Глава III

Возле города пахло морем и гниющими водорослями, слышался крик чаек. Мы подъехали к городским воротам с такой стороны, где почти не было путников. Так, с десяток мужицких телег да пару верховых, а вот к северо-западным воротам выстроилась большая очередь. Приблизительно через сорок минут, заплатив въездную пошлину, мы попали в город и окунулись в шумную толпу.

Вокруг нас высились каменные дома с черепичными крышами, виднелись улочки, ровно в длину копья всадника, как и во всех старинных городах, но от северо-западных ворот и до порта тянулась широченная главная улица, проходящая мимо базара, который разместился в сорока метрах от пристани, почти у самой крепостной стены. На прилегающих улицах народу было поменьше, но все равно, по сравнению с моей глушью, это была толпа, и мне здесь было неуютно. Мы пробрались к таверне, стоявшей неподалеку от главной площади, которая называлась «Драный сапог», что и было изображено на вывеске.

Это было заведение среднего класса, тут не было излишнего шика, но и пьяных вонючих моряков, которые перепились дешевого эля или рома, здесь не было. Когда мы въехали в открытые ворота «Сапога», навстречу нам поднялся опрятный мужчина, перед этим сидевший на скамейке под деревом с густой кроной. Недалеко от дерева был вырыт колодец, около которого стояло корыто, наполненное доверху водой. Двор был вымощен камнем.

— Добрый день. Я конюх, можно ваших лошадей? — вежливо поинтересовался он.

— Да конечно! — я спрыгнул с лошади и помог спуститься даме. Передавая поводья конюху, я незаметно вместе с ними вложил ему в руку серебрушку.

— Будете останавливаться у нас, или вы только перекусить? — поинтересовался конюх.

— Наверное, поживем пару дней, — ответил я.

— Тогда ваша поклажа будет в одной из лучших наших комнат!

— Хорошо, спасибо вам за заботу.

Мужчина низко поклонился, а мы, вытащив из сумок кошели, направились в здание, вход в которое находился немного выше уровня земли, и попасть в зал можно было, поднявшись на крыльцо, преодолев четыре ступенькам. Крыльцо было увито плющом, по углам стояли каменные газончики с красными цветами.

В зале, размером девять на двенадцать, царила приятная прохлада и стоял легкий полумрак: свет лился из окон, застеклённых разноцветными стеклами. Лакированные столики из светлого дерева стояли в три ряда, четыре из пятнадцати столиков были заняты. В зале не было шума и криков, двое сидевших тихо разговаривали между собой, перемежая разговор трапезой. Мы с Нейлин сели за третий столик у стены, возле двери. На нём стояли две баночки с солью и перцем и вазочка со свежими цветами.

К нам тихо подошла девушка из прислуги, зеленый ковер на полу скрадывал шаги.

— Здравствуйте, что будете заказывать?

— А что вы можете приготовить? — спросил я служанку.

После оглашения списка я заказал холодный борщ с бычками в томатном соусе, картофельное пюре, акулий плавник, салат из свежих овощей, пшеничный хлеб и кувшин холодного малинового компота. Нейлин попросила подать ей то же. Затем мы сняли две комнаты на три дня. Пока готовили горячее и резали салат, мы разглядывали посетителей. Через два столика от нас сидел черноволосый, коротко стриженый мужчина в дорогом черном камзоле. Рядом на стуле лежала его шпага. Дорогие ножны, рукоять из черного дерева, серебряная гарда с драгоценным камнем в верхнем углу. Это была плоская шпага, которой можно наносить не только колющие, но и рубящие удары. На чаше, прикрывающей пальцы, были видны несколько помятостей и царапин. Голубые глаза, аккуратная, коротенькая, узко выбритая бородка с усиками. Загорелое и обветренное морскими ветрами лицо выдавали в нем моряка, а вот дорогая одежда — капитана корабля.

Другие двое — два мрачных типа, сидящих невдалеке от него, в другом конце зала, у двери, ели маленькие жареные кусочки мяса, запивая их элем, лениво переговаривались между собой. По бросаемым на морского волка косым взглядам можно было понять, что у них есть к нему какое-то дело. И вряд ли капитану хотелось его решать. Интересно, чего они от него хотят?

Третий стол занимал толстяк. В нем можно было опознать купца, а по блюдам, расставленным перед ним, ценителя вкусной пищи.

Ну, а за четвертым спал молодой парень со светлыми волосами и аристократичными чертами лица, которое выражало такое горе, что самому хотелось заплакать. А количество пустой тары, которой был уставлен весь стол, не давало повода усомниться в том, что он действительно спит.

Еду подали достаточно быстро, и мы, плотно подкрепившись, поднялись в свои покои, где уже лежали наши сумки, Нейлин, сославшись на усталость, ушла спать, а я, быстро ополоснувшись в большом деревянном тазу с теплой водой, переоделся и, заперев дверь, перевернул висящую белую табличку на другую, красную сторону, что означало: не беспокоить. Проделав это, я тут же выпрыгнул в окно.

Я мягко приземлился в траву под окном. Перелезши через забор, я устроился недалеко от ворот, запирающих вход на территорию таверны, и стал ждать.

На улице уже смеркалось.

* * *

Когда стемнело, дверь таверны открылась, и из нее вышел моряк с блондином. Капитан придерживал его под руки, а тот, опираясь на его плечо, заплетающимися ногами брёл рядом, что-то с жаром доказывая своему спутнику. Вскоре они вышли из ворот, и стало слышно, о чем тот говорил.

— Редго, зачем ты меня ведешь на корабль! Почему ты не даешь мне пить? — всхлип. — Я хочу упиться, чтобы забыть ее! А на корабле ты не дашь мне это сделать!

— Конечно, не дам! И пошли быстрее, перестань жевать сопли!

— Но, Редго, она ведь ушла от меня! И я не верю, что это она забрала все деньги и векселя! Ее подставили!

— Придется поверить, парень! И вообще, я устал тебя ждать! — зло сказал моряк, и одним движением вскинув пьяницу себе на плечи, быстро пошел в сторону, противоположную порту.

Из дверей выскочили те двое, которые следили за капитаном, и выбежав за ворота, остановились в растерянности. На секунду остановившись и оглядев окутанную тьмой улицу, они разбежались в разные стороны. Я двинулся в тени домов и деревьев за тем, который направился в сторону ушедшей парочки. Отойдя немного от входа в таверну, я присел за кустом. Вскоре послышался свист первого, и второй преследователь вернулся, пробежав мимо меня. В его руке что-то тускло блеснуло. Поднявшись, я тенью бросился за ним и, догнав на ходу, резко ударил по голени ноги, которая в этот момент была сзади и уже оторвалась от земли для перемещения вперед. Естественно, он такого не ожидал, да даже если и ожидал, остановить движение ноги и не дать ей зацепиться за вторую было невозможно. Он даже сгруппироваться не успел, слишком велика была скорость, да и неожиданно все это! Он выставил перед собой руки, хотя это движение было слишком запоздалым, ободрал до крови ладони и лицо, а также разбил локти и коленки. Его длинный узкий нож выпал из руки при падении, и метра четыре кувыркаясь и подпрыгивая на стыках камней, пролетел вперед. Подтянув ноги и сев на пятую точку, он ошалело растирал по лицу кровь и с какой-то детской обидой смотрел на свои руки.

— Гильдия воров, говоришь? — спросил я, опускаясь перед ним на корточки и рассматривая только что подобранный нож. — Что ж вы убийц-то не попросили с ним разобраться?

— Они уже с ним разобрались, — зло сплюнул в сторону кровь вор.

— Ах да, твой дружок! — я коротко ударил рукоятью его кинжала в висок и оттащил потерявшего сознание парня в кусты. Связав лежащего его же ремнем, снова бросился вдогонку. Через несколько улиц послышался звон клинков и сдавленная ругань. Капитан отбивался от убийцы шпагой, держа ее левой рукой, правая у него свисала плетью.

— Все демоны бездны, второй пришел! — вскричал он, из последних сил он, отбивая удар короткого, сантиметров сорок длины, узкого меча, которым орудовал убийца. Убийца ко мне он даже не обернулся, поэтому даже удивиться не успел, когда его голова отделилась от плеч.

— Ты чего? — удивился капитан, наводя на меня шпагу, острие которой заметно дрожало. Вымотался он изрядно. Да и крови потерял достаточно (при ближайшем рассмотрении с правой стороны груди я увидел торчащий нож, который проткнул грудную мышцу и оцарапал ребра. Дорогой камзол был пропитан кровью.

— Не переживай, хотел бы тебе зла, позволил бы им тебя убить! — спокойно сказал я, вытирая свой клинок об одежду убитого.

— Действительно! — выдохнул кэп, державшийся из последних сил, и тут же съехал спиной по стене, оставляя кровавый след, и упал на своего спящего товарища.

— Эй! — тихо позвал я его. — Только умирать мне тут не вздумай!

Оттащив его в скверик, находящийся как раз за углом дома, под которым происходило сражение, сюда же приволок и его товарища.

Вынув нож и разорвав на нем камзол и рубаху, я начал рассматривать раны. Да, плохи дела. Колотая рана живота, скорей всего, спрыгнул с того самого короткого меча, ну, а с рукой все понятно. Разорвав его рубаху на полоски, как смог, перетянул раны и, оставив все как есть, понес парня назад, в трактир. Конюха у ворот уже не было, аллея, ведущая к главному входу, не освещалась, лишь у входа тускло светили два масляных фонаря. Моряка я нес на руках. Пинком открыл дверь и внес его в уже пустой зал. Уложив раненого на стол, крикнул высунувшейся заспанной кухарке, чтобы та нагрела воду и кинулся на второй этаж.

Здесь меня ожидал еще один сюрприз: спящая около двери моей комнаты Нейлин. Рядом стояла ваза с фруктами и кувшин с неизменным компотом.

— Дорогая, — шепотом позвал я ее, коснувшись губами ее носика, — мне нужна твоя помощь! — и, когда она открыла сонные глазки, добавил:

— Очень срочно!

Я протянул ей руку, помогая встать. Она по инерции побрела за мной, но когда мы вышли на свет лампады, висевшей на стене перед лестницей, испуганно закричала. Дело в том, что весь я, да теперь и ее рука были в крови.

