Карелия – жемчужина Русского Севера. История, традиции и природные достопримечательности республики

Валаам. Спасо-Преображенский монастырь От Андрея Первозванного до наших дней

Поднимающийся над водами Ладоги Валаам – это более пятидесяти больших и малых островов, соединенных в единое целое мостами, переброшенными через узкие проливы, каналы и протоки. В переводе с финского Валаам – «высокая земля».

Он лежит на стыке Фенноскандинавского щита с Русской платформой, и периодически из его глубин доносится глухой гул, которому местные жители дали не менее таинственное название «барантида».

Предания говорят, что ученик Христа – апостол Андрей Первозванный, – посещая славянские земли, дошел до Валаама и воздвиг на берегу Ладоги каменный крест. В конце X века, в эпоху крещения Руси, два инока – Сергий и Герман «из восточных стран», повторив его путь, основали на островах Валаамский Спасо-Преображенский монастырь. Монашеская жизнь по соседству с воинственными шведами всегда была неспокойной. Обитель не раз разорялась. Во время одного из набегов была сожжена монастырская библиотека вместе с «Житием Сергия и Германа Валаамских», и достоверно задокументированная история Валаама началась только с XV века.

К тому времени на островах жило около 600 монахов, одним из которых был преподобный Савватий, будущий основатель Соловецкого монастыря. Это было время духовного подъема Валаамской обители. Ее иноки основывали монастыри в северных землях, обращали в христианство языческих жителей ладожских берегов.

Русские великие князья и цари всегда покровительствовали форпосту православия на своих дальних границах. Великий князь Василий Иванович в 1507 году освободил монастырь от всех пошлин и податей, а Иван Грозный перед кончиной прислал на Валаам средства для вечного поминовения лиц, пострадавших от его гонений. Но всего через двадцать с небольшим лет, в 1611 году, Валаамский монастырь до основания был уничтожен шведами, его храмы сожжены, а немногие уцелевшие монахи, успев забрать святыни и казну, ушли в псковские и новгородские земли. На Валааме остались только мощи преподобных Сергия и Германа, спрятанные глубоко в расщелине скалы.

Только через столетие, с началом борьбы Петра I за выход к балтийским берегам, Северный Афон вновь стал православным. Его возрождение на отвоеванных землях началось еще до подписания мирного договора со шведами. Один за другим строились каменные храмы, скиты, жилые и гостевые корпуса. Со временем монастырь стал похож на маленькое государство со своим хозяйством, промышленностью, торговлей, таможней, финансами и населением в тысячу человек. Монастырский устав был беспримерно строг. Монахам и послушникам предписывалось «хранить душевное и телесное безмолвие», им запрещалось оставлять у себя пожертвования, покидать обитель и вести переписку без разрешения настоятеля. Жизнь монахов на Валааме всегда была сродни подвигу. Но трудности и невзгоды только укрепляли веру обитателей затерянного на далеком севере монастыря, давшего христианскому миру многих православных подвижников и святых, в том числе первого православного святого Североамериканского континента Германа Аляскинского.

Очередной акт бурной истории Валаама начался при игумене Дамаскине, ставшем настоятелем монастыря в 1839 году и твердой рукой управлявшем им сорок с лишним лет. Затеяв грандиозную перестройку, Дамаскин пригласил на Валаам петербургского зодчего Алексея Михайловича Горностаева. Один из основоположников русского стиля в архитектуре, Горностаев почти на 25 лет превратил Валаам в свою мастерскую, гармонично вписав монастырские постройки в восхитительные ландшафты северной природы.

Когда между архипелагом и Санкт-Петербургом открылось регулярное пароходное сообщение, частыми гостями Валаама стали художники. Иван Шишкин, Федор Васильев, Архип Куинджи, Николай Рерих – кто только не писал его еловые аллеи, фантастические восходы и закаты, обрывающиеся в холодную Ладогу скалы.

После Октябрьской революции Валаамский архипелаг отошел к Финляндии. С началом Советско-финской войны в конце 1939 года остров, через который проходила оборонительная линия Маннергейма, оказался в прифронтовой зоне. Когда бомбежки советской авиации стали частыми, монахи покинули Валаам, увезя с собой все самое ценное – святые иконы, книги, хоругви и церковные колокола. Обосновавшись в финском местечке Хейнявеси, они основали Ново-Валаамский монастырь, ставший сегодня одним из главных православных центров Финляндии.

В августе 1940 года на Валааме в пустующей обители открыли Школу боцманов и юнг, многие выпускники которой погибли при первой попытке прорыва блокады Ленинграда. В послевоенные годы в монастырских постройках устроили дом инвалидов, куда добровольно-принудительно свозили инвалидов войны со всего Советского Союза. Сегодня об этой тяжелой странице Валаама напоминают Памятник павшим в Великой Отечественной войне и крест на Игуменском кладбище монастыря в память об инвалидах, скончавшихся в Валаамском интернате.

В 1989 году после долгих лет запустения на острова вернулась монашеская жизнь, и сегодня трудами монастырской братии и на деньги спонсоров все на Валааме доведено до состояния открытки.

Храмы и сады монастыря

В начале XX века игумен Макарий, посетивший Святую землю, задумал воссоздать на Валааме библейские места – Русскую Палестину. Так на карте архипелага появились свой Гефсиманский сад, река Иордан, Мертвое море, Елеон и гора Фавор, которую венчает Спасо-Преображенский собор с небесно-голубыми куполами. Красавец-собор, стоящий над замурованными в скальном основании мощами первых валаамских святых Сергия и Германа, построен в 1896 году на месте своего обветшавшего предшественника. В его нижнем зимнем храме глубоко «под спудом» почивают мощи валаамских чудотворцев. В финском Ново-Валаамском монастыре хранится сборник, составленный игуменом Дамаскином, об исцелениях и других чудесах, совершенных у их гробницы.

В верхний большой и светлый Преображенский храм ведет широкая парадная лестница, вдоль которой на стенах по обеим сторонам изображены русские святые. Восстановленный золоченый иконостас верхнего храма великолепен, а росписи необычайно ярки и сочны. Настоящая удача – услышать в нем церковный хор, исполняющий гимн Валаамского монастыря:

Спасо-Преображенский собор взят в двойное каре каменными строениями, где прежде располагались братские кельи, библиотека, мастерские, канцелярия, свечной завод, больница, а над Святыми воротами церковь Петра и Павла – словом, все то, что было необходимо для жизни многочисленной монашеской братии.

С трех сторон гору Фавор окружают фруктовые сады, которыми всегда славился Валаам. Только яблонь здесь росло 97 сортов. Был среди них и местный сорт – ранет валаамский. Валаам не лучшее место для садоводства. Слой плодородной почвы на островах очень тонок – 10–12 сантиметров, и в течение двух десятилетий монастырская братия свозила на голые ладожские скалы землю с материка, а каждый паломник привозил с собой хотя бы один мешочек чернозема. По тем временам это был титанический труд, и метафорическое на первый взгляд выражение, что земля для валаамских садов «приплыла по воде», на самом деле – вполне реальный факт.

Сегодня на Валааме три монастырских сада – Верхний, Средний и Нижний, где растет около 60 сортов яблонь, 8 сортов груш, айва, лимонник, слива, облепиха, малина, смородина, садовая земляника. В аптекарском огороде выращивают лечебные травы, в теплицах зреют огурцы, помидоры и даже арбузы.

От колючих северных ветров сады защищают плотная стена леса или высокие скальные уступы, а Верхний сад – еще и 300-метровая пихтовая Аллея одинокого монаха. Ряды пихт на ней посажены настолько близко друг к другу, что пройти между ними может только один человек. Когда-то таких аллей, располагающих к одиноким молитвенным прогулкам, на Валааме было немало.

Еще одна старинная аллея из сибирских пихт и лиственниц указывает дорогу к Игуменскому кладбищу. В его глубине, у церкви Преподобных Отцов, похоронены настоятели монастыря. За крестом, поставленным на могиле игумена Дамаскина, растет дерево, поврежденное грозой. Молния отколола у него сук, и на изломе легко угадываются контуры старческого лица с длинной прямой бородой, похожего на прижизненный портрет самого Дамаскина.

Еще одна дорожка ведет от Спасо-Преображенского собора к Никольскому скиту, стоящему в конце цепочки соединенных деревянными мостиками островков. Это его белоснежный храм-маяк Святителя Николая первым встречает входящие в Монастырскую бухту корабли. В прежние времена здесь жили монахи, занимающиеся таможенным досмотром прибывавших на Валаам богомольцев. Ввоз на острова спиртных напитков и табака был строжайше запрещен, и все найденное тут же безжалостно выливалось или сжигалось. Когда в 2009 году на Валаам тянули подводный кабель, водолазы находили на дне много разбитых бутылок. Сегодня отношение к алкоголю на Валааме не столь строгое – среди прочего ассортимента местных киосков всегда найдется лечебный бальзам «Валаамский монастырь. Аптекарский сад» крепостью 43 градуса.

Островок Крестовский, на котором стоит Никольский скит, удивительно красив. В 1850-х годах случайно обнаруживший его петербургский купец Николай Солодовников был настолько поражен здешними пейзажами, что выразил желание построить на месте деревянной часовенки церковь в честь своего небесного покровителя святого Николая и выделил на это 50 тысяч рублей серебром.

Путь к самому большому и самому первому на Валааме скиту Всех Святых на Скитском острове указывает старая дубовая аллея. В самом ее начале растет могучая раскидистая сосна, которую еще в позапрошлом веке рисовал Шишкин. Восемь корпусов скита и Всесвятская церковь с колокольней окружены глухой стеной с башенками по углам. Все его постройки выкрашены в белый цвет, и поэтому скит часто называют Белым. Стоящий в глухом лесу, он самый строгий из всех валаамских скитов. Живущие в нем монахи три дня в неделю проводят в полном молчании и держат строгий пост. Мужчины могут посетить его только в определенные часы, а женщины – раз в году, в День Всех Святых, через неделю после Троицы.

