Кукла Самуся

ПРОЛОГ

Окрестности Богуслава

Костер потрескивал, разгоняя комаров и промозглую сырость. Четверо мальчишек сгрудились поближе друг к другу и слушали пятого. Его звали Богданом, он был подстрижен под казачка и числился в заводилах. Его белокурый чуб воинственно топорщился, когда мальчик размахивал руками, вещая страшным замогильным шепотом:

— А в полнолуние!.. в полночь!.. чертова кукла выходит на охоту!..

— Врешь ты все… — неуверенно протянул старший из них, Дима.

— А вот и нет!.. — Богдан дернул себя за малиновый платок, знак отличия пластуна-участника, который получил совсем недавно и ужасно этим гордился. — Я попа подслушал, когда он…

Богданчик огляделся вокруг, как будто ожидая увидеть лазутчика из вражьего стана, но в плотной пелене тумана за пределами яркого пятна костра не было видно ни зги.

— … когда он с археологами спорил! Вот этими ушами все слышал!

И он дернул себя за оттопыренные уши, просвечивающие в свете пламени ярко-красным:

— Он грозил им карами небесными, проклятьем, мол, куклу нельзя тревожить, а то беде быть!

— П**дишь ты все, — лениво протянул Павлик, самый упитанный из них, все еще носящий желтый платок новичка. — И чего ей на охоту выходить, если раскопки еще не начались, и никто ее не тревожил?

— Так это… — растерялся Богданчик, чувствуя, как его авторитет стремительно тает. — Ну… так это! Осквернили ее! Еще раньше!

— Кто? — охнул самый младший из них, робкий Ванечка.

— Черные археологи! — белобрысый Богданчик опять воодушевился. — Я сам от бати слышал, что они копают и гребут все подряд! Вот они раньше и забрели к нам, нашли куклу, пробудили ее, а она их и съела! И теперь каждое полнолуние выходит жрать! Уууу!..

Ванечка по-девчачьи взвизгнул и закрыл лицо ладошками.

— Хорош его пугать, — недовольно потребовал Костик, самый рассудительный из них. — В нашей глуши никто не пропадал, так что твоя мумия от голода давно сдохла.

— А она… это… ну так… — Богданчик чувствовал себя ужом на сковороде, отчаянно путаясь в собственных выдумках. — Во-первых, она не мумия! А чертова кукла! А во-вторых, она туристами питается! И рыбаками-приезжими! Вот мы про них ничего и не знаем! Она даже косточек не оставляет, все подчистую съедает. А на местных у нее… эта… аллергия!

— Как у меня на молоко? — с робкой надеждой спросил Ванечка, выглядывая из-за пальцев.

Богданчик понял, что сморозил глупость. Если у куклы аллергия на местных, то мальчишки не испугаются. Ну и какой толк в такой страшилке?

— На местных взрослых! — быстро нашелся он. — А детей она любит. Любых. Местных и заезжих, пофиг. Вот.

— П**дишь ты, — повторил конопатый Павлик и достал бутерброд. — И батя твой псих.

Богданчик вспыхнул гневом и сжал кулаки, готовый наброситься с кулаками на толстяка, но вовремя вспомнил наставления пластунов.

*Скоб — сокращение от Сильно Красиво Осторожно Быстро, а еще по укр. скоб означает разновидность орлана белохвостого, символа пластунов

Хитрость — вот его сила против толстого Павлика.

— Скоб! А ты такой смелый, да? — с вызовом спросил Богданчик, дернув себя за чуб. — А слабо в урочище одному пойти?

Павлик замер с бутербродом во рту, остальные затаили дыхание. Священное «на слабо» прозвучало.

— Хрм… — Павлик проглотил бутерброд, вставший вдруг поперек горла.

— Струсил! — торжествующе воскликнул Богданчик, забыв про режим тишины, установленный в таборе после отбоя.

— А ну цыц! — донеслось из тумана, со стороны палаток воспитателей.

— Струсил!.. — повторил он уже шепотом.

— Ничего я не струсил! — Павлик встал. — А вот и пойду!

Ванечка тихо всхлипнул.

— Тебя съедят… — прохныкал он.

— Ага, кукле его туши на несколько месяцев хватить! — Богданчик для пущего устрашения клацнул зубами.

— Я бутерброды с собой возьму, — Павлик скептически ухмыльнулся и подхватил рюкзак с провиантом на плечо. — Если встречу ее, обменяю их на клад. А вы еще пожалеете, лузеры.

Он шагнул в плотную пелену тумана и растворился в ночи. Больше они его не видели.