Глава 38

Когда я вернулся в ЛА в июне 94-го, я был пять недель трезв. Перед тем, как добраться до своего дома я заскочил в Bike Shack, веломагазин в Studio City. Первой вещью, которую я заметил в магазине, был подписной листок для велосипедных гонок на длинные дистанции по пересеченной местности в Big Bear, California. Гонка должна была состояться через семь недель. Там была категория «для новичков». Я никогда раньше не участвовал в гонках или каких-либо индивидуальных видах спорта. Я находил это немного пугающим и чуждым мне, но какого черта? Я ведь катался на своем велике ежедневно и был вполне натренирован для такого события. Я считал, что кто-нибудь в веломагазине сможет дать мне несколько полезных советов. К тому же, если бы я участвовал в этой гонке, это дало бы мне весомую причину, чтобы оставаться трезвым вплоть до определенной даты - до финиша.

Я зарегистрировался в гонке.

Я никогда не чувствовал себя таким одикоким, в то же время я ощущал странное воодушевление. Затем, я выбрал новый, горный велик. Размышляя, что мне пришлось бы использовать старый, безымянный, стальной байк, я решил потратиться на велик, который считал довольно классным – Diamondback. В конце концов, это ведь было моим новым увлечением, поэтому я хотел хороший байк.

Я знал, что у меня было многое, с чем предстояло разобраться. Я порвал с моей женой, Линдой, поскольку она не разделяла всей этой ситуации. Да и как я мог ожидать понимания с её стороны? Наши отношения основывались на том, что мы торчали вместе.

Не считая собаки, я был очень одинок в ЛА, и считал разумным выбросить свою черную записную книжку, переполненную телефонными номерами и именами людей, с которыми я когда-то тусил и которые, возможно, захотели бы продолжить веселье. Никто не любит потреблять наркоту или напиваться в одиночку. Мой дом был окружен забором, а ворота я держал закрытыми. Я больше не ездил через Laurel Canyon, выбирая другие дороги, чтобы не пересекаться с домом моего дилера или местами, где я обычно тусил со своими приятелями. Иногда ко мне пытались зайти люди, люди из прошлого, но поговаривали, что я не собираюсь возвращаться в тот мир. В большинстве случаев, они разворачивались и уходили. Эти наркоманы были довольно почтительны – А, он вышел из игры.

У меня не было никаких реабилитационных программ, никаких курсов анонимных алкоголиков, никакого общества вокруг. У меня был Эдди, который был трезв, но находился в Сиэтле. Иззи тоже был чист, но, я уверен, у него были сомнения – Дафф что, на самом деле трезв? Эд и я продолжали болтать по телефону почти ежедневно. Он дал мне подсказки насчет еды, которой мне нужно было питаться и книг, которые мне нужно было читать, чтобы укрепить моё сознание. Он прилетал и оставался со мной, пока я проходил через подписание бумаг для развода и осознание того, что я – двукратный неудачник в браке. Он помог мне понять, что моё идеализированное видение любви может быть никогда не достигнуто в таком удолбанном состоянии, из которого я совсем недавно вернулся.

Велосипедная гонка Big Bear уже мелькала на горизонте, и я каждый день, подолгу, упорно гонял по крутым холмам вокруг моего дома. В одну из своих первых поездок, я гнал через парк Fryman , намереваясь срезать, чтобы добраться до знакомых путей в парке Wilacre, который находился дальше по склону. Я ехал через конечный пункт железной дороги в парке Fryman, которого я не знал и никогда там не ездил. В то время, как я пересек первый участок железнодорожных путей, что-то привлекло моё внимание в ущелье за дорогой. Что это за хреновня? Я остановил велик и посмотрел с обрыва, чтобы получше разглядеть. Внизу находилась нелепо смятая куча металлолома – развалина старого автомобиля. Как оказалось, это было место сразу за Dead Man’s Curve. Что ж, я нашел свой маршрут.

По утрам у меня все еще были приступы паники. Я чувствовал себя задыхающимся, словно провел вечность под толстой зеленой пленкой водоема, полного дерьма. Я был трезв, но томим жаждой. Моё сознание практически атрофировалось от нехватки стимулов. Теперь, после того как моя жизнь изменилась к лучшему, я почувствовал, что мне нужно читать. Я хотел изучить все те вещи, что пропустил, все те книги, что рекомендуют к прочтению в старшей школе. Это не было тем, как если бы я испытывал ностальгию по школьным дням, скорее я испытывал любопытство. Фрэнсис Скотт Фицджеральд? Шекспир? Мелвилл? С чего бы мне начать? С художественной литературы или с научной?

Кто-то дал мне «Гражданскую войну» Кена Бёрнса, документальный фильм на видео. Каждый вечер, я рано ложился в кровать, около девяти и включал одну из этих видеозаписей. Я был покорён. Я не мог остановиться. Начал читать книги о войне. Затем о других войнах. Я прошелся от Гражданской Войны до Первой Мировой, затем Второй Мировой, обратно к Революции, затем далее к Войне во Вьетнаме.

Когда я наткнулся на книгу Эрнеста Хемингуэя, рассказывающей о Гражданской войне в Испании, меня осенило, что я углубился в свой первоначальный план: осилить несколько рекомендуемых книг. Для меня, книга For Whom the Bell Tolls (По ком звонит колокол) была той, которая внезапно отворила дверь в мир литературы. Описания Хемингуэя просто сносили мне чердак. Они были редкими, но великолепными. Когда он писал про голод и боль, я ощущал внезапные приступы ужаса и сожаления. И когда один из его персонажей разговаривал об алкоголизме, я раздражался: «Из всех людей, пьяница – глупейший. Вор, когда не крадет, становится таким же, как и все. Вымогатель не практикуется дома. Убийца, когда он дома, то его руки чисты. А пьяница воняет и страдает рвотой в своей собственной кровати, и растворяет свои органы в алкоголе».

Затем я перешел на The Sun Also Rises (И восходит Солнце), A Farewell to Arms (Прощай, оружие), Green Hills of Africa (Зеленые холмы Африки), и The Old Man and the Sea (Старик и море). Работы Хэмингуэя открыли для меня, что рифмы могут заставлять фразы и целые абзацы танцевать или медленно скользить. Я читал его поэмы. Читал его рассказы. Осилил две его огромных биографии, хотя считал, что одну-то прочесть – нереально.

В моём новом, трезвом и одиноком мире, напоминающем пустынный остров, я наконец-то был с чем-то связан. Если бы я еще не нашел своё место в мире, то, по крайней мере, в этих выдающихся книгах я нашел места, идеи и людей, которыми я мог заинтересоваться, презирать, возвышать. По мере того, как я двигался дальше к другим писателям, прокладывая свой путь через классическую литературу параллельно неизменному потоку нехудожественной литературы, авторы также давали мне уверенность использовать свой собственный голос, когда я говорил, и использовать гармотные выражения, вместо того чтобы повышать тон, который в действительности лишь маскировал страх - страх от того, что я не знал, как вести себя в неудобных и малопонятных ситуациях.

Пространства внутри обложек этих книг, стали моим местом уединения. Чтение и по сей день продолжает представлять приют для моих дум. В конце каждого дня, где бы я ни находился, в туре или дома с моей семьей, я всегда нахожу время ночью, чтобы побыть одному и почитать. Это стало временем для подготовки себя к будущим испытаниям. А с Guns n’ Roses 94го года испытания определенно должны были придти, причем уже довольно скоро.

Загрузка...