Корона во тьме

XIX

В Эдинбургском замке Джон Бенстед, чиновник и чрезвычайный посол Эдуарда Английского, тоже завершил свои дела. Его вещи и сундуки с потайными отделениями для писем, памятных записей, счетов и прочих секретов Аарон отнес вниз, где их погрузили на вьючных пони, ожидающих на дворе. Бенстед оглядел холодную палату с каменными стенами. Он ничего не оставил и был втайне рад, что уезжает отсюда. Он уже посетил Уишарта, дабы поблагодарить его за гостеприимство, и был слегка удивлен чрезмерной епископской доброжелательностью. Слишком уж он приветлив, подумал Бенстед, и задался вопросом — не известно ли епископу что-нибудь из того, до чего докопался Корбетт.

Бенстед тяжело опустился на набитый соломой тюфяк и — не в первый раз — тихо проклял этого вездесущего чиновника. Он слышал, что Корбетт скрытен, честолюбив, непреклонен, хотя, как заключил Бенстед, не лишен совести. Таких и близко нельзя подпускать к делам государственным. Совесть нужная вещь, но ей нет места, когда дело касается важных дел между государями и государствами. Разве не понятно, думал Бенстед, что смерть нескольких человек ничего не значит, коль скоро это поможет установить мир и распространить славные порядки, утвержденные Эдуардом в Англии, по всей этой земле — как во времена римлян?

Бенстед боготворил Англию. Он смотрел на английского короля как на живое воплощение всего прекрасного и истинного в рыцаре и в короле. Бенстед читал истории об Артуре, передававшиеся менестрелями и трубадурами Франции и Англии, и считал, что, если они правдивы, тогда Эдуард — это вернувшийся Артур. Английский король принес мир и добрый порядок в Уэльс, он строил дороги, поощрял торговлю, залечил раны гражданской войны и с помощью парламента привел все королевство и другие свои владения в единение и стройность. А он, Бенстед, любит порядок и ненавидит хаос. Все имеет свое место, все должно быть расставлено по своим местам. Бенстед был врач и видел разрушение, которое приносит болезнь в человеческую плоть. Как учит блаженный Августин, королевство подобно телу, и его точно так же подстерегают недуги — гной и дурные соки в любой миг могут разлиться по каждому члену, вызывая заражение и превращая все в ничто.

Шотландия под властью неподобающего короля могла стать бубоном или нарывом на теле Англии. Снова и снова Эдуард доверял Бенстеду свои мечты не только о том, как он восстановит державу Генриха Ангевинского, но и расширит ее. Следует покорить северную Францию, присоединить Уэльс и Ирландию, а Шотландию захватить. Надлежит восстановить державу великого и таинственного Артура под дланью единого правителя. Эдуард не однажды говорил, что Шотландия таит страшную угрозу для его страны. Враждебная Шотландия может стать источником войны и разорения северных английских графств с их длинными незащищенными границами и уязвимой береговой линией. В 1278 году Эдуард попытался заставить Александра признать, что английский король — его сюзерен. Александр публично отказался, и оскорбленный Эдуард так никогда и не простил его и не забыл этого поступка. Тем не менее английский король был терпелив. Он положил слишком много сил, чтобы за просто так потерять Шотландию, и он пожертвовал родной любимой сестрой, чтобы заполучить эту страну. И что же? Его племянники, сыновья Александра, умерли при таинственных обстоятельствах. Эдуард не раз задавался вопросом в присутствии Бенстеда, не были ли эти мальчики на самом деле убиты французами или кланами, враждебными Англии. Эдуарда вполне устраивало, что шотландский король остается бездетным, ибо, коль скоро он умрет, не оставив наследника, Эдуард предъявит свои права, устроив брак своего единственного младенца-сына с Маргаритой, Девой Норвегии, и тогда воля английского короля распространится от Корнуэлла до самой северной точки Шотландии. Не будет больше набегов, не будет войн на Северной марке,[12] не будет больше опасности, что какой-нибудь иноземный король или принц воспользуется Шотландией как черным ходом в Англию.