— Тише, перестань, это не моя кровь. Там человеку внизу плохо! — сказал я, зажимая ей рот рукой.

Все же постояльцев мы разбудили. Но, слава Богу, то ли сейчас на них был не сезон то просто так сложилось, однако в коридор вышел только толстый купец. Увидел он, правда, только наши спины, когда мы спускались вниз, но ему все равно было интересно, что же произошло.

Кухарка сидела на стуле возле миски с водой и обмахивалась платком. Когда мы, наконец, спустились в общий зал, парень уже еле дышал. Под столом собралась уже изрядная лужа крови.

— Ой, мамочки! — вскрикнула Нейлин и прижала пальцем вену на шее. — Сердце уже еле бьется! Мою сумку принеси быстрее! — крикнула она мне вдогонку, потому что я на пути в её комнату. — Мне горячее вино быстрее несите!

Когда я принес сумку с лекарствами, Нейлин начала вытаскивать оттуда всякие мешочки с травками, порошочками и целыми сушеными листьями каких-то трав или растений. Залив кипящим вином раны на животе и грудной клетке, начала засыпать их каким-то целебным порошком, который, взаимодействуя с выступающей кровью, пузырился и шипел, а кровь запекалась и сворачивалась. Промыв с помощью этой процедуры раны и наложив на них листочки, размоченные в миске с теплой водой, туго перемотала их чистыми полосками холщовой ткани.

— Внутренние органы не повреждены, ему только проткнули шкуру, — сказала Нейлин, моя руки и лицо в тазе с теплой водой.

— Ладно, ты лечи его, а я за другими схожу.

— Да сколько их там!? — перепуганно спросила моя знахарка, а кухарка еще резвее замахала платочком. Толстяк за столом заинтересованно уставился на меня.

— Остался ещё один, и тот, скорее всего, просто пьян.

В комнате раздался вздох облегчения.

По дороге заглянув к своему «пациенту», я обнаружил вора в сознании, усердно пытающегося вырваться с пут.

— А теперь давай мы более спокойно поговорим. Что вам понадобилось от тех парней?

— Разбежался и сказал! — с ухмылкой ответил он мне. — Уиии!

Я больно ударил его тыльной стороной ладони по губам.

— Ты невежливо разговариваешь! Говори лишь то, о чём я тебя спрашиваю.

— Да не пошел бы ты в…

Предложение оборвалось на самом интересном, а парень изо всей силы тряс головой и сдавленно ругался. От удара в ухо он завалился набок, так как перед этим сидел, вытянув ноги…

— Следующий удар будет в нос, — пообещал я, тряхнув рукой. — Не люблю, когда пререкаются.

— Не твое собачье дело! Ты уже покойник! Наехать на гильдию: это…

— Уточню, на две гильдии. Твой дружок спит беспробудным сном, зажав голову под мышкой. И ты последуешь за ним. Город нужно очистить от отребья.

— Да, ты круто влип, приятель! — на его лице появилась ухмылка, а в глазах плескался страх перед скорой смертью.

Я вынул длинный узкий клинок из голенища сапога.

— Слушай, браток, давай договоримся!? Я тебе дам денег! — залебезил вор. — Я с гильдией договорюсь!

Последнюю фразу он закончил на высоких истерических нотках.

— Мне ничего от тебя не нужно, — ответил я поднимаясь. — Все что мне нужно, у меня есть.

Я спрятал нож в сапог, повернулся и пошел, не оборачиваясь. Мне еще пьяного на себе тащить.

Когда я дотащил что-то нескладно бормочущего парня в таверну, оставалось около часа до рассвета.

— Откройте дверь.

В зале за сидела Неилин с бледным лицом и пила что-то из кружки. Пристроившись за соседним столиком о чем-то тихо беседовали купец с хозяином и поглядывали в ту сторону, где лежал раненый. Парень, кажется, спал, выделялось его лицо, белое, как мрамор (слишком уж много крови потерял).

Я пошел к лестнице, а кухарка побежала передо мной, показывая дорогу.

— Я беру еще одну комнату.

— Хозяин, распорядитесь, чтобы раненого обмыли и уложили в одну комнату с его другом, — сказал я трактирщику, усаживаясь за стол к девушке. — И вещи его сложите рядом с кроватью, одежду выстирать и заштопать, под одеялом она ему не понадобится.

— Как скажете, господин! — полноватый мужчина поднялся и отправился отдавать приказания.

К себе в комнату ушел и купец, понявший по моему лицу, что сейчас я не склонен отвечать на вопросы.

— Подогретое вино, пожалуйста, — обратился я к кухарке, и когда появилась передо мной кружка, заговорил с девушкой:

— Ну, что он?

— Жить будет, только слаб очень. Сколько умела, столько сделала, только умею я мало, — грустно произнесла она.

— Ничего, научишься, — утешил ее я. — Завтра купим кой-какие книги, а остальному тебя научат в Академии. Я свое обещание помню и сдержу.

— Угум.

Девочка была совсем вымотанной физически, морально и эмоционально.

— Ну, зайчонок, тебе пора спать. День выдался тяжелым.

— Да, пойду я, наверное.

Она поднялась, поставила кружку и ушла наверх. Я еще немного посидел, медленно пропуская вино через зубы. Оно было не таким уж и противным, и я заказал себе еще кружечку. Этот день и для меня выдался нелегким. Уж слишком много событий. Отвык я от такого. Прокрутив все происшествия в голове, и решив, что без русоволосого парня все равно ничего не пойму, я отправился к себе.

Рухнув поперек кровати, носком сапога стащил второй, а потом босой ногой скинул оставшийся. Возился я с этим долго, проще было перевернуться на спину, сесть и спокойно снять оба сапога, но это было так лень! Стук второго упавшего сапога я услышал словно через пелену, и через секунду уже спал.

* * *

Когда я пробудился, было уже далеко за полдень. Об это можно было судить по солнцу, ярко светившему прямо в окно. Я так и лежал, как лег вечером: на животе. Подушка была мокрой от пота и слюны, которая вытекала из приоткрытого рта. Голова гудела, вся одежда была измятой и мокрой от пота, конечно, попробуйте спать под палящим солнцем в душном помещении, да еще и в теплой одежде. Вечером, спасаясь от холодного ветра, дувшего с моря, я хорошо оделся.

Под дверью слышалась какая-то возня и бурчание полушепотом. Я решил их не замечать, и, повалявшись в кровати ещё некоторое время, тихо слез с кровати, с омерзением сбросив из себя все на пол и, в чем мать родила, побрел в ванную комнату. Там, в огромном деревянном корыте была налита чистая вода. Налили ее еще утром, но она уже остыла, поэтому я с удовольствием влез в нее, охая от холода, и с блаженным выражением лица улегся, уставившись в потолок. Корыто было сантиметров шестидесяти высотой, и сейчас вода на десять сантиметров не доходила до края.

Масляную лампу я не зажигал, просто оставил дверь открытой и теперь здесь царил приятный полумрак. В дверь несмело постучали.

— Граа-аф? — послышался робкий голос из-за двери. Он был слишком тих, чтобы разобрать, кто это был. — Эрландо-о…

Эрландо меня звали только близкие друзья, значит, это был мой придворный лекарь. В дверь снова постучали:

— Я вхожу… — прозвучало на этот раз громче, и в приоткрывшуюся дверь просунулась прелестная головка Неилин. Обозрев комнату и мои шмотки на полу, она несмело вошла в комнату. Еще раз обозрев мой номер и не заметив меня, посмотрела в сторону темнеющего входа в ванную. Робко, даже вроде как меньше дышать стала, двинулась по направлению ко входу.

Когда она вошла в ванную, в воде плавал труп, мерно покачиваясь, создавая волны. Спина выглядывала над водой, голова скрывалась в воде.

Блаженную тишину прорезал женский крик, преисполненный ужаса и горя. Утопленник приподнял голову над водой и тихим вкрадчивым голосом поинтересовался:

— К чему эти вопли? Голова и без того болит, пришла тереть спинку, так три…

Вопль перешел в визг, только к нему добавились шлепки. Девушка лупила говорящего «мертвяка» ладонью по спине.

— А-а-а-а! — дурным голосом посетовал на жизнь тот. — Я же просто потереть просил!

— Негодяй! — плаксивым голосом закричала девушка и, ухватив утопленника за голову, затолкала ее под воду. Парень усиленно сопротивлялся, а потом его сопротивление стало слабее, и в конечно итоге он обмяк под водой.

— Вот так тебе, мерзавец! — отошла девушка от ванны, уперев руки в бока…

— Ой! — испугалась она. — Ой, божечкиии! Что же я наделала!?

Подбежав к ванне и ухватив окончательно утонувшего графа за волосы, изо всей силы потащила из воды.

— Эрл, очнись! Эрл, пожалуйста! — девушка плача, ничего, не понимая, потащила утопленника за волосы из ванны на пол, чтобы сделать искусственное дыхание и попробовать оказать хоть какую-то первую помощь.

Внезапно труп вскочил на ноги и закрыл девчонке рот страстным поцелуем. Та ошарашенно замерла. Через минуту, оторвавшись от девушки, облизав губы, скорбным голосом, он произнес:

— Сначала вроде как спинку потереть, а потом топить начали. А когда я смирился со своей участью и стал умирать спокойно, меня решили не убивать безболезненно, а сначала снять скальп…

Девушка зарыдала, прижав руки к лицу. Я прижал ее к себе и начал поглаживать по спине. Она всхлипывала и тихонько плакала.

— Прости меня, это была очень злая шутка! — попросил я ее, целуя в склоненную голову. Она снова содрогнулась от всхлипа. — Прости меня, пожалуйста!

Неилин отстранилась от меня, посмотрела мне в глаза своими воспаленными красными глазками, развернулась и убежала, хлопнув дверью. Через минуту в нее просунулась голова хозяина таверны. Заметив меня голого, стоящего в проеме двери ванной комнаты, пробормотал извинения и исчез за дверью. Я на какое-то время задумался. Поразмышляв еще некоторое время, открыл свою сумку и, достав чистое платье, натянул на себя. Пока происходило действо, я успел полностью обсохнуть, разве что волосы оставались мокрыми. Вытерев их насухо полотенцем и всунув ноги в сапоги, которые пришлось долго оттирать щеткой, я вышел на коридор. Из-за соседней двери доносился тихий, словно детский плач.

