Кайа. История про одолженную жизнь. Том 3

Глава 54

Тем же вечером. Малый Семейный совет.

Оказывается, в Поместье, под главным домом, есть самый настоящий бункер, где все мы в данный момент и находимся (хотя, чему удивляться? Было бы странным, не будь здесь такого убежища). Мы — это «дед» и его дети, плюс я и некоторые другие взрослые внуки, а также «бабка» и несколько членов боковых линий Семейства (но таковых было буквально пара человек).

И так как собрался узкий круг близких родственников, то стало быть и необходимость в какой-либо внешней помпезности отпала. Все присутствующие за время, между окончанием Семейного ужина и началом этого мероприятия, успели переодеться в повседневное.

Собрался малый совет в одном из помещений убежища, в некоем зале для совещаний, специально организованным для подобного рода сборищ. С соответствующими мерами информационной безопасности. Во-первых, любые звуко-видеозаписывающие электронные, а также аналоговые устройства, необходимо было складировать в специальные сейфовые ячейки, установленные рядом со входом в зал (который и сам представлял собой здоровенный сейф), прежде чем тебя допустят внутрь. Во-вторых, специально обученные люди проверили с помощью портативного оборудования всех и каждого, а также само помещение, на наличие различного рода нежелательных устройств (наблюдение за работой этих людей здорово расслабляло меня, не зря же говорят, что люди могут вечно смотреть на то, как работают другие).

Зал этот, на мой взгляд, учитывая место его расположения мог бы быть и поскромнее в размерах, но у заказывавших строительство этого места, взгляд на это был иной, естественно. Не скромный.

Впрочем, это касалось лишь размеров, в остальном же помещение было довольно аскетичным. Здоровенный стол (занимавший, в общем, не слишком большую площадь зала), да кресла за ним (не слишком-то и удобные, но это, как мне кажется, было сделано намерено). Ну и в качестве декора — два здоровенных дисплея во всю стену, показывавших снегопад в горах, что делало обстановку зала очень приятной, заставляя забыть тот факт, что мы под землей).

А по поводу «специально обученных людей»…

Помимо того, что на территории Имения охраны стало вообще больше, так еще и вдобавок к обычным охранникам (одетым хоть и в специально пошитые, но все же гражданские костюмы — личную охрану членов Семьи, плюс типчики в серенькой униформе — сотрудники Семейного охранного предприятия, патрулирующие территорию Имения и охраняющие прочие объекты инфраструктуры Семьи), появились какие-то…солдаты? Типы, одетые в зимний «цифровой» камуфляж военного образца (но не общевойсковой, ибо качество исполнения их формы, очевидное даже со стороны, заставило бы рыдать по ночам в подушку имперское министерство финансов, задумай Государь обрядить в нее все российское воинство), без знаков различия, с «разгрузками», набитыми запасными магазинами к их автоматическим винтовкам (при том, что у всей прочей охраны на вооружении были лишь пистолеты, по крайней мере из того, что видел я). Мое дурное предчувствие, появившееся еще с утра, когда я заметил увеличение числа охранников при «родителях» лишь усилилось.

Четверо из этих боевиков прямо сейчас присутствовали в зале Семейного совета, заняв свои позиции по углам, и вызвав у меня неприятные ассоциации с расстрельной командой.

— Пап, — шепотом обратился я к «папаше», кивнув на боевиков, — сейчас же будет, вроде как малый Семейный совет… что здесь делают эти люди?

— Это не чужие люди, Кайа. Им твой дедушка доверяет даже больше, чем некоторым членам малого совета, — так же шепотом ответил тот, — и они подчиняются лишь Главе нашей Семьи и никому больше.

«Это не чужие люди» — эхом отозвалось в моей голове, и я вгляделся в лицо одного из боевиков, самого старшего из них, примерно одного возраста с «папашей».

Да это же сын «деда»! Сходство между ними было просто поразительное…

— Все они… незаконнорожденные дети…, — прошептал я свою догадку

— Тссс…, — прервал меня «папаня», — ты права. Наша Семья старается не разбрасываться своими человеческими ресурсами, пристраивая кого возможно к общему делу. Эти люди не могут ни на что претендовать, но об их судьбе позаботились. Они — фанатично преданы твоему деду…

Отец прервался, ибо слово взял «дед», и малый Семейный совет начался.

