История экономической мысли

УДК 330.8 ББК 65.02 Р58

Наибольшую известность Лайонелу Роббинсу (1898-1984) принесли его работы по экономической теории, методологии и анализу экономической политики. Во время

Второй мировой войны он возглавлял экономическую часть кабинета Уинстона Черчилля, а после ее окончания долгое время руководил газетой «Financial Times». Как историк экономических идей он может сравниться с Йозефом Шумпетером.

Публикуемые лекции, читавшиеся в Лондонской школе экономики в 1979~1981 годах и записанные на магнитофон внуком Роббинса, показывают его глубокое знание истории экономической мысли, заразительную увлеченность предметом, красноречие и остроумие.

В лекциях освещаются экономические идеи многих мыслителей, начиная с Платона,

Аристотеля и Фомы Аквинского. Роббинс подробно останавливается на работах Адама

Смита, Томаса Мальтуса, представителей классической политической экономии, Карла

Маркса и Альфреда Маршалла. Лекции объединены убежденностью Роббинса в том, что современные институты и общественные науки невозможно по-настоящему понять без осознания идей, стоявших за их развитием.

Содержание

Предисловие • 9

Введение• 12

А. ИСТОКИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ

Лекция 1. Введение —Платон • 33

Лекция 2. Платон и Аристотель • 47

Лекция 3. Фома Аквинский и схоласты • 6i

Лекция 4. Памфлетисты о деньгах (Орезм, Воден, «У. С.»)-73

Лекция 5. Памфлетисты: меркантилизм (Малин, Мисселден, Ман) • 86

Лекция 6. Сэр Уильям Петти • 98

Лекция 7- Чайлд и Локк (процент) • 112

Лекция 8. Кантильон • 123

Лекция 9. Кантильон (окончание)—физиократы • 135

Лекция 10. Физиократы—Тюрго • 147

Лекция 11. Локк и Юм о собственности — Юм о деньгах • 158

Лекция 12. Юм о проценте и торговле — предшественники Адама Смита • 170

Лекция 13. Общий обзор намерений Смита —«Богатство народов»: аналитическая часть (I) • 183

Лекция 14. «Богатство народов»: аналитическая часть (II) -193

Лекция 15. «Богатство народов»: аналитическая часть (III) —экономическая политика (l) • 206

Лекция 16. «Богатство народов»: экономическая политика (II) • 2ig

Лекция 17. Общий обзор — Мальтус о населении • 235

Лекция i8. Ценность и распределение: происхождение — аналитическая часть (I) • 247

Лекция ig. Теория ценности и распределения: аналитическая часть (П) • 258

Лекция 2О. Теория ценности и распределения: аналитическая часть (ill) • 268

Лекция 21. Равновесие во всей экономике • 279

Лекция 22. Международная торговля • 2до

Лекция 23. Джон Стюарт Милль • 301

Лекция 24- Милль (продолжение)—Сен-Симон и Маркс • 315

Лекция 25. Маркс (продолжение)—Лист и историческая школа • 324

Лекция 26. Историческая школа (продолжение) — Предвестники перемен: Курно, фон Тюнен и Рэ • 337

Лекция 27- Маржиналистская революция (I): Джевонс • 349

Лекция 28. Маржиналистская революция (П): Джевонс и Менгер • 360

Лекция 29. Маржиналистская революция (Ш): издержки (Визер) — ценообразование факторных услуг (Визер, Кларк, Уикстид) • 371

Лекция 30. Теория капитала: Бём-Баверк и Фишер • 381

Лекция 31. Вальрас —Парето • 392

Лекция 32. Маршалл • 402

Лекция 33. Деньги: Фишер, Маршалл, Виксель • 414

Послесловие. Дальнейшая эволюция предмета • 425

Список литературы • 441

Приложение А. Список книг для чтения

Лайонела Роббинса • 447

Приложение Б. Труды Роббинса по истории экономической мысли • 463

Библиография • 47°

7 Памяти леди Роббинс (1896-1997)

Предисловие

Блестящие лекции, собранные в этой книге, не нуждаются в представлении, а кропотливый труд работавших над ними редакторов — в комментариях. Зачем же я пишу это предисловие, что ценного я надеюсь добавить к содержанию книги? Дело в том, что мне, как и многим другим до и после меня, когда-то повезло сидеть в аудитории и слушать, как эти лекции читает их автор, выдающийся человек, мой учитель, а впоследствии и близкий друг. Любой, кто прочтет эти лекции, несомненно оценит по заслугам их стиль, объем охваченного материала, ослепительно яркий ум их автора и то стимулирующее воздействие, которое они оказывают на читателя. Я могу только попытаться рассказать о том незабываемом опыте, который получил, слушая эти лекции из уст автора.