— Я (хлюп!), думала (хлюп!), что его утопили (хлюп!), а он, притворялся-а-а-а! — перерыв где-то на минуты две, в котором слышно было совсем тихий скулеж. — Я думала, что его утопила-а, а он, и-и-и-и, снова притворялся-а-а-а!

— Вот блин, попутал нечистый! — сквозь зубы прошипел я, двинув себя кулаком в челюсть.

— На, — послышалось за спиной.

Развернувшись и потирая битую щеку, я нос к носу столкнулся со вчерашним блондином.

— Бери, тебе оно нужнее! — все так же тихо, почти одними губами прошептал он. — Иди, грехи замаливай!

Сунув мне в руку крохотную деревянную шкатулочку, он на цыпочках вернулся в комнату, куда я пристроил его с братом.

Шкатулка была из красного дерева и, открыв ее, я увидел на пурпурном бархате тонкое золотое колечко со сверкнувшим драгоценным камнем.

— Ого, ну спасибо дружище! Выручил, что и сказать! — прошептал я, захлопывая коробочку.

— Неилин! — теперь уже я робко постучался в её дверь. Плач на мгновение стих и снова продолжился. — Можно я зайду?

— Нет! — хлюп. — Катись прочь!

— Ну, пожа-алуйста-а!

— Пошел вон! — хлюп-хлюп.

Я осторожно попробовал приоткрыть дверь, но она оказалась запертой. Усевшись на пол и, оперевшись о дверь спиной, гнусавым голосом затянул:

Одинокий бродяга, хоть пляши, хоть не пляши,

под окном у принцессы притаился в тиши-и-и.

Взором пылким влюбленным в ее окна смотрел.

Его взгляд устремлено к той принцессе летел.

Его сердце так пылко сильно билось в груди,

Погляди-ка принцесса, оглянись и приди.

Но принцессе не до него было,

Ведь ее сердце другого любило-о-о!

За дверью не было слышно ни звука, и я воодушевленно загундосил дальше:

Своей грязной, но честной рукою-у-у,

Сжимал для неё кольцо золотое-е-е!

Голодный и нищи-и-и-й он еле дыша-а-ал!

Чтоб купить ей подарок, все, что было, прода-а-ал!

Не жевал он уж долго-о-о, аж темнело в глаза-а-ах!

И старуха с косо-о-о-ою-у ожидала в куста-а-а-а-а-а-ах!

От сострадания к своему герою, балладу о котором я сочинял на ходу, я и не заметил, как запел жалостливым всхлипывающим голосом:

Был он парнем хороши-и-им, знал всего понемножку,

Ну, а к сердцу любимой всё топтал он дорожку-у-у-у!

Вот пою, вот страдаю, вот стою на крылечке,

Вам вручаю, миледи, золотое колечко!

Неилин резко открыла дверь, и я спиной ввалился внутрь комнаты. Резво перевернувшись и вскочив на колени, раскрыл шкатулочку и протянул ее к девушке.

— Примите сей скромный дар, госпожа… — квелым голосом попросил я. При виде меня, стоящего на коленях, в ее немного припухших глазах проглядывали одновременно сочувствие к «нищему».

Взглянув на колечко, она всплеснула руками и прикрыла ими рот:

— Ой, какое красивое! Это мне?

— Нет! Прекрасной принцессе! — я выдержал паузу: — Принцесса, вы примете сей дар? Не погнушаетесь?

— Вот уж артист! — снова улыбнулась она. — Вечно ломаешь комедию! — и потом, уже дрогнувшим голосом:

— Можно взять?

— Не можно, а нужно!

Девушка осторожно взяла колечко и надела на пальчик. Оно пришлось ей в самый раз! Девичьи глаза излучали такую радость, что у меня аж мурашки поползли по коже от прилива нежности.

— Ты такой милый!

— Значит, я прощен?

— Ага, — утверждающе кивнула она и попросила:

— Можно, я побуду одна?

— Да, конечно! Прости, что вломился в твою комнату!

— Та ничего! — махнула она ручкой, на которой поблескивало кольцо.

Улыбаясь, я на коленях вышел из комнаты.

В коридоре стоял блондин, наблюдавший за мной все это время, и показывал мне большой палец. «Идем», — мотнул я головой на дверь в мою комнату.

У окна стоял столик с двумя креслами на тонких ножках с тонкими спинками из орехового дерева, обитыми красным бархатом (при желании можно было притянуть еще одно, стоявшее рядом с кроватью). На столике стояли фрукты и компот, принесенные Нейлин вчера вечером.

— Присядем, — предложил я собеседнику, указывая на кресла.

Усевшись, я разлил по чашкам компот. Мы взяли вилки, и, насадив на них по кусочку яблока, принялись с интересом разглядывать друг друга. Как я уже и говорил, он был высоким блондином среднего телосложения. Обращали на себя внимание правильные черты лица, небесного цвета глаза и тонкие губы. Слегка вьющиеся волосы каскадом спадали с широких плеч. Я обратил внимание на правую ладонь: ладонь, привыкшая к рукояти меча.

— Мы с вами до сих пор не познакомились, хотя не могу сказать этого же о своей спине, — улыбнулся я.

— Мне это уже говорила ваша дама, — немного смутился он. — Меня зовут Ален. Прошу простить за причиненные неудобства!

— Все нормально, насколько я понял из твоих вчерашних пьяных бормотаний, у тебя было на то причина. Ну да ладно, сейчас не совсем об этом: я — Эрландо.

При этих слова мы, не сговариваясь, привстали и одновременно пожали друг другу руки.

— Хотелось бы услышать комментарий, что это были за типы, и чего от вас хотела гильдия воров и убийц?

— Ого, и убийц? — он вздрогнул. — А я то думал: кто же проткнул моего братца?

— Угу. Мне очень интересно, за что же такое, совершенное тобой, я буду отдуваться перед гильдиями за двух прирезанных представителей данных профессий.

— Да-с, — парень сглотнул. — Не хило. Ну, в общем, дело было так. Здесь, на ярмарке, я встретил прекрасную черноволосую даму и, естественно, влюбился, если это можно назвать любовью. Дальше — задорный смех, прекрасные глаза, нежные руки, несколько вечеров, проведённых вместе. А потом… я просыпаюсь у себя в гостиничном номере с гудящей головой и без гроша в кармане. Ни красавицы, ни денег. И хотя я отрицал ее причастность к этому делу, брат занялся расследованием. Однако, как только он начал ее поиски, ему тонко так намекнули: будешь совать нос, куда не положено, пойдешь на корм крабам.

Через некоторое время он обнаружил её: она уже охмуряла другого — толстого господина, какого-то толстосума. Брат ее отловил и отрезал мизинцы на обеих руках. Это клеймо вора на всю жизнь!

— Да, я знаю, — мы отхлебнули по глотку с чашек. — Теперь понятно, как вы перешли им дорогу.

— И даже после этого я не переставал ее боготворить. Все увещевания брата пропускал мимо ушей, никаким доводам не верил, а вчера, допился до зеленых человечков. И вдруг утром на меня снизошло озарение. Может, она что-то подсыпала в вино, что выводится из организма через какое-то время, не знаю, ведь она мне до сих пор нравится. А тогда это была какая-то одержимость.

Он откинулся на спинку кресла, и, съехав на край стула, вытянул вперед ноги.

— Думаю, отрубленные пальцы это правильно. Тем более, подозреваю, что обула она тебя на целое состояние.

— Да, так оно и есть. Но его уже вряд ли вернешь.

Мы погрузились в мрачные раздумья. А сколько таких обманутых по всему королевству или империи? А скольких обманула эта дамочка? Теперь-то она уже никого не обманет!

— А чем занимались вы с братом? — задал я вопрос Алену.

— Мой брат — моряк, капитан брига. Он водит караваны до Онереи. У меня было небольшое торговое судно. Теперь больше у меня его нет. Больше того, я уверен, что они его уже перепродали.

— Думаю, стоит пройтись в порт и посмотреть, а вдруг оно еще стоит там на якоре, — заявил я, поднимаясь. — Подождите меня здесь немного, я скоро вернусь.

Произнося это, я вытащил увесистый мешочек с золотом, перепоясался ремнем с ножнами для меча, всунул в них оружие, взглянул в мутноватое окошко, поправил челку, одернул камзол и вышел из комнаты.

Ален остался сидеть в кресле, уныло глядя в окно, но где-то в самой глубине его глаз затеплилась надежда.

Мне довелось пройтись в бедный район города. Блошиный район (так он назывался) был грязным и неприглядным. Дома, приземистые и обшарпанные, улицы, ни разу не убранные ещё со времен начала постройки города. Все, что их хоть немного умывало — ливни в сезон дождей, — район был размещен немного ниже остальных районов города, и вода несла нечистоты других районов по его улицам, заодно вымывая и его. В первые недели дождей в море долго вливался грязный поток, черной полосой выделяясь в море, пока не рассеивался в огромных толщах воды. Сейчас до сезона дождей было еще далеко, так что приходилось часто петлять по узким улочкам, обходя кучи мусора, постоянно остерегаясь ведра помой на голову из окна. В конце пути я уже не мог обнаружить чистых участков и я, махнув на то, что окажусь по уши в нечистотах, уже ступал туда, где эти кучи были не особо высоки.

В своих чистых одеждах посреди грязных улиц я выделялся, как изумруд на куче золы. Грязные, в лохмотьях, люди провожали меня недобрыми взглядами. Я был уверен, что за мной уже внимательно следили…

Наконец-то я нашел то, что мне было нужно. Облупленная вывеска над входной дверью перекосившегося здания гласила: «….ты». Если прикинуть, то пивная, или другое заведение общепита, а то и мастерские, на «ты» заканчиваться не могут, а может, там было написано ругательство, и оно указывало на каждого прочитавшего… Но, по-видимому там было написано «Продукты».

Взявшись за выгнутую дугой палку, прибитую к двери вместо ручки и отполированную тысячью рук, я потянул её на себя. Перекосившаяся дверь была счесана в левом верхнем углу, там же была стерта и дверная коробка.