А я, из-под опущенных ресниц, некоторое время рассматривал старшего из этих личных гвардейцев «деда». На вид он был чрезвычайно харизматичным человеком, одного поля ягодка с «добрым дядюшкой» Художницы, хоть и сильно того моложе. Военный или спецслужбист (видимо в данный момент «в отпуске»). И раз свою лямку он тянет под протекцией Семьи, можно не сомневаться, что и звание с чином имеет не малое, хоть и стоит здесь и сейчас с автоматом наизготовку, в форме без знаков различия. Да и по физиономии его видно, что он привык командовать людьми.

Он заметил мой взгляд и безразлично оглядел меня. Я отвернулся. Интересно, какие чувства он испытывает, понимая, что немножечко «второсортен» относительно законных детей своего отца?

Мне вспомнилась хитроумная, несмотря на юный возраст, Ядвига. В итоге я все-таки оказался членом малого Семейного совета, по крайней мере пока, а значит, уже стал ценен для нее. Уверен, что о себе она даст знать в самое ближайшее время, ведь бывший «папаша», если верить словам «папаши» нынешнего, в скором времени отбудет в «прекрасное далеко», а Государыне и ее клике, в которую входит и Чудо, нужны здесь свои глаза и уши.

Совет был долгим (я на нем был только слушателем, разумеется). И для меня, как для человека не сведущего в делах Семьи, скучным. Но я не жалуюсь. Семья занималась оперативным планированием своих действий на ближайшее будущее, внося коррективы в планы, в связи с известными событиями (впрочем, не только). Выслушано докладов и принято решений было немало. Из тех, что касались непосредственно меня — усиление охраны членов Семейства и объектов инфраструктуры ввиду возможных провокаций, попыток свести счеты, передела сфер влияния и финансовых потоков, из-за того, что устоявшиеся за многие годы альянсы Семейств либо рухнули, либо близки к этому. Теперь будут самоорганизовываться новые, большинство из которых не будут включать в свой состав Филатовых, насколько я понимаю. Что в свою очередь обязательно приведет к тому, что Филатовы также постараются сколотить свой новый альянс. И это приведет к…

Короче говоря, жить станет лучше, жить станет веселее.

Очевидно, что среди всех этих олигархических Семейств вот-вот начнется большой раздрай, в процессе чего, они, безусловно, потеряют часть своего политического влияния. Кто-то большую, кто-то меньшую. Но их общий вес на политической арене государства явно станет меньше.

А если у кого-то власти становится меньше, значит — у кого-то ее становится больше. Не у «кого-то», а у Государя.

Хитрозадый «помазанник божий» все это нарочно устроил, в этом нет сомнений. Концентрирует власть в своих руках. Но зачем? Власть ради власти? Или же надвигается некий «грандиозный шухер» и государство постепенно переходит с мирных рельс, на военные, усиливая центральную власть? Опасно это, так можно и без всякого внешнего врага государство завалить.

Как бы там ни было, но когда наконец с делами было покончено (я засыпал, скорее всего, уже наступило утро), случилось ровно то, чего я и ожидал все это время. И что должно было подтвердить версию о роли «матушки» во всей этой истории. «Папаша», сидевший в кресле, закинув ногу на ногу, сказал:

— Отец, мы с Женей, к нашему сожалению, вынуждены рассказать тебе об еще одной неприятности…

— Что на сей раз? — раздраженно перебил его «дед»

«Папаша», выдержав театральную паузу и убедившись, что внимание всех присутствующих сосредоточилось на нем, продолжил:

— Нам доподлинно известно, что люди Николая, причастны к попытке убийства нашей дочери, а также к той перестрелке.

Не сам Николай, а его люди. Забавно.

Я перевел взгляд на смертельно побледневших бывших «папочку» и «мачеху». А «бабка», сидевшая рядом с «дедом», напротив «папани», плотно сжала губы и было заметно, что молчать она явно не собирается, но пока сдерживает себя.

«Дед», встав со своего места и нарезав по комнате пару кругов, уставился на свои ботинки и помассировав виски, спросил, коротко взглянув на Николая:

— Я надеюсь, Игорь, что это не голословные обвинения?

