Глава 9 Кейт

Наши дни

– Кто ты такая, черт возьми?

Ненавижу.

Их руки на своем теле. Их прикосновения.

– Как тебя зовут?

Как же я вас обоих ненавижу. И за то, что я чувствовала это с вами. Не с каким-то другим мужчиной. Одним! А с вами!

– Кто ты такая, мать твою?!

Его руки снова на моем теле. Он встряхивает меня, потому что ему ничего не стоит оторвать меня от пола и сломать, как надоевшую игрушку.

– Остынь, Медведь.

Ворон говорит мало, но он всегда рядом.

Они всегда вместе. До сих пор. И теперь я знаю, почему. Вот только я бы все отдала, чтобы забыть об этом. Забыть вкус его тела на своем языке, забыть стоны. Вытравить из тела остатки удовольствия, которые замедленным ядом отравляют мне кровь.

Ненавижу. Я их ненавижу.

Мужчин, чье появление в нашем доме навсегда изменило мое детство. Ни один не помнит меня. А я не собираюсь освежать им память, мне это и не нужно.

– Мое имя Луиза, – выплевываю я.

Шлюшка Луиза, которой понравился тройничек настолько, что она совершенно бесстыдно потекла под их руками. И это именно Луизу выволокли по лестнице на первый этаж на глазах у всех после того, как мой секрет был раскрыт.

Это не я была без трусиков, пока меня вели по лестнице, держа за плечо железной хваткой.

Разница в именах и личностях помогает мне не свихнуться окончательно.

Никто так и не оправил моего бюстгальтера. Не дал умыться и не стер с моих щек потекшей туши и размазанной помады. Не предложил обезболивающее. Я с трудом передвигала ноги. Не знаю, какого размера был член Ворона, но у меня все равно между бедер все болело адски.

Но это Кейт непривычна к такому обращению. Для шлюшки Луизы все в полном порядке.

В глазах собравшихся в холле людей я выглядела так, как будто меня хорошенько оттрахали, вот только по иронии судьбы все было с точностью до наоборот.

– Мадам Лу! – взревел Медведь, швыряя меня на пол, себе под ноги.

Правда, после рева Медведя клиенты в холле разбежались, как тараканы. А полуголые девочки смылись с проворностью голодных мышей при виде кота. Двум этим разъяренным мужчинам лучше было не попадаться на глаза, и все это знали.

А вот меня было уже не спасти.

Время безжалостно бежало вперед, но ничего не происходило. Никто не откликнулся на мой призыв, который я прошептала в жучок до того, как уничтожила его. Меня бросили здесь.

Я надеялась только принять участие в том, что было бы для меня идеальной местью, но не думала, что останусь с ними один на один. Не смогу сбежать. А теперь еще и окажусь игрушкой в их руках.

За эти семь лет они изменились до неузнаваемости. И если раньше целовали только тех девушек, которых им приходилось добиваться, то теперь могли получить любую по щелчку пальцев.

Цербер вышел из комнат на первом этаже и покачал головой. Боссы отправили его найти хоть кого-то из сутенеров.

– Никого нет, Медведь. Все сбежали, – отчитался амбал.

Медведь сжал кулаки и посмотрел на Ворона, который стоял, сложив руки на груди.

Пламя в глазах утихло, уступив место льду. Глаза у Ворона были невероятного цвета – почти прозрачные, небесно-голубые, а иногда в гневе и ярости настолько ярко-синие, что напоминали убийственный взгляд Короля Ночи из «Игры престолов».

Именно так он смотрел меня на втором этаже, когда узнал правду.

Я уже видела эти взгляды, которым Ворон сейчас обменялся с Медведем. Еще семь лет назад, когда перед ними у эскалаторов торгового центра стояла та старшеклассница, а они молча решали между собой, что с ней и как делать.

Только теперь все было иначе, и они больше не были обычными парнями из колледжа. За эти семь лет они достигли головокружительных высот в своей противозаконной карьере, и теперь от их решений зависела не одна жизнь. Мадам Лу тоже была китаянкой, как и сбежавший Сяо. Но даже в Бюро никто не сомневался в хорошем исходе переговоров, а Майя Канингем не просчитывала для меня настолько неожиданных исходов, когда вводила в курс дела. Но что-то все равно пошло не так, и китайцы в последний момент неожиданно отменили сделку.

А еще, по мнению Медведя и Ворона, зачем-то всучили им меня.