Скрипнув так, что мурашки побежали по спине, дверь открылась. В грязном, таком же старом, как и весь деревянный дом, помещении было мрачно, так как большинства стекол не было, а вместо них отверстия были затянуты бычьими пузырями. На полках стояла всякая ерунда, но меня она мало интересовала.

За прилавком в потертом сюртуке сидел плешивый мужик в возрасте и задумчивым взглядом смотрел на меня.

— Добрый день, — вежливо поздоровался я.

— Здравствуйте, — кивнул тип.

— У меня проблемка, понимаете… очень трудно решаемого характера… — я воровато оглянулся по сторонам и даже вытянул шею, заглядывая за спину мужика. Тот тоже растерянно оглянулся.

— Но у меня есть деньги!

Я поставил ребром на стол монету, придерживая ее указательным пальцем. Начищенное золото блеснуло в полутемном помещении. Глаза продавца алчно загорелись.

— За ваши деньги…

— Нет-нет, вы не понимаете! Мне нужно то… — я снова оглянулся, — что не продается в магазинах. Мне нужно… — закончил я заговорщицким шепотом и сделал движение, как будто выпустил облачко дыма под потолок.

Мужик понятливо кивнул, и глянул на дверь.

— Сколько надо? — деловито поинтересовался он.

— Ну, для начала, сколько он у вас стоит, а там уж я решу.

— Половину золотого на один раз.

— Дороговато. За золотой три порции и сойдемся. И еще на пятнадцать золотых возьму отдельно.

— Ладно, — кивнул хозяин магазина. — И это только по доброте душевной!

— Заверни в отдельные пакеты. Три в бумажный, а остальное — в кожаный мешочек.

— Сделаю, — кивнул тот и скрылся в дверях, которые виднелись за прилавком.

Через некоторое время он вернулся с заказанным товаром и выложил его передо мной, а я отдал ему монеты. Забрав то, что теперь принадлежало мне, покинул заведение.

Громилу, кинувшегося на меня из-за угла и намеревавшегося двинуть меня по голове дубиной, я уложил хорошим ударом в челюсть. Его палка упала на него.

Шторка на окне слабо дернулась, и я понял, кто был инициатором нападения. Ну, да ладно, теперь без разницы.

Быстрым шагом я убрался с трущоб. Меня ждали дела. Отойдя подальше, пропетляв для верности еще немного, дабы снять с себя «хвост», и убедившись, что оного нет, я направился прогулочным шагом в порт. Привлекать лишнее внимание городской стражи нервными движениями и настороженными взглядами не стоило. Ведь в холщовой сумке я нес «пожизненное» в соленых рудниках». Так гласила мера наказания за употребление и распространение только что приобретённой наркотической травы. Этот наркотик вызывал мгновенное привыкание, сильнейшую зависимость, от которой было почти нереально избавиться. Его курили через трубку, испытывая при этом галлюцинации и ощущения, как при занятии любовью, только в несколько раз сильнее. Наркотик разрушал психику человека, делая его за несколько лет совершенно невменяемым. При этом мозг человека просто высыхал. Вот эту дурь-траву я и нес собой.

Порт встретил меня запахом гниющей рыбы и водорослей, криком чаек и шумом прибоя. Здесь стояло три боевых и полтора десятка торговых кораблей, среди которых был и бриг Алена, который стоял вдали от берега.

Здесь было многолюдно. Бегали грузчики, сновали торговцы, воры, моряки и зеваки. Прогуливаясь по пристани, я разглядывал людей и посматривал на палубу «Русалки морей» (так назывался корабль Алена).

На борту стоял толстый тип в дорогих одеждах и разговаривал с высоким мужчиной в темном наряде. Толстяк размахивал перед ним руками, а тот снисходительно улыбался, указывая на какие-то детали корабля, и стучал по фальшборту. Было понятно, что один из них — покупатель, а второй — продавец. Кто покупатель, стало ясно, когда толстяк развернулся и спустился по трапу на пристань.

Тип в черной одежде подошел к борту, облокотился на него и с ухмылкой посмотрел вслед уходящему. К нему подошел моряк, мужчина лет сорока от роду, среднего роста, коренастый с загорелым лицом и бородой сантиметров пяти длиной. Переговорив с капитаном, он спустился на берег и пошел в город.

Я незаметно последовал за ним. Мужчина добрался до недорогой таверны, уселся за свободный столик и заказал ром. Заказал он большой кувшин, значит, он либо кого-то ждал, или собирался напиться до смерти. Глядя на его мрачное выражение лица, я определил, что, скорей всего, будет второе.

Устроившись недалеко от него, заказал себе любимый соленый арахис, кружку пива, три жареных перепела и компот. Пока я ждал заказ, моряк уже опрокинул в глотку три кружки рома. Оторвав ножку перепелки, я сгрыз хорошо прожаренное мясо, промокнул губы мякотью белого хлеба и отправил его себе в рот. Все же тут не так плохо их готовят, этих перепелов.

После последнего куска птицы я вытер руки салфеткой серого цвета, засаленной и в больших жирных пятнах (слава Богу, хоть не воняла!) Взяв пиалу с арахисом и пол-литровую кружку с пивом, я подошел к столику моряка:

— Позволите присесть?

Морской волк поднял на меня печальные глаза, которые были совсем немного мутноватые от выпитого. Этот человек был не так уж слаб касательно алкоголя.

— Попробуйте, — кивнул он. Усевшись напротив его и бросив пару зерен арахиса в рот, я тихо заговорил:

— Не буду ходить вокруг да около, перейду сразу к делу. Я видел, как вы сходили по трапу с «Русалки».

На лице моряка проглянули смешанные чувства. Он вопросительно посмотрел на меня.

— Также я знаю, что на вашей посудине совсем недавно сменился капитан.

Моряк посмотрел на меня уже с подозрением. Конечно, я бы тоже насторожился, подойди ко мне незнакомый тип и начни задавать не очень приятные вопросы.

— Какие у вас были отношения с предыдущим владельцем, Аленом? — продолжил я.

— Чего вы от меня хотите? — уже раздраженно спросил сидящий передо мной мужчина.

— Дело в том, что я — друг Алена, и он и я сам, мягко говоря, не в восторге от смены владельца судна.

Во взгляде моряка блеснул интерес, но настороженность не пропала.

— И что вы собираетесь что-то сделать?

— Конечно же… Я вам могу доверять? — я забросил в рот последние три орешка и тщательно прожевал.

— Мне-то доверять вы можете, а вот я вам?..

— Несомненно, — набрав в рот пива и ополоснув зубы, глотнул. — Как бы тихо мы не говорили, думаю, нам всё же стоит убраться отсюда.

Выложив на стол два медяка, щелкнул пальцами, привлекая внимание хозяина, и направился к выходу. Послышался звук монет, которые открытой ладонью припечатали к столу, а потом — шаги за моей спиной.

Выбравшись на свет божий, мы спокойно пошли, на отдалении друг от друга в сторону городского парка. Это был небольшой клочок земли, усаженный деревьями по обеим сторонам единственной короткой аллеи, на которой росли деревья, стояло с десяток лавочек, а пройти его можно было за минут за пять нормальной ходьбы (но парочки бродили медленно, воркуя о чем-то своем). От аллеи в разные стороны расходились дорожки.

Сам парк был похож на квадрат, в который был вписан квадрат поменьше, разделенный на четыре ровные части дорожками, то бишь, две широкие дорожки перекрещивали парк, а одна дорожка обходила парк по периметру на расстояние метрах в десяти от окончания парка. Небольшой пятачок в центре, с маленьким фонтанчиком в виде чаши, из которой поднималась железный столб, на верху которого были закреплены четыре фонаря. Возле фонаря страстно целовалась парочка, а чуть дальше в кустах…

— Ну, и молодежь пошла, — беспардонные до невозможности! — зло пробормотал шедший за мной моряк.

За парком очень близко друг от друга стояли дома, образуя некий коридорчик, проскочив через который, мы очутились недалеко от ворот, выходящих на пристань.

Выскользнув на пристань и выбравшись на пустующий пирс, я остановился, и присел на анкер, похожий на огромный болт, торчащий из камня.

— Насколько я понял из рассказа вашего капитана…

— Да нет, капитан я, а он — владелец брига.

— Это я и хотел сказать, вы уж простите, я в этом деле не очень. Так вот, судя из его рассказа, я понял, что его красиво ограбили на его корабль.

— Позвольте угадать: та дамочка, с которой он таскался? — с какой-то ненавистью спросил капитан.

— Вы догадливы, прямо в точку. Она его опоила чем-то вроде приворотного зелья, и оно действовало до тех пор, пока они обстряпали дельце. А когда с капитана, пардон, владельца, вышли все яды, пары, или чего-то там, он прозрел. Но было уже поздно.

— Я так и знал! — зло харкнул далеко в воду капитан. — Якорь мне в ранец и гулять по рее, я видел, что дело неладно! Он же совсем отмороженный стал! Правда, я виделся с ним нечасто, только тогда, когда он платил деньги мне и матросам и наблюдал за выгрузкой новой партии товара. Дернуло его плыть с нами в этот рейс!

— В общем, приблизительная картинка у меня вырисовалась. Так вот, прибрала к рукам корабль гильдия воров, или кем-то нанятая гильдия воров, а устранить бывшего владельца помогала гильдия убийц.

— Недурно! — дернул в сторону головой капитан.

— А завершением всей этой заварушки стали протрезвевший и весь в ужасе Ален, и его братец Редго, лежащий весь продырявленный и с трудом дышащий, который сейчас находится под покровительством моей лекарки.

— Ну, ни… чего не могу сказать! — выкатил глаза моряк. — а как все…?

— Хотели они пришить обоих братцев тогда, когда Редго нес на плечах вяло матерящегося Алена, благо, я оказался рядом. Исход такой: одного лечит мой придворный лекарь, второй мучится угрызениями совести и прочими чувствами, которые могут угрызать. А того, кто сократил численность вышеуказанных гильдий на двух членов, скорей всего, активно ищут по городу.

Капитан «Русалки» покачал головой. Достал из кармана кисет и трубку, набил ее, насилу разжёг и глубоко затянулся. Выпустив две струи дыма носом, как дракон, затянулся еще раз и, выбив трубку, зажал ее в зубах.

