Борцы за демократию

Огромный зал ремонтного дока был наполнен самыми разнообразными звуками. Жужжание механизмов, металлический лязг, приглушённый свист прогреваемых турбин, голоса разумных существ, электронное попискивание и над всем этим – ровный гул вентиляции, которого, привыкнув, почти не замечаешь. У выстроенных «ёлочкой» в три длинных ряда Т-65 царило оживление. Пилоты в оранжевых комбинезонах проверяли системы своих машин, настраивали нашлемные дисплеи и связь, по старинной лётной традиции ворча, что «вот, местные опять всё посбивали». Старший техник эскадрильи, тучный, лысый, как биллиардный шар, фондорец примерно пятидесяти стандартных лет от роду, руководил погрузкой в челнок узлов и агрегатов про запас. Видавшие виды рабочие дройды, скрипя всеми сочленениями сразу, возились в десантно-транспортном отсеке, освобождая репульсорную платформу, ещё три ждали своей очереди у пандуса. Пилоты, истребители которых были проверены и готовы к вылету, собрались у командирской машины в ожидании команды на вылет, балагурили, хохмили, обменивались впечатлениями. Трое суток отдыха на орбитальном терминале подняли настроение даже у самых угрюмых существ, а состояние крестокрылов после ремонта – и подавно. Эскадрилья «Летучие ранкоры» не относилась ни к самым известным, ни к ветеранским, привыкла летать, на чём есть, а некоторые новички вообще ни разу не сидели за штурвалом полностью исправного Т-65. Более опытные сослуживцы пытались благодарить механиков дока за качественную работу, но те вели себя как-то странно: отворачивались, отмахивались и, вообще, держались недружелюбно.

— Да оставьте вы их в покое, — посоветовал пехотинец Альянса, временно нёсший караульную службу в ангаре. — Они здесь вообще неадекватные какие-то.

— Главное, что дело знают, — буркнул один из старослужащих, который состоял в повстанческом Альянсе чуть ли не с самого момента его возникновения. — Наши и потрепаться пожалуйста, и выпить не дураки, а что генератор у меня при стрельбе захлёбывается, только руками разводили. Дефект, говорили. Заводской, говорили. Менять надо. Жди, пока привезут. А эти молча взяли и отрегулировали.

Последним, как водится, в ангаре появилось начальство. Командир эскадрильи, мужчина с аспидно-чёрной кожей и тяжёлыми, словно у виквая, надбровными дугами, по всей видимости, был магаари. Другой, на нагрудной эмблеме которого красовалась золотая цифра 2 по номеру звена, относился к базовой линии человечества и возвышался над коренастым шефом почти на целую голову. Трудно было представить, как такой рослый парень помещается в стандартную кабину крестокрыла, не выдавливая головой колпак. Заметив стоящих в сторонке главного инженера и начальника охраны дока, оба направились к ним.

— Ну, вот мы и улетаем, — произнёс магаари. — Долг зовёт.

— Да, долги следует отдавать, — покивал большой головой главный инженер-синитийн. Двусмысленность этой фразы повстанцам, в силу некоторых обстоятельств, была очевидна, однако, комэск, как ни в чём не бывало, продолжал:

— Вам же, господин инженер, огромная благодарность от меня лично и от Повстанческого Альянса в целом за Вашу безвозмездную помощь в нашей священной борьбе!

— Бросьте этот революционный пафос, — вздохнул инженер. — Вы банально нас ограбили.

— Ограбили? Мы? — магаари широко улыбнулся. — Я всего лишь попросил Вас оказать содействие борцам против тирании. Вы любезно согласились.

— Попробуй откажись под дулами карабинов.

— Так ты, что же, хотел взять с нас деньги? — почти спокойно, вроде бы, спросил долговязый. — Срубить бабла на тех, кто за тебя кровь проливает? Может, ты не любишь Альянс?? Демократию не любишь??

Накручивая себя с каждой фразой, он всё больше наклонялся вперёд, навис над инженером, и, казалось, вот-вот схватит того за грудки. Синитийн же бесстрашно смотрел на долговязого снизу вверх немигающим взглядом жёлтых глаз.

— Уймись, Крупол! — вмешался комэск. — Последняя рюмка явно была лишней.

— Шеф, да я после третьей стопки летаю лучше, чем трезвый! — моментально забыв о праведном гневе, отозвался долговязый. — И стреляю тоже.

— Поэтому я тебя и поставил командиром звена. Но не слишком зазнавайся, — погрозил пальцем магаари. — А Вас, господин инженер, я совершенно не понимаю. Не так уж мы и напрягли Ваших подчинённых. А что забираем немного деталей, так они же не Ваши. Корпорация спишет всё на форс-мажорные обстоятельства. Надеюсь, у вас останутся голозаписи, подтверждающие, что всё это украл не персонал? — он покосился на начальника охраны.

Офицер-забрак промолчал. Его терзало поганое чувство собственной беспомощности. Положить девятерых ребельских пехотинцев и затем разобраться с пилотами не составляло никакого труда для его ребят, но куда девать корвет Альянса, служивший эскадрилье мобильной базой и заправщиком? На его борту ещё почти сотня душ, не говоря уже о пушках. Сделают из всего сектора станции дуршлаг, и конец. А в жилых модулях, между прочим, семьи…

— Ваши портреты я уже отправил по сети, — сказал, между тем, главный инженер. — Полный отчёт пошлю с инкассаторским кораблём, он скоро должен прийти. Кстати, деньги у нас принято возить на «паонге»…

Забрак с удовольствием отметил тень тревоги на лице долговязого. Магаари внешне остался невозмутим, но он, разумеется, тоже оценил ситуацию правильно. «Паонга», называемая также «нубийской гончей» – эскадренный ракетоносец, смертельно опасный противник для повстанческого корвета. Истребители же, пока они находятся в ангаре дока, считай, в ловушке, достаточно закрыть аварийные ворота, и бери голыми руками. На счастье повстанцев, не потерять лицо им позволило появление фондорца.

