Глава 5 Кейт

Несколько недель тому назад

Сегодня в комнате для конференций особенно многолюдно. Чувствую себя немного неуютно, поскольку мои ноги, несмотря на предостерегающие заявления о харассменте из отдела кадров, притягивают взгляды.

Обычно я не ношу коротких юбок, и это первый раз, когда сослуживцы видят меня в такой одежде. Но если я получу это дело, то мне придется напялить на себя кое-что в сто раз круче, чем простая юбка-карандаш.

Если я стану шлюхой Луизой, мне придется одеваться совсем-совсем иначе.

Майя Канингем появляется вовремя. Эта женщина держит наш этаж в ежовых рукавицах, и только благодаря ей я работаю наравне с мужчинами. Свою должность мисс Канингем выцарапала когтями и зубами из лап десятка претендентов, и все они были мужчинами. Она же нашла меня в той забегаловке, в которой я пахала в три смены, чтобы хоть как-то выжить. И она же сделала из меня ту, кем я была сейчас.

Она мой наставник и пример для подражания. И она знает, как сильно я хочу получить это задание. То, что она задерживает взгляд на мне дольше обычного, а потом едва заметно кивает, для меня очень хороший знак.

Майя начинает летучку с оценки успеха наших патрульных, а после передает слово федеральному агенту. Вот оно. Мое сердце бьется так громко, словно мне снова четырнадцать и мне впервые дарят приставку.

Агент Родригез здоровается со всеми, долго говорит о том, как счастлив быть здесь, словно ему вручают «Оскар», а после наконец-то переходит к делу, для которого ему нужны люди.

В комнате гаснет свет, жужжит проектор.

На белом экране появляются два мужских портрета.

– Вот так горячие парни, – шипит мне на ухо Эмили, она секретарь Майи Канингем, а еще моя единственная подруга. – Кого бы ты выбрала? Я бы взяла себе левого, блондина!

Я бы могла сказать Эмили, что это не ей пришлось бы выбирать между ними, а скорее они разделили бы ее между собой, но я не могу выдавить из себя и слова. Ведь если я выдам свое знакомство с ними, меня ни за что не выберут.

– Представляю вам. Эдварда Тайлера и Уильяма О'Брайана, – говорит федерал. – Также известные, как Медведь и Ворон, боссы самого влиятельного клана мафии по эту сторону океана.

Втягиваю воздух носом.

Если бы моя мама только знала, кого привел в наш дом мой старший брат…

Тогда им было по 20 каждому. Все свое свободное время они уделяли тренировкам по регби, о чем буквально кричали их тела. Стояло жаркое лето, и хотя Эдвард и Уильям по-прежнему держались в стороне от наших детских развлечений, в какой-то момент мы с девчонками решили это исправить. И направили поливочный шланг для газона прямо на них.

Помню, как мокрые до нитки Эдвард и Уильям решили стянуть с себя футболки. А миссис Моррис, которая жила напротив, даже врезалась в почтовый ящик, пока переходила дорогу.

Они были такими горячими, что капли воды, должно быть, просто испарялись, касаясь их кожи. Я отлично понимаю это теперь, когда мне самой стукнуло столько же, но лишь отдаленно понимала это тогда.

Прошло семь лет, но я помню события того дня также четко, словно это случилось вчера. И эти два лица на экране проектора слишком хорошо отпечатались в моем подсознании.

Это был мой последний день рождения, который я отмечала вместе с мамой и братом.

Больше никогда в жизни я не смеялась так много, как в тот день.

– Хьюстон, прием? – шипит Эмили мне на ухо. – Окаменела от радости?

Все в зале обернулись и смотрят на меня. Проектор уже выключен и в комнате опять горит верхний свет. Замечаю, что Майя Канингем не сводит с меня напряженного взгляда.

– Мисс Эммерсон, – говорит она с улыбкой. – Поднимитесь, все должны вас увидеть. Бюро выбрало вас для работы под прикрытием. Мои поздравления.

* * *

Наши дни

Я вспоминаю долгие рассуждения о тактике, в которых подразумевалось, что я обязательно избавлюсь от бикини. Особенно если моей жизни будет что-то угрожать.

Предполагалось, что федералы успеют с облавой до того, как дело зайдет настолько далеко. Ни в одной из тактик я не должна была оставаться наедине с Медведем и Вороном.

Особенно без одежды.

Но переговоры сорваны. Я все еще здесь, а дверь все еще на месте и ее не вынес ни отряд «Альфа», ни даже «Бета».