Эдуард надеялся, что так оно и будет, но Александр и докучный, лукавый король Филипп Французский, как видно, захотели, чтобы стало по-иному. Английские соглядатаи в Шотландии доносили об увеличении числа посланников из Парижа, и англичане ужаснулись, узнав, что Филиппу удалось убедить Александра жениться на этой вздорной бабенке Иоланде. Эдуард, опасаясь худшего, сразу же отправил Бенстеда в Шотландию, разведать, что там может произойти. Поначалу Бенстед считал, что помочь делу он не в силах, и просто наблюдал и докладывал своему господину. Он лелеял надежду о тайном союзе между Эдуардом и кланом Брюса, но скоро понял, что Брюсы при всей их заносчивости и властолюбии никогда не выступят против шотландского короля в пользу Эдуарда. В результате Бенстед устремил все свое внимание на Александра III и его новую супругу и едва мог поверить своему везению, обнаружив, что отношения между королем и молодой женой далеки от гармонии. Бенстед мог бы позволить всему оставаться как есть или даже исподтишка подтолкнуть шотландского короля к разводу с Иоландой и помочь ему получить на этот развод разрешение Папы на основании отказа жены от исполнения супружеских обязанностей. Но на это ушло бы несколько лет. Папа находится в руках французов и не позволит скоро расторгнуть брак, ведь это оскорбит французский двор. Александр же действовал быстро и скрытно. Подстрекаемый хитрым де Краоном, Александр, как обнаружил Бенстед, не только вознамерился развестись с Иоландой, но и немедленно жениться на Маргарите, сестре Филиппа IV, и тем полностью отдать Шотландию под французское влияние. И Папа вовсе не собирался мешкать — под давлением Франции прежний брак мог быть спешно расторгнут в течение нескольких месяцев. Разумеется, Бенстед рассвирепел, а краснолицый, громогласный Александр еще и подшучивал над посланником Эдуарда, с удовольствием говоря о французском принце, восседающем на древнем троне Шотландии.

— Ну, как? — насмешливо спросил он однажды у Бенстеда. — Как это согласуется с великолепными предначертаниями вашего повелителя? Никогда больше, — закричал он, — английский король не посмеет потребовать от шотландского монарха вассальной клятвы. Вы поняли? А коль поняли, то передайте это вашему господину. Никогда, повторяю, никогда!

Именно после этой беседы Бенстед решил, что Александр должен умереть, ибо то, что намеревался сделать шотландский король, погрузило бы Европу в жесточайшую распрю, и Эдуарду пришлось бы воочию увидеть крушение всех своих надежд.

— Нет, — прошептал про себя Бенстед, — Александр заслуживал смерти.

Английский посланник улыбнулся про себя. Все было очень просто. Скромное приближение к внимающему уху, тайный точный расчет. Всего лишь визит в Кингорн, потом возвращение в Эдинбург, чтобы сообщить королю, что его гордая, капризная жена пылает страстью к нему. Прочие приготовления уже сделаны. Он нанял того лодочника, Таггарта, чтобы переправить все, что нужно, а тем временем Аарон ушел подальше от Эдинбурга и купил там лошадей.

После этого все пошло по плану, даже буря разразилась очень кстати. Когда Александр явился на сборище Совета, Бенстед передал ему ложное послание от его жены и сразу же отправился через Ферт, чтобы присоединиться к Аарону, который доставил в Кингорн некое письмо, сообщавшее, что король прибудет туда позже той же ночью, и повелевавшее управляющему привести к переправе любимую лошадь короля. Вместе с Аароном они натянули тонкие веревки поперек дороги на вершине утеса. Фигура короля на своей белой кобыле четко замаячила на фоне ночного неба. Уловка оказалась весьма действенной. Подобным способом — Бенстед сам был тому свидетелем — английские войска в узких долинах Уэльса спешивали вражеских конников или перехватывали какого-нибудь неосторожного гонца. Конечно, двое спутников короля осложнили дело. Острые глаза Сетона, должно быть, что-то заметили. Что именно, Бенстед так и не смог выяснить. Поэтому Сетон тоже должен был умереть, и Эрселдун вместе с ним. Все было в порядке — до тех пор, пока не явился Корбетт. Бенстед заскрежетал зубами: умный, коварный Корбетт с его узким лицом, честными глазами и невинными вопросами. Бенстед до сих пор едва мог поверить, что у этого человека хватило упорства и ума увидеть насквозь его планы и распутать их.