По Главной монастырской дороге

От причалов Монастырской бухты перед Свято-Преображенским собором начинается Главная монастырская дорога, идущая к скитам Русской Палестины в западной части Валаама. Ныряя в густой лес, она широкой дугой огибает остров, по Тихвинскому мосту пересекает протоку, ставшую библейской рекой Иордан, и идет дальше мимо заболоченного Лещева озера, которое на Валааме зовется Мертвым морем. За озером дорога поворачивает к рукотворному Гефсиманскому саду с маленькой часовенкой Моления о Чаше с одной стороны и Гефсиманским скитом с другой.

Как и в Палестине, церковь Гефсиманского скита освящена во имя Успения Богоматери. Она построена из дерева в русском стиле с голубыми главками и голубой покатой крышей. В келейном корпусе за церковью до 1939 года жил иеросхимонах Михаил – последний из великих старцев Валаама.

Рыбу монахи разводят не только для себя, но и для местных жителей и туристов. Копченую форель, монастырские сыры, йогурт и выпечку всегда можно купить в трапезных при монастыре или в киосках.

Российские императоры были частыми гостями Валаама. Царь Николай II в память о своем посещении повелел поставить в Малой Никоновской бухте поклонный крест, чудом сохранившийся до наших дней. От этого креста хорошо виден совсем крохотный островок – своеобразный карантинный пост, где в прежние времена держали подвыпивших матросов и паломников с приходивших кораблей до их полного протрезвления.

От смотровой площадки, через лес и заросли черники, проложена тропинка к внутренним Игуменским озерам. На берегу одного из них шесть с половиной лет прожил в полном уединении будущий игумен монастыря отец Дамаскин. Жил он в деревянной келье, спал в сделанном им гробу, носил вериги, большую часть времени проводил в молитвах, зимой переписывал книги и делал для братии деревянные ложки, летом носил воду и землю для разбитого им огорода. Став настоятелем Валаамского монастыря, Дамаскин построил на месте своего уединения скит с церковью Коневской иконы Божией Матери – самой маленькой на Валааме. В 1950-х все строения скита раскатали на бревна, перевезли на ферму и сделали из них кормушку для свиней. Все нынешние строения скита воссозданы заново, и здесь по-прежнему живет всего один монах.

Утоптанная дорожка ведет от церкви к месту, где когда-то стояла келья Дамаскина, которого называют строителем Валаама. За сорок с лишним лет его игуменства на островах появилось 10 церквей, 6 скитов, 20 часовен, странноприимный дом, монастырская гостиница, книгохранилище, водопровод с водопроводной станцией, мастерские, конюшни, проложены дороги и возведены мосты.

Новый Иерусалим

Возвышенность на мысу между Малой и Большой Никоновскими бухтами создателем Русской Палестины игуменом Макарием была задумана как гора Сион, а стоящий на ней Воскресенский скит – как прообраз Святого града Иерусалима. В нижнем храме Андрея Первозванного скитской церкви устроено некое подобие Кувуклии из иерусалимского храма Гроба Господня, куда Макарий поместил небольшой кусочек от мраморного гроба Христа, привезенный им из Святой земли. В верхнем светлом храме Воскресения с великолепным фарфоровым иконостасом, напротив, все говорит о жизни. Летом по традиции, которой более сотни лет, здесь звучат пасхальные песнопения в исполнении хора подворья Валаамского монастыря в Петербурге.

До некоторых скитов на Валааме лучше всего добираться по воде. Юркие катера, заходя в самые узкие заливчики, позволяют любоваться валаамскими красотами совсем с другого ракурса.

Пройдя под каменной аркой Владимирского моста, катер тихим ходом подходит к Смоленскому скиту, одному из самых последних на Валааме. Появление его на святых островах было связано, как ни странно, с Первой мировой войной. В ее начале верховный главнокомандующий русской армией великий князь Николай Николаевич, посетив Валаам, выделил средства на строительство храма-памятника в честь воинов, павших за «веру, царя и отечество», а проект храма в строгом псковско-новгородском стиле выполнил его брат, великий князь Петр Николаевич. Скит и церковь посвятили иконе Смоленской Божией Матери, покровительнице русского воинства. Двенадцать монахов-схимников день и ночь должны были попеременно совершать тут поминовение солдат, убитых на полях сражений.

До 1940 года в Смоленском скиту жил духовник великого князя Николая Николаевича иеросхимонах Ефрем. В своей скромной келье он принимал многих русских белоэмигрантов, искавших связь со своей утраченной родиной. В 1923 году в Смоленском скиту он совершил постриг своей духовной дочери Анны Вырубовой, бывшей фрейлины императрицы Александры Федоровны, ставшей мирской монахиней Марией. Рядом со Смоленской церковью отец Ефрем приготовил для себя могилу. Но вышло по-другому – вместе с остальными монахами он был вынужден уйти в Финляндию во вновь основанный Ново-Валаамский монастырь.

На линии Маннергейма

С получением Финляндией независимости государственная граница поделила Ладогу пополам, и Валаам стал пограничной зоной. Для сдерживания возможного военного удара со стороны СССР финны стали возводить на островах оборонительные сооружения линии Маннергейма. В юго-восточной части Валаама, на Красном мысу, по-прежнему можно увидеть поросшие мхом финские береговые батареи с орудийными гнездами, пулеметным дотом, подземным бункером и наблюдательным пунктом.

В той или иной степени на нем сохранились доты, двухъярусные подземные казармы, пробитый в скалах тайный спуск к Ладоге, лабиринты подземных ходов и башня управления огнем – пять этажей бетона высотой 22 метра. Инспектировать Келисаари приезжал лично главнокомандующий финской армией Карл Маннергейм. До недавнего времени других построек на Оборонном острове не было, но не так давно рядом с бывшими финскими позициями появился новый Андреевский скит.

Остров Коневец. Монастырь Рождества Богородицы

Ковенец, как и Валаам, – монастырский остров. Плоский, поросший лесом, издали он мало чем отличается от множества других островов Ладожского озера. Тут есть хорошие песчаные пляжи и повсюду лежат валуны, принесенные и отточенные ледником. Самый большой из них, Конь-камень, давший название острову, весом 750 тонн и высотой более четырех метров, служил капищем язычникам-карелам. Раз в году на вершине гранитной глыбы карелы будто бы приносили в жертву одного коня.

С большой земли до Коневца около часа хода. Всех прибывающих на остров встречает стоящий в ладье бронзовый основатель Рождественского монастыря преподобный Арсений. В руках он держит монастырскую святыню – чудотворную икону Коневской Божией Матери, привезенную им с Афона. Арсений родился в Великом Новгороде и стал искусным медником. Свое ремесло он не оставил, даже когда стал монахом. Прожив в монастыре 11 лет, он в 1384 году отправился на Афон, где продолжал ковать медную посуду для афонской братии.

Вернувшись на родину, Арсений несколько лет прожил на Валааме. Как-то во время шторма на Ладоге его лодку прибило к Коневцу. Остров был тогда необитаем, даже рыбаки старались не заходить на него, опасаясь бесов, живущих в огромном валуне язычников-карелов. С помощью молитв и святой воды Арсений выгнал бесов из камня, и они, обернувшись воронами, улетели. А вместе с ними с Коневца исчезли все змеи. Изгнав бесов, Арсений поселился в глубине острова, срубив для себя келью, а через пять лет, в 1398 году, он получил от новгородского епископа Иоанна благословение основать на Коневецком острове монастырь. Главный храм новой обители Арсений посвятил Рождеству Пресвятой Богородицы, поместив туда икону Богоматери, привезенную со святой горы Афон. В 1421 году монастырь подмыла Ладога, и Арсений перенес его на нынешнее, более высокое место.

Обитель дважды разорялась шведами, последний раз во время Русско-шведской войны 1610–1617 годов. Монахи успели тогда уйти в Новгород, унеся с собой икону Коневской Божией Матери, а мощи преподобного Арсения спрятали «под спудом», завалив камнями.

После победы Петра I в Северной войне монастырь возродился. Его золотой эпохой стал XIX век. Тогда были построены каменный храм Рождества Богородицы, двухъярусная колокольня, церковь Николая Чудотворца и маленькая Никольская часовня на пристани, возле которой по традиции паломники совершали молебен о благополучном прибытии на остров. В монастыре появились два скита – Казанский и Коневский, в Петербурге – монастырское подворье на Загородном проспекте, где теперь расположен Паломнический центр, организующий поездки на Коневец. А на вершине языческого Конь-камня монахи поставили деревянную часовню, похожую на избушку на курьих ножках.

После посещения Коневского Рождественского монастыря императором Александром II в 1858 году остров стал популярен у жителей столицы. Николай Лесков писал: «Из Петербурга летом довольно удобно делать недорогие и интересные поездки к местам более или менее отдаленным… Но едва ли не интереснее всего прокатиться по Ладожскому озеру на два оригинальных монашеских острова – Коневец и Валаам».

XX век был суров к Рождественскому монастырю. После Октябрьской революции остров отошел к ставшей независимой Финляндии. Во время Советско-финской войны монахи покинули его и ушли в Финляндию, унеся с собой икону Коневской Божией Матери и личные вещи преподобного Арсения. В советский период Коневец вообще исчез с географических карт СССР. Доступ на остров закрыли, разместив на нем полигон для испытания различных видов вооружения. Когда Рождественский монастырь вернули церкви, монахи и паломники в течение нескольких лет вывозили оставшийся там мусор.