Пусть Мадам Лу и сотрудничала с ФБР и даже помогала мне поначалу, укрепляя мою легенду, о том, что я девственница, она все-таки не знала. И она сбежала бы еще раньше, если бы узнала.

Медведь смотрит на Ворона непроницаемым взглядом, в котором кипит гнев. Его возбуждение никуда не делось. Пугающие очертания его члена по-прежнему проступают через джинсы. Такой размер… Можно ли считать его благословением или проклятием для мужчины? Я склоняюсь к последнему.

Меня все еще трясет от страха и холода, а еще я не верю в то, что это действительно происходит со мной.

Медведь ждет ответа от Ворона. Считается, что в их дружбе именно мудрый Ворон сдерживает буйный нрав Медведя. Некоторые даже считают их кровными братьями, потому что узы, которые связывают этих двоих, непонятны другим людям. Они слишком разные, но в то же время так идеально дополняют друг друга. Вспыльчивый шумный Медведь и холодный светловолосый Ворон – они, как две стороны Луны, и кажется, полчаса назад я все-таки видела темную сторону Ворона, когда он с неприсущей ему яростью стянул с себя неиспользованный презерватив. И когда смотрел на меня почерневшими от желания глазами.

Сейчас моя судьба зависит от него.

От решения Ворона. Медведь знает свои слабости и знает, что нельзя полагаться на ярость и позволить эмоциям одержать вверх. Он зол из-за переговоров и из-за того, что шлюха-девственница, выбранная специально для них в этот вечер, похожа на прямую издевку. Скорее всего Медведь уверен в том, что китайцы, которые стояли за этим, с самого начала знали, что не станут подписывать никакой договор. А потом и отдали им на растерзание меня.

Просто Медведь не знает о том, что выбранную для этого вечера элитную шлюху Луизу арестовали прямо накануне их прибытия в бордель.

Возможно, срыв переговоров как-то связан с облавой ФБР или федералы отменили операцию в последний момент, потому что узнали о несговорчивости китайцев. В любом случае моя судьба решается здесь и сейчас, и я все равно не могу выдать себя. И честно ответить на все вопросы, которые читаются в скованных льдом глазах Ворона.

Дрожащими пальцами я поправляю кружево бюстгальтера, хотя бы ради собственного удобства. Прозрачный лиф все равно не скрывает моих сосков, которые все еще покалывают после жесткой ласки Медведя.

Ворон по-прежнему только смотрит на меня. Под силой этого взгляда я скрещиваю ноги и съеживаюсь. Все-таки эти мужчины изменились сильнее, чем я думала. А возможно, они никогда и не были теми, за кого я их принимала. В четырнадцать я смотрела на мир иначе, и, может быть, только сейчас пришло время увидеть этих мужчин такими, какими они были на самом деле.

– Как тебя зовут? – снова повторяет этот ненавистный вопрос Ворон.

– Я уже сказала.

– Как тебя на самом деле зовут?

Возможно, это проверка. Может быть, последний шанс. Но я не могу сказать правды.

– А что это изменит? – вскидываю я подбородок.

– То, что на твоем надгробии будет хотя бы твое настоящее имя, – усмехается Медведь.

Может, это и шутка. Но мне как-то не смешно.

Ворон тоже не улыбается.

– Ты же понимаешь, что мы тебя все равно вскроем.

В этой фразе столько двойного смысла, что аж тошно. Я поднимаюсь на свои фальшивые лабутены с подкрашенной лаком для ногтей подошвой и выпрямляюсь.

Они остаются мужчинами, возбужденными к тому же мужчинами. Потому что их взгляды моментально сканируют мое тело и останавливаются между скрещенных бедер, которые я по-прежнему сжимаю слишком сильно, чтобы унять боль вперемешку с нелогичным возбуждением.

Я и не надеюсь, что, скрестив ноги, утаю от них хоть что-нибудь. Только не после того, что случилось между нами на втором этаже.

– Рано или поздно это ждет каждую женщину, разве нет? – громко спрашиваю я так, как будто мне совсем не страшно.

Медведь сдавленно рычит, и только острый, как сталь, взгляд Ворона удерживает его на месте. Не знаю, зачем я дразню их. Может быть, добиваюсь того, чтобы один из них разложил меня тут же на диване с подозрительными пятнами. Тогда мне хотя бы не нужно будет больше бояться.

