Ключ к Бездне (СИ)

НИСХОЖДЕНИЕ

Ксюха немедленно опустилась на пол и болезненно морщась, начала стаскивать с ноги сапог. Обычное дело — если бы я не надел свои, давным-давно разношенные сапожищи, неизвестно какие бы мозоли пришли в гости ко мне. Я сбросил осточертевший груз на пол и подошёл к страдалице, дабы облегчить её мучения лёгким массажем. Как в своё время говорил Марселас Вега: массаж ног — это не просто массаж. В очередной раз моим планам было не суждено сбыться. Не успел я присесть, как рядом со мной оказался Зверь, грубо волочивший за руку ловеласа-неудачника. Сергей выглядел весьма и весьма обескуражено. Задний план сей картинки весьма любопытно оживлялся Воблой, которая что-то втолковывала Теодору и при этом указывала рукой на…Меня? Наш руководитель сделал отрицательный жест и амазонка, пожав плечами, отошла. Взгляд, посланный ею, мне очень даже не понравился.

— Такие дела, братишки, — сказал Зверь, глухо покашливая, — имеется одно небольшое дельце, которое вам нужно обстряпать, перед тем, как ваши задницы получат покой.

У меня, время от времени, появляется предчувствие надвигающейся опасности, которое выглядит, как далёкий перезвон колокольчиков. Стоило гиганту произнести свою фразу и над моим ухом взвыла настоящая сирена. Вроде бы никаких оснований для тревоги, но мне стало так плохо, словно я наелся тухлятины.

— И чё надо сделать? — Сергей выглядел недовольным, не больше.

— Вернётесь в тот зал, откуда мы пришли, — казалось Зверь с огромным трудом подбирает нужные слова, — подойдёте к ближайшему колодцу и бросите в него по гранате. Естественно, они должны взорваться. Выждите полминуты, после взрыва и бросите ещё по одной, у вас их как раз по две штуки.

— И зачем это? — забыв о предупреждении, спросил Серёга.

— Так надо, — мягко, чересчур мягко, ответил Зверь.

Я проглотил сухой ком песка, невесть как угодивший в моё горло и похрипывая, сказал:

— А почему бы не послать людей, которые лучше обращаются с гранатами? Взорвём ещё себя нафиг…

Великан внимательно всмотрелся в моё лицо, потом медленно перевёл взгляд на Воблу, стоявшую, скрестив руки, около стены. Лицо женщины выглядело почти таким же загадочным, как лик Джоконды.

— А за кой хрен вы свои бабки получаете? — уже начав фразу Зверь сообразил, когда и где раньше, он произносил эти же слова и недовольно поморщился, но продолжил, — или вы хотели, до финиша брести за чужими спинами? Поэтому — валите немедленно!

Сергей больше не спорил, поправив автомат на груди он плюнул и побрёл к выходу в зал. Следом за ним, с трудом волоча непослушные ноги, поплёлся и я. Выходя, я бросил взгляд на Оксанку, склонившуюся над растёртой ногой. У меня возникло чёткое ощущение, что я вижу её в последний раз.

— Ну, ты идёшь? — недовольно буркнул Сергей, поджидая меня, — как баб трахать — так он первый, а как дело делать — почему не кто-то другой!

— Да не будь же ты идиотом! — едва не завопил я, догоняя его, — ты не видишь, нас пытаются подставить?

— Подставить? — он хмыкнул, — всего навсего кинуть парочку гранат в колодец.

— Ага, — нервно хихикнул я, — помнишь того нарика, размолотого в брызги? Его, всего навсего, послали ощупать крышку люка!

— Пошёл ты на, — буркнул Сергей, — меня больше пугает автомат Зверя, чем твоя болтовня. А с таким козлом, как ты, я вообще не хочу разговаривать.

Судя по всему, для этого представителя Хомо, уведённая женщина являлась самым жутким оскорблением, которое он не простит мне до самой смерти. И самое неприятное — похоже, прощения осталось ждать совсем чуть-чуть. Понять бы только, откуда ожидать удара, попытавшись избежать его. Но возвратиться мы тоже не могли, тут Серёга был прав — этого Зверь не простит. Пока эти мысли, испуганными хорьками, метались по переплетениям извилин, мы выбрались в чёртову пещеру с её, источающими зловоние ужаса, колодцами.

Не раздумывая ни секунды, Сергей направился к тому, который вызвал у меня наибольший ужас — именно он был самым близким к выходу. Казалось, даже камни рядом с этой дырой хрустели под ногами как-то особенно, вызывая своим треском судороги всех мышц одновременно. Пальцы мои намертво вцепились в рукоять автомата, и я перестал их ощущать. Одна из чёрных клякс, на которые я обратил внимание, оказалась совсем близко и меня едва не вывернуло наизнанку от внезапного приступа тошноты. Почему-то мне показалось, будто тёмное пятно напоминает силуэт человека, раздавленного катком.

Сергей подошёл к барьеру, ограждающему колодец и посмотрел вниз. Наклонившись, он долго всматривался во мрак шахты, а потом приложил ладонь ко рту и громко закричал:

— Эге-гей!

Не было даже самого слабого эха — вопль заглох так, словно был послан в огромную пуховую подушку. Крикун оказался несколько обескуражен, но тем не менее, деловито вытащил из кармана гранату и повертел ребристое яйцо в ладонях.

— Блин, — пробормотал он с видом знатока, — хоть бы себя не взорвать. Ну, какого ты там телишься? Давай, по-быстрому, захерачим эту срань и отвалим отсюда. Почему-то у меня нервишки пошаливают от этой долбанной дыры.

Нервишки у него, видите-ли, пошаливают! Я с трудом доволок чугунные ноги до ограды колодца и сглотнув комок, заглянул в тёмный зев провала. Воображение разыгралось, при этом, не на шутку, и я совершенно отчётливо видел, как мрак внизу шевельнулся и посмотрел на меня. Уж не знаю, чем эта чёртова темнота может смотреть, но она смотрела — это точно!

— Кидаем? — нарочито бодро спросил Сергей, взвешивая на ладони гранату, — раньше сядешь — раньше выйдешь.

Говорить я не мог, не в силах разлепить намертво сцепившиеся зубы, поэтому молча достал лимонку и отогнув предохранитель, выдернул кольцо. Серёга проделал те же манипуляции и обе близняшки нырнули во мрак колодца, мгновенно растворившись в угольной черноте. Мой напарник тут же достал вторую гранату, а меня словно парализовало — я не мог пошевелить даже мизинцем.

Казалось, уже прошли тысячи лет и взрывы давно должны были прозвучать, но секунды продолжали тянуться, бесконечным караваном ступая по натянутым нервам. Наконец откуда-то, из самой преисподней, донёсся глухой гул двойного взрыва и слабый отблеск мелькнул на невероятной глубине. Тотчас же громко лязгнуло за нашими спинами, и я обернулся, догадываясь, предчувствуя, зная то, что увидел мгновением позже. Дверь, через которую мы вернулись в пещеру оказалась закрыта, отрезав нам путь к отступлению. Какое бы дерьмо бы нас ни ожидало — мы оказались с ним, один на один.

— Какого хера? — завопил Сергей, — нафига они дверь закрыли?

До него ещё не дошло.

Я заглянул в колодец и понял: мрак больше не смотрит на нас. Он стремительно поднимается вверх.

Боюсь, нервы мои сдали окончательно: пронзительно взвизгнув, я понёсся прочь от кошмарной дыры. Ужас, во мгновение ока загнал меня на полуразрушенную лестницу, которая поднималась к площадке, нависающей над запертой дверью. Лишь оказавшись на самом верху, около изуродованного металлического люка, оставившего щель между отогнутой крышкой и осыпающейся стеной, я сумел кое-как взять себя в руки.

Сергей продолжал стоять около колодца и даже на этом расстоянии, я сумел разглядеть выражение крайнего удивления на его лице. Смотрел он в мою сторону.

— Эй, — крикнул он и в его голосе прорезался истерический смешок, — ты чё — рехнулся?

Похоже он собирался продолжать в том же духе, но следующая фраза застряла в его глотке, прорвавшись громким продолжительным сипом. Из колодца выплеснулась чёрная волна маслянистой жидкости, похожей на овеществлённую тьму. Сергей выронил глухо звякнувшую гранату и попятился от набегающей чёрной гадости. Жидкость продолжала лениво фонтанировать из дыры, распространяясь во все стороны, но я заметил вещь, испугавшую меня до колик в животе: тёмный язык отделился от общей массы, устремившись следом за пятящимся человеком. Скорость этого, отдельного потока была намного выше и возрастала с каждой секундой, поэтому очень скоро он должен был коснуться Серёгиных ног.

Не знаю, какова была природа зловещей фигни, но увидев её я понял одно — именно этого я и должен был бояться. Если раньше зло скрытое на дне колодца, испускало лишь приглушённые волны ужаса, то теперь они свободно разливались в воздухе, лишая всяких сил.

— Помогите! — прохрипел Серёга, неотрывно глядя на жидкость, выползающую из колодца.

В эту самую секунду чёрный язык настиг его, окружив со всех сторон. Ничего не произошло. Когтистая лапа не ухватила человека за ноги, острые клыки не вцепились в его горло…Сергей медленно, словно засыпая, поднял автомат и заслонился им, будто яркий свет ударил ему в лицо. Чёрная дрянь хлынула ему под ноги, и парень провалился вниз, словно под ним открылся незамеченный ранее люк. По жидкости пошли едва заметные круги и сразу же исчезли. Человек пропал, словно его и не было.

Было огромное желание завопить изо всех сил, но мышцы горла оказались сведены истерической судорогой, и я смог выдавить из себя только пронзительный писк. Визжа, точно сломанный пылесос, я попятился к искорёженному люку, глядя на чёрную дрянь, скользящую к ступеням, ведущим на мой балкончик. Не было никаких сомнений в том, что жидкость (если это была жидкость!) проглотившая Сергея, устремилась за мной. Причём скорость этой фигни намного выросла и теперь она могла обставить бегущего человека.

Мысль об оставшихся мне считанных секундах жизни, заставила штурмовать узкую щель между люком и стеной. Забросив внутрь автомат, я начал протискиваться, цепляясь ногтями за выступы стены и кромку люка. Куртка трещала по швам, ногти ломались, вынуждая шипеть от боли, а голова получила несколько хороших шишек, но цель оказалась достигнута — мало-помалу я продвигался вперёд. Пятки буквально горели от предчувствия касания тёмной гадости и это ещё больше придавало сил, превращая меня в самого энергичного червяка в мире.

