Колдун и Ведьма

Глава III. Разбирательства

— Бри…

Я пытаюсь ещё что-то сказать, но тут она со всей решительностью устремляется ко мне, размахивается и со звоном влепляет мне пощёчину, да такую, что голову наполняет звон, а в глазах темнеет. И сразу же — вторую.

— Изменщик! Блудодей поганый! На кого позарился — на змеюку!.. Извращенец!..

Заклятье моё отвоёвывает у паралича мускул за мускулом.

Лицо, однако, горит и голова кружится — ручка у Бри, как оказалось, тяжёленькая.

Гнев вырывается на поверхность. Бри пришла мне на помощь, но бить себя по лицу я не позволю никому. Даже Бри. И особенно Бри.

— Кобель! Козёл-трахолюб! Ишь, чего удумал — чуть я отвернусь, уже с кем-то!..

Тут Бри вновь использует такое словечко, что я раньше слыхал только от изрядно поднабравшихся морячков.

И замахивается вновь.

Нет, милая. Хлестать меня по физиономии ты не будешь.

Ярость вспыхивает, растекаясь жгучим огнём по жилам.

Я перехватываю руку Бри в воздухе, сжимаю ей запястье.

— Уймись, слышишь?!

Однако Бри очень ловко вырывается, быстро, умело. Кто-то явно учил её высвобождаться из простого захвата.

И замахивается вновь.

Ну уж нет!..

Все мускулы мои словно обратились в сплошную боль, но я-таки соскальзываю со стола, шатнувшись навстречу Бри. Отталкиваю её, но аккуратно.

— Успокойся!.. Это же ламия, не понимаешь, что ли?!

— То-то у тебя на змеюку эту до сих пор колом стоит! — выплёвывает Бри. — Ты к ней заявился, у вас тут сговорено всё было!

— Дура! — срываюсь я. — Какое «сговорено»?! Сговорено мне помереть? Думай хоть чуток!.. И потом — тебе почему-то с эльфами можно месяцами в постельке кувыркаться, а мне, значит, нет?!

— Это другое, понимать надо! — огрызается Бри. — Это любовь! А у тебя со змеюкой что? Похоть! Козёл ты трахливый!..

Вместо «трахливый» она, само собой, использует иное словечко.

— Любовь?! А мне, значит, любви не положено?!

— С гадюкой этой?! — демонически хохочет Бри, упирая руки в боки.

— Не твоё дело, с кем! Ты меня не спрашивала, когда с эльфиком своим закрутила! Типа как нужен Иван, так приду, а как нет — пусть убирается куда подалее, у Бри, видите ли, любовь! Любовь-морковь у неё!.. А Иван пусть как хочет обходится, чего про него думать!.. Нужно ж только так, чтобы тебе удобно было, да, Бри, дорогая?..

Кажется, она несколько теряется от моего напора.

Нет, это мне и впрямь кажется.

Никогда не пытайтесь что-то доказать девушке посредством презренной логики.

— Ты… ты… ты не мог с ней!

Бри красна, как помидор, мы с ней оба тяжело дышим, она нервно облизывает губы.

Меня разбирает злость.

— Ещё раз — тебе с эльфом можно, потому что «любовь». А со мной? Со мной у тебя как? Просто так? Время провести?.. Меня ламия отравила, так я теперь и козёл, и всё такое прочее?

— Я тебе верила! — ни к селу ни к городу сообщает Бри, топая ногой, — так, словно и впрямь застала меня с какой-нибудь своей подружкой, Линдой, например. Вопрос о том, «как у неё со мной», ведьма благополучно игнорирует.

— И как же я тебя обманул? — Тьфу, никчёмные это слова. Доводы и аргументы тут не работают. — Что, по-твоему, я должен был делать?!

— Не знаю! — вопит Бри. — Ты колдун! Должен был что-то сделать!

— Что?! Что именно?! — Больше всего мне сейчас хочется отвесить ей такого хорошего, полноценного шлепка по заду, чтобы пришла бы в чувство. Но эти мысли я старательно подавляю.