— Да, дивненькая история. А я-то думал, что наш хозяин и продал, и предал нас… А оно вот как выходит… — взгляд его устремился в пространство.

Была уже темная ночь, когда мы выходили с таверны. Вовсю светили звезды. Лунная дорожка, зыблемая мелкими волнами, лежала серебряной полосой на черной глади воды.

Я молча сидел и ждал. Вечер был холодноватым, и я встал, чтобы немного согреться. Капитан как будто только вспомнил обо мне, вздрогнул и заговорил:

— Дрянная ситуация, дрожжи им в гальюн. Да и вам не позавидуешь. Гильдии — штука непростая…

— И сам знаю. Слухи все равно поползут, я же на горбу нес братьев, видела кухарка, купец какой-то и хозяин таверны, и это, как минимум.

Моряк снова потянулся за кисетом, но потом отдернул руку и оправдывающимся голосом сказал:

— Я курю очень редко, а это что-то на нервной почве… Так что вы там про возврат корабля говорили, а то уже я и полкоманды собрали свои вещмешки в ожидании худшего.

— Ах да, вернемся к прерванной теме разговора, — продолжил я и, прохаживаясь по пирсу с капитаном, начал толковать ему свой план. Примерно сорок минут спустя мы распрощались и разошлись в разные стороны: я — к себе на постоялый двор, а он — на «Русалку морей».

И вот, когда я снова приперся спать далеко за полночь, на этот раз Неилин у меня под дверью не сидела. На её месте стоял табурет, на нем — поднос с остывшей курицей, салат из свежих овощей и несколько ломтиков хлеба. Под крышкой в гусятнице лежала тушеная картошка.

У меня призывно буркнул живот и я, отперев дверь, внес поднос вместе с табуретом. Вдоволь наевшись и стащив с себя одежду, ополоснулся во вновь остывшей воде, юркнул под одеяло и с блаженной улыбкой на лице закрыл глаза. Немного полежав, высунул руку из-под одеяла, двумя пальцами затушил свечу, перевернулся набок, зажал конец одеяла между коленками и провалился в сон.

* * *

Поздно утром, часов в одиннадцать, я принял ванну, выпил чашку горячего, чуть сладкого, чая с лимоном и булочкой с ванилином, облачился в богатый черный камзол, белую рубаху, черные узкие штаны и начищенные до блеска низкие сапожки, вышел на улицу. Шпага висела левом боку, и я придерживал ее за рукоять, положив на верхнюю догу ладонь. С гордо поднятой головой я вошел в порт. «Русалка морей» стояла на том же месте, где я видел вчера, мерно покачиваясь на волнах. Поднявшись по трапу и заметив капитана Семпса, как вчера он представился, я подозвал его властным движением руки. Два человека с оружием искоса наблюдали за мной. Наверняка, ставленники нового владельца.

— Я вас слушаю господин! — слегка поклонился капитан, глаза его на мгновение закрылись, правда, это мгновение длилось чуть дольше, чем тогда, когда человек моргает. — Что вам угодно?

— Я слышал, эта лоханка продается! — нагловатым голосом сказал я. — Мне хотелось бы пообщаться с ее владельцем!

— Сей момент! — кивнул Семпс.

Из капитанской каюты вышел жулик с отекшим лицом от обильных вчерашних вечерних возлияний, поэтому был слегка не в духе. Изо рта шёл стойкий запах перегара. Отлично, то, что нужно для моей задумки.

— Ну, и кто здесь хочет меня видеть? — раздраженно спросил он, одергивая мятый камзол.

— Я, — самую малость склонил я в поклоне голову.

— И что вам от меня нужно? — хамовато спросил он.

— Вообще-то, я хотел бы приобрести этот корабль, но мне он уже не нравится, и только потому, что здесь мне хамят! — гордо вскинув голову и развернувшись на каблуках, я направился к трапу.

— Эй, ты, подожди! — запоздало, поняв в чем дело, крикнул мне вслед вор. Я согнул руку в локте и отмахнулся тыльной стороной ладони:

— Мне от вас уже ничего не нужно!

На причале уже стояло человек десять зевак, с интересом наблюдая за разворачивающимися событиями. Так как разговор происходил почти у самого борта и на повышенных тонах, с берега все прекрасно было слышно. Это было даже лучше, чем я предполагал!

— Стой, я сказал! Ты купишь у меня этот корабль! Парни, хватайте его!

Охранники-молодчики бросились мне наперерез. Оставалось надеяться, что они не из гильдии убийц, а такие же грабители, как и их предводитель.

Одного я сбил ударом ноги в лицо, а другого с силой саданул кулаком в солнечное сплетение. Получивший ногой, быстро поднялся с палубы и вновь начал наступать на меня, сплюнув кровь и вытащив из кармана нож, второй же остался лежать, судорожно пытаясь вдохнуть. Перехватив руку с ножом, я вывернул её и резко выбросил агрессора за борт. Зеваки издали одобрительный гул: «Ооооо!», а хозяин, уже с ножом в руке бежал ко мне.

— Да что же это такое! — воскликнул я и сиганул за борт в воду. Расстояние между бортом корабля и причалом было метра два. Добравшись к берегу, я вцепился руками в пирс, качнулся вперед, и оттолкнувшись руками от земли побежал прочь. Зеваки разочарованно загудели.

Добравшись до ворот в город со стороны порта, я подбежал к караулке. Там я увидел капитана городской стражи, который распекал за что-то старшего лейтенанта. Тот стоял, вытянувшись по струнке, и согласно кивал, когда нужно, улавливая слова начальства:

— Если я тебе прикажу, — орал разжиревший солдат — ты у меня собачье говно будешь есть, ты меня понял?

— Капитан, капитан, на меня было совершено нападение! — картинно, тяжело отдуваясь, завопил я.

— Да поше… — в запале развернувшись ко мне, заорал он, но, увидев на мне дорогую одежду, изменил окончание фразы, — Пойдемте со мной, разберемся! Взвод солдат — со мной! — добавил он, обернувшись к лейтенанту. — Ведите!

Грохоча сапогами по деревянному настилу, за мной бежали солдаты во главе с капитаном и сержантом. Зеваки (теперь их собралось намного больше!) при виде нас, подбежавших к кораблю, расступились.

При нашем приближении лицо вора сначала помрачнело, а потом растянулось в кривой улыбке.

— На этом корабле на меня напали! Владелец приказал меня задержать! — кивнул я на типа, облокотившегося на борт и ехидно улыбающегося (при этом я придержал своей ладонью ладонь толстого и воняющего потом капитана стражи города, на долю секунды опустив руку в его карман).

— Чушь все это! — нагло сказал вор с палубы. — Не было такого!

— Но люди на берегу все видели! Так что они подтвердят! — сказал я, обернувшись к толпе, которая утвердительно загудела.

— Вообще-то, он первый на меня напал, так что я требую его задержать! — послышался голос вора с палубы.

— Что вы скажете в свое оправдание? — высвободил свою руку солдат. Его лицо не слишком отличалось от лица захватчика корабля: такая же ехидная улыбка и уверенность, что докажет то, что сочтёт нужным.

— Я скажу вот что: этот корабль не принадлежит этому господину, — сказал я, отходя на шаг и картинно отряхивая свой рукав. — Из достоверных источников мне стало известно, что его настоящего владельца просто ограбили.

На лице капитана мелькнула злорадная улыбка, а с палубы донесся громкий хохот.

— Этот корабль, и все что на нем — мое! — отсмеявшись, произнес жулик. — Все — до последнего гвоздя! Могу показать бумаги, подтверждающие мои слова! Вот! — и он вытащил из кармана свернутый в трубку пергамент и развернул его.

Толстяк капитан подошел к краю пирса и протянул руки — стоявший на корабле спустился вниз и отдал бумаги. Стражник сделал вид, что внимательно их изучает, хотя я был уверен наверняка, что он знает все, что там написано.

— Все верно этот господин говорит: это его корабль, — произнес с улыбкой солдат, отдавая бумаги.

— Тогда я требую устроить обыск на корабле! — категорично заявил я.

— Да кто вы такой, чтобы его требовать? — скептически спросил страж.

— Граф Эрландо Эрнст, — с кривой ухмылкой слегка поклонился я. Лицо капитана дернулось. — Так что я могу не ломать комедию, а попросту приказать это сделать!

— С-с-стража, — дрогнувшим голосом начал он, в то же время глядя на вора. Тот едва заметно кивнул. — Стража, тщательно обыщите корабля моего прия… этого господина!

— Да, и еще, лейтенант, я просил бы оставить с нами несколько солдат во избежание всяческих недоразумений.

Капитан усмехнулся и кивнул, подтверждая мою просьбу. С нами осталось трое военных, сам же старший лейтенант и с двенадцатью солдатами поднялся на корабль, обыскивать судно. Перед этим они сами были осмотрены на предмет лишних вещей начальником стражи, чтобы чего-то вдруг не подкинули. Не знаю, может, здесь всегда так делали, а может, просто в данном случае делалось все, чтобы предупредить всякого рода случайности.

Минут, наверное, двадцать-тридцать на корабле было все спокойно, а потом раздались удивленные возгласы! На палубу выбежал лейтенант с пятью солдатами и крикнул капитану стражи:

— Задержите этого человека! В каюте, которую он занимает, найдена пыльца счастья!

Сначала на лице мошенника еще висела презрительная улыбка, а потом оно дернулось и окаменело. В глазах заплескался ужас.

— Вот, — лейтенант передал в руки капитану стражи мешочек с наркотическим веществом. Тот его открыл, вынул зеленоватый порошок, потер его пальцами, понюхал и бросил пакетик в воду.

— Это все ложь! Его подставили. И вы ничего не видели! — угрожающе надвинулся он на лейтенанта.

Я подошел к краю пирса, и принял из рук рыбака, проплывавшего мимо в этот момент мимо судна и остановившегося привлеченный большим скоплением народа. В лодку и упал выброшенный предмет.

— Знаете, если ваши подчиненные ничего сказать не могут, то уж поверьте, я, да и все люди, стоящие вокруг, уж точно не промолчат!