И до меня в полной мере доходят все грани новой реальности.

Это не опытная шлюха Луиза, а я в одних чулках лежу на коленях раздосадованных моим поступком мужчин.

И сейчас я – их единственная возможность сбросить напряжение.

Мне страшно. А возбуждение кипит в моих венах предсмертной агонией.

Я не знаю, как, но двум парам рук удалось превратить мою кровь в раскаленную лаву, и я боюсь даже представить, какими могут быть ощущения, если эти мужчины зайдут дальше.

Глубже.

Сильнее.

Я словно нахожусь в жерле вулкана, до извержения которого остались считаные секунды. Хватаюсь из последних сил за ненависть, которая привела меня сюда. Но тело подводит. Я знаю, что обречена. Наверняка мое тело покрывается самыми настоящими ожогами, которые совершенно точно должны оставаться после их прикосновений. Не может быть, чтобы на моей коже ничего не было. Слишком сильно я вздрагиваю, когда ладони Медведя накрывают мою грудь, и слишком болезненно-острыми ощущаются касания Ворона на внутренней стороне моих разведенных ног.

Уверена, эти мужчины могут сжечь меня дотла, если как следует постараются.

Очередное прикосновение Медведя к моей груди бьет рекорд по ощущениям, и меня аж выгибает дугой на их коленях. Я никогда раньше не ощущала такого. Сосок горит и пульсирует в его пальцах, а шум в ушах едва позволяет расслышать:

– А теперь давай начистоту, девочка. Кто ты такая и что тебе здесь нужно?

Плохой вопрос. Очень плохой.

По ощущениям, эта операция уже давно должна была завершиться. Трусики скинуты, а китаец бежал. Мне обещали и клялись, повторяя тактику, что вытащат меня оттуда, как только переговоры зайдут в тупик. Но никто из федералов не торопится сейчас, когда чересчур пристальный взгляд Медведя и опаляющий черным пламенем взгляд Ворона сосредоточены на моем лице, а в комнате никого, кроме нас, уже нет.

Мне нужно выиграть время, чтобы хотя бы не сгореть к чертям под их руками.

– Я здесь, чтобы служить вам.

Я или чокнулась, или пересмотрела «Пятьдесят оттенком серого», если решилась произнести это вслух. В жизни эта фраза звучит еще дерьмовее, чем на экране, и я очень надеюсь на спасительную группу захвата, которая прибудет сюда с халатом для меня и прикроет наконец-то мою наготу.

Но «обслуживание номеров» сегодня явно задерживается.

– Как давно ты здесь работаешь? – подает голос Ворон.

– Два месяца.

Это правда.

Ну почти.

Медведь смотрит на Ворона своим непроницаемо-черным взглядом. Я бы убила за то, чтобы проникнуть в его мысли. Но по их лицам ничего не прочтешь.

– Как тебя зовут? – теперь спрашивает Медведь.

– Луиза.

– Два месяца, значит… Тебя предупредили о том, что тебя ждет здесь, с нами?

Киваю. Это чертово собеседование нравится мне все меньше.

– Тогда на колени.

Моргаю.

– Что не ясно? – хмурится Медведь.

Неловко подтягиваю голые ноги, убирая их с колен Ворона. И снова седлаю Медведя так же, как сделала это, когда я только сюда вошла.

Мне очень не хватает моих трусиков, особенно теперь, когда мои ноги так широко и бесстыдно разведены. Возбужденные соски почти царапают твердую грудь в темной футболке, а все еще болтающийся под грудью лифчик не вызывает ничего кроме раздражения. Распаленная их прикосновениями кожа все еще слишком чувствительна. А я – слишком на взводе.

Я должна их ненавидеть.

Мужчины снова обмениваются взглядами.

Вижу, как Ворон едва заметно прикусывает губу. Черт. Кажется, я сделала что-то не то.

Я сижу так близко к Медведю, что вижу вкрапления зеленого в его глазах. Но он, в отличие от Ворона, не улыбается.

– Неужели я похож на Санта-Клауса, который позвал тебя посидеть у него на коленях, чтобы ты могла рассказать, какой хорошей девочкой была в этом году? Я сказал: встань на колени, Луиза.

Твою мать.

Я неверно его поняла.

Стекаю на пол, радуясь хотя бы тому, что больше не должна сидеть, широко раздвинув ноги. Пульсация между бедер сводит с меня с ума, и я сжимаю мышцы, надеясь, что это принесет хоть какую-то разрядку. Мое тело не должно ощущать того, что сейчас приносит мне такое острое наслаждение. Не здесь и не с этими мужчинами.