Узкий проход, наконец выпустил меня, и я вылетел, точно пробка из бутылки, шлёпнувшись на собственный автомат. Времени, осмотреться, у меня не было и единственное, что я понял — меня занесло в крохотную пещеру, стены которой состояли из высоких кристаллов, коричневого цвета. В противоположной стене было большое широкое и удобное отверстие. На двухметровой высоте. Зарычав, от отчаяния, я швырнул туда автомат и начал подпрыгивать, пытаясь уцепиться за скользкие края. С третьего или четвёртого раза мне это удалось, но как только я начал подтягиваться, пальцы соскользнули, и земля с радостью встретила меня. За спиной тихо булькнуло и почти без разбега, я запрыгнул в дыру.

Здесь я на мгновение задержался, оглянувшись назад. В коричневый зал медленно втекала чёрная струя, тихо шелестящая в своём зловещем движении. Вопреки всяким физическим законам жидкость карабкалась вверх по отвесной стене, продолжая преследовать меня. Издав идиотский смешок, я пополз по крысиной норе, в которой находился. Узкий лаз вёл прямо, слегка уходя вниз. При каждой попытке увеличить скорость ползка, куртка цеплялась за какой-нибудь камень, и я бился лбом о стену.

Наклон лаза, совершенно внезапно, увеличился, а поверхность камня стала отполированной до блеска, как будто эту нору тщательно шлифовали. В связи с этим пришлось внести некоторые коррективы в методы передвижения — я потерял равновесие и на огромной скорости заскользил вниз. Теперь я, наоборот, стремился затормозить, упираясь в стены руками, но помогало это мало. А кончились эти попытки так и вовсе хреново — зацепившись ногой за какой-то выступ, я перевернулся на спину и на полной скорости устремился вниз. Следом за улетевшим оружием. Единственный плюс в этой ситуации — теперь я мог наблюдать за тем, как лаз, в нескольких десятках метров позади, наполняется бурлящим мраком.

А потом, вокруг меня появилось открытое пространство, наполненное золотистым блеском. Очень много открытого пространства и свиста в ушах. Не успел я сообразить, что это означает вообще и для меня, в частности, как земля, в который раз за эти два дня, с радостью приняла моё, очень бренное тело, в свои крепкие объятия, окончательно выбив слабый дух из тела. Свет в голове мигнул и погас, а я отправился в царство сумеречных сновидений, где нет ни страха, ни боли.

К несчастью, подобное счастливое состояние длится весьма недолго. Яркий свет разодрал мои веки и боль на полной скорости заполнила каждую клеточку тела. Соображал я с огромным трудом. Какое-то твёрдое дерьмо сильно давило на мой хребет, как-будто я улёгся на камень, а надо мной, из круглого отверстия, в жёлтом потолке нависала огромная чёрная капля. Непонятное образование пульсировало в такт ударам крови, блуждающей в недрах моей несчастной головы. Почему-то я решил, будто лежу под водопроводным краном и начал распахивать рот, намереваясь вдоволь напиться воды.

И тут шестерёнки мозга стали на место, а меня словно молнией шибануло. Чёрная дрянь, пожравшая Серёгу, наконец-то догнала меня и теперь тяжело выкатывалась из жёлоба, по которому я прибыл сюда, собираясь проглотить. Надо было куда-то бежать, спасаться, но силы окончательно покинули моё избитое тело, оставив беспомощно дожидаться наступления смерти, пульсирующей всё ниже и ниже. Я уже мог видеть своё искажённое отражение в тёмной поверхности кошмарной капли, которое нетерпеливо гримасничало в ожидании того момента, когда мы сольёмся воедино.

Подобного ужаса я ещё никогда не испытывал. Хотелось завопить, взмахнуть руками или хотя бы опорожнить мочевой пузырь, но ничего, из перечисленного, сделать не получалось. Под огромным чёрным пузырём лежала пустая оболочка, наполненная бездной нескончаемого ужаса.

Моему внутреннему воплю кто-то ответил! Может быть наступающая смерть принесла с собой галлюцинации, но я слышал человеческие возгласы, крики о помощи и безумное верещание, свихнувшегося от ужаса человека. Всё — это определённо был конец. Пытаясь не видеть, как вязкая мерзость коснётся лица, я закрыл глаза. В голову пришла абсолютно идиотская мысль о том, что заначенные деньги надо было отдать жене, потому как сейчас они пропадут, вместе со мной. А я хотел приобрести на них так много…Во-первых…Кстати, а почему я ещё до сих пор не умер?

Я открыл глаза и увидел множество очень хороших вещей. Жёлтый потолок, чёрную дыру в нём, пологие стены, опускающиеся к чашеобразному полу и россыпь прозрачных кристаллов у полузасыпанного лаза в стене. Самое приятное: тёмной дряни, гнавшейся за мной, больше не было! Мне всё-таки удалось спастись!!!

Я открыл рот и закричал. Казалось даже стены ответили моему воплю, дребезжа, словно надтреснутый стакан. А потом я понял одно: мне необходимо срочно встать или дальше придётся путешествовать с мокрыми и вонючими штанами. Не знаю, как, но мне удалось подняться на ноги и едва не вырвав молнию на штанах, я пустил такую струю, которой можно было прошибать стены.

— Бла, бла, — бормотал я, не совсем понимая, собственной мысли, — слава Богу, чёрт побери!

Только приведя себя в относительный порядок я ощутил, насколько болит моё несчастное избитое тело и покряхтывая, опустился на пол. На автомат я смотрел с чётко осознаваемой ненавистью — именно он и давил мне на спину, когда я валялся на полу.

Пещера, в которую я угодил, оказалась небольшим тёплым помещением, наполненным ярким жёлтым сиянием, исходящим от стен и потолка. Из солнечных стен, будто чьи-то глаза, выглядывали полупрозрачные синие камни, россыпь которых я заметил, чуть раньше. Попади я сюда в другом настроении, потратил бы уйму времени на изучение красивого интерьерчика. Сейчас же я просто лежал на полу, осчастливленный единственной мыслью, что моя жизнь продолжается. Ничего не хотелось, никуда я не стремился, достаточно было лежать на полу, слыша звук собственного дыхания в абсолютной тишине.

Так я лежал до тех пор, пока в опустевшей голове не появились мысли посложнее.

Я подумал, а как же буду отсюда выбираться? Дороги я не знал, во всяком случае какой-нибудь другой дороги, способной вывести наружу. Тот путь, который привёл меня в эту пещеру определённо не предрасполагал к повторной прогулке. Чёрная гадость, жрущая людей без остатка, фароглазые тварюки в ледяном зале, когтистое чудовище в зелёном коридоре и на закуску каменные клыки, сожравшие нарика. Я ничего не пропустил, никто не обиделся?

Выход у меня оставался один. И в прямом и в переносном смысле — двигаться через отверстие в жёлтой стене. Причём, чем быстрее я начну свой одиночный поход — тем лучше. Провизии не было, дорога ожидалась неблизкая, следовательно, если я буду тянуть время, то обреку себя на длительную голодовку.

Как же мне не хотелось вставать! Ныло тело, истерзанное экстремальным спуском и очень хотелось спать. Но я заставил себя подползти к автомату, а после проделать четвероногую ходку к полузасыпанной норе, откуда веяло тёплым воздухом и запахом чего-то сухого и противного. Как следует матюкнувшись и задав необходимый настрой для плодотворной работы, я начал разгребать гладкие голубоватые булыжники, оставлявшие на коже ощущение чего-то слизистого. Механически отгребая камни, я с ненавистью думал о Фёдоре, который так круто киданул меня с этой работёнкой. У меня не было ни капли сомнения — родственничек заранее знал, об уготованной мне судьбе. Твою мать! Вот тебе и возвращение через неделю! Не пришло бы даже гроба, дабы моя благоверная демонстративно порыдала на нём. Интересно, какую бы херь наплёл Федька на вопрос, куда же я, всё-таки исчез?

Рука провалилась и камни дождём посыпались вниз, постукивая о твёрдую поверхность. Лаз получился широкий и я без особого труда, мог протиснуться в него. Однако наученный горьким опытом, я сначала выставил перед собой автомат, надеясь, что многочисленные падения не повредили механизму оружия. Выглядел он теперь не так круто, как в начале путешествия. Правда, за поясом, продолжал давить в живот ещё и пистолет, про который я периодически забывал.

Никто не рычал, не визжал и даже ни разу не булькнул, поэтому я осмелился продвинуться чуть дальше, посмотреть, куда занесли меня черти на этот раз. Выяснилось, злокозненные создания привели меня в идеально круглый тоннель, напоминающий газовую трубу исполинских размеров. Пока я пытался определиться, как же лучше спуститься, нога поскользнулась на синем кристалле, и я кубарем скатился вниз успев, однако, проклянуть свою злосчастную судьбу. Парой секунд позже, потирая ушибленную (в который раз, никто не подсчитывал?) голову, я справедливо рассудил: если бы не мой рок, некому было бы возмущаться.

Поскольку вопрос о спуске благополучно разрешился, оставалось выбрать верное направление. Логичным казалось двигаться в ту сторону, где труба тоннеля начинала загибаться вверх. Поэтому, забросив автомат на плечо, я поплёлся по скользкому полу, рассуждая на всяческие интересные темы, которые почему-то смыкались на единственной мысли — мысли о еде. Как обычно, начали вспоминаться всяческие деликатесы, которые я потреблял (или хотел потребить) в различные периоды своей жизни. Да разве одни деликатесы! С каким теплом я вспоминал последний несчастный завтрак, дезинтегрированный моим желудком.

Погрузившись в эти размышления, я не сразу заметил, как стены тоннеля начали изменять свой цвет, а температура чувствительно возросла. Только когда пот начал ручьями стекать по лицу, а рубашка промокла до последней нитки, я остановился, поразмыслить над происходящим. К сожалению, битая-перебитая голова отвратительно компоновала факты и в получившейся логической цепочке не хватало множества звеньев. Короче, я не понимал, что всё это означает. Поток тёплого воздуха, идущий мне навстречу, превратился в бешеный раскалённый ураган, обжигающий кожу. Тоннель, тем не менее, продолжал уходить вверх и я, лелея слабую надежду на выход к поверхности, решил продолжить восхождение.