— Да кто ты…. - захлебнулся толстяк. Слюна брызгала во все стороны. — Да ты знаешь, кто я?

— Капитан стражи, ты — трутень, взяточник, живешь за счет других, ублюдок графа эл Солен, наркоман, который курит пыльцу счастья, мне еще чего-нибудь вспомнить? О мальчиках в постели и иных темных делишках?

Внебрачный сын графа эл Солен стоял, то бледнея, то краснея, раскрывая рот, как выброшенная на берег рыба.

— Да ты з…

— Знаю-знаю… — кивнул я. — И про травку у тебя в кармане тоже знаю.

От страха у него дрожали ноги, и, с трудом взяв себя в руки и выпрямившись, он все же гордо вскинул голову:

— Вы ровным счетом ничего не докажете! — его рука скользнула в карман…

— Стража, схватить их! — крикнул старлей.

Рука толстяка успела погрузиться в карман, и почти вытащила его содержимое наружу, но солдаты не растерялись, а ловко вывернули руки командира за спину. «Владелец» корабля кинулся в воду, но тут подсобил все тот же рыбак, резко оттолкнувшись веслом от причала, сдвигая суденышко в сторону, и незадачливый грабитель «щучкой» плюхнулся на дно лодки. Дедок довольно засмеялся, глядя, как вор верхней частью тела застыл в лодке, а ноги свесились в воду. Его голова и руки были разбиты в кровь, пальцы, скорее всего, сломаны — у бедолаги был болевой шок.

— Отпустите меня, скоты! — орал связанный капитан стражи. Солдаты деловито обшаривали карманы, а он продолжал верещать:

— Это не мое, мне подкинули!

Следует отметить, что травку вытаскивали не из того кармана, в какой я подкинул, ну, а когда вытащили пакетик с «моей» травой, он вообще выкатил глаза:

— Это уж точно не мое! — дурным голосом завопил он.

— Ага, то есть предыдущая твоя была? — с улыбкой уточнил лейтенант. Моряки с «Русалки», столпившись у борта, довольно захохотали.

— Нннет, та тоже не моя! — сказал отпрыск графа, дергаясь и пытаясь освободить руки. Бандита вытащили с лодки, бросили на пирс, сержант уже собрал свидетелей для суда, трава была сложена в сумку, и будущих каторжников повели в городские казематы.

— Ты заплатишь, скотина! — орал экс-капитан стражи. — Ты еще не знаешь, с кем связался!

— Удачи! — помахал я рукой им вслед. Вскоре зеваки рассосались, солдаты, плотной стеной окружив подсудимых, скрылись из глаз за воротами города, а сержант, который остался на причале и читал документы на корабль, изъятый у бандита, подошел ко мне:

— Простите, граф…

— Эрнст, но называйте меня просто Эрландо. Мне так больше нравится.

— Хорошо, граф Эрландо. На документе стоит подпись и печать Эрика эл Солен, так что, думаю, не составит труда доказать, что это — незаконный документ. Осталось вам разобраться с гильдиями и с папашей Эрика.

— Ну, за последним, думаю, не постоит. Отпрысков у него хватает, человек он у нас любвеобильный, и уменьшение на одного, да и такого — наркомана и типа, путающегося с разными отбросами человеческого общества, я думаю, ему жалко не будет. Меньше головной боли.

— Это если с такой стороны смотреть… — кивнул лейтенант, улыбнувшись. — К тому же, благодаря этому инциденту меня наверняка повысят в звании. Да еще и задержал двух преступников в начале карьеры. Хех! Главное, чтобы меня назначили капитаном.

— Не переживайте, если что — я составлю протекцию. Кто у вас занимается назначением новых начальников стражи и прочих?

— Этим занимаются главы всех гильдий. Ну, кроме тех, которые вне закона. Но весьма веское слово в этом имеет граф эл Солен.

— Я составлю вам протекцию. Надеюсь, к моим словам прислушаются, — я искренне улыбнулся и протянул ему руку. Тряхнув своими каштановыми волосами до плеч, парень ответил мне рукопожатьем.

Служака был лет тридцати, с открытым и приветливым лицом, светло-серыми и добрыми глазами, но в нем чувствовалась та струна, которую можно задеть в любой момент, и она отзовётся низким угрожающим звуком, очень недобрым звуком. И задевали ее в основном люди, преступившие закон, в отношении же других людей и по надобности он мог слегка придержать эту струну, и тогда она отозвалась бы глухим звуком, как струны гитары, накрытые ладонью.

Разговор продолжался уже возле казарм, по соседству с которыми во внутреннем дворе казарм находилась городская тюрьма.

Казармы стояли буквой «П», своими концами упираясь в скалу, в которой и были высечены камеры. Они были сделаны ещё с незапамятных времен: когда люди пришли сюда, пещеры уже были. Их высек неизвестный народ, исчезнувший с материка задолго до появления на этих землях людей.

На стенах пещер встречались высеченные рисунки с изображением коренастых, бородатых мужчин, и либо они были низкие ростом, или просто так изображались на рисунках. У эльфов еще сохранились предания о низкорослом народце, который жил под землей и обладал несметными богатствами, но даже там не сохранилось его название.

Следует отметить, что именно эта гряда гор тянулась с севера, начинаясь где-то очень далеко, на самой границе с империей. Вообще, сами горы, если смотреть на них с высоты, имели вид буквы F, выгнутой в левую сторону, а нижний «хвостик» уходил рифами на десятки километров в море. На конце «хвоста» находился небольшой безлюдный остров, и он был последним клочком суши на юге планеты. Других земель с этой стороны материка никто не находил.

Однажды один богач торговец, снарядив три корабля, решил проверить (мало ли!), а вдруг далеко там, за морем, есть люди, и с ними можно выгодно торговать!?

Через десять месяцев вернулся один корабль, на нем была четверть команды, которая с трудом управлялась со всей этой махиной. Матросы были больными и ополоумевшими, они съели все, все, что было на судне, даже кожаные вещи. Если удавалось сбить летучую рыбу, которая иногда перепрыгивала через борт корабля, они тут же разрывали ее на части, чуть ли не убивая друг друга за сырое рыбье мясо. Они даже приучились пить соленую воду, но те, кто не смог этого сделать, погибли.

Моряки выглядели страшно, они были на грани каннибализма. Их долго отхаживали, несколько умерло от того, что сразу набросились на еду, которую продавали в порту, просто отнимая ее у торговцев. «Дальше ничего нет», — был их ответ на вопрос, что там, за морем. Больше никто попыток найти новую землю никто не предпринимал, так что можно было утверждать, что мое графство находилось на краю земли. Торговля, конечно, здесь была: у рифов было много различных моллюсков и рыбы, а также крабов и кальмаров. Добыча их была, правда, не «фонтан», так как всему причиной был тот же дракон и беспокойные сколы «за горбом». Дело в том, что рыбный промысел как таковой и в больших размерах образовался не так давно, потому что рыбу ловить можно было и в других местах, да и дешевле транспортировать, правда, некоторые виды рыбы и креветок водились только здесь, но доступны по цене они были далеко не всем. Так что рыбный промысел, который только начал развиваться, засох на корню. Жемчуга здесь тоже не было. Этот уголок огромного материка признали бесприбыльным, и рыба здесь вылавливалась почти только на еду.

Были, конечно, такие как Ален, которые ездили за крабами, креветками и редкостной рыбой, но если бы их наехало слишком много, не было бы покупателей. Так что, есть вероятность, что Алена Фаурера «кинули» на корабль конкуренты. Ну, а так как развитие рыбного промысла было в моих планах, придется мне «кинуть» этих кидал, да так, чтобы больше не захотелось. Но это только в том случае, если здесь имело место конкуренция, а если ее не было, а было простое крупное ограбление, то нечего и суетиться.

Ну, это так, лирика, а пока что есть насущные проблемы:

— До скорой встречи! — сказал я будущему начальнику стражи. — И большая просьба: стерегите их хорошенько, не хотелось бы, чтобы два мерзавца остались безнаказанными.

— Мы уж постараемся, господин Эрнст, — улыбнулся страж порядка. Он вошел в казармы, а я ушел по своим делам. У меня было еще дело на окраине трущоб.

* * *

— Здравствуйте, — слегка поклонился на моё приветствие мужчина.

— Меня интересует литература по врачеванию, если такая имеется, и мази для ран.

— С мазями проще, это есть, а вот с книгами… Сейчас посмотрю на чердаке. Помнится, были когда-то.

— Хорошо, я подожду вас.

Пожилой мужчина встал и вышел в дверцу, расположенную в стене за его спиной. Я стоял в небольшом магазинчике, который находился на первом этаже дома, и занимал одну из комнат, в другой, я так понял, было складское помещение. Везде царило запустение. Некоторые полки были пусты, на других еще стояли баночки, висели пучки сушеных трав, валялись еще кой-какие вещички. На некоторых полках по кружкам пыли можно было определить, что совсем недавно там что-то стояло, и его убрали.

Через минут двадцать хозяин магазинчика явился с потрепанным и пожелтевшим томиком и, протерев тряпицей пыль, положил его на прилавок. Сверху поставил глиняную баночку грамм на триста с кусочком ткани на горлышке, перетянутым ниткой.

— Вот, за это все три серебряных, — твердым голосом сказал он, но в глазах мелькнул страх, что я не заплачу, развернусь и уйду, оставив товар.

Владелец дома был седой, среднего телосложения, немного сгорбленный, с мозолистыми ладонями. Озабоченное лицо и уставшие выцветшие глаза.

— Возьмите, — сказал я, выложив три монеты на стол перед ним. — Я думаю, эта книга того стоит. У меня знакомая немного в этом понимает.

— Тогда, сейчас, еще подождите, — он вновь скрылся за дверью и вернулся со стопкой из трех книг, перетянутых бечевкой. Если предыдущая была в три пальца толщиной, то эти — по четыре каждая.