Но Ворон одним взглядом призывает Медведя успокоиться, и тот действительно остается на месте.

Самообладанию Ворона можно только позавидовать, хотя я успеваю заметить, как он бегло облизывает губы, когда окидывает взглядом мои голые бедра.

Это движение отзывается внезапным спазмом внизу моего живота. И я только сильнее ненавижу их обоих. Они не должны оказывать такого влияния на меня. Ни один из них. Я должна мечтать только о том, чтобы увидеть, как их уведет полиция, а то, как они будут стонать хриплыми голосами от удовольствия.

– Что ж, Луиза, – произносит Ворон. – Тогда ты не оставляешь нам выбора. Мы забираем тебя с собой.

Из уст Ворона это звучит как приговор.

Но они еще не знают, что если они захотят отнять у меня жизнь, я заберу их вместе с собой.

* * *

Именно Цербер ведет меня в одну из машин на заднем дворе после того, как сопроводил меня к раковине, чтобы смыть потекшую косметику. Мне даже было позволено натянуть чей-то брошенный атласный халат с китайскими драконами, который Цербер отыскал на кухне.

Бордель непривычно тих и заброшен, как будто разразился апокалипсис.

Меня закрывают в одной из машин. Ворон садится во вторую, Медведь – в другую. Они никогда не ездят вместе. Я знаю это из отчетов ФБР.

Меня колотит от холода на заднем сидении черного внедорожника, халат слишком короткий и тонкий, чтобы греть, к тому же адреналин в моей крови зашкаливает. Может быть, мне удастся успокоиться в дороге, но дверь машины внезапно распахивается и ко мне на заднее сидение вваливается Медведь.

Я тут же отшатываюсь от него к противоположной двери, но это бесполезно. Медведь огромен, и в машине, пусть и просторной, это ощущается как никогда остро. Усаживаясь, он поправляет пальцами джинсы в паху и широко расставляет ноги. Перехватывает мой взгляд, и я, вспыхнув, снова отворачиваюсь к окну.

Наконец, появляется бритый затылок водителя, но одновременно с тем, как заводится мотор, между сидениями вырастает непроницаемая перегородка.

Я до боли прикусываю губу, глядя на черное стекло.

– Звуконепроницаемое и пуленепробиваемое, – говорит Медведь.

Я не отвечаю и не поворачиваюсь к нему. Отсутствие трусиков причиняет ощутимый дискомфорт. Но кажется, боль между бедер, куда таким бесцеремонным тараном врезался Ворон, все-таки начала стихать, и теперь мне только хочется постоянно ерзать на сидении, чтобы хоть как-то унять необъяснимую тяжесть внизу живота. Она все не проходит. А рядом с Медведем эти ощущения только усиливаются.

– Итак, Луиза, – говорит он, когда машина трогается с места, с сарказмом и по слогам, с издевкой выговаривая мое ненастоящее имя. – Давай кое-что проясним.

Это не вопрос и не дружеская беседа, чтобы скоротать время в дороге. Поэтому я продолжаю молчать, тихо ненавидя себя за то, как вибрирует мое тело от хрипоты и грубости его голоса. Они просто похитили меня, забрали с собой, не спрашивая и не приглашая. Так с чего бы мне быть с ним приветливой?

– Ты проработала в борделе два месяца, но при этом осталась девственницей.

Медведь делает паузу, чтобы позволить мне признаться в том, что хоть какая-то часть из этого ложь. Я молчу. Моя легенда именно такова. Если хоть кого-то из обслуги или управления борделя найдут, они подтвердят, что шлюшка Луиза действительно проработала на мадам Лу около шестидесяти дней.

Но в моем случае даже самая незначительная правда, если я пойду на это, потянет за собой другие, как жемчужины на ожерелье.

– Как же так вышло? Бережешь себя для кого-то особенного, Луиза?

Тут я все-таки вздрагиваю всем телом.

– Что? – хрипло спрашиваю я. – В каком смысле «берегу»?

– Некоторые девушки хотят заработать, но при этом хотят сохранить свою невинность для мужа, например, – продолжает Медведь. – Не могу их винить за это. К тому же всегда есть другие варианты, как удовлетворить мужчину. Ты понимаешь меня, Луиза?

Я забываю о том, что еще секунду назад тряслась из-за холода. Потому что моя кожа горит, как будто я искупалась в кипятке.

Медведь кивает и снова поправляет джинсы в паху.