Ещё через десяток метров стало окончательно ясно: по этой дороге я никуда не доберусь. Воздух стал настолько горячим, что мгновенно сушил пот на лице, а кожа рисковала получить чувствительные ожоги. Откуда-то спереди доносился ровный гул, который вполне способно издавать мощное пламя, несущее этот жар. Воздух впереди дрожал и переливался, однако, сквозь эту пелену я сумел увидеть, лежащий на полу коридора продолговатый предмет, очертаниями весьма напоминающий человеческое тело. Любопытство вынудило сделать ещё несколько шагов, после чего стало ясно: двигаться вперёд — значит получить сильные ожоги. Изо всех сил напрягая слезящиеся глаза, я сумел разглядеть, что на полу действительно лежит человек, в каком-то странном обмундировании. Поразмыслив, я сообразил, где видел подобное одеяние. В фильмах про дореволюционную жизнь. На оплавленной почве тоннеля навзничь лежал человек в форме офицера царской армии. Сохранился он просто великолепно, я даже мог разглядеть выражение боли, застывшее на его лице. Предположение о том, что кто-то забрался в эту дыру, дабы снять историческое кино, я отбросил, как маловероятное. Стало быть, этот тип валялся здесь больше сотни лет. Потрясающе!

То ли температура возросла, то ли организм пресытился этой парилкой, но стало совсем невмоготу, поэтому я прекратил разглядывать жмурика и бросился назад, навстречу прохладе, свободной от рёва невидимого пламени. С каждым шагом идти становилось всё легче и очень скоро я замедлил шаг, намереваясь слегка отдышаться. И поразмыслить.

Чёрт возьми, где же находится это место? То, что здесь бывали люди я уже понял, но мне казалось, будто все следы их пребывания носят достаточно древний характер. А теперь, на тебе царского офицера! Откуда он взялся и какого хрена его понесло в это пекло? Очередная порция вопросов, не имеющих ответа. С таким же успехом я мог тыкать пальцем в любой предмет, попавшийся мне на глаза и спрашивать: откуда он взялся и что это такое вообще? Можно я возьму помощь зала? Но, по-настоящему, меня интересовали только несколько супервопросов: Где достать пищу, воду и как выбраться из этого проклятого места живым и здоровым.

Тоннель продолжал опускаться и яркость освещения, мало-помалу, начала уменьшаться, поэтому вскоре я брёл в сером полумраке. Одурманеный этим призрачным светом, я лишь чудом осознал, что стены коридора исчезли, уступив место исполинской пещере, озарённой бледно-фиолетовым сиянием. Я замер на месте, ощущая себя стоящим на краю бездны. Так оно и оказалось — опустив глаза я увидел, как камень на котором стояли мои ноги, обрывается в никуда. Ещё один шаг и самый опытный патологоанатом не сумел бы собрать мои останки в нечто целостное. Отступив на полшага, я поднял голову.

Мертвенное сияние, заполнявшее это пространство, позволяло рассмотреть невероятные сталактиты, свисающие с невидимого потолка. Больше всего эти исполинские образования напоминали гигантские башни из абсолютно белого материала, словно тысячи слонов-великанов вонзили свои бивни в крышу зала и оставили их здесь навсегда. Между белыми башнями медленно ползли сизые облака. От всего этого начинала съезжать моя неокрепшая крыша: мне казалось, будто мир перевернулся, и я вверх ногами повис над какими-то циклопическими постройками, подножия которых укрывает туман. Зрелище завораживало, сводило с ума. Именно поэтому, я не сразу понял, почему башни начали подниматься вверх. А когда сообразил, было уже слишком поздно.

Оказывается, глыбина, где я стоял, постепенно наращивая скорость, ползла вниз. Чёрное отверстие тоннеля, покинутого мной, осталось слишком высоко и я не мог дотянуться до него даже кончиками пальцев. В панике я посмотрел вниз и по-прежнему, ничего не увидел: меня везли в бездонную яму. Голова закружилась и тело качнуло из стороны в сторону. Держаться было не за что и мне пришлось прижаться спиной к скале, по которой полз этот импровизированный лифт. Сюрприз! Стены, за спиной, не было.

Я мгновенно рухнул назад, ощущая, как нити, удерживающие рассудок на границе безумия, становятся всё тоньше. Но, если я готовился к долгому падению, то ожидания не оправдались. Почти сразу я брякнулся на твёрдый камень, получив очередной синяк. Свои деньги я отрабатывал, получая шишки и ссадины.

— Вот б. дь! — сказал я. А что бы сказали вы на моём месте?

И где же я оказался? Где я, чёрт побери, мог оказаться! В очередном долбанном тоннеле! На этот раз меня ожидал угрюмый, усыпанный булыжником ход, чьи каменные стены поросли какой-то гадостью, наподобие мха. Скользкая плесень на поверхности камня фосфоресцировала слабым мерцающим сиянием, очерчивая контуры глыб, по которым я ступал. И это было единственным лучом света в тёмном царстве. Меня не покидало ощущение того, будто я шагаю по камням, повисшим посреди космоса и это вызывало определённый дискомфорт. Не очень помогали частые падения, во время которых я ощущал: в тёмных безднах имеется своя твёрдая подоплёка. Сколько времени я шёл по этим кирпичам-призракам, под навесом причудливых узоров, мерцающих во мраке — не знаю. К сожалению, никто не предусмотрел часов, развешанных на стене или хотя бы солнца над головой.

В конце концов, должно же быть хоть какое-нибудь разнообразие, повороты, по крайней мере. Ни-фи-га! Путь оказался совершенно прямым, в честь одноимённой кишки и это унижало, вынуждая ощущать себя одиноким глистом, продвигающимся в сторону задницы. Ах, если бы…Тогда, по крайней мере, я имел бы надежду на выход. Временами меня охватывало отчаяние, и я начинал громко материться, проклиная всё на свете. Мало-помалу эти вопли сменялись пронзительным воем и некоторое время я стоял, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Видимо от постоянного мрака, расцвеченного лишь привиденческим сиянием потустороннего лишайника, мозги норовили свернуть на бок и зафиксироваться в подобном положении.

Наконец свершилось давно ожидаемое — мои верные, неоднократно битые ноги заявили ноту протеста и выразили желание взять кратковременный отпуск. Поскольку её величество голова не имели никакого желания быть расшибленным о камень, пришлось адекватно реагировать на критику снизу. Я сел около стены, устроившись на относительно плоском камне и опёршись спиной о светящуюся абстракцию. Точно такая же оказалась у меня перед глазами.

— Я хочу жрать, — сказал я ей, аккомпанируя бурчащим желудком, — мне нужно пожрать!

Светящаяся плесень и не подумала возражать, ей было плевать на мои проблемы. Когда я понял это, бешеная ярость охватила меня, застилая глаза клубящимся багровым туманом. Пришёл в себя я, стоящим и целящимся в чёртов мох из автомата. Великолепно! Где мой психиатр и парочка санитаров с удобной рубашкой? Самое время.

Тяжело дыша, я сел на камень и осторожно отложил автомат в сторону.

— Время спать, — сказал я сам себе и сам себе ответил, — хорошая идея, вот только пожрать бы не мешало.

— Заткнись, придурок, — вяло одёрнул я себя, — думаешь я жрать не хочу?

— Тебе пофигу, — хмыкнул я, — а как я засну на голодный желудок?

— Можешь не спать, — отрезал я и начал устраиваться на камне, готовясь ко сну.

Внезапная мысль заставила меня подняться и нащупав автомат, уложить его стволом в направлении моего сегодняшнего движения. Не хватало ещё проснувшись, двинуться обратно. Проделав эту операцию, я вновь улёгся на холодный скользкий камень, давящий моё больное тело всеми своими выступами.

— Спокойной ночи, — пожелал я себе.

Никто не ответил.

Ночью ко мне пришёл Сергей, светящийся во мраке и сел напротив, рассматривая узоры на стенах глазами, сияющими словно две автомобильные фары. Щупальца, свисающие из его рта, слабо шевелились и пытались обвиться вокруг шеи.

— Хреновые дела, — сказал Серёга, почёсывая нос огромным когтём, на конце многосуставчатого пальца, — меня прикончили, так ещё и ты скоро опрокинешься.

— Пошёл ты! — сказал я, — меня так просто не прикончить. И вообще, не мешай мне спать.

Сергей засмеялся и пропал.

Я проснулся. Наверное. Понять, проснулся я или нет, стало намного труднее, чем раньше. Очень долго я вообще не мог сообразить, где нахожусь и почему никак не могу нащупать выключатель, и включить свет. Ладонь хлопала по склизким щербатым стенам, всякий раз вспыхивающим холодным светом.

— Блин! — сказал я постепенно вспоминая, куда меня занесла нелёгкая, — опять эта параша.

Мои слова, покружившись надо мной, возвратились обратно гулким эхом, медленно затухающим в абсолютном мраке. Теперь перестали светиться даже те тусклые узоры, по которым я шагал перед сном. То ли мох исчерпал лимит своих батареек, то ли наступила местная ночь — не знаю. Я пошарил рукой вокруг себя и наткнулся на автомат. Оружие едва не слетело с камня, на котором лежало, и я судорожно вцепился в него, пытаясь не утратить хотя бы направление в этом океане мрака.

Жрать хотелось просто невыносимо, болело избитое тело и отвратительно зудела кожа, начиная издавать ощутимое зловоние. Если запах начинал доставать меня, предполагаю, насколько круче всё было бы для посторонних.

Смысла сидеть на месте, размышляя о неприятностях и неудобствах не было — от этого их количество не уменьшалось. Поэтому я, постанывая, покряхтывая и поскуливая (перед кем здесь корчить героя, я ж не герой кина какого-нибудь?) поднялся на ноги и поплёлся туда, куда меня направлял ствол Калашникова. Идти стало намного труднее, чем вчера: я даже не видел, куда ступает нога, поэтому количество падений резко возросло. Несколько раз, я только чудом уберегал лодыжку от перелома, цепляясь руками за стены, когда ступня попадала в щель между камнями.

Кроме всего перечисленного, меня мало-помалу, начинал доставать подкрадывающийся страх. А кто бы ещё мог так долго блуждать в абсолютной тьме, ни разу не задумавшись о тех тварюках, которые могли в ней скрываться? С трудом сглатывая (проклятье, теперь ещё и пить захотелось!) я озирался по сторонам, совершенно отчётливо видя чьи-то огромные глаза, за плечом, следящие за каждым моим шагом. Стоило обернуться и глаза ускользали, оставаясь за спиной. Хорошо, хоть дорога стала намного ровнее, иначе от этих постоянных оглядываний, ногам пришёл бы конец. Меня начало трусить мелкой дрожью (исключительно от страха), поэтому автомат, в который я вцепился, ходил ходуном, словно у него начался эпилептический припадок.

Наконец я уловил несомненное движение и резко обернулся, сметая сапогами мелкие камешки, блеснувшие точно стекло. Блеснувшие? Дуло автомата было направлено на мою тень, отчётливо выделяющуюся на стене пещеры. Должно быть мозги остались где-то в темноте, выскочив из головы во время очередного падения. Опасаясь спугнуть удачу, я медленно повернулся и увидел впереди светлое пятно. Там должен был находиться выход наружу. Хрюкнув от радости, я устремился к свету, загребая ногами мелкий песок.

