«Шпионы» рождаются на Лубянке

Очевидно, что такое опасное явление как шпиономания и отдельные ее составляющие (дела конкретных людей) требует серьезного исследования. Можно сказать, что такое исследование (возможно, лишь первая его часть) выполнено только по делу Александра Никитина. Валентином Моисеевым написана и подготовлена к изданию история его дела.

Настоящую публикацию можно считать лишь некоторым предисловием к последующим серьезным работам в этой области. В ней затронуты и с небольшой степенью подробностей дано публицистическое описание дел шести человек — ученых. Охота на них со стороны ФСБ свидетельствует о том, что ими выбрана удобная цель для реализации своих планов. Не последнее место среди этих планов занимает, по-видимому, попытка создания атмосферы страха и неуверенности у значительной части ученых и внушение им мысли о всесилии спецслужб.

При обсуждении общих проблем в первой части работы, мы лишь слегка касались конкретных деталей отдельных дел. Теперь попробуем рассказать о делах шести ученых (один из них одновременно и дипломат) немного более подробно.

Валентин Иванович Моисеев, заместитель директора Первого департамента Азии МИД РФ, кандидат исторических наук, был арестован в июле 1998 года. 16 декабря 1999 г. он был приговорен Мосгорсудом к 12 годам лишения свободы. Определением Верховного суда РФ (25 июля 2000 г.) решение Мосгорсуда было отменено, а дело направлено на новое рассмотрение. 14 августа 2001 г. Моисеев был приговорен к четырем с половиной годам лишения свободы. Из заключения он вышел 31 декабря 2002 г.

Игорь Вячеславович Сутягин, сотрудник Института США и Канады РАН, физик, кандидат исторических наук, специалист в области стратегических вооружений и разоружения и в этом смысле (уничтожение ракет и ядерных зарядов) в определенной степени завязан на проблемы экологии. Арестован в октябре 1999 года. Обвиняется в шпионаже (ст. 275 УК РФ). 27 декабря 2001 года Калужский областной суд направил дело Сутягина на дополнительное расследование.

Владимир Николаевич Сойфер, профессор, сотрудник Тихоокеанского океанологического института РАН, занимался изучением последствий взрыва на атомной подводной лодке в бухте Чажма (вблизи Владивостока). С октября 1999 года обвинялся в разглашении государственной тайны. В июне 2001 года дело было прекращено за отсутствием состава преступления. До сих пор страдает от последствий обвинения.

Владимир Александрович Щуров, заведующий лабораторией Тихоокеанского океанологического института РАН, кандидат технических наук, осенью 1999 года обвинен в разглашении государственной тайны, контрабанде, незаконном экспорте технологий двойного назначения. Все обвинения, кроме разглашения государственной тайны, были сняты во время суда. В августе 2003 года приговорен Приморским краевым судом к двум годам лишения свободы условно и амнистирован. В течение пяти лет был лишен возможности нормально работать.

Валентин Владимирович Данилов, руководитель центра Красноярского государственного технического университета, кандидат технических наук, известный специалист в области взаимодействия космических аппаратов с космической плазмой. Уголовное дело было возбуждено 18 мая 2000 года. Более года провел в тюрьме. Суд неоднократно возвращал дело прокуратуре на доработку. В октябре 2003 года началось рассмотрение дела судом присяжных.

Анатолий Иванович Бабкин, заведующий кафедрой ракетных двигателей МГТУ им. Баумана. Дело против него было возбуждено в апреле 2000 года. В феврале 2003 года был приговорен к восьми годам лишения свободы условно. Ему, как в средневековье, запрещено заниматься преподавательской и научной (?) деятельностью.

Можно заметить, что в данной работе не рассматриваются широко известные дела Александра Никитина и Григория Пасько. Это сделано вполне сознательно, так как эти дела уже получили достаточное освещение в СМИ и, кроме того, по делу Александра Никитина издано описание его дела и два тома документов с комментариями. Григорий Пасько — журналист и писатель (а теперь еще и юрист),— как мне представляется, еще многое расскажет о своем деле сам.

Дело Валентина Моисеева

«Всего лишь» 11 месяцев (с 5 сентября 2000 г. по 14 августа 2001 г.) понадобилось Мосгорсуду для вынесения известного приговора (4 года и 6 месяцев лишения свободы) бывшему заместителю директора Первого департамента Азии МИД РФ Валентину Моисееву, обвиняемому в шпионаже в пользу Южной Кореи. Приговор вынесен, а вопросы остались.

Судебное разбирательство, которое многие наблюдатели ставят в один ряд с делами Никитина и Пасько, после отмены первого приговора Верховным судом РФ заняло без малого год.

Мы уже говорили, что вся страна опутана сетью кураторов ФСБ. Вся эта система традиционно обслуживает и МИД. Можно сказать, исправно работает, точнее, работала до вторжения «пришельцев» из другого подразделения ФСБ — Управления контрразведывательных операций. Именно они и занялись Моисеевым.

Вот так на мидовском поле в 1998 году столкнулись лбами два подразделения одного ведомства. Вышла довольно громкая внутриведомственная свара, закончившаяся на первых порах победой «пришельцев», которым показалось, что они получили легкую добычу — интеллигентика-дипломата. Моисеева стали «раскручивать» «мягкими» чекистскими методами, результатом воздействия которых был вначале полный паралич воли и, как следствие, самооговор, с помощью теперь хорошо известного общественности чекистского адвоката Коновала. Когда арестант пришел в себя, дело оказалось сделанным: в протоколах появились соответствующие признания, которыми, как и во времена Вышинского, суд впоследствии во всю и оперировал.

Допрошенные в суде в качестве свидетелей по делу «следователь Петухов В. В. и начальник 2 отдела СУ ФСБ России Олешко Н. А. в категорической форме опровергли показания Моисеева об оказании на него какого-либо воздействия»,— записала в приговоре, вынесенном 14 августа Моисееву судья Комарова.

Между тем из рассказов Моисеева известно, что вскоре после его ареста забывчивые Петухов и Олешко, требовавшие от арестованного дипломата признания в шпионаже, угрожали ему, если не сознается, посадить в соседнюю камеру дочь, студентку МГИМО, обвинив ее в преступном пособничестве шпиону отцу. Ну, какое же это воздействие? Так, шутка чекистов!..

Так что же стоит за этим делом?

Похоже, что все началось с простой ошибки (не хочется думать, что все началось с фальсификации), переросшей затем в корыстный умысел одного или нескольких людей не очень высокого уровня в иерархии ФСБ.

Воспользовавшись привычной атмосферой шпиономании, жаждущие славы, наград, новых должностей и званий оперативники решили оседлать «счастливый» случай (заметим, что их ожидания на первом этапе оправдались: дождь милостей пролился). После этого в ход пошли фальсификации, подлоги и прочие «детали», необходимые для изготовления «дела» Моисеева.

Ошибку на старте подтверждают совершенно очевидные информационные проколы, показывающие, что большое эфэсбэшное начальство в первые дни абсолютно доверяло своим оперативникам, раскручивавшим дело, но было полностью дезинформировано ими.

Доказательством этому может служить явно опрометчивое заявление генерала Здановича об аресте с «поличным», которого (поличного) на самом деле не оказалось. Со своим заявлением генерал попал в глупейшее положение. Был введен в заблуждение и министр иностранных дел Евгений Примаков. После этого нужно было спасать честь мундиров не только рядовых, но и генералов.

И закрутились жернова эфэсбэшного следствия и суда.

Можно предположить, что шпионом вполне мог быть назначен другой человек, но обязательно с похожим послужным списком и положением. Если бы не одно обстоятельство…

3 августа 2001 г. показания в суде в качестве свидетеля давал Дмитрий Минаев, известный ранее как аспирант Института Дальнего Востока РАН и помощник депутата Госдумы. Как выяснилось в суде, на самом деле Минаев является оперативным сотрудникам ФСБ, стоявшим у истоков дела Моисеева. Вскоре выяснилось и то, что Моисеев был довольно давно знаком с Минаевым, и, по-видимому, именно это знакомство стало для Моисеева роковым.

Показательно, что, несмотря на требования Закона «Об оперативно-розыскной деятельности» (ОРД), согласно которому оперативники не могут «принимать негласное участие в работе федеральных органов государственной власти», Минаев был помощником депутата.

Есть и еще один очевидный вопрос. Имеет ли право оперативник, участвующий в деле, выступать в качестве свидетеля по этому же делу? Оперативный работник, явно заинтересованный в исходе дела Моисеева, выступает и обвиняет Моисеева в суде. Он отчетливо понимает, что в этом его спасение: если Моисеева вдруг признают невиновным, то как будет называться состряпанный с участием Минаева продукт? Более того, если Моисеева оправдают, то его место на скамье подсудимых по справедливости должен будет занять сам Минаев как автор (или соавтор) фабрикации дела.

Из таких «нюансов» и складывается истинная цена «свидетельским» показаниям Минаева.

Кстати, по слухам, после «успешного» первого процесса, на котором Моисееву дали 12 лет, оперативник-аспирант за успехи в ловле «шпионов» был повышен в должности и даже удостоился награды.

Когда же приговор был отменен Верховным судом (июль 1999 г.), стул под Минаевым зашатался. Начальство стало волноваться, задавать неудобные вопросы и в конце концов мудро решило, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих, т. е. самого Минаева. Выиграет он вместе с судом дело — останется при наградах, должностях, а вот если проиграет…

Хорошо это понимая, «свидетель» Минаев очень старался доказать в суде вину Моисеева. И хотя истинная цена его обвинительным показаниям равна нулю, суд принял их во внимание и использовал в приговоре.

Бросалось в глаза странное истеричное поведение Минаева в суде, вызывавшее вполне обоснованные вопросы об адекватности восприятия им происходящего. Очевидно, что полагаться на показания человека в таком состоянии было нельзя. Но суд положился и вынес приговор с учетом «свидетельских» показаний Минаева, что и отмечено в приговоре.

А высоким начальникам из ФСБ, похоже, уже давно все понятно: и невиновность Моисеева, и специфическая роль в этом деле Минаева. Однако это понимание, увы, не означало установки на справедливый суд.

Симптоматично, что в апреле 2001 года судья Мосгорсуда Коваль, которая вела дело Моисеева с декабря 2000 года после выхода из процесса судьи Губановой, неожиданно незадолго до вынесения приговора тоже бросает процесс! Причина, по-видимому, в том, что когда зависимый от Лубянки, но не потерявший совести судья подходит к концу процесса и понимает, что для вынесения обвинительного приговора оснований нет, а оправдать, плюнув на чекистов, невозможно, он просто выходит из дела. Процесс заходит тупик.

Трехмесячная пауза дала возможность подобрать нужного судью, определить степень компромисса и сработать заготовку будущего приговора. Тот компромисс, на который пошла ФСБ, отражен в приговоре в виде срока «ниже низшего предела», определенного УК РФ. Сгноить в тюрьме невиновного в шпионаже человека, даже отбросив всякие моральные нормы, сегодня, оказывается, не так-то просто.

Важным является и то обстоятельство, что Минаев, как мы уже упоминали, был знаком с Моисеевым задолго до ареста дипломата и даже пытался склонить его к сотрудничеству. Известно и то, что Моисеев довольно грубо отверг предложения Минаева и вообще отказался иметь с ним дело. Впрочем, Минаеву с семейством Моисеева вообще не везло: попытка вербовки дочери Моисеева также закончилась ничем.

Но обид функционеры ФСБ не прощают.

Минаев на суде утверждал, что после ареста Моисеева утечка информации из МИДа прекратилась. Однако некоторые сотрудники министерства говорят, что это не так. Выходит, Минаев не только обвинил невиновного, но и, скрыв (если его начальство об этом не знает) то, что утечка информации продолжается, прикрыл таким образом ее организаторов.

Хотя в деле Моисеева давно уже все ясно, а авторы фальсификаций и подлогов, образно говоря, схвачены за руку, обвинительный приговор состоялся. Он был просто необходим еще и потому, что, не будь его, один важный контрразведчик, подчиненные которого занимались делом Моисеева, не мог получить полагавшееся ему по должности генеральское звание. После приговора, надо думать, путь в генералы был открыт. Ценой, правда, изломанной человеческой судьбы.

После отмены абсурдного первого приговора Верховным судом дело забуксовало. С 5 сентября 2000 г. в процессе, вопреки закону, сменилось три судьи (Губанова, Коваль, Медведев) и несколько заседателей. Вот на таком фоне и появилась судья Комарова. Знающие люди на первом же заседании сказали: эта сделает все, что ей скажут. Так и вышло.

Комаровой хватило всего девяти (!) дней судебных заседаний для того, чтобы пройти все дело из 18 томов и на десятый день вынести приговор. 13 августа судебное заседание закончилось в 17 часов, и суд удалился в совещательную комнату для написания приговора, а уже в 11 часов 14 августа судья Комарова начала оглашение приговора. Для этого ей потребовалось 45 минут быстрого чтения, а сам приговор занял более 20 страниц довольно сложного текста.

Здесь и возникает вопрос, когда же уважаемые судьи успели сочинить, отредактировать, выправить и напечатать текст? Может быть, он был написан до завершения прений сторон? Тогда трехмесячный перерыв брался не зря.

На фоне многочисленных бездоказательных обвинений и просто глупостей в приговоре есть и очень специфический, чисто чекистский, прокол, о котором мы говорили в начале: в приговор был включен абзац, который совершенно четко был идентифицирован как цитата из интервью генерала КГБ Дьякова (приведена в первом разделе). Если говорить о литературе, то чистой воды плагиат.

Впрочем, может, это и не плагиат вовсе? Может быть, это следствие того, что весь текст просто написан на Лубянке? Тогда понятно, что не процитировать, хотя бы и без ссылки, своего генерала неудобно, тем более что с ним как со специалистом по таким вопросам, вполне возможно, неоднократно консультировались.

Далее в приговоре сказано: «…наличие определенного опыта работы в качестве агента КГБ, осведомленность о методах работы спецслужб, в том числе и связанных с осуществлением вербовочных операций, свидетельствует о наличии прямого умысла на совершение государственной измены в форме шпионажа». Обратим внимание на выделенные слова и еще раз ужаснемся подлости и цинизму чекистов.

Предположим, что Моисеев в советские времена действительно сотрудничал с КГБ. Тогда что же выходит? Спецслужба, в нарушение закону о ФСБ, дезавуирует своего секретного сотрудника? Наивно предполагать, что это сделала судья. Кстати, вот еще одно подтверждение руки Лубянки в приговоре.

Цели этой акции достаточно прозрачны. Первая из них — свести для общественности дело Моисеева до простой «семейной» разборки внутри эфэсбэшного дома. Ну чего вы все лезете в наши дела? Видите? Это наш человек, и мы с ним по-свойски и поступаем. Успокойтесь!

Есть и вторая. Кто защищает Моисеева? Правозащитники-интеллигенты, довольно холодно относящиеся к спецслужбам и их агентам. Информация обнародована и для них: защищайте, защищайте агентов КГБ! Расчет был простой: правозащитники должны были Моисеева непременно оставить. И в очередной раз ошиблись. Не оставили и помогали при рассмотрении кассационной жалобы в Верховном суде.

Есть и еще один крайне важный для общества вывод, вытекающий из действий ФСБ: запомните, уважаемые граждане России, если вы согласитесь сотрудничать с ФСБ, то рано или поздно, но обязательно в трудный час, чекисты вас предадут, как предали Моисеева, если он с ними действительно когда-то сотрудничал. Ну а если не сотрудничал, значит, его просто хотели скомпрометировать перед правозащитным сообществом.

Общественно важным представляется, что известные и уважаемые люди страны подняли свой голос в защиту Валентина Моисеева. Доказательством может служить приведенное ниже обширное обращение писателей и ученых к президенту России.

ПРЕЗИДЕНТУ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

В. В. ПУТИНУ

Уважаемый господин Президент!

В 1977 г. по сфабрикованному в КГБ делу в шпионской деятельности был обвинен и в 1978 г. осужден г-н Щаранский. Послушный советский суд определил ему 13 лет, а мог бы приговорить и к расстрелу. До выдворения из СССР в 1986 г. ему пришлось девять лет просидеть в советских лагерях. Сегодня он известный политик.

Должных выводов из грязных советских шпионских историй до сих пор не сделано. Более того, российские суды продолжают «славные» советские традиции и принимают от спецслужб любые декларации и фальсификации в качестве доказательств вины. Зависимые суды и спецслужбы дружат «домами». Прошлое повторяется.

Не исключено, что Ваше опрометчивое заявление в интервью «Комсомольской правде» 8 июля 1999 г.: «К сожалению, зарубежные спецслужбы, помимо дипломатического прикрытия, очень активно используют в своей работе различные экологические и общественные организации»,— было воспринято как вполне определенная установка, которую с рвением бросились исполнять. В том же интервью, задолго до суда, Вы вполне определенно заявили, что «неважно на какую разведку он (дипломат Валентин Моисеев) работал — южнокорейскую или северокорейскую». Ваше утверждение, что он работал на иностранную разведку,— тоже вполне определенная установка.

На фоне государственной формы мании величия в стране нагнетается шпиономания худших советских времен.

Среди «шпионских» дел последних лет (Никитин, Пасько, Сойфер, Моисеев, Сутягин, Щуров) дела Моисеева и Сутягина выделяются полной бездоказательностью и вопиющим произволом по отношению к этим людям. В связи с неизвестным обвинением Сутягина, мы вынуждены пока обсуждать лишь дело Моисеева, так как по этому делу существуют документы, доказывающие его полную невиновность.

Тем не менее Валентин Моисеев два с лишним года сидит в тюрьме.

Вас не обманывают, когда говорят, что Моисеев был взят с поличным. Вас не обманывают и тогда, когда ФСБ говорит, что с поличным был взят корейский дипломат Чо Сон У. Вопрос в другом: а что было в «поличном»? Это самое «поличное» мы и прилагаем к своему письму (доклад Моисеева «Политика России на Корейском полуострове»).

С нашей же точки зрения, объявить этот текст секретным могли только люди с нарушенным восприятием реальности, полные профаны или профессиональные фальсификаторы. Трудно сказать, что хуже, но есть большое сомнение, что таким людям можно доверять безопасность государства.

Как юрист, ученый и политик Вы в несколько минут сможете оценить вес того, что ФСБ назвала «поличным». Если Вы найдете там даже самый маленький секрет, то общество согласится с тем, что Моисеев — действительно шпион.

Будем откровенны. Хуже всего то, что суд и прокуратура для прикрытия попавших в глупое положение людей из ФСБ, не считаясь с законами, пытаются любым способом осудить Моисеева. Фальсификации и подлоги — норма следствия и судебного процесса по этому делу. Вопреки законам РФ, Моисееву так и не вручили обвинительное заключение.

Единство следствия, суда и прокуратуры снимает вопрос о независимости суда и вызывает вполне обоснованную тревогу.

Повторный судебный процесс в Мосгорсуде превращен в традиционный советский фарс: все ходатайства и требования защиты отвергаются судом (список отвергнутых ходатайств прилагаем). Нет даже иллюзии равенства сторон в процессе. Вопреки ст. 46 Федерального закона «О прокуратуре РФ», дело Моисеева ведет военная прокуратура. В условиях такого единства возврат во времена тридцатых годов уже не проблема, а дело времени.

Верховный суд совершенно точно установил, что ни следствие, ни Мосгорсуд не доказали вину Моисеева. Но вместо того, чтобы оправдать Моисеева, как это должен был сделать независимый суд, дело было отправлено на новое рассмотрение. При недоказанности обвинения Моисеева так и не освободили из-под стражи. Это говорит о том, сколь сильно было давление даже на Верховный суд страны.

Вот что говорит Верховный суд в своем определении (25 июля 2000 г.):

«Таким образом, изложенные судом (Мосгорсудом.— Авт.) в приговоре обстоятельства совершения Моисеевым преступления носят неконкретный характер, а вывод о его виновности в совершении указанного деяния сделан без учета всех обстоятельств дела.

При таких условиях приговор нельзя признать законным и обоснованным, поэтому он подлежит отмене».