— Отнюдь, — ответил «папаша», — Жене и сотрудникам ее ведомства удалось определить местоположение этих людей, задержать их и допросить…

— Они оговорили себя под пытками! — тут же вспылил бывший «папаша»

— Допрос безусловно производился, но истинность их показаний подтверждена инструментально и не вызывает сомнений, — ответила «матушка», и добавила, обращаясь к «деду», — но, я полагаю, что вы лично захотите поинтересоваться у этих людей обо всех обстоятельствах той ночи…

— Да, Женя, — перебил ее «дед», — мне, черт побери, было бы очень небезынтересно услышать все лично от них..! Но разве твое ведомство позволит?

— Мое ведомство позволит, хотя и весьма недолго, — ответила «матушка»

— Сейчас? — уточнил «дед»

— Да, — ответила та

— Я был бы признателен за подобную возможность, — сказал «дед», и особенно радостным при этом он не выглядел

— Тогда простите меня, я ненадолго вас покину, — «матушка», беременность которой уже была прилично заметна, поднялась со своего места и покинула зал.

Отсутствовала она полчаса или около того. И все эти полчаса зал совещаний напоминал тысячелетний склеп. Не было произнесено ни единого слова, никто даже не шевелился. И выражение: «гнетущая тишина» — лучше всего подходило моменту.

Наконец «матушка» вернулась. Вернулась она не одна, а в сопровождении еще некоторого количества боевиков, облаченных в зимний камуфляж, и конвоировавших четверых человек. Вернее, троих. Четвертого им пришлось скорее вносить, ибо самостоятельно он идти не мог и вообще, выглядел так, как и должен выглядеть человек, не так давно получивший тяжелейшую черепно-мозговую травму. Это был тот самый тип, я его моментально узнал, которого при побеге из дома приголубил цветочным горшком.

Судя по выражению лиц боевиков бывшего «папаши», в ведомстве «матушки» сломали их, что называется, о колено. Так что нет никаких сомнений в том, что рассказали они заинтересованным людям все, что знали.

Вошедшие «дедовы» гвардейцы, передали конвоируемых на попечение тех, что охраняли собравшихся, и покинули зал.

Я снова взглянул на бывшего «папаню». Тот погрузился в совершеннейшую апатию и сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла. Бывшая «мачеха» пребывала в ужасе…она в курсе всего происходящего, в этом нет сомнений.

— Кайа, ты кого-нибудь из этих людей узнаешь? — спросила меня «матушка» и это был единственный раз на этом совете, когда на меня вообще обратили внимание (все присутствующие, за исключением «родителей», изо всех сил делали вид, что никакой Кайи среди них нет)

— Да, мам, — ответил я, — человека с забинтованной головой. Это его я ударила цветочным горшком, когда он вел перестрелку с полицией…

— Это только слова девчонки, потерявшей память и предавшей своего родного отца! Как можно ей доверять? — возмутилась бывшая «мачеха»

— Хороший вопрос, Лидия. Как вообще кому-то можно доверять? К счастью, Кайа произвела виртуальную съемку инцидента, разрешите? — ответила на ее выпад «матушка»

— Да, пожалуйста, — сказал «дед» и в руках у матушки появился портативный накопитель, который она вставила в соответствующее гнездо и на дисплеях, вместо снегопада в горах, началась перестрелка в Москве.

— Это запись ничего не доказывает…, — начала было Лидия, бывшая похоже на грани истерики, через несколько минут, когда все присутствующие смогли вдоволь насладиться кадрами расстрела силовиков присутствующим здесь боевиком (камера на видеофоне была хороша и прекрасно запечатлела то, как типчик этот, спрятавшись за колонной в холле, вел пальбу).

— Кто ты такой? — перебил ее «дед», спросив одного из задержанных, стоящего ближе к нему

— Меня зовут…, — с хрипотцой в голосе начал было отвечать этот сломленный человек

— Мне насрать на то, как тебя там зовут, — неожиданно спокойным голосом перебил того «дед», — что ты делал той ночью в моем здании? Тебя послали убить мою внучку?

Задержанный отрицательно замотал головой.

— Я отвечал за организацию огневого прикрытия, а также за отключение системы энергоснабжения здания…

— Ты знал, что подписался на убийство моей внучки? — вновь перебил его «дед»

— Не…, — начал было он, но встретившись со мной взглядом, изменил ответ, — да я знал, что целью акции было… умерщвление одной из барышень Филатовых.

Бывшая «мачеха» открыла было рот, но дед во все горло заорал на нее: «Заткнись!», отчего вздрогнули все без исключения присутствующие в зале.