— Ну, чо, шеф, мои закончили, — сообщил он, почесав живот.

— Превосходно! — комэск постарался скрыть облегчение, но ему плохо удалось. — Крупол, сообщение на корабль, пусть отчаливают. Звеньям – старт по возрастанию номеров. Я и мой ведомый сопровождаем челнок.

— Слушаюсь! — долговязый бросился к остальным пилотам.

— Пожелаю Вам удачи, коммандер, — вежливым тоном произнёс синитийн.

— Капитан, — в который уже раз поправил магаари. И пошёл к своему истребителю, ругая про себя этих штатских, которые ни в званиях не разбираются, ни в обычаях спейсеров. Желать удачи открытым текстом – очень скверная примета. А за его спиной насмешливо улыбался главный инженер, только что намеренно дважды задевший комэска за живое.

Возле крестокрылов возникла небольшая заминка. Никто из местных механиков не спешил брать на себя роль стартовой команды. Не возымели действия и окрики пехотинцев.

— Вы уж как-нибудь сами, ребята, — развела всеми четырьмя руками женщина кодру-джи, электронщица. — Мы что-то устали, три дня на вас бесплатно горбатились.

— А ну, быстро! — повстанец вскинул бластерный карабин, направляя на сидящих у стены механиков.

— Убери! Отставить!! — в ужасе бросился к нему ближайший пилот. — Ты совсем кретин? Выстрелишь в одного – нас тут в клочки порвут.

— Очень верное замечание, — электронщица, сложив одну пару рук на груди, а другую уперев в бока, ехидно глядела на них. Подлетел запыхавшийся фондорец:

— Убери оружие, идиот! — рявкнул он на солдата, тычком в плечо развернул его в сторону челнока: — На борт, бегом! А ты давай в кабину, к запуску!

Механики дока не без удовольствия наблюдали, как толстяк и трое из экипажа челнока помогают звеньям поочерёдно стартовать, а затем, выпустив последними командира и его напарника, торопятся к своему аппарату.

— Ну, хоть посмеялись напоследок, — сказала электронщица подошедшему начальнику охраны. — Као, ну, что ты такой кислый? Отлично же получилось!

— Дурачьё беззаботное. А если бы он, всё-таки, выстрелил? Ума-то нету.

— Не, не выстрелил бы, — покачал головой другой механик. — По глазам было видно. Молодой, крови не нюхал.

— Неужели? Смотри-ка, какой специалист выискался! Может, тебе в Карантинную службу перейти? Психологом.

— Нет уж, я лучше по железу, живые слишком предсказуемы, — махнул рукой механик.

— Как думаешь, Као, оплатит Альянс этот экс или опять отопрётся? — поинтересовалась кодру-джи.

— Скорее всего, оплатит. Если, конечно, не захочет нашими руками ликвидировать и этот отряд. Да, вы ж ещё не знаете! «Сыны Клааса» накрылись дохлым хаттом.

— Как? Правда? Отловили? — загалдели механики.

— Отловили, — кивнул забрак. — Один корабль на гайки, три достались нам, в разной степени побитости.

Новость вызвала воодушевление. Обычно после подобных набегов повстанческих групп – сами реблы именовали это экспроприацией или просто «экс» – руководство корпорации выставляло счёт. Лично Мон Мотме. Та, по сведениям разведки, каждый раз выражала недовольство, но оплачивала сполна. Как вдруг два месяца назад Альянс прислал ответ, что группа, именующая себя «сынами Клааса», не имеет к ним никакого отношения и является самозванцами. Довольно неожиданно, ведь по данным той же разведки, «сыны» были самые настоящие. Группа возникла из старой, ещё до Восстания, ячейки планетарного сопротивления, многие из участников были известны, что называется, в профиль и анфас. Совет директоров, взвесив все «за» и «против», всё же, принял жёсткое решение: считать «сынов» бандой и объявить на них охоту.

— Надеюсь, это немного вправит им мозги, — механик-физиономист перегнулся и сплюнул в мусорный бачок. — В последнее время реблы хуже импов стали. Те, по крайней мере, платят сразу, хоть расценки у них и мизерные.

— Имперцы чувствуют себя властью, — главный инженер устало опустился на проходящую вдоль стены трубу рядом с механиками. — И признают ответственность, несмотря на расизм, жестокость и всё прочее. А эти… Меня больше всего волнует, что будет, когда властью станут они, а к этому всё идёт.

— Да что, будет, как при Старой Республике, — поморщилась электронщица. — Сама я не помню, я тогда ещё на шести ногах бегала, а отец рассказывал. Наверху толстосумы и нобили, а остальные… ну, примерно там же, где и сейчас. В администрациях любые вопросы решались годами, и не факт, что вообще решится. Зато взятка помогала безотказно.

— Сейчас такими методами долго не навластвуешься, — возразил Као. — Народ стал другой. Авторитетам не кланяются, привыкли всё решать дракой. И оружия у всех полно, особенно во Внешнем Кольце. Что ни дом, то в подвале репитер припрятан, а то и пачка ракет.

— Чего гадать? — главный инженер вскрыл банку тоника, одним глотком влил в себя половину. — Поживём – увидим.

Загрузка...