– Вижу, ты понимаешь. Тогда ответь честно, ты бережешь себя для кого-то? Тебе же будет лучше. Нам с Вороном не сдалась твоя чертова девственность. Просто, учитывая обстоятельства, оставить тебя в борделе мы тоже не могли. Поэтому скажи нам правду для разнообразия, а то с нас хватит твоей лжи. И мы попробуем договориться. Найдем другие варианты, Луиза. Раз уж ты шлюха.

– Да.

Я хватаюсь за это, как за спасательный круг в ледяном море.

– Что ты сказала? – Медведь подается ближе.

– Я берегу себя. Для… кое-кого. И мне просто нужны были деньги. Поэтому я пошла к мадам Лу.

– Видишь, это не так сложно. Говорить хоть иногда правду.

Он поверил? Поверил в эту чушь?!

И что будет теперь?

– Значит, все дело в деньгах. И сколько ты брала? – продолжает Медведь.

Немного, учитывая фальшивые китайские лабутены на мне, но Медведь и не дает мне ответить.

– Да и к черту. Нас же двое, так что считай, что будешь получать в два раза больше. Идет? Черт, пожалуйста, – шипит он и снова тянет жесткую ткань джинсов, натянувшихся в паху. – Не делай такие большие глаза. Это очень заводит.

Я моментально отворачиваюсь к окну. Судорожно соображаю и просчитываю свои шансы, но какой еще есть у меня выход? Меня все равно не отпустят, это так. Но может быть, хотя бы не будут насиловать? И я действительно не хочу, чтобы один из них стал моим первым.

Ненависть растекается по венам, согревая, как бокал горячего вина со специями. Я все еще могу действовать, невзирая на то, что операция ФБР отменена. Я все еще рядом с ними, а у меня с ними личные счеты, не так ли?

– Когда вы меня отпустите?

– Когда разберемся со всем, что произошло сегодня.

Итак, на какое-то время я останусь рядом с ними. И буду иметь доступ к ним и приближенным. И может быть, если выживу, даже смогу связаться с отделом? Майя Канингем мой босс и наставник, а агенты в беде не бросают.

Я даже позволяю себе быструю улыбку, как вдруг слышу то, от чего мое сердце ухает в пятки:

– Раз уж мы договорились, то может быть, ты мне поможешь, Луиза? – произносит Медведь.

Не веря собственным ушам, я медленно поворачиваюсь к Медведю.

– Здесь? – все-таки смогла выдавить я.

– Здесь, – подтверждает Медведь. – Стоит-то у меня здесь. И сейчас. Это Ворон решил терпеть. А я терпеть не умею. Учитывая, что ты рядом. И ты только что призналась, что шлюха.

Кажется, он намеренно провоцирует меня, чтобы я сдалась и рассказала правду. И это я повелась и проглотила крючок, а не он.

Я должна была стать всего лишь на один вечер шлюхой Луизой, но кажется, еще немного задержусь в этой роли.

Или прямо сейчас провалюсь к чертям.

– Именно так ты и обрабатывала клиентов, да? – он проводит большим пальцем по моей нижней губе, на которой больше нет ни грамма косметики. – Думаю, это было несложно. Они запросто велись на твой невинный ангельский рот, Луиза. Я хочу его опять.

Каждый раз Медведь произносит с таким сарказмом, что я теряюсь.

Отказаться сейчас – значит признаться в том, что нет никакого особенного мужчины, ради которого я себя берегу. И что не было никаких клиентов.

И тогда это закончится для меня еще хуже.

Поэтому я забираюсь на сидение, опускаясь голой задницей на собственные пятки, пока во второй раз за сегодня снова освобождаю ремень Медведя. Он немного приподнимает бедра, помогая мне приспустить с него джинсы.

Пусть на этот раз я знала, что меня ждет, при виде его члена у меня опять перехватывает дыхание. Я сглатываю, потому что во рту снова скапливается слишком много слюны.

И сейчас она мне определенно понадобится.

Медведь бесцеремонно и, не спрашивая разрешения, распахивает мой халат и стягивает его с моих плеч, отшвыривая в сторону на сиденье. Я остаюсь только в бюстгальтере и черных чулках, и блестящая перегородка безжалостно отражает мое голое тело.

Наклонившись, пробегаю пальцами по горячей пульсирующей плоти, и Медведь шумно втягивает воздух через стиснутые зубы. Мысленно делаю пометку и продолжаю. Сжимаю сильнее, делаю движения резче, быстрее.

