Красные следы на белой коже

31. «Теплый» прием

То, что эта комната совсем не похожа на ту, где со мной забавлялся Хозяин, я поняла с первых минут.

Комната оказалась просторной залой, полной народа. Повсюду девушки. Они сидели на пуфах, лежали на пушистом ковре, стояли около окна. Непринужденно болтали, сбившись в стайки, полировали ногти, смотрели телевизор. У всех такие же ошейники, как у меня. Ощутимо тянуло дымом — парочка девчонок курили, стряхивая пепел в форточку.

Кажется, тут были и нежные японки с тонкими чертами лица, и парочка негритянок с пухлыми чувственными губами, и несколько китаянок. Все в одинаковой одежде, в глазах скука. Стоило двери за моей спиной закрыться, как все присутствующие разом замолчали и уставились мне в лицо.

Из дальнего конца залы, с пуфа поднялась статная женщина тридцати лет и приблизилась ко мне вплотную.

− Ты кто?

Еле подавив желание сделать шаг назад, я представилась:

− Лиса. Меня поселил сюда Бурый по распоряжению Морозова.

Тряхнув гривой каштановых волос, женщина испытующе уставилась на меня. За ее спиной послышались шепотки.

− Ты лжешь, − женщина фыркнула. — Бурый никогда не приводит в Клуб посторонних!

И, резко, без перехода, выбросила вперед руку, сдирая с меня тонкий шифон. Ткань затрещала, обнажая грудь.

− Я же говорю! Шпионка! Сука Тихомирова!

Я отшатнулась, из-за чего платье окончательно сползло с меня, открыв всем любопытным татуировку на ребрах.

Шепотки переросли в недовольный гул. Сабы окружили меня кольцом, шипя что-то обвинительное. Кто-то дернул за волосы и тут, как по команде, ко мне потянулись и другие.

Озверевшие девушки щипали меня, дергали, царапали везде, докуда только могли дотянуться. Та, что спровоцировала драку, отошла в сторону, продолжая подбадривать остальных, выкрикивая обвинения в мой адрес. Кто-то больно впился ногтями мне в грудь. Чья-то рука схватила за ошейник, сильно потянув.

Били сосредоточенно. Только злобное сопение нападавших и мои жалобные вскрики. Мои попытки отвечать ни к чему не привели — скорее, лишь озлобили девушек.

Внезапно все закончилось — сабы отступили, отпрянули назад, словно схлынула волна, оставив меня стоять в разодранной одежде, исполосованной в кровь и со всклоченными волосами. В дверях стояла Рита, за ней еще двое свитчей-мужчин. У каждого в руках кнут.

Икнув, я осела на пол. В одном из свитчей я узнала Яна.

− Что здесь происходит? — спросила Рита.

Если Ян и узнал меня, то виду не подал.

К ней подлетела та женщина и принялась тараторить, то и дело обвиняющее тыкая в меня пальцем. Глаза Риты сузились, превратившись в щелки. Рука с кнутом взвилась, готовясь опуститься на мою спину.

− Так, ну, хватит! — вперед выступил тот, кого я меньше всего ожидала встретить вновь.

Саб Бурого. Или, правильнее говорить, бывший саб Бурого? Сейчас, как мне казалось, мужчина выглядел куда как лучше, чем в нашу последнюю встречу. Отъевшийся, без признаков свежих побоев и с вполне решительным выражением на гладко выбритом лице. Вместо цепи уже знакомый брезентовый ошейник.

Прямо клубная униформа какая-то!

− …она не подстрекала никого к бунту, не оскорбляла доминантов, как это утверждает Суббота.

Суббота? Ну и имечко! Интересно, за что она получила его? Хотя нет, даже знать не хочу!

Рита опустила кнут. Задумчиво глянула на меня, на Субботу, с опаской смотревшую на свитчей. Повернулась и кивнула остальным.

Ян и его товарищ переглянулись и синхронно шагнули вперед. Взяв Субботу за плечи, повалили животом на пуф.

− За клевету в адрес сестры по клубу и обман старших, − голос Риты взвился, − ты подлежишь наказанию. Десять ударов кнутом, я думаю, будет достаточно, чтобы урок был усвоен.

Что ж, теперь я знала точно: с тех пор, когда Хозяин поручил Яну меня наказать, последний заметно улучшил свое мастерство. Рука Яна не дрогнула. Удары ложились одни за другим, хлестко и точно.

После третьего удара Суббота сжалась в комок, но не проронила ни слова. Свитчи дернули ее за запястья, вновь заставляя вернуться в удобную для экзекуции, позу. Снова засвистел кнут.

Последующие несколько ударов она приняла спиной, рыча и вгрызаясь зубами в пуф. Суббота выгнулась дугой. На коже проступили алые полосы. Еще пара взмахов кнута содрали с бедер и ягодиц кожу. Пуф окрасился кровью. Свитчи фыркнули и вышли за дверь.

В конце порки женщина уже едва стонала, закатив глаза. Две девчонки-саба помогли ей подняться и увели вглубь зала.

Получается, Хозяин еще жалел меня, ведь если свитчи могли настолько изуродовать, причинить столько боли…

Знал ли он, что я попаду сюда?

− Да ты не ссы, − сказал саб Бурого. — Девочки здесь годами прозябают. А тут представь: вдруг появляешься ты, да еще говоришь, что от Бурого… Что оценивал!

− Что такого-то?

− Да то, что они боятся тебя! Ты же дома-а-ашняя. Верно я говорю? Верно.

− Больше нет. То есть… моего Хозяина больше нет.

Саб закивал.

− Слышал я. Вот только таким домашним не место тут.

− Бурый хотел выкупить меня у Хозяина. Так что, надеюсь, я тут ненадолго. Может, он заберет меня…

В ответ саб захохотал так громко, что несколько девчонок заинтересованно повернулись в нашу сторону.

− Оставь эти мысли, − отсмеявшись, проговорил он, − сейчас ты ему уже неинтересна. Пока ты нужна была Тихомирову у тебя был статус. Это как… Ну… если бы ты была породистым щенком. Оказавшись тут, ты потеряла свою породу. Бурый никогда не возьмет приютскую шавку, когда вокруг много других породистых сук!

− Он же оценивал!..

Саб потянулся за сигаретами. Прикурил, опасливо косясь на дверь:

− Нам запрещены алкоголь, сигареты и прочие, мда-а-а… развлечения. Так вот. Если Бурый смотрел тебя, думаю, он еще рассчитывает поиметь что-то с остатков твоего статуса. Скорее всего, продаст. А вот куда… Уж лучше здесь.

− А что здесь?

− Здесь спокойно. У кого есть работа — работают. В основном, мы служим Клубу. И знаешь, что я тебе скажу, − мужчина понизил голос, − это не самое худшее, что могло с тобой случиться. Если бы у меня был выбор — пахать на Клуб и доминантов, и спать в комнате с клопами, или же быть фаворитом Бурого и ночевать в его доме, я бы без колебаний выбрал первое. Ах да, еще одно: сотри как-нибудь эту метку. Не нервируй народ.