— Не зна-а-а-а-ю-у! — визжит она. И вновь начинает, давясь от ярости: — Ты, ты, ты… — далее следует поток виртуозных ругательств, где только научилась?

Что-то во мне щёлкает, срывается, лопается. И прежде, чем Бри успевает опомниться, я и в самом деле отпускаю ей тот самый шлепок пониже спины.

— Ай!

Я хватаю Бри за плечи, разворачиваю к себе, целую — грубо, резко, что есть сил прижимая к себе.

— Пус-сти! — Она пытается вывернуться, но я только держу её крепче. Паралич ламии исчезает, кровь моя кипит. Мысли путаются, я всё теснее прижимаю Бри к себе; и моя ведьма тоже как-то перестаёт отбиваться, а глядит прямо на меня странно расширившимися глазищами, что, пожалуй, поспорили бы сейчас с фиалковыми очами ламии.

И кто знает, чем бы у нас всё это закончилось, но Бри вдруг тихонько говорит, не вырываясь и не отпихиваясь:

— Давай не будем… пожалуйста…

Отпустить её сейчас — мука мученическая, всё во мне требует одного — прижать её ещё крепче, слиться с ней, и пусть весь мир вокруг исчезает, коль хочет.

Иногда «нет» значит «да», и наоборот, но сейчас это именно «нет». Или я ошибаюсь?

Бри стоит, уронив руки и, кажется, опять начинает плакать.

Я неловко привожу себя в порядок. Потом осторожно обнимаю её за плечи.

— Мне не надо было останавливаться? Да?

— Да… — еле слышно выдыхает она. И обнимает меня.

Но момент упущен, и сейчас это будет уже… не тем.

Бри отодвигается, стараясь, чтобы не получилось резко и обидно.

— Не сердишься?

— Несколько сержусь. Чего ты начала-то?..

— Ой, всё!.. — И тотчас меняет тему: — Мы же пойдём искать дальше? Да?

— Пойдём. А ты драться не будешь больше?

— А ты не трахайся со змеюками всякими!

— Демоны, Бри!.. Который раз тебе говорю…

— Я это уже слышала! — Бри задирает нос. Не оставить за собой последнее слово она просто не в силах. — Ещё раз попробуешь — проклятье наложу! Чтобы причиндал твой сделался бы размером, хи-хи, с горошину!

— А когда ты заглянешь на огонёк, — я стараюсь оставаться невозмутимым, — то сама и пожалеешь. О размере с горошину. У ведьм ведь всегда было плоховато со съёмом собственных проклятий, верно? Линду придётся звать, да, дорогая?

При упоминании подруги Бри рычит.

— Не вспоминай эту… эту… Она давно тебе глазки строит, я знаю!

Подружки, чего уж там.

— Пойдём, пока ламия не вернулась. Предварительно яда накопив. Знаешь, что эта порода с девушками делает, когда те попадаются?

— Да, пойдём, — как-то очень быстро и деловито соглашается Бри. Видать, и в самом деле знает.

Мы выбираемся из пещеры. Нужно отыскать моё снаряжение, без него дальше никак, тем более что серое осеннее небо грозит вот-вот пролиться дождём.

Вечер мы встречаем в глубоком овраге, возведя на скорую руку шалаш. Горы заметно приблизились, река Паутинка и логово ламии остались далеко позади. Летели мы молча, разговор не получался. Вроде и помирились, а всё равно — снова стали дуться друг на друга и злиться. Бри спиной изображала равнодушие, я грудью — достойное спокойствие (ну, или мне хотелось бы так думать).

Следа избушки по-прежнему не обнаруживалось.

Здесь, к югу от Паучьего леса, где поднималась первая волна холмов, знаменуя начало предгорий, шарилось немало лихого народа. Люди и нелюди, шайки, ватаги и дружины. Купеческие караваны старались обходить эти места стороной, но с запада двигались поселенцы, кому становилось тесно в старых перенаселённых городах, так что добыча всё равно сыскивалась.