Они хотя бы больше не прикасаются ко мне, но мы по-прежнему одни в этой комнате. А снизу не доносится ни звука, который мог бы приободрить меня, что все идет по плану федералов.

Медведь шире расставляет ноги, и я понимаю, что он хочет, чтобы я подползла ближе, все еще оставаясь коленями на жестком ворсе стоптанного ковра.

Он нависает надо мной грозной тучей, широкоплечий мужчина в черной футболке с черными от татуировок рукавами, когда внезапно перехватывает пальцами подбородок и сильно задирает мою голову.

Я вынуждена смотреть ему в глаза, и мне совсем не нравится то, что я в них вижу.

– Так, значит, ты работаешь в этом борделе целых два месяца, Луиза? – повторяет он мои слова, и по тону чувствуется, что он ни верит ни названному сроку, ни даже моему имени.

Фальшивое имя для шлюхи для Медведя не новость, но вот уровень моей профпригодности – совсем другой вопрос.

Он мне не верит, как и Ворон, я полагаю.

– Если не верите, спросите мадам Лу, она принимала меня на работу.

Это правда, и в этом смысле бояться мне нечего. Никто не допустил бы незнакомку с улицы к боссам клана, поэтому мне действительно пришлось примелькаться в этих стенах к моменту заключения сделки.

Другой вопрос, как именно я работала, но об этом никто не знает и знать не должен.

– Зачем же мне куда-то идти и кого-то спрашивать? Ты здесь и уже стоишь на коленях передо мной. Я должен сказать, что делать тебе дальше, Луиза? Или ты сама догадаешься?

Он все еще держит мой подбородок жесткой твердой хваткой. Я вдруг понимаю, что относилась к ним, как к старым добрым знакомым из детства, но, черт возьми, прошло семь лет, а эти двое мужчин держат в страхе половину Чикаго.

От них волнами исходят власть и сила, а я – всего лишь голая и очень наивная женщина на коленях перед ними, которая почему-то решила, что снова увидеться с ними спустя столько лет, отличная идея.

Страх проносится по моим венам, и теперь в моей крови дикий коктейль ужаса и возбуждения. Я полностью в их власти, и если в ближайшее время ФБР не вломится в эту комнату, понятия не имею, чем этот вечер кончится для меня и переживу ли я его вообще.

Медведь отпускает меня, откидываясь назад, и еще шире расставляет ноги – так, чтобы я могла уместиться между ними.

Перехватываю тяжелую пряжку и тяну на себя ремень на поясе. Он следит за мной, как профессор на строгом экзамене. Деваться некуда. Проклиная весь наш отдел до пятого колена, я расстегиваю пуговицу на его джинсах и тяну молнию.

Белья под джинсами нет.

Приходится немного приспустить его джинсы, чтобы освободить крепкий, обвитый венами, тяжелый член.

Мне не удается обхватить его ладонью с первого раза. Пальцы одной руки едва сходятся на его горячей и гладкой коже. Я сглатываю. Вот теперь мне действительно страшно.

– Тебе действительно придется постараться, чтобы я тебе поверил, Луиза, – говорит Эдвард, глядя на мой рот. – Потому что глаза у тебя сейчас такие, как будто член ты видишь в первый раз.

– Такой – в первый.

Видимо, Медведь получил свое прозвище не только за напор и широки плечи.

Еще он действительно огромный.

Эдвард перехватывает своей ладонью собственный член и задумчиво проводит несколько раз рукой.

– Я не отличаюсь терпением, а принять меня сразу может далеко не каждая женщина. Чтобы их подготовить, мне и нужен Ворон.

Вот и ответ, который я так ждала получить.

В тот же момент на мои бедра ложатся руки Ворона.

Меня прошибает холодный пот. Я дергаюсь всем телом и снова хочу обернуться, но Медведь опять не позволяет мне сделать это. Запускает мне палец в рот и заворожено смотрит, как я смыкаю вокруг него губы.

– Не бойся, Луиза. Я хоть и зол, но буду у тебя вторым, а Ворон будет у тебя первым. Это слишком жестокое наказание, чтобы именно я взял тебя первым.

Меня парализует ужас. Говоря это, Медведь и не представляет, насколько он близок к правде.

Он снова проводит рукой по члену и говорит низким хриплым голосом:

– Оближи. И действуй. Или все-таки я должен учить тебя?

Загрузка...