ДЕНЬ ШЕСТОЙ
1

На рассвете Барат опять связал мальчику руки, связал ноги и, взвалив его на спину лошади, две веревки связал между собою у нее под брюхом. Сам он сел верхом. Арбу бросил в камышах.

Реку переходили вброд. В этом месте она очень широкая и мелкая. Совершенно прозрачная вода, текущая со снежных гор и не замутненная еще пылью равнины, была перед самыми глазами мальчика. Он видел серебристые струи, вырывающиеся из расщелин между камнями и разбивающиеся о камни, и рыбьих мальков, шарахающихся от лошадиных копыт, и сами лошадиные копыта и мохнатые ноги, с трудом находящие опору в потоке.

На той стороне реки после пологой отмели тропинка поднималась в гору.

Барат слез, отвязал мальчика и поставил его на землю. Ноги Кудрата дрожали. Острым коротким ножом бандит перерезал веревки на ногах и подтолкнул Кудрата в спину. Ни ночью, ни сегодня утром он не сказал мальчику ни слова, и Кудрат ничего не говорил ему. А сейчас сказал:

- Мне пешком идти?

Бандит кивнул. Он взобрался на лошадь, и они пошли в гору.

Первые шаги дались Кудрату с невероятным трудом. Его ноги, которые так долго были скручены, казалось, совсем теперь непригодны для ходьбы. Он ослаб, потому что сутки не ел, но все-таки шел рядом с лошадью, шел долго и упорно. Ноги, которые сначала болели в суставах, вроде бы разошлись, во всяком случае, боль в них была не такая сильная. Зато с каждым шагом Кудрат чувствовал все сильнее, как впиваются ему в подошвы острые камни горной тропы. Он всегда ходил босиком и гордился тем, что пятки у него как копыта, но одно дело ходить по мягкой пыли или округлому булыжнику Ташкента, а совсем другое дело здесь.

Одна мысль утешала мальчика. Видимо, сегодня его не собирались убивать. Ведь его могли зарезать и бросить в камышах, там, где бросили арбу.

- Дяденька, мы куда идем? - спросил Кудрат у своего конвоира.

Тот молчал, хотя явно слышал вопрос.

- Далеко еще идти? У меня ноги болят.

Конвоир ткнул его ногой в спину.

Тропинка стала более пологой. Они шли по склону горы. Внизу было зеленое ущелье, поросшее кустарником и ежевикой. Выше них была только трава, начинающая усыхать под летним солнцем. Трава была сухая и вроде как с сединой.

Кудрат шел, стиснув зубы. Он знал, что стоит ему замедлить движение, и он опять получит пинок ногой в спину.

В полдень они сделали привал у родника. Барат дал мальчику очень хорошую сдобную лепешку-патыр и, стреножив свою лошадь, пустил ее попастись. Кудрат лег в тени под кустом волчьих ягод. Бандит лежал под другим кустом.

- Дяденька, - сказал Кудрат, - скажите, пожалуйста, куда мы идем? Ведь меня дома ищут.

Бандит повернул к нему свое одутловатое лицо и усмехнулся.

Наконец бандит встал, и Кудрат, не ожидая приказания, поднялся тоже.

Тропинка то поднималась, то опускалась, но больше поднималась. Вот видны уже снежные вершины Большого Чимгана. Становилось холоднее. Через висячий мост они прошли над глубоким ущельем. Где-то внизу шумела вода, и сверху было непонятно, почему это такой маленький поток так сильно шумит.

Кудрат уже не спрашивал своего конвоира о том, куда его ведут и скоро ли они придут на место.

Он еще не видел ничего, кроме скал и тропинки перед собой, но вдруг понял, что они пришли. И действительно, за поворотом они увидели небольшую долину, где было много деревьев. Тропинка пошла вниз, и вскоре показалась юрта, возле которой горел огонь и сидели какие-то люди. Их было трое. Увидев Барата, двое вскочили, радостно замахали руками и закричали:

- Наконец! Слава аллаху! Мы думали - ты уже не придешь!

Кудрат очень удивился, что его конвоир и тут не сказал ни слова, не произнес даже обычного приветствия. «Они из одной шайки, - подумал Кудрат, - они всё друг про друга знают, ничему не удивляются». Потом про себя он уточнил: эти двое из шайки, а третий, который остался сидеть и поднялся только сейчас, когда они подъехали совсем близко, этот, наверно, хозяин юрты. Ну конечно же, он киргиз, местный житель.

- Почему не приехал Кур-Султан? - спросил один из двух бандитов, невысокий, коротконогий человек с редкими, но длинными усами.

- О чем ты его спрашиваешь? - возразил другой, жилистый и высокий. - Письмо есть?

Барат вытащил из-за пазухи бумагу. Жилистый взял ее и быстро прочитал про себя.