Огня мы не разводили. Я вычертил круг Жара, и мы сидели, бездумно наслаждаясь теплом.

Руна огня в середине, над ней поднимаются призрачные языки пламени.

Бри молчит и, кажется, до сих пор обижается.

Начинается дождь, ведьмочка придвигает к себе поближе усталое помело.

— На меня капает! — заявляет Бри капризно.

Ничего капать на неё не должно, я наложил отталкивающее воду заклятие, но, как говорится, Бри такая Бри.

— И вообще, куда мы тащимся? Я устала, я вся грязная, на чулке дырка! — объявляет она с детской непосредственностью. — Может, скажешь наконец?

Поскольку я об этом уже говорил — мол, к Чёрной горе, то, надо полагать, так она даёт понять, что, хотя я ещё и не прощён до конца, но, во всяком случае, могу этого прощения добиться, если постараюсь.

Но я не хочу стараться. Я тоже обижаюсь, хотя не показываю. Колдуны не дуются, во всяком случае, избегают обид. Не всегда получается, однако.

— Ни одна капля на тебя не упала, Бри. Скажи лучше, как ты думаешь, что твоя бабушка могла привезти с войны? Или… кого?

— Опять ты за своё? Не придумывай глупости! Ничего она не могла привезти!

— Хорошо, не могла. Хотя лучше бы привезла.

— Это ещё почему?!

— Потому что это хорошо бы объясняло твоего эльфика.

Не люблю эльфов, да.

— Как же это?

Пожимаю плечами.

— Узнал, что твоя ба оставила под половицами или за печкой что-то ценное из военной добычи. Тамошние упыри, кому наши тогда хвосты накрутили и копыта с рогами пообломали, дорого платят за «возвращение артефактов». Эльфику заплатили, он тебя, гм, соблазнил, втёрся в доверие…

— Нет! — возмущается Бри. — Он, он не втирался!.. Всё было всамделишное!..

— А у эльфиков всё так и бывает, всамделишное. Ему даже притворяться не требовалось. Почему их на такие дела и нанимают.

Глаза у Бри вдруг наполняются слезами.

— То есть… он меня по-настоящему любит… и угнал Манюню? Всё равно угнал?

— Ага, страдал, плакал, но всё равно угнал.

Однако Бри сарказма не замечает. Проклятье, она что, и в самом деле втюрилась к этого остроухого? Я имею в виду, серьёзно втюрилась?

— А избушка ему для чего тогда? Ну, вытащил бы то, за чем пришёл!..

— Может, не знал, где. Ты же вот не знаешь. Может, найти не смог. Кто их поймёт, эльфиков?.. Но показалось ему, что Манюню проще угнать, а потом по брёвнышку разделать…

Тут Бри начинает реветь в голос.

— Ра-а-аздела-а-ать?! Иван, помоги-и!.. И-и-и!..

Слёзы в три ручья.

— А с эльфиками путаться не станешь?

— Не ста-а-ану-у!.. Только давай Манюню спасём!

— Спасём, — твёрдо отвечаю я, хотя в полной мере таковой уверенности не ощущаю.

Просто это и впрямь проще всего, если избушку на курьих ножках угнали охотники за артефактами. Их-то мы нагоним… Хотя всё равно не понимаю, каким образом эльфик заставил Манюню летать.

Вот потому-то и думаю я, что совсем это был не эльф.

Но не люблю я их по-прежнему.

И потому мы с Бри держим путь на юг, ко взморью, к Чёрной Горе, той самой, где пропадают ведьмы…

— А может, они её уже разобрали! — пугается Бри.

— Нет. Тебя три дня дома не было, могли бы — на месте бы всё сделали.

— А Рашпиль-то, Рашпиль куда глядел! — Бри сжимает кулачки. — Не зря он его всё время кормил!..

— Кто кого кормил-то?..