Вам как юристу будет интересно узнать, что считает доказательством Мосгорсуд при первом рассмотрении дела:

«Признавая, что Моисеев В. И. иностранной разведке по ее заданию сообщил все те сведения (чего уж там разбираться, просто «все те», и точка.— Авт.), которые были установлены предварительным следствием, суд исходит из показаний самого Моисеева В. И. о том, что он по своему служебному положению о конкретных документах и сведениях был осведомлен как до, так и после их составления, а поэтому считает, что Моисеев В. И. имел реальную возможность передать информацию и при условии нахождения его в краткосрочной заграничной командировке». Если знал, то мог. Вот она замечательная логика «независимого» и «справедливого» суда! Пахнет ли здесь «диктатурой Закона» о которой Вы часто говорите?

А вот такой пассаж может быть интересен Вам как бывшему сотруднику КГБ.

При обыске в квартире Моисеева было изъято 4647 долларов одной пачкой (не очень богатый шпион пошел!), что зафиксировано в протоколе обыска. Как следует из этого протокола, изъятые деньги были упакованы в пакет № 2 (и только!).

При осмотре вещественных доказательств в суде, доллары оказались аккуратно разложенными в семь конвертов, адресованных Моисееву, с маркировкой посольства Южной Кореи (действовала, видимо, какая-то нечистая сила). Эти семь конвертов суд признал вещественными доказательствами получения вознаграждения за шпионскую деятельность.

Признав конверты вещественным доказательством и приложив их к приговору, суд узаконил подлог следствия.

Господин Президент! Скажите как профессионал, верите ли Вы, что спецслужбы платят своим агентам гонорары в именных маркированных конвертах? Если не верите, то как Вы тогда оцениваете профессионализм следователей ФСБ?

Мосгорсуд, как и следствие ФСБ, считает, что шпионам платят по ведомости в именных конвертах. Иначе он не счел бы конверты вещественным доказательством шпионской деятельности Моисеева и не определил ему 12-летний срок. Как Президента страны и гаранта Конституции, Вас устраивает такая независимость и такая беспристрастность суда?

Истина здесь в том, что к подлогам прибегают только в том случае, если в кармане обвинителей нет настоящих доказательств. Впрочем, дело Моисеева сплошь состоит из безнаказанных фальсификаций. Это и есть главный вывод из грязной истории с конвертами, состряпанной людьми из ФСБ.

У нас рождается мысль, а не прикрывают ли Моисеевым настоящих шпионов? Где и на каком уровне тогда формируется это прикрытие?

Неужели в ФСБ совсем нет объективных профессионалов, способных разобраться в делах следствия? Для чьей безопасности нужна эта фальсификация?

Если фальшивка существует, то, похоже, в ней заинтересованы весьма высокие чиновники. То ли от страха за совершенную ошибку, то ли еще хуже, но человека любым способом хотят убрать. И убирают. Руками «независимого» суда.

Это свидетельствует о том, что мы стоим в шаге от нового террора. Не питайте иллюзий, господин Президент, что Вам удастся в последний момент остановиться или свернуть в сторону.

Вы неоднократно говорили, что суд у нас независим, что прокуратура независима и подчинены только законам. Мы полагаем, что для такой уверенности у Вас нет оснований. Известные обществу факты говорят об обратном.

В таком случае высшая власть в стране и Вы как гарант Конституции и законности не имеете права быть безучастными. Вы просто обязаны вмешаться.

Сложившаяся ситуация такова, что Президент страны должен разорвать порочную цепь бесчинств спецслужб в отношении граждан и остановить колесо шпиономании, ибо похоже, что Вас совершенно сознательно пытаются втянуть в грязные дела (повязать преступлением или кровью). Если сделать по этому пути еще несколько шагов, то обратной дороги уже не будет.

Сегодня нагромождение лжи в деле Моисеева зашло столь далеко, что для защиты «чести» мундира причастные к делу люди не остановятся ни перед чем. Мы просим Вас, господин Президент, остановить произвол.

Приложение:

1. «Секретный» доклад Моисеева («поличное»).

2. Перечень отклоненных ходатайств защиты.

Русский ПЕН-центр:

Андрей Битов

Аркадий Ваксберг

Анатолий Приставкин

Феликс Светов

Александр Ткаченко

Академик РАН В. Л. Гинзбург

Академик РАН Ю. А. Рыжов

Член-корреспондент РАН А. В. Яблоков

Фонд защиты гласности А. К. Симонов

Московская Хельсинкская группа Л. М. Алексеева

Есть необходимость сказать несколько слов о «доказательствах», включенных в приговор. Это в первую очередь документы, которые Моисеев якобы передал Южной Корее. Доказательств передачи нет. В 80-ти зафиксированных ФСБ встречах Моисеева с южнокорейским дипломатом ни разу не была отмечена передача или получение им каких-либо материалов. То, что Моисееву вменяют передачу «Соглашения об охране перелетных птиц», «Соглашения о поездках граждан», «Соглашения о сотрудничестве между Центрпотребсоюзом КНДР и Союзом потребительской кооперации СССР», «Соглашения о научном сотрудничестве между Академиями наук КНДР и СССР»,— просто смешно…

Но это не все. Моисеева обвинили даже в том, что он передал Южной Корее информацию о составе сотрудников посольства КНДР в Москве, хотя справочник с такой информацией регулярно издает и рассылает МИД всем дипломатическим представительствам!

Оценка списка «разглашенных» документов свидетельствует, что настоящих доказательств у обвинения не имелось. В противном случае достаточно было бы и одного документа. Можно добавить и то, что ряд документов, вменяемых Моисееву как переданных и секретных, были засекречены задним числом уже во время следствия, что должно быть расценено как подлог. Не говоря о том, что доказать передачу хоть каких-нибудь документов, следствие ФСБ не смогло.

В приговоре широко используются такие понятия, как «служебная тайна» и «конфиденциальная информация». Закон «О государственной тайне» оперирует только понятиями «секретно», «совершенно секретно» и «особой важности». Лишь документы под такими грифами охраняются названным законом. Поэтому понятия «служебная тайна» и «конфиденциальные документы», которые судья Комарова широко использовала для обвинения Моисеева, не имеют юридического смысла и не должны приниматься во внимание. Выходит, что Комарова не только судит, но и активно занимается опасным для граждан нормотворчеством.

Как и в первом приговоре (1999 г.), Моисеева обвиняют в получении гонораров за шпионскую деятельность. Найденные при обыске дома одной пачкой 4647 долларов США и 1100 на работе оказались разложенными в семь конвертов, адресованных Моисееву с маркировкой посольства Южной Кореи. Деньги конфискованы как «нажитые преступным путем», а конверты приложены к приговору в качестве «доказательства» шпионской деятельности.

Ладно уж разгласил про перелетных птиц! Согласимся с этой глупостью. Но нельзя же собственных граждан считать круглыми идиотами, как это делает ФСБ и судья Комарова! Неужели судья Комарова столь наивна, что сама верит, будто шпионы получают деньги в маркированных конвертах? Если не верит, то почему не исключила хотя бы это «доказательство»? Почему, наконец, злосчастный доклад Моисеева, прочитанный им на открытом семинаре и еще в 1999 г. возвращенный следствием семье, снова оказался в числе доказательств его шпионской деятельности и тоже приложен к приговору?

Сегодня есть достаточно оснований, чтобы утверждать, что тот фарс, который был разыгран в Мосгорсуде, никакого отношения к правосудию не имеет. Благодаря такому «правосудию» невиновный человек четыре с половиной года провел тюрьме. Как говорится, два в одном: «шпион» и личный враг сотрудника ФСБ в одной камере.

Одно во всей этой истории вселяет некоторый оптимизм: отдельные судьи, сумевшие сохранить гражданскую совесть, уклонились от вынесения приговора, не основанного на доказательствах. Этот пока пассивный, редкий и слабый протест оставляет надежду.

Дело Игоря Сутягина

В 1999 г. в Институте США и Канады РАН готовил диссертацию по вопросам ядерного разоружения американский исследователь из Принстонского университета Джошуа Хэндлер, известный эколог и активист антиядерного движения, автор десятков опубликованных работ в этой области. Он привез с собой только что рассекреченные в США космические снимки советских ядерных баз, сделанные в 70-е годы американскими спутниками-шпионами. Его доклады, прочитанные на семинарах в августе 1999 г. в Москве, вызвали большой интерес даже среди генералов.

Через месяц без предъявления обвинения и без возбуждения уголовного дела, якобы в рамках дела Сутягина, в квартире Дж. Хэндлера в течение пяти часов производился обыск. Были изъяты компьютер, дискеты, все рукописи и печатные материалы, включая старые газеты и журналы.

Изъятие материалов было непрофессиональным. Те, кто производил обыск, явно не желали, чтобы они попали в суд. Так, например, не была произведена опись содержащихся на компьютере файлов, дискеты не просматривались, а описывались… по цвету наклеек! Вопреки закону, понятыми на обыске были сотрудники ведомства.

Представители ФСБ настойчиво советовали Хэндлеру никуда об обыске не сообщать.

Хэндлер немедленно обратился в посольство и к друзьям. На акцию ФСБ отреагировали российская и зарубежная пресса. Тогда ФСБ организовала демонстративную слежку и одновременно настоятельно порекомендовала посольству США посоветовать Хэндлеру покинуть страну. Посольство последовало рекомендации.

Есть основания считать, что в случае с Хэндлером главной целью ФСБ было получение (несомненно, по просьбе Минобороны) долгое время бывших секретными американских снимков из космоса наших ядерных баз. Их можно было бы получить и легально, просто купив в коммерческом отделе НАСА. Но это путь длинный. В Москве же надо было всего лишь найти правдоподобную причину для обыска. Каковая и нашлась в виде уголовного дела по разглашению государственной тайны, возбужденного против коллеги Хэндлера по Институту США и Канады Игоря Сутягина.

Накануне описанного обыска И. Сугягин был задержан ФСБ в г. Обнинске Калужской области. Сегодня уже ясно, что арест мог быть просто прикрытием акции по изъятию у Хэндлера нужной информации. Так же ясно и то, что ФСБ, арестовывая Сутягина, вообще не имела против него каких-либо компрометирующих материалов. Сутягин не обладал допуском к секретным материалам и уже только поэтому никак не мог раскрыть государственную тайну.

Оправдывая арест, представители ФСБ всерьез вменяют Сутягину в вину то, что он на основе открыто опубликованных материалов пришел к неким выводам в своих аналитических работах по ядерным вооружениям и разоружению, которые экспертами были признаны секретными. Получается занятная картина. Эксперты подтверждают, что все сведения были получены Сутягиным из общедоступных источников, однако при этом считают, что собранные воедино они представляют государственную тайну!

Таким образом, ФСБ впервые предпринята попытка признать преступной информационно-аналитическую работу на основе открытых источников. Фактически под сомнение поставлено право ученого заниматься анализом общедоступной информации и делать те или иные выводы, то есть заниматься настоящей научной деятельностью. Законы страны при этом игнорируются.

Так же как в делах Никитина и Пасько, обвинение и выводы экспертов о секретности строятся на использовании секретного приказа Министерства обороны № 055, признанного Верховным судом РФ не имеющим юридической силы, и откровенных фальсификациях.

27 декабря 2001 г. дело Сутягина Калужским областным судом, вопреки Определению Конституционного суда РФ от 3 февраля 2000 г. № 9-0 о недопустимости отправления дела на дополнительное расследование по инициативе суда, было отправлено на дополнительное расследование.

Между тем Калужский областной суд отверг все доводы обвинения и признал их не доказанными. Однако, вопреки требованиям законов, не оправдал Сутягина в связи с отсутствием доказательств вины, а позволил ФСБ и дальше продолжать абсолютно бесперспективное дело и содержать обвиняемого под стражей.

С января 2003 г. дело Игоря Сутягина расследовалось уже не калужским Управлением ФСБ, а Следственным управлением ФСБ РФ. В мае 2003 г. предварительное следствие было завершено. В августе 2003 г. Игорь Сутягин и его адвокаты закончили знакомиться с его материалами. Дело было передано в прокуратуру и после утверждения обвинительного заключения направлено в суд. Начало второго судебного процесса с участием присяжных назначено на ноябрь 2003 г., четыре года спустя после ареста.

Сегодня можно с достаточной уверенностью утверждать, что ФСБ приложит все силы для осуждения Сутягина. В противном случае получится, что ФСБ четыре года продержало в заключении невиновного человека.

Между тем степень доказательности (точнее недоказанности!) обвинений ФСБ легко понять из приводимых ниже отрывков из определения Калужского областного суда.

Дело № УК-2-5/2001 г.

Калужский областной суд в составе:

председательствующего ГУСЕВА А.А.

народных заседателей ПОТАПОВОЙ Т.Ф. и ШЕЛЕГИНОЙ Е.В.

при секретаре БОДРЕЦОВОЙ С.А.

с участием прокурора БЕЛЯКА О.Б.

и защиты — адвокатов ВАСИЛЬЦОВА В.Ф., ГАВРЮНИНА Г.Ю., СТАВИЦКОЙ А.Э.,—

рассмотрев в закрытом судебном заседании в гор. Калуге дело по обвинению СУТЯГИНА ИГОРЯ ВЯЧЕСЛАВОВИЧА, родившегося 17 января 1965 года в г.Москве, русского- гражданина Российской Федерации, образование высшее, кандидата исторических наук, работающего заведующим сектором военно-технической и военно-экономической политики США отдела военно-политических исследований института США и Канады Российской Академии Наук, женатого, имеющего двух малолетних детей, проживающего в г.Обнинске ул.Звездная д. 1а кв. 82, не судимого, в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК РФ.

Так что же суд установил? Если говорить кратко, то суд убедительно доказал, что дело Игоря Сутягина было сфабриковано. Для того чтобы понять степень доказательности обвинений, приведем оценки суда, которые он дал в своем определении.

…Исследовав материалы дела, суд приходит к убеждению в том, что дело по обвинению Сутягина И. В. подлежит направлению для производства дополнительного расследования в связи с существенным нарушением уголовно-процессуального закона, допущенным органом предварительного следствия, что привело к стеснению гарантированного законом права обвиняемого Сутягина И. В. на защиту.

В соответствии со ст. 144 УПК РСФСР, в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого должно быть описано преступление с указанием обстоятельств, поскольку они установлены материалами дела. Изложение инкриминируемых деяний в постановлении должно быть предельно конкретизировано.

В соответствии со ст. 205 УПК РСФСР в обвинительном заключении излагаются фактические обстоятельства совершенного преступления, доказательства, которые подтверждают наличие преступления и виновность обвиняемого, доводы, приводимые обвиняемым в свою защиту, и результаты проверки этих доводов.

Формулировка обвинения, данная в обвинительном заключении, не может существенно отличаться от предъявленного обвинения и ухудшать положение обвиняемого.

Эти положения закона по данному делу выполнены не в полной мере. В нарушение указанных требований закона формулировка обвинения в постановлении о привлечении Сутягина И. В. в качестве обвиняемого от 19.09.2000 г. (том 1, л. д. 166—177) и обвинительном заключении (том 12) приведены неконкретно. В указанных следственных документах приводится наименование тем, общие характеристики сведений, которые Сутягин, по мнению следствия, собирал, хранил и передавал либо собирался передать, но не приводится конкретное содержание указанных сведений. То есть в этих процессуальных документах орган предварительного расследования не указывает, какие конкретно сведения по каждой из перечисленных тем, как установлено следствием, Сутягин собирал, хранил с целью передачи Ш. Кидду и Н. Локк, передавал или намеревался передать.

Темы, содержащиеся в которых сведения, в соответствии с предъявленным обвинением, составляют государственную тайну:

1. Так, Сутягину предъявлено обвинение в том, что он в период с 24 июня по 15 сентября 1998 года по заданию представителя иностранной разведки Ш. Кидда собрал и хранил с целью передачи, а затем передал ему сведения о России, составляющие государственную тайну, для использования их в ущерб внешней безопасности Российской Федерации по теме «Состав и состояние отечественной системы предупреждения о ракетном нападении», а именно:

а) об истинном назначении и направлении деятельности особо режимных воинских частей, подлежащих легендированию;

б) о составе и состоянии орбитальной группировки космических сил предупреждения о ракетном нападении, об эффективности задействованных средств технической разведки космических аппаратов;

в) о местах расположения и боевом составе группировки наземного эшелона системы предупреждения о ракетном нападении;

г) о боевых возможностях системы предупреждения о ракетном нападении, их основных тактико-технических характеристиках.

Какие конкретно сведения по этой теме, в каком объеме Сутягин собрал, хранил с целью передачи и передал Ш. Кидду, следователь ни в постановлении о привлечении Сутягина в качестве обвиняемого от 19.09.2000 г. (том 1, л. д. 166—177), ни в обвинительном заключении не указывает.

Вместе с тем в деле имеется объяснение Сутягина от 27 октября 1999 года по обстоятельствам дела, 49 протоколов допроса Сутягина в ходе предварительного расследования (тома 1—3). В дело приобщены два варианта аналитической статьи «Состав и современное состояние группировки сил и средств отечественной системы предупреждения о ракетном нападении», автором которых, по мнению следствия, является Сутягин. Первый вариант: текст в статье не имеет подчеркиваний, имеет сноски (том 1, л. д. 85—92). Второй вариант: текст статьи частично подчеркнут и не имеет сносок (том 1, л. д. 271—278).

В следственных же документах нет никакого решения следствия о том, какие сведения по этой теме, в каком объеме Сутягин собрал, хранил по заданию Ш. Кидда и передал Ш. Кидду: то ли в объеме сведений, содержащихся во всей статье, то ли в ее подчеркнутой части, то ли в протоколах допросов Сутягина, и какие конкретно сведения следователь подразумевает за формулировками обвинения по этой теме.

2. Сутягину И. В. предъявлено обвинение в том, что он в период с 17 сентября по 20 октября 1998 года по заданию представителя иностранной разведки Ш. Кидда собрал и хранил с целью передачи, а затем в ходе личной встречи передал ему сведения о России, составляющие государственную тайну, по темам:

а) «Ресурсы стоящих на вооружении стратегических ракетных комплексов». По этой теме формулировка обвинения, изложенная в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого и в обвинительном заключении, не только не содержит конкретных сведений, но и по-разному изложена. Как видно из постановления, формулировка обвинения изложена следующим образом, а именно: «Об основных тактико-технических характеристиках стратегических ракетных комплексов УР-100НУ, Р-36М УТТХ, то есть о ресурсах (сроках истечения и продления) ракетных комплексов» (том 1, л. д. 169).

В описательной части обвинительного заключения формулировка обвинения изложена следующим образом: «Об основных тактико-технических характеристиках стратегических ракетных комплексов, то есть о ресурсах (сроках эксплуатации) ракетных комплексов и о количестве ракетных комплексов, сохранившихся на вооружении России на 1997 год» (том 12, л. д. 7).

Таким образом, в обвинительном заключении при описании преступного деяния, установленного следствием, вообще не указываются конкретные ракетные комплексы, которые приведены в постановлении. Однако указывается, что Сутягин сообщил сведения о сроках эксплуатации и о количестве ракетных комплексов, сохранившихся на вооружении России на 1997 год, хотя такой формулировки обвинения в постановлении о привлечении Сутягина в качестве обвиняемого не содержится.

б) «Успехи Российского подводного флота в обнаружении подводных лодок противника», в частности об акустических и иных методах обнаружения подводных целей, в том числе физических основах метода обнаружения целей но их кильватерному следу.

Такая формулировка обвинения не содержит конкретных сведений об акустических, тем более об «иных» методах обнаружения подводных целей, в том числе и о физических основах метода обнаружения целей но их кильватерному следу.

3. Сутягину И. В. предъявлено обвинение в том, что он по заданию Ш. Кидда и Н. Локк в период с 18 января по 27 марта 1999 года собрал, хранил, а затем в ходе личной встречи с Н. Локк передал ей сведения о России, составляющие государственную тайну, по темам:

а) «Варианты состава стратегических ядерных сил России на период около 2007 года». Как следует из постановления о привлечении Сутягина в качестве обвиняемого (том 1, л. д. 172), следователь по этой теме имел в виду сведения «о развитии войск стратегических ядерных сил».

