Кому в эмиграции жить хорошо

Во сне какая ж логика:

В ночной рубашке вздувшейся

Стоит Козлов и ежится

На крыше за трубой

И слушает звенящие

Ночные голоса…

Блокнот в ладони треплется,

В другой руке качается

Холодное стило.

«Я, никому не ведомый

Иван Петрович Кругляков,

В глуши Прованса Верхнего

На шахтах алюминьевых,

Пять лет тружусь, как вол…

Пиши меня в счастливые:

Весь день гружу в вагончики

Руду я темно-рыжую,

Как черт, я весь коричневый

От пят до головы…

А вечерами хмурыми

Я борщ в бараке стряпаю

И на леса угрюмые,

Закатом окаймленные,

Смотрю в окно, как сыч.

Пиши-пиши, записывай,

Газетная душа»…

«Алло! А я под Ниццею

Ночным слоняюсь сторожем…

Днем сплю в своей каморочке:

Как каменный, - без снов.

Ночами охраняю я

Пустые виллы мертвые…

Присяду под террасою, -

Мимозы вьются-треплются,

Грохочут волны дальние…

Ботинками пудовыми

От холода стучу.

Ох, думы, думы темные,

Как море, неуемные,

С заката до зари…

Пиши-пиши, записывай,

Чернильный человек!»

«А я в Гренобле мыкаюсь, -

Я на цементной фабрике

Заборчики цементные

Прессую третий год…

Я в прошлом был учителем

ОРЛОВСКОЙ Прогимназии, -

Кто я теперь, не ведаю, -

Не стоит ворошить…

Душа моя цементная

Оцепенела, съежилась,

Посплю, поем,- на фабрику

И больше ничего.

Пиши меня в счастливые,

Парижский землячок!»

«Эй, господин над крышею! -

Чуть слышный альт надтреснутый

По ветру долетел.

У берегов Австралии

Уж третьи сутки треплется

Наш старый пароход…

Компания голландская,

Матросы африканские,

А я, псаломщик пензенский,

Здесь поваром служу…

Ох, надоело, миленький!

Хоть сыт, хоть койка мягкая, -

Но стражду, как Иона, я

Во чреве у кита…

Нет ли в Париже, батюшка,

Какой-нибудь работишки?

Я в русской типографии

Готов хоть пол мести,

Лишь бы из брюха тесного,

Железно-иноземного,

К своим опять попасть…»

Со всех сторон доносятся

Звенящие, скрипящие

Ночные голоса…

Козлов, как лось затравленный,

Метнулся вбок, попятился…

Влез на трубу стремительно,

Вниз головой просунулся,

Скользнул в нутро мохнатое,

И вот, как полагается

В подобных сонных случаях,

Проснулся весь в испарине,

В своей знакомой комнате

На пятом этаже.