– Оближи.

Но вместо этого просто с чувством, смачно плюю на его член, не ожидая такой грязной выходки даже от самой себя.

Пугаюсь в последний момент, что сейчас он отвесит мне пощечину или что похуже, но Медведь только откидывается на спинку сидения, когда слюна увлажняет мою ладонь, и пальцы скользят свободнее, легче.

На головке снова проступает жемчужная капля, а значит, ему все нравится. Я наклоняюсь ниже, чтобы слизать ее языком, а после обхватываю губами блестящую глянцевую кожу.

Прикрываю глаза. И вздрагиваю всем телом – Медведь снова оголяет мою грудь и начинает перекатывать между пальцев соски. Его щипки отправляют по телу нестерпимую волну жара, которая сосредотачивается внизу живота, как раскаленная лава. Лучше бы он не делал этого. Движения его пальцев подстегивают, напоминают, кто рядом со мной и что происходит.

А еще вдохновляют.

Я расслабляю горло и вбираю пока только головку его члена в рот. Мне нравится, что теперь Медведь никак не давит на меня, позволяя справляться со всем самой.

А еще… Или это я быстро учусь, или в минете действительно нет ничего сложного. Хотя его размер по-прежнему пугает меня.

Выпускаю изо рта и наклоняюсь, обводя языком пульсирующие вены, которые обвивают его ствол. Жесткий и в то же время гладкий и податливый. Широкий, мощный, подавляющий, заставляющий трепетать изнутри, хотя я всеми силами пытаюсь не делать этого. Мне нельзя идти на поводу у животных инстинктов, которым нет разумного объяснения. Я не могу превращаться в какую-то озабоченную самку.

Только не с одним из них.

Я должна испытывать отвращение от того, к чему меня принудили, но вместо этого мне нравится, как стонет Медведь, и из-за его стонов я стараюсь, чересчур стараюсь, используя сразу обе руки и язык, и даже…

Немного раздвигаю бедра для него.

Левой рукой Медведь щиплет меня за соски, не причиняя боли, только дразня. А правой поглаживает чувствительную кожу вокруг пупка, доводя меня до исступления. Я первая подаюсь к нему вперед.

Даже для меня это выглядит так, как будто я умоляю его коснуться.

Он еще не касался меня там. Первым был Ворон. И Медведь почему-то медлит. Только сильнее толкается бедрами навстречу моему рту. А я вбираю его глубже, расслабляя горло. И мне это удается.

Он сдавленно стонет.

А после наконец-то касается меня, сразу начиная двигать пальцами быстро. Очень быстро. У меня даже темнеет перед глазами от того, как быстро взлетает уровень моего возбуждения. В его движениях нет нежности, нет ласки, и будь у меня между ног хоть немного не так влажно, как сейчас, мне было бы даже больно.

Но я слышу влажный порочный звук, с которым пальцы Медведя скользят у меня между ног, и сгораю к чертям со стыда. И острого наслаждения.

Он знает, где должен коснуться меня и как надавить, чтобы заставить меня освободиться. Просто мне нужно это освобождение. Как и ему.

Ничего личного. Просто каждый использует друг друга.

Я бы хотела запретить своему телу чувствовать, но не могу. Моя спина выгибается дугой, на миг я выпускаю его член изо рта и исторгаю из себя долгий протяжный стон. Меня впервые довел до оргазма мужчина. Так быстро. Так стремительно.

А еще это один из двух мужчин, которых я ненавижу.

Я кончаю, содрогаясь и почти рухнув на колени Медведя. Он не убирает пальца и продлевает мою агонию, пока левой рукой доводит начатое мной, работая ладонью так часто, как я бы не осмелилась. Я дрожу и стону, захлебываясь в неизвестных эмоциях, а потом он просто убирает руку от меня. И его все еще мокрые пальцы перехватывают мои волосы.

Он направляет член мне в горло и держит за волосы, не давая отвернуться или избежать этого. Насаживает мой рот так, как нужно ему, и горячая сперма мгновенно ударяет в горло. Она вяжет рот и, пока меня все так же трясет от пережитого, я глотаю. Еще и еще.

Я полностью пропахла этим мужчиной, который только что делал с моим телом все, что хотел.

Теперь у меня просто прибавилось причин, почему он заслуживает смерти.

Загрузка...