрить генерала Шаманова в способности разработать что-то хитрое и многоходовое. Дело в тех двух сутках, в течение которых генералы мучительно соображали, в чем же им признаться. Согласиться с тем, что Басаев, Исра-пилов и весь цвет чеченского командования мертвы или, по крайней мере, тяжело ранены, как на том настаивали затейливые удуговские источники? Но ведь они это предлагали не просто так — ведь в этом случае пришлось бы признать и факт прорыва, в ходе которого боевики понесли такие потери. Федеральное командование продолжает истязаться выбором, и потому пока и Басаев в порядке, и прорыва не было. И еще два дня авиация и артиллерия утюжат оставленный боевиками город, которому уже все равно.

Все это, напомню, происходит в понедельник. О том, что в эти самые минуты Бабицкий пишет свое заявление о согласии быть обменянным на военнопленных, еще никто не знает. Даже, похоже, и сам Бабицкий.

ОХОТА НА КОЗЛОВ

В Старой Сунже, предместье Грозного, где проходит официальный коридор для выходящих из города мирных жителей, беженского ажиотажа не наблюдается — уже давно большинство тех, для кого организован выход, выходить уже не в состоянии. У каждого, кто сюда добирается, неспешно проверяют документы, расспрашивают про жизнь в подвалах и отпускают.

Гантемировские милиционеры, возможно, даже и не знали, кто такой Бабицкий, — для них он поначалу был просто подозрителен отсутствием грозненской прописки. А когда вместо нее Бабицкий предъявил журналистское удостоверение, настал час особистов — они-то знали, кто такой Бабицкий.

Они, правда, не очень понимали, что с ним делать, и понятно было только одно: отпускать нельзя. Думали неделю, в течение которой Андрею действительно везло: особисты вполне могли принять самое чудовищное и простое решение, причем совершенно безнаказанно — кроме них, про Бабицкого еще никто ничего не знал.

Но очень может статься, что, наоборот, не повезло, причем с самого начала. Штурмующим Грозный было не до него, и вместо того, чтобы отправить его сразу в Москву или хотя бы в Моздок или в Гудермес (а может быть, не решаясь отправить), Бабицкого по естественной глупости помещают в фильтропункт в Чернокозово на севере Чечни. По сведениям корреспондентов «Свободы», Бабицкого избивают.

Фильтропункт, для ясности, — это концлагерь. Журналист, увидевший фильтропункт изнутри, почти обречен, вне зависимости от того, когда это поймут его бдительные тюремщики. Но, по счастью, что-то, видимо, не сработало, и о Бабицком сообщили: задержан. И тогда показалось, что от сердца отлегло. Каждый день — новые сведения.

Как музыка, как каждое радостное удивление врача, обнаружившего, что безнадежный диагноз поставлен ошибочно. Пациент, конечно, еще болен, но разве теперь это болезнь?!

Тем временем проходит Страсбург, нам дают время до апреля. К Путину едет Олбрайт. О намерениях Бабицкого спасти двух (или трех) военнопленных государственные лидеры еще не знают. Хотя, судя по датам, соответствующее заявление им уже написано. Достоверно известно одно: в среду, 2 февраля, Бабицкий еще жив. Именно в этот день коллеги со «Свободы» передают ему ту рубашку, в которой его и запечатлела эфэсбэшная съемка. А еще в эту среду, кажется, уже наконец готова блестящая войсковая операция. Проведенная тремя днями раньше. Генерал Шаманов называет ее «Охотой на волков». Ему очень хочется сказать: «Охота на козлов»…

ПРОСЬБА С ТОГО СВЕТА

Договоренность о выходе боевиков из Грозного, видимо, была достигнута. Как полгода назад в Ботлихе. Судя по тому, как тогда воевали федеральные войска, другой возможности прекратить побоище, кроме как дать агрессору возможность уйти, не было. Но тогда добивать, кажется, не было и нужды — Басаев был еще нужен через несколько дней под Новолаком, откуда, кстати, он тоже ушел. Но я в данном случае не о стратегии, я о том, что в подобных договоренностях ничего экстраординарного нет, и Басаев поверил и на этот раз.

А может быть, его никто и не собирался обманывать. Во всяком случае, наших генералов удуговское сообщение об их невероятном успехе явно застигло врасплох, Рапорт о достойном отныне изучения «алхан-калинском котле» явно сочинялся в жестокой спешке. «А бой был?» — с надеждой вытягивает телекорреспондент из только что вошедшего в Алхан-Калу пехотинца. Тот с подробностями операции, кажется, не ознакомлен: «Да так, не очень горячий…» Нынешняя война при всех ее ужасах не очень изобилует фронтальными столкновениями, и серьезными ныне считаются даже стычки, в которых задействованы по десятку-другому бойцов с каждой стороны. В «котле» Алхан-Калы не было, кажется, и этого. И что это за котел, если боевики успевают там спокойно расположиться, определить по домам раненых и даже ампутировать ногу Басаеву, прежде чем организовавшие им ловушку федеральные войска их там блокировали и, естественно, отпустили. Без признаков даже мало-мальских арьергардных боев — все раненые, обнаруженные в Алхан-Кале, либо с минных полей, либо еще с самого Грозного.

Но и вести с минных полей отрежиссированы как-то очень торопливо. Опять смотрим телевизор. Нам бодро докладывают: вот здесь они шли, здесь они тащили раненого Басаева. Подорвались, но все-таки утащили. А где же в это время был мотострелковый полк, гениально расположившийся здесь в ожидании прорыва? И откуда сведения о группе прикрытия Басаева? «Откуда, откуда — наблюдали…» Целый полк для наблюдения за подрывом Басаева? Рапорт продолжается. Поперлись они, дескать, начали рваться мины — и тут… Это самое интересное:…И тут, УСЛЫШАВ, мы полетели.

Видимо, полетели не сразу. Потому что были очень удивлены. Может быть, действительно никто никого не обманул и мины просто забыли снять? Или, наоборот, не совладав с искушением, в последний момент их поставить. И, обнаружив нежданный успех и поняв, что больше с чеченцами уже никогда ни о чем не договориться, на два дня погрузиться в раздумья, по своей тягостности граничащие с шоком?

Да, чуть не забыл. Те полевые командиры, которые обратились к федеральному командованию с предложением об обмене Бабицкого, как раз в минуты подписания своей инициативы подрывались в «котле». А один, Турпал-Али Атгериев, погиб, как утверждается, еще в Грозном. А еще одного, по фамилии Усаходжаев, вообще никто на свете не знает. Удугов еще удивлялся: фамилия-то вообще таджикская…

ПРИЗРАК ОПЕРА

В среду Путин встречается с Олбрайт. Говорили ли они о Бабицком, неизвестно, но сразу после их встречи Бабицкому изменяется мера пресечения на подписку о невыезде, причем невыезде из Москвы, куда он должен быть доставлен на следующий день. В Москве, в «Интерфаксе» готовится пресс-конференция Бабицкого. Как раз в то время, когда некий человек в маске с чеченским акцентом бросает в видеокамеру: «Мы своих не бросаем», — и совсем не по-чеченски хватает Бабицкого за локоть — такими жестами обычно на московских рынках предваряют закидывание в «воронок».

Московские оптимистические сообщения, похоже, застали чернокозовских особистов врасплох: пресс-конференция побывавшего в концлагере, а перед этим под бомбами в Грозном Бабицкого в их планы совершенно не входила.

Попробуем их понять: завтра Бабицкого в Москву требует чуть ли не сам и. о. Президента — а нельзя. Головы, напомню, особистские Бабицкий должен срочно исчезнуть. А что у боевиков имеются спутниковые телефоны, с которых сразу после обмена десятки московских абонентов будут ждать от Бабицкого звонка, в расчет не берется, потому что цейтнот. И Бабицкий исчезает, и никто и никогда уже ничего не докажет…

Но мозг из последних сил цепляется за призрак шанса. Да, живой Бабицкий ТЕПЕРЬ им противопоказан. И из фильтропункта ему прямо в Москву не вернуться никогда и никак. Вернуться он может только от чеченцев, чтобы ему уже никто ни в чем не поверил. Так, как это делается в эфэсбэшной кинематографии, скорее всего, уже не получится. Но ведь есть еще, скажем, Швеция, откуда вещает Удугов, — это еще надежнее. Хотя все это слишком сложно по сравнению с другими способами заставить Бабицкого замолчать, мозг из последних сил продолжает вычислять шанс…

Как сообщил и. о. генпрокурора Устинов, если Бабицкий в ближайшее время не обнаружится, он будет объявлен в федеральный розыск: появились подтверждения его бандитской деятельности…

Пусть уж лучше они врут. Потому что правда и то, что они почти искренне за нее выдают, выглядит так.

Мы не можем выиграть войну, поэтому мы с боевиками договариваемся. Как договаривались раньше. Это, конечно, нехорошо, поэтому теперь мы их кинули. Как они нас, по тем же законам. Мы вообще как они. Мы теперь берем в заложники журналистов и обмениваем на пленных, как они, террористы и ваххабиты…

Нам, конечно, опять все врут, потому что все не так, Бабицкого в заложники никто не брал. Его, может быть, «наши» особисты просто убили — как тех англичан и новозеландца убили «их» ваххабиты. Но тем, кто нам врет, кажется, что сочиненная ими правда лучше и светлее. И и. о. Президента объясняет: теперь, когда Бабицкий попал к чеченцам, ему станет по-настоящему страшно.

Станет. И не только ему. Для этого, оказывается, совсем необязательно попадать к чеченцам.

— По Бабицкому были вопросы?