— Возьмите. Мне они все равно без надобности. Я хочу все распродать и уехать прочь из этого города. Не могу уплатить все налоги, ну и… Вы понимаете, есть еще и неофициальные налогосборщики, люди, которые хотят денег за то, что они называют «крышей». Здесь никому не нужны мои услуги. Некоторые цветы и деревца за домом выкопаю, те, что мне очень дороги, а остальные придется бросить…

Он говорил тихим грустным голосом, опершись руками о прилавок и опустив голову, тоскливо глядя перед собой. Говорил больше для себя, чем для меня. Видно было, что цветы свои он любил, лавчонку он свою забросил с горя, а по рукам и рукавам, испачканным землёй, было видно, что большую часть времени он проводил в своем саду. Штаны на коленях у него тоже были в земле, налипшие комочки еще не осыпались, значит, незадолго до моего прихода он хозяйничал именно там.

— Вы не хотели бы работать у меня? — спросил я.

— В смысле? — с некоторой задержкой спросил он. В его глазах читалось удивление.

— В самом прямом. Я граф Эрландо Эрнст. Хороший знающий садовник мне не помешает. Тем более, у меня большие планы на будущее.

— Й…. Я не знаю господин… — растерянно проговорил он. — А куда и что…

— Мое графство по соседству. Я насадил там себе сад, и хотелось бы, чтобы за ним был хороший уход. К тому же, я хотел бы, чтобы вы взяли себе ученицу. У меня есть способная девчушка.

— Господин, я могу забрать свои растения? — с робкой надеждой спросил он.

— Все до единого! Я не сомневаюсь, что у вас — потрясающая коллекция, и я бы хотел некоторые образцы видеть у себя в саду! Если вы, конечно, не будете возражать!

— Что вы, господин граф! — он низко поклонился. — Сочту за честь! Вы исполнили все мои мечты одним махом!

— Но, мы еще не обговорили вашу заработную плату.

— С меня будет достаточно места, где я буду жить, немного денег на еду, и сада! А, ученица, которой я могу передать свои знания, — это потрясающе!

— Все это у вас будет, можете не переживать. У меня к вам еще один вопрос: в сельском хозяйстве вы понимаете? В овощах там, корнеплодах, я, правда, не знаю, есть ли в них разница… Во фруктах вы разбираетесь, я в этом уверен…

— О да, конечно, я вывел такие сорта картофеля, помидоров и огурцов, которые…

— Вот и хорошо, это просто отлично! Давайте об этом поговорим уже у меня в замке. И, наверное, в присутствии моего советника по вопросам сельской промышленности. Я в этом — полный ноль!

— Спасибо, господин, спасибо! — затараторил он, выбираясь из-за прилавка. Низко поклонившись и поймав мою ладонь, он прижал ее к губам. — Спасибо вам!

— Пожалуйста, не нужно, — я аккуратно вынул свою ладонь из его рук. — Я не испорчен властью и не люблю, когда люди унижаются передо мной. Я тогда неуютно себя чувствую, и хочу вас попросить общаться со мной на равных. Тем более, вы старше меня.

— Господин, — удивленно вскинул брови мой собеседник. — Я еще никогда не видел таких людей, как вы.

— Ну, а теперь познакомились, — моя улыбка была искренней и радостной. — Значит, вас можно ждать у себя в замке?

— О да! — закивал старик.

— Вот, смотрите, — я достал еще денег из кармана. — Это вам за книги, а это — на переезд. Вам же нужны телеги там, лошади, или, я не знаю, другие тягловые животные.

— Перестаньте! — замахал руками садовник. — Не нужно, книги теперь принадлежат вам, а переезд я оплатить смогу!

— Ну, тогда это — на всякий случай, и пусть эти деньги будут предоплатой ваших услуг!

* * *

Распрощавшись со счастливым стариком, я, наконец, отправился к себе домой. Толкнув входную дверь, и войдя внутрь, я окинул зал взглядом. Все столики были заняты, никаких уголовных или подозрительных личностей не наблюдалось, поэтому я прошествовал к стойке, и облокотившись на нее, обратился к трактирщику:

— Добрый вам вечер.

Он, улыбнувшись, кивнул, и поздоровался со мной.

— Мне, пожалуйста, ужин в номер. Все то вкусное, что вы подаете сегодня вечером, графин холодного компота и бутылочку вина, когда Ален покинет номер. Стол накройте на троих. Спасибо. Ой, и еще, момент, — вернулся я. — Можно наполнить ванну?

— О да, это можно, прям, сей момент! Вода нагрета, я сию минуту прикажу коридорному, чтобы ее наносил в ванну!

— Еще раз: премного благодарен! Я приму ванную и позову накрывать.

* * *

Посидев, немного покиснув в своей деревянной кадке, я яростно потерся намыленной мочалкой, вымыл голову, отершись и обмотавшись полотенцем, вышел в комнату. Захлопнув за собой дверь кончиками пальцев ноги, дошел до кресла, стоявшего в углу, и шлепнулся в него. Откинувшись на спинку, блаженно закрыл глаза. На улице уже стемнело, под окном трещали кузнечики, приятно пахло ночным воздухом… Стоп, окно. Нет, ОКНО! Почему оно открыто!?

— Сидим, — кольнуло что-то острое мне в бок. — Не делаем резких движений, и прямо сейчас не умрем.

На столике вспыхнул масляный фонарь, до этого прикрытый заслонкой. За столом, на «моих» стульях сидело два почтенных господина. Один — худощавый, с серыми глазами и каким-то незапоминающимся лицом. Черный богатый камзол, серая рубаха и тонкая трость с серебряным набалдашником.

Второй — крупный, но не толстый, с носом картошкой и карими глазами. Простодушное лицо и лучики-морщинки у глаз и на щеках говорили о том, что он много улыбается. Уж не над трупами ли своих врагов?

Оба гражданина были седовласые. Глядя на них, я почему-то был уверен, что они привыкли повелевать и не слышать возражений. Если не ошибаюсь, то первый — представитель верхушки гильдии убийц, если не глава, а со вторым — такая же ситуация, только это гильдия воров.

— А что, есть варианты?

— Есть, — кивнул полный.

— Но сначала мы выслушаем тебя, — закончил убийца.

— Хорошо, — кивнул я. Покалывание в районе моей левой лопатки исчезло. — Я только…

Резко подняв и закинув за себя руки, сложив в замок, я схватил стоящего сзади за шею, и, перекинув через себя, грохнул о пол: как топором махнул.

Упавший встал и снова занял стул.

— Простите, — сказал я, поднимаясь и сбрасывая с себя полотенце на спинку стула. — Просто хочу одеть халат. Холодно! — добавил, сделав наивное лицо.

Шишки уголовного мира города продолжали молча, лишь слегка напрягшись, сидеть. Худой незаметно повернул серебряный набалдашник на пол-оборота. Я был уверен, что внутри трости спрятана длинная тонкая шпага.

Продефилировав под взглядами «пап» к своей кровати и двумя пальцами ухватив халат за воротник, демонстративно тряхнул и завернулся в него.

— Ну, вот, — сказал я, засовывая ноги в тапочки, взяв за спинку стул, стоящий у кровати, и подтащив к столу, уселся и откинулся на спинку — Теперь можем и поговорить… А то нагишом, да еще и за спиной маячат и тыкают ножом в спину. А вдруг порежут? Больно же будет.

Кресло я поставил так, чтобы сидеть вполоборота ко входу.

— Вы на удивление спокойны! — заулыбался крупный мужчина. — Неужто, у вас в рукаве есть какие-то козыри, о которых мы не знаем?

— Да нет, таковых не имеется. Просто я по жизни уравновешенный. Чего шарахаться от всех и от каждого? — вор хмыкнул. — Но у меня есть предложение!

Оба с интересом посмотрели на меня.

— Вы, вообще, как, голодны? Я — просто умираю от голода! Так вот, мое предложение — послать вашего телохранителя за пищей вниз, только пусть он скажет хозяину, что вино, нужно сейчас!

По лицу худого скользнула улыбка, а полный хлопнул ладонью по ноге и захохотал.

— Вот красавец! Просто душечка! Эй ты, дуй-ка вниз за жратвой! — сказал он, отсмеявшись, и утерев слезы с ресниц.

Пришла горничная и накрыла на стол. Я попросил ее забрать грязные вещи в стирку, а сам, извинившись и выйдя в ванную, надел белую блузу и черные штаны и вышел к гостям.

— Господа, еще раз прошу прощения за задержку. Теперь давайте начинать.

Следующие несколько минут мы молча насыщались, разглядывая друг друга. Наконец, отдав должное салату из кальмаров и рису, тушеному картофелю, разным вкусняшкам, которые я так и не опознал, мы взяли в руки бокалы вина, и откинулись на спинки стульев.

— Хоть ты веселый парень и потчевал нас вкусной едой, но претензии у нас к тебе остались, — заговорил глава гильдии воров. Главный убийца пока молчал. — Убито двух наших людей, еще один за решеткой. А шестерка прокололся на сайело. И что-то мне подсказывает, что твой бок везде присутствует.

— Интересно, значит, вы курировали всю эту затею с кораблем? — деланно удивился я. — Я-то думал — это личная затея Стефана и его сестренки. Вам же от этого будут крупные барыши. Ескон приставлен к Стефану для его охраны, а Регон человек, который продает полученный товар, всю выручку отдает вам, вы же ее разделяете соответственно рангу. И графеныш к этому никакого отношения не имеет?

— Эк, какой гаденыш, все по полочкам разложил! — всплеснул холеными руками полный гильдиец. — Прям, аж завидки берут!

— Да, только пару мелких штрихов добавить, и будет конфетка, — низким голосом проговорил убийца. Кстати, впервые за вечер он открыл рот.

— Где и что, уточнить? — спросил я, доливая себе в бокал.

— Да расскажи ты все в красках! — заискрился улыбкой глава воров. — Интересно же на сон грядущий послушать!

* * *

— Ну, приблизительно так мы и подозревали. Все, конечно было намного примитивней и банальней, чем оказалось на самом деле, но… — задумчиво промолвил худой гильдиец. — Мы понимали, что эти ублюдки что-то мутят у нас за спиной и хотели понять, что именно.

— Да, потому-то и решили сначала с тобой поговорить, а потом — бритвой по горлу и… — сделал характерное движение улыбчивый господин. — А теперь как-то жалко. Хороший ты малый, граф… Как, бишь, вас величать?

— Эрландо. И без титула, будьте добры, — слегка поклонился я.

— Нам тоже не хотелось бы слышать их на людях, потому что, как вы догадались, они не высокосветские. Меня зовут Реган, а моего коллегу по ночным промыслам зовут Леган.