— Ирвессе — Рашпиля!.. Да ещё и приговаривал, мол, кушай котик, кушай, котик хорошо кушать должен!..

Рашпиль, надо сказать, у Бри упитанностью не отличался. По её мнению, фамильяру полнота была противопоказана.

— Хм. Может, задобрить хотел, внимание отвлечь. А может, когда угонял, подсунул лакомство с… сама понимаешь, с чем.

Бри прижимает ладошки к щекам, глядит на меня с ужасом.

— Он… Рашпиля… отравил?

— Ну что ты говоришь, фамильяра так просто не отравить, сама ведь знаешь!

— А… что ж тогда?

— Отравить нельзя. Но можно сбить с толку, обмануть, затуманить взор. Требуется высокое искусство. Мало таких, кто способен на подобное; почему я и пытаю тебя, не привезла ли бабушка с войны чего-то… интересного?

Бедная Бри только трясёт головой. Она ничего не знает. Похоже, и в самом деле ничего. Бабушка, видать, понимала, насколько легкомысленна у неё внучка.

У ведьм это, кстати, часто случается — избушка и искусство переходят через поколение. Мать Бри, о которой она никогда не говорит (но я-то разузнал!), замужем за богатым купцом. Вторым браком. У Бри много единоутробных братьев и сестёр, обычных, безо всяких способностей; а вот кто отец Бри, не получилось раскопать даже у меня.

Что ж, завтра будем штурмовать земли незнаемые.

— Иван… — Бри вдруг подсаживается ко мне, прижимается, кладёт голову на плечо. — Ты ж не сердишься на меня, правда? Я, я… я ужасно ревнива, вот. А ты мой. Всё равно мой! И я любой змеюке, на тебя посягнувшей, и хвост оторву, и голову откручу!

Ох, девушки. Кто о чём, а они о «змеюках». Я, кстати, молчу, что ламия не получила то, для чего пыталась меня использовать, инстинкт размножения не удовлетворён. И, значит, она может вернуться — если, конечно, не отыщет кого-то менее везучего, кому предстоит сделаться пищей для её змеёныша.

— То есть тебе-таки эльфиков заводить можно? Таково последнее слово Брионни, ведьмы сильномогучей и искусной?

Я, если честно, уже голову почти сломал, пытаясь понять, на что похитителям (кем бы они ни оказались) сдалась Манюня, и потому подхватываю уже остывшую было тему.

— Конечно! — выдаёт Бри без тени сомнений. — Колдуны всегда были при нас, ведьмах! Всегда нас слушались! Всегда нам служили! Были тогда и закон, и порядок, никаких тебе войн!.. Потому что мужчины грубы и примитивны!.. Вечно меряются не тем, чем надо!

— «Слушались» — это было очень давно, Бри. И ты знаешь, что не просто «всегда нас слушались».

Молчит, сопит.

— Ты. Мой. Мой, понятно? И ни с кем, кроме меня, спать не должен. Меня тебе мало?

Ну, вообще говоря, маловато будет, если уж совсем по-честному. С её-то исчезновениями...

— А если ты занята? — говорю я как можно циничнее. — Ты занята, а у меня, ты знаешь, как у грубого и примитивного мужчины, есть определённые потребности…

Краснеет и кусает губу. Она всё-таки справедлива, моя Бри.

Моя? Постой, она уже как-то сделалась «моей»? Совсем недавно я думал совершенно иначе.

Несколько мгновений думаю об этом, обнимая Бри за плечи.

Да. Моя, несмотря ни на каких эльфиков.

И да, не люблю эльфов.

— Перестань, — догадывается она. — Не прикидывайся плохим и злюкой!

— Змеюкой.

— Не хочу про неё! Никаких змеюк!

— Хорошо, никаких змеюк. Давай спать, завтра трудный день.

— Мы ведь найдём Манюню? Да?

— Найдём. Обязательно найдём. Не можем не найти — я, да ты, сильномогучая ведьма…

— Не дразнись! Ещё раз так назовёшь — укушу! Будешь знать!