В обвинительном заключении указано, что это «сведения в натуральном выражении о перспективах на поставку стратегических ядерных комплексов» (том 12, л. д. 11). Обе эти формулировки обвинения не позволяют определить, о каких конкретно сведениях идет речь, и в обоих следственных документах никаких конкретно сведений по этой теме не приводится.

б) «Планы и направления создания авиационных комплексов 5-го и 4-го „с плюсом” поколения». По этой теме в формулировке обвинения Сутягину инкриминируются деяния в отношении сведений «об основных характеристиках двигателя 5-го поколения, путях их достижения, конструктивных и технологических особенностях, о закрытом названии двигателя самолета 4-го „с плюсом” поколения и его характеристике по сравнению с двигателем 5-го поколения, об особенностях конструкции двигателя 5-го поколения по сравнению с двигателем АЛ-31ФП, методах отработки конструкции».

Формулировка обвинения также неконкретна, поскольку неизвестно, какие сведения подразумевает орган предварительного следствия под «основными характеристиками, особенностями конструкции, методами отработки конструкции, путями достижения основных характеристик, конструктивными и технологическими особенностями двигателей самолетов 5-го поколения».

Что касается сведений о закрытом названии двигателя самолета 4-го «с плюсом» поколения, то сведения о названии двигателя и в постановлении, и в обвинительном заключении следствие относит и к сведениям, составляющим государственную тайну, и к сведениям, не составляющим государственную тайну, никаким образом не мотивируя свои выводы (том 1, л. д. 172, 173; том 12, л. д. 92, 93).

в) «Возможности авиационного комплекса ТУ-95МС». По этой теме в формулировке обвинения также не приведены конкретные сведения о точностных характеристиках кругового вероятного отклонения, о дальности полета и месте производства ракет, а также о дальности полета самолета варианта ТУ-95МС16.

4. Сутягин И. В. обвиняется в том, что он по заданию Н. Локк в период с 23 мая по 14 июля 1999 года собрал, хранил, а затем в ходе личной встречи с Н. Локк передал ей сведения о России, составляющие государственную тайну, по части темы «Направления модернизации самолетов СУ-27», а именно: о закрытом наименовании двигателя и возможности его использования на самолете СУ-27ИБ.

Что касается формулировки обвинения в отношении сведений о закрытом наименовании двигателя, то и в постановлении, и в обвинительном заключении приводятся два взаимоисключающих вывода: название этого двигателя органы следствия указывают как в числе сведений, составляющих государственную тайну, так и в числе сведений, не составляющих государственную тайну, ничем не мотивируя свои выводы (том 1, л. д. 174, 173; том 12, л. д. 14, 92, 94).

5. Сутягин И. В. обвиняется в том, что он по заданию Н. Локк в период с 18 июля по 27 октября 1999 года собрал и хранил с целью передачи иностранной разведке сведения о России, составляющие государственную тайну, по части темы «Особенности конструкции и вооружения атомной подводной лодки типа „Akula”», а именно: о конструкции, используемой на подводной лодке для снижения шумности.

Как видно, формулировка обвинения и по этой теме не содержит конкретных сведений о конструкции, используемой на подводной лодке для снижения шумности.

Эпизоды обвинения, в которых сформулировано обвинение по темам, содержащим иные сведения.

Первый эпизод (май-июнь 1998 года)

По этому эпизоду Сутягин обвиняется в сборе, хранении по заданию Ш. Кидда в ущерб внешней безопасности России аналитической информации о России и передаче информации Ш. Кидду, причем характер и содержание этой информации следственные органы ни в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, ни в обвинительном заключении не привели.

Второй эпизод (июнь-сентябрь 1998 года)

По этому эпизоду Сутягин обвиняется в сборе по заданию Ш. Кидда и передаче ему сведений о России для использования их в ущерб внешней безопасности Российской Федерации по четырем темам.

Из них по двум темам формулировка обвинения не содержит конкретных данных о содержании этих сведений.

Так, по теме «Развитие цифровых средств правительственной связи и системе связи и боевого управления; предприятия, участвующие в работе; сотрудничество с зарубежными фирмами» формулировка обвинения не содержит конкретных сведений, в частности, о каком основном направлении совершенствования техники связи, о каком сотрудничестве и с какими зарубежными фирмами идет речь, а также какие российские предприятия имеются в виду (том 12, л. д. 6).

В формулировке обвинения по теме об авиационных ракетах Х-31 не содержится конкретных сведений о боевой части и ее массе (том 12, л. д. 7).

Третий эпизод (сентябрь-октябрь 1998 года)

По этому эпизоду Сутягин И. В. обвиняется в сборе но заданию Ш. Кидда для использования в ущерб внешней безопасности России и передаче Ш. Кидду сведении о России но трем темам, и по всем темам формулировка обвинения неконкретна.

Так, по теме «Состав космического эшелона предупреждения о ракетном нападении» не приводятся конкретные сведения о количестве космических аппаратов, а также не раскрывается содержание формулировки обвинения «места стояния космических аппаратов» и какие конкретно сведения о количестве и местах стояния космических аппаратов собрал и передал Сутягин (том 12, л. д. 8).

По теме «Состав и дислокация соединений постоянной готовности» формулировка обвинения не содержит конкретных сведений о количестве, составе, номерах и дислокации указанных соединений, которые согласно обвинению собрал и передал Сутягин.

Кроме того, как следует из обвинительного заключения (том 12, л. д. 8), Сутягину по этой теме также инкриминируется сбор и передача сведений «об отдельных дислокациях войск, не подлежащих открытому объявлению в соответствии с международными обязательствами Российской Федерации».

Наряду с тем, что эта формулировка обвинения также не содержит конкретных сведений о войсках и их дислокации, но и, как видно из постановления о привлечении Сутягина в качестве обвиняемого от 19.09.2000 г. (том 1, л. д. 170), такое обвинение Сутягину не предъявлялось.

По теме «Обобщенная структура военного бюджета СССР/РФ за десятилетие (1989—1998 гг.)» из формулировки обвинения непонятно, какие конкретно сведения об оборонном бюджете России по семи расходным статьям (закупки, НИОКР, содержание вооруженных сил, обустройство и обеспечение жизнедеятельности, военное строительство, военные пенсии, военная реформа) Сутягин собрал и передал Ш. Кидду.

Четвертый эпизод (октябрь 1998 года — январь 1999 года)

По этому эпизоду Сутягин И. В. обвиняется в сборе, хранении по заданию Ш. Кидда и Н. Локк аналитических сведений о России и передаче им сведений для использования их в ущерб внешней безопасности Российской Федерации по семи темам, и из них по шести темам предъявленное обвинение полностью или частично является неконкретным.

1. По теме «Разработка новой техники для Сухопутных войск» в формулировке обвинения не содержится данных о том, какие конкретно сведения «о запланированном начале поступления в войска танка Т-95, о планах завершения разработки РК „Искандер”, о начале в 1999 году опытно-конструкторских работ по созданию нового тяжелого бомбардировщика» собрал, хранил и передал Сутягин.

2. По теме «Обсуждение планов создания Объединенного главного командования Стратегических сил сдерживания (ОГК ССС)» из формулировки обвинения также непонятно, какие конкретно сведения «о решимости министра обороны создать в 1999 году ОГК ССС и об оценке этого решения военнослужащими ракетных войск» собрал, хранил и передал Сутягин.

3. По теме «Факт завершения разработки новой зенитной ракетной системы С-400» в формулировке обвинения не указано, какие конкретно сведения о назначении ЗРК С-400, о боевой эффективности ЗРК, о двух типах управляемых ракет, используемых в составе ЗРК С-400, их отличительных признаках, о назначении ЗРК С-300В „Антей-2500” собрал, хранил и передал Сутягин.

4. По теме «Слабые стороны отечественных вооружений” в постановлении о привлечении Сутягина в качестве обвиняемого и в обвинительном заключении не указано, какие конкретно сведения о недостатках ночных прицелов НСПУ-1, НСПУ-2, ночных биноклей, снайперской винтовки „Винторез”, отечественной бронетехники, ручных противотанковых гранатометов и вертолетов КА-50 и КА-52 он собрал, хранил и передал.

5. По теме «Министерству обороны РФ не удалось в полном объеме реализовать планы по созданию в 1998 году соединений постоянной боевой готовности» в формулировке обвинения не приведено, какие конкретно сведения «о составе и укомплектованности российских соединений постоянной готовности, о нормативах боевой подготовки зенитчиков и применения их на практике» Сутягин собрал, хранил и передал.

6. По теме «Проблемы противоракетной обороны» в обвинении не приведены конкретные сведения «об исполнении договоров СНВ, ПРО», которые Сутягин собрал, хранил и передал.

Пятый эпизод (январь-март 1999 года)

По этому эпизоду Сутягин И. В. обвиняется в сборе по заданию Ш. Кидда и Н. Локк и передаче Н. Локк сведений о России для использования в ущерб внешней безопасности Российской Федерации по пяти темам, и из них по одной теме производство по уголовному делу следователем прекращено, а по четырем остальным темам обвинение сформулировано недостаточно конкретно.

1. Так, Сутягину И. В. предъявлено обвинение в сборе и передаче сведений по теме «Проблемы, возникшие в связи с планами США по развертыванию территориальной системы противоракетной обороны» (том 1, л. д. 172; том 12, л. д. 11).

Однако в деле имеется постановление следователя о прекращении производства по уголовному делу в части обвинения Сутягина И. В. в сборе и передаче Ш. Кидду и Н. Локк сведений по этой теме (том 1, л. д. 197).

2. По теме «Планы и направления создания комплексов 5-го и 4-го „с плюсом” поколения» в формулировке обвинения не указано, какие конкретно сведения «о начале и результатах летно-конструкторских испытаний, о сухопутном и корабельном вариантах самолетов, их отдельных технических характеристиках, вооружении, оснащении бортовым локатором, о мерах, принимаемых для снижения видимости самолета и принципах действия названной бортовой аппаратуры, об отдельных характеристиках двигателя самолетов и его названии» собрал и передал Сутягин.

3. По теме «Перспектива развития в ближайшем будущем состояния флота ракетных подводных крейсеров стратегического назначения (РПК СН)» в формулировке обвинения не содержится конкретных сведений «о времени, в течение которого на РПК СП будут израсходованы технический ресурс оборудования боеголовок, запас активных зон их реакторов; о предпринимаемых мерах к достройке подводных лодок „Юрий Долгорукий”, „Северодвинск” и последнего корпуса проекта 971», которые собрал и передал Сутягин.

4. По теме «Планы боевой подготовки ВВС РФ» в формулировке обвинения не содержится конкретных сведений “об отдельных стандартных мероприятиях по боевой подготовке, о боевом применении самолетов ИЛ-76, АН-124, АН-22, ИЛ-76МФ, АН-70», которые, по мнению следствия, собрал и передал Сутягин.

5. По теме «Состояние сил и средств ПВО РФ» формулировка обвинения не содержит конкретных сведений «о состоянии авиационной техники ПВО (СУ-27, МИГ-31, Р-60, Р-73), о модернизации самолетов СУ-27 и МИГ-31», которые, по версии следствия, Сутягин собрал и передал.

Шестой эпизод (март-май 1999 года)

Сутягин И. В. обвиняется в том, что он по заданию Н. Локк собрал анналитические сведения о России и передал ей их для использования в ущерб внешней безопасности Российской Федерации по теме «Особенности конструкции и боевых возможностях самолета МИГ-29СМТ, боевые возможности модернизированного МИГ-29».

Обвинение по этой теме, предъявленное Сутягину, также является недостаточно конкретным. Так, формулировка обвинения не содержит конкретных сведений «о перегоночной дальности самолета, о факте и целях модернизации бортовой радиолокационной станции, ее технических характеристиках, о варианте использования самолета в качестве самолета-разведчика и путях передачи информации, об этапах процесса нанесения боевых ударов по целям», в сборе и передаче которых Сутягин обвиняется.

Седьмой эпизод (май-июль 1999 года)

По этому эпизоду Сутягин И. В. обвиняется в сборе по заданию Н. Локк сведений о России и передаче ей этих сведений для использования в ущерб внешней безопасности России по двум темам, по одной из которых, а именно «Направления модернизации самолетов СУ-27» предъявленное обвинение является недостаточно конкретным.

В предъявленном обвинении не содержится конкретных сведений «о предприятии, осуществляющем модернизацию самолетов СУ-27УБ/СУ-30, об аппаратуре, устанавливаемой на модернизированные самолеты; о времени поступления самолета на вооружение, о стоимости переоборудования самолета МИГ-29 до стандарта МИГ-29СМТ, об отдельных технических характеристиках легкого фронтового самолета», в сборе и передаче которых Сутягин обвиняется.

Восьмой эпизод (июль-октябрь 1999 года)

По этому эпизоду Сутягин И. В. обвиняется в сборе по заданию Н. Локк с целью передачи ей сведений о России для использования их в ущерб внешней безопасности России по пяти темам. Обвинение, предъявленное Сутягину по этим темам, также является недостаточно конкретным.

1. По теме «Особенности конструкции и вооружения ПЛА типа „Akula”» в формулировке предъявленного обвинения не содержится конкретных сведений «о новой ракето-торпеде, ее калибре, предназначении и технических характеристиках», в сборе которых с целью передачи Н. Локк обвиняется Сутягин.

2. По теме «Модернизация самолетов МИГ-29 до стандарта МИГ-29СМТ» в формулировке предъявленного обвинения не приведены конкретные сведения «о планируемом количестве переоборудованных самолетов, о планах, связанных с изменениями соотношения между истребительной и ударной авиацией, о планах переоборудования самолетов МИГ-29 и других самолетов в категорию истребителей-бомбардировщиков», в сборе которых с целью передачи Н. Локк обвиняется Сутягин.

3. По теме «Танк Т-90» формулировка предъявленного обвинения не содержит конкретных сведений «о применении оружия и использовании танком комплекса защиты от противотанковых ракет противника».

4. По теме «О современном состоянии отечественной системы противоракетной обороны» в формулировке обвинения не содержится конкретных сведений «о районах дислокации и технических характеристиках системы противоракетной обороны г. Москвы», в сборе которых с целью передачи Н. Локк обвиняется Сутягин.

Таким образом, анализ постановления о привлечении в качестве обвиняемого от 19 сентября 2000 года и обвинительного заключения приводит суд к выводу о том, что предъявленное Сутягину И. В. обвинение в части содержания сведений о России, составляющих государственную тайну, и иных сведений, в сборе, хранении которых по заданию представителей военной разведки США и передаче их представителям военной разведки США с целью причинения ущерба внешней безопасности Российской Федерации обвиняется Сутягин, является неконкретным.“Выводы”

Неконкретность формулировки обвинения в части, касающейся содержания сведений, не позволяет суду проверить доводы обвинения и защиты и разрешить вопросы об источниках и обстоятельствах сбора сведений, о соответствии указанных сведений действительности, об обоснованности отнесения сведений к сведениям, составляющим государственную тайну, исследовать вопрос, связанный с возможностью причинения ущерба внешней безопасности Российской Федерации.

Предъявленное обвинение в формулировке, не позволяющей Сутягину И. В. достоверно и точно знать, в чем конкретно он обвиняется, нарушает его право на защиту, предусмотренное ст. 46 УПК РСФСР.

В соответствии со ст. 205 УПК РСФСР в обвинительном заключении должны быть приведены доказательства, которые подтверждают наличие преступления и виновность обвиняемого.

При этом описательная часть обвинительного заключения должна содержать анализ доказательств, в том числе показаний обвиняемого.

Вину Сутягина И. В. в сборе, хранении и передаче сведений Ш. Кидду и Н. Локк по конкретным темам следствие устанавливает, в том числе и показаниями самого Сутягина.

Как видно из материалов дела, наряду с объяснениями Сутягина И. В. в деле содержится 49 протоколов его допросов. При этом в обвинительном заключении не только не проанализированы, но даже и не приведены показания Сутягина об обстоятельствах сбора и хранения им сведений, а также о конкретном содержании указанных сведений.

По мнению следствия, вина Сутягина подтверждается четырьмя записными книжками, в которых содержатся сведения о России, исполненные Сутягиным при помощи сокращений и условных обозначений, однако в обвинительном заключении не только не содержится анализа сведений из записных книжек, но и не приведено содержание этих сведений.

Органы следствия в качестве доказательства вины Сутягина ссылаются на статью «Состав и современное состояние группировки сил и средств отечественной системы предупреждения о ракетном нападении», обнаруженную, по версии следствия, при осмотре системных блоков компьютеров, принадлежащих Сутягину.

Однако в обвинительном заключении не приведены и не обозначены иным образом те сведения из указанных статей, которые, по версии следствия, Сутягин собрал по заданию Ш. Кидда, хранил и передал ему. Не утверждается и то, что эти действия Сутягин совершил в отношении всех сведений, содержащихся в статье.

В обвинительном заключении приведены взаимоисключающие доказательства, касающиеся одних и тех же обстоятельств, которые не проанализированы и не получили никакой оценки следствия.

Так, Сутягину предъявлено обвинение, что он собрал, хранил и передал Ш. Кидду по теме «Варианты состава стратегических ядерных сил РФ на период около 2007 года» сведения, составляющие государственную тайну. При этом в обвинительном заключении приведено три доказательства: заключение комиссии экспертов 8 управления Генерального штаба ВС РФ от 29 февраля 2000 года, согласно которому сведения по этой теме составляют государственную тайну и имеют гриф «совершенно секретно» (том 12, л. д. 47); показания эксперта Килессо Л. А., из которых следует, что сведения по этой теме не в полной мере соответствуют действительности, однако составляют государственную тайну (том 12, л. д.49); заключение экспертной комиссии Генерального штаба ВС РФ от 17 августа 2000 года, согласно которому сведения по этой теме действительности в полном объеме не соответствуют и государственной тайны не составляют (том 12, л. д. 53).

В соответствии со ст. 205 УПК РСФСР, в обвинительном заключении должны быть приведены доводы обвиняемого в свою защиту и результаты проверки этих доводов.

Как следует из материалов дела, после предъявления обвинения 19 сентября 2000 года Сутягин неоднократно заявлял ходатайства, в которых просил проверять, не были ли в установленном порядке рассекречены сведения (составляющие в соответствии с заключениями экспертов государственную тайну), указывал, что эти сведения сообщили в открытой печати российские военные руководители; в частности сведения о системе ПРИ сообщил командующий РКО генерал-полковник Смирнов в газете «Красная звезда» от 30 июля 1997 года; наименование двигателя пятого поколения, а также сведения о планах вооружения самолетов ТУ-95МС новой стратегической крылатой ракетой приводятся в газете «Красная звезда» от 17.01.96 г. и 14.01.99 г. в интервью Главкома ВВС РФ Корнукова.

Эти доводы обвиняемого Сутягина и результаты их проверки в обвинительном заключении не приведены.

Кроме того, Сутягин утверждал, что все сведения, в том числе и составляющие государственную тайну (согласно заключениям экспертов) он получил из открытых источников.

Эти доводы обвиняемого в ходе предварительного расследования должным образом не проверены и результаты проверки в обвинительном заключении не приведены.

Сутягин обвиняется в том, что он получал сведения не только из открытых, но и иных источников. При этом ни в постановлении о привлечении Сутягина в качестве обвиняемого, ни в обвинительном заключении не указываются не только эти иные источники, но и сведения, которые по версии следствия Сутягин получил из этих источников.

Тогда как из показаний допрошенных судом экспертов Бориса С. В., Якутова И. Н., Килессо Л. А., Федорова В. И., Небеласа П. П., Стрельникова П. В., Солоничкина С. Н. следует, что они не исследовали представленные на экспертизу печатные издания на английском языке, однако на эти печатные издания Сутягин в ходе предварительного следствия также указывал как на источники получения им сведений.

В ходе предварительного следствия были проведены экспертизы степени секретности. Четыре экспертные комиссии признали часть сведений, в сборе, хранении и передаче которых Сутягин обвиняется, составляющими государственную тайну, с различным грифом секретности.