— Точно! — хлопнул я ладонями по ляжкам так неожиданно, что мои собеседники вздрогнули. — Вы близнецы! А я-то думаю, что мне все время глаз мозолит!? Что-то крутится, а понять не могу! Ваши имена поставили все на свои места! — я довольно откинулся на спинку стула.

— Во какой наблюдательный! — засмеялся Реган. — Глаза мы ему мозолим!

— Не драматизируйте! — махнул я рукой. — Ладно, давайте я лягу удобно, приму благодушное выражение лица, и режьте!

— Не драматизируй! — теперь махнул рукой Леган. — И резать тебя теперь не за что. Крыс, выходит, прибрал.

— Да, и тех ублюдков из тюрьмы никто вытаскивать не будет. По крайней мере, не наши гильдии, — добавил от себя Реган.

— Вы, ребята, если что — обращайтесь! Помогу в силу своих квелых силенок! Да и мне ваша помощь может не помешать!

— Ну, парень, ты мне нравишься. Было приятно с тобой познакомиться. — протянул руку Реган. — Ты обращайся, если что. Подмогем!

Распрощавшись с господами, которые ушли через дверь на этот раз, я позвал горничную и попросил убрать со стола. Фух-х-хх, длинный вечер, но это еще не конец!

Стол накрыли еще раз, и я пошел за Неилин.

Хотя было далеко за полночь, из-под двери девушки струилась полоска света. Поправив под мышкой приобретённые в лавке книги, я осторожно приоткрыл дверь. Неилин сидела на краю кровати, согнув ноги и обхватив их руками. Уложив подбородок на коленки, она смотрела та тлеющие в камине угли.

На столике у кровати стоял подсвечник с тремя горящими свечами. Ветерок из открытого окна колебал огоньки, и от этого по стенам пробегали причудливые блики. Осторожно опустив книги на тумбу у входа и прикрыв за собой дверь, я подошел к кровати. Нейлин так ушла в свои раздумья, что даже не заметила меня. На ее плечах лежало полотенце, по которому были рассыпаны волосы.

На ней были одеты просторные хб-шные штанишки и кофточка, на ногах тапочки с собачками. Скорей всего, сшила мохнатые собачьи головы и пришила их к шлепанцам она сама. Блики играли на ее изумрудных глазах, а маленькое розовое ушко так и просило его куснуть. Немного постояв, я шмыгнул носом, привлекая к себе внимание. Девушка вздрогнула, повернула голову в мою сторону, несколько секунд поморгала, чтобы глаза отвыкли от света пламени, и наконец узнала меня:

— О, Эрландо, привет! — радостно выдохнула она, и губы её растянулись в улыбке.

— Соскучилась, маленькая моя? — спросил я, присаживаясь рядом и обнимая ее за плечи. Она кивнула и грустно улыбнулась.

— Я тоже, — провел рукой по покатому женскому плечу. — Расскажи, что тебя печалит?

— Ну, знаешь, я переживаю, — негромко сказала она. — Ты же перешел дорогу плохим людям… А они наверняка захотят отомстить. И потом, ты постоянно где-то пропадаешь. Я тебя жду, и думаю: а вдруг ты не вернешься больше никогда?

Она повернула ко мне свое лицо, и я заметил, что глаза ее покрасневшие и припухшие. Я легко подхватил ее на руки и усадил к себе на колени. Она всхлипнула, и уткнулась лицом мне в грудь, прикрывшись ладошкой с одной стороны. Мы сидели так несколько мгновений, а потом я заговорил:

— Не нужно плакать. Уже все позади, — одной рукой я прижимал ее к себе, а другой легонько поглаживал по спинке. — Теперь уже не нужно бояться. Если бы они хотели меня убить, я бы сейчас лежал мертвый в соседней комнате.

Она резко отстранилась от меня, упершись ладошками мне в грудь, и заглянула в глаза.

— Они приходили? — тревожно спросила она. — Что теперь будет?

— Давай ты быстренько оденешься, и мы встретимся у меня в комнате, там я все расскажу! Я пойду, позову Алена, для него тоже есть новости.

Девушка соскочила у меня с рук и побежала к дверям:

— Я и так посижу! Мне интересно, вы поторопитесь!

Постучав в дверь к братьям, я услышал голос Алена:

— Да-да, войдите.

Парень стоял у постели брата, сжимая в руке кинжал, рядом стояла пиала с заваренными травами, тряпица, которой он протирал раны брату, была в другой руке.

— А, это вы, — облегченно вздохнул он и убрал кинжал. — Есть новости?

— Да, таковые имеются, именно о них я и хотел поговорить. Когда закончите, зайдите ко мне в комнату.

Он кивнул и снова начал осторожно смачивать раны Редго. Осведомившись о самочувствии больного, я тихо вышел из комнаты, беззвучно прикрыв за собой дверь.

Вернувшись и заняв стул напротив Неилин, налил ей в бокал вина. Дверь отворилась, и вошел Ален. Удивленно подняв бровь, вопросительно посмотрел на меня:

— Я что-то напутал со временем?

— Нет-нет, все верно. Занимай свободный стул! — махнул рукой я.

— Ну, что, мне есть о чем вам рассказать. Начнем с самого безобидного: Нейлин, я тебе купил книги по врачеванию и нанял себе отличного садовника и учителя для Элизии в одном лице. Плавно перейдем к следующей новости, — я вынул из кармана сложенный вчетверо пергамент, и протянул Алену.

Он взял его дрожащими руками, догадываясь, что там, но когда развернул его, лицо его побледнело и окаменело.

— Вот, это доказательство, что корабль твой, только придержи его до судебного заседания. Это — ценная улика.

Кровь, наконец, вернулась в его лицо, и он просиял.

— Но, как!? — дрожащим голосом спросил он. — Как вам это удалось?

— Давай, я объявлю еще парочку новостей, а потом все по порядку. Где-то час тому назад меня чуть не убили. Одновременно гильдия воров и гильдия убийц посетили меня на этом месте!

В комнате повисло молчание. Каждый думал о своем, перебирая разные варианты у себя в голове.

— И что ты им предложил в обмен на свою жизнь? Или ты и их, того? — озвучила общий вопрос Неилин.

— Ну, я им сказал… — я оперся локтями о стол и уложил подбородок на пальцы, сцепленные в замок. — Я им сказал, что Ален заставил меня это сделать силой, захватив в плен Нейлин, но теперь, раз обстоятельства так изменились, то они могут забрать тебя в сексуальное рабство, в обмен на мою жизнь свободу… — закончил я драматическим голосом, прикрыв глаз, и почесав бровь тремя пальцами.

От подзатыльника Алена я увернулся, а вот пощечину Неилин пропустил.

— Пошто посмел боярыню обидеть? — с вызовом спросил я, прикладывая холодную бутылку с вином к горящей щеке.

— Кого? — спросили они в один голос.

— Неважно, есть такой титул у одного народа.

— Так, а что с гильдиями?

— Ну, слушайте все по порядку, — я плеснул себе вина в бокал, кинул на хлеб еще одну шпротину с другого бутерброда, откусил, со смаком прожевал и запил глотком вина. Поморщился, глядя на вино через стекло, и выплеснул его в окно:

— Мерзость-то какая! Ну, а это — чтобы всем досталось.

Под удивленные взгляды, обращенные на меня, в окно влез эльф, смаргивая капли вина с ресниц.

— Как романтично, — сказал он, перекидывая ногу через подоконник. — Два, нет, три мужика, и одна дама, и та в пижаме!

Нейлин кинула в него оливкой, но он быстро отстранился, и та просвистела мимо, исчезнув в темном проеме окна.

— Иди, приведи себя в порядок и садись к столу.

Когда эльф вышел из ванной, чисто вымытый в свежей воде, облаченный в чистую одежду, он приволок самое большое кресло и влез за стол. Из сумки достал свою деревянную кружку, и, наполнив ее вином, опрокинул полчашки в рот. Заев все это бутербродом со шпротиной, только той стороной, где лежал соленый огурчик, откинулся на спинку кресла. Мы с интересом наблюдали за ним. Немного поразмыслив, он подвинул к себе поближе бутерброды с красной икрой, и, наполнив заново свою емкость, кивнул, и снова отвалился на спинку. Сделал глоток и еще кивнул:

— А теперь баяй, барин!

У нас троих дернулись брови, но потом все уставились на меня.


— Вот такие-то пироги, ребяты, — окончил я свой рассказ, дожевывая арахисовое зернышко. — Так что их завтра, как миленьких, повезут в горсовет, и там, в зале судей, в присутствии городского совета судья им вынесет приговор. Тук — как гильотина рухнет судейский молоток, и… Может, им лучше была бы гильотина? Рудники — это ад на земле…

Все дружно выдохнули и задумчиво кивнули. Стол давно уже опустел, и они время от времени покушались на мой соленый арахис. Я их отгонял шлепками по рукам, но нет, нет, а орешек-другой пропадал. Смотрю, он всем понравился!

— А следующая моя новость, и, наверное, самая важная на этот вечер: я вас всех выгоняю!

Вдоволь с удовольствием насмотревшись на перекошенные лица, я закончил мысль:

— Я устал целый день носиться по городу, поэтому пошли вон, я хочу спать!

— Ну, ты задолбал со своими идиотскими шутками! — взревел Кален.

— Тихо, тихо, люди уже спят! — громким шепотом заявил я.

— Да пошел ты!

Все потянулись к выходу. Эльф по дороге прихватил свои манатки, а Нейлин немного притормозила.

Мой егерь, оглянувшись через плечо и хмыкнув, притворил за собой дверь. Нейлин обняла меня за талию и прильнула к моим губам. Несколько минут мы целовались, а потом она отстранилась и сказала:

— Это тебе за книги. Спасибо. Ты хороший.

Она толкнула меня в грудь, и мы повалились на кровать. Свечи на столе уже были погашены, а подсвечник на столике у постели мы задели при падении, и он покатился по полу, загасив свечи.

Комната погрузилась во тьму, и мы некоторое время лежали на кровати рядышком на спине, наслаждаясь тишиной и темнотой. Я перевернулся на бок и… Это было прекрасно…

Загрузка...