Мы засыпаем, прижавшись друг к другу, в тепле моего Круга. Дождь барабанит по крыше шалаша, и я вновь и вновь прокручиваю в голове предстоящее завтра.

Если, конечно, я не ошибся совсем уж грубо.

Осеннее утро встречает нас низкими тучами, но дождь, слава Высшим, прошёл. Бри весела, оживлена и словно бы напрочь забыла о вчерашнем. Правда, после недолгих поисков я обнаруживаю след ламии. Она, собственно, и не прячется; правда, отпорные чары она, конечно, почуяла. Я не старался их скрыть.

К счастью, у Талессис хватает рассудительности не пытать счастья. На сей раз я готов.

Мы седлаем помело Бри и поднимаемся над лесом.

Здесь уже она не старается воспарить как можно выше.

Чёрная гора — вот она, рукой подать.

Я прислушиваюсь к себе — но нет, пока ничего.

Почти уверен, тем не менее, что искать следует именно здесь.

Гора поднимается всё выше, чистый обсидиан, какой никогда не появился бы естественным путём. В стародавние времена именно тут столкнулись Инара, Первая ведьма (ещё именуемая Матерью всех ведьм), и дракон Орсант, вождь Туманных драконов. Противники не уступали друг другу, огонь и чистая сила так и хлестали во все стороны. И это вывело из себя Высших — пробив земную твердь, из глубин поднялся обсидиановый клинок, поразив обоих противников.

...Пали там вместе и Инара, и Орсант, поглотило их чрево Чёрной Горы, и долго ещё не было распрей меж ведьмами и драконами. Пока однажды юная ведьма Кайса Аравирта не стащила (по озорству и недомыслию) какой-то артефакт, до коих драконы, всем известно, великие охотники.

Ну, тут-то всё и началось.

...Потом мы опускаемся. Окрестности Чёрной горы — не то место, где стоит рассекать на помеле.

— Ну вот, дорогая. Теперь ты отправляйся обратно, к нашей башне. А я пешком, дальше, к Чёрной горе.

— Сам пойдёшь, один? А почему не вместе? А почему пешком? Я не люблю пешком! — разом выпаливает Бри.

— Потому что ты сама говорила, что там пропадали ваши сёстры. Кто бы их там ни ловил, незачем подставляться, незачем давать ему знать, вот, мол, летит Брионни, готовьте ловчую снасть. Не надо тебе туда соваться, понимаешь?

— А почему ты именно туда хочешь? Следа ведь нет?

— Нет и не будет. Профессионалы работали, я ж тебе говорил. Однако так совершенно заметать следы умеет только одна компания, как раз, как я слышал, засевшая у Чёрной горы.

Бри молчит и хмурит брови.

— Ага, — выдаёт наконец, — то есть ты к этой компании один собрался. Чтобы, значит, опять тут с какой-нибудь змеюкой кувыркаться? Знаю я вас, колдунов, глаз да глаз за вами нужен!

— Бри! Совсем спятила, что ли?! Я же сказал, что в пекло тебя не потащу!

— А если опять ламия или кто похуже? Чем отбиваться станешь, ножичком этим?

Я ношу короткий и толстый кинжал, с обухом почти в палец толщиной, и второй — игольчатый, за голенищем сапога.

— И потом, — резонно заключает Бри, — когда Манюню найдёшь, как домой-то её доставишь? Думаешь, она тебя послушается? Она ж теперь никому не верит, даже с ключами, только я её успокою!.. А если она ранена? Если ей ноги подбили? Что тогда?

В принципе, она права. Но я слишком хорошо знаю, кого можно встретить у Чёрной горы (и, главное, под ней); Бри может сколько угодно кувыркаться с эльфиком (которому я сверну шею, как только ведьмочка отвернётся), но подвергнуть её опасности?..

— Так что или мы идём вместе — или никто никуда не идёт! — торжественно провозглашает Бри и плюхается на ближайший ствол поваленной ёлки.