Наращивая скорость, я не заметил, как тоннель пошёл под уклон. Песок, по которому я бежал, изъявил желание донести меня до места назначения, без моего участия. Когда до меня это дошло, я уже устремлялся с микроскопическим водопадом в конусообразную воронку. К счастью, дно этой впадины заполнял мелкий золотистый песок, поэтому, ради разнообразия, в этот раз всё обошлось без обычных ударов головой о камень. Удовольствие, от мягкого приземления, несколько омрачало содержимое рта, которое пришлось очень долго выплёвывать, прочищая глаза и выдирая песчинки из слипшихся волос.

Здесь было так светло, точно я находился на пляже, жарким июльским полднем. У меня даже мелькнула идиотская мысль, что вышел на свободу (ага, такая жара в ноябре-то месяце!). Однако, когда глаза привыкли к яркому свету, то стало ясно, как именно обстоят дела. Сияние исходило из странных полупрозрачных груш, усеивающих высокий потолок пещеры, куда я так удачно попал. Помимо света, эти люстры, испускали ощутимое тепло, поэтому стоило закрыть глаза, и иллюзия пребывания на пляже стала бы полной. Не хватало лишь шума прибоя и человеческой речи. Впрочем, нет — только шума волн, ведь кто-то недалеко от меня вёл негромкую беседу… Что?! Я даже подскочил вслушиваясь в тихий разговор, который становился всё громче.

Люди несомненно приближались, и я начал карабкаться по стенам воронки, на дне которой так вольготно расположился. При этом выяснилось, этот пляж имеет одну пренеприятнейшую особенность: его склоны оказались абсолютно гладкими и мои руки беспомощно скользили по их блестящей поверхности, а я скатывался вниз, раз за разом погружаясь в тёплый песок. Долбаный пляж превратился в мышеловку, не имеющую выхода! Меня бросило в жар, а потом в озноб, когда я сообразил, что могу навсегда остаться здесь, не сумев подняться наверх.

— Эй, люди! — завопил я, зарываясь лицом в песок и выныривая из него, подобно пловцу, — помогите, мать вашу!

— Ну, с водой имеются определённые проблемы, — сказал голос, знакомый до боли, — зато мы поймали какую-то рыбу.

— Не может быть, — выдохнул другой, столь же знакомый голос, — твою мать, вот это номер!

Швед и Круглый стояли на краю воронки и с интересом смотрели на меня, держа под прицелом своих автоматов. Если на физиономии Круглого я не прочитал ничего, кроме удивления, то морда лысого водителя отражала явную неприязнь. К тому же палец он держал на спусковом крючке, будто собирался застрелить меня в любой момент.

— Вытащите меня отсюда! — крикнул я.

Круглый пожал плечами, а после крутнул моток верёвки, заставив её конец шлёпнуться где-то рядом со мной. Ухватившись за шершавый канат, я начал карабкаться по крутому склону, поскальзываясь иногда на его гладкой поверхности. Видимо события последних дней оставили неизгладимый отпечаток на моих мозгах, потому как на полдороге меня замкнуло и поскрипывая зубами, я начал обещать расправиться со всеми засранцами, которые загнали меня в это дерьмо. Что именно я говорил — не помню и сам, помню только, ругательства сыпались из меня, как из рога изобилия. Скорее всего подобное изъявление чувств было, всего навсего проявлением радости, по случаю моего спасения. Но этого никто не понял и не оценил.

Стоило мне забраться на край воронки, как в мой лоб упёрся ствол Калашникова и Швед, скаля крепкие зубы, злобно пропыхтел:

— Ща поглядим, сука, кто кого кончит! — он толкнул меня дулом автомата и взревел, — а ну давай сюда ствол, падла!

Если до этого помрачение моего рассудка было частичным, то после этих слов оно резко перешло в полное затмение. И в этом абсолютном мраке взошло багровое солнце ярости, озарив мне дорогу, по которой следовало идти. Ощущая пульсацию злости по всему телу, я очень медленно снял с плеча автомат и протянул его Шведу. Круглый, в этот момент, скручивал верёвку, индифферентно поглядывая в нашу сторону. Лысый, продолжая скалить крепко сжатые зубы, отнял Калашников от моего лба и ухватился лохматой лапищей за цевьё боевого товарища, по несчастью. Тогда, хрюкнув от напряжения, я из последних сил пихнул его, и Швед издав короткий взвизг, отлетел на пол. Круглый мгновенно бросил недоскрученную бухту и потянулся к оружию. Однако, даже опытному профессионалу потребуется определённое время, чтобы проделать все эти манипуляции. Достать пистолет из-за пояса можно намного быстрее, даже если ты не слишком часто занимаешься такими вещами.

Как человек, знающий цену своей жизни, Круглый тотчас оставил оружие в покое и поднял обе руки вверх. Ему было хорошо — он знал, что делает. А я оказался в полном тупике. Припадок ярости прошёл, и я растерялся. Убивать я никого не собирался, а отпустить их…Ну тогда Швед немедленно снесёт мне полчерепа. Связать двух опытных бойцов? Ха-ха, мы не в кино. И как же мне поступить?

К счастью, проблема разрешилась сама собой. Я успел заметить короткий взгляд Круглого за мою спину и поразмыслил: насколько близка подобная ситуация к тем, о которых я читал в книгах. Мысль эта оказалась последней. В следующую секунду мир перед глазами, разлетелся мириадами осколков, разнесённый взрывом, который почему-то, пришёл со стороны затылка.

Очевидно я продолжал спать в той же пещере, со светящимися стенами и всё увиденное было лишь продолжением сна, где мёртвый Сергей приходил ко мне в гости. Вот только я почему-то съезжал с того камня, на котором спал и при этом, очень больно упирался затылком в стену тоннеля. И вообще — голова болела просто невыносимо, словно я пропьянствовал весь вчерашний день. Чёрт! Как я не догадался! Нет никакой пещеры. Просто я ещё не проспался, после той ночной гулянки с кумом и всё, произошедшее, мне приснилось. Сейчас я открою глаза и увижу разъярённую жену, которая…

Я открыл глаза и увидел разъярённого Шведа.

Я закрыл глаза.

— Живой, сукин сын! — сказал Швед, — твою мать, точно говорят, говно не тонет! Вобла, ты чё, не могла приложить этого козла посильнее?

— Я и не собиралась его убивать, — голос Воблы, — честно говоря, я бы его вообще не трогала, если бы он не достал пистолет. А круто он тебя сделал, Швед!

— У-у, сука! — я почти не узнал лысого по этому рычанию, — ща я его урою!

— Никто никого не уроет, без моего разрешения, — ровный голос Зверя, — Вобла, ты что-то хотела сказать?

— По-моему, я уже достаточно высказалась по этому поводу, — голос утомлённый, словно его обладательница устала повторять одно и то же, — у этого засранца имеется редкий дар — выживать в экстремальных ситуациях. Да, он абсолютно бесполезен, как боец, невнимателен и несобран. Лучше всего ему лежать на диване и потрахивать жену. Но я сама бывала в ситуациях, когда гибнут опытные профессионалы, а подобные ему, каким-то чудом умудряются уцелеть. В то же время, они могут ломать руки и ноги в самых обычных ситуациях.

— Это правда, — судя по всему, к обсуждению моей персоны подключился Теодор, — знал я одного писаришку. Ничтожный, надо сказать человечишка, бабник и пропойца. Однако, когда его эскадрон трижды окружали, истребляя до последнего человека, он один умудрялся выжить, все три раза. Потом он помнится, проворовался и его отправили на каторгу.

— Вот именно поэтому я советовала оставить его тогда, — сказала Вобла, — возможно, мы избежали бы той катастрофы.

— Да, сучка, помнится ты предлагала послать меня, — сипнул Швед, — я тебе этого никогда не забуду!

Я даже приоткрыл глаза, от удивления. Неужели эта злобная женщина-доска, так долго трепавшая нервы и подкалывавшая неудачника, пыталась спасти мою шкуру? Швед, набычившись глядел на Воблу, и его лысина побагровела, от прилившей к ней крови. Вобла, однако, была ничуть не обеспокоена гневом разъярённой собачки. Круглый, стоявший рядом с ней, размеренно очищал мой автомат от грязи и ехидно улыбался. Улыбка достаточно странно смотрелась на его физиономии. Видимо не очень часто приходилось веселиться этому человеку.

— А ты чувствуешь себя обиженным? — спросил Круглый самым что ни на есть невинным тоном, — может быть тебя кто-то обидел?

Похоже вопрос был не так уж невинен, как могло показаться, и кожа Шведа сменила свою багровую окраску, приобретая тёмно-фиолетовый оттенок. Никогда не думал, будто у живого человека может быть такой цвет кожи. Глухое рычание вырвалось из груди лысого здоровяка, и он ринулся на Круглого. Точнее, попытался это сделать, но Зверь, стоявший за спиной Шведа, видимо был готов к подобному обороту и ухватил того за плечи. Порыв оскорблённого водителя оказался настолько силён, что даже великан, удерживающий его, покачнулся, а сам Швед шлёпнулся на колени.

— Обидели, — как ни в чём не бывало, бормотал Круглый, укладывая оружие на пол пещеры, — оскорбили, опустили, можно сказать. Просто ужас какой-то!

— Прекрати, — оборвал его Зверь, но без своей обычной строгости, точно последняя шутка забавляла и его, — не хватало ещё перестрелять друг друга.

— Я попрошу вас прекратить подобные скандалы, — Теодор вышел вперёд и похлопал Зверя по плечу, — обстоятельства последнее время складываются не в нашу пользу. Не стоит усугублять положение.

— Ё…ные суки! — завопил Швед, вырываясь из цепкой хватки Зверя, — я вас кончу, уроды! Петухи, вонючие!

Так же спокойно, как и всё, что он делал, до этого, Зверь снял свободной рукой автомат с плеча и приставил дуло к затылку Шведа. Не в меру разбушевавшийся водитель мгновенно утих и только косился на оружие, угрожающее его драгоценным мозгам.

— Или ты успокоишься, — негромко сказал гигант, прижимая голову Шведа к полу, — или нам придётся оставить тебя здесь. Для меня это будет не слишком большая потеря. Я имею в виду потраченную на тебя пулю.

Поскольку ни бить, ни убивать меня больше никто не собирался, я решил полностью прийти в сознание и подняться на ноги. Лежать, упираясь в жёсткий камень затылком, отбитым Воблой, было не слишком удобно. Упёршись локтями в пол, я медленно приподнялся и осмотрел место, куда меня притащили, пока я был без сознания. Нынешняя пещера оказалась совсем небольшой, напоминая формой и размерами железнодорожную цистерну. С потолка этого круглого «контейнера» свисали какие-то лианы, бледно-фиолетового цвета. Кажется, они слабо светились, но в ярком свете, исходящем от стен, это было почти неразличимо.