Как указано в заключениях, при производстве экспертиз эксперты руководствовались «Перечнем сведений, подлежащих засекречиванию в ВС РФ», утвержденным приказом МО РФ № 055 от 10.08.96 г., а именно п. п. 8, 10, 15, 17, 46, 78, 273, 274, 275, 278, 280, 350, 362 Перечня, а также тактико-техническими заданиями на разработку двигателя, ракеты и на самолет (том 9, л. д.38—47, 68—71, 83—92, 115—122). Выводы экспертов следствием включены в формулировку обвинения.

Текстов вышеуказанных пунктов Перечня, а также выписок из тактико-технических заданий, которыми руководствовались эксперты при производстве экспертиз, в материалах дела не имеется, и Сутягин при выполнении требований ст. 201 УПК РСФСР с ними ознакомиться не смог. Суд считает, что, не предоставив возможность обвиняемому Сутягину ознакомиться в порядке ст. 201 УПК РСФСР со сведениями из Перечня и тактико-технических заданий, которыми руководствовались эксперты при производстве экспертиз, выводы которых следствием включены в формулировку обвинения, органы предварительного расследования нарушили право обвиняемого на защиту.

Суд находит обоснованными доводы обвиняемого Сутягина И. В. и его защитников, адвокатов Ставицкой А. Э., Гаврюнина Г. Ю. и Васильцова В. Ф. о том, что экспертизы: экспертной комиссии при 8 управлении Генерального штаба о степени секретности от 29 февраля 2000 года, комиссии экспертов Главного штаба РВСН МО РФ от 2 августа 2000 года, группы экспертов Главного штаба ВМФ РФ от 25 июля 2000 года и экспертов Главного штаба ВВС и ПВО от 17 августа 2000 года были назначены и проведены с существенными нарушениями уголовно-процессуального закона.

1. Заключение экспертной комиссии 8 управления Генерального штаба ВС РФ от 29 февраля 2000 года (том 9, л. д. 38—47).

а) В соответствии со ст.ст. 67, 59 УПК РСФСР эксперт не может участвовать в производстве по делу, если он является свидетелем. В нарушение указанного требования закона Овчаренко A. M., допрошенный по делу в качестве свидетеля 1 декабря 1999 года, позднее был включен в экспертную комиссию, участвовал в производстве по делу в качестве эксперта и подписал экспертное заключение в полном объеме (том 6, л. д. 59—62; том 9, л. д. 38—47).

б) Из названия и текста экспертного заключения следует, что данная экспертиза является комиссионной, то есть выполнена несколькими экспертами одной специальности. Однако допрошенные судом эксперты Небелас П. П., Килессо Л. А. и Федоров В. И. показали, что в состав комиссии экспертов входили лица разных специальностей, и каждый эксперт проводил исследование только в пределах своей специальности. Таким образом, по делу фактически была проведена комплексная экспертиза.

В соответствии с разъяснениями, содержащимися в п. 6 Постановления Пленума Верховного суда СССР № 1 от 16.03.1971 г. «О судебной экспертизе по уголовным делам» в таких случаях в заключении экспертов должно быть указано, какие исследования провел каждый эксперт, какие факты он лично установил и к каким пришел выводам. Если основанием окончательного вывода явились факты, установленные другим экспертом, то об этом также должно быть указано в заключении.

При проведении экспертизы от 29 февраля 2000 года указанное требование выполнено не было. В производстве экспертизы участвовали пять экспертов, однако в экспертном заключении не указано, какие исследования провел каждый из экспертов, какие лично установил факты и к каким пришел выводам.

Таким образом, при проведении экспертизы 8 управления Генерального штаба от 29 февраля 2000 года был нарушен порядок производства процессуальных видов экспертиз.

в) В соответствии со ст. 191 УПК РСФСР заключение эксперта состоит из трех частей: вводной, исследовательской и выводов. При этом в исследовательской части заключения излагается процесс исследования: краткое описание исследуемых объектов, примененные при исследовании методы и полученные результаты, способы и приемы сравнительною исследования выявленных признаков и другие обстоятельства.

Процесс исследования но решению каждого вопроса, поставленного перед экспертами, излагается в отдельном разделе.

В связи с тем, что в экспертом заключении 8 управления Генерального штаба ВС РФ от 29 февраля 2000 года отсутствует исследовательская часть, то на основании указанного экспертного заключения невозможно определить, какие сведения эксперты исследовали, на основании каких обстоятельств и каких проведенных исследований эксперты пришли к своим выводам.

г) Из вводной части экспертного заключения следует, что в распоряжение экспертов были предоставлены выписки из протоколов допросов Сутягина И. В. и именно эти выписки исследовали эксперты.

Вместе с тем содержание сведений, которые находились в выписках из протоколов допросов, не приведено ни в постановлении о назначении экспертизы, ни в заключении экспертов.

Самих выписок в деле нет. Не указано, кто и каким образом их составлял и какие сведения вносил.

При таких обстоятельствах у суда отсутствует возможность проверить соответствие сведений, содержащихся в выписках сведениям из протоколов допросов Сутягина, а тем самым проверить, какие сведения исследовались экспертами.

д) При производстве экспертизы эксперты использовали «Перечень сведений, подлежащих засекречиванию в ВС РФ», утвержденный приказом МО РФ № 055 от 10 августа 1996 года, в частности эксперты руководствовались п. п. 8, 10, 15, 17, 46, 78, 273, 275, 280 и 527 выше указанного Перечня.

Указанный документ не прошел государственную регистрацию. Верховный суд РФ в своем решении от 12 сентября 2001 года указал, что «Перечень является праворегулирующим, он затрагивает права человека и гражданина, рассчитан на неоднократное применение и носит межведомственный характер, а, следовательно, является нормативным правовым актом, подлежащим регистрации».

В соответствии с п. п. 10 и 12 Указа Президента РФ (в редакции Указов от 16 мая 1997 года № 490 и 13 августа 1998 года № 963) нормативные правовые акты, не прошедшие государственную регистрацию, не влекут правовых последствий как не вступившие в силу, не могут служить основанием для регулирования соответствующих отношений и на них нельзя ссылаться при разрешении споров.

Поскольку Перечень является нормативным актом, не прошел государственную регистрацию, то он не мог применяться при производстве экспертиз.

2. Заключение комиссии экспертов Главного штаба РВСН МО РФ от 2 августа 2000 года (том 9, л. д. 68—71).

а) Согласно постановлению о назначении экспертизы степени секретности от 15 мая 2000 года (том 9, л. д. 49—64), экспертиза была назначена по правилам ст. 189 УПК РСФСР, то есть вне экспертного учреждения.

В соответствии со ст. 189 УПК РСФСР следователь был обязан удостовериться в личности, специальности и компетентности экспертов. проверить основания к отводу экспертов, разъяснить права и обязанности. предусмотренные ст. 82 УПК РСФСР.

Как следует из показаний экспертов Килессо Л. А. и Солоничкина С. Н. в судебном заседании, указанные требования закона следователем при назначении указанной экспертизы не выполнялись.

б) В соответствии со ст. 191 УПК РСФСР, заключение эксперта состоит из трех частей: вводной, исследовательской и выводов. При этом в исследовательской части заключения излагается процесс исследования: краткое описание исследуемых объектов, примененные при исследовании методы и полученные результаты.

В экспертном заключении Главного штаба РВСН полностью отсутствует исследовательская часть, в связи с чем на основании указанного заключения невозможно определить, какие сведения эксперты исследовали, на основании каких обстоятельств и каких проведенных исследований эксперты пришли к своим выводам.

Во вводной части экспертного заключения указано, что в распоряжение экспертов представлены выписки из протоколов допросов и протоколы допросов, копии материалов печатных изданий, при этом не указано, какие именно выписки и протоколы были представлены на экспертизу и исследовались. Выписок из протоколов допросов в деле не имеется. Не указано, кто, каким образом их составлял и какие сведения вносил.

В постановлении о назначении экспертизы не приведены конкретные сведения, которые должны быть исследованы экспертами.

Из показаний эксперта Стрельникова П. В. в судебном заседании следует, что выписки из протоколов допросов, протоколы допросов Сутягина на экспертизу не предоставлялись. Он исследовал текст аналитической статьи «Состав и современное состояние группировки сил и средств отечественной системы ПРН», но это была не статья, приложенная к протоколу допроса от 24.11.99 г. и не ее копия (том 1, л. д. 271—278).

При таких обстоятельствах у суда отсутствует возможность проверить, какие сведения исследовались экспертами.

в) Из названия и текста заключения комиссии экспертов ГШ РВСН МО РФ от 2 августа 2000 года следует, что это комиссионная экспертиза, то есть выполнена несколькими экспертами одной специальности.

Однако допрошенные в судебном заседании эксперты Стрельников П. В., Килессо Л. А. и Солоничкин С. Н. показали, что в состав комиссии экспертов входили лица разных специальностей, и каждый эксперт проводил исследование только в пределах своей специальности.

Таким образом, по делу была проведена комплексная экспертиза.

В таком случае в заключении экспертов должно быть указано, какие исследования провел каждый эксперт, какие факты он лично установил и к каким выводам пришел. Если основанием окончательного вывода явились факты, установленные другим экспертом, то об этом также должно быть указано в заключении.

При проведении указанной экспертизы это требование выполнено не было.

В производстве экспертизы участвовали шесть экспертов, однако в экспертном заключении не указано, какие исследования провел каждый из экспертов, какие лично установил факты и к каким пришел выводам.

Таким образом, при проведении экспертизы ГШ РВСН МО РФ от 2 августа 2000 года был нарушен порядок производства процессуальных видов экспертиз.

г) При производстве экспертизы эксперты руководствовались «Перечнем сведений, подлежащих засекречиванию в Вооруженных силах РФ», утвержденным приказом МО РФ № 055 от 10 августа 1996 года, в частности, в экспертном заключении имеется указание на п. п. 15, 275 Перечня.

Но, поскольку указанный Перечень является нормативным правовым актом и не прошел государственную регистрацию, то он не мог применяться при производстве экспертизы.

3. Заключение группы экспертов Главного штаба ВМФ РФ от 25 июля 2000 года (том 9, л. д. 83—92).

а) В соответствии со ст. 184 УПК РСФСР, следователь обязан ознакомить обвиняемого с постановлением о назначении экспертизы и разъяснить ему права, предусмотренные ст. 185 УПК РСФСР.

По смыслу закона эту обязанность следователь должен выполнять до производства экспертизы, чтобы обвиняемый смог воспользоваться своими правами, предусмотренные ст. 185 УПК РСФСР.

Как видно из материалов дела, постановление о назначении экспертизы было вынесено 26 мая 2000 года (том 9, л. д. 73—91), экспертиза проведена 25 июля 2000 года (том 9, л. д. 83—92), обвиняемый Сутягин был ознакомлен с постановлением о назначении экспертизы лишь 7 августа 2000 года (том 9, л. д. 82). Тем самым Сутягин был лишен возможности воспользоваться правами, предоставленными ему статьей 185 УПК РСФСР.

б) В соответствии со ст. 191 УПК РСФСР, заключение эксперта состоит из трех частей: вводной, исследовательской и выводов. В исследовательской части излагается процесс исследования: краткое описание исследуемых объектов, примененные при исследовании методы и полученные результаты.

В данном экспертом заключении фактически отсутствует исследовательская часть, в связи с чем невозможно установить, какие сведения исследовались экспертами.

Из вводной части экспертного заключения следует, что в распоряжение экспертов были представлены выписки из протоколов допросов Сутягина и эти выписки исследовали эксперты.

Вместе с тем содержание сведений, которые находились в указанных выписках, не приведено ни в постановлении о назначении экспертизы, ни в заключении экспертов. Самих выписок в деле не имеется. Не указано, кто и каким образом их составлял и какие сведения в них вносил.

При таких обстоятельствах у суда отсутствует возможность проверить соответствие сведений, содержавшихся в выписках, со сведениями из протоколов допросов Сутягина, а тем самым и проверить, какие сведения исследовались экспертами при производстве экспертиз.

в) Заключение экспертов Главного штаба ВМФ РФ составлено как заключение комиссионной экспертизы.

Однако из показаний эксперта Якутова И. Н. в суде следует, что каждый эксперт их группы давал заключение только по своей теме, в пределах своей компетенции и не давал заключения по другим темам. То есть фактически была проведена комплексная экспертиза, в которой участвовали пять экспертов разных специальностей.

Вопреки разъяснениям, содержащимся в п. 6 Постановления Пленума Верховного суда СССР № 1 от 16.03.1971 г. «О судебной экспертизе по уголовным делам», из экспертного заключения ГШ ВМФ РФ невозможно установить, какое исследование провел каждый эксперт, какие он лично установил факты и к каким пришел выводам.

г) При производстве экспертиз эксперты руководствовались «Перечнем сведений, подлежащих засекречиванию в ВС РФ», утвержденным приказом МО РФ от 10 августа 1996 года № 055. В частности, эксперты, давая заключение, руководствовались п. п. 228, 273, 350, 352 и 362 Перечня.

Но, поскольку указанный Перечень является нормативным правовым актом, не прошел государственную регистрацию, то он не мог применяться при производстве экспертизы.

4. Заключение экспертов Главного штаба ВВС и ПВО от 17 августа 2000 года (том 9, л. д. 115—122).

а) В соответствии со ст. 184 УПК РСФСР, следователь обязан ознакомить обвиняемого с постановлением о назначении экспертизы и разъяснить права, предусмотренные ст. 185 УПК РСФСР.

По смыслу закона эти действия следователь должен выполнять до производства экспертизы, чтобы обеспечить обвиняемому возможность реализовать права, предоставленные ст. 185 УПК РСФСР.

Как видно из материалов дела, постановление о назначении экспертизы вынесено 17 мая 2000 года (том 9, л. д. 94—103), заключение экспертов отпечатано 3 августа 2000 года (том 9, л. д. 122 (оборот), а обвиняемый был ознакомлен с постановлением о назначении экспертизы 11 августа 2000 года (том 9, л. д. 104).

Таким образом, Сутягин был лишен возможности воспользоваться правами, предоставленными ему статьей 185 УПК РСФСР.

б) Из постановления о назначении экспертизы следует, что экспертиза была назначена по правилам ст. 189 УПК РСФСР, то есть вне экспертного учреждения.

Как следует из показаний эксперта Бориса С. В. в судебном заседании, со следователем по данному делу он вообще не встречался.

Таким образом, следователем не были выполнены требования закона (ст. ст. 80, 82, 184—191 УПК РСФСР), обязывающие его разъяснить эксперту его процессуальные права и правила производства экспертизы.

в) Заключение экспертов Главного штаба ВВС и ПВО РФ составлено как заключение комиссионной экспертизы и подписано в полном объеме четырьмя экспертами.

Однако из показаний эксперта Бориса С. В. в судебном заседании следует, что каждый эксперт их группы давал заключение только по своей теме, в пределах своей компетенции и не давал заключение по другим темам. Таким образом, по делу фактически была проведена комплексная экспертиза, в производстве которой участвовали четыре эксперта разных специальностей.

Вопреки разъяснениям, содержащимся в п. 6 Постановления Пленума Верховного суда СССР № 1 от 16.03.1971 г. «О судебной экспертизе по уголовным делам», из экспертного заключения Главного штаба ВВС и ПВО РФ невозможно установить, какое исследование провел каждый эксперт, какие он лично установил факты и к каким пришел выводам.

г) Из вводной части экспертного заключения следует, что в распоряжение экспертов были предоставлены выписки из протоколов допросов Сутягина, а из текста заключения следует, что исследовались выписки из протокола допроса Сутягина от 4 ноября 1999 года на 9-ти листах и от 25 января 2000 года на 11-ти листах, фактически эти протоколы допросов изложены соответственно на 18-ти и 23-х листах (том 9, л. д. 116; том 1, л. д. 148—165; том 2, л. д. 51—74).

При этом выписок из протоколов допроса Сутягина в деле не имеется, не имеется также никаких данных о том, кто и каким образом эти выписки составлял и какие сведения в них вносил.

При таких обстоятельствах у суда отсутствует возможность проверить соответствие сведений, содержащихся в выписках из протоколов допросов, и сведений, содержащихся в протоколах допросов Сутягина, а значит, и проверить, какие сведения исследовались экспертами при производстве экспертизы.

д) Согласно заключению эксперты ГШ ВВС и ПВО РФ, при производстве экспертизы использовали «Перечень сведений, подлежащих засекречиванию в ВС РФ», утвержденный приказом МО РФ от 10 августа 1996 года № 055. В частности, эксперты, давая заключение руководствовались п. п. 273, 274, 275, 278 Перечня.

Указанный Перечень является нормативным правовым актом, не прошел государственную регистрацию, в связи с чем не мог быть использован при производстве экспертизы.

Кроме того, указанный Перечень, а также тактико-технические задания на разработку двигателя, ракеты и самолет, которыми руководствовались эксперты при производстве экспертизы, являются секретными документами, в деле этих документов либо надлежаще оформленных выписок из них не имеется.

Обвиняемый Сутягин был лишен возможности ознакомиться с этими документами либо выписками из них, имеющими отношение к делу.

Таким образом, нарушения уголовно-процессуального закона, допущенные органом предварительного расследования при назначении и производстве экспертиз степени секретности, привели к ограничению гарантированных законом прав обвиняемого Сутягина, в том числе и его права на защиту, поскольку он лишен возможности достоверно знать, какие конкретно источники и какие содержащиеся в них сведения исследовались экспертами, кто из экспертов и какие исследования проводил, какие факты установил и к каким выводам пришел, а в конечном счете и защищаться от обвинения, основанного на выводах экспертов.

Указанные нарушения уголовно-процессуального закона могли повлиять на всесторонность, полноту и объективность исследования обстоятельств дела.

Приведенные в определении нарушения требований ст. ст. 144, 205 УПК РСФСР, нарушения уголовно-процессуального закона при назначении и производстве экспертиз степени секретности, по мнению суда, являются существенными нарушениями уголовно-процессуального закона, поскольку привели к ограничению права обвиняемого на защиту и могли повлиять на всесторонность, полноту и объективность исследования обстоятельств дела.

При таких обстоятельствах в соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 232 УПК РСФСР дело подлежит направлению для дополнительного расследования.

Если при новом расследовании дела органы следствия придут к выводу о достаточности доказательств для предъявления Сутягину обвинения, то обвинение в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого должно быть изложено конкретно, в соответствии с требованиями ст. 144 УПК РСФСР.

Обвинительное заключение надлежит составить в соответствии со ст. 205 УПК РСФСР. Обвинительное заключение должно содержать конкретную формулировку обвинения, существенно не отличающуюся от предъявленного обвинения и не ухудшающую положение обвиняемого: содержание и анализ доказательств, на которые ссылаются органы следствия, в том числе содержание и анализ показаний обвиняемого по предъявленному обвинению, доводы обвиняемого, приводимые им в свою защиту и результаты проверки этих доводов и другие обстоятельства, указанные в ст. 205 УПК РСФСР.

При наличии к тому оснований, с соблюдением требований уголовно-процессуального закона, в том числе и с соблюдением права обвиняемого на защиту, следует назначить и провести экспертные исследования конкретных сведений, предъявленных в обвинении Сутягину.

В связи с тем, что данным судебным решением вопрос о виновности либо невиновности Сутягина по предъявленному ему обвинению не разрешается, то ходатайство об исключении из обвинения Сутягина доказательств по мотиву их недопустимости, заявленные подсудимым Сутягиным И. В. и его защитниками, адвокатами Васильцовым В. Ф., Ставицкой А. Э. и Гаврюниным Г. Ю.,— суд оставляет без рассмотрения.

Любому объективному юристу понятно, что доказательств вины Игоря Сутягина не существует. В противном случае следователи ФСБ обязательно передали бы их суду.

Очевидно, что в соответствии с установленными в ходе судебного процесса фактами, суд должен был вынести единственный основанный на законе приговор: оправдать Игоря Сутягина в связи с отсутствием доказательств вины. Давление ФСБ и высших государственных структур привело к тому, что ФСБ получила возможность переэкзаменовки. Разумеется, за счет Сутягина, который, несмотря на недоказанность вины, остался в следственном изоляторе.

Судья не смог поступить по закону и по совести и вынести оправдательный приговор, но у него хватило мужества показать в определении всю необоснованность претензий ФСБ. И самое главное, что сделали это не правозащитники, а федеральный судья А. Гусев.