— Да уже после окончания наших докладов один из вопросов был о судьбе Андрея Бабицкого, о его местонахождении и целый ряд других вопросов, которые касаются непосредственно его.

— И что вы ответили депутатам Государственной Думы — здесь меня интересует, конечно, не прямой пересказ, — а по сути. На этой неделе вы заявили, что Вам известно, во всяком случае, из МВД пришла информация, что Вам известно о местонахождении Андрея Бабицкого — это село Алхазурово в двух десятках километров от Грозного…

— Ну по селу Алхазурово это была информация от неизвестного по имени Алексей, который привез в Москву вторую пленку, которую он отдал в одно из средств массовой информации. Что касается непосредственно информации, которой мы располагаем, да, он действительно находится в одном из районов Чечни, который контролируется незаконными вооруженными формированиями.

— Скажите, пожалуйста, — вернемся все-таки к истории Андрея Бабицкого, — кем он был задержан, почему он был задержан и как события разворачивались после этого?

— Бабицкий был задержан 18 января войсковым нарядом, был доставлен в органы внутренних дел…

— Не людьми Гантамирова?

— Нет, нет, нет. Люди Гантамирова не имеют к этой ситуации никакого отношения… При нем были обнаружены видеокассеты, магнитные кассеты и при нем были обнаружены документы Чеченской Республики Ичкерия — аккредитация подписанная Мовлади Удуговым, копия этого документа имеется здесь (передает Сванидзе папку), а также на аккредитации имеются подписи и печати полевых командиров: Шамиля Басаева, бригадного генерала Богураева, командира президентской гвардии Чечни Тамхароева — тут более десятка подписей, — что позволяло Бабицкому свободно перемещаться по позициям незаконных вооруженных формирований. Помимо этого, у него были пометки, из которых можно сделать вывод, то он делал пометки о дислокации частей и соединений федеральных сил, хотя он это отрицает. Кроме того, мы сейчас установили, что им была передана пленка в Москву, которая была проявлена, с нее были изготовлены фотографии и вот часть этих фотографий я могу вам продемонстрировать (передает фотографии). Обычная цветная фотопленка. На этой фотопленке фотография Бабицкого рядом с чеченцами, вот, пожалуйста, вы можете в этом убедиться…

— Да, он одет как чеченец, рядом с ним люди, которые, судя по лицам, вполне могут быть чеченцами, но они вовсе не обязательно могут быть бандитами…

— Сейчас дойдем и до этого… Я хотел бы обратить ваше внимание именно на то, как одет Бабицкий… именно так одеваются чеченцы — шапочка, вот эти носки… я понимаю, что это косвенный, эмоциональный признак, это не криминал, безусловно… Далее на этой же пленке имеются фотографии полевых командиров — пожалуйста, это Руслан Гелаев, известная личность, это Доку Умаров… Оба эти полевых командира известны тем, что они являются, помимо того, что ведут активные боевые действия против федеральных сил, они являются также организаторами многих похищений людей и захвата заложников.

— А какие основания полагать у вас, вы уверены, что это именно та пленка, которую делал Бабицкий?

— Мы уверены в этом, поскольку у нас есть соответствующие документы, нами изъяты квитанции, на которых просто стоит фамилия жены Бабицкого… у нас есть люди, которые могут это подтвердить. Поэтому этот факт уже установлен и он как-то не требует дополнительных разъяснений… Далее я хотел бы обратить ваше внимание на следующие факты… На этой же пленке сфотографированы трупы наших военнослужащих. Причем я бы хотел обратить ваше внимание — следы, свежие следы крови на лице, локализация крови в области половых органов… Следующая фотография — также свежая кровь на лице нашего военнослужащего и просто выколоты глаза. Это позволяет нам говорить, что Бабицкий присутствовал в тот момент, когда наших военнослужащих убивали…Вот еще другая фотография.

— Ну, может быть, в момент убийства он не присутствовал, а просто фотографировал после этого вскоре…

— Да, я хотел обратить внимание, что в течение получаса кровь сворачивается и изменяет цвет. Она становится темно-коричневой. Поскольку здесь кровь алая, то о временном факторе мы можем делать какие-то предварительные заключения. Он снимал фотографии документов наших военнослужащих, захваченных террористами. Более того, я хотел бы обратить ваше внимание на репортажи Бабицкого. Вот в одном из своих репортажей Бабицкий заявил дословно — чеченцы перерезают горло солдатам не потому, что они садисты, просто таким образом они пытаются сделать войну более выпуклой, более зримой, яркой, достучаться до общественного мнения… Интересное заявление, согласитесь…

— Да, заявление интересное… Оно известное заявление Бабицкого… Но, Владимир Борисович, тут вопрос-то не в этом…

— Вы знаете, я хотел обратить внимание, что законом о терроризме запрещается пропаганда терроризма. Подобные заявления можно расценивать именно как пропаганду терроризма.

— Да. Вопрос не в этом, честно говоря… Сейчас почему-то борьба словесная, очень эмоциональная борьба вокруг Бабицкого, она идет по оси, хороший Бабицкий или плохой. Здесь то, что вы показываете, это вполне убедительно. Я готов с вами согласиться, что Бабицкий был вместе с боевика ми, объективно он работал как пропагандист на сторону боевиков, им на руку… Меня личность Бабицкого, я вам честно скажу Владимир Борисович, не интересует… абсолютно. И симпатии к нему я не испытываю… У меня вопрос совершенно другой. А какое право имели те, кто принимал это решение, а насколько мне известно, его принимали сотрудники, сейчас вы скажете, может быть, на каком уровне, сотрудники вашего ведомства… обменять российского гражданина Бабицкого на других российских граждан? Не важно, журналист ли он, Бабицкий он, абсолютно не важно… гражданин.

— Я хотел бы дать объяснения вот по какому поводу. Да, действительно, решение о выдаче Бабицкого представителям незаконных вооруженных формирований принималось руководителями органов внутренних дел на месте. На тот момент, когда принималось это решение, была изменена мера пресечения…

— На секунду вернемся к мере пресечения. Меру пресечения изменяет прокуратура, да?

— Прокуратура.

— Почему она была изменена? После того, что вы показали, вообще не логично изменять меру пресечения.

— Сейчас объясню. Эта пленка и копии этих фотографий нами были уже получены после того, как Бабицкий уже ушел к террористам. Это дополнительные данные, которые мы получили. Уголовное дело не прекращено в отношении него, оно продолжает расследоваться, и при получении дополнительных данных могут приниматься и иные какие-то решения.

— Вот пленку, которую вы показали, ее сдавала жена Бабицкого?

— Да, ее сдавала жена Бабицкого.

— Хорошо. Давайте поменяемся функциями, я рассматриваю то, что вы говорите. На пятерых поменяли?

— Да.

— Действительно на пятерых поменяли? Вы знаете, что сведения самые разноречивые, самые разные фамилии назывались.

— Нет. Фамилии у нас все известны. Это действительно пять человек, которых мы получили в течение нескольких дней. Сейчас они проходят реабилитацию и лечение, поэтому здесь никаких сомнений не может быть.

— Хорошо. Хорошо в том смысле, что ладно. То, что он изъявил желание уйти обратно к боевикам, вот эта бумага, которую он написал… Какие основания полагать, что он ее написал не под давлением? Что ему не дали в зубы пару раз, или что ему не сказали, что, парень, мы сейчас отведем тебя, положим, а завтра найдем и скажем, что это боевики тебя убили. Какие основания полагать, что на него не было оказано серьезное давление.

— Ну, вы знаете, если бы ставилась какая-то цель его уничтожить, то вообще не надо было бы его задерживать и вообще вся бы эта история не имела бы продолжения. На войне как на войне. Случайный выстрел, пойди определись, с какой стороны прилетела пуля. Не было ни у кого такой цели. Во-вторых, на момент задержания никто не знал, что это журналист Бабицкий. Поэтому, скажем так, дознание и следствие шло так, как положено в соответствии с законом. Есть масса людей, которые с ним общались, поэтому вся информация, которая идет об истязаниях, о нанесении телесных повреждении, не что иное как вымысел.

— Кстати, было утверждение, что на стоп-кадре можно прочесть, что у него зубы выбиты.

— Вы знаете, была масса всяких умозаключений. И вот вторая пленка, вы видели, он держит левую руку возле правой щеки. И чего только не говорили, что ему пальцы отрезали, что у него что-то с лицом, все что угодно. Ну трудно объяснить, почему человек с платком держит руку. Я тоже могу сейчас руку сделать так — это ничего не означает, поэтому это чистые домыслы. Человек добровольно изъявил желание уйти к боевикам, и он ушел. Те согласились его принять.

— Кто принимал это решение?

— Один из руководителей органов внутренних дел.

— То есть ваш подчиненный?

— Мой подчиненный.

— Ваша оценка его действий…

— Я оцениваю его действия нормально.

— Такие вещи практикуются?

— До этого у нас было несколько подобных ситуаций, когда мы аналогичным образом решали вопрос об освобождении и военнослужащих, и гражданского населения. То есть эта ситуация не эксклюзивная. Она единственное, на мой взгляд, приняла такую огласку, потому что это журналист.

— А может ли любой человек, в местах ли боевых действий или в городе Москве, сказать, что, вы знаете, у меня романтическое настроение, я хочу спасти рискуя своей жизнью, каких-то российских военнослужащих, которые находятся в плену, — отдайте меня бандитам. Ваши действия?

— Хочу быть героем. Да?

— Хочу быть героем.