Сегодня благодаря труду и спонсорской поддержке Коневский Рождественский монастырь восстановлен, все его церкви отреставрированы. Росписи Рождественского собора выполнили мастера Коневской реставрационной мастерской. В его нижнем храме находятся рака с мощами преподобного Арсения Коневского и список с иконы Коневской Божией Матери. От других богородичных икон она отличается двумя голубками, которых держит в руках маленький Иисус.

Кижи

Путь на Кижи начинается от пассажирского причала на набережной Петрозаводска. Отдав швартовы, теплоход берет курс на северо-восток на маяк, стоящий на каменном мысу Ивановского острова. Миновав залив Большое Онего, он, сбавляя ход, входит в пролив между островами и островками Онежского архипелага. Справа по борту у него остается самый крупный из них – Климецкий остров с небольшими песчаными заливчиками и бухтами. А впереди по курсу уже виден силуэт глядящей в озеро церкви Преображения с серебристыми, крытыми лемехом куполами. Но только когда теплоход подходит к берегу, в полной мере можно оценить всю невероятную красоту Кижского погоста.

В те далекие времена здесь находилось капище, где вепсы проводили языческие ритуалы. С XI века на остров стали наведываться предприимчивые новгородцы, а в 1496 году Кижский погост был впервые упомянут в новгородской «Писцовой книге». Погостами тогда называли большие округа, на которые делились северные новгородские земли и сами главные их поселения. К середине XVII века в Кижском погосте было уже несколько церквей и более 130 деревень на соседних островах, где проживало около 11 тысяч человек.

Церкви в Кижском погосте не раз горели и каждый раз отстраивались вновь. Возможно, Кижи так и остались бы одним из 1369 онежских островов, если бы не их 22-главая церковь Преображения, возведенная в 1714 году. Говорят, что мастер Нестор, построивший ее без единого гвоздя, забросил свой топор в Онегу со словами: «Не было и не будет другой такой». Это, конечно, легенда, но второй такой чудо-церкви действительно нет и быть не может.

В 1764 году рядом с летней церковью Преображения была построена зимняя девятиглавая церковь Покрова Богородицы, а в 1862 году поднялась шатровая колокольня. Так был создан единый архитектурный ансамбль Кижского погоста, настоящий шедевр русского деревянного зодчества.

Четырехъярусный позолоченный иконостас Преображенской церкви – самый большой на Русском Севере: 23,7 метра в длину и 7 метров в высоту. В нем 102 иконы, все не моложе второй половины XVIII века. Храмовая икона Преображения Господня и икона Покрова Пресвятой Богородицы из местного ряда иконостаса относятся к концу XVII века. Когда во время Великой Отечественной войны Кижи попали под финскую оккупацию, иконостас Преображенской церкви был вывезен в Финляндию. В 1944 году иконы вернули. Долгое время они находились в музейной экспозиции и только недавно, после завершения реставрации церкви, заняли свое родное место. Вместе с ними в Преображенскую церковь вернулась и старинная плащаница, подаренная храму крестьянином Антоном Ошевневым в 1834 году.

Не одно столетие Кижский погост был центром большой заонежской общины. По большим церковным праздникам сюда на лодках съезжались жители окрестных деревень. Ремонт и строительство церквей тоже велись всеми сообща. Всем миром нанимали плотницкую артель, всем миром жертвовали на обновление и поддержание храмов.

В декабре 1941 года Кижские храмы чуть было не погибли. Немцы тогда заподозрили, что Преображенскую церковь используют в качестве партизанской базы, и финский летчик Лаус-Дей Саксель получил приказ ее уничтожить. Но когда его «Юнкерс» снизился над Кижами, стало ясно, что партизан на острове нет. Вокруг храма лежал чистый нетронутый снег. «А сама церковь была настолько красивой, что у меня не поднялась рука сбросить на нее бомбы», – объяснил впоследствии свой поступок финский летчик. Прими он другое решение, Список Всемирного наследия ЮНЕСКО был бы на одну строчку короче.

В 1960-е годы ансамбль Кижского погоста стал основой созданного Государственного историко-архитектурного музея-заповедника. Его экспонатами стали деревянные постройки, свезенные на Кижи со всего Заонежья: часовни, мельницы, амбары, кузницы, риги, бани, огромные крестьянские дома, построенные по принципу «все в одном» и объединяющие под одной крышей жилье, кладовки, сараи и скотный двор. Маленькую скромную церковь Воскрешения Лазаря привезли из Муромского Успенского монастыря. Ей более 600 лет, и это самая старая деревянная постройка в России. Огромный двухэтажный дом Ошевнева с балконом и узорчатыми наличниками, самый большой на Кижах, прибыл из деревни Ошевнево. Его открытое гульбище на уровне второго этажа с балюстрадой из резных балясин – типичная деталь Заонежья. К длинному жилому двухскатному срубу примыкает крытый хозяйственный двор, куда свободно могли въехать сани, запряженные лошадьми. Внизу двора находился хлев для скота, вверху – сараи для сена и рыбацких снастей, в подклете – амбар, где хранили зерно. Такой тип дома, который назывался «кошель», был идеально приспособлен под длинные холодные зимы и патриархальный уклад крестьян Заонежья. Жили в таких домах несколько поколений семьи по 15–20 человек. Вместе косили сено, вместе сеяли и собирали урожай. Только так, сообща, можно было выжить на суровом Русском Севере.

Более скромный дом Елизарова, привезенный с Большого Климецкого острова из деревни Серёдка, тоже построен «кошелем», но в гораздо меньших размерах. В нем все попроще – и галерея, и балкон, и наличники окон. Долгое время дом Елизарова топился по-черному. У большой русской печи не было трубы, дым от нее выходил в жилое помещение и поднимался наверх к квадратному отверстию в потолке с дощатой трубой-дымником. Черные от сажи стены раз в неделю мыли, а на Пасху и Рождество мыли и скребли еще и потолок. Были у такого способа отопления и свои преимущества – дров уходило меньше, изба была теплее, а в древесине не заводился жук-точильщик.

Шёлтозеро

Шёлтозеро у впадения в Онегу речки Шёлтозерки – больше вепсское село, чуть ли не столица карельских вепсов. Между Онегой и Ладогой вепсы обосновались с конца первого тысячелетия и, вступив в союз с новгородцами, больше не покидали этих мест. Впервые в письменных источниках Шёлтозеро упоминается в 1543 году. Поскольку письменности у вепсов долгое время не было, легенду о создании родного села они передавали устно из поколения в поколение: «Давным-давно, когда солнце было поласковее, повстречал сын крестьянина Бард красавицу Айру. И жили они на том самом месте, где нашел он ее, где нынешнее Шёлтозеро стоит».

Шёлтозеро входит в ассоциацию «Самые красивые деревни России». Вдоль улиц Лисициной, Пионерской, Гористой стоят старинные дома вепсов – высокие, рассчитанные на большую семью, многие с балконом и резными наличниками. Мужчины-вепсы были отменными плотниками и каменотесами, умеющими «слышать камень». Это их руками была вырублена двухсоттонная глыба карельского порфира для саркофага Наполеона I в каменоломне соседней деревни Шокша.

Деревянная архитектура деревни Верхние Мандроги

Дома свои вепсы строили на века. Люди леса, они знали, в какое время надо рубить дерево, чтобы оно было прочным, и как правильно хранить. Прежде чем взяться за топор, следовало поклониться хозяину леса и спросить у него разрешение, а чтобы душа дерева не пострадала, ее надо выманить угощением. Строили не сразу, ждали 40 дней, веря, что душа в это время еще где-то рядом. За печью в доме у вепсов жил домовой. Переезжая в новое место, его забирали с собой в горшочке с углями. У домового невеста просила прощения, покидая родительский дом, а в доме жениха первым делом шла к печи, чтобы испросить у домового согласия остаться.

Население Шёлтозера редеет, но село все еще остается островком вепсской культуры. В большом деревянном доме семьи Мельниковых открыт Шёлтозерский вепсский этнографический музей. В нем воссоздана традиционная обстановка, во дворе стоят бричка и дровни и лежит лодка, выдолбленная из цельного ствола дерева. Но главное, музей – это тот редкий случай, когда можно услышать живой вепсский язык и национальные песнопения в исполнении Вепсского народного хора.

Верхние Мандроги

Верхние Мандроги – название такой деревни существовало на карте Олонецкой губернии, составленной в 1844 году. Мандроги в переводе с вепского – «пороги». Вблизи этой деревни, вверх по течению реки Свирь, действительно находились опасные пороги, через которые суда перетаскивали волоком на бревнах. Во время войны деревня сгорела, и восстанавливать ее не стали. Когда в 1990-х годах начал набирать популярность речной туризм, круизным теплоходам понадобилась удобная стоянка на реке Свирь, соединяющей Онегу с Ладожским озером. Так на берегу появилась пристань и новая туристическая деревня со старым названием – Верхние Мандроги.

Все в образцово-показательных Верхних Мандрогах организовано по принципу, какой должна быть счастливая деревенская жизнь. Сюда, в северную глушь, приезжают, чтобы отдохнуть на природе, попариться в баньке, вылепить своими руками горшок из глины или пройти мастер-класс по изготовлению кукол-оберегов. Здесь есть деревянная церковь Пророка Елисея, привезенная из деревни Сидозеро, ветряная мельница и несколько рубленых жилых изб. В большой основательной избе разместился Музей водки, где, помимо прочего, проходят дегустации горячительного напитка. Но дозы чисто символические, поэтому все посетители твердо держатся на ногах и способны оценить экспозицию музея, в котором представлено более 3080 образцов русской водки, старые и новые бутылки, графины, рюмки, штофы под водку и огромное количество самогонных аппаратов.