Главной составляющей этого опыта был сам лектор. Высокий, крупный, осанистый, он обладал гулким голосом и львиной гривой, которые заставляли всех его студентов изумляться тому, как счастливо соединились в нем гены его предков. Назвать его сильной личностью означало бы ни- чего не сказать о его характере. Студенты постоянно бессознательно копировали его стиль, характерные черты и особенности речи, принадлежавшие прежнему веку, не столь механизированному, как нынешний. Однако при ближайшем знакомстве любому становилось понятно, что Роббинс не был властным человеком. Он обладал отличным чувством юмора и был прекрасным рассказчиком. Он был неизменно добр и заботлив, особенно по отношению к моло- дым людям и особенно в отсутствие свидетелей его добрых поступков. Но больше всего в нем поражали владение языком, ясность ума и потрясающая эрудиция, которой сопутствовала изумительная память.

Чтобы проиллюстрировать эти черты, я расскажу одну историю, хотя мог бы привести их множество.

Как это иногда случалось, я обедал с Лайонелом, и к нам присоединился Гарольд Ласки. Я занимал в то время должность ассистента преподавателя, столь низкую, что в США у нее даже нет эквивалента.

Вскоре разговор перерос в оживленную дискуссию о каких-то малоизвестных авторах XIX века и их еще менее известных критиках того же периода; я понятия не имел ни об одном из них. Однако я не был обречен на роль немого слушателя. Время от времени по ходу беседы, высказав какую-либо мысль, Лайонел поворачивался ко мне и спрашивал: «Не так ли, мой дорогой Уильям?» Затем он делал паузу, достаточно долгую для того, чтобы я мог что-то сказать, если хотел, но недостаточно долгую для того, чтобы поставить меня в неудобное положение, если мне нечего было сказать.

Он знал бесконечно много, помимо экономической теории, об изящных искусствах, опере, литературе и истории, однако тот объем информации, которым он располагал в области экономической науки, поистине поражал. Значительную часть этих знаний он изложил в своих лекциях. Эти лекции читались в большой аудитории, называвшейся «старый театр», комнате, обшитой темными панелями, слабо освещенной и весьма слабо отапливаемой. Я учился в Лондонской школе экономики в 1946-1949 годах, сразу после окончания Второй мировой войны. Лондон еще хранил следы разрушительных бомбежек.

Топлива и еды было мало, и они строго дозировались. Студенческая братия, наряженная в поношенную одежду, полученную по карточкам, являла собой толпу, неряшливую настолько, насколько только можно себе представить. Однако все невзгоды забывались, когда студенты и аспиранты слушали, зачарованные, гулкий голос лектора, который оживлял не только идеи, но и дух наших предшественников в сфере экономического анализа.

Во время моих более поздних визитов в Лондон Роббинс обычно водил свою очаровательную жену, личность не менее сильную, чем он сам, а также мою жену и меня заодно в Национальную галерею воскресным утром, когда музей был закрыт для посетителей, но открыт для него как члена попечительского совета. В один из последних таких походов он пожаловался мне, что ему начала изменять память.

Затем мы отправились бродить по галерее, и какая бы картина ни. привлекла мое внимание, он неизменно сообщал, как она была приобретена в коллекцию музея, известен ли ее первый владелец и кто он, рассказывал о состоянии картины и о том, какие слои обнаружило на ней рентгеновское исследование.

Защитив диссертацию в Лондонской школе, я отправился в Принстонский университет вести собственный семинар по истории экономической мысли и занимался этим около двадцати лет.

Получив экземпляр этой книги от семейства Роббинсов, которые и сегодня остаются моими близкими друзьями, я задумался о том, насколько полезной она может оказаться для меня сегодня. Я наугад открыл том и попал на главу о Мандевиле, в которой Лайонел хвалит стиль и мудрость этого пришельца из иной страны (Голландии) и иной научной области (медицины). Меня охватило столь сильное желание перечитать Мандевиля, что следующие несколько недель я наслаждался, самостоятельно убеждаясь в верности этих наблюдений одного блестящего ума за другим.

В последние годы все письма, которыми обменивались я, Лайонел и его жена Айрис, неизменно заканчивались словами «с любовью». Надеюсь, что сумел в своем предисловии передать какую-то часть этого чувства.

Уильям Дж. Баумолъ