Дело Владимира Сойфера

Заслуженный деятель науки России, профессор Владимир Сойфер возглавляет лабораторию в Тихоокеанском океанологическом институте Дальневосточного отделения РАН и одновременно является научным сотрудником Курчатовского института в Москве. Он один из ведущих специалистов по радиоэкологии (в частности, по радиоактивному загрязнению) морей и создатель ряда новых методов выявления следов радиоактивного загрязнения.

Проблема, которой последние годы занимался Сойфер, была связана с оценкой последствий взрыва реактора на атомной подводной лодке в бухте Чажма (в районе г. Владивостока) в 1986 г., сопровождавшегося большим выбросом радиоактивных материалов. Материалы исследований по данной теме были опубликованы в российских и зарубежных научных изданиях.

Обвинив Сойфера в «создании угрозы государственной и военной безопасности РФ», сотрудники ФСБ в июле 1999 г. произвели обыски в его офисе и квартире. Впоследствии обыск в квартире суд признал незаконным.

УФСБ по Приморскому краю совершило одно из самых неуклюжих в своей практике действий — обвинило Сойфера в разглашении сведений, составляющих государственную тайну. Было возбуждено уголовное дело и начато расследование.

Даже решительные протесты виднейших российских ученых — членов РАН — не заставили ФСБ прекратить преследование. Только год спустя, поняв, что протесты российской и зарубежной общественности будут нарастать, а попытка, вопреки законам, обвинить ученого в разглашении государственной тайны и создании угрозы государственной и военной безопасности РФ безосновательна и не имеют судебной перспективы, ФСБ, в очередной раз нарушив закон РФ, закрыла дело Сойфера по амнистии, даже не спросив на то согласия обвиняемого.

Навязанную амнистию пришлось отменять через Приморский краевой суд, после чего уголовное дело было возбуждено повторно и тянулось до июня 2001 г., когда, как и следовало ожидать, оно было закрыто «в связи с отсутствием состава преступления».

То, что дело не было доведено до суда, является следствием решительной реакции научной, экологической и правозащитной общественности, а также его полной судебной бесперспективности.

Необходимо отметить, что, как и других случаях, сотрудники, занимавшихся разработкой Сойфера, не только не понесли ответственности, но и были поощрены, а начальник Приморского УФСБ Веревкин-Рохальский — повышен в звании, переведен в Москву и назначен заместителем министра по налогам и сборам. При этом преследование ученого строилось на полном пренебрежении к законам. К слову, многое из изъятого при обыске в квартире ученого так и не возвращено ему до настоящего времени.

Ниже приводим обращение группы виднейших российских ученых в защиту В. Н. Сойфера от 10 августа 1999 г.

В. В. Путину

Уважаемый Владимир Владимирович!

Вынуждены обратиться к Вам в связи с беззакониями, творимыми приморским Управлением ФСБ по отношению к известному ученому, заведующему лабораторией ядерной океанологии Тихоокеанского океанологического института Дальневосточного отделения РАН (г. Владивосток) заслуженному деятелю науки РФ, доктору физ.-мат. наук, профессору В. Н. Сойферу,

2 июля 1999 г. без разрешения суда и прокуратуры, без возбуждения уголовного дела в квартире Владимира Николаевича Сойфера произведен обыск, который был стыдливо назван «обследованием жилого помещения». В результате этого незаконного акта из квартиры В. Н. Сойфера изъяли личные документы, переписку, книги, материалы некоторых исследований и т. п.

Между тем Приморский краевой суд, по настоянию ФСБ, давал разрешение не на «обследование квартиры» и тем более не на обыск, а только на «исследование материалов переписки», что не давало права сотрудникам ФСБ вообще вторгаться в квартиру Сойфера, не говоря уж об изъятии вещей.

5 июля 1999 г. при повторном обыске в лаборатории В. Н. Сойфера, были изъяты десятки дискет с материалами для нескольких книг и ряда научных статей, являющихся интеллектуальной собственностью автора.

Причиной нарушения конституционных прав гражданина России, как во времена СССР, явилось лишь подозрение ФСБ на возможную передачу В. Н. Сойфером «инокорреспондентам» (что, как сказано в постановлении Приморского краевого суда от 01.07.99, «создает угрозу государственной и военной безопасности Российской Федерации»), секретных документов экологического характера, которые по законам Российской Федерации вообще не могут быть секретными.

На фоне преследования других лиц, связанных со сборам материалов об опасных ситуациях экологического характера, нам представляется, что случившееся с сотрудником РАН, активно работающим над фундаментальными и прикладными проблемами радиоэкологии гидросферы в рамках федеральных целевых программ, знаменует переход к созданию противозаконной системы подавления деятельности ученых, изучающих опасные явления, возникшие в результате техногенной деятельности государства.

Мы убедительно просим Вас принять меры для прекращения противозаконного преследования В. Н. Сойфера, других ученых и общественных деятелей спецслужбами (особенно региональными структурами ФСБ и ее подразделениями в ВС) и органами прокуратуры.

Просим Вас обязать эти государственные службы неукоснительно соблюдать законы демократической России, а не продолжать политику, начатую их предшественниками в тоталитарном государстве.

Академик РАН Н. Н. Моисеев

Академик РАН Н. А. Шило

Академик РАН Ю. А. Рыжов

Академик РАН Е. П. Велихов

Академик РАН С. Т. Беляев

Депутат Гос. Думы В. П. Лукин

Академик РАН В. Л. Гинзбург

Академик РАН В. Н. Страхов

Академик РАН А. Л. Яншин

Член-корр. РАН В. А. Акуличев

Член-корр. РАН Н. В. Карлов

Академик РАЕН С. И. Барановский

Член-корр. РАН А. В. Яблоков

Реакция ФСБ на обращение выдающихся российских ученых была нулевой. Потребовалось два года значительных усилий и отвлечение от дел большого числа людей, чтобы дело было закрыто в связи с отсутствием состава преступления. Если бы В. Путин прислушался к голосу ученых и общественности, то государство вышло бы из этой грязной истории с меньшими потерями.

Дело Владимира Щурова

Дело В. А. Щурова, сотрудника того же Тихоокеанского океанологического института ДВО РАН, возникло в сентябре 1999 года, чуть позднее дела Сойфера. Именно тогда ученому было объявлено, что он привлекается в качестве обвиняемого по целому ряду статей УК РФ. Приводим полный текст постановления следователя УФСБ по Приморскому краю, из которого читателю станет ясно, что обвинения носят абсолютно абстрактный и бездоказательный характер.

Старший следователь по особо важным делам следственного отдела УФСБ по Приморскому краю Василенко М. В., рассмотрев материалы уголовного дела № 384 в отношении Щурова Владимира Александровича,

По делу собраны достаточные доказательства, дающие основания для предъявления обвинения Щурову В. А. в том, что он с 1980 г. работал в Тихоокеанском океанологическом институте Дальневосточного отделения Российской Академии наук (ТОИ ДВО РАН) в должности зав. лаб. исследования акустических шумов океана, занимался разработкой и применением фазо-векторного метода (ФВМ) пеленгования морских целей в т. ч. и в закрытых научно-исследовательских работах (НИР) «Царевич», «Царевич-ДВО», «Аномалия-2» по заказу отечественного ВМФ. Проведенные фундаментальные, научно-исследовательские, конструктивные и экспериментальные работы позволили создать уникальную приоритетную технологию промышленных макетов акустических систем двойного назначения на основе векторных приемников (ВП). в т. ч. способную решать военно-прикладные задачи по обнаружению подводных лодок и боевых подводных пловцов и имеющую важное оборонное значение.

По линии международного научного обмена и для чтения лекций по акустике, посещая Китай с 1986 г., он в ходе общения с китайскими учеными Института подводной акустики при Харбинском инженерном институте (ИПА ХИУ), опираясь на свои знания и практический опыт, доводил до них актуальность применения фазо-векторного метода при освещении подводной обстановки. Эти обстоятельства стали причинами пристального внимания к данной тематике со стороны китайских коллег.

Со своей стороны, действуя из корыстной и иной личной заинтересованности — стремясь извлечь из накопленного опыта и имевшейся научной базы личную материальную выгоду, а также в целях поднятия своего авторитета крупного ученого в данной области, Щуров в 1987 г. в г. Владивостоке, по предварительному сговору со своим научным сотрудником — Хворостовым, создал и объединил с ним в устойчивую организацию престижных ученых, для незаконной передачи указанному заграничному государству в рамках научного сотрудничества с Институтом (ИПА ХИУ) российских технологических наработок и изготовление в интересах КНР гидроакустической телеметрической приемной системы двойного назначения, способной решать военно-прикладные задачи, в частности по обнаружению подводных лодок.

Согласно достигнутой договоренности и распределения ролей, он взял на себя обязанность по общей координации и руководству совместными действиями, получения от китайской стороны материального вознаграждения, подыскания соответствующих специалистов, организации незаконного вывоза за рубеж научно-технической информации, технологий, сырья, материалов, оборудования, оказания других услуг научно-технического и производственно технологического характера, организации научно-прикладных исследований и личному в них участию. Заведомо зная, что в рамках совместных с китайскими учеными работах в обязательном порядке будут затронуты вопросы, напрямую относящиеся к проводимым ранее в России закрытым НИР, Щуров обязался предпринять конкретные меры по сокрытию от окружения и официальных инстанций, в частности от своего руководства и таможенных властей, истинного смысла данного сотрудничества. В связи с этим 27.05.98 г. и 06.06.99 г. Щуров при активном участии Хворостова инициировал перед руководством ТОИ ДВО РАН под видом совместного проведения с китайской стороной гидроакустических исследований в рамках мониторинга мирового океана заключение официальных контактов соответственно № 98 и № 99 между ТОИ ДВО РАН и Китайской судостроительной торговой компанией в Пекине, структурным подразделением которой является ИПА ХИУ.

Используя указанные контракты в качестве официального прикрытия, в нарушение установленного законом порядка осуществления экспорта объектов интеллектуальной собственности и услуг, имеющих особое значение для поддержания обороноспособности страны, а также соблюдения международных правовых обязательств, законных прав и интересов РФ, Щуров В. А., являясь в силу своих служебных полномочий лицом, обладающим соответствующей информацией, действуя по предварительному сговору с Хворостовым в составе организованной преступной группы как самостоятельно, так и совместно с ним, умышленно, из корыстных и иных личных побуждений в период с 1997 по 1999 год занимался незаконным экспортом из РФ в КНР технологий, научно-технической информации и услуг, сырья, материалов и оборудования, которые могут быть использованы при создании вооружения и военной техники и в отношении которых установлен специальный экспортный контроль; покушался на незаконный экспорт из России в КНР такого оборудования и научно-технической информации путем недостоверного декларирования; перемещал и покушался на перемещение в крупном размере через таможенную границу РФ предметов гидроакустического оборудования.

Так, 30.09.97 г. с целью вывоза из России в КНР для проведения научных исследований путем недостоверного декларирования — включения в грузовую таможенную декларацию ложных сведений о стоимости и точном наименовании гидроакустического оборудования, действуя в составе указанной организованной группы, незаконно переместил через таможенную границу РФ (через аэропорт г. Владивостока) два векторных приемника № 23 и № 64 общей стоимостью 250 000 руб., двенадцать акустических преобразователей акустического поля в электрический сигнал общей стоимостью 20 000 руб., герметический корпус с предварительным усилителем ГК-7, ПУ-42 стоимостью 5 000 руб., герметичный корпус для радиоаппаратуры ГКРА-17 стоимостью 5 000 руб., соединительный кабель стоимостью 500 руб., а всего предметов на общую сумму 280 500 руб., что на момент совершения преступления превышает 200 размеров оплаты труда и поэтому является крупным размером.

15.09.99 г. указанные предметы общей стоимостью 280 500 руб., что превышает 500 минимальных размеров оплаты труда и поэтому является крупным размером, через станцию Гродеково под ранее заявленными в грузовой таможенной декларации недостоверными сведениями были из КНР перемещены через таможенную границу РФ и задержаны ДВ таможней.

В августе 1998 г. в целях ознакомления специалистов ИПА ХИУ с работой отечественной гидроакустической системы на озере Сонг-Хуа провинции Цзилинь совместно с Хворостовым Ю. А. оказал организационную, научно-техническую, методическую помощь при сборке акустической системы, проконсультировав китайскую сторону по вопросу сборки. Продемонстрировал им работу собранной акустической системы по определению пеленга, дистанции и шумоизлучения на маневрирующие объекты, а также рассказал научным сотрудникам ИПА ХИУ о принципах работы гидроакустической системы на основе ВП.

В августе 1998 г. дал указания проконсультировать в Харбине профессора Джа и конструктора Су, сотрудников ИПА ХИУ, по вопросам разработки деталей для ВП.

В августе 98 г. в Харбине дал указания исполнить эскизы деталей вибродатчиков ВП и оснастки для их испытаний на вибростоле. Данные эскизы он передал Су для исполнения чертежей, по которым китайская сторона должна была изготовить детали вибродатчиков для ВП.

В начале сентября 1998 г. дал указания подготовить и передать в Харбине проф. Джа ИПА ХИУ научно-техническую информацию, в виде отчета «Классификация, виды и типы ВП в практической гидроакустике», содержащего описание всех типов ВП, используемых в современной гидроакустике.

В сентябре 98 г. дал указания отредактировать и передать проф. Джа отчет «Материалы проектирования (расчета) узлов и деталей ВП» и техническое примечание «Описание технологического процесса изготовления деталей ВП», содержащего технологию изготовления деталей ВП.

В декабре 98 г. в Харбине дал указания собрать детали не менее 30-ти датчиков для ВП, изготовленные китайскими специалистами по ранее переданным им эскизам, осуществив их испытания на вибростоле.

В декабре 98 г. в Харбине дал указание на основе информации, полученной во ВНИИФТРИ, проконсультировать проф. Джа по вопросам изготовления синтактика (смолы) для корпуса ВП, объяснив ему общие технологические вопросы изготовления синтактика и по вопросам реализации установки для калибровки ВП.

В декабре 98 г. в Харбине дал указания написать и передать проф. Джа документ «Сведения о составе и технологии приготовления материала для заливки корпуса ВП».

В декабре 98 г. в Харбине дал указания исполнить отчет «Методика сборки и испытаний датчиков ВП. Технологические процессы сборки датчиков и приемника», отредактировать его и передать проф. Джа. Указанный отчет содержал сведения о составе деталей датчиков ВП и требования к ним, описание операций при сборке датчиков ВП, описание операций датчиков ВП на вибростоле и некоторые методические указания при сборке ВП, т. е. технологию изготовления ВП.

В декабре 98 г. в Харбине дал указания исполнить эскизы формы ВП с закладной деталью для изготовления необходимых полусфер. Данные эскизы, содержащие технологию изготовления ВП, были переданы им китайским специалистам.

В декабре 98 г. в Харбине дал указания провести консультации с доцентом Ван Чинтьеном, раскрыв последнему вопросы разработки и изготовления предварительных усилителей к ВП, одновременно разработав его принципиальную электрическую схему.

В декабре 98 г., пребывая в Харбине, дал указания передать проф. Джа вывезенное из РФ отечественное сырье, материалы и оборудование для изготовления в КНР ВП — компоненты материала корпуса ВП, разъемы, транзисторы, два комплекта гидрофонов, резинотехнические изделия, микрокабель.

В марте 99 г. дал указания проверить на вибростоле характеристики собранных в декабре 98 г. датчиков к ВП. Выяснив, что характеристики последних изменились в худшую сторону, дал указания проконсультировать китайских специалистов, указав причину и сделав необходимые указания на их устранение. После изготовления конструктором Су новых деталей — перебрать все ранее собранные датчики и вновь испытать их на вибростоле.

В марте-апреле 99 г. дал указания в Харбине проконсультировать китайских специалистов, в процессе которых были согласованы с проф. Джа и конструктором Су вопросы, касающиеся отдельных частей установки по калибровке ВП.

В марте-апреле 99 г. дал указания в Харбине проконсультировать китайских специалистов по вопросам сборки установки для изготовления полусфер корпусов ВП и по вопросам изготовления синтактика -материала корпуса.

В марте-апреле 99 г. дал указания в Харбине после доработок формы из полученного синтактика изготовить четыре полусферы для двух ВП, отработав при этом технологию их производства.

В марте-апреле 99 г. дал указания в Харбине провести консультации с доцентом Ван Чинтьеном по вопросам изготовления предварительного усилителя к ВП.

В марте-апреле 99 г. дал указания исполнить в Харбине отчет «Методика определения основных характеристик ВП с помощью установки для градуировки ВП» с приложением № 1, отредактировать данный документ, содержащий технологию изготовления ВП, и передать его проф Джа.

В марте-апреле 99 г. дал указания в Харбине исполнить эскизы установки для калибровки ВП в целом и на отдельные ее части и с целью лучшего понимания ее конструкции отредактировать и с эскизами передать проф. Джа отчеты «Описание конструкции установки для калибровки ВП» и «Техническое задание на проектирование и создание установки для градуировки ВП-УГВП». Вышеназванные эскизы и документы содержали технологию изготовления ВП.

В марте-апреле 99 г. дал указания в Харбине собрать установку для изготовления полусфер корпусов ВП и экспериментально подобрать соотношения между компонентами смеси синтактика, температурный и вакуумный режимы.

В марте-апреле 99 г. дал указания в Харбине исполнить отчет «Примерная технологическая схема отливки полусфер ВП», раскрывающий процесс изготовления полусфер ВП в лабораторных условиях, отредактировать указанный документ, содержащий технологию изготовления ВП и передать его проф. Джа.

В марте-апреле 99 г. дал указания в Харбине исполнить и передать проф. Джа отчет «Материалы проектирования (расчета) входных каскадов малошумных усилителей для ВП», заложив в него собственный опыт конструирования ПУ и данные последних разработок.

3 августа 99 г. в городе Владивостоке предпринял попытку вывоза из России в КНР самолетом рейса Владивосток — Харбин для передачи китайским партнерам отчетов по векторно-фазовой тематике: «Материалы (эскизы) для конструирования узлов и деталей ВП», «Материалы по разработке электронного компаса на основе индукционного датчика ИД и потенциометрического датчика», «Векторно-фазовые измерения», «Материалы по конструированию обтекателей приемного модуля», «Материалы по характеристикам ВП», «Вопросы конструирования, испытаний и применения ВП», «Материалы по разработке электронного глубиномера на основе тензопреобразователя», содержащие научно-техническую информацию об изготовлении гидроакустической системы на основе ВП. Однако данное преступление не было доведено до конца по независящим от него обстоятельствам в связи с изъятием указанных документов сотрудниками Артемовской таможни при проведении таможенного контроля.

31 августа 99 г. в г. Владивостоке с целью временного вывоза из РФ в КНР для проведения научных исследований, путем недостоверного декларирования — включения в ГТД ложных сведений о стоимости и точном наименовании, действуя в составе указанной организованной группы, пытался незаконно переместить через таможенную границу РФ (склад временного хранения 000 «Огат») макет телеметрической приемной системы ТПС-8 в разобранном виде, состоящий из: […] (в документе идет перечисление множества предметов и их стоимостей. — Авт.), а всего предметов на общую сумму 507 500 руб., что на момент совершения преступления превышает 500 минимальных окладов размера труда и поэтому является крупным размером. Указанная телеметрическая система ТПС-8, в основе которой находились два ВП и 15 акустических преобразователей энергии акустического поля в электрический сигнал, относятся по своим техническим характеристикам к оборудованию двойного назначения и в отношении нее установлен специальный экспортный контроль.

Однако данные преступные действия не были доведены до конца по независящим от него обстоятельствам в связи с задержанием оборудования сотрудниками Владивостокской таможни при проведении таможенного контроля.

В августе-сентябре 99 г. дал указания в Харбине исполнить и передать китайским специалистам рисунок и эскиз общей, наиболее оптимальной, формы модуля. Указанные рисунок и эскиз являются технологией изготовления акустической системы на основе ВП.

В августе-сентябре 99 г. дал указания в Харбине отредактировать и передать проф. Хе отчет «Материалы проектирования электронных узлов приемного акустического модуля», содержащего в себе технологию изготовления электронных компаса и глубиномера для гидроакустической системы на основе ВП.