Ремесленная слобода деревни вместила в себя гончарную мастерскую, кузницу, ткацкую мастерскую, мастерские резьбы по дереву и бисероплетения. Есть уж совсем экзотические, вроде козульницы, где научат печь фигурные пряники козули, и мастерской по гильошированию. Переправившись на пароме через протоку Свири, можно оказаться в сказочном лесу, где живут Кащей Бессмертный, Баба-яга, Черномор, Леший, Иван-царевич и Серый волк, вышедшие из-под резца народного художника Карелии Юрия Гусева. А рядом небольшой зоопарк с вполне реальными зверями и птицами средней полосы.

На автотранспорт в Верхних Мандрогах наложено табу. Из средств передвижения только велосипед и повозки, запряженные лошадьми. Большинство из деревенских изб – новодел, но есть и старинные, привезенные из вологодской глубинки и восстановленные стараниями реставраторов. Со временем в Верхних Мандрогах появились и постоянные жители, есть детский сад, школа, кроличья ферма, конюшня, птичник, лосиная ферма. Словом, все то, что должно быть в образцовой русской деревне.

Александро-Свирский монастырь

Озеро Рощинское, сияющее тихой северной красотой, отражает в своих водах белоснежные постройки Александро-Свирского монастыря. Перед входом в монастырь шумит рынок, где торгуют местными специалитетами: летом – черникой и земляникой, осенью – грибами и клюквой и круглый год – соленьями-вареньями, медом и сушеным исландским мхом. А 500 с лишним лет назад здесь стоял лес и жили язычники-вепсы. Летом 1485 года в эти земли в поисках уединения пришел из Валаамского монастыря инок Александр. На берегу озера в шести верстах от реки Свирь он построил для себя келью, с которой, собственно говоря, и началась история Александро-Свирской обители. Вскоре у Александра появились первые ученики, и через 20 лет он стал игуменом большого монастыря. Несмотря на свою удаленность, монастырь быстро приобрел известность и еще при жизни Александра Свирского пользовался покровительством московских великих князей.

В 1641 году при строительстве новой церкви были обретены его нетленные мощи, которые перенесли в Преображенский собор и поместили в раку, присланную царем Михаилом Федоровичем. Обретение мощей еще больше укрепило авторитет монастыря. Сюда приезжали на богомолье и делали вклады цари и царицы, родовитые бояре и богатые купцы. К XIX веку обитель стала настоящим духовным центром всего Олонецкого края. В народе ее называли Северной лаврой. При монастыре была открыта семинария, существовала обширная библиотека и жило более двухсот монахов.

В 1918 году монастырь закрыли. В опустевших кельях разместили исправительно-трудовой лагерь, часть монахов и игумена, обвиненных в «контрреволюционных призывах и сопротивлении», расстреляли в Олонецкой тюрьме, а мощи преподобного Александра изъяли «в целях беспощадной борьбы с врагами коммунистической идеи и социалистической мысли» и передали для экспертизы в Обуховскую больницу Петрограда. Много лет они пролежали завернутыми в рогожу в хранилище Военно-медицинской академии в Ленинграде. И только с передачей монастыря церкви, в июле 1998 года, мощи преподобного Александра Свирского через 80 лет вернулись в родную обитель.

Сегодня в монастыре, как и при Александре Свирском, два отдельных комплекса, стоящие в 300 метрах друг от друга, каждый за собственной стеной: Преображенский комплекс с Преображенским собором и кладбищем, где завещал похоронить себя Александр Свирский, и Троицкий комплекс с братскими кельями, Троицким собором и церковью Покрова Богородицы – самой древней в монастыре. Ее начали возводить еще при жизни Александра Свирского на пожертвования великого князя Василия Ивановича, отца Ивана Грозного. В Смутное время церковь сильно пострадала и была воссоздана заново на старом фундаменте. Небольшой алтарь в нише церкви отмечает место явления преподобному Александру Пресвятой Богородицы.

Стоящий рядом с Покровской церковью мощный приземистый Троицкий собор – четвертый по счету на этом месте. Его возвели в 1695 году костромские мастера, а фрески, которые хорошо сохранились, выполнила в 1713 году иконописная артель Леонтия Маркова. Библейскому Иакову, пасущему овец, Марков придал портретное сходство с царем Петром I, несколько раз посещавшим монастырь.

Тщательно отреставрированный Преображенский собор в Преображенской части монастыря не столь величествен и интересен в архитектурном плане, но ценен своими преданиями и реликвиями. Храм стоит на месте, где, согласно «Житию», преподобному Александру во время молитвы явилась Святая Животворящая Троица, указавшая ему место для строительства монастыря. В христианской традиции такое случалось только с одним человеком – ветхозаветным патриархом Авраамом. При возведении Преображенского собора взамен старой обветшавшей церкви были обретены мощи Александра Свирского. Сегодня они покоятся в нем в раке, изготовленной из серебра. Левая рука и стопы святого остаются открытыми. Кожа на них не потеряла свою эластичность, и сложно представить, что жизнь оставила это тело 500 лет назад.

Важеозерский Спасо-Преображенский монастырь

Важеозерский Спасо-Преображенский монастырь в красивейшем месте на берегу озера Важа основали в начале XVI века ученики Александра Свирского. Одному из них, преподобному Геннадию, прожившему долгие годы отшельником на озере, приснился вещий сон, что на месте его уединения будет основана обитель. В действительность этот сон воплотил другой ученик Александра Свирского – преподобный Никифор. Мощи обоих святых покоятся под спудом в монастырской церкви Всех Святых, возведенной в 1858 году, разрушенной при советской власти и восстановленной в 1990-х. Нашлась даже старинная храмовая икона Важеозерских святых, спасенная местными жителями от уничтожения. В монастыре есть еще десяток других деревянных храмов и часовен, отчасти восстановленных, отчасти построенных заново. Каждая из них похожа на небольшой сказочный теремок. А все вместе они образуют необычайно яркий и праздничный ансамбль на фоне потрясающей карельской природы.

Олонец. Церковь Смоленской иконы Божией матери

Островок Мариам у слияния речек Олонки и Мегреги – место, где родился город Олонец. Случилось это в 1649 году, когда царь Алексей Михайлович решил заложить крепость на дальней границе своего государства. Местность вокруг была топкая, заболоченная, мало для этого пригодная. И чтобы исполнить царский указ, на остров (тогда еще полуостров), а также на берега обеих рек навезли землю и, осушив топь, возвели по тем временам мощную порубежную крепость Олонец. После победы России в Северной войне границы империи отодвинулись на север, и надобность в крепости отпала. Гарнизон из нее вывели, а вскоре и сама крепость сгорела. Восстанавливать ее не стали, а на опустевшем острове возвели церковь Смоленской иконы Божией матери.

Церковь Смоленской иконы Божией матери

В 1819 году Олонец по дороге в Финляндию посетил император Александр I. Отстояв службу в Смоленской церкви, император, уезжая, выделил на ее ремонт 20 тысяч рублей. Горожане церковь решили не ремонтировать, а на царские деньги построили на ее месте новую в классическом стиле.

Виды поднимающейся над водой церкви, пожалуй, лучшие в Олонце. К острову, где она стоит, ведут три деревянных моста, и при подъезде со стороны Ладоги церковь похожа на плывущий по воде корабль.

Приозерск. Крепость Карела

У крепости Карелы, стоящей на реке Вуоксе на окраине города Приозерска, длинная история. На рубеже XIII–XIV веков ее заложили новгородцы. В то время она была деревянной и занимала куда большую площадь, чем сейчас. Расположенная в стратегически важном месте крепость контролировала торговый путь из Ладожского озера в Финский залив и служила важным форпостом новгородцев на границе со Шведским королевством. Почти 300 лет Карелу никто сильно не беспокоил, пока в 1589 году во время Ливонской войны ее не захватили шведы, и Карела стала шведской крепостью Кексгольм. Вместе с новым названием у нее появилась каменная Круглая башня с приземистыми толстыми стенами, которую построили, вероятнее всего, приглашенные саксонские мастера.

Петр I вернул крепость России, но оставил ей шведское имя. С XVIII по XIX век Кексгольмская крепость, утратив стратегическое значение, служила политической тюрьмой. После подавления бунта и казни Емельяна Пугачева сюда привезли его семью – обеих жен, двух дочерей и сына. Для женщин выделили Круглую башню, и со временем она получила еще одно название – Пугачевская. Сына Тимофея поместили в одиночной камере на солдатской гауптвахте. Режим содержания узников был не слишком строгим. Им разрешалось заниматься огородом, гулять по крепости, не дозволялось только покидать ее территорию. В июле 1826 года в Кексгольмскую крепость заключили осужденных декабристов Барятинского, Горбачевского и Спиридонова, которые в своих письмах к друзьям писали, что застали там двух дочерей Пугачева. Иван Горбачевский вспоминал в мемуарах, как он вместе с князем Александром Барятинским подшучивал над ними, называя «царевнами».

Самым таинственным узником Кексгольмской крепости стал некий мужчина, которого привезли сюда во времена Екатерины II. На нем были шинель и шарф, плотно закутывавший лицо. Арестованного поместили в камеру Порохового погреба, вход в нее замуровали, оставив лишь небольшое окошко для подачи еды. В документах крепости узник числился как Безымянный. Сменивший Екатерину II император Павел I приказа в отношении Безымянного не изменил, отдав распоряжение «оставить в нынешнем положении».