— Ну я хотел бы обратить внимание, что боевикам не нужны герои. В данном конкретном случае им нужен был Бабицкий. О чем они письменно нас уведомили. Более того, у нас есть масса оперативных данных, о которых мы не говорим, что они были заинтересованы, чтобы его возвратить.

— Зачем?

— Ну вы знаете, у нас объяснение одно, в течение длительного времени он был вместе с ними, они его расценивали как своего товарища.

— Но сейчас он не выходит в эфир. Какой от него прок?

— Мы не знаем, насколько их планы идут далеко. Видимо, он им полезен.

— То есть вы хотите сказать, что обмен Бабицкого в данном случае исключителен, эксклюзивен, что им был нужен Бабицкий и ваши подчиненные пошли на то, чтобы отдать им Бабицкого, потому что главная цель была получить наших военнопленных?

— Юридически здесь обмена не было, поскольку у нас юридически нет войны. У нас проводится контртеррористическая операция. У нас нет военнопленных, у нас есть незаконно удерживаемые лица, но это все игра в термины, вы понимаете, да? Для нас важна жизнь наших военнослужащих, которые выполняли свой долг, которые защищали Родину, защищали нас с вами. И мы как руководители федеральных силовых структур обязаны сделать все для того, чтобы вытащить наших незаконно удерживаемых военнослужащих, да и гражданских лиц, если таковые ситуации встречаются. Я считаю, что ситуация решена правильно и то, что сделано, оправданно.

— Вы считает, что юридически в данном случае слово обмен не корректно?

— Я считаю, что да. Слово обмен здесь не совсем подходит.

— У вас действительно есть информация, что он жив в настоящий момент?

— Да.

— Это точно?

— Да.

— Но нет информации или есть о том, что будет дальше с ним?

— Ну как прогноз, его могут переправить боевики в какую-то одну из близлежащих стран. Это та информация, которой мы располагаем. Ну а дальше, я думаю, он сам проявится. Но в связи с расследованием уголовного дела у нас к нему могут возникнуть вопросы.

— Насколько адекватен, по-вашему, вызов Бабицкого повесткой на допрос в данной ситуации?

— Ну вы знаете, это дело следователя, ведущего следствие. На момент, когда ему разрешили уйти, была одна ситуация, сейчас ситуация изменилась. Вы видите, появились эти фотоснимки, появились сведения, что он переправил эти фотоснимки в Москву. То есть появляется новая законодательная база. У следователя возникают к нему новые вопросы.

(…)

Газета «Московский комсомолец», 29 марта:

В «деле Бабицкого» — все фальшивое, кроме Рушайло. Сенсационные подробности дела Бабицкого.

Дело Бабицкого постепенно начало забываться, заслоненное иными, более свежими делами. Жаль. Мы до сих пор не узнали и десятой части правды. Впрочем, кое-кому такая «забывчивость» очень даже на пользу. И в первую очередь — министру внутренних дел Владимиру Рушайло.

Все то время, пока Бабицкий находился то в лагере, то в плену, Рушайло не переставал рассказывать нам «правду» о журналисте «Свободы». Говорил, как всегда, убедительно и сурово.

4 февраля он назвал «обмен» журналиста «разумным и трезвым подходом». Сегодня мы знаем, что военнослужащих, на которых якобы был обменян Бабицкий, освободили задолго до самого «обмена».

8 февраля Рушайло поведал, что «обмен» совершался «с санкции прокуратуры». Однако прокуратура никакой санкции не давала и дать не могла: в уголовно-процессуальном праве такого понятия, как «обмен», не существует.

10 февраля Рушайло заявил, что при задержании у Бабицкого нашли «схему обхода блокпостов федеральных войск». Ничего подобного у журналиста не было.

11 февраля, выступая в Госдуме, Рушайло сообщил, что у Бабицкого изъят еще и подписанный полевыми командирами пропуск, дававший право свободно передвигаться по бандитским тылам. А также фотографии, запечатлевшие пытки и казни российских солдат. На одной, например, был заснят боец с выколотыми глазами и струящейся кровью. Рушайло сказал, что фотографии сделаны Бабицким.

Опять ложь. Изъятый у корреспондента «Свободы» чеченский «пропуск-вездеход» в действительности был выдан еще в прошлую войну. Такими пропусками может похвастаться практически любой журналист, побывавший в 95 году у чеченцев: Удугов выписывал их направо-налево.

С жуткими снимками — и того интереснее. Оказывается, делал их не Бабицкий, а корреспондент «Ассошиэйтед Пресс» Юрий Багров. И изображены на них не пытки и мучения, а тела убитых в бою солдат. Эти трупы были продемонстрированы чеченцами группе журналистов (минимум восьми репортерам) еще в декабре прошлого года. И у Бабицкого снимки никто не изымал — сотрудники МВД попросили их у его жены «буквально на пару часов».

(Понимаю реакцию читателей: как можно снимать тела наших ребят словно какую-то достопримечательность?! Спокойно взирать на погибших солдат, СВОИХ солдат?! Согласен, мне и самому не слишком это нравится, однако это все равно не дает Рушайло права врать. И не только врать.)

Я не буду перечислять все дальнейшие «заявления» министра внутренних дел — жалко газетного места. Гораздо сильнее меня интересует другое:

ПОЧЕМУ Рушайло так много врал? Да и ладно бы просто врал — врать ведь тоже можно по-разному. Одно дело сказать жене, что задержался на службе. И совсем другое — лгать перед депутатами Госдумы. Лгать перед десятками телекамер. Лгать перед и. о. Президента.

Не потому ли, что МВД слишком «заигралось» с Бабицким и от его судьбы зависела теперь судьба Рушайло?

Вообще, будь я Путиным, мне бы все это очень не понравилось. Вместо того чтобы заниматься экономикой и политикой, глава государства вынужден был исправлять грехи своего министра. Фактически выполнять несвойственные президенту функции. Не кто иной, как Путин, например, распорядился освободить журналиста Бабицкого. Тогда как Рушайло сделал все, чтобы Бабицкий сидел — в «виртуальном» ли плену, в тюремной ли камере — не суть важно.

Будь я Путиным, мне не понравилось бы, что мой министр обманывает меня и водит за нос, словно ребенка. Весь мир — от ОБСЕ до Олбрайт — кипит, возмущается, а Рушайло докладывает: все в порядке, законность соблюдается.

Не в порядке. Сегодня уже нет никаких сомнений, что Бабицкого ни на кого не обменивали. Журналисты «Новой газеты» установили это доподлинно. Другие журналисты — чешские — нашли село, в котором «боевики» держали Бабицкого. Это деревня Автуры, на юге Чечни. Бабицкий «жил» там в доме младшего брата Адама Дениева, лидера пророссийской партии «Адамалла», а еду готовила ему сестра Дениева. Ничего себе — боевики…

Такое чувство, что в «деле Бабицкого» — все фальшивое (кроме Рушайло, который до такой степени настоящий, что даже страшно становится). Обмен, боевики, пленки. Даже паспорт. Ведь именно с паспортом на имя Али Иса-оглы Мусаева журналист был задержан 25 февраля в Махачкале. И именно паспорт стал той спасительной соломинкой, за которую не преминул ухватиться Рушайло: раньше-то было непонятно, в чем конкретно виноват Бабицкий, кроме того, что его репортажи отличались от «генеральной линии партии». Теперь — преступление налицо: заведомо подложный документ.

Правда, есть тут одно маленькое, но очень показательное «но»: экспертиза, проведенная по горячим следам, установила, что паспорт (и бланк, и печати) был подлинным. Не обнаружено и характерных следов потрепанности — иными словами, изготовили его незадолго до ареста Бабицкого. Не правда ли, поразительное для чеченских боевиков мастерство?

Эта загадка, впрочем, вполне разрешима…

…Перед вами — секретный документ МВД. Письмо из Паспортно-визового управления в Управление паспортно-визовой службы ГУВД Московской области от 16 февраля сего года. МВД просит у нижестоящей структуры выделить бланк «паспорта гражданина СССР». «В связи со служебной необходимостью».

По нашей информации, 16 же февраля — в тот же день — чистый паспорт был передан в МВД. И в тот же день — 16-го, по словам Бабицкого, «чеченские тюремщики» забрали у него его собственный общегражданский паспорт.

Совпадения эти не случайны. По нашим данным, паспорт на имя Мусаева, с которым задержали Бабицкого, и паспорт, переданный из областного ГУВД в МВД России, — это один и тот же документ. Его номер — 1-ЛБ 681699.

(Теперь-то вам понятно, почему экспертиза не установила признаков подделки? Нетрудно ответить и на другой вопрос: неужто МВД не могло извлечь паспорт из своих «запасников». Судя по всему — не могло. Паспорта старого, советского образца уже не выдаются, на смену им пришли новые, российские. Вполне допускаю, что, когда сверху в Паспортно-визовое управление поступила команда — «срочно найти чистый бланк советского паспорта», — чиновники, не вникая в суть проблемы, взяли его там, где оставался еще старый запас.)

Если все вышесказанное — правда, а сомневаться в информированности наших источников оснований нет, — получается совершенно убийственная вещь. Сначала МВД подсовывает журналисту изготовленный МВД же подложный паспорт. Затем — арестовывает его и обвиняет в использовании фальшивки. На сленге оперативников это называется «подставой».

«Подстава» — явление в органах широко распространенное. Подброшенные патроны, наркотики давно уже стали делом привычным. Именно так арестовывают, например, большинство преступных авторитетов. Однако в нашем случае ситуация несколько иная — речь идет не о каком-то урке, а о журналисте, к судьбе которого приковано внимание всей общественности. Проблемами которого занимается лично и. о. Президента.