— Кто должен был умерщвлять мою внучку? — вернув спокойствие голосу, спросил он у командира группы прикрытия

— Не могу знать! — ответил тот, — На тех людях были маски. Их лиц я не видел. Это не были мои подчиненные.

— Вы тех задержали? — поинтересовался «дед» у матушки

— Только одного из них. Второй, к сожалению, погиб при задержании…, — ответила та, — убийца стоит следующим.

Значит убийц в квартире было все-таки двое.

— Кто твой наниматель? — спросил дед худого и интеллигентного на вид мужика, при взгляде на которого никто бы не признал в нем наемного убийцу

Киллер, мгновение поколебавшись, ответил, кивнув на следующего в их строю:

— Он

«Дед» перевел взгляд на последнего из задержанных, разглядывая того некоторое время, а затем сказал:

— Я тебя знаю. Ты глава охранного предприятия, созданного Николаем

— Да, — односложно ответил задержанный

— Коля приказал? — спросил дед

Бывший уже руководитель, бывшего «ЧОПа», бывшего же «папаши», посмотрел на этого самого бывшего «папашу». И все присутствующие взглянули на бывшего «папашу». Тот, как и раньше, спокойно сидел, закрыв глаза.

— Да, — немного поколебавшись, согласился задержанный

— Спасибо, Женя, — обернулся «дед» к «матушке», — я узнал все, что хотел

— Тогда с вашего позволения, — ответила она

— Иди, — разрешил ей «дед», после чего в зал пригласили гвардейцев, конвоировавших задержанных сюда и они же, в сопровождении матушки, повели их обратно

— Коля, — через некоторое время сказал «дед», — подойди!

— Отец! — взволновано воскликнул тот, вставая со своего кресла, — Это должно было стать убийством чести! Этот ублюдок предала и опозорила меня!

Честно говоря, я ожидал, что бывший «папаша» начнет все валить на Государыню, она, мол, заставила. Но нет, он свел все на личную неприязнь ко мне.

Бывший «папочка» с лютой ненавистью взглянул на меня, а я заметил, как дернулся при слове «ублюдок» старший из гвардейцев «деда», его незаконнорожденные сын, стоявший рядом со своим отцом. Мне показалось, что ему стоило большого труда сдержаться и не застрелить здесь и сейчас, прямо на глазах у изумленной публики, бывшего «папочку».

— Убийство чести, говоришь? — спокойным тоном поинтересовался «дед» у идущего к нему сына, — Ты имел на это право, согласен…

Ах, ты ж старый мудак!

— …но почему ты не сделал это сам, своими собственными руками? Вместо этого…

— Отец…, — перебил того бывший «папаня»

— Заткнись! — заорал на сына тот и ударил его наотмашь по лицу, а учитывая могучее, несмотря на возраст, телосложение «деда», бывший «папа» с трудом удержался на ногах, — не смей перебивать своего отца!

Затем он ударил его по лицу вновь! И вновь!

Я вытянул шею и не без удовольствия наблюдал за тем, как бывшего «папочку», человека около пятидесяти лет, с чрезмерно раздутым чувством собственного величия, будто какого-то мелкого пацана, мордует его родной папаша.

А еще мне вспомнилось то, как он сам ударил меня по лицу в зимнем саду. Меня наполнило злорадство, которое, однако, я в себе тут же подавил. Спокойствие, Кайа, только спокойствие!

И все присутствующие в зале наблюдали это.

— А я тебе скажу! Скажу, почему ты, вместо того, чтобы свершить свою глупую и вредную для Семьи месть самому, послал тех подонков! — покраснев и тяжело дыша, проговорил дед, — Все потому, что ты, в отличие от прочих моих сыновей, жалкое, трусливое и истеричное ничтожество! Господи, Марья…

Дед отвернулся от папаши, было видно, что гнев мешает ему даже дышать.

— …как мы с тобой воспитали это? Почему, а? Я долго терпел и потакал его выходкам, но…

«Бабка» хотела было что-то ответить, но «дед» не предоставил ей такой возможности.

— Коля, — сказал он, глядя на сидевшего на полу, на заднице и пришедшего в ужас бывшего «папочку», всегда бывшего столь надменным, — еще несколько минут назад я планировал назначить тебе содержание и отправить с глаз долой подальше, но… Но всему есть предел! Предел моего снисхождения к тебе и к твоим делишкам! Извини меня сын, но… но я не могу спустить тебе с рук всю совокупность твоих проступков, коими ты нанес Семье едва ли поправимый когда-либо в будущем ущерб…

По щекам старика потекли слезы.