Если основные события происходили здесь, то у противоположной стены царили тишь и покой. Там сидели три человека, которые, прижавшись друг к другу, испуганно смотрели на громкую разборку. Отсутствовали трое. Во-первых, Сергей. Подумав об этом, я тотчас вспомнил, что отсутствует он, уже на веки вечные и вряд ли когда-нибудь я его увижу, кроме как в кошмарных сновидениях. Не было этого, как его, Семенчука и (сердце сжалось от нехорошего предчувствия) Оксанки. В голове мелькнули мысли, одна бредовее другой. Перехватив изучающий взгляд Воблы, рассматривающей меня с интересом естествоиспытателя, я решил поинтересоваться:

— А где хм, остальные?

— Остальные? — переспросила Вобла и присела рядом со мной, — или тебя интересует та смазливая шлюшка, с которой ты так мило перепихнулся?

— С ней что-то случилось?

— С ними обоими случилось одно и то же, — вздохнула Вобла, — когда вас отослали, Зверь приказал немедленно собираться. Девка твоя задержалась — никак не могла натянуть сапог на ногу, жаловалась, типа сильно натёрла. Емеля крикнул, что времени в обрез и все побежали. Задержался только бугай из её корешей, хотел помочь. Я на повороте оглянулась, смотрю — этот жлоб взял её под локоть, а она всё сапог тянет. И тут на них упала эта чёрная дрянь. Я ещё подумала, наверное, прорвало где-то перемычку озера какого-нибудь, только смотрю: а под водой-то и нет никого. Исчезли они без остатка, будто растворились. Кислота, наверное.

— Да нет, — сказал я, вяло махнув рукой, — оно — живое. Гналось за мной, до последнего, пока не загнало в угол, а потом почему-то, передумало и ушло.

Теодор, с интересом прислушивавшийся к нашему разговору, подошёл поближе и присел на корточки. Под мышкой у него была кипа листов и толстая книга в чёрном переплёте название которой я теперь мог прочитать совершенно отчётливо. Оно поразило меня едва ли не больше, чем всё произошедшее со мной. На потёртой чёрной коже обложки горела золотом надпись, не потускневшая за годы, минувшие с момента издания книги. Если это была не шутка, то под мышкой у нашего руководителя находился мифический Некрономикон. Из книги выглядывали какие-то листочки, определённо чуждые пожелтевшим страницам древнего тома. Поскольку я рассмотрел на них русские буквы, то предположил, что это был перевод с латинского, или какого — другого языка, на котором была написана книга.

Бог ты мой! Некрономикон! Книга, считавшаяся несуществующей, придуманной болезненным фантазёром Лавкрафтом. Помнится, я как-то читал, будто один одержимый коллекционер мистической литературы предлагал миллион долларов за оригинальное издание этой книги. Чёрт побери! Когда я выберусь отсюда, надо будет спереть этот раритет и толкануть его за полцены. Если, конечно, я ещё буду жив.

Перехватив мой ошарашенный взгляд, руководитель криво усмехнулся и отложив чёрный том, выложил передо мной несколько листов, испещрённых линиями, обозначающими лабиринт подземных переходов.

— Не мог бы ты показать, — обратился он ко мне, — как именно добирался до песчаной котловины. Сейчас я отмечу, откуда именно…

— Я вообще не понимаю, почему я должен что-то показывать, — перебил я его, отодвигая карты в стороны, — после того, как меня так подставили. Или произошла нелепая ошибка, и меня совсем не собирались приносить в жертву, во имя каких-то ритуалов?

— Собирались, но не во имя ритуалов, — Теодор слегка пожал плечами, — поскольку я ощущаю себя отчасти виновным в этом, то поясню, почему мы были вынуждены поступить подобным образом. Большинство переходов этого уровня, обычно заполнены тёмным пожирателем — той чёрной субстанцией, с которой ты столкнулся чуть раньше. Объяснять его сущность — слишком долго, стоит помнить лишь одно: приближение к пожирателю вызывает его активность и готовность поглотить любую разумную органику. Если не выманить его наружу, то пройти по уровню абсолютно невозможно — пожиратель уничтожит всех. Для того, чтобы он покинул эти переходы и поднялся на перекрёсток, так называется та пещера, с колодцами, достаточно принести в жертву пару человек, как ни кощунственно это прозвучит. В этом случае пожиратель, на некоторое время останется на перекрёстке в состоянии релаксации. В нашем же случае произошло следующее: пожиратель не удовлетворил свой голод, в полном объёме и устремился на поиски недостающего. Объём его велик, но конечен, именно поэтому он поглотил девушку с мужчиной и прекратил распространяться, вернувшись на перекрёсток. Думаю, я изложил вполне доступно, — Теодор помолчал, насмешливо глядя на меня, — я надеюсь, ты всё-таки будешь со мной сотрудничать. Иначе придётся предоставить тебя самому себе — нам нужны только полезные, для дела, члены группы.

Все козыри, как обычно, оказались в чужих руках. А по поводу обид…Жив остался, вот и ладненько, могло быть и хуже. Тяжело вздохнув, я подвинул к себе лист, пытаясь разобраться в переплетениях линий.

— Ни хрена не понимаю, — сказал я наконец, — попробую лучше рассказать.

Пока я излагал свою одиссею, к нам подошёл Зверь и они, на пару с Теодором, попытались отыскать на плане те пещеры и переходы о которых я рассказывал. Потребовалось совсем немного времени, пока выяснилось: имеющиеся карты грешат многочисленными белыми пятнами, по которым и пролегал мой маршрут.

— Дуракам — везёт, — резюмировал Зверь наконец и посмотрел на меня с непонятным уважением, — всё-таки Вобла ошибается очень редко.

— Машинку ему вернуть? — поинтересовался Круглый, покачивая автомат на ремне из стороны в сторону.

— Пока не надо, — Зверь покачал головой, искоса поглядывая на меня, — он на сегодня, в большой обиде. Ещё перемкнёт…

Здесь он был не прав. Настроение у меня не способствовало сведению счётов, с кем бы то ни было. В первую очередь мне очень хотелось пить и есть. Впрочем, просить об этом не пришлось. Очевидно все понимали, что после суточного воздержания организму потребуется небольшая (а лучше большая) заправка. Мне выдали полную флягу воды, предупредив, правда, чтобы я не слишком шиковал, две банки тушёнки и буханку чёрствого, точно камень, хлеба. Выдавая эту булку, Круглый задумчиво постукивал ею о камень стены и бормотал нечто неразборчивое о хлебе, способном сохранять свежесть долгое время. Видимо — это он и был.

Поглощая выданную пайку, я тупо смотрел в стену пещеры и пытался вспомнить лицо Оксанки. Пусть не тогда, когда мы занимались с ней сексом, но хотя бы прощание…Однако перед глазами стояла лишь картина, описанная Воблой: две человеческих фигурки в проёме тоннеля и чёрная хищная дрянь, обволакивающая их, перед тем, как сожрать. В горле появился тяжёлый комок, а глаза ощутимо запекло. Лучше бы у нас с ней вообще ничего не было! Чужого человека не так жалеешь.

— Сколько времени? — спросил я у Круглого, стоящего неподалёку, — а то спать охота.

— Так дрыхни, — добродушно откликнулся он, — один хер, сегодня уже никуда не идём. А время сейчас детское — двадцать-сорок восемь.

— Поразившись тому факту, что уже наступил глубокий (по моим меркам) вечер, я завалился на камень и мгновенно вырубился, успев подложить под голову лежащий рядом мешок. Особую роль в моём спокойном сне сыграло ощущение безопасности, в отличие от предыдущей ночи (или какое там было время суток), когда некому было проследить за неведомыми тварями, крадущимися во тьме.

В этот раз мне ничего не снилось, я точно нырнул в темноту, но не ту, которая погубила Оксанку и Сергея — эта была самой обычной, баюкающей моё тело в своих объятиях. Проснулся я от обуревающих меня взаимно противоположных желаний: во-первых, я хотел пить, а во-вторых — отлить излишек жидкости, образовавшийся в результате опустошения фляги.

Вокруг царили тишина и покой. Наступил сонный час. Люди мирно дрыхли на гладком камне, побросав под головы изрядно отощавшие рюкзаки. Перекрывая тихое сопение общей массы спящих, доминировал чей-то мощнейший храп.

Около входа в наш спальный вагон я увидел Круглого, привалившегося спиной к стене и потягивающего сигарету. На коленях у него лежал автомат. Видимо — это и был сторож, оберегающий наш покой от всевозможных тварюк. Увидев меня, Круглый повернул голову и кивнул, приветствуя моё пробуждение. Я кивнул в ответ и повертел головой, в поисках места, где можно было бы справить небольшую нужду. Таковых не оказалось: пещера выглядела слишком маленькой и всё её пространство занимали спящие. Поэтому, исполняя танец переполненных пузырей, я направился к выходу. Круглый молча наблюдал за моими па-де-па, продолжая потягивать сигарету. И только, когда я выходил из пещеры, он поинтересовался, с загадочной ухмылкой:

— На порнуху потянуло?

Спросонья мне могло и почудиться, но вроде бы он сказал именно так. Ни фига не сообразив, я промычал нечто непонятное и протанцевал дальше. Едва выбежав из пещеры я подбежал к ближайшей стене (ну прям, как про ту собаку: не найду дерева — обоссусь!) и исполнил свой долг перед организмом. И только, когда всё стало на свои места я обратил внимание на странный хекающий звук. Первая мысль была, естественно, о кровожадных тварях, подкрадывающихся к мирно писающему человеку. Медленно повернув голову, я очень быстро опустил нижнюю челюсть, зафиксировав её в этом положении.

Сейчас я находился в зале с низким, изрезанном трещинами потолком, покрытым блестящей водяной плёнкой. Влага сочилась на песчаный пол, стекая по замшелым стенам. В относительно сухом месте, на плоском камне, метрах в пятнадцати от меня, две фигуры совершали странные телодвижения. В голову немедленно пришёл старый анекдот: думала сношаются, а пригляделась — точно, я…тся!

Как бы передать увиденное, не скатываясь до стандартного: «Я-я! Натюрлих гу-уд!»? Короче говоря, Швед изо всех сил содомировал Семёна Кошкарёва. Глаза лысого были закрыты, от удовольствия и хекал он, будь здоров! Кошкарёв же, лишь обречённо смотрел перед собой, тупо уставившись в одну точку. Никто из них не заметил моего присутствия, поэтому я очень тихо вернулся назад, в СВ.