Сам Бабицкий рассказывает, что этот паспорт он получил из рук «тюремщиков» перед тем, как его попытались переправить в Баку. (Было это в 20-х числах февраля.) Он утверждает, что вклеенная туда фотография была переснята с его старой, из настоящего паспорта. Переправа, однако, сорвалась. Тогда «боевики» передали его какому-то дагестанскому проводнику, но он сумел убедить кавказца, что доберется сам. Почему он не выбросил паспорт?

«Все было как во сне. Я думал только об одном — как вырваться на волю, — признается Бабицкий. — Я был уверен, что мои «пленители» связаны с российскими силовыми структурами, — недаром один из них позвонил по телефону и нас беспрепятственно пропустили через КПП на дороге, даже не досматривая, — и не доверял никому. Обращаться в официальные органы я боялся».

Интересная деталь: после того как в махачкалинском кафе милиционеры опознали и задержали Бабицкого, министр внутренних дел Дагестана чуть ли не объявил им благодарность. Телевизионщики даже сняли сюжет о спасении журналиста, но сюжет этот был снят из местного эфира прямо перед выходом. А Бабицкий переместился из пресс-службы республиканского МВД, где провел первую после освобождения ночь, в камеру изолятора временного содержания.

Что же произошло? Рискну предположить, что изначально «поддельный» паспорт предназначался действительно для того, чтобы вывезти Бабицкого за пределы России. (Потому, собственно, операция по его изготовлению и была организована столь халатно, хотя чего проще было подкинуть паспорт, числящийся в розыске.) Когда же милиция задержала журналиста, в МВД, очевидно, решили использовать «подложный документ» по полной программе. Доложить наверх: поглядите, из-за кого такой сыр-бор! Мало того, что этот репортеришка связан с чеченскими боевиками, он еще и пользуется фальшивыми документами.

Ничего другого не оставалось: слишком громко вопили правозащитники и журналисты, а в подкинутые Бабицкому патроны или наркотики никто бы не поверил. Обвинение же — неважно какое — во что бы то ни стало следовало предъявлять!

Цель оправдывает средства. Правда, у каждого свои цели и свои средства. Если министр внутренних дел — человек, по долгу службы обязанный бороться с преступностью и защищать закон, — ТАК понимает свою работу, нужен ли нам такой министр? Министр, который не гнушается ложью? Министр, который вместо борьбы с преступностью борется с инакомыслием и готов ради этого пойти на все?

По-моему, ответ очевиден…

Прошу считать эту публикацию официальным обращением в Генпрокуратуру России и основанием для проведения проверки.

Газета «Московский комсомолец», 6 апреля:

Когда вы будете читать этот материал, в Страсбурге, на Парламентской ассамблее Совета Европы, вновь будут склонять Россию во всех падежах. Обсуждать: что с нами делать — исключать из приличного общества или погодить.

Неделю назад «МК» опубликовал убийственный, как нам казалось, материал: «фальшивый» паспорт, с которым был задержан журналист Бабицкий, писали мы, подсунуло ему МВД. Мы даже привели факсимиле секретного милицейского письма — именно по этому документу ГУВД Московской области передало в МВД бланк советского паспорта, с которым девятью днями позже МВД же и схватило журналиста.

Нам казалось, что факт этот должен вызвать реакцию официальных властей. Что Госдума или Совет Федерации обратятся к МВД с требованием дать разъяснения.

Нам казалось, что МВД и лично министр Рушайло — человек, организовавший провокацию против Бабицкого, начнут в ответ опровергать приведенные нами факты. Что нас вновь обвинят в шизофрении и ненависти ко всему живому.

Ни того ни другого не произошло. Полная тишина. Все делают вид, будто ничего не происходит. Все увлечены другим — Советом Европы, забывая при этом, что именно «дело Бабицкого» окончательно взорвало международное терпение.

Я знаю, что в высоких кабинетах министр Рушайло заявляет: никакого отношения к Бабицкому МВД не имеет, никаких паспортов ему не подбрасывало. Это, дескать, «провокация», организованная ФСБ через «агентов-журналистов».

«На чью мельницу льете воду? — возмущаются в МВД. — Этак и впрямь Россию исключат из Совета Европы».

Нападение — лучший способ защиты. Да и что, собственно, может сказать Рушайло в свое оправдание? Кто задерживал Бабицкого? Подчиненные Рушайло! Кто организовывал «фальшивый обмен» на военнопленных, которых, как выясняется, освободили задолго до этого? Подчиненные Рушайло! Кто оформлял «поддельный» паспорт Бабицкого? Подчиненные Рушайло!

Министр прекрасно понимал, чем все это закончится. Он понимал, что шила в мешке не утаить. Что проследить судьбу «фальшивого» паспорта не составит особого труда. Он видел, какой сыр-бор разгорается вокруг журналиста, и отдавал себе отчет, в какую авантюру втравливает собственную страну. Но все равно продолжал идти заданным курсом.

Если и следует кого благодарить за сегодняшнюю свару в Совете Европы, так это министра Рушайло. Впрочем, министр — человек скромный. Благодарностей ему не надо…

Не люблю повторяться, но делать нечего. Я в очередной раз обращаюсь к министру внутренних дел (пока еще) Владимиру Рушайло. Г-н Рушайло, пожалуйста, ответьте на все приведенные нами обвинения. Еще лучше — подайте на меня в суд.

В противном случае ваше молчание будет расценено нами как согласие со всеми обвинениями. Или — если угодно — как чистосердечное признание в содеянном.

Признание, как известно, смягчает тяжесть наказания…

Министр внутренних дел Рушайло не читает нашу газету. «Она мне неинтересна», — признается министр в интервью журналистам. Именно поэтому мы не рассчитываем, что эти строки дойдут до Рушайло. Именно поэтому мы просим и. о. Генпрокурора Владимира Устинова, секретаря Совета безопасности Сергея Иванова и депутатов Государственной Думы ознакомить с содержанием этого материала министра внутренних дел. Лучше всего — сухим языком уголовного дела.

Две недели назад «МК» опубликовал секретный документ МВД — письмо из Паспортно-визового управления МВД в Паспортно-визовую службу ГУВД Московской области. На основании этого письма — утверждали мы — МВД был получен «для оперативных целей» чистый бланк советского паспорта, с которым девятью днями позже задержали корреспондента радиостанции «Свобода» Андрея Бабицкого. Правда, в кармане у журналиста лежал уже не чистый, а заполненный паспорт — на имя некоего Мусаева.

Паспорт этот, по уверениям самого Бабицкого, был передан ему «чеченскими боевиками», к которым он попал после обмена, организованного МВД. И именно этот паспорт дал МВД возможность возбудить против Бабицкого уголовное дело. Следственным комитетом МВД журналисту предъявлено обвинение в «использовании заведомо подложного документа» (статья 327, часть 3 Уголовного кодекса РФ — до шести месяцев ареста).

После выхода публикации Андрей Бабицкий объявил, что намерен подать в суд на министра внутренних дел Владимира Рушайло. Рушайло же в ответ не произнес ни звука, сделав вид, будто ничего не случилось. Будто МВД и должно заниматься подобного рода провокациями, и в этом нет ничего предосудительного.

Тогда мы обратились к Рушайло персонально и попросили (хотя должны были требовать) объяснить нам, что происходит. Если мы не правы — опровергнуть, на худой конец подать в суд. Если правы…

Ну, а что должен был сделать Рушайло, если мы правы? Признать во всеуслышанье, что МВД незаконно преследует журналиста? В чем-чем, а в мазохизме министр внутренних дел Рушайло замечен не был.

Единственный выход для него — это молчать, по-страусиному засовывая голову в песок. Отговариваться тем, что он не читает газету «Московский комсомолец»; что все эти «разоблачения» скомпилированы ФСБ, которая, дескать, давно уже «копает» под министра…

Сегодня в нашем распоряжении имеются новые, на этот раз неоспоримые доказательства того, что «дело Бабицкого» было сфабриковано подчиненными Рушайло.

Взгляните на два этих документа. Один из них — письмо МВД в ГУВД Московской области — мы уже публиковали. Правда, разного рода скептики возражали в ответ, что суть документа никак не доказывает причастность Рушайло к провокации с Бабицким. «Мало ли какой документ был получен по этому письму», — говорили они.

Теперь же — сомнений больше нет. Это все равно что игра в паззлы из уголка старика Синицкого: собери все детали воедино — и получишь цельную картинку. Мы собрали.

Вот оно — наглядное подтверждение рушайловской провокации. Накладная за № 91 от 16 февраля 2000 года. Тов. Кандыбенко Н. В. — инспектор Центра паспортно-визовой информации МВД России — получила чистый бланк советского паспорта образца 1974 года. Число, роспись. Как явствует из документа, паспорт майору Кандыбенко был выдан на основании доверенности № 16/438 от 16 февраля. Нетрудно убедиться, что аккурат под таким номером зарегистрировано уже известное нам письмо из МВД в ГУВД Московской области.

А теперь самое главное — серия и номер паспорта, полученного майором Кандыбенко. 1-ЛБ № 681699. Именно с этим паспортом, оформленным на имя Али Иса-оглы Мусаева, 25 февраля в Махачкале был арестован Андрей Бабицкий. Факт этот нетрудно проверить — достаточно поднять материалы уголовного дела, которое ведет Следственный комитет МВД. Бабицкого, напомним, обвиняют в использовании заведомо подложного документа. Документа, который девятью днями раньше был официально затребован МВД для «проведения оперативных мероприятий».