В 1803 году новый император Александр I, инспектировавший северо-западные крепости империи, посетил Кексгольм и заинтересовался Безымянным заключенным. Вход в камеру разобрали, узника вымыли, переодели и в сопровождении личного врача императора привели к Александру I. Их беседа с глазу на глаз продолжалась около часа. Уезжая, Александр приказал Безымянного освободить, выделил ему содержание и даже подарил свою фуражку. Остаток жизни «русская Железная маска» прожил в деревянном доме в городе Кексгольм, почти ослепшим. Он охотно общался с соседями, но так и не назвал никому свое имя. На его надгробном кресте на православном кладбище города было написано «Безымянный».

Вид сверху на Приозерск и старую крепость Карелу

Версий о том, кем был таинственный узник Кексгольмской крепости, возникло множество. По одной из них, это был свергнутый в младенческом возрасте император Иоанн Антонович, которого, по официальным данным, убили в Шлиссельбургской крепости в 1764 году при попытке освобождения. По другой – некий Иван Пакарин, переводчик в Коллегии иностранных дел, якобы выдававший себя за сына Екатерины II и графа Никиты Панина. Именно эту версию можно услышать от гидов во время экскурсии по крепости.

С образованием в декабре 1917 года независимой Финляндии крепость, пережившая 44 осады, без боя стала финской. В 1944 году она была возвращена в СССР, а еще через четыре года ей вернули первоначальное название – крепость Карела.

Дача Густава Винтера

Окружной врач Сортавалы Густав Винтер был во всех отношениях человеком замечательным. Он не только инициировал постройку в городе новой больницы и открыл на свои деньги родильный дом, но и стал первым врачом в Финляндии, делавшим операции на щитовидной железе. И это благодаря его стараниям в Сортавале появились канализация и водопровод.

В 1909 году в 8 километрах от Сортавалы на мысе с говорящим названием Таруниеми, в переводе «сказочный мыс», Винтер построил для себя виллу с видом на Ладогу. Известный финский архитектор Элиэль Сааринен спроектировал ее в стиле национального романтизма с высокой лестницей из сердобольского гранита, декорированными бутовым камнем колоннами и обращенным к озеру фасадом. Свой новый дом Винтер назвал «Тарулинна» – «Сказочный замок».

На лесистом участке вокруг виллы был разбит дендропарк с миниатюрным прудом, цветниками, розарием и альпийскими горками. Ландшафтным архитектором дендропарка стал сам Густав Винтер, обучавшийся этому искусству в Италии. На ладожских скалах прекрасно прижилось около 90 видов деревьев, кустарников и растений, привезенных из разных частей света и несвойственных для северных широт: магнолия, туя, сибирская пихта, корейская сосна, американская лиственница, акации, жимолость, барбарис. Для защиты редких растений от холодных северных ветров Винтер посадил еловые аллеи. Одна из них – Аллея желаний, высаженная в форме руны Соулу, олицетворяющей победу света над тьмой.

При следующем владельце Вяйне Дурхмане на территории виллы появились первые гостевые дома. Сегодня «Дача Винтера» – великолепный парк-отель с одним из лучших в Приладожье ресторанов региональной кухни.

Деревянные храмы Карелии

Есть среди них совсем крохотные, такие, как часовня Иоанна Богослова в селе Котчура. Есть побольше и понаряднее – часовня Рождества Богородицы, с XVIII века стоящая на холме возле деревни Маньги. У нее традиционное для пряжских карелов высокое крыльцо, просторная трапезная с сенями и венчающая ее восьмистолпная открытая звонница. Одну из самых старых в Заонежье часовню Георгия Победоносца в деревне Усть-Яндомы хорошо видно с палубы проходящих мимо судов. Ее высокая шатровая колокольня служила отличным ориентиром рыбакам, выбиравшимся из лабиринта шхер к родным берегам.

В деревне карелов-ливвиков Кинерме, входящей в ассоциацию «Самые красивые деревни России», под зеленым пологом елей прячется часовня Смоленской Божией Матери. Ее построил в XVIII веке шведский плотник, зашедший в деревню в поисках работы. Часовню окружает хоровод из 17 старинных карельских домов, старейшему из которых – дому Ершовых – более 260 лет. Возраст самой Кинермы еще более почтенный – впервые она упомянута в «Писцовой книге» в 1563 году.

Собор Успения Богородицы в Кеми был возведен в 1714 году в честь победы над шведами в Северной войне. И неспроста. Шведы разоряли Кемскую волость с XVI века и вместе с финнами совершали набеги на город вплоть до Полтавской битвы. Своими размерами собор «о трех шатрах» вполне соответствовал духу времени. Даже форму он позаимствовал у оборонительного острога. Помимо собственно Успенского храма, в нем два придела – Никольский и Зосимо-Савватиевский. Их объединяет просторная трапезная под двухскатной крышей, служившая местом шумных собраний поморов, на которых решались самые важные мирские вопросы – с кем торговать, где строить склады, как собирать оброк. В 2006 году собор Успения Богородицы приписали к вновь образованному Кемскому Благовещенскому монастырю во имя Новомучеников и Исповедников Российских. В монастырском каменном Благовещенском храме, где сейчас идут службы, в 1920-х годах по традиции того времени размещались конторы печально знаменитого СЛОНа – Управления Соловецких лагерей особого назначения, через которое перед отправкой на Соловки прошли тысячи и тысячи людей, неблагонадежных и неугодных советской власти.

Церковь Апостола Петра на первом российском курорте Марциальные Воды со времени своей постройки в 1721 году сохранилась почти без изменений. Построенная по эскизу Петра I, она отличается от канонических деревянных храмов Русского Севера. Петр присутствовал при ее освящении, и в ней многое напоминает о первом русском императоре. Христос Вседержитель в ее иконостасе имеет портретное сходство с самим Петром I, а апостол Петр держит ключи от рая на фоне корабля с российским триколором. Царь собственноручно выточил для церкви высокий, в полтора аршина, аналой и три деревянных напольных подсвечника, а его жена Екатерина вышила церковные облачения.

Карельские Петроглифы

Скалы Карелии – крупнейшее в европейской части России собрание рисунков древних людей позднего палеолита. Неизвестные художники – охотники и рыболовы – высекли их куском кварца 5–6 тысяч лет назад. Особенно много наскальных рисунков в Пудожском районе на восточной стороне Онежского озера, на мысах Бесов Нос, Пери Нос и Кладонец. Монахи Муромского Успенского монастыря, первыми нашедшие странные наскальные рисунки еще в XV веке, посчитали их фигурами бесов и чертей и, дабы очистить это адское место от нечисти, выбили поверх изображений православный крест.

Но, возможно, монахи не слишком ошибались. Существует предположение, что пологие прибрежные скалы этих мысов были когда-то сакральным местом и изображенные здесь звери и птицы не что иное, как жертвы, принесенные таинственным богам. Главный онежский «бес», в честь которого назван сам мыс, выглядит довольно необычно. Ростом в два с половиной метра, с квадратной головой, растопыренными пальцами и глубокой трещиной через все тело, он стоит в позе, которую называют «шаманской», и, вероятно, приносит в жертву богу солнца рыбу и странное крысообразное существо с длинным хвостом.

Рассматривать таинственные рисунки лучше всего в лучах восходящего или заходящего солнца – при боковом освещении они особенно ярки и четки. От города Пудож к ним ведет разбитая лесная дорога, проходимая только на внедорожнике. Добраться можно и по воде, арендовав катер. Но самый простой способ увидеть онежские петроглифы – посетить Национальный музей Республики Карелия в Петрозаводске или петербургский Эрмитаж.

Еще одна большая художественная галерея времен позднего неолита расположена в Беломорской Карелии на островах и в высохших протоках реки Выг. На гладких скалах, омываемых водой, изображены солярные знаки, сцены охоты на оленей и медведей, гарпунная охота на кита с лодки, отдельные фигуры зверей и даже изображения людей на лыжах – самые древние из подобных в Европе.

Петроглифы Беломорья и Онежского озера включены в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Но немалая часть карельских петроглифов все еще скрыта под слоем почвы и мха. С большой вероятностью их надо искать вдоль побережья рек и озер в местах неолитических стоянок.

Пока никому не удалось ответить на вопрос, что заставило древних людей взяться за кварцевое зубило. Но когда над Онегой сгущаются тучи и поднимается ветер, совсем нетрудно представить себе охотника, одетого в шкуры, стоящего на коленях и высекающего на камне фигуру убитого им зверя.

Беломорско-Балтийский канал

Кажется, Беломорско-Балтийский канал проложен так, чтобы с борта круизного теплохода можно было оценить всю красоту карельской природы. У этого грандиозного инженерного сооружения длиной 227 километров 19 шлюзов, 15 плотин, 19 водоспусков и 49 дамб для регулирования водных потоков.

О строительстве водного пути из Онежского озера в Белое море мечтал еще Петр I. Он сам побывал на водоразделе, походив по лесам и болотам вместе со здешними крестьянами, сам указал, где нужно рыть канал. По распоряжению царя от Повенца на Онеге до пристани Нюхча на Белом море была прорублена Осударева дорога длиной 160 верст. Но начать строительство канала Петр не успел. В последующие два века, вплоть до Первой мировой войны, было разработано несколько проектов водного пути, но все они были отклонены из-за их дороговизны.

К идее строительства Беломорско-Балтийского канала вернулись в 1930 году. Распоряжение о его прокладке было отдано лично Сталиным. Страна остро нуждалась в коротком пути из центральной части в северные регионы.

В качестве дешевой рабочей силы решено было использовать заключенных, и работы по прокладке канала взяло под свой контроль ОГПУ. 16 ноября 1931 года было создано подразделение ГУЛАГа БелБалтЛаг. Работавших на строительстве по-армейски назвали «заключенные каналоармейцы», сокращенно «зк», откуда и пошло жаргонное словечко «зэк». Без какой-либо техники, вручную, с помощью только кирки, зубила, тачки и лопаты каналоармейцам предстояло выкопать русло и проложить 2,5 тысячи километров железнодорожных путей.