Разоблачения Корбетта поначалу повергли Бенстеда в панику, но потом его холодный, логический ум начал анализировать события. Кому Корбетт может рассказать? Бернеллу? Но тот — канцлер короля и сделает так, как потребует король. Шотландцам? Но кто будет недоволен внезапной кончиной Александра? Брюс, алчущий трона, или Уишарт, которого покойный король никогда не любил и которому не доверял? И как сможет Корбетт доказать свои обвинения?

— У него ничего нет, — пробормотал про себя Бенстед. — Совсем ничего. Только тени и ничего существенного. Немного дыма, но без огня.

Бенстед удовлетворенно поджал губы и встал, услышав какие-то крики внизу на дворе. Он посмотрел в узкое окно-бойницу — и увидел терпеливо ждущего Аарона, который держал поводья двух вьючных пони и двух лошадей, которые отвезут их обратно в Карлайл, где он, Бенстед, воспользуется своими верительными грамотами и прикажет срочно готовить корабль к отплытию во Францию. Он расскажет Эдуарду все, что произошло. Он знает, что король непременно поймет. Бенстед заметил, что потревоживший его шум исходит от двух мальчишек, играющих деревянными мечами перед конюшней. Один — черноволосый пострел, в другом же он узнал внука графа Каррика, маленького Роберта Брюса. Он смотрел, как встрепанный рыжеволосый мальчик сделал обманный выпад и отразил удар, точно танцуя, сноровисто орудуя деревянным мечом, с криками и насмешками оттесняя своего беднягу противника к куче конского навоза, наваленной в углу двора. Бенстед, счастливый и довольный всем миром, крикнул:

— Отличная работа! Отличная работа, мальчуган!

Порывшись в кошельке, он бросил блестящую серебряную монету на двор. Мальчик откинул волосы, прищурившись, посмотрел на окно замка и неторопливо направился к тому месту, куда упала серебряная монета, подобрал ее и швырнул своему побежденному товарищу. Он даже не поблагодарил Бенстеда, но с надменным видом удалился.

— Гордый петушок, — пробормотал про себя Бенстед. — Он и его род — все на одну стать.

Бенстед усмехнулся: мечты Брюсов о короне и королевской власти никогда не сбудутся. Оглянувшись в последний раз, он осторожно спустился вниз по винтовой каменной лестнице.

Лошади были оседланы, и вскоре они уже проехали по подъемному мосту. Одинокий рыцарь поджидал их там, и Бенстед узнал сэра Джеймса Селькирка, человека Уишарта и начальника над челядью этого прелата.

— Как, сэр Джеймс, — заметил Бенстед, — вы прибыли проводить нас? Или вы привезли послание от вашего господина?

Селькирк медленно покачал головой:

— Ничего подобного, мастер Джон. Я просто возвращаюсь в замок, хотя знаю со слов его милости епископа Уишарта, что вы сегодня покинете Шотландию!

— Ну, еще не сегодня, — весело возразил Бенстед. — Чтобы добраться до границы, потребуется по меньшей мере три дня безостановочной езды. Вы должны быть довольны, что мы уезжаем.

— Гостям из Англии, — спокойно ответил Селькирк, — мы всегда рады. Ваш соотечественник, мастер Корбетт, уже в пути. Прощайте!

Бенстед кивнул, пришпорил лошадь и пустился в путь.

Они миновали Эдинбург и вскоре уже ехали по более приятной местности, держа путь на юго-восток — к границе, к безопасности, к замку Карлайл. Стоял погожий летний день, яркие солнечные лучи, как лезвия, пронзали кроны деревьев, округа дремала в теплой дымке. До самого вечера не показалось никакого жилья, и Бенстед распорядился устраиваться на ночлег и указал на рощицу вдали.