Кого в таком случае надо обвинять в изготовлении фальшивого паспорта? Да и фальшивый ли он? Любой юрист знает: документ, изготовленный официальной структурой, фальшивым не является. Впрочем, в МВД свои юристы и свои законы…

Немного хронологии.

23 января Андрей Бабицкий был задержан сотрудниками МВД на блокпосту «Старая Сунжа» якобы из-за отсутствия у него журналистской аккредитации.

3 февраля его передали неким чеченским боевикам в обмен на трех военнопленных. Вскоре, однако, выяснилось, что военных освободили совсем при других обстоятельствах и никакого обмена не происходило.

16 февраля «чеченские боевики», насильно удерживавшие Бабицкого, отобрали у него общегражданский и заграничный паспорта.

В тот же день, 16 февраля, МВД получило в ГУВД Московской области чистый бланк советского паспорта 1 — ЛБ № 681699.

23 февраля «чеченские боевики» всучили Бабицкому советский паспорт 1-ЛБ № 681699, уже заполненный на имя азербайджанца Мусаева. Вклеенная в него фотография, по мнению Бабицкого, была переснята с его настоящего паспорта.

24 февраля Бабицкий был отпущен.

25 февраля в Махачкале Бабицкий был арестован сотрудниками милиции. Вскоре ему было предъявлено обвинение в использовании фальшивого паспорта. При этом экспертиза установила, что бланк «паспорта Мусаева» — подлинный…

Я был бы рад закончить этот «поминальный список» фразой: тогда-то уголовное дело против Бабицкого было прекращено за отсутствием состава преступления. Увы, это не так. Следователи Следственного комитета МВД по-прежнему таскают журналиста на допросы и рассказывают про то, как добровольное признание облегчает понимание.

Казалось бы, чего проще: запросите фабрику Гознак, где печатают паспорта, выясните, куда ушел документ с искомым номером. Все сразу станет на свои места. Но не следует искать в действиях сотрудников МВД логику. Ее нет. Ведь дело Бабицкого — не уголовное. Оно — политическое. И стоит за ним лично министр Рушайло, которому отступать уже некуда. Не удивлюсь, если завтра у Бабицкого найдут наркотики или патроны — а какая, собственно, разница, что подбрасывать: патроны или паспорт.

Рушайло слишком заигрался. Если 16 февраля МВД получает чистый бланк паспорта — официально, соблюдая все положенные процедуры, — а уже 23-го паспорт этот оказывается в руках «чеченских боевиков», это может означать одно: либо все МВД насквозь пронизано коварными чеченскими агентами, либо «чеченские боевики», пленившие Бабицкого, никакие не боевики. Но кто же тогда держал журналиста в неволе? Уж не те ли, кто докладывал Путину и рассказывал всем нам, как денно и нощно ищут они по Чечне пропавшего гражданина? Не те ли, кто давал гарантии его жизни и личной безопасности?

«Скажите, у вас есть информация, что он (то есть Бабицкий. — А.Х.) жив?» — спрашивал Рушайло корреспондент «Коммерсанта» (это еще в период плена).

«Да. Стопроцентная вероятность», — отвечает Рушайло.

Не правда ли, странная самонадеянность? Подобные заявления можно делать только тогда, когда ты ЛИЧНО контролируешь ситуацию.

Я понимаю, что задаю слишком много вопросов. Я понимаю, что министр Рушайло в очередной раз откажется на эти вопросы отвечать. Откажется, хотя он ОБЯЗАН это сделать….

…Когда Бабицкий находился в «плену», журналисты и правозащитники каждый день трубили тревогу, даже организовали митинг в его защиту. Сегодня, когда Бабицкий по-прежнему остается в плену — на этот раз (или снова?) в плену Рушайло, — журналисты молчат.

Неужели дело только в том, что чеченские боевики — далеко, а Рушайло — рядом? Слишком рядом.

А чистых паспортов в закромах МВД — еще ой как много…

P.S. Я повторно обращаюсь в Генеральную прокуратуру России и прошу считать этот материал основанием для возбуждения уголовного дела.

Видимо, Путину, раз уж он сказал, что взял под контроль дело Бабицкого, следует всерьез заняться «пьесой» и поменять труппу. Впрочем, он, кажется, уже это понял. На сцену вышли более ответственные люди — глава МВД Владимир Рушайло и его заместитель Иван Голубев. Они не отрицают, что причастны к решению об обмене, утверждают, что Бабицкий жив и им известно, где он находится. Вот только сказать не могут. И тут же, как по мановению волшебной палочки, появляется видеокассета, на которой совершенно изможденный журналист, заслоняя щеку какой-то тряпкой, говорит, что у него «все относительно в порядке» и что он не может вернуться домой.

Никаких сомнений не остается в том, что он не у «друзей» и даже не у тех, кто ему симпатизирует. Может, он находится в руках у работорговцев, которые заполучили его, чтобы потребовать солидный выкуп. Неплохая сделка — заполучить одного «конвертируемого» журналиста за пятерых «неконвертируемых» военнослужащих. С их бандитской точки зрения, это хороший бизнес, а как это видят власти, которые, по сути, продали российского гражданина в неволю?

Возможна и другая версия: Бабицкого передали гантамировцам, которые изображали масхадовцев. Она тоже не лишена основания. Нашлись свидетели, которые якобы видели Андрея в Гудермесе в сопровождении людей в форме. Если так, тогда перед нами разыгран жестокий и подлый фарс. В то же время это и ловушка для его авторов. Выйти из этой ситуации, не устранив Бабицкого, невозможно. На что рассчитывали авторы «пьесы», непонятно. Неужели они думали, что российская и мировая общественность проглотит всю эту чушь с обменом?

Видимо, ответ на этот вопрос мы получим нескоро, если вообще получим. Помните историю с разгоном демонстрантов в Тбилиси, когда были применены саперные лопатки?

Как будут развиваться события дальше? Тут возможны несколько сценариев. Один из них — гибель журналиста «во время операции по его освобождению». Другой — его передача в руки одного из известных полевых командиров Масхадова. И наконец, третий, самый честный — публичное признание властей в том, что все, что они сделали с Бабицким, не только нелегально, но и аморально, и наказание всех виновных.

Это было бы благородным жестом со стороны и. о. Президента и кандидата в президенты. Его рейтинг от этого бы не пострадал, а мы бы убедились, что он действительно выступает за диктатуру закона, а не просто за диктатуру.

В пятницу станет известно — будет ли Главная военная прокуратура возбуждать уголовное дело по ходатайству Андрея Бабицкого. 14 марта журналист Радио «Свобода» подал в ГВП заявление с просьбой возбудить уголовное дело по факту его незаконного задержания в Чечне.

Насколько реально добиться в России правосудия? Верит ли сам Бабицкий, что его заявление приведет к возбуждению уголовного дела и оно будет тщательно расследовано?

— Неважно, что у этого дела незначительные перспективы, — рассказал «ОГ» Андрей Бабицкий. — Для меня это прежде всего проблема ввода правовой терминологии в нашу жизнь. Мы слишком часто не хотим тратить силы и нервы на то, чтобы наказать виновных — разрешилась ситуация, и ладно.

Но если по моему заявлению все же будет возбуждено уголовное дело и следствие будет проведено квалифицированно, то могу ручаться — по каждому эпизоду найдется криминал. Даже публичные заявления разного рода начальников тянут на статью о клевете.

Это моя попытка возбудить дело по тому чудовищно беззаконному обмену, в который я был вовлечен. Я столкнулся с силовыми структурами, где царят нравы уголовного мира. И это нельзя оставить безнаказанным. Я не исключаю, что ничего не получится. Мы сегодня не совсем понимаем, какие времена наступят и какое дело можно будет довести до суда, а какое нет. Но в любом случае очень важно приучить людей в любой ситуации апеллировать к праву.

Адвокат журналиста Александр Зозуля:

— В этом заявлении не ставится вопрос о привлечении кого-либо конкретного к уголовной ответственности. Андрей считает, что многие из официальных лиц превысили свои полномочия, что его похитили, что насильственно лишили свободы. Замминистра МВД Иван Голубев упоминается в нашем заявлении потому, что он единственный, кто публично взял на себя ответственность за обмен Бабицкого на солдат.

Я считаю, что военная прокуратура проведет качественное следствие и справедливость будет восстановлена. По крайней мере, все детали этой истории Андрей изложил в полных показаниях, которые давал в рамках уголовного дела, возбужденного против Бабицкого за использование фальшивых документов.

Ведущий: Давайте мы начнем с самого начала. Обстоятельства задержания Андрея Бабицкого. Насколько это было обоснованно? Почему журналиста лишили возможности заниматься своим делом?

Юрий Бирюков: Если коротко, то 19 января этого года в приемник-распределитель станицы Чернокозово Чечни был доставлен для установления личности человек, который был задержан на окраине города в боевых порядках противоборствующих сторон. Был он задержан военнослужащими федеральных войск. В этот же день на основании Указа Президента РФ № 1815 от 2 ноября 1993 года по санкций прокурора Наурского района он был задержан на срок в десять суток. При выяснении его личности в приемнике-распределителе он представился жителем города Москвы Бабицким Андреем. На тот момент каких-либо документов при нем не было. Он пояснил, что является директором Северо-Кавказского бюро Радио «Свобода». Все его документы были отобраны военнослужащими при его задержании в зоне боевых действий. Свое нахождение в городе Грозном он объяснил тем, что решил посетить православный храм, где он в 1995 году венчался со своей женой. В результате принятых мер 27 января в приемник-распределитель станицы Чернокозово поступили из боевых позиций документы от военнослужащих, задержавших Бабицкого, среди них оказались — заграничный и российский паспорта, водительское удостоверение, справка РЭО ГАИ МВД Республики Ингушетия на имя Бабицкого, а также аккредитация на имя последнего, выданная Министерством печати самопровозглашенной Чеченской Республики и подписанная министром информации Чечни Удуговым.