«Бабка», рыдая как белуга, бросилась в ноги к «деду», а мгновение спустя, компанию ей составила и бывшая «мачеха».

— Мишенька! — истошно завыла «бабка», — Не губи Колю! Христом Богом тебя заклинаю, не губи сыночку! Меня! Лучше убей меня! Старуху! Это я! Это я так негодно воспитала сына! Не губи Коленьку…

Ей, скуля и воя, вторила бывшая «мачеха». В зале происходил полнейший сюрреализм.

Еще немного и здесь вживую разыграется сюжет картины: «Иван Грозный убивает своего сына», только с другими действующими лицами…

Я всеми фибрами своей души ненавижу бывшего «папеньку», но происходящее здесь и сейчас — это просто какой-то невообразимый треш!

Все собравшиеся замерли, будто мраморные изваяния, в ожидании неминуемой и кровавой развязки. А гвардейцы «деда» наблюдали эту сцену с плохо скрываемым удовольствием на лицах.

— Рома! Будь добр, дай мне свой пистолет! — крикнул дед, изо всех сил боровшийся со слезами, протянув руку к незаконнорожденному сыну

— Отец, — ответил стоявший рядом с ним тот самый гвардеец, которого я разглядывал и достав оружие из кобуры, протянул пистолет «деду»

Вой «бабки» стал еще громче, хотя, казалось бы, это невозможно физически, а я поймал себя на ужасной мысли что хочу, чтобы здесь и сейчас «дед» прикончил бывшего «папашу». Ибо это, в будущем сократило бы число моих невзгод, как минимум вполовину.

Однако, у Вселенной на этот счет было свое мнение. Для меня у нее не существует простых и легких путей…

Внезапно «дед», вместе со вцепившимися ему в ноги и дико воющими «бабкой» и бывшей «мачехой», сделал несколько шагов, мимо протягивавшего оружие незаконнорожденного сына. Подойдя к столу, он оперся о него рукой. Затем он с удивлением оглядел сидящих за столом и пребывавших, в основном, в ужасе от разворачивавшейся на их глазах сцены возможного убийства сына родным отцом, и сказал:

— Голова кружится

А затем, кулем свалился на пол. И в зале мгновенно начался цирк на конной тяге…

Со своих мест повскакивали все, даже сидевший на полу и дожидавшийся решения своей участи бывший «папаша».

— Инсульт…у него инсульт, — доносились до меня голоса разных людей

Однако гвардейцы «деда» оказались весьма расторопны и не прошло и полминуты с момента «удара» у деда, как его на черт знает откуда взявшихся носилках двое гвардейцев уносили прочь из зала. Наверняка в убежище оборудована полноценная медицинская реанимационная палата, по-другому в таком месте и быть не могло. Да и ухудшение здоровья пожилого Патриарха было, уверен, давно ожидаемым событием.

— Ну и что теперь делать? — донесся до меня растерянный женский голос

И тут с колен на ноги поднялась «бабка». Ее лицо более не было лицом всеми уважаемой пожилой мадам. Оно было похоже на лицо древней шаманки, призывавшей богов на помощь своему племени, ведущему отчаянную битву. Впрочем, примерно так оно и было.

Встав в полный рост, с зареванным, но каким-то торжественным лицом, она громко произнесла, не менее торжественным голосом:

— Дети мои! Это ваш шанс! Не дайте тому, что принадлежит вам по праву рождения, выскользнуть из ваших рук! Убейте сына шлюхи, и заберите свое!

Указующим перстом она ткнула в сторону явно охреневшего от таких речей «папаши».

Двое еще остававшихся в зале, но уже двигавшихся на выход гвардейцев, остановились, и с интересом стали наблюдать за развитием событий.

Некоторые из малого Семейного совета зашептались, мол у пожилой мадам «кукуха» с концами улетела в теплые края. Но другие, а конкретно бывший «папочка» и два его братца, приняли слова своей матушки, как руководство к немедленному действию. И у четверых мужчин: «папани» и оппонирующих ему братьев, в руках моментально возникли ножи. Все верно, я давно подметил, что хоть «папаня» и не носит огнестрела, но нож у него всегда при себе. Ибо мужчина без оружия — не мужчина.