— Ну как, насмотрелся на петушатню?

Вопрос Круглого заставил меня подпрыгнуть.

— Садись, — сказал он, указывая на противоположную стенку, — не боись, геморрой не заработаешь, пол — тёплый.

— И чё это за хренотень? — спросил я, тыкая большим пальцем в сторону выхода.

— Так он его уже второй день пользует, — спокойно заметил Круглый и достав пачку сигарет, предложил, — угощайся. Не хочешь? Как хочешь… Лысый, тот весьма полюбляет пройтись по очку. А педик — педика видит издалека.

— А он, тоже?.. — осторожно спросил я, начиная понимать, в чём заключалась соль, той шутки, которая вывела Шведа из себя.

— Ну не то, чтобы полный пидер, — задумчиво сказал Круглый и предложил мне глотнуть из плоской металлической фляжки, — в своё время, по малолетке, трахнул он одну кобылу, без её согласия, а та возьми и в мусарню заяви. Его закрыли. Предки у него крутые были, да надо ж тебе, в тот момент за бугор отвалили. Пока суд да дело: узнали, приехали, сунули кому надо, их сыночка хорошо подлечили, от запоров. На этой почве у него малёхо крышку снесло и полюбил он мальчуганов портить, проказник эдакий. Правда и про баб не забывает, но так, без вдохновения. А вчера захомутал он этого фиолетового, поставил в стойло и отодрал. Сегодня, стало быть, продолжение банкета.

— А этот, фиолетовый, — я глотнул из фляги и обнаружил в ней чистый спирт, — гха-гха! Не возмущался?

— Пытался, — Круглый отобрал у меня флягу и приложился к ней, даже не поморщившись, — ну и кто он, против Шведа? Тот его проторцевал и пообещал сломать пару рёбер. В общем дамочка долго не ломалась. На, глотни ещё.

Откашлявшись, я покачал головой, ощущая, как в ней появляется приятный туман.

— Вот интересное место, — сказал я, делая третий глоток, — и где это мы? Никак не могу сообразить. Твари всякие, пожиратель этот самый…Происходит хрен знает, что.

— Иди спать, — со вздохом, сказал Круглый и спрятал свою фляжку, приложившись к ней, напоследок, — слышал, речугу Звереву? Вот нет у меня никакого желания в тыкву получать!

Я поднялся и побрёл к своему месту. За спиной послышался тяжёлый вздох и Круглый негромко пробормотал:

— Можно подумать, нам кто-то объяснял, в какое дерьмо мы сунулись…

Это было весьма похоже на правду. Туман в голове переливался из одного полушария в другое, скрывая за своей пеленой тьму пожирателя, светящиеся глаза тварей и чёрный том Некрономикона. Потом сумрак сгустился окончательно, погребая меня во тьме глубокого сна.

Очевидно мне вновь захотелось по малой нужде, и я опять вышел из пещеры, миновав уснувшего Круглого. Под ногами хлюпала вода, настоящими водопадами низвергающаяся с потолка. Помимо воли, мой взгляд устремился в сторону камня, где Швед совокуплялся с Кошкарёвым. Они и сейчас были там, только теперь Швед, обнажившись до пояса, методично резал тело учёного огромным ножом. Кровь стекала по камню, смешиваясь с водой, потоки которой устремлялись куда-то в угол пещеры. Швед поднял лицо, лоснящееся в тусклом свете и скаля крупные зубы, указал клинком в том направлении, куда устремлялись бурлящие ручьи.

Там, на горбатом камне, вырастающем из тёмных вод небольшого озера, я заметил скрюченную человеческую фигурку. Что-то в очертаниях согбенного человека заставило меня пристально вглядываться в него, пытаясь рассмотреть черты лица. Но плывущие клубы, невесть откуда взявшегося тумана, скрывали силуэт на камне, не позволяя различить подробности.

Я решил подойти поближе, краем глаза уловив, что Швед возобновил своё жуткое занятие. Однако пелена продолжала сгущаться, и я напрасно напрягал зрение, в попытках проникнуть сквозь неё.

И вдруг завеса исчезла, словно её и не было. На скользком камне, склонив голову к коленям, сидела Оксанка. Девушка была абсолютно обнажена и лишь длинные волосы, разметавшиеся по телу, служили ей неким подобием одеяния. На камне лежала чёрная книга и Ксюха изучала её, поглаживая ладонью пожелтевшие листы. Когда я попытался подойти, девушка, не поднимая головы и не прекращая своего занятия, сказала:

— Посмотри под ноги.

Я опустил глаза и сообразил, что небольшое чёрное озерцо, на берегу которого я остановился, состоит из массы Тёмного Пожирателя, лениво плещущего о блестящие бока камня. Я попятился назад и пробормотал:

— Ты же умерла…

Оксана, не отвечая мне, подняла чёрный том, на обложке которого горела золотая надпись: «Некрономикон» и прочитала нараспев:

— И что это означает? — спросил я, озадаченно.

Девушка подняла голову, но вместо лица я увидел колышущуюся чёрную плёнку Пожирателя. Мгновение — и тело Оксаны превратилось в оплывающий фантом, соединившийся с общей массой тёмного озера. Тотчас я ощутил чьё-то присутствие за спиной и обернувшись, увидел Шведа, забрызганного кровью с ног до головы.

— Нормальным здесь не место, — сказал он и толкнул меня в грудь, — покойся в мире.

С коротким воплем я рухнул в озеро Тёмного Пожирателя.

— Какого хрена ты орёшь? — осведомился Круглый, наклоняясь надо мной, — хочешь, созвать всех местных тварей?

Чёрт побери! Последний кошмар оказался реалистичным до ужаса. Сердце колотилось так, словно кто-то пытался пробить мою грудь отбойным молотком. Тяжело дыша, я привстал с мешка, на котором лежал и вытер мокрый от пота лоб. Странное дело, я помнил сон от начала и до конца, во всех мельчайших подробностях. В памяти остался даже тот нерифмованный стишок, который прочитала мне Ксюха. Вот только, что всё это могло означать?

Пока я приходил в себя, мне сунули осточертевшую консерву и кусок хлеба, который, в скором времени, можно будет использовать в качестве наступательного оружия. С трудом отгрызая крошки каменного ломтя, я пропихивал в глотку склизкие ошмётки тушёнки, понимая: ещё немного, и я просто не смогу глядеть на эту мерзопакость. В попытке хоть как-то отвлечься от неприятного процесса, приходилось занимать своё внимание осмотром хмурых спутников, ещё уцелевших, на данный момент. Крутые выглядели, как обычно, вот только Швед цвёл и пахнул, с хлюпаньем опустошая свою банку. При виде его хари, я ощутил чувствительный приступ тошноты и спешно отвёл взгляд. Двое уцелевших учёных и Юра, едва ли не прижавшись друг к другу, молча жевали свою пищу. Более или менее нормальным из них, выглядел только Жуковский. Могучий старикан, покряхтывая, макал в банку кусок хлеба и методично, словно выполняя некий ритуал, уничтожал его. Кошкарёв, со свежими царапинами на осунувшейся физиономии, поедал хлеб, точно осторожная мышь: торопливо, ежесекундно вздрагивая и озираясь по сторонам. Юрик и вовсе выглядел существом не от мира сего, будто вместо парня посадили какого-нибудь зомби. Бледное, до синевы, лицо ничего не выражало, а в полуприкрытых глазах зияла жуткая пустота. На мой взгляд, даже избитый и оттраханый Кошкарёв выглядел намного лучше.

Наш завтрак продолжался совсем недолго. Теодор немного поспорил со Зверем, обсуждая сегодняшний путь и в конце концов великан уступил, пожав мощными плечами. Странное дело, только сейчас, когда все начали готовиться к выходу я обратил внимание на оружие. А оно осталось только у крутых. Автоматы, принадлежавшие остальным, перекочевали за их спины. Стало быть, по какой-то причине, нам уже не доверяли. Ну в случае с Кошкарёвым дело ясное — попади автомат ему в руки и неизвестно, сколько протянет ухмыляющийся Швед.

Круглый, как и прежде, обходил всех, помогая влезть в лямки рюкзака и правильно распределять груз. Проделав ту же операцию с моей ношей, он на несколько секунд задержался, прикрыв руки своим коренастым телом и быстро засунул пистолет мне под брючный ремень. На лице его, при этом, расплылась невероятно широкая усмешка, словно он проделывал какую-то, безумно забавную, шутку.

— Надеюсь, ты умеешь им пользоваться, — сказал он, дружелюбно похлопав меня по плечу, — думаю, эта штуковина тебе ещё потребуется. Как и граната.

Гранату у меня действительно не отобрали. То ли посчитали, будто я потратил её на тот злополучный колодец, то ли просто забыли. Скорее всего — последнее.

У нашей цистерноообразной пещеры оказалось два выхода. Один выходил в мокрый зал, а второй оказался завален огромным валуном и его теперь предстояло откатить в сторону. Сил пришлось приложить немало. Восемь человек, с огромным трудом, сдвинули замшелый булыжник, кажущийся частью стены. Какие-то лоснящиеся тысяченожки бросились во все стороны и на некоторое время все оказались поглощены топтанием огромных мерзких насекомых, похрустывающих, под каблуками. Уцелевшие разбежались, спрятавшись в глубоких трещинах стен. Не знаю, сколько их уцелело, но остаться здесь на ещё одну ночёвку я бы не рискнул.

Избавившись от насекомых, мы смогли довести дело до конца и булыжник с грохотом рухнул на пол, освобождая проход. Луч фонаря осветил стены узкого коридора и упёрся в глухую стену.

— Ну и куда дальше? — осведомился Зверь у Теодора.

— Опусти луч, — скомандовал тот, следуя взглядом за пятном света, ползущим по стене.

Как обычно он оказался прав: в полу зияла чёрная дыра.

— Там — спуск, — пояснил Теодор, оборачиваясь ко всем остальным, — горка, подобная гладкому жёлобу и некоторое время вы будете очень быстро скользить вниз. В самом конце спуска находится глубокая яма, поэтому на финише вам придётся каким-то образом снизить скорость. Рекомендую упираться подошвами в края жёлоба. Если кто упадёт в яму — покалечится или убьётся, а это в общем-то равносильно — калека не сможет продолжать путешествие. Будьте осторожнее.