- Кур-Султан пишет, что не достал документы, - сказал он коротконогому. - Пишет, что скоро достанет.

Было ясно, что письмо огорчило бандитов. Коротконогий даже сказал:

- Зачем нам эти документы! Я же говорил ему - уйдем в Фергану, где нас никто не знает. Зачем нам этот Афганистан!

- Тебе Афганистан не нужен, - сказал высокий, - и мне не нужен, а Кур-Султану нужен, наверно. Нашу долю мы и здесь потратить можем, а у него, наверно, доля другая.

- А мальчишку он зачем прислал? - спросил низенький.

- Тут написано, - ответил высокий, - пленный. Велел охранять. А если попробует убежать - убить.

Эти слова не удивили Кудрата. Он давно уже понял, к кому он попал, и знал, что с ним могут сделать. Только вот то, что он пленный, ему до сих пор как-то не приходило в голову. Пленный… Ему даже понравилось, что он пленный.

…Утром по дороге на работу бухгалтер Таджибеков отнес следователю папку, в которой были показания ребят об учителе Касыме. Решился он на это не без колебаний.

Следователь Акбарходжаев удивился раннему приходу Таджибекова и еще больше удивился тому, какие материалы тот ему принес.

- Мы же не просили, Уктамбек Таджибекович.

- Если уж на мою долю выпало временно исполнять обязанности председателя, я призван сам думать. Не один я это делал - вместе с милиционером Исой, но факты интересные. Милиция должна знать все.

Акбарходжаев поблагодарил и сунул папку в дальний ящик стола.

- А как мальчик, не нашли? - спросил Таджибеков.

Напоминать о том, что этот мальчик один из пяти, чьи показания есть в папке, он никак не хотел. Потому и имени не назвал.

- Сведений нет, - ответил следователь. - Может, попозже будут.

- Такое несчастье, - сказал Таджибеков, - такое несчастье! Они совсем распустились. Отец его так любит. Мать больная. Как она это переживет…

Когда Таджибеков ушел, следователь запер дверь, разулся, снял китель и сел читать личное дело учителя Касыма, которое он накануне затребовал из школы. Он очень верил документам, которые сколоты вместе, пронумерованы и вложены в твердые корочки. Свидетельство об образовании, справка с места жительства, автобиография, заявление с просьбой принять на работу. Каждую фразу следователь читал внимательно, надеясь, что в какой-то строчке или между строк он найдет то, что ищет.

После обеда - обедал следователь в соседней чайхане - он пошел домой полежать, а когда вернулся, его уже ждал милиционер Иса.

- Что у тебя? - спросил следователь, отпирая дверь своего кабинета.

Иса оглянулся, давая понять, что не хочет разговаривать в коридоре.

- Учитель сбежал, - сказал он следователю, как только тот притворил дверь.

- Ты проверил?

- Проверил. Соседи видели, как он утром уходил. Я навел справки. Жена говорит - в гости уехал.

- Я так и знал, - сказал следователь.

Люди часто говорят «я так и знал», это служит им утешением. «Я так и знал», - вздыхают. Вот вроде бы какой я умный. Только что-то внешнее помешало принять соответствующие меры, а на самом-то деле я ведь действительно знал.

Так утешал себя следователь Акбарходжаев и даже радовался немного, что теперь ему будет в чем упрекнуть Сазонова. Акбарходжаева часто раздражало, что Сазонов думал не так, как думал он. То, что следователю милиции казалось простым, уполномоченному уголовного розыска, наоборот, казалось сложным, а то, что казалось сложным следователю, по мнению уполномоченного, было простым.

Акбарходжаев достал папку, которую утром принес Таджибеков, и принялся изучать ее так же внимательно, как до обеда изучал личное дело учителя.

Сазонов пришел неожиданно.

- Что новенького? - беззаботно спросил он.

- Изучаю документы о подпольной школе, - ответил Акбарходжаев.

- Разрабатываешь версию учителя?

- Приходится.

- Ну, и что выяснил?

- Он собирал у себя детей и говорил им о том, чего нет в школьной программе.

- Ну, это еще не преступление, - сказал Сазонов.

- Как сказать, как сказать… Я сначала тоже так думал, а теперь вижу…

Сазонов подошел к столу и из-за плеча следователя тоже стал читать страницы.

- Чушь! - сказал он. - Безграмотная чушь… «Давал книжки графа Толстого… Граф Толстой - прислужник царя…»

- Насчет Толстого тебе, может быть, и лучше знать, - сказал следователь, - а вот Алишер Навои действительно был визирем султана. Главным визирем.

- Слушай, кто писал эту чушь? - спросил Сазонов. - Участковый? Иса?

- Нет, Иса малограмотный, это Таджибеков.