У меня в глазах вновь проявились зеленые адреналиновые кляксы, а время начало замедляться.

Все, и я, в том числе, стояли, наблюдая за разворачивающейся, будто на полотне мастера-художника, картиной убийства братьями-заговорщиками своего брата-наследника. А сомнений в том, что эти трое в итоге зарежут «папашу» у меня не было…

Сначала «папашу», а затем и меня! Тут без вариантов! Живым у меня уйти отсюда не получится, если только… Я перевел взгляд на Рому, главного гвардейца «деда». Тот спокойно стоял, наблюдая за смертоубийством братьев. Ему явно было безразлично, кто из них в итоге победит. Пока что он ни на чью сторону не встанет. Он подчиняется лишь «деду», а затем будет выполнять волю следующего Главы. А «папаня»… «папаня» Главой пока еще не стал…

Он или другой гвардеец? Он или другой? Кого из них выбрать? Все-таки Рому…он самый старший. И я сделал шаг к нему…

Внезапно меня охватила какая-то неуместная в данных обстоятельствах радость. Радость от осознания! Я вдруг четко понял то, почему со мной раз за разом происходят все эти ужасы.

Это же так просто! Я самоубийца… А самоубийцам одна дорога — в ад! А это и есть мой персональный ад. Это плата и наказание за тот бокал вина с «лекарством». И так будет и впредь, если я сейчас останусь в живых. А я хочу жить! Очень хочу…

И сейчас, в очередной раз, моя жизнь зависит от очередного если.

— Роман, — чрезвычайно спокойным голосом обратился я к старшему из гвардейцев, — могу ли я ненадолго позаимствовать вашу винтовку?

Пытаться отобрать у этого человека его оружие — самоубийство поэтому я вежливо попросил.

Оторвав взор от поножовщины (а «папаше» уже досталось, судя по крови на его белой рубашке), незаконнорожденный сын «деда», сначала, кажется, хотел меня послать подальше. Однако, затем, судя по выражению его лица, ему пришла в голову позабавившая его мысль.

— Пожалуйста, барышня, — только и сказал он, протягивая мне свою винтовку.

Наверное, оружейный предохранитель в этой реальности называется как-то иначе, поэтому я просто спросил:

— Оружие готово к стрельбе?

— Да, — ответил тот, — просто жмите на спуск

— Одиночный, двойной и непрерывный? — задал я последний вопрос, глядя на буквы: «О, Д и Н» рядом с флажком, устанавливающим режим стрельбы

— Все верно, барышня, — было мне ответом.

Режим огня был установлен на одиночный выстрел. То, что надо, иначе заодно и «папашу» пристрелю.

Все происходящее — это наказание за мое малодушие в прошлой жизни, особенно в ее конце. И я должен принять его полностью! Я вскинул винтовку.

Какое удобное оружие, длинна телескопического приклада была отрегулирована словно специально под меня. Единственное, что хват левой рукой неудобный. Но это не вина этой прекрасной винтовки, ведь у меня не достает на руке одного пальца…

«Не думать! Не колебаться!», — говаривал мой американский товарищ, учивший меня стрельбе, — «Вскинул оружие, прицелился, выстрелил!»

Прицелился…Зеленый кружок коллиматорного прицела остановился на середине живота бывшего «папаши». Время замедлилось для меня еще сильнее.

Один из братьев «отца», папа Олечки, удерживал «папашу» сзади, давай моему бывшему «папане» беспрепятственно зарезать своего братца. У третьего брата «папаша» выбил нож из рук, и он сейчас тянулся за ним.

Бывший «папаша» хорошо стоит. Удобно для стрельбы с моей позиции, так, что я могу стрелять свободно, не опасаясь попасть в своего нынешнего «папочку».

Бывший «папа» что-то почувствовал и начал, как в замедленной съемке, поворачивать голову в мою сторону.

— Сука! — только и прошептал он

Раз!

По залу пронесся совершенно чудовищный звук, ранящий не только уши, но и отдающий куда-то в основание черепа. Очень громко. Очень быстрая пуля.

На рубашке бывшего «папаши», в районе живота, образовалось стремительно расширяющееся больше красное пятно. Пуля пробила его тело насквозь.

Два!

Чудовищный звук вновь резанул по моим ушам и позвоночнику в районе основания черепа, а на рубашке бывшего «папаши» расцветало новое кровавое пятно.