Ведущий: Эти документы сейчас в прокуратуре?

Юрий Бирюков: Да, конечно. На этой аккредитации имеются подписи и печати командира незаконных вооруженных формирований Шамиля Басаева, бригадного генерала Богураева, командира президентской гвардии Тамхароева и многих других. Практически все эти лица, расписавшиеся на этой аккредитации и поставившие печати, объявлены в федеральный розыск, а некоторые из них, такие, как Басаев, и в международный розыск. Следует отметить, что аккредитации при пресс-центре ОГВ на Северном Кавказе Бабицкий не имел. Более того, он заявил, когда его об этом спрашивали, что считает это требование об обязательной аккредитации необязательным для него лично. В рамках уголовного дела, которое возбуждено под условным названием «Война по событиям в Чечне по действиям незаконных вооруженных формирований» Бабицкий был арестован исполняющим обязанности прокурора Чечни 27 января по подозрению в совершении преступления, предусмотренного частью 2 статьи 208 Уголовного кодекса РФ, то есть «Участие в незаконных вооруженных формированиях». Ему были разъяснены и предоставлены ему в таких случаях права, которые ему предоставляются, в том числе и право иметь защитника. Бабицкий таким правом не воспользовался и в качестве подозреваемого дал следующие показания, что прибыл в Грозный как корреспондент Радио «Свобода», в Грозном находился и работал в штабе полевого командира Хачукаева. Для работы в качестве корреспондента он имел спутниковый телефон, цифровую видеокамеру марки «Сони», по городу его сопровождали и охраняли люди Хачукаева. В штабе Хачукаева он встречался с командующим юго-западным фронтом Русланом Гилаевым, руководителем обороны города Грозного Исмаиловым, а также с полевым командиром Хункар-Пашой Исрапиловым. Основываясь на их информации, он не реже двух раз в день передавал сообщения по спутниковому телефону в редакцию Радио «Свобода», вел съемки боевых действий, которые в Грозном против федеральных войск вели террористы. По его словам, личного участия в боевых действиях он не принимал. Видеокамеру и спутниковый телефон он оставил в штабе полевого командира Хачукаева, и на окраине Грозного в боевых порядках федеральных войск его и задержали военные разведчики. После выполнения необходимых военных действий 2 февраля мера пресечения — арест — в отношении Бабицкого была органами прокуратуры отменена на основании статьи 101 Уголовно-процессуального кодекса РФ. Ему была предоставлена возможность выехать из Чечни в любом направлении. Однако он этим правом своим не воспользовался. Еще 31 января 2000 года группа полевых командиров обратилась к командованию федеральных сил с предложением отпустить Бабицкого в расположение незаконных вооруженных формирований взамен на передачу незаконно удерживаемых военнослужащих. В силу того что арест в отношении Бабицкого был отменен и учитывая его желание, выраженное в письменной форме, 3 февраля он предпочел возвратиться на территорию, контролируемую незаконными вооруженными формированиями. Расследование по уголовному делу, в том числе и в отношении Бабицкого, продолжается. Устанавливаются и допрашиваются свидетели, проводятся необходимые экспертизы. По результатам следствия и с учетом полученных доказательств будет дана окончательная правовая оценка действия Бабицкого. В рамках уголовного дела конкретно рассматривался вопрос о пособничестве террористам не как журналиста, а именно о пособничестве гражданина Бабицкого террористам, потому что определенные данные были о том, что он, перемещаясь по территории, которую контролировали незаконные вооруженные формирования, и попадая на территорию федеральных войск и потом назад возвращаясь, имеются определенные данные, что он передавал информацию боевикам о расположении федеральных войск, где какие находятся те или иные подразделения федеральных войск.

Ведущий: Это тяжелое обвинение.

Юрий Бирюков: Это преследуется уголовным законом. А что касается права его, как журналиста, то сейчас в СМИ именно так ставится вопрос, что в отношении Бабицкого принимались меры правоохранительными органами из-за того, что он является журналистом. Но даже дирекция Радио «Свобода»… ну, наверное, они знают и обязаны соблюдать, коль скоро на территории России действует закон о СМИ, где есть статья 48 этого закона, которая предусматривает правила и порядок аккредитации, в том числе и в зоне боевых действий. И Бабицкий, как установлено материалами следствия, был и в ноябре и в начале декабря на территории в Грозном, контролируемой незаконными вооруженными формированиями. 28 декабря он вернулся, прилетел во Владикавказ из Москвы в последний раз. Был с той стороны прислан проводник, который его провел на территорию, контролируемую незаконными вооруженными формированиями. Что, директор Радио «Свобода» не знал об этом? Он сам себе вопрос не задавал — а не нарушает ли он права Бабицкого, отправляя его в такую командировку, даже не отправляя, поскольку он сам добровольно ездил, а зная об этом? Он знал, что его жизнь подвергается опасности. Почему сейчас ставится вопрос? Почему у всех возникает сомнение, что он сам добровольно туда пошел?

Ведущий: Это обвинение, которое вы сформулировали в пособничестве, это очень тяжкое обвинение. Вы сказали, что есть некоторые данные и они каким-то образом анализируются, изучаются, но нужно доказать.

Юрий Бирюков: Именно идет следствие. Окончательно будет решена судьба Бабицкого по результатам следствия. Обвинение ему не предъявлено. Мера пресечения ему была изменена. Он волен был отправляться, куда он бы захотел.

Ведущий: Вы сказали, что ему была предоставлена возможность выехать из Чечни. Это как выглядело? Ему дали билет? Его посадили в машину и сказали: «Езжай»? Ему сказали: «Иди на все четыре стороны»?

Юрий Бирюков: Ему объявлено, что мера пресечения отменяется. Вот такое есть письмо полевых командиров, после этого. Ты свободен принимать решения. Он выбрал то, что он выбрал.

Ведущий: Я бы хотел, чтобы вы прокомментировали сообщение, которое пришло по «Интерфаксу». «Интерфакс» сообщает, что адвокат Андрея Бабицкого Генри Резник не получил официального ответа из Генеральной прокуратуры, где находится его подзащитный, и заявил, что он будет добиваться от руководителя Управления Юрия Бирюкова, то бишь от вас, доступа ко всем материалам дела Бабицкого. Прокомментируйте это сообщение? Почему Генри Резник не может получить доступ к материалам?

Юрий Бирюков: Я хочу сказать, что адвокат Резник 29 января этого года, я хочу этого подчеркнуть, еще до того, как Бабицкий отправился по своему собственному желанию на территорию, которая контролировалась незаконными вооруженными формированиями, он звонил лично мне. Более того, не только он звонил, но в один день звонили дважды — адвокат Зозуля, как он представился, и потом уже адвокат Генри Резник. И у нас произошел разговор, что они мне сообщили о том, что они имеют поручение от жены Андрея Бабицкого на ведение дела Андрея Бабицкого, и спросили, где он находится и возможно ли их прибытие по месту нахождения Бабицкого. Я им ответил, что Андрей Бабицкий находится на территории Чечни в следственном изоляторе и что они в любое удобное для них время могут прибыть в Чечню и решить все вопросы, которые возникали бы по делу. Не знаю, почему они не прибыли, хотя я им дал и телефоны следователя, который ведет это дело, взял у адвоката Зозули телефоны. Если бы дошло дело до предъявления обвинения, мы бы их, конечно, обязательно пригласили. Но поскольку не дошло дело до применения обвинения, а ему мера пресечения была изменена, и поэтому это вопросы их, почему они не прибыли, им было сообщено, где он находится, и никаких препятствий из правоохранительных органов к их прибытию не чинилось. А то, что в отношении материалов дела… в соответствии с законом адвокат может знакомиться с материалами дела по окончании его расследования. Такое право будет предоставлено. Вообще все, что будет положено по закону, будет предоставлено как адвокату Генри Резнику, так и любому другому адвокату.

Ведущий: «Интерфакс» сообщает, что Резник пока даже не знает, какой следователь ведет дело корреспондента Бабицкого.

Юрий Бирюков: Он может сообщать это «Интерфаксу». Я говорю, как было на самом деле, и, значит, адвокату Зозуле было сообщено, каким образом может он прибыть, и фамилия следователя была названа Юрий Чернявский, который занимается этим делом. А адвокат Генри Резник про следователя не спрашивал.

Ведущий: Обмен Бабицкого на российских военнослужащих, обмен как способ вызволения заложников — это как-то регулируется законодательно или же никаких нормативных актов в России нет, и генералы либо спецслужбы могут действовать по своему усмотрению?

Юрий Бирюков: Я хочу сказать, что в данном случае в законе вы такого слова «обмен» нигде не найдете, и здесь нельзя вести речь об обмене с Андреем Бабицким.

Ведущий: А как это называется?

Юрий Бирюков: Это называется добровольное перемещение Андрея Бабицкого по его заявлению на территорию, контролируемую незаконными вооруженными формированиями. Если в этот момент полевые командиры согласились выпустить пять российских военнослужащих, то тут ничего противозаконного нет. Кстати говоря, в 1997 году был принят указ Президента России, в котором утверждено положение о Комиссии по военнопленным, интернированным и пропавши без вести, как раз касающееся территории Чечни. Там как раз одной из задач Комиссии и является задача по возвращению, ни о каком обмене речь не идет, о возвращении военнослужащих, по тем или иным причинам оказавшихся на территории, контролируемой незаконными вооруженными формированиями.