- И ты принимаешь такие документы? Как же это постороннее лицо имеет право вести следствие, допрашивать, тем более допрашивать детей? Это же грубое нарушение закона!

Акбарходжаев промолчал.

- И потом, - продолжал Сазонов, - это же дурак. Достаточно того, что он ставит в один ряд Толстого и Навои. Я плохо знаю, кто такой Навои, но уже из-за соседства с Толстым питаю к нему уважение.

Уполномоченный уголовного розыска и не заметил, как обидел следователя. А тот был очень обидчив.

- Значит, подпольная школа - это хорошо? - спросил он. - Граф - это тоже хорошо? Визирь - тоже хорошо? Неужели я, беспартийный, должен тебя, партийного, учить!

- Каждый может учить другого, было бы чему! - Сазонов не любил демагогии.

- Это политическая близорукость, - подвел итог Акбарходжаев.

- Не формулируй, не формулируй, - примирительно сказал Сазонов.

Но следователь был уверен в себе и не торопился ходить с козыря.

- Молодежь - это наше будущее, - сказал он. - Мы не можем быть безразличными к тому, как ее воспитывают.

- Ну ладно, дай мне посмотреть.

Те пять-шесть листочков, которые лежали в папке, просмотреть было довольно легко.

«Закир Каримов показал…»

«Эсон Абидов показал…»

«Рахим Абидов показал…»

«Сын учителя показал…»

«Кудрат Махмудов упорно отрицал все, что показали предыдущие свидетели… выгораживал учителя… изворачивался…»

- Маловато… - сказал уполномоченный уголовного розыска. - И не очень я верю самозваным следователям.

- Мы не можем не верить общественной организации, - сказал Акбарходжаев.

На это Сазонов возражать не стал. У него была своя точка зрения на работу, которой он занимался уже несколько лет.

Он знал, что верить нужно только фактам, а в фактах необходимо убедиться лично.

В прошлый раз учитель Касым, несмотря на свою замкнутость и нарочитую сдержанность, произвел на Михаила Сазонова хорошее впечатление. От него не укрылось то, что скрывал учитель: плохие отношения между ним и Таджибековым.

И в том, как учитель уклонялся от прямой оценки Таджибекова, Сазонов увидел благородство, которое ценил в людях.

- Если хочешь, можно лично допросить ребят, - сказал следователь.

- Ну, это не сейчас, - возразил Сазонов, - сейчас других дел много.

Он имел в виду то, что по ряду косвенных данных ташкентский уголовный розыск мог предполагать, что Кур-Султан и его шайка находятся где-то в Ташкенте или поблизости от города.

Данные были очень смутные. Кондуктор товарного поезда сообщил, что на разъезде он обнаружил в одной из пустых теплушек четверых мужчин, назвавшихся рабочими, едущими наниматься на хлопкоочистительный завод.

Они попросили кондуктора не выгонять их из вагона и довезти до какой-нибудь большой станции. Кондуктор пожалел их и сказал, что пусть уж едут до Ташкента.

Однако на следующей остановке он обнаружил, что теплушка пуста.

Сначала кондуктор не придал этому значения, а после, когда узнал о бегстве Кур-Султана из тюрьмы, сообщил в милицию.

Были и другие косвенные подозрения.

- Как я тебя понял, ты по-прежнему возражаешь против ареста учителя? - спросил следователь.

- Возражаю, - сказал Сазонов. - У меня сегодня еще одно возражение появилось. В уголовный розыск поступила анонимка. - Он вынул из кармана листок и протянул следователю.

Акбарходжаев прочитал анонимку и с откровенным удивлением посмотрел на Сазонова:

- Ты когда ее получил?

- Утром. Она со вчерашнего дня в канцелярии.

- Жалко, что ты вчера ее не видел.

- Почему же? - сказал Сазонов. - Нового для меня в ней ничего нет.

- Нет? Ты же не верил, что учитель убил.

- Я и сейчас не верю.

- А это? - Следователь хлопнул ладонью по листочку.

- Странный ты человек, Абдулла! - сказал Сазонов следователю. - Ты думаешь, что жизнью движет подлость, что добро торжествует благодаря случайности, а истина выясняется из доносов? Как можно так жить! Для меня эта анонимка - еще одно доказательство невиновности учителя.

- Да? - Акбарходжаев встал за своим столом. - Ты не откажешься, что из-за тебя я отложил его арест?

- Конечно, не откажусь.

- И письменно подтвердишь?

- Пожалуйста.

- Твой дорогой учитель сбежал, - зло глядя на Сазонова, выговорил Акбарходжаев.

Это был удар. Этого Сазонов не ожидал.

- Не может быть… - сказал он.

Люди часто говорят «не может быть». Это помогает им понять, что так бывает.

Загрузка...