В августе-сентябре 99 г. дал указания в Харбине отредактировать, передать конструктору Су эскизы деталей высокочастотного ВП для изготовления по ним рабочих чертежей и проф. Джа два отчета: «Технологический процесс изготовления деталей и сборки ВП», «Материалы проектирования узлов и деталей ВП», раскрывающие технологические процессы изготовления высокочастотного ВП.

В августе-сентябре 99 г. дал указания в Харбине изготовить 8 полусфер для ВП, тщательно зачистив их поверхности, ликвидировав дефекты, вскрыв и зашпаклевав крупные воздушные полости.

В августе-сентябре 99 г. дал указания в Харбине осуществить доработку ранее изготовленных датчиков, проверив их работоспособность на вибростоле.

В августе-сентябре 99 г. дал указания в Харбине изготовить из ранее сделанных датчиков, полусфер и синтактика четыре экземпляра ВП.

В период с 4 по 8 сентября дал указания проконсультировать в Харбине проф. Джа по вопросам методики калибровки изготовленных в ИПА ХИУ в рамках совместной деятельности ВП в акустическом бассейне и проведения калибровки этих приемников. Калибровка показала, что чувствительность изготовленных ВП превышает (-180 дБ) — величину, установленную для определения относимости предметов к двойному назначению, согласно Указа Президента РФ от 26 августа 96 г. № 1268.

В августе-сентябре 99 г. дал указания в Харбине разработать гидроакустическую систему на основе ВП. в целях конструирования механических узлов приемного модуля, изготовил рисунок модуля, проконсультировать проф. Джа и конструктора Су ИПА ХИУ по данному вопросу.

В августе-сентябре 99 г. дал указания в Харбине проконсультировать китайских специалистов по вопросам общих принципов работы и схемо-техническим решениям изготовления электронного компаса и глубиномера для гидроакустической системы на основа ВП, разработав при этом электрические принципиальные схемы компаса и глубиномера на основе магнитного датчика и тензопреобразователя.

В период с 4 по 12 сентября 99 г. дал указания проконсультировать проф. Джа и конструктора Су ИПА ХИУ по вариантам принципиального решения высокочастотного ВП и материала для приемника.

В сентябре 99 г. дал указания написать заключительный отчет по контракту № 98. Указанный отчет им был передан проф. Джа ИПА ХИУ и содержал в себе научно-техническую информацию об изготовлении ВП, а именно — материалы и сведения по сравнительному анализу характеристик различных типов ВП, технологических и конструкторских особенностях изготовления различных типов ВП, видам и типам реализации подвески и крепления ВП, вопросам защиты ВП от обтекания потоком жидкости и реализации обтекателей, влияния разноса ВП и ПД на определение характеристик потока энергии и вопросы конструирования приемного модуля на основе ВП.

Помимо совершения указанных преступлений Щуров В. А., с 1980 г. работая в ТОИ ДВО РАН, длительное время занимался прикладными научно-исследовательскими экспериментальными работами в области исследования акустических шумов океана. Имея с 1979 г. допуск к сведениям, составляющим государственную тайну, он в период с 1991 по 1994 гг. непосредственно принимал участие в выполняемой ТОИ ДВО РАН по заказу отечественного ВМФ совершенно секретной научно-исследовательской работе (НИР) «Царевич». Являясь научным руководителем этой работы, в полном объеме был знаком с «Заданием на выполнение научно-исследовательской работы „Исследование характеристик потоков энергии акустических шумов и сигналов в интересах создания перспективных пассивно-активных методов обнаружения малошумных подводных лодок (ПЛ)“», «Шифр — „Царевич“», перепиской и отчетами о НИР, в частности с «Пояснительной запиской к плану экспериментальных работ по НИР „Царевич-ДВО“ на 1993 г.», «Отчетом по 1-му этапу НИР „Царевич-ДВО“», которые составляют государственную тайну.

В период с 25 декабря 1998 г. по 3 февраля 1999 г., находясь в ХИУ КНР, подготовил документ «Перспективы использования метода интенсивности в подводной акустике (отчет по материалам эксперимента на озере Суя-Хуа и в Южно-Китайском море 1998—1999 гг.)». При этом он использовал как общие доверенные ему по работе сведения, составляющие государственную тайну, так и такие же сведения из: «Пояснительной записки к плану экспериментальных работ по НИР „Царевич-ДВО“ на 1993 г.», «Отчета по 1-му этапу НИР „Царевич-ДВО“», «Отчета по 3-му этапу НИР „Царевич-ДВО“», включив их в подпункты 2.2. (Определение пеленга на цель при помощи комбинированного приемника), 2.3. (Определение расстояния до источника и глубины его погружения), раздела 11, подразделы 3.4.2. (Пеленгование двух близко расположенных источников звука), 3.4.3. (Помехоустойчивость каналов Х, У, Z комбинированного приемника по сравнению с каналом Р) раздела 111 указанного документа.

В тот же период в г. Харбине КНР, Щуров В. А., действуя умышленно, из корыстной и иной личной заинтересованности — с целью извлечения материальной выгоды, а также поднятия своего научного авторитета, заведомо зная, что данный отчет содержит сведения, составляющие государственную тайну, размножил их, передал научному сотруднику ХИУ Сун Гуй Чину названный документ с доверенными ему по работе такими сведениями.

Кроме того, 22 февраля 1999 г. в г. Владивостоке по месту своей работы Щуров подготовил документ «Предложение к проекту „Автоматизированная система акустического мониторинга, основанная на методе измерения акустической интенсивности“ (версия № 5) от 22 февраля 1999 г.». При этом он использовал как общие доверенные ему по работе сведения, составляющие государственную тайну, так и такие сведения из «Задания на выполнение научно-исследовательской работы „Исследование характеристик потоков энергии акустических шумов и сигналов в интересах создания перспективных пассивно-активных методов обнаружения малошумных подводных лодок (ПЛ)“», «Шифр — „Царевич“» и «Исследования характеристик потоков энергии акустических шумов и сигналов в интересах создания перспективных пассивно-активных методов обнаружения малошумных подводных лодок (ПЛ)», «Отчета по 1-му этапу НИР „Царевич-ДВО“», включив в них разделы 11 (Цель работы) и 111 (Решаемые задачи) указанного документа.

24 февраля 1999 г. умышленно, из тех же интересов, заведомо зная, что данный документ содержит сведения, составляющие гостайну, разгласил их, отправив из ТОИ ДВО РАН в ИПА ХИУ КНР профессору Янг Ши Е факсовым сообщением названный подготовленный им документ с доверенными ему по работе такими сведениями.

В результате указанных преступных действий данные сведения, составляющие по заключению экспертов как в отдельности, так и в совокупности, гостайну, стали достоянием других лиц, а совершенное им деяние повлекло тяжкие последствия, поскольку эти сведения, имеющие особое значение для поддержания обороноспособности страны, перешли в обладание иностранного государства.

Указанными действиями Щуров В. А. совершил преступления, предусмотренные, ч. 4 ст. 188 УК РФ (перемещение в крупном размере через таможенную границу РФ предметов, сопряженных с недостоверным декларированием, совершенное организованной группой); ч. 3 ст. 30 и ч. 4 ст. 188 УК РФ (покушение на перемещение в крупном размере через таможенную границу РФ предметов, сопряженное с недостоверным декларированием, совершенное организованной группой); ст. 189 УК РФ (незаконный экспорт технологий, научно-технической информации и услуг, сырья материалов и оборудования, которые могут быть использованы при создании вооружений и военной техники, в отношении которых установлен. специальный экспортный контроль); ч. 3 ст. 30 и ст. 189 УК РФ (покушение на незаконный экспорт технологий, научно- технической информации и услуг, сырья материалов и оборудования, которые могут быть использованы при создании вооружений и военной техники, в отношении которых установлен специальный экспортный контроль), ч. 2 ст. 283 УК РФ (разглашение сведений, составляющих гос. тайну, лицом, которому она была доверена по работе, в результате чего они стали достоянием других лиц, повлекшие тяжкие последствия).

На основании изложенного, руководствуясь требованиями ст. ст. 143, 144 и 148 УПК РСФСР,

Привлечь Щурова Владимира Александровича в качестве обвиняемого по настоящему уголовному делу, предъявив ему обвинения в совершении преступлений, предусмотренных ст. 189 УК РФ, ч. 3 ст. 30 и ст. 189 УК РФ, ч. 4 ст. 188 УК РФ, ч. 3 ст. 30 и ч. 4 ст. 188 УК РФ, ч. 2 ст. 283, о чем ему объявить под расписку…

Ответом на эти обвинения служит достаточно конкретный ответ Щурова и его адвоката, изложенный ими в ходатайстве на имя следователя М. В. Василенко.

Старшему следователю по особо важным делам

следственного отдела УФСБ по Приморскому краю

капитану юстиции ВАСИЛЕНКО МИХАИЛУ ВИКТОРОВИЧУ

от адвоката СЮК № 88 ПККА

ГОСПОДАРЕНКО ЕЛЕНЫ АНАТОЛЬЕВНЫ

в интересах

ЩУРОВА ВЛАДИМИРА АЛЕКСАНДРОВИЧА,

обвиняемого по ст. 189 УК РФ; ч. 3 ст. 30 и ст. 189 УК РФ;

ч. 4 ст. 188 УК РФ; ч. 3 ст. 30 и ч. 4 ст. 188 УК РФ;

ч. 2 ст. 283 УК РФ

Щуров Владимир Александрович обвиняется в совершении преступлений, предусмотренных ст. 189 УК РФ; ч. 3 ст. 30 и ст. 189 УК РФ; ч. 4 ст. 188 УК РФ; ч. 3 ст. 30 и ч. 4 ст. 188 УК РФ; ч. 2 ст. 283 УК РФ.

11 сентября 2000 года Щурову В. А. предъявлено обвинение в совершении указанных преступлений.

В Постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, в частности указано, что Щуров В. А. в рамках научного сотрудничества между ТОИ ДВО РАН с ИПА ХИУ (КНР) незаконно передал иностранному государству сведения, составляющие государственную тайну, используя при этом как общие, доверенные ему по работе сведения, составляющие государственную тайну, так и такие же сведения, содержащиеся в выполняемой в период с 1991 по 1994 годов ТОИ ДВО РАН по заказу отечественного ВМФ совершенно секретной научно-исследовательской работе (НИР) «Царевич», «Царевич-ДВО», научным руководителем которых он являлся.

Согласно Заключению Экспертной комиссии от 5 апреля 2000 года: комиссия установила, что цели и задачи, сформулированные в предложениях к проекту «Автоматизированная система акустического мониторинга, основанная на методе измерения акустической интенсивности», соответствуют содержанию отчета «Перспективы использования метода интенсивности в подводной акустике» и соответствуют целям и задачам, сформулированным в техническом задании на выполнение НИР «Царевич» (научный руководитель В. А. Щуров), проводившейся в 1991—1994 годах по заказу МО РФ; выводы: сведения, изложенные: в разделе 2.3 (цель работы, решаемые задачи) «Предложений к проекту „Автоматизированная система акустического мониторинга, основанная на методе измерения акустической интенсивности“»; подразделах 2.2; 2.3; 3.4.2; 3.4.3 отчета «Перспективы использования метода интенсивности в подводной акустике», составляют государственную тайну и являются секретными.

Хочу обратить внимание, что документы, в которых, по представлению следственных органов и экспертов, имеются сведения, составляющие государственную тайну, изложенные в многочисленных совершенно открытых публикациях других авторов по проблемам векторно-фазового метода (см. Приложение № 1, С. 28—105)[11].

Так, 21 апреля 1982 года Государственным комитетом СССР по делам изобретений и открытий выдано Свидетельство № 953468 на изобретение «Устройство для измерения параметров источников шума» (С. 127).

27 июня 1985 года ТОИ ДВНЦ АН СССР выдано Удостоверение № 31/14 на рационализаторское предложение под наименованием «Устройство для определения направления прихода звуковой энергии» (С. 130).

26 мая 1986 года ТОИ ДВНЦ АН СССР выдано Удостоверение № 47/1 на рационализаторское предложение под наименованием «Телеметрическая вертикальная приемная система (ТВПС)» (С. 130).

Авторы указанных документов — сотрудники ТОИ, в числе которых Щуров В. А.

Еще 1990 году Акустический институт им. академика Н. Н. Андреева совместно с Ленинградским институтом авиационного приборостроения выпустил «Тезисы второго межотраслевого акустического семинара по вопросам эффективности обнаружения сигнала на фоне помех комбинированным приемником и приемниками давления» (С. 92—108).

В 1989 году под редакцией академика Л. М. Бреховских издательством «Наука» выпущена брошюра «Акустика океанской среды», посвященная проблемам исследования поля акустического шума океана векторно-фазовыми методами; описана техника векторно-фазовых измерений; приведены результаты натурных экспериментов (С. 86—91).

В 1989 году по решению Научно-издательского совета Дальневосточного отделения АН СССР издан сборник научных трудов под редакцией Щурова В. А. (рецензенты В. И. Белоконь и В. А. Захаров) «Применение векторно-фазового метода в акустике океана», результаты которого вошли в НИР «Царевич» (С. 152—167).

В 1989 году выпущена книга под редакцией академика В. И. Ильичева «Векторно-фазовые методы в акустике», которой представлены методы определения местоположения источника звука в векторно-фазовых характеристиках поля в точке, определение расстояния до источника и глубины его погружения и т. д. (С. 49—56).

В 1991 году в «Акустическом журнале» (вып. 1, том 37) Щуров В. А. и др. ученые рассматривали вопрос о взаимодействии потоков мощности подводных окружающих шумов и локального источника, здесь приводятся результаты натурного эксперимента в глубоком открытом океане (С. 146—148).

В 1996 года в «Акустическом журнале» (№ 3, том 42) напечатана статья В. А. Гордиенко, Я. А. Илюшина (Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова) «О флуктуациях угла пеленга сосредоточенного источника, определяемого векторным приемником в поле шумов океана», где проанализированы возможности гидроакустического пеленгования по данным измерения потока акустической мощности в одной точке пространства (С. 68—70).

В 1996 года В. А. Гордиенко выпущен автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора физико-математических наук «Векторно-фазовые методы исследования акустических полей» (С. 77—85).

В 1997 году выпущена книга Скребнева Г. К. «Комбинированные гидроакустические приемники», в которой описаны принципы действия комбинированных приемников, даны ряд конструктивных схем (С. 45—48).

В 1998 году выпущен препринт Щурова В. А. «Современное состояние и перспективы измерения акустической интенсивности в подводной акустике», в котором обобщены работы с 1978 г. по 1998 г. по результатам работы его лаборатории (С. 168—191).

Необходимо отметить, что в то же самое время, когда выполнялся контракт № 98 и был написан отчет по озеру Сун-Хуа, в России в 1998 году выпущена книга «Акустика океана: сборник трудов школы-семинара акад. Л. М. Бреховских» (см. Приложение № 1, С. 86—96)[12], в которой рассмотрены (описаны) векторно-фазовые методы в акустике; некоторые особенности пеленгования слабых низкочастотных сигналов в океане с использованием векторных приемников; эффективность обнаружения сигнала на фоне помех комбинированным приемником и приемником давления; исследование векторно-фазовой структуры шумовых полей в глубоком океане. Таким образом, проблемы, описанные в отчете и в предложениях к проекту (версия № 5, С. 123—129), обсуждались в это же самое время в открытой общедоступной научной печати в России. Но можно предположить, что поскольку эксперты ОАО «Дальприбор» и в/ч 90720 не читают последних научных изданий, то, в силу своего профессионального уровня, повели следствие по ложному пути.

Щуровым В. А. в соавторстве с рядом ученых (Дзюба В. А., Кулешов В. П., Ильичев В. И., Куянова М. В., Ильин С. А., Захаров Л. Н., Ткаченко Е. С.) написан ряд работ по вопросам в области исследования акустических шумов океана, а именно: «Исследование поля акустического шума океана векторно-фазовыми методами: применение векторно-фазового метода в акустике океана» (1989), «Взаимодействие потоков акустической энергии окружающих шумов и локальных источников в океаническом волноводе» (1990), «Характеристика потока акустической мощности поля шумов в прибрежной зоне» (1983), «Векторно-фазовые методы в акустике океана: проблемы акустики океана» (1984), «Свойства потока мощности поля шумов прибрежной зоны» (1985), «Статистические свойства поля акустического шума океана» (1986),— которые так же вошли в НИР «Царевич».

09.01.2001 года Щуровым В. А. получен отзыв на материал «Предложения к проекту „Автоматизированная система акустического мониторинга, основанная на методе измерения акустической интенсивности“», в котором рецензент — лауреат государственной премии СССР, доктор физико-математических наук, заведующий отделом Института космических исследований РАН, профессор физфака Московского педагогического государственного университета Ю. А. Кравцов — пишет о том, что, несмотря на то, что материал имеет заголовок «Автоматизированная система акустического мониторинга, основанная на методе измерения акустической интенсивности», он не содержит даже схематического описания системы и не включает ни одного конкретного параметра, по которым можно было бы судить о достоинствах и недостатках предлагаемой «системы». В материалах, в частности, не указаны такие важнейшие параметры, как дальность действия, количество приемных и передающих элементов, спектральное пространственное разрешение, ориентировочная стоимость. Без указания этих параметров рассмотрение представленных материалов с любой точки зрения (техническая новизна, раскрытие государственных секретов, описание существующих гидроакустических систем, описание новых принципов их создания и т. д.) абсолютно лишено смысла. По своей структуре и содержанию представленный материал напоминает оглавление стандартного учебника по гидроакустике, в котором есть все про гидроакустику, но нет ничего содержательного, что можно было бы взять на вооружение в практическом и принципиальном плане. Перечень подходов и методов в предлагаемом материале — это набор широко известных азбучных положений гидроакустики. Упомянутый в материале динамико-статистический подход более 50—70 лет используется в теории случайных волновых полей, этот подход описан, в частности, в книге «Введение в статистическую радиофизику», написанной рецензентом в соавторстве с М. С. Рытовым и В. И. Татарским еще в 1978 году. Таким образом, рецензент не видит в рецензируемом материале ничего принципиально важного ни с научной, ни тем более с практической точки зрения (С. 14, 15). См. также отзыв на версию № 5 доктора физ.-мат. наук, заведующего лабораторией акустических шумов Института океанологии им. Ширшова РАН Курьянова Б. Ф. (С. 11—13).

Но в обвинении утверждается, что:

1. Макет телеметрической приемной системы ТПС-8 был изготовлен в рамках НИР «Царевич».

2. Векторные приемники, используемые в эксперименте на озере Сун-Хуа (Китай) и применяемые в ТПС-8, были разработаны и изготовлены в рамках НИР «Царевич».

3. Научные материалы, полученные в НИР «Царевич» и других НИР, были использованы в научном отчете по результатам эксперимента на озере Сун-Хуа (Китай):

а) определение пеленга на источник, разработанное в НИР «Царевич», было использовано при работах на озере;

b) определение расстояния до источника также было «разглашено» китайской стороне;

с) «Предложение к проекту „Автоматизированной системы акустического мониторинга, основанного на методе измерения акустической интенсивности“» (версия № 5) является секретным и разглашает направление исследований, производимых в России.

4. В ХИУ проводились работы, выходящие за рамки контрактов №№ 98 и 99.

Мы утверждаем, что ни одно из этих утверждений не состоятельно и, более того, не имеет под собой никаких оснований для возбуждения уголовного дела.

1. По НИР «Царевич» был изготовлен макет ТВПС-8/16 в г. Киеве (КНИИ ГП) в 1993 году. Поскольку СССР уже не существовало, то лично Щурову В. А. удалось вывезти из Украины данный макет благодаря только его личной инициативе. Документов на макет не существует. Данный макет в полной комплектации находится на ответственном хранении в ТОИ ДВО РАН (см. фото на С. 10).

Из общего вида макета, изображенного на фото, следует, что макет не использовался в эксперименте, что подтверждает тот факт, что экспериментов по НИР «Царевич» не производилось.