За время строительства через БелБалтЛаг прошло около 250 тысяч человек. Холод, голод, суровые условия и высокие темпы работ косили заключенных сотнями. Погибших никто не считал. По некоторым данным, их насчитывалось от 100 до 150 тысяч. В конце каждого рабочего дня на дне будущего русла оставались лежать люди. Так что Беломорканал был построен в буквальном смысле на костях.

Всего через год и девять месяцев грандиозная стройка была завершена. В июле 1933 года Сталин, Киров и Ворошилов совершили прогулку по новому водному пути. Тогда же Беломорско-Балтийскому каналу было присвоено имя Сталина.

В поселке Повенец у шлюза номер 2 круизные теплоходы провожает новенькая церковь Николая Чудотворца – памятник тем, кто построил Беломорканал. Рядом с храмом статуя Святого Николая, покровителя всех путешественников и моряков. От Повенца теплоходу предстоит круто подняться на 70 метров по системе из семи шлюзов по так называемой Повенчанской лестнице. Закончив подъем по южному склону канала, теплоход проходит по водораздельному бьефу между шлюзами номер 7 и номер 8, огибая многочисленные острова и строго следуя фарватеру. Это самый сложный и один из самых красивых участков Беломорско-Балтийского канала длиной 23 километра. Его образуют верховья реки Повенчанки и озера Воло и Вадло. Водораздельный бьеф – самая высокая точка канала, на нем сосредоточен основной запас воды, необходимый для его работы. Через гидросооружения шлюза номер 7 идет спуск воды на южный склон канала, через шлюз номер 8 – на северный.

За шлюзом номер 8 начинается плавный спуск к Белому морю по северному склону канала длиной 188 километров. Пройдя шлюз номер 9, теплоход выходит на широкий водный простор с целой россыпью островов. Ширина акватории в этом месте достигает трех километров. Этот участок канала объединяет Телекино озеро, реку Телекинку и Выгозеро, самое большое на Беломорканале и третье по величине в Карелии после Ладожского и Онежского озер. После шлюза номер 16 начинается спуск по Шижненской лестнице к Сорокинской бухте Белого моря. Шлюз номер 19 последний на Беломорканале. Пройдя его, круизные теплоходы берут курс на Соловки.

Соловки

С борта подходящего к островам теплохода Соловецкий монастырь виден издалека. На фоне ослепительно синего неба постепенно начинают вырастать его церковные купола, а вслед за ними – сложенные из валунов стены, покрытые рыжим лишайником. Издали он выглядит как на открытке столетней давности – сам монастырь-крепость, трехэтажный корпус гостиницы для паломников, часовни на берегу бухты Благополучия и, чуть дальше, дома на Сельдяном мысу.

Духовная жизнь на Соловецком архипелаге затеплилась в 1429 году, когда на островах поселились два отшельника – Герман и Савватий, выбравшие их для молитвенного уединения. Никто до них не решался сделать этого из-за особенностей Белого моря, полностью не замерзающего зимой, но восемь месяцев в году лишенного судоходства из-за опасных дрейфующих льдин.

Временем рождения Соловецкого монастыря принято считать появление на островах третьего подвижника – преподобного Зосимы. Вместе с Германом и несколькими учениками Зосима построил первый храм и получил от новгородского архиепископа Ионы благословение на создание монастыря, став одним из первых его настоятелей.

Уже при Зосиме Соловецкий монастырь стал играть важную роль в распространении православия среди северных народов. Его иноками были не только русские, но и карелы, саамы, норвежцы и финны. Для того чтобы выжить в суровых условиях Приполярья, на островах сложился особый тип соловецкого подвижничества. Монахи, преодолевая холод и голод, валили лес, осушали болота, строили дамбы, ворочали многотонные валуны, закладывая их в основание монастырских башен и стен.

Митрополит Филипп – от монаха до святого

К XVI столетию скромная обитель превратилась в самый процветающий монастырь на севере страны во многом стараниями его игумена Филиппа, в миру боярина Федора Колычева. До тридцати лет Федор жил при московском великокняжеском дворе. Его отец, Степан Иванович Колычев, пользовался расположением великого князя Василия III, а его самого ждала государева служба. Но в 1537 году бояре Колычевы встали на сторону поднявшего бунт князя Андрея Старицкого. Некоторые из них были казнены, а Федор тайно, ни с кем не попрощавшись, покинул Москву и ушел на север, сначала на Онежское озеро, а потом в Соловецкий монастырь, где принял постриг под именем Филипп.

Через восемь лет умный и энергичный Филипп был избран игуменом монастыря и управлял им в течение 18 лет. По его указанию на Большом Соловецком острове были проложены дороги, расчищены леса для пастбищ, соединены каналами многочисленные озера, построены новые водяные мельницы и солеварни. На остров Большая Муксалма были завезены северные олени, недалеко от берега появились садки для разведения рыбы, а в монастырской кухне невиданное по тем временам новшество – гидравлическая система для разлива кваса в погреба и бочки.

В 1552 году Филипп начал возведение Успенской церкви с трапезной и келарскими палатами, а в 1558 году – пятиглавого Преображенского собора, похожего на небольшую крепость. Его подклет предназначался для хозяйственных нужд и захоронений братии. Во втором ярусе располагался собственно Преображенский храм с двумя приделами, а в третьем ярусе в башенках еще четыре придела. Филипп сам помогал класть его стены и под северной папертью сам выкопал для себя могилу.

В 1566 году, всего через несколько дней после освящения Преображенского храма, Филипп был вызван в Москву, где на церковном соборе ему было предложено принять сан митрополита Московского и всея Руси. Соловецкий игумен долго отказывался от места предстоятеля Русской православной церкви. Но царь Иван Грозный, видевший в нем своего сподвижника, сумел уговорить Филиппа.

Однако дружбы между митрополитом и царем не случилось. Филипп пытался убедить Ивана упразднить опричнину и прекратить казни. Царь доказывал ему их необходимость. Когда зимой 1568 года Иван Грозный, вернувшись из ливонского похода, начал новую волну террора, митрополит Филипп в Успенском соборе Московского Кремля публично отказал ему в благословении. И через некоторое время сам стал жертвой царского гнева. Лишенный сана, он был сослан в Тверской Отрочь Успенский монастырь, где по приказу царя был задушен Малютой Скуратовым. Прошло 20 лет, и соловецкие монахи с разрешения царя Федора Ивановича перенесли останки своего игумена на острова и похоронили в Преображенском соборе в приготовленной им же могиле.

В 1652 году мощи святителя Филиппа в очередной раз потревожили. На этот раз по инициативе любимца царя Алексея Михайловича, будущего патриарха Никона. Это был необычный акт покаяния. Никон задумал перенести в Успенский собор Кремля останки трех московских иерархов – патриарха Иова, сосланного Лжедмитрием в Старицу, патриарха Гермогена, замученного поляками в Чудовом монастыре, и митрополита Филиппа.

Никон сам отправился на Соловки за мощами Филиппа и чуть было не погиб во время шторма на Белом море. Царь Алексей Михайлович встречал их в Москве с крестным ходом, в руку Филиппа он вложил покаянную грамоту, в которой просил святителя простить грехи своего предшественника Ивана Грозного.

В 1687 году на Соловках был возведен храм Святителя Филиппа, перестроенный в 1798-м. Уже в наше время в него была возвращена местная святыня – камень с высеченным на нем монашеским ликом, который игумен Филипп клал себе под голову вместо подушки.

Северный форпост

В 1571 году Соловки впервые увидели у своих берегов шведские корабли. Нападать на беззащитную обитель они не собирались, это была разведка будущего театра военных действий. Царю и монахам пришлось задуматься об обороне.

Главная опасность Соловецким островам всегда исходила от шведов. В 1579 году они разорили Кемскую волость, к которой был приписан монастырь, вторглись в пограничную Риноозерскую волость, не раз нападали на пограничные волости Приморья, стремясь овладеть всем побережьем Белого моря. В Москве такая активность северных соседей вызывала тревогу. В 1584 году царь Федор Иванович издал указ о возведении вокруг Соловецкого монастыря каменных стен. Строили их 12 лет. В основание закладывали огромные валуны весом до шести тонн, швы между ними заливали известковым раствором с битым кирпичом. Стены в результате получились циклопические – высотой до 11 метров и толщиной у основания 5–7 метров с семью воротами, восемью башнями, протянувшиеся более чем на километр.

Еще до окончания возведения крепостных стен в Соловецкий монастырь были посланы воеводы князья Андрей и Григорий Волконские «со многой ратию» численностью около трех тысяч стрельцов. Стрелецкое войско всегда находилось на полном обеспечении Соловецкого монастыря. Из монастырской казны стрельцам выдавалось жалованье и приобреталось вооружение. Их количество в разное время было разным. В военный период оно доходило до 2,5–3 тысяч, в мирный составляло не более 130 человек. Помимо этого, в крепости всегда имелись запас воды и продовольствия на случай длительной осады, а все иноки проходили военное обучение и при внезапном нападении могли отстоять обитель своими силами.

Соловецкое сидение

Беда пришла откуда не ждали. Монастырская братия не приняла церковных реформ патриарха Никона. В Москву летели челобитные, доказывающие несостоятельность нововведений чересчур ретивого патриарха. Отчасти это было вызвано неприязнью соловецких монахов к самому Никону. В свое время Никон принял монашеский постриг в Анзерском скиту Соловецкого монастыря. Пробыв там три года, он обвинил монахов в сребролюбии и тайно на утлой лодчонке бежал с Соловков. Еще больше против патриарха братию настроил перенос в Москву мощей митрополита Филиппа.