Все несколько замешкались перед тёмным отверстием, ведущим в обещанный жёлоб: всё-таки страшновато нырять в угольно чёрную яму, где может притаиться кто угодно. Даже Зверь очень долго не решался подать пример, а лишь светил фонарём, пытаясь пробить мрак, скрывающий неизвестность. Наконец великан засопел и набычившись, начал медленно спускать ноги в отверстие. Стоило Зверю отпустить руки и его тело молниеносно пропало из вида. Послышался слабый шелест, стихающий с каждой секундой. Следующим в яму нырнул Теодор, только проделал это намного увереннее, чем предшественник. Швед пошёл третьим, причём его лысина, поросшая короткой свиной щетиной, блестела в свете фонарей, от покрывающего её пота. Не могу сказать, что я был менее мокрым, но надеюсь это не выглядело так омерзительно.

— Кто следующий? — осведомилась Вобла, — думаю, жребий кидать не будем. Короче, хватит трахать мозги — ныряйте!

Ближе всего к ней находился зомбеобразный Юрик и не говоря ни слова, женщина согнула его в три погибели и зашвырнула в отверстие. После этого повернулась ко мне, поскольку я стоял следующим.

— Всё понял, — сказал я, поднимая руки вверх и подвигаясь к дыре, — не стоит утруждаться, силы нам ещё пригодятся.

— Ты никак трахаться со мной собрался? — поинтересовалась Вобла и развеселённая этой мыслью, расхохоталась, — давай уже, лезь.

Я осторожно опустил ноги вниз и нащупав твёрдую гладкую поверхность жёлоба, разжал пальцы, которыми держался за край отверстия. Не успел я это сделать, как моё тело, с бешеной скоростью устремилось вниз. Не знаю, кто и чем полировал этот камень, но он оказался выглажен почище, чем поверхность идеального зеркала. Глядя на мелькающие стены, я с трудом удерживал внутренности на месте, пока сорванная крыша пыталась сообразить, как же я буду тормозить.

Внезапно закрытая труба превратилась в тот самый, обещанный Теодором жёлоб, который неизвестно на чём держался. Я скользил на бешеной скорости над бескрайним воздушным пространством и лишь в тысячах километров подо мной, блестел слабый свет. От этого настолько захватывало дух, что некоторое время я не мог дышать вообще. Скорость была просто невероятной и когда навстречу мне метнулась каменная стена, я даже не успел испугаться. Во мгновение ока я провалился в тёмную дыру, ощутив заметное уменьшение скорости спуска. Но всё равно — куда там этим американским горкам! Я понял, как я заработаю кучу денег: открою здесь парк аттракционов. Для выживших — скидки.

Спустя несколько минут я вновь вылетел на открытое пространство, но в этот раз всё было намного скромнее: пещера высотой метров пятьдесят. Я летел от потолка к полу, где в конце жёлоба чернело отверстие означенной ямы. Около неё стояли те, кто спустились раньше меня.

— Тормози! — крикнул самый высокий из них, приложив ладони рупором ко рту, — тормози, твою мать!

— Как? — спросил я сам у себя, — у тебя тормоз — ты и тормози.

Оказывается, жёлоб не весь был выглажен до зеркального блеска — верхняя часть его бортов состояла из обычного шероховатого камня, вполне пригодного для упора ногами. Так я и сделал.

Под свист стираемых подошв скорость тотчас упала до минимума и завершал путь я в темпе гоночной черепахи. Это позволило мне, перевалившись через край жёлоба, спрыгнуть на пол рядом с предательской ямой. Никто не поздравил меня с удачным спуском, не вручил никакой награды, хоть на мой взгляд, я побил все рекорды бобслеистов, вместе взятых. Оставалось утешаться хотя бы тем, что я всё ещё жив. При воспоминании о жутком провале, куда запросто можно было улететь, меня передёрнуло.

Я поднял голову и посмотрел на видимую часть жёлоба, поразившись тому, как эта хрупкая конструкция умудряется оставаться целой не имея никаких поддерживающих её колонн. В этот самый момент из дыры в стене с оглушительным воплем вылетел человек и на огромной скорости устремился вниз. Зверь замахал руками и приказал тому тормозить. Однако Кошкарёв (а это был он) видимо пребывал в состоянии полного офигения и не сделал ни единой попытки снизить скорость. Пробормотав пару, неизвестных мне, но несомненно интересных, выражений Зверь подступил к краю ямы и протянул свою мощную руку. В этот момент вопль Кошкарёва перешёл в оглушительный визг. Очевидно он понял, куда ему предстоит шлёпнуться. Я подошёл к дыре и оценил её глубину — метра четыре, не меньше. Вполне достаточно, для сворачивания шеи. Визг достиг ультразвуковой ноты и оборвался, когда Зверь ухватил педика за куртку и под треск рвущейся материи, отшвырнул его на пол. После этого гигант поморщился и брезгливо отёр ладонь о штаны, точно коснулся чего-то омерзительного. Очухавшись, Кошкарёв поднялся на ноги, непрерывно ощупывая драгоценное тело в поисках переломов и громко поскуливая.

— Ну зачем мне эти деньги? — всхлипывая, бормотал он, — сидел бы себе в лаборатории…Дёрнул меня чёрт! Такие унижения…Я ещё разберусь!

— Ладно, ладно, дорогуша, не плачь, — негромко сказал Швед, подступая к нему и похлопывая по заднице, — сегодня вечером я тебя утешу. Ты ведь этого хочешь, я знаю.

Кошкарёв ничего не ответил, но его взгляд был намного красноречивее каких бы то ни было слов. Лысый захохотал было, но уловив раздражённый взгляд Зверя, елейно улыбнулся.

В этот момент наша компания пополнилась Жуковским, который сам, не дожидаясь указаний, упёрся ногами в борта жёлоба. Поскольку никаких неожиданностей больше не предвиделось, я решил осмотреть пещеру. Совершить, так сказать, ознакомительную экскурсию. Стены состояли из гигантских глыб ничем, казалось, не скреплённых одна с другой, из-за чего казалось, будто они вот-вот упадут вниз. Пол прорезали извилистые трещины, уходящие в непроглядный мрак. Какой-то определённой формы у зала не было: множество косых углов свели бы с ума любого здравомыслящего архитектора. В стенах я насчитал пять выходов, заваленных обломками. Ближайшие два казались непроходимыми, а чтобы добраться до трёх дальних, пришлось бы перебраться через небольшое озерцо.

— Ну, вроде все? — поинтересовался за спиной Теодор, выведя меня из молчаливого созерцания интерьера, — тогда двигаемся дальше.

В руках наш предводитель сжимал карту, и Зверь, стоявший за ним, угрюмо рассматривал детские каракули, ползущие по листу. Вобла, вместе с Круглым, пытались починить порвавшуюся лямку рюкзака, а Швед недовольно связывал половинки шнурка.

— Двигаемся туда, — скомандовал Теодор, указав на самый дальний проход и Жуковский, взяв Кошкарёва под руку, немедленно устремился в указанном направлении. При этом старый учёный яростно шептал на ухо коллеге, бросая косые взгляды на Шведа. Поправив пистолет, возвращённый мне Круглым, я подошёл к Юрику, понуро бредущему вперёд и поинтересовался:

— Чего такой затраханый?

— Мы все умрём, — пробормотал Юра, не глядя на меня, словно отвечал на какой-то собственный вопрос, — все умрём. Нам никогда не выбраться отсюда. Это — преисподняя и все мы будем прокляты.

— И всё же я считаю, нам следовало пойти по третьему маршруту, — упрямо заявил Зверь, за нашими спинами, — выигрыш — полные сутки. Не думаю, будто на разбор завала уйдёт слишком много времени.

— А гарантированная потеря одного человека? — задумчиво поинтересовался Теодор, — не слишком ли мы много теряем людей на дальних подступах?

— Расходный материал — для этого мы их и брали! — понизив голос, прошипел Зверь, — ну скажи, на кой хрен нам сдался этот отмороженный? А наш счастливчик? Хотелось бы проверить пределы его везения. Ну а лысого пидора я сам, с огромным удовольствием, пристрелю!

Кошкарёв с Жуковским подошли к озерцу и остановились на его берегу. И тут меня накрыло знакомое ощущение тоски, смешанной с ужасом, и я замер, ухватив Юрика за руку. Парень соблаговолил выйти из своей спячки и ошарашено посмотрел на меня.

В глазах плеснулся серый сумрак и мне показалось, словно я вернулся в свой сегодняшний кошмар. Я вновь видел камень посреди Тёмного Пожирателя и Оксанку, шепчущую слова предупреждения. Только, в этот раз, они были совсем другими.

— Беги, — шепнул бесплотный голос, — беги, беги!

Не раздумывая ни секунды, я повернулся и бросился прочь. Уже поворачивая, я увидел, как чёрное озерцо, перед которым стояли Кошкарёв и Жуковский вздыбилось, нависая над оцепеневшими людьми.

Мелькнуло изумлённое лицо Зверя, и я помчался в сторону того, из заваленных проходов, который выглядел посвободнее. Кровь с такой силой колотила в уши, что забивала все звуки и лишь несколько секунд спустя я услыхал крики и топот. Судя по всему, те из группы, кто ещё остался жив, догоняли меня.

Мимо, словно локомотив, промчался Зверь и на полном ходу, нырнул в груду камней, закрывающих выход из пещеры. Оглушительно заскрежетало, то ли булыжники, то ли зубы великана и огромные ноги, дёрнувшись раз — другой, исчезли из вида. Мне было уже легче: проползая, Зверь оставил траншею, по которой мог запросто проползти тяжёлый танк. Ожесточённо упираясь локтями в осыпающийся гравий, я полз вперёд, слыша впереди и сзади громкое сопение. За спиной оно было намного громче и сопровождалось многочисленными ругательствами.

Когда перед самым носом открылось свободное пространство, произошло то, чего я больше всего опасался: рюкзак зацепился за какой-то выступ, и я застрял. Кто-то ткнулся в мои ноги и я, с трудом, удержался от того, чтобы пнуть преследователя.

— Я застрял! — прохрипел я, скорее ощущая, чем видя перед собой какое-то движение, — помоги!

В тот же момент рука, похожая на механический рычаг, ухватила меня за грудь и потащила вперёд. С треском лопнула лямка рюкзака и я вырвался наружу из каменного плена. Отбросив меня в сторону, Зверь бросился помогать следующему. Им оказался Теодор с лицом, покрытым синими пятнами и сумасшедшими глазами. Остальные, а их оказалось четверо, вылетали, один за одним. Впрочем, последнего — Юрика, Вобла вытащила за шиворот, потому как парень был не в силах передвигаться самостоятельно. Глаза у него закатились, а белые губы бормотали какую-то ерунду.

— Гранату, — скомандовал Зверь, протягивая лопатообразную ладонь, — быстрее, б вашу мать!