Вывод. Таким образом, макет телеметрической системы, созданной в рамках НИР «Царевич» находится на территории РФ (в ТОИ ДВО РАН с 1993 г. по настоящее время) и за границу не вывозился.

Согласно контракта № 99 в ХИУ (Китай) для проведения совместного эксперимента должен был временно вывезен макет ТПС-8, собранный сотрудниками лаборатории в 1998—99 гг. из списанных элементов и находящийся в лаборатории акустических шумов океана (лаб. 613). Данная система была разработана в 1986 г. На с. 147 Приложения № 1 представлено «Удостоверение на рационализаторское предложение» под наименованием «Телеметрическая вертикальная приемная система (ТВПС)», авторы Щуров В. А., Шиков Л. Ф., Хворостов Ю. А. Данное удостоверение выдано Тихоокеанским океанологическим институтом ДВНЦ АН СССР 28.02.86 г.

К 1991 году макет ТПС-8 был списан, но, поскольку с 1992 года институт не получал никаких средств и приборов, он был восстановлен. Лаборатория 613 с 1991 года никаких экспериментов не проводила. И только благодаря китайскому контракту № 98 в 1998 году был проведен эксперимент на озере Сун-Хуа.

Вывод. Макет ТПС-8 не имеет никакого отношения к НИР «Царевич», а также к другим НИР, и, как следует из приведенных в Приложении № 1 документов (С. 147), был разработан в 1986 г. по открытой научной тематике и не является прибором двойного назначения, а значит, на его временный вывоз не требуется специального разрешения (лицензии).

2. Как уже упоминалось в п. 1, макет ТВПС-8/16, выполненный в рамках НИР «Царевич», находится на ответственном хранении в ТОИ ДВО РАН, в том числе и два векторных приемника, поставленных в ТОИ из МГУ согласно НИР «Царевич-МГУ» также находятся в этом комплекте.

Векторные приемники, а точнее макеты векторных приемников, временно вывозимые в ХИУ (Китай), были переданы в ТОИ в 1988 г. (задолго до НИР «Царевич») и были списаны 28.12.92 г. по причине физического износа в результате длительного использования (см. Приложение № 1, С. 210, акт о списании). Таким образом, данные ВП не могли быть разработаны в рамках НИР «Царевич», тем более что в «Техническом задании на НИР „Царевич“» нет такого пункта.

Утверждение эксперта в/ч 90720, специалиста Малиновского, о том, что разработка и изготовление ВП финансировалась МО РФ в рамках НИР закрытого характера, ошибочно. В этом случае ВП были бы собственностью гензаказчика, находились бы в ТОИ ДВО РАН на ответственном хранении по сохранной расписке и были бы поставлены на балансовый учет института. Такие факты отсутствуют и подтверждение этому можно получить в Военном представительстве гензаказчика 4446 МО. Принадлежность к военной технике и тем более к вооружению ВП не имели и не имеют.

Утверждение о том, что данные ВП использовались для обнаружения малошумных ПЛ также голословно, т. к. ни в СССР, ни тем более в России не существует военной гидроакустической техники, в которой использовались бы векторные приемники. Поэтому все обвинения носят чисто надуманный характер. Можно предположить, что следствие было введено в заблуждение неквалифицированными экспертами из ОАО «Дальприбор» и в/ч 90720.

Изготовление ВП не содержит никаких новых технологий. Их конструкции и расчет никогда не были секретными. По конструкциям, расчету и применению различных ВП опубликовано большое количество открытых общедоступных книг и статей как в России, так и за рубежом (см. Приложение № 1, С. 22—114), поэтому работы Щурова В. А. в ХИУ по изготовлению как ВП, так и измерительных систем, не передали китайским ученым никакой новой информации и технологии.

Следует отметить, что векторные приемники не имеют ГОСТа (см. Приложение № 1, с. 89), т. е. они не являются приборами, имеющими конкретные технические характеристики, на эти макеты нет образцовых аналогов, и, следовательно, невозможно определить, являются ли ВП приборами, вывоз которых запрещен. Утверждение о том, что ВП могут быть использованы при производстве гидроакустического оружия, также надумано, т. к. не существует аналогов такого оружия, и, следовательно, двойное применение ВП следует еще доказать.

Вывод. Вопрос об использовании ВП при производстве гидроакустического оружия надуман экспертами и следствием. В России нет подобных аналогов оружия. Лаборатория Щурова В. А. занимается только фундаментальными исследованиями. Поскольку в лаборатории Щурова В. А. нет сотрудников, которые бы являлись специалистами в области создания военной техники или оружия, то обвинения следствия являются абсурдными. Двойное назначение ВП не является очевидным для научного профессионального мнения и требует доказательств и дальнейших исследований.

3. Никаких целенаправленных экспериментов в океане по НИР «Царевич» не производилось, т. к. НИР «Царевич» был начат в 1991 году и закончился в 1994 году. Заказчик уже не имел средств на проведение эксперимента. Следовательно никаких научных целенаправленных результатов по НИР «Царевич» получено не было. Все научные материалы вошедшие в НИР «Царевич» были взяты из ранее полученных материалов и, естественно, уже опубликованных в открытой общедоступной научной литературе как в России, так и за рубежом (см. работы опубликованные Щуровым В. А. в России и за рубежом, Приложение № 1, С. 109, 191). Поэтому в отчетах по НИР «Царевич» в основном вся содержательная часть отчета несекретна, секретными являются страницы, на которых открывается принадлежность работы.

Как следует из Приложения № 1, работы, вошедшие в отчетные материалы НИР «Царевич», были опубликованы в общедоступной печати начиная уже с 21 апреля 1982 г. (см. С. 27—126). За рубежом работы Щурова В. А. появились начиная с 1990 г. (см. С. 109—117 (Англия, Кэмбридж), 118—123 (США, JASA)).

До 1986 года были проведены эксперименты с подводными пловцами. Но эта работа выполнялась по инициативе ТОИ по бюджетной тематике и не являлась заказной работой ВМФ. Была попытка отработать с ПЛ, но Тихоокеанский флот нам не представил «кальку маневрирования ПЛ», и эта работа не может рассматриваться как конкретный эксперимент. Данная работа также выполнялась ТОИ за бюджетные средства.

Обвинение утверждает, что в отчете по эксперименту на озере Сун-Хуа были использованы результаты, полученные в НИР «Царевич». Это утверждение является вымыслом следствия и так называемого эксперта-специалиста Малиновского.

Отчет по эксперименту на озере Сун-Хуа является работой, связанной с проблемами физической подводной акустики, которые широко обсуждаются в открытой научной печати. Следует отметить, что отчет был написан совместно русскими и китайскими учеными, является коллективным трудом и принадлежит (согласно контракту) как русской, так и китайской сторонам.

По существу дела. В обвинении говорится, что русская сторона передала китайской метод пеленгования. С точки зрения современного специалиста-акустика, это или полное непонимание проблемы или злой вымысел следствия. В приложении № 1 на С. 68—74, 77—85, 87—91, 97—103 приведены работы других авторов, полностью посвященные проблеме определения пеленга. В этом нет никакого ни технического, ни теоретического секрета. На с. 147 (Приложение № 1) приведено удостоверение на рационализаторское предложение «Устройство для определения направления прихода звуковой энергии» от 29.05.85 г., авторы Щуров В. А., Пенкин Ю. В., Щеглов С. Г. Таким образом, в 1985 г. был уже определен и показан в открытой общедоступной научной печати весь механизм определения пеленга. Причем данная работа не была связана с закрытыми НИР, выполняемыми по заказу ВМФ.

В отчете по озеру Сун-Хуа текст об определении пеленга был взят из книги «Векторно-фазовые методы в акустике океана», авторы Гордиенко В. А., Ильичев В. И., Захаров Л. Н. Книга вышла в 1989 г. Текст раздела 2.2 был взят со с. 50 (в книге — С. 26—28). Текст раздела 2.3 об определении расстояния до источника взят из этой же книги со с. 53 (в книге — С. 28—31). Если прочесть внимательно отчет и данную книгу, то можно получить фактически текстуальное сходство.

Помехоустойчивость комбинированного приемника была полностью взята из препринта «Современное состояние и перспективы измерения акустической интенсивности в подводной акустике» (1998), автор Щуров В. А.

Вопрос, касающейся документа «Предложения к проекту „Автоматизированной системы акустического мониторинга, основанного на методе измерения акустической интенсивности“» (версии №№ 3, 5) явно также надуман следствием. По поводу данного документа имеются отзывы ученых России (см. Приложение № 1, С. 11—16), которые являются ведущими специалистами в подводной акустике.

Вывод. Обвинения, идущие под пунктом 3 (а, б, в) также надуманы следствием. Экспертное заключение 8-го управления Генштаба РФ основывалось на приказе министра обороны № 055 от 10 августа 1996г., который касается непосредственно разработки оружия и военной техники. Лаборатория Щурова В. А. разработкой оружия и военной техники никогда не занималась. Если следовать логике экспертов 8-го управления Генштаба, то на все открытые работы Щурова В. А. и других авторов Приложения № 1 следует дать гриф «Секретно».

4. Известно, что вся научно-исследовательская работа ТОИ и ХИУ велась согласно контрактам № 98 и № 99, которые были утверждены руководством ТОИ и Президиумом ДВО РАН. Поскольку Щуров В. А. являлся научным руководителем названных контрактов, то после утверждения выполнение данных контрактов на высоком научном уровне было для Щурова В. А. приказом, поступившем непосредственно от директора ТОИ и председателя Президиума ДВО РАН.

Работа российских ученых на международном рынке науки является совершенно новым делом. Опыт работы, в том числе и у Щурова В. А., относительно юридической стороны дела, естественно, был недостаточным. Щуров В. А. считал, что, если он получил разрешение на работы от Президиума ДВО РАН, то этого достаточно. Тем более что практика проведения совместных научных работ с иностранными учеными в Российской академии наук (и в том числе и во времена СССР) была достаточно простой.

Защита ходатайствует о следующем:

1. Пригласить на судебное разбирательство известных научному миру ученых-акустиков:

Курьянова Бориса Федоровича, доктора физико-математических наук, заведующего лабораторией шумов океана Института океанологии им. П. П. Ширшова РАН;

Кравцова Юрия Александровича, профессор, доктор физико-математических наук, Институт космических исследований РАН, Москва, 117810, ГСП-7, ул. Профсоюзная, 84/32.

2. Запросить у эксперта Голубничего из ОАО «Дальприбор» и у специалиста Малиновского из в/ч 90720 список научных трудов и оттисков их научных работ для выяснения их научного и профессионального уровня.

3. Провести экспертизы оценочной стоимости ТПС-8.

4. Провести экспертизу коллективом известных ученых России, в который могут войти Курьянов Б. Ф., Кравцов Ю. А. (Москва), д. ф.-м. н. Корочинцев В. И. (зав. каф. акустики ДВГТУ, Владивосток), д. ф.-м. н. Каневский И. Н. (зав. каф. акустики, Дальрыбвтуз, Владивосток), материалов отчета по озеру Сун-Хуа, и проекта контракта «Автоматизированная система акустического мониторинга, основанная на методе измерения акустической интенсивности».

Согласно «Перечня должностных лиц органов государственной власти, наделяемых полномочиями по отнесению сведений к государственной тайне» (в редакции Распоряжений Президента Российской федерации от 23.07.98 г. № 280-рп, от 23.01.99 г. № 12-рп), в соответствии со ст. 4 Федерального закона Российской Федерации «О государственной тайне» от 06.10.97 г. № 131-ФЗ, к должностным лицам, наделяемым полномочиями по отнесению сведений к государственной тайне относятся: министр науки и технологий РФ, министр обороны РФ и соответственно Министерство науки и технологии РФ и Министерство обороны РФ.

Полагаю, что в связи с тем, что в предложениях к проекту «Автоматизированная система акустического мониторинга, основанная на методе измерения акустической интенсивности» и в отчете «Перспективы использования метода интенсивности в подводной акустике» изложены научные проблемы, оценивать эти сведения, по моему мнению, должны представители Российской академии наук.

Исходя из вышеизложенного, ПРОШУ:

1. Назначить по настоящему делу повторную экспертизу по определению степени секретности.

2. Поручить ее проведение Министерству науки и технологии РФ с участием обвиняемого Щурова В. А.

Обвиняемый Щуров В.А.

Адвокат Господаренко Е.А.

Ответ Щурова — достаточно подробный, аргументированный, внятный и адекватный поставленным вопросам. Если бы сотрудники УФСБ по Приморскому краю обладали здравым смыслом, а за неправовые действия им бы грозили неприятности, то приведенных аргументов оказалось бы достаточно для прекращения «дела». Вседозволенность и отсутствие контроля на долгих пять лет включили в безнадежную работу десятки людей.

С возникшей проблемой попытались разобраться и в Российской академии наук. В рамках комиссии, созданной Президиумом РАН, отзыв на материалы дела дал и доктор физико-математических наук Б. Ф. Курьянова. Приведем его заключение.

Рассматриваемый Проект, предназначенный для заключения зарубежного Контракта, наряду с изобилием самых общих фраз, относящихся к широко известным методам (корреляционные методы, методы Монте-Карло, имитационное моделирование, разложение по ортогональным эмпирическим методам и т. п.), в своей основе относится к исследованию так называемых векторно-фазовых методов, разрабатываемых в течение ряда лет в основном в Тихоокеанском океанологическом институте ДВНЦ РАН (Захаров Л. Н., Ильичев В. И., Щуров В. А. и др., см., напр., [1]).

Эти авторы считают, что современная акустика, использующая описание полей с помощью скалярных потенциалов, дает принципиально неполное описание волновых акустических полей. Вместо этого предлагается «более полное векторно-фазовое» описание, использующее скалярные поля (давление), векторные поля (вектор скоростей частиц) и комбинированные (произведение вектора скорости и давления). Утверждается, что такое «векторно-фазовое описание» более адекватно реальным гидроакустическим шумовым полям и его использование позволяет получить дополнительные возможности обнаружения слабых сигналов на фоне помех, развить «методы обнаружения подводных и надводных целей на больших расстояниях для активной и пассивной гидролокации, определять траектории подводных целей» и т. п. При этом, естественно, возникают вопросы:

— каково положительное научное содержание сущности Проекта, если отбросить многословные обещания рекламного характера?

— не содержит ли текст Проекта каких-либо закрытых сведений, предложений, идей, know-how, использование которых могло бы нанести ущерб нашему государству?

Вопрос о так называемых векторно-фазовых методах в течение последних по крайней мере двадцати лет неоднократно обсуждался научной общественностью в различных ведущих учреждениях акустического профиля (Акустический институт им. акад. Н. Н. Андреева, Институт прикладной физики РАН, Н. Новгород, Институт океанологии им. П. П. Ширшова).

Основные выводы из этих обсуждений следующие:

— Использование скалярных потенциалов в подводной акустике дает полное описание акустических полей в воде, в том числе статистических полей, и не нуждается в каких-либо новых «векторно-фазовых методах». Любые векторные величины (типа векторов, скоростей частиц) могут быть получены из скалярных полей и не добавляют никаких принципиально новых данных;

— В подводной акустике наряду с приемниками давления широко используются приемники колебательной скорости различных конструкций как в отечественных, так и в зарубежных исследованиях.

Хотя для описания эффективности таких приемников (в частности, для обнаружения сигналов на фоне помех) не нужны никакие новые «векторно-фазовые методы», а достаточна обычная «скалярная акустика», такие приемники могут быть эффективно использованы на практике, так как приемники колебательной скорости обладают определенной направленностью при малых волновых размерах. Эти факты широко известны в литературе и широко используются на практике. Приемник колебательной скорости является примером «умеренно сверхнаправленного» приемника, и поэтому наряду с положительным свойством направленности при малых размерах имеет определенный недостаток — повышенную чувствительность к ближним шумам.

— Использование одновременного измерения трех компонент вектора скорости и давления является эффективным методом измерения характеристик направленности шумового поля в случае, когда для измерения доступна лишь малая волновая область пространства. Измерение вектора интенсивности поля (произведения давления Р на вектор скорости U) при соответствующей обработке позволяет измерять угловую плотность потока мощности шумового поля, которая полностью описывает любые статистические характеристики однородного шумового поля. Все эти факты хорошо известны и опубликованы в литературе. Однако утверждение, будто приемник интенсивности (рu) имеет какие-то особые преимущества перед обычными линейными приемниками р или u, является неосновательным, поскольку при анализе помехоустойчивости нелинейного приемника нельзя просто использовать критерий отношения сигнал/шум.

Оценивая в целом содержание Проекта, можно сделать следующие выводы:

1. Проект не содержит никакого принципиально нового подхода для решения задач гидроакустики. Так называемый векторно-фазовьй подход — это удобный рекламный слоган, позволяющий привлечь иностранных инвестров для поддержания исследований в условиях отсутствия отечественного финансирования науки.

2. Использование линейных градиентных (или векторных) приемников, а также нелинейных приемников интенсивности хорошо известно по отечественной и зарубежной научной акустической литературе и в ряде случаев дает известные положительные эффекты. Эти эффекты полностью описываются известными моделями, в частности моделями обнаружения сигналов на фоне статистически однородного шума. Никаких конкретных идей или предложений, кроме известных методов и общих фраз, Проект контракта не содержит. Никаких закрытых сведений в Проекте не имеется.

3. Если при всем этом авторам удается убедить иностранных заказчиков в финансировании научных работ, то честь им и хвала за это, а неумеренная самореклама пусть остается на их совести.

[1] Гордиенко В. А., Ильичев В. И., Захаров Л. Н. Векторно-фазовые методы в акустике. М.: «Наука», 1989.

Зав. лаб. шумов океана Института океанологии РАН

доктор физ.-мат. наук Курьянов Б. Ф.

Вот так, в отличие от экспертного заключения штатного эксперта Восьмого управления Генерального штаба МО РФ, выглядит оценка серьезного ученого — специалиста в области морской акустики.

25 августа Приморский краевой суд (судья А. Н. Ющенко) вынес профессору Тихоокеанского океанологического института ДВО РАН Владимиру Щурову обвинительный приговор (два года лишения свободы условно) по уголовному делу о разглашении государственной тайны (статья 283 часть 1 УК РФ). Как и по другим делам, возбуждаемым ФСБ, судебный процесс был закрытым, само же дело тянулось без малого четыре года.

Процесс изобиловал разного рода нарушениями прав обвиняемого: отклонялись ходатайства защиты; суд не приобщал к делу документы, свидетельствующие о невиновности подсудимого; за активность в процессе подсудимому угрожали изменить меру пресечения и заключить под стражу; отказывали в вызове свидетелей защиты.

В деле Щурова не было никаких юридически значимых и соответствующих законам доказательств разглашения государственной тайны, если не считать таковым голословное утверждение эксперта Восьмого управления Генерального штаба МО РФ.

Вдумайтесь, эксперт посчитал, что «работа Щурова является секретной потому, что раскрывает актуальные направления развития современной гидроакустики».

На самом деле не слова об «актуальных направлениях» могут являться секретом, а технологии и прочие конкретные данные этих направлений, реализованные и применяемые в изделиях или проектах и отнесенные законным путем к государственной тайне. Ученого осуждают на основании пустой декларации! Пусть даже условно.

Между тем, то, что эксперт за неимением конкретных аргументов приводит утверждение «глобального» характера, лишний раз доказывает голословность обвинения Щурова! Обобщенная оценка секретности является откровенным нарушением закона о судебной экспертизе, который предписывает точно указывать, какие именно сведения, отнесенные к государственной тайне, разгласил обвиняемый. Причем они должны точно соответствовать отраслевому перечню сведений (в данном случае Российской академии наук), отнесенных к государственной тайне.

Судя по экспертному заключению, эксперт, похоже, писал глупости под давлением тех, кто более всего боялся оправдательного приговора — инициаторов уголовного дела (поверить в полную безграмотность эксперта просто невозможно).

Необходимо было дать суду хоть какую-то зацепку для вынесения любого, но обязательно обвинительного приговора. Такой зацепкой могло стать заключение экспертов, подтверждающее разглашение государственной тайны,— пусть в любой форме, даже противоречащей законам страны. Только осуждение Щурова оправдывало сотрудников ФСБ, состряпавших «дело».