Ведущий: Вы упоминали закон о СМИ. Согласно этому закону, доступ к информации, информирование общества… не должно быть препятствий для получения информации. Эта вся история идет о живом человеке. Речь идет о нашем коллеге. Это живой человек. А информация очень долгое время отсутствовала. Были слухи.

Юрий Бирюков: Я оцениваю ситуацию, что каждый живой человек имеет свои индивидуальные особенности, и речь идет не о человеке, которого взяли с лавочки, стоящей у забора его дома, и предложили ему отправиться на территорию, контролируемую незаконными вооруженными формированиями, а речь идет о человеке, который по добровольной воле, начиная с ноября, находился там. При этом при всем, что его руководство обо всем об этом знало. Радиостанции имеют свои виды свободы. И никто не ставил вопроса даже о том, что в чем-то нарушаются его гражданские права. Он работал, и с этим соглашались. Если он сейчас добровольно написал заявление о том, что он хочет возвратиться туда, откуда пришел, то сейчас ищут в этом какое-то нарушение закона.

Ведущий: А когда газеты высказывают сомнение, что он добровольно написал эти заявления…

Юрий Бирюков: Любую мысль можно довести до абсурда. Мы можем такие же точно претензии предъявить директору Радио «Свобода», что он насильно отправил туда его. Мы же таких претензий не предъявляем. Органами МВД проводилось специальное мероприятие с тем, чтобы войти в контакт с боевиками и что два человека, когда Бабицкий вернулся на территорию, контролируемую незаконными вооруженными формированиями, а было возвращено три человека, то это не все, вот буквально вчера было еще два военнослужащих, а всего пять человек было возвращено. То есть мы договорились, все правоохранительные органы, чтобы информацию эту, чтобы не навредить делу, преждевременно никакую не давать, то есть давать в тех пределах, которые не повредят этой специальной операцией, которая проводилась органами МВД.

Ведущий: А вот эту кассету, где Бабицкий произносит какие-то слова, вы видели?

Юрий Бирюков: Я видел это из СМИ. Сейчас МВД занимается происхождением этой кассеты, проверкой. По результатам мы уже тогда будем знать, откуда она появилась и как.

Ведущий: То есть пока вы не можете сказать, вызывает она у вас сомнения или нет?

Юрий Бирюков: Я могу сказать только тогда, когда будут результаты проверки.

Ведущий: Насколько полно информирована об этой коллизии верховная власть в России и Путин?

Юрий Бирюков: Я лично вышестоящему руководству своему докладывал, ну а верховная власть — это не ко мне.

Ведущий: То есть исполняющий обязанности Генерального прокурора об этой ситуации знал?

Юрий Бирюков: Заместитель генерального прокурора Катышев, который курирует Северный Кавказ, ему все эти обстоятельства были доложены.

Министр печати и информации России Михаил Лесин выступал вчера в Совете Федерации. В числе прочего его спрашивали и о радиостанции «Свобода», в частности, о возможном закрытии ее Московского бюро. Михаил Лесин эту информацию отверг, что подтвердил сегодня в телефонном интервью корреспонденту Радио «Свобода» Анне Качкаевой.

Анна Качкаева: Известно ли вам что-нибудь более подробное, чем говорят остальные официальные лица, о нашем коллеге Андрее Бабицком и ситуации вокруг него?

Михаил Лесин: Я не могу говорить все детали, поскольку я их не знаю, но я абсолютно уверен в том, что обмен действительно состоялся и что сегодня Андрей Бабицкий по собственному желанию находится на территории террористов, и никаких специальных действий в отношении него не предпринимается со стороны террористов, по оперативной информации, и они уже даже начали им в какой-то степени прикрываться. Они прекрасно понимают, что активные боевые действия, если Бабицкий у них в руках или рядом с ними, начинать нельзя — а вдруг, не дай бог, осколок заденет, или еще хуже чего произойдет, что, естественно, вызовет очень определенную негативную реакцию, и они как бы с ним вместе передвигаются.

Анна Качкаева: Из ваших слов я делаю вывод, что российские власти знают, с какими именно бандитами передвигается Андрей Бабицкий?

Михаил Лесин: Сами чеченцы не скрывали, кто конкретно хочет получить Бабицкого или вернуть его к себе обратно.

Анна Качкаева: А почему тогда, по-вашему, они его не выпускают в эфир?

Михаил Лесин: Я не могу сказать, это, видимо, какая-то их тайна.

Анна Качкаева: Ваши слова о том, что «возможно, кто-то может подать в суд и сказать, что государство не имело права на такой обмен, но не думаю, что такие люди найдутся, я лично в суд бы не подал», — то есть вы считаете, что государство имело право на обмен российского гражданина на российских же граждан — не, как раньше, было человека осужденного или приговоренного, а просто — российского гражданина?

Михаил Лесин: Во-первых, это не первый обмен. Такая практика существует, и она абсолютно логична, поскольку жизнь солдат, попавших по тем или иным причинам в руки бандитов, очень важна, тем более обмен Бабицкого или передача его — можно называть это и так, и так, осуществлялись по желанию самого Бабицкого, с его согласия — не было факта принуждения. Никто не говорил: «Мы вас задержали, а теперь меняем на кого-то, и у вас нет выбора, кроме как отправиться в тюрьму или на сторону бандитов».

Анна Качкаева: Вы, по-моему, немного преувеличиваете. Если бы у него был выбор, то он, наверное, дал бы знать о том, что он появился, задержан, но всего этого не было. Была череда странных событий и некоторого, мягко говоря, вранья властей вокруг этого

Михаил Лесин: Есть заявление, подписанное Бабицким, все его видели, там не содержится никаких сведений о принуждении, он дал согласие на операцию. По поводу того, что он мог появиться — то он мог появиться до последнего момента — пока он находился под контролем федеральных войск, а по переходе к ним, я абсолютно не могу прокомментировать, может он это сделать или нет. Трудно сказать, какие есть договоренности и специальные условия его содержания там. Может быть, он сам этого не хочет.

Анна Качкаева: «Интерфакс» процитировал следующие ваши слова: «Если он держал в руках оружие, то он уже не журналист, у журналиста одно оружие — перо». У вас есть какие-то сведения о том, что он держал в руках оружие?

Михаил Лесин: Я знаю абсолютно точно, это достоверно известно, что Бабицкий был задержан, выходя из Грозного с боевиками, и у него было обнаружено удостоверение, подписанное бандитами. Предположим, при операции «Буря в пустыне» был бы журналист, американец, у которого было бы удостоверение, что он является представителем Саддама Хусейна — какая бы была реакция американских властей?

Анна Качкаева: Об оружии вы располагаете информацией, что у него было в руках оружие?

Михаил Лесин: Неоднократно говорилось, что есть оперативная информация, и федеральные власти это подтверждали, что не исключено, что Бабицкий непосредственно участвовал в боевых действиях.

Анна Качкаева: Вы настаиваете на том, что Андрей мог держать в руках оружие?

Михаил Лесин: Я говорю, что есть такая информация. Это следствие должно ее проверить и определить, насколько она соответствует действительности.

Анна Качкаева: Сергей Ястржембский сказал сегодня, что выступления руководства Радио «Свобода» грешили большим количеством дезинформации и распространялись самые разные небылицы вокруг Бабицкого. Как вы считаете, радиостанция действительно грешит большим количеством дезинформации?

Михаил Лесин: Я не хотел бы комментировать слова своего коллеги, если он это говорит, то, значит, у него есть определенные основания, или он таким образом смотрит на ваши действия.

Анна Качкаева: А его слова о том, что часть журналистов в Чечне лезет на рожон, специально провоцируя реакцию военных, как вы относитесь к такому выражению?

Михаил Лесин: Нам известны ситуации, когда журналисты специально провоцировали военных для того, чтобы получить дополнительную информацию либо проявить себя в разных целях, неважно в каких. Эти факты были, и, вероятно, они продолжают иметь место.

Радиостанция «Эхо Москвы», 22 февраля:

Ведущий — Алексей Венедиктов: Две темы, которые я хотел бы сегодня поднять, первая тема — это грядущие президентские выборы в той сфере, в какой отвечает ваше Министерство, то есть в освещении, и вторая — это, естественно, освещение событий в Чечне и история с Андреем Бабицким. Мы переходим к вопросу о Чечне. И вопрос, который я вам задаю, это, конечно, во-первых, связан с Андреем Бабицким. Ситуация развивается, Андрея до сих пор не слышно и не видно. Я бы хотел, чтобы вы, я понимаю, что здесь ситуация и этическая, и политическая. Я бы попросил, чтобы сформулировали свое отношение к этому и как гражданин, и как министр, — может быть, придется разделить, не знаю.

Михаил Лесин: Я думаю, я начну с того, что я сначала скажу о своей позиции как гражданин. В одном из репортажей Бабицкого он сказал, что чеченцы перерезают горло солдатам не потому, что они садисты, а потому, что таким образом они пытаются сделать войну более выпуклой, зримой, яркой, достучаться до общественного мнения. Но вот я как бы как гражданин категорически просто не могу не то что согласиться, а не могу вообще понять, зачем, как можно говорить такие слова? Значит, соответственно если ему тоже завтра перережут горло, это будет вот такой вот выпуклой ситуацией, давайте достучимся до общественного мнения. Поэтому вот эту работу Бабицкого как журналиста я в общем ее на самом деле оценил как работу пропагандистскую только со стороны той, нероссийской, при том при всем, что он является российским гражданином и в общем находился там как журналист российский в принципе, не важно, где он работает, на PC или еще где-то.

