Когда плачут цикады

Глава 26

Прошлое

Рэм

Я прошел половину пути от входа на кладбище до могилы Оуэна и остановился.

— Что ты здесь делаешь? — я спрашиваю это без осуждения и гнева. Я просто спрашиваю. Девушка в желтом сарафане с длинными светлыми волосами, вздрогнув, поднимает на меня взгляд. Выражение ее лица настолько же смущенное, насколько поражен я сам. Я смотрю, как она заправляет за ухо прядь волос, затем переводит взгляд на надгробие и снова смотрит на меня.

— Я… я вернулась пораньше и просто решила навестить старого друга.

Она опускает взгляд на землю, а я просто смотрю на нее несколько секунд, после чего заставляю свои ноги двигаться. Подойдя немного ближе, замечаю у нее в руке открытку. И тут меня осеняет. Только сейчас до меня доходит.

— Эшли, — шепчу я, — откуда ты знаешь Оуэна?

В ее глазах слезы, но, приблизившись, я понимаю, что появились они не только что. Она совершенно точно плакала до этого.

— Прости, — говорит она, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Я не хотела, чтобы ты видел меня такой. Я была в этом районе и решила зайти. Он был просто моим другом в колледже, — она смеется сквозь слезы. — Не смотри на меня. Я, наверное, сейчас ужасно выгляжу.

Я ничего не говорю, потому что все еще пытаюсь переварить информацию. В моем мозгу всплывают все открытки, которые я находил рядом с его могилой.

— А ты почему здесь? — спрашивает она после нескольких минут молчания.

Я смотрю на открытку, пытаясь убедить себя, что они были просто друзьями или что, возможно, она ошиблась могилой. Но видя открытку в ее руке, понимаю, что шла она именно сюда. Я вздыхаю и чувствую, как воздух проходит по моим дрожащим губам.

— Я здесь, чтобы навестить его, — я указываю глазами на могилу Оуэна.

С ее розовых губ слетает легкое «ох».

— Ты знал его?

Я ничего не говорю — просто потому, что не могу заставить свои губы двигаться.

— Конечно, знал. В этом городе его, скорее всего, знал каждый.

— Мне жаль, — она делает паузу и тянется к моей руке, но я быстро отстраняюсь от нее. Это движение удивляет даже меня. Я удивлен, как я мог не взять ее за руку.

— Рэм? В чем дело?

Она расстроена. В ее словах звучит боль. Но я ничего не говорю. Чувствую, как мои губы начинают дрожать, — как и в тот день, когда я услышал новости про Оуэна.

— Рэм, это не … Я не … Он был просто другом. Я не хотела тебя расстраивать.

Она снова замолкает, а я не могу перестать думать о ней и Оуэне. Не могу перестать думать о них вместе, об этих открытках. Она любила его. Я знаю, что любила. Она была той единственной, что любила его. Эшли — моя девушка, любовь всей моей жизни — была любовью и всей его жизни тоже.

— Рэм?

Я все еще не отвечаю и смотрю на нее.

— Малыш, откуда ты его знаешь? — спрашивает она.

Я заметил, что она перевернула открытку лицевой стороной к платью.

— Предполагаю, что вы были близки, — говорит она.

Впервые … не знаю, за какое долгое время, я смотрю в эти наполненные слезами глаза и как будто больше не узнаю ее.

— Малыш, — я слышу слово, сорвавшееся с ее губ, и оно обжигает каждую частичку моей души.

— Малыш? — по голосу чувствуется, что она снова плачет. Ее слова звучат прерывисто, словно осколки стекла, — именно это я сейчас чувствую по отношению к нам. Как будто нас посадили в стеклянную колбу, а затем бросили ее на твердую землю и разбили.

Вдребезги.

Она начинает рыдать. Я должен что-то сказать. Я должен сказать ей.

Делаю глубокий вдох и, закрыв глаза, через силу выдавливаю:

— Он был моим братом.