Монахи упрямились, отказывались проводить богослужения по новым присланным из Москвы книгам, продолжая жить по-старому. Когда же на Соловки был направлен новый настоятель, отец Иосиф, монахи выгнали его из монастыря. В ответ все противники церковной реформы были преданы анафеме, а еще через год царь применил свой главный аргумент – пушки.

22 июня 1668 года стрельцы под командованием Игнатия Волохова высадились на Соловках. Три года царские войска осаждали мятежный монастырь, на все лады проклиная его неприступные стены. Они выжгли окрестности, вырезали весь скот, спустили часть воды из Святого озера, в результате чего обмелели колодцы.

Из-за отсутствия свежих продуктов в крепости началась цинга. Но монахи не сдавались. Исход дела решило предательство. Монах-перебежчик Феоктист указал секретный ход, шедший от слегка заложенного кирпичом окна под сушильной палатой у Белой башни в хозяйственный южный дворик. Темной февральской ночью, за час до рассвета, когда в крепости проходила смена караула, стрельцы проникли в монастырь, добрались до ворот и открыли их.

Несколько сотен защитников обители погибли в короткой жаркой схватке, в живых осталось только 60. Половина из них впоследствии была казнена. Иноков топили в проруби, жгли огнем, подвешивали за ребра. Выброшенные на лед тела замученных весной унесло в Белое море. Когда после восьмилетнего «Соловецкого сидения» в монастырь прибыл новый игумен Макарий, в нем оставалось всего 14 монахов. Да и они впоследствии были разосланы по другим монастырям. Оправиться от потрясений Соловецкий монастырь смог только к началу XVIII века.

Со слов очевидцев осады, один из лидеров старообрядцев, князь Андрей Денисов, написал «Историю об отцах и страдальцах соловецких». Многие участники восстания были причислены Русской старообрядческой церковью к лику святых. Память о погибших соловецких сидельцах осталась и в народных песнях.

Монастырь принимает бой

Второй раз двухпудовые вражеские ядра полетели в монастырские стены во время Крымской войны на Соловках было объявлено военное положение из-за возможного нападения английского флота. В монастыре на тот момент насчитывалось всего 20 пушек времен Ивана Грозного и царя Петра. Причем только две из них были годны для обороны. 16 мая 1854 года на остров были доставлены еще 8 пушек с достаточным запасом ядер.

18 июля к Соловкам подошли два английских трехмачтовых фрегата «Бриск» и «Миранда». На одном из них были подняты сигнальные флаги. Монастырь молчал. Не получив ответа, англичане сделали три предупредительных выстрела. Монастырская батарея ответила встречным огнем. Началась артиллерийская перестрелка, в результате которой «Миранда» получила пробоину и отошла, после чего «Бриск» тоже прекратил обстрел.

На следующее утро от «Бриска» в сторону монастыря отчалила гребная лодка под белым флагом. Парламентер доставил монахам депешу с требованием сдачи всего гарнизона крепости со всеми пушками, оружием, флагами и военными припасами не позднее шести часов после получения депеши. Настоятель монастыря архимандрит Александр ответил, что гарнизона, флагов и военного снаряжения монастырь не имеет и сдавать ему нечего.

Около 8 утра началась бомбардировка монастыря, продолжавшаяся 9 часов. Против 120 артиллерийских стволов англичан было выставлено 10 монастырских пушек. Всего по Соловецкому монастырю было выпущено около 1800 ядер и бомб разного калибра. Вражеские снаряды отскакивали от монастырских стен, не причиняя им вреда. Однако был пробит купол Никольской церкви, повреждены стены Преображенского собора, сожжена деревянная гостиница для паломников за крепостными стенами. Но ни один из защитников не был даже ранен.

К вечеру обстрел прекратился, «Бриск» и «Миранда» ушли в море. Одно из последних ядер ударило поверх иконы «Знамение Пресвятой Богородицы» над западными воротами, известной со времен митрополита Филиппа. «Враг вынужден был удалиться от нас без исполнения своего намерения», – рапортовал игумен Александр военному губернатору.

Государева тюрьма

Еще с XVI века одной из обязанностей Соловецкого монастыря было содержание государственных преступников и узников «по делам веры». Соловков боялись больше, чем Сибири. Из Сибири иногда возвращались, Соловки почти всегда означали смертный приговор. Основными местами заключения служили казематы, устроенные внутри крепостных стен и башен. Самые маленькие из них были похожи на каменные мешки длиной 1,4 метра и шириной метр, с маленьким окошком для подачи еды.

Бегство из соловецкой тюрьмы было задачей почти невыполнимой. Но бывали исключения. Обвиненный в ереси игумен Троице-Сергиева монастыря Артемий сумел сбежать с Соловков и даже добраться до Литвы. За 300 с лишним лет через соловецкую тюрьму прошло немало известных людей – наставник Ивана Грозного протопоп Сильвестр, дипломат князь Василий Лукич Долгоруков, сподвижник Петра I граф Петр Андреевич Толстой вместе с сыном Иваном, попавшие в застенки стараниями князя Меншикова.

В 1776 году императрица Екатерина II отправила в соловецкую тюрьму последнего атамана Запорожской Сечи 85-летнего Петра Калнышевского. Его содержали в камере, устроенной в бойнице крепостной стены, разрешая покидать ее три раза в год на праздничные богослужения – в Пасху, Рождество и праздник Преображения. Александр I своим указом помиловал атамана с правом выбора места поселения. Но Калнышевский, которому на тот момент исполнилось 110 лет, пожелал остаться на Соловках, где прожил еще два с половиной года.

Соловецкая Голгофа

XX век вписал в историю Соловков самые мрачные страницы. При советской власти монастырь был упразднен, его хозяйство разрушено, церковная утварь разграблена, пожаром уничтожена ценнейшая библиотека. В 1923 году в разоренном монастыре был создан Соловецкий лагерь особого назначения, сокращенно СЛОН, и монастырские постройки, храмы, скиты, наспех сколоченные бараки стали заполняться заключенными. Первую партию арестантов – политических противников советской власти: эсеров, меньшевиков и анархистов – доставил на Соловки 6 июня пароход «Печора».

В разные годы лагерное население Соловков колебалось от 5 до 72 тысяч. За зиму несколько тысяч человек умирало, и с открытием навигации начинало приходить новое пополнение. Состав заключенных был чрезвычайно пестрым. Это были в основном классово чуждые элементы – бывшие дворяне, царские офицеры, студенты, профессура, донские казаки, священники. Примерно 20 процентов составляли уголовники, профессиональные нищие, беспризорники и преступники-малолетки. Периодически проводились расстрелы, чтобы держать в страхе «врагов народа» и освобождать место для новых партий заключенных.

Труд в лагере имел воспитательное значение. Рабочий день длился от 12 часов и более. Невыполнение норм подразумевало наказания, список которых был необычайно широк. Зимой, например, могли в одном нижнем белье запереть на всю ночь в деревянной голубятне, откуда утром забирали закоченевший труп. А летом «поставить на комарики» – оставить связанным без одежды в лесу, где за несколько дней северный гнус заедал человека до смерти.

В 1939 году Соловецкий лагерь по распоряжению нового главы НКВД Лаврентия Берии был расформирован. Узников этапировали в другие места заключения, и на архипелаге была организована база Северного флота.

Когда в конце 1960-х моряки ушли и Соловки снова открыли для всех, был создан Соловецкий Государственный музей-заповедник, главной достопримечательностью которого стал ансамбль Спасо-Преображенского монастыря. В 1990 году в монастыре возобновилась монашеская жизнь, а еще через два года его комплекс был внесен в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Храмы, скиты и пустыни

Все дороги на Большом Соловецком острове начинаются от пристани в бухте Благополучия, где швартуются пришедшие с материка суда. Можно долго восхищаться величием монастыря-крепости, бродить по его глухим закоулкам, трогать заросшие лишайником огромные валуны его приземистых башен, слушать тишину огромного Спасо-Преображенского собора, на белых стенах которого нет ни былой росписи, ни следов от нар, громоздившихся вверх на десять этажей.

С северной стороны к собору примыкает пятиглавая Никольская церковь, возведенная в 1590-м и перестроенная в 1884 году. А с восточной стороны – Троицкий Зосимо-Савватиевский собор, который отделен от крепостной монастырской стены узким проходом с перекинутыми через него опорными арками. Он был построен в 1860 году на средства императора Александра II на месте придела в честь преподобных Зосимы и Савватия. Сегодня в Троицком соборе, под одной обшей сенью, в трех одинаковых раках покоятся мощи основателей Соловецкого монастыря Германа, Зосимы и Савватия.

Галерея, сложенная из крупных валунов, объединяет Спасо-Преображенский собор с древней Успенской церковью и трапезной палатой, как и собор, построенными при святителе Филиппе. Площадь трапезной фантастична – 481,8 квадратного метра – всего на 13 метров меньше Грановитой палаты Московского Кремля. Ее своды поддерживает единственный расходящийся кверху опорный столб диаметром около четырех метров. Даже в постные дни обеденные столы в соловецкой трапезной были обильны. Тут подавали монастырскую уху, томленную в печи треску, соленую сельдь с луком, форель, рыбные пироги, щи, блины и знаменитые соловецкие рыжики. В пекарне под трапезной в трех огромных печах выпекали более трех тонн хлеба в день. Хлебная монастырская коврига весила 11 килограммов, и из каждой печи выходила сотня таких ковриг.