Ребристое яйцо прыгнуло ему в руку и мгновенно слетело с неё, отправившись в прорытую канаву.

— Ещё! — рявкнул великан и молниеносно отправил следом за первой ещё две гранаты.

Ожидать команду «Ложись!» никто не стал. Все тотчас повалились на пол. Через мгновение после этого громыхнул тройной взрыв, и волна обломков обрушилась на мою голову, добавляя новые синяки и шишки к полученным ранее. Густая, как мука, пыль запорошила глаза, умудряясь проникнуть даже под плотно прикрытые веки. Кроме того, эта дрянь полностью законопатила ноздри, вынудив меня разразиться очередью из глухих кашлей, перемежающихся чиханием. Подобные же звуки эхом кружили вокруг, словно меня угораздило заболеть гриппом внутри гулкого колодца.

— Сквозь этот завал он не должен бы проникнуть, — послышался задумчивый голос Теодора, где-то над моей головой, — впрочем не думаю, будто Пожиратель, получив пару человек будет излишне активен. Господи, откуда он вообще здесь взялся?

Я поморгал, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Мне удалось рассмотреть несколько тёмных силуэтов, посреди кружащего серого облака. Самый высокий, скорее всего принадлежал Зверю. Великан задумчиво покачивал мой (я узнал его по оторванной лямке) рюкзак из стороны в сторону. И вдруг Зверь, с неожиданным остервенением ударил его о стену. Раздался громкий хруст и жалобное дребезжание.

— Зверь, какого хера?! — крикнула Вобла откуда-то из недр пылевого облака, — ты совсем очуманел?

Гигант никак не мог остановиться и колотил рюкзаком о стену, пока не прекратился даже самый тихий хруст. Лишь после этого он остановился и отбросил истерзанный мешок в сторону. Пыль начала оседать, и я сумел различить физиономию Зверя, искажённую безумной яростью.

— Какого хера? — переспросил он, подступая к неподвижно стоящему Теодору, который приподняв бровь смотрел на пострадавший рюкзак, — могу вам всем объяснить, если не доходит! Можете взять половину этого траханного барахла и выбросить его на хер! Или среди вас есть знатоки, способные обращаться с этими траханными приборами? Последние двое знатоков навернулись пять минут назад! И что дальше? На кой хер мы вообще сюда припёрлись?! Что мы тут делаем? Сдыхаем на хер, один за другим!

— Успокойся, — процедил Теодор, полыхнув глазами, — возьми себя в руки.

— Что?! Это ты мне говоришь? — Зверь подступал к нему, приподнимая согнутые в локтях руки, точно собирался вцепиться предводителю в глотку, — кто ты вообще такой, мать твою! Твои указания завели нас в это дерьмо! Почему ты никогда не слушаешь моих советов? Сильно крутой, да?

Его пальцы почти касались бушлата, изменившего свой цвет от осевшей на нём пыли. Швед, Круглый и Вобла безмолвно стояли поодаль, не вмешиваясь в разборку двух лидеров, а Юрик и вовсе не обращал на неё внимание, тупо глядя в пространство. Великан горой нависал над Теодором и казалось вот-вот обрушится, словно лавина и сломает пополам. Однако же произошла вещь, изумившая всех до крайней степени. В тот момент, когда ладони, напоминающие ковши экскаватора, коснулись бушлата, Теодор ухватил Зверя за бока и с невообразимой лёгкостью, отбросил его прочь. Гигант успел сгруппироваться и прокатившись по усыпанному битым камнем полу, вскочил на ноги. Лицо его, однако, в полной мере отражало сокрушительное изумление. Очевидно Зверь (и не только он) никак не мог понять, как его, такого огромного и сильного, смогли так легко отбросить. Но удивление удивлением, а рука тянулась к автомату.

— Успокойся, — повторил Теодор и подняв Калашникова, взял Зверя на прицел, — мне бы очень не хотелось потерять именно тебя и именно сейчас.

— Зверь, остынь, — проникновенно сказал Круглый, — не будь дураком. Ты же знаешь, когда нужно остановиться. Ну прострелят тебе башку и кому ты чего докажешь?

— Заберите у него ствол! — прошипел Зверь, неотрывно глядя в дуло наведённого автомата, — мы же с вами всегда вместе! Вы же…

— Попустись, — сказала Вобла, с ноткой жалости в голосе, — Утюг дал чёткие указания — слушать Емелю, поэтому или ты успокоишься или придётся оставить тебя здесь.

Зверь, тяжело дыша, обвёл недобрым взглядом своих товарищей. Сейчас он как никогда напоминал хищника, загнанного в угол сворой собак. Внезапно Теодор, не терявший спокойствия на протяжении всей этой сцены, опустил оружие и повесил его на плечо.

— Это совершенно напрасно, — негромко сказала Вобла и Круглый согласно кивнул головой, — я бы не советовала…

Я был с ней полностью солидарен: оставлять такого человека в таком состоянии с оружием в руках…Я постарался убраться с направления возможного огня. Зверь уже начал двигаться и автомат сам запрыгнул к нему в руку, нацеливаясь на предводителя. Тот продолжал стоять на месте, сохраняя маску (маску ли, только?) безмятежности на гладковыбритом лице. Гигант подошёл к Теодору и упёр ствол автомата ему в грудь. Палец, лежавший на гашетке побелел от напряжения, будто его обладатель из последних сил сдерживал себя, пытаясь не нажать на спуск. Все замерли, опасаясь пошевелиться, дабы не нарушить это хрупкое равновесие, не разбить его на осколки автоматных очередей. Казалось, чёртово мгновение никогда не кончится, застыв в точке наивысшего напряжения. Наконец Зверь опустил оружие и прошипел, выпуская воздух, как выпускает пар перегретый котёл.

— Чтоб ты сдох! — выдохнул он, — не знай ты дороги наверх — я разорвал бы тебя на части!

— Но я то — знаю, — совершенно спокойно ответил Теодор, — кроме того, если ты вернёшься к Утюгу без меня, слишком долго тебе не протянуть.

-..бал я твоего Утюга! — прохрипел Зверь, — сколько я этих утюгов пережил и сам перехлопал, никому не сосчитать.

— Дело хозяйское, — Теодор пожал плечами, — но к твоему сведению, ещё не всё потеряно и выигрыш может оказаться больше, чем ты ожидаешь.

— Ладно, проехали, — угрюмо сказал Зверь, отворачиваясь от него, — срал я на все эти выигрыши, главное теперь — остаться в живых.

— Тогда нам тем более необходимо держаться друг за друга, — Теодор обозначил на губах тень улыбки, — склоки понижают боевой дух.

Однако Зверь уже не слушал его, а мрачно взирал на Юрика, потупившего взор. Не знаю, как кто-то другой, а я уже начал различать этот особый взгляд, который уже два раза предвещал чью-то смерть. Стало быть, пришло время четвёртого «ключа». Теодор не просто так говорил о гарантированной потере одного человека, если мы пойдём по этой дороге. Вольно или не вольно, но мы выбрали этот путь. На всякий случай, я полез под куртку, нащупывая рукоять пистолета. Хрен его знает, какие там мысли, у Зверя в голове. Ещё решит, действительно, проверить пределы моего везения…

Припомнились Стругацкие с их: счастье для всех даром…Только здесь принцип сталкеров возвели в куб, приведя целых четыре ключа. Да и счастья даром не будет, а обиженными уйдут все. Если вообще уйдут…

Но где же замочная скважина, в которую сейчас воткнут злополучный «ключ»? Я повертел головой в поисках чего-нибудь, напоминающего препятствие. Ничего я не увидел. Короткий тоннель, в котором мы стояли, оканчивался идеально круглой дырой, ведущей в непроглядную тьму. Низкий потолок щетинился тусклыми кристаллами, которые, опускаясь по стене, постепенно уменьшались в размерах, образуя некое подобие шубы.

— Эй ты, замороженный! — сказал Зверь, толкая Юрика носком сапога, — топай вперёд.

Юра встал и потянулся к рюкзаку. Движения у него были механические, как у робота, запрограммированного на определённые действия. Гигант остановил его руку, покачав головой:

— Рюкзак оставь здесь. Пойдёшь так.

Юра остановился и на его бледном лице появилось осмысленное выражение. Очевидно сказанное достигло неких глубин его мозга, погребённых под покрывалом, сотканным из ужаса и отчаяния. Парень внимательно посмотрел на Зверя и понимающе кивнул, очевидно отвечая каким-то своим мыслям. Плечи его и без того опущенные, совсем упали. Сгорбившись, Юра отправился вперёд.

Смысл этой мизансцены был понятен каждому, поэтому все молча смотрели вслед обречённому, который подволакивая ноги, шагал навстречу смерти. Около чёрной дыры парень остановился и нерешительно потоптался на месте. Кашлянул и оглянулся на нас, словно надеялся на внезапное чудо; вдруг кто-то скажет, типа всё отменяется и ему можно вернуться. Все угрюмо молчали. Не в силах вынести этот умоляющий взгляд, я опустил глаза. Но любопытство оказалось сильнее жалости, и я не смог удержаться, и не проследить за судьбой Юрика.

Издав короткий всхлипывающий звук, парень шагнул вперёд. Точнее, попытался шагнуть. Его тело словно окостенело, застыв с поднятой ногой и разведёнными в стороны руками. Несколько секунд я видел светлый силуэт на тёмном фоне, а затем мрак прыгнул вперёд и поглотил несчастного, растворив в своём непроглядном чреве.

— П…ц! — коротко вздохнул Швед, шумно сглатывая.

Тихое бормотание заставило меня обернуться, и я увидел Теодора, читающего Некрономикон. Он произносил слова, с моей точки зрения, абсолютно непроизносимые. Выговорив эту ахинею, Теодор захлопнул чёрный том и устало сказал:

— Вуаля. Дело сделано.

На месте чёрной дыры теперь было нормальное отверстие, через которое я видел стены, освещённые ярким сиянием, больше всего напоминающим солнечный свет. Отбросив в сторону всяческую логику (откуда возьмётся солнце на такой глубине?) я бросился вперёд.

— Стой! — крикнула Вобла у меня за спиной.

— Пусть бежит, — спокойно ответил ей Теодор, — теперь, не страшно.

Подбежав к дыре, я осторожно заглянул в открывшуюся пещеру. Не знаю, что я надеялся там увидеть, может быть открытое пространство под ясным небом или хотя бы пещеру без потолка. В общем, мне ужасно хотелось вырваться из осточертевших казематов наружу, ощутить свежий ветер и забыть про кошмарный лабиринт, по которому мы двигались к неизвестной цели.

Желание это было так велико, что увиденное вызвало у меня глубочайшую депрессию. Хоть стоило ли расстраиваться, если подумать?