— А как же Манюня?

Бри молчит несколько мгновений, кусая губу.

— Избушки — дело наживное. Ну, поклонюсь Ринрайтихе… отработаю… С меня не убудет. А вот…

— Что «а вот»?

— А вот если с тобой… если ты… — Она замирает и снова кусает губы. — Если ты опять со змеюкой спутаешься, да и впрямь кормом для её змеёнышки сделаешься — вот это уже не поправить!.. — наконец выпаливает Бри, найдя подходящие слова.

И густо краснеет, отворачивается.

И я как-то подозрительно легко сдаюсь — наверное, потому, что от этих слов Бри становится как-то по-особенному тепло внутри? Если не пресловутые «бабочки в животе», то что-то похожее.

— Ладно. Уговорила. Идём вместе. Только чур — слушаться меня во всём, поняла?!

Бри хихикает и вдруг чмокает меня в щёку.

...Легко сказать — пойдём. У Чёрной горы ведьмам показываться и впрямь опасно, требуется маскировка. Пока я раздумываю, куда спрятать метлу Бри, моя ведьмочка вдруг с самым непринуждённым видом встряхивает помелом, и то стремительно уменьшается, обращаясь в маленькую золотую брошку, правда, в виде всё той же метлы.

Ого! Никогда не видывал такого у Бри.

Но, само собой, делаю вид, что ничего особенного не случилось.

Далее следует наше препирательство с ведьмочкой, непременно желавшей носить свою брошку на самом видном месте. К счастью, на сей раз логические аргументы берут верх.

— Спрятаться, значит? Это можно. Только ты того… не пугайся, обещаешь?

— Чего ж мне бояться?

— Ну, мало ли...

Рыжие волосы Бри исчезают под платком, оставшиеся пряди оборачиваются седыми космами, вперёд выдвигается крючковатый нос, один глаз закрывает бельмо, алые губки становятся сухими и бескровными, из-под них торчат коричневатые гнилые зубы. Щёки изрезают морщины, и вот на меня уже смотрит жуткая лесная старуха, истинный Страж смертного предела. Не хватает только костяной ноги.

Снова ничего не могу сказать, кроме всё того же «ого!».

Второй раз за один день Бри ухитряется меня удивить, да ещё как!..

— Послушай, дорогая, а почему ты мне никогда этого не…

— А ты не спрашивал! — очень натурально шамкает старуха и вдруг высовывает язык — в точности, как Бри.

— Не ерунди! — сердито обрываю я. — Могла бы и поделиться, что на такое способна. А то вместе-вместе, мой-мой, ревную-ревную, а секретики-то они вот!..

Кажется, мне удается её смутить.

— У тебя секретов тоже хватает, — бурчит Бри, накручивая на палец седую прядь.

— Нет у меня никаких секретов. Даже тайной любовницы, и той нет.

— Змеюка!..

— Эх, вот даже жаль, что нет ламий мужского пола. Пусть-ка бы ты сама попробовала отбиться!..

— Уж я-то бы отбилась! — без тени сомнения бросает Бри. — Приподняла бы да об пол бы шлёпнула! Это ты, милый, со змеюкой своей расслабился и удовольствие намеревался получить!..

— А после этого бы превратился в запас пищи для змеёнышки, едва та вылупится? Хорошо удовольствие!.. И вообще, Бри, чего ты тупишь? Знаешь же прекрасно всё о ламиях, но который уже раз мне эти дурацкие претензии выдаёшь! Мы пререкаться будем или твою же избушку искать?

Бри-старуха вздыхает.

— Ну ревную я, — признаётся она нехотя. — Сказала ж уже. Ревную, не могу просто. Как подумаю, что эта змеюка тебя… в себя… всё внутри аж переворачивается!

— Так только драконы ревнуют. В сказках. Ну, ты как, закончила? Можем дальше идти?

— Можем, милок, можем! — шепелявит Бри, входя в роль. — Идём, значить...