Три!

Винтовка имела очень комфортную, даже для моего девичьего тела, отдачу, мягко пиная меня в плечо.

Четыре!

Пять!

Я почти оглох и жутко ныл затылок. Бывший «папочка» упал на пол, а на меня, подняв наконец с пола свой нож, кинулся один из его братьев. Папочка Олечки. Что ж вы на меня постоянно кидаетесь? Что его дочь, что жена, что он сам…

Шесть!

А вот и главный недостаток используемого винтовкой боеприпаса — малое останавливающее действие. «Дядюшка», которого пуля прошила насквозь продолжил движение ко мне.

Семь!

Пуля попала «дядюшке» в район паха и он, моментально потеряв сознание, завалился на пол.

Восемь!

Если не считать совершенно чудовищного звука выстрела в помещении, то стрелять из этого оружия — настоящее наслаждение. Спуск у винтовки просто прекрасен! Хочется нажимать на него снова и снова! Он будто кнопка в какой-то дорогущей шикарной машине в те времена, когда кнопки были еще аналоговыми.

Тугой ход спуска в начале, случайно не выстрелишь, а затем…просто наслаждение!

Девять!

Второй «дядюшка», удерживавший «папаню» сзади, бросился бежать на выход из зала, а толпа, навстречу к которой он бежал, разбегалась кто куда.

Десять!

Я промахнулся, и пуля, срикошетившая от стены задела одну из женщин, находившихся в зале, которая громко скуля повалилась на пол.

Одиннадцать!

Двенадцать!

«Дядя» завалился на пол, забавно дрыгая руками и ногами, непрерывно крича.

Тринадцать!

Четырнадцать!

Пятнадцать!

Боже, как у этого прекрасного оружия, может быть такой ужасный звук выстрела?

Шестнадцать!

Я расстреливал распростёртые на полу тела.

Семнадцать!

В зале кричали. Мужчины, женщины…все! Кричали, зажав уши руками и в ужасе глядя на меня.

Восемнадцать!

Я засмеялся!

Девятнадцать!

…

Тридцать пять!

Я нажал на спуск, но ничего не произошло. Стало быть, в магазине было ровно 35 патронов.

Я практически оглох, от боли раскалывалась голова, в зале воняло сгоревшим порохом, визжали люди.

Почему закончились патроны?! Я хочу продолжать стрелять!

Я заметил, как одна из женщин, дочь «деда», что-то кричит мне с недовольством на лице и машет на меня рукой. Сука! Ненавижу вас всех!

Я вскинул винтовку и наведя на нее зеленый кружок прицела, нажал на спуск. Увы, ничего не произошло. Ничего, кроме того, что она с криком бросилась на пол.

Я засмеялся и навел оружие на одного из мужчин, который завизжав не хуже иной женщины, схватил одну из представительниц прекрасного пола Семьи и выставил перед собой живым щитом.

Я истерично хохотал, продолжая нажимать на спуск, а на выход из зала, бегом, как крысы с тонущего корабля, повалили мои «родственнички», расталкивая друг дружку и затаптывая упавших на пол женщин.

Пол…пол в зале был залит кровью.

Я продолжал хохотать.

— Забери у нее винтовку, — услышал я голос «отца», а затем, позади меня раздался голос Романа

— Будьте любезны, барышня, вернуть мою вещь, — и его руки настойчиво, но аккуратно разоружили меня.

И тут я услышал «бабку», которая подползла к телу одного из трех своих убитых мной сыновей, это было тело бывшего папочки и дико воя, напоминая старую сумасшедшую ведьму, в исступлении вопила мне:

— Проклинаю! Проклинаю тебя! Проклинаю убийцу своих детей! Проклинаю тебя, презренную отцеубийцу! Проклинаю…

Я засмеялся вновь, а мир стал возвращаться к обычно своей скорости.

— Бабушка, — сказал я, немного успокоившись, — твои проклятья бессмысленны, ведь я уже проклята и уже в аду!

Кажется, я на грани сумасшествия. А может быть уже давно за гранью. Впрочем, какая разница, если я буду продолжать жить?

А затем меня что-то укололо! И вдруг стало так спокойно и так захотелось спать, что я не смог сопротивляться своему желанию.

— Кажется, я положила конец восстанию бывшего папочки, и теперь пора спать, — сладко зевнув, сказал я, погружаясь во тьму…