Большой Соловецкий остров, густо поросший лесом, нужно постигать не спеша, послушать шепот танцующих березок, по-северному невысоких, с приземистыми изогнутыми стволами, погулять по лесным тропинкам, посидеть на плоском Переговорном камне на скалистом берегу. 22 июня 1854 года архимандрит Александр вел в этом месте переговоры с офицером британской эскадры, несколько раз во время Крымской войны подходившей к Соловецким островам. Офицер требовал у архимандрита монастырских быков в качестве провианта. Настоятель утверждал, что в его хозяйстве только коровы, а молоко потребно самим монахам. После случившихся событий в монастырской каменоломной мастерской был изготовлен Переговорный камень с выгравированной на нем историей о соловецких быках, не доставшихся на обед англичанам.

От монастырских стен до Секирной горы – самой высокой точки архипелага – 12 километров довольно сносной гравийной дороги. Во времена Германа и Савватия летом под горой нередко жили рыбаки вместе с женами, пока однажды два ангела не высекли одну из жен розгами, предупредив, что место это принадлежит инокам. С тех пор гору в простонародье стали называть Секирной.

Спасо-Преображенский собор

Долгие годы на Секирке существовал наблюдательный пост, а в XIX веке был основан Свято-Вознесенский скит со своим строгим уставом. Летом в нем жили пять-шесть монахов, зимой оставались два-три. В каменной Вознесенской церкви скита на куполе под крестом был устроен маяк с высотой огня 98 метров, который и сегодня исправно указывает путь идущим к архипелагу кораблям.

Когда в лагерные годы на Секирке открыли штрафной изолятор, вокруг церкви поставили сторожевые вышки, а внутри устроили одну большую камеру для заключенных. Зимой церковь не отапливалась, и люди спали прямо на полу, укладываясь, чтобы не замерзнуть, штабелями друг на друга. Теперь под горой, где приводили в исполнение смертные приговоры, стоит Поклонный крест в память о безымянных жертвах Секирки.

Всего в монастыре около двух десятков скитов и пустыней, разбросанных по потаенным местам Большого Соловецкого острова и другим островам архипелага. Самый первый – Савватиевский – был основан преподобными Савватием и Германом еще в XV веке. До XVIII века там жили только отшельники, а в XIX веке здесь были построены братский корпус, церковь Смоленской Божией Матери и дом для паломников, и скит стал общежительским. В годы войны в нем располагалась знаменитая Школа юнг, курсантом которой был писатель Валентин Пикуль.

Основание Макариевской пустыни положил архимандрит Макарий. В 1822 году в красивом месте между двух озер он построил две кельи, одну для собственного уединения, другую для братии. Со временем рядом появилась деревянная часовня, а потом и большая двухэтажная дача архимандрита с мезонином. Поскольку летом температура здесь из-за особенностей рельефа на полтора-два градуса выше, чем в остальной части острова, в ее саду на укрепленном валунами склоне холма выращивали деревья и цветы, не свойственные Соловкам, – яблони, кедры, сирень. Сегодня старый монастырский сад получил статус ботанического. Одна из его пихт посажена в 2003 году принцем Чарльзом, нынешним британским королем.

Анзер

Среди прочих островов Соловецкого архипелага Анзер более всего располагает к отшельническому уединению. От Большого Соловецкого острова его отделяет пролив Анзерская Салма шириной 5 километров. Первым подвижником на уединенном Анзере стал преподобный Елеазар, которого еще при жизни считали святым. В 1619 году он поселился на острове, срубил келью, принял схиму, стал носить вериги, молиться, переписывать книги. Чтобы добыть пропитание, делал деревянную посуду и выменивал ее на еду у рыбаков, изредка пристававших к берегу. Постепенно рядом с Елеазаром стали селиться другие отшельники. Жили они отдельно друг от друга, только раз в неделю, в канун воскресенья, собираясь вместе для совместного богослужения в построенной по этому случаю Троицкой церкви.

В 1635 году в Троицкий скит к Елеазару пришел из Москвы 30-летний священник Никита Минин, которого Елеазар постриг в монахи под именем Никон. Согласно «Житию», Елеазар первым предрек ему патриарший престол, когда увидел видение, в котором Никон был облачен в епископский омофор. Никон прожил в Троицком скиту три года и, рассорившись с Елеазаром и остальной братией, бежал с Анзера и едва не погиб во время шторма. Однако, став патриархом, свою первую обитель Никон не забыл и, несмотря на конфликт с Елеазаром, присылал щедрые пожертвования и увеличил казенное содержание Троицкого скита.

Еще в XIX веке на Анзере существовал обычай – на Богородичном лугу на высоком холме, где преподобному Елеазару было видение Богоматери, приезжавшие на остров паломники высаживали привезенные с собой садовые цветы. Теперь эта красивая традиция возрождается.

Большая Муксалма

Имея хорошую резиновую обувь, на остров Большая Муксалма можно перейти пешком по километровой дамбе, сложенной из крупных валунов. Еще при преподобном Зосиме строгий соловецкий устав определил остров под содержание монастырского скота. При святителе Филиппе это была уже образцовая животноводческая ферма, а к началу XX века – крупный хозяйственный комплекс. Чтобы перегонять скот на пастбища Большого Соловецкого острова, была построена эта циклопическая дамба. Возводили ее с 1865 по 1871 год монастырские трутники под руководством монаха Феоктиста. Мели между двумя островами использовали как основу, этим и объясняется необычная изогнутая форма дамбы.

Каменная тропа Муксалма

Малая Муксалма

Если Большую Муксалму можно назвать монастырской фермой, то каменистый островок Малая Муксалма – настоящий подводный огород. С начала июня по конец сентября в море вокруг Малой Муксалмы косят ламинарию. Эта водоросль с резким характерным запахом по-настоящему бесценный дар природы. В ней содержится длинный список полезных веществ, и всего 30 граммов свежей ламинарии обеспечивают организм суточной дозой йода.

График ее заготовки зависит от расписания приливов и отливов. Если позволяет погода, косить ламинарию на «малую воду» выходят дважды в день. Труд этот на сто процентов ручной и очень тяжелый. Занимаются им молодые физически крепкие мужчины, приезжающие на Малую Муксалму со всей страны. Косят ламинарию специальной косой-драгой с шипами, насаженной на длинный, до восьми метров, черенок. Были попытки механизировать этот процесс, но другие приспособления переворачивали камни и ракушки, к которым крепились водоросли, и они погибали.

С приливом лодки возвращаются. В удачные дни каждая привозит от 600 килограммов до тонны ламинарии. На берегу ламинарию, как белье, развешивают на протянутую проволоку для просушки. Обычно через сутки ее снимают, упаковывают в тюки и убирают в сарай. От того, как ламинария высохла, зависит ее качество и заработок заготовителя. Дождь и туман вымывают из нее полезные вещества, и такая белесая ламинария ничего не стоит.

Из 6 тонн сырых водорослей получается тонна сухого материала. Его отправляют на дальнейшую переработку за пределами Соловков, но в местных магазинах всегда можно купить хлеб с ламинарией, а также соли и мыло с добавлением водорослей.

Озерно-канальная система Соловков

На Соловках нет ни одной реки, зато существует более 400 озер, которые питаются грунтовыми водами. Чтобы обеспечить монастырь водой, еще в XVI веке при святителе Филиппе 78 озер, лежащих на разных высотах, соединили каналами, создав единую водно-питьевую систему. Вода по ней самотеком шла к Святому озеру, которое вырыли под стенами монастыря, и уже оттуда по подземному каналу поступала в сам монастырь. Эта система работает и сегодня, снабжая жителей Соловков чистейшей питьевой водой.

На рубеже XIX и XX веков была построена еще одна водная система с водозапорными дамбами и шлюзами, которая стала судоходной. По ней на лодках и небольших паровых судах доставляли грузы и продовольствие в самые отдаленные скиты и пустыни. Большинство ее каналов в запустении, но существует два водных маршрута через 5–6 озер, по которым можно пройти на весельной лодке. Заблудиться невозможно – на каналах есть указатели.

Большой Заяцкий остров

Большой Заяцкий остров, в отличие от покрытого лесом Большого Соловецкого, настоящая тундра – сплошной ковер из мха, черники, шикши, шведского дерна и низкостелящегося кустарника. Для туристов здесь проложены специальные деревянные дорожки, чтобы не затоптать нежную тундровую растительность. Отправляясь на Заяцкий остров, стоит одеться потеплее. Тут всегда гуляют колючие ветра – на плоском безлесном острове им просто не за что зацепиться.

Спиралевидные лабиринты на Большом Заяцком острове

Большой Заяцкий остров всегда имел большое стратегическое значение. Парусным судам, шедшим к Большому Соловецкому острову, для захода в бухту Благополучия приходилось где-то дожидаться западного или юго-западного ветра. Для этого случая и на случай непогоды в XVI веке при святителе Филиппе на Большом Заяцком острове были построены валунная гавань, поварня и каменная людская палата – прообраз первой соловецкой гостиницы.

Петр I, посетивший Соловки в июне 1694 года, поставил собственноручно срубленный деревянный крест на берегу пролива, разделяющего Большой и Малый Заяцкие острова, в том месте, где впервые ступил на землю. Второй раз Соловки и Большой Заяцкий остров увидели царя в августе 1702 года, когда он на 13 кораблях шел из Архангельска к устью Невы брать крепость Орешек.

По указу Петра на Большом Заяцком острове моряки за шесть дней поставили деревянную церковь Андрея Первозванного. Существует предание, что именно в этой церкви Петру пришла идея сделать изображение косого креста, на котором был распят апостол Андрей, флагом военного флота России. «Флаг белый, через который крест Св. Андрея, того ради, что от сего апостола приняла Россия святое крещение», – записал царь в Морском уставе.

Несмотря на удаленность, люди посещали Большой Заяцкий остров задолго до основания Соловецкого монастыря. В эпоху неолита, в II–I тысячелетии до н. э., они сложили здесь из крупных валунов спиралевидные лабиринты. Местные зовут их «вавилонами».