Ведущий: Но если он говорил то, что он видел, и знает, вот так, он знает, что чеченцы делают это для этого, например? Меня там не было, я не могу судить.

Михаил Лесин: Значит, так вот он эмоционально оценивает увиденное, да? Соответственно я как гражданин говорю, что, а если бы те солдаты, которые его задержали в связи с тем, что он выходил вместе с чеченскими бандитами из Грозного, вот увидели бы его по-другому и пустили ему пулю в лоб, он бы согласился с такой свободой восприятия? Я думаю, что нет.

Ведущий: Вопрос этих чеченских бандитов, которые перерезают горло русским солдатам, и вопрос тех солдат, которые без суда пускают пулю в лоб, — это вопрос суда. Мы говорим о журналисте Бабицком, правильно?

Михаил Лесин: Мы говорим в первую очередь о человеке, который выходил, гражданин, субъект гражданского права выходил с территории, занятой бандитами, в сопровождении бандитов, где и был задержан. И было продемонстрировано удостоверение журналиста, подписанное не кем-нибудь, а Масхадовым, где было написано: оказывать максимальное содействие всем структурам на территории независимой свободной Чеченской Республики. Давайте представим на секундочку: Великая Отечественная, и в Москве задержан журналист, у которого Геббельсом подписано заявление; «Буря в пустыне», американцы обнаруживают англо-американца-журналиста, подписанное с той стороны заявление, какая была бы реакция?

Ведущий: Но так я понимаю, что про «Бурю в пустыне», там и вели репортажи из Ирака, в том числе и прямые. Удостоверение аккредитации было подписано не Саддамом Хусейном, а…

Михаил Лесин: Какие ограничения сейчас есть у журналистов? Никаких, просто надо пройти стабильную процедуру, абсолютно понятно, которая в том числе направлена на безопасность журналистов, поскольку у нас же есть прецеденты, когда журналистов точно так же захватывали, требовали выкуп, и ваш коллега из вашего холдинга тоже в том числе какое-то время находилась там? И все потратили огромное количество сил, чтобы ее вызволить оттуда.

Ведущий: Миш, но это дело журналиста и его редакции, это его ответственность, если он отказывается от сопровождения…

Михаил Лесин: Несомненно, совершенно. Мы обговорили сейчас ситуацию с точки зрения гражданина.

Ведущий: Ну, не нравится — не слушай, это называется все-таки, да, как бы? Если не согласен внутренне, выключи кнопку.

Михаил Лесин: Да в общем-то я и не слышал по большому счету, и точно не согласен внутренне. Давайте разберем с точки зрения происходящих процессов. Бабицкий был задержан как человек, выходящий с территории, где находились боевики. При нем имелись определенного рода документы, естественно, что в таком режиме люди, которые его задерживали, сочли правильным его задержать.

Ведущий: Ты знаешь, что мне напоминает? Вот в первую чеченскую войну журналисты, у которых были аккредитации, а тогда это называлось, не помню как в Моздоке, чеченцы объявляли их всех шпионами ФСБ (ФСК тогда), и то же самое как бы зеркально: то, что делали сейчас российские власти с Бабицким, то делали чеченцы ровно в ту войну — объявляли шпионами, они были за подписью командующего Объединенной группировкой тогда. То есть разница-то есть между бандитами, как вы говорите, и государственной властью России?

Михаил Лесин: Несомненно, совершенно.

Ведущий: Что же ведут-то себя одинаково?

Михаил Лесин: Извините, пожалуйста, вы вспоминаете 1995-94 годы, скажите, пожалуйста, вы как средство массовой информации испытываете проблемы с поступлением информации из Чечни?

Ведущий: Да, конечно.

Михаил Лесин: Какие?

Ведущий: Я имею информацию только с федеральной стороны.

Михаил Лесин: Почему? Вы можете аккредитовать журналиста…

Ведущий: И поехать на территорию, занятую…

Михаил Лесин: И поехать на территорию, занятую бандитами, почему вы не посылаете своих журналистов туда?

Ведущий: Я не посылаю после истории с Масюк, я могу сказать честно.

Михаил Лесин: Правильно.

Ведущий: Я не посылаю, но это моя ответственность.

Михаил Лесин: Правильно, значит…

Ведущий: Но ответственность других редакций — это их ответственность.

Михаил Лесин: Абсолютно, но, значит, Бабицкий имел такое желание и постоянно делал репортажи только оттуда, и у него не было российской аккредитации. Я абсолютно уверяю, что, если бы у него была российская аккредитация, у него не возникло бы проблем, с какой территории он вещает и что он говорит, в конце концов.

Ведущий: У него журналистское удостоверение.

Михаил Лесин: Какое?

Ведущий: Что какое?

Михаил Лесин: Какое?

Ведущий: Журналист РС…

Михаил Лесин: Подписанное Масхадовым?

Ведущий: Нет, почему Масхадовым?

Михаил Лесин: Есть порядок аккредитации журналистов, которые работают в Чечне. Перед тем как поехать на эту территорию, они должны заявить о том, что они собираются туда ехать, зарегистрироваться в том числе в целях собственной безопасности и получить удостоверение с фотографией, которое действительно для всех органов, осуществляющих контртеррористическую операцию.

Ведущий: Хорошо, предположим, хотя можно спорить о законности этой аккредитации, предположим, что нарушение правил аккредитации еще не ведет к задержанию журналиста и затем к довольно странной истории, даже по датам если посмотреть, с его передачей, обменом, не знаю, не будем сейчас играть словами, это не повод — отсутствие аккредитации.

Михаил Лесин: Мы говорим о том, что это явный повод для того, чтобы проверить человека: кто он такой? чем он занимается? действительно ли у него подлинный документ? имел он связь какую-то? стрелял он по русским солдатам? участвовал он, если он так заверяет, что такое отрезание головы, может быть, он рядом стоял, когда нашего русского солдата просто убивали, беззащитного, безоружного, плененного, и просто ножом отрезали голову? Может быть, он рядом стоял и помогал, за ноги держал, никто же не знает.

Ведущий: Но это как бы презумпцию невиновности никто не отменял…

Михаил Лесин: Следствие, пожалуйста.

Ведущий: Но следствие выпускает в Москву под подписку о невыезде в Москве.

Михаил Лесин: Давайте по порядку, вы попросили меня по порядку. Вот задержали. Обязано следствие проверить все данные возможные гипотетические ситуации, которые могли быть, если этот журналист таким образом с таким смаком описывал ситуацию убийства собственного солдата, который его с оружием в руках защищает, его собственную задницу, извините. Забрали, начали проверять. Как себя вел Бабицкий? Он давал разные показания. Он давал странные вещи.

Ведущий: Да, очень много странного.

Михаил Лесин: Очень много странного, и абсолютно было непонятно в отношении того, действительно он принимал участие в террористической операции или не принимал участия, и следствие обязано было в этом разобраться.

Ведущий: Что следствие приняло решение: подписка о невыезде и депортация в Москву фактически?

Михаил Лесин: Да, да, фактически я лично рассматриваю эту ситуацию следующим образом, что у Бабицкого был выбор, он мог отправиться в Москву под подписку о невыезде, и мы могли, таким образом, федеральные власти, которые там занимались его в том числе расследованием, они предложили, и есть возможность уйти обратно туда, за это мы можем получить пять жизней. Согласны с этим? Бабицкий сказал «согласен».

Ведущий: Знаете, Михаил, когда согласие дается в тюремной камере, а мы не знаем, что говорили следователи, мы не знали, что говорили люди, которые давали ему на подпись эту бумагу, мы не знаем этих полевых командиров, которых мы почти всех знаем с первой войны, которые просили, вы знаете, в этой истории, казалось бы, именно ваше министерство (…) казалось бы, должно профессионально разбираться.

Михаил Лесин: А мы профессионально разбирались с этим вопросом.

Ведущий: Вы считаете, что вы его закончили?

Михаил Лесин: Мало того, получили максимальный объем информации. Я был в Чечне и разговаривал с людьми, которые непосредственно проводили следственные действия, я не обнаружил никаких, на мой взгляд, нарушений журналистской деятельности, просто не обнаружил. Бабицкий не силой был куда-то передан, это было его личное желание, на что есть заявление его, что он согласен и готов на уход туда.

Ведущий: Я не могу вас спрашивать, почему он не выходит на связь, вы, конечно, не знаете?

Михаил Лесин: Никто не знает на самом деле. Все требуют этот вопрос, требуют этот вопрос от федеральных органов.

Ведущий: Конечно.

Михаил Лесин: Не могу ответить. Как вы думаете, если был бы какой-то такой суперсценарий, который был бы там, разыгрывался, но неужели не осталось потенциала, чтобы все сорганизовать так, чтобы был звонок, чтобы было подтверждение? Да, конечно, все это можно было сделать. Абсолютно понятно, что сегодня действительно федеральные власти не знают, что происходит непосредственно с Бабицким. Мало того, есть оперативная информация о том, что сами чеченцы используют Бабицкого сегодня как прикрытие, потому что понятно, что в том месте, где Бабицкий будет содержаться, российские войска не будут проводить агрессивную борьбу с бандитами. Почему? Могут убить Бабицкого, и брать на себя эту ответственность никто не хочет.

Ведущий: Но мы будем, наверное, надеяться, наше общее с вами желание, чтобы Бабицкий вернулся в Москву и рассказал, как все было.

Михаил Лесин: Вот это, я думаю, что это расставит все на свои места, в том числе и со стороны Бабицкого. На сегодня точно известно, что он жив.