— Мы станем вон там, — сказал он своему безмолвному спутнику. — Поедим, поспим, а завтра снова в путь.

Сказанное вслух он повторил знаками, на пальцах, ловко и непринужденно, и Аарон кивнул. Они подъехали к рощице и дальше двинулись по тропе, которая, сузившись, превратилась в овражек, потом прошлепали по отмели маленькой речки, заросшей тростником, потревожив синих стрекоз, паривших над водой, все еще наслаждаясь теплом заходящего солнца. Продвинувшись еще немного, Бенстед остановился и огляделся в поисках подходящего для стоянки места.

Довольный минувшим днем и дорогой, Бенстед снял с седла мех, вытащил затычку, поднял его так, чтобы сладкое содержимое выплеснулось в раскрытый рот. И тут арбалетная стрела ударила его в не защищенную панцирем грудь. Бенстед медленно опустил мех и удивленно закашлялся, а вино и кровь потекли по его губам. Он повернулся и посмотрел на Аарона, но его безмолвный спутник был уже мертв — другая стрела угодила ему в горло. Бенстед свалился, как пьяный, с седла, мех выпал из его руки, и красное вино, растекаясь кругами по земле, смешалось с кровью, хлынувшей изо рта и из раны в груди. Птица свистнула над головой, и умирающий, словно в ответ ей, издал булькающий звук. Бенстед не понимал, что с ним происходит; запах мятой травы щекотал ему ноздри.

«Корбетт! — подумал он. — Во всем виноват Корбетт!»

И в этот последний момент перед смертью Бенстед понял: он совершил самую серьезную ошибку в жизни. Он доверился Корбетту. Он думал, что Корбетт — человек чести и играет по правилам. Ничего, он, Бенстед, сделал то, что должен был сделать. Его люди при норвежском дворе в Осло уже получили указания. В конце концов все будет хорошо. Он почувствовал, что кровь поднимается у него в горле, как вода у плотины, и все вокруг беззвучно затопила тьма.

Стоя в тени деревьев, сэр Джеймс Селькирк бесшумно положил на землю огромный арбалет и, обнажив меч, тихо подошел к распростертым телам. Мертвый Аарон припал щекой к земле, как спящий ребенок. Бенстед лежал на спине, раскинув руки, его губы беззвучно шевелились, глаза стекленели. Селькирк стоял над ним и смотрел, как он умирает.

— Вот видите, мастер Бенстед, — тихо проговорил он, — я был прав! Вы покинули Шотландию именно сегодня!

Селькирк огляделся. Он следовал за всадниками от самого Эдинбургского замка. Это было совсем просто. Они ни о чем не подозревали и поэтому ничего не боялись. Рыцарь предполагал, что ему придется выждать время, но, увидев, что его жертвы собираются заночевать под открытым небом в безлюдном шотландском лесу, понял, что такой возможности не стоит упускать. Теперь он молча вернулся в лес и шел, пока не наткнулся на маленькую лужайку, скрытую под пологом деревьев. Земля здесь была болотистой, копалась она легко, и, наскоро вырыв мелкую могилу, он перетащил в нее оба трупа. Поодаль выкопал еще одну яму — для сёдел и прочей поклажи убитых, но сперва обследовал вещи англичан на предмет вещей важных и ценных — для себя и своего господина. Потом ткнул расседланных лошадей клинком в круп, и те умчались галопом в сгущающуюся тьму. Селькирк не сомневался, что они найдут дорогу к какой-нибудь деревне и достанутся ее жителям — вот кому счастье привалит! Довольный сделанным, Селькирк вскочил в седло и отправился назад в Эдинбург. Он уже знал, что его господин готовит письмо Эдуарду Английскому с печальным ответом на вполне законные вопросы Эдуарда о «местонахождении его посланника». В конце концов, подобные несчастья, как язвительно заметит Уишарт, нередко случаются в Шотландии.