Самое странное, однако, бывшего подсудимого и его адвоката еще ждало. Их удивлению не было предела, когда они пришли за получением приговора. Оказалось (неслыханно в российской судебной практике!), что приговор имеет гриф «секретно».

Нужно совершенно определенно сказать, что секретный приговор является противозаконным изобретением Приморского краевого суда, который открыто попрал все возможные российские документы, регламентирующие как судебный процесс, так и судебную деятельность вообще. В любом случае приговор по делу Щурова противоречит статьям 241 и 310 УПК РФ.

Пародокс, но судья Приморского краевого суда А. Н. Ющенко — автор новации — кроме всего прочего умудрился грубо нарушить и тот самый Закон «О государственной тайне», на который он опирался в судебном процессе и на основании которого осудил Щурова (в данном случае неважно — справедливо или нет). Нарушение очевидно, так как этот закон не предусматривает возможности отнесения судебных приговоров к государственной тайне. Более того, статья 8 однозначно говорит: «Использование перечисленных грифов секретности („особой важности“, „совершенно секретно“ и „секретно“) для засекречивания сведений, не отнесенных к государственной тайне, не допускается».

Так кто же в конечном итоге нарушал закон о гостайне? Щуров, чья вина в судебном процессе так и не была доказана, или суд, который публично продемонстрировал наплевательское отношение к закону Российской Федерации, которым засекречивание судебных приговоров не предусмотрено, точно так же, как это не предусмотрено и Указом президента РФ от 30 ноября 1995 г. № 1203 «Об утверждении перечня сведений, отнесенных к государственной тайне» и последующими дополнениями к нему или любыми иными известными нам перечнями сведений, подлежащих засекречиванию.

Анализ сложившейся ситуации говорит, что судебная новация приморской Фемиды связана в первую очередь с попыткой защитить мундир местных чекистов, придумавших «дело» на пустом месте, и собственное реноме, так как в течение длительного времени чекисты и суд грубейшим образом нарушали права подсудимого, а вынесенный обвинительный приговор не основан на доказательствах вины и на праве.

В таком случае только секретный приговор спасал суд и от обжалования в Европейском суде по правам человека (нет даже приговора, который туда можно послать). И это еще одно серьезное нарушение прав осужденного.

Нельзя не оценить и роль приморской прокуратуры, которая участвовала в деле. Без ее согласия секретный приговор появиться, конечно же, просто не мог. Как можно совместить открытое попрание закона с его защитой — понять трудно.

В решениях судов бывает много различных нарушений, но чтобы взять и засекретить приговор суда — до этого нужно додуматься. Насколько нам известно, это первый подобный случай в новой России. Все известные нам до сих пор приговоры по делам, которые рассматривались в закрытом порядке, всегда были открытыми. Надо полагать, что Верховный суд РФ и Генеральная прокуратура РФ дадут соответствующую оценку действиям тяжело больной антиправовым бредом приморской Фемиды.

Щуров и его адвокат отказались получать и расписываться за «секретный» приговор. Таково сегодня правосудие по-приморски.

Правозащитные организации, в свою очередь, обратились к Председателю Верховного суда РФ В. М. Лебедеву и Генеральному прокурору РФ В. В. Устинову с просьбой о ликвидации нарушений и наказании виновных.

Председателю Верховного суда РФ В. М. Лебедеву

Генеральному прокурору РФ В.В. Устинову

Председателю Высшей квалификационной

коллегии судей В.В. Кузнецову

Прокурору Приморского края В.В Василенко

Обращаемся к вам, так как столкнулись с уникальным явлением в российской судебной системе, не поддающемуся никакому разумному объяснению: впервые в практике российских судов был вынесен секретный приговор.

Суть дела.

25 августа Приморский краевой суд (судья А. Н. Ющенко) вынес профессору Владимиру Щурову (Тихоокеанский океанологический институт ДВО РАН) обвинительный приговор (2 года, но условно) по уголовному делу о разглашении государственной тайны (статья 283 часть 1 УК РФ). Как и все дела, возбуждаемые ФСБ, судебный процесс был закрытым, а само дело тянулось без малого четыре года.

Процесс изобиловал различного рода нарушениями прав обвиняемого: отклонялись практически все ходатайства защиты, суд не приобщал к делу документы, свидетельствующие о невиновности подсудимого, за активность в процессе подсудимому угрожали изменить меру пресечения и заключить под стражу, отказывали в вызове свидетелей защиты. Оскорблялись выдающиеся российские ученые, утверждавшие, что в работах Щурова секретные данные разглашены не были.

Известно, что в деле Щурова не было никаких юридически значимых и соответствующих законам доказательств разглашения им государственной тайны, если не считать таковым голословное утверждение эксперта 8-го управления Генерального штаба МО, утверждавшего в своем заключении, что «работа Щурова является секретной потому, что раскрывает актуальные направления развития современной гидроакустики».

Несмотря на все нарушения, мы считаем, что это происходило в судебном процессе, хозяином которого в рамках законов был судья.

То, что произошло далее, объяснить невозможно. Когда Владимир Щуров и его адвокаты пришли в суд для получения копий приговора, то оказалось, что приговор имеет гриф «секретно» и может быть выдан только под подписку о неразглашении государственной тайны, которая, по мнению суда, в нем содержится.

Консультации с квалифицированными юристами свидетельствует о том, что приговор суда, в соответствии с Законом «О государственной тайне» и статьями 241 и 310 УПК РФ, не может быть секретным. Таким образом, председательствовавший на процессе г-н Ющенко уже как чиновник (вне судебного процесса, где его решения могут обжаловаться только в кассационном порядке), совместно с председателем Приморского краевого суда нарушили законодательство и впервые в практике судов новой России засекретили приговор суда. Суд превысил свои полномочия, ибо права засекречивать судебные приговоры закон ему не предоставил.

У нас нет сомнений в том, что это было сделано сознательно, по договоренности с УФСБ по Приморскому краю, так как бездоказательный приговор ставил и следствие ФСБ, и суд в крайне затруднительное положение.

Просим вас, Виктор Михайлович, Владимир Васильевич и Валентин Васильевич, в административном порядке (наложение грифа «секретно» не является процессуальным действием) обязать Приморский краевой суд отменить незаконно примененный гриф секретности на приговоре, вынесенном В. А. Щурову 25 августа 2003 г. Приморским краевым судом. Считаем, что судебные чиновники, превысившие свои полномочия, должны понести наказание.

Члены инициативной группы «Общее действие»

и Общественного комитета защиты ученых

Дело Валентина Данилова

Начало «делу» было положено 24 мая 2000 г., когда сотрудники регионального управления ФСБ по Красноярскому краю предъявили Валентину Владимировичу Данилову обвинение по статье 283 УК РФ (разглашение государственной тайны).

Данилов занимается физикой космической плазмы, в том числе взаимодействием космической плазмы с искусственными объектами, выведенными в космос.

Дело было возбуждено в связи с подписанием контракта между Красноярским государственным технологическим университетом (КГТУ) и Институтом физики Ланчьжоу Китайской аэрокосмической корпорации. Контракт был заключен через Всекитайскую импортно-экспортную компанию точного машиностроения.

В рамках контракта КГТУ должен был изготовить исследовательский стенд, моделирующий электризацию поверхности твердых тел в вакууме под воздействием электронов средних энергий и ультрафиолетового излучения (УФ). Такое явление электризации в реальности проявляется при воздействии космической плазмы на спутники на высоких орбитах.

Данилов —ведущий специалист в этой области космофизики и в прошлом был связан с секретными материалами. Однако в конце 80-х годов гриф секретности с его работ был снят. Одновременно с этим такого рода работы перестали финансировать.

В 70-х годах явление электризации приводило к сбоям в работе электронного оборудования спутников. Красноярское НПО прикладной механики (в 80-е годы — «почтовый ящик»), по заданию которого проводил работу Данилов, много лет назад разрешило эту проблему, а с 1992 г. по ней проводятся открытые международные конференции, где в полном объеме докладывались и публиковались результаты исследований.

Заметим, что, как и в делах других ученых (обвиняемых в разглашении гостайны или шпионаже), контракт с китайской стороной не был частным делом Данилова, а был согласован со всеми руководителями его организации, включая и кураторов от ФСБ, и заключался от имени организации.

Контракт был подписан 13 марта 1999 г. в Китае, а в октябре того же года началось его финансирование.

Прошло еще около полугода, и совершенно неожиданно Данилову было предъявлено обвинение в разглашении государственной тайны и взята подписка о невыезде. В течение следующих девяти месяцев шло следствие. Хотя, по сути дела, необходимо было провести экспертизу лишь контракта (две страницы!).

16 февраля 2001 г. без каких-либо новых фактов и оснований УФСБ края обвинило Данилова еще и в государственной измене в форме выдачи государственной тайны (статья 275 УК РФ). С этого дня в отношении ученого была изменена мера пресечения — он был взят под стражу и помещен в следственный изолятор (СИЗО-1) г. Красноярска.

Сроки следствия и содержания под стражей многократно продлевались, хотя речь шла об экспертизе все тех же материалов. И только в сентябре 2001 г. дело было передано в краевой суд.

После первых трех заседаний один из заседателей, выслушав обвинительное заключение и выступление Данилова, заявил ходатайство о возвращении дела на доследование и изменении меры пресечения на подписку о невыезде.

Важно отметить, что по ходатайству прокурора этот народный заседатель был выведен из состава суда. Был объявлен перерыв в процессе и назначены два новых народных заседателя. Процесс продолжался шесть месяцев, после чего уже по ходатайству прокурора дело было отправлено на дополнительное расследование (февраль 2002 г.), а Данилов оставлен в СИЗО-1. Профессиональному юристу — прокурору — потребовалось шесть месяцев для того, чтобы понять простую истину, которую народный заседатель (не юрист!) понял в первые дни процесса и за понимание которой был изгнан из процесса.

В июле 2002 г. вступил в силу новый УПК РФ. На его основании народный судья Центрального района г. Красноярска С. Ю. Берестова отклонила ходатайство следствия ФСБ о продлении срока содержания Данилова под стражей. 27 сентября 2002 г. Данилов был освобожден из СИЗО под подписку о невыезде.

Повторное следствие закончилось в октябре, и дело поступило в суд. На предварительных слушаниях в ноябре судья вынес постановление о возвращении дела в прокуратуру в связи с неконкретностью предъявленного обвинения.

Прокуратура обжаловала это решение в кассационном порядке в Верховном суде РФ. В феврале 2003 г. Верховный суд РФ оставил постановление краевого суда в силе. 6 марта прокуратура переписала обвинительное заключение в соответствии с УПК РФ и вручила его Данилову.

Однако в мае на очередных предварительных слушаниях судья вынес постановление о том, что обвинительное заключение не соответствует ранее предъявленному обвинению, что препятствует рассмотрению дела в суде. Суд в очередной раз вернул дело в прокуратуру на доработку или для прекращения уголовного преследования. Прокуратура обжаловала в Верховном суде РФ и это постановление. 23 июля Верховный суд РФ отменил постановление краевого суда и вернул ему дело для рассмотрения по существу в другом составе суда.

Наконец 1 сентября 2003 г. состоялись предварительные слушания по делу Данилова в новом составе суда, и 3 сентября судья вынес постановление о начале рассмотрения дела судом присяжных в закрытом процессе. Первое заседание суда прошло 2 октября 2003 г.

Правозащитные организации считают, что при строгом соблюдении судом законов Данилов будет оправдан.

После небольшого обзора перейдем к письмам и обращениям ученых и общественных деятелей к руководителям страны, в которых достаточно убедительно показана истинная картина, сложившуюся вокруг дела Валентина Данилова.

Президенту Российской Федерации

Путину Владимиру Владимировичу

Дорогой Владимир Владимирович,

как физик и правозащитник я прошу Вашего вмешательства как Президента в дела двух ученых — Данилова в Красноярске и Сутягина в Калуге, ведущиеся местными отделениями ФСБ. Вашего вмешательства требует манера, в которой они ведутся и которая напоминает мне, человеку 1924 года рождения, сталинские процессы против ученых и инженеров. В те времена рвение навести порядок не требовало ни присутствия мозгов, ни уважения к формальному закону, ни самоограничения в карьеризме, ни сколько-нибудь бережного отношения к таланту и профессионализму, всегда необходимых стране. В современной России, когда какая-то часть госаппарата теряет нужные качества и скатывается черт знает к чему, дело еще поправимо комбинацией вмешательства общественности с вмешательством сверху. Я знаком с делами, о которых пишу Вам. Общественность делала и делает в этих делах почти максимум возможного, но это пока не скомбинировалось с вмешательством сверху.

Обоим ученым инкриминируется измена в форме передачи иностранным государствам сведений, содержащих государственную тайну. Я начну с Данилова Валентина Владимировича. Не только его красноярские коллеги, заявление которых я прилагаю и которые конкретно знакомы с сутью обвинения; не только американские физики, в том числе специалисты по космической плазме (соответствующее письмо в Physics Today я также прилагаю); но и наиболее блестящие физики самого высокого ранга, российские академики, знакомые с делом, Ал. Скринский, Л. Барков, Э. Кругляков (который, как мне известно, был научным руководителем аспиранта Данилова), С. Багаев, А. Ребров, и др., официальное письмо которых заместителю Генерального прокурора В. Колмогорову Вы могли бы затребовать,— заявляют одно и то же: работы Данилова по китайскому контракту никаких секретов не содержат, эти работы уже много лет ведутся открыто и т. п. Между тем его не только обвинили в измене — страшное обвинение, разрушающее талантливого человека как ученого и порочащее его и его семью на десятилетия вперед,— не только держат его без всякой нужды в следственном изоляторе, но и (как вы прочтете в Physics Today) умудрились приковать его к постели, когда он был в госпитале.

Теперь об Игоре Сутягине, молодом сотруднике Института США и Канады. В связи с его делом, я прочел его часть книги по стратегическому вооружению России, изданной в России. Известно, что допуска к секретным материалам у него не было, он анализировал только открытые публикации, российские и зарубежные. (Между прочим, открытых публикаций по вооружениям США и России здесь, в США, откуда я Вам пишу, колоссально много.) Из книги я усмотрел, что Сутягин прекрасный аналитик, и что, по существу, его обвиняют в «аналитическом шпионаже», что есть нонсенс. Возбуждение уголовного дела против аналитика, не имеющего допуска к секретам, само по себе является неявной выдачей секретов.

Я допускаю, что в регулировании секретности существуют несоответствия и дыры, позволяющие «вычислить» то, что не было рассекречено. Поэтому я предложил бы попросить Сутягина проанализировать такие несоответствия и дыры с тем, чтобы ликвидировать их. По окончании же работы я бы Сутягина наградил, а тех, кто вместо этого безмозгло разрушает его талант — понизил бы в должности.

Господин Президент, Вы замечательно толковый человек, вмешайтесь.

С уважением,

Юрий Орлов

Cornell University

25 сентября 2001 года

По моей просьбе и по согласованию с МХГ Американское физическое общество создало фонд юридической защиты российского физика Данилова. Это фонд добровольных пожертвований. (Бюджет АФО складывается только из взносов физиков.) Цель — освобождение Данилова под залог по гуманитарным соображениям. Мы уверены в порядочности Данилова, в том что он никуда не скроется от разбирательства его дела когда и если он будет освобожден под залог.

Как физик, давно следящий за делом Данилова, я должен заявить (это мое персональное заявление), что дело высосано из пальца, чудовищно раздуто. Стенд, предложенный Даниловым китайской фирме (и согласованный с его руководством!), практически бесполезен.

Он должен был симулировать космическую плазму. Но большинство параметров этой плазмы совсем не симулируются в его стенде. Там, в космосе, солнечный ветер — протоны — обтекает каждый космический объект. У Данилова нет протонов. У него, правда, есть электроны. Но в его слишком маленьком для симулирования вакуумном объеме есть еще близкие стенки. В космосе-то есть электроны, но стенок — нет. Значит, вся картина электризации космического объекта в космосе искажена стенками стенда Данилова. Но ведь картина электризации есть главный пункт договора с китайской фирмой. Итак, кого защищает красноярская ФСБ от Данилова? Китайскую фирму! Почему же Данилов предложил именно такой стенд? Да потому что он заботился не о китайцах. Он предложил то, что согласовал с руководством, и только то, что, как все физики его окружения считали и продолжают считать и публично настаивают на этом, было рассекречено 10 лет назад. И то, что соответствовало, вероятно, предложенной цене.

В связи с ФСБ, тут возникает один важный вопрос: как ФСБ видит будущее России. Развитые страны торгуют сегодня в основном высокотехнологической и интеллектуальной продукцией. А ведь это такая продукция: вчера она могла быть еще секретом, сегодня соседи добились того же или лучше того, значит, выгодно рассекретить и немедленно выпустить на рынок, потому что завтра это сделают соседи. А послезавтра надо будет все выбрасывать на свалку в связи с появлением новых идей и новой продукции! На фоне этой реальной картины ясно, что ФСБ видит будущее России в ее прошлом. Иначе трудно объяснить то, что они делают с Даниловым.

Юрий Орлов

2 сентября 2002 года

Глубокоуважаемый Иван Аврамович!

Обращаем Ваше внимание на уголовное дело, возбужденное против сотрудника Красноярского государственного технического университета, директора Теплофизического центра КГТУ Данилова Валентина Владимировича, которое находится в производстве в следственной части регионального управлений ФСБ по Красноярскому краю.

Дело возбуждено по факту подписания В. В. Даниловым контракта с Всекитайской импортно-экспортной компанией точного машиностроения, по которому он должен был изготовить исследовательский стенд для изучения процессов электризации и разработать программное обеспечение к нему. Данилову предъявлено обвинение в государственной измене, и с 16 февраля 2001 г. он находится в следственном изоляторе. Суть обвинения — попытка продажи Китаю разработки, моделирующей комплексное воздействие космической среды на спутники.

В. В. Данилов — известный в мире специалист по процессам в космической плазме. Более 20 лет он возглавлял отраслевую научно-исследовательскую лабораторию «Космофизика», которая получила выдающиеся результаты в решении проблемы электризации спутников. В результате внедрения этих результатов на НПО ПМ время активного существования спутников было многократно увеличено. С этих исследований с 1992 г. был снят гриф секретности и одновременно их перестали финансировать. Китайские специалисты, знакомые по открытым публикациям с работами Данилова, предложили этот контракт.

По сути содержания контракта в нем нет ничего секретного, поскольку все работы по контракту могли быть выполнены на основе материалов, содержащихся в открытых публикациях. Этот факт установлен ведущими специалистами России, работающими в области электризации космических объектов, которые провели экспертизу контракта.

В частности, в экспертном заключении, представленном специалистами НПО ПМ — головного предприятия по спутникам связи, которое являлось заказчиком работ по электризации спутников и устанавливало грифы закрытия,— отмечается, что «...установка позволяет моделировать только качественные исследовании зарядки материалов под воздействием только одного фактора, существующего на высоких орбитах, и носит научный исследовательский характер. Подобные установки были созданы в СССР еще в 60-х годах, а может быть, и ранее и описаны в открытой печати» и что «в период существования СССР техническое задание на подобные установки в НПО ПМ, конструкторская и эксплуатационная документация, методики испытаний не имели грифов закрытия».

Экспертное заключение констатирует, что «...представленные в контракте данные, характеристики установки и ее составляющих элементов не являются секретными и не содержат технологий ноу-хау». Для нас, людей науки, такое заключение снимает все сомнения по поводу государственных тайн, которые могли бы быть разглашены в ходе выполнения контракта.

В последнее десятилетие Данилов, ведя инициативные исследования по открытому плану, разработал интересные схемы эксперимента по активному влиянию на космическую плазму, им получены важные фундаментальные результаты в области космической энергетики, он также предложил новую концепцию энергетически эффективной и экологически безопасной системы отопления сибирских городов. Внедрение этих разработок требует финансирования, которое не могут а нужном объеме предоставить наши научные фонды.

Мы считаем, что выполнение китайского контракта, во-первых, поднимает авторитет российской науки, и, во-вторых, продажа разработки 20-летней давности дает финансовую возможность вести исследования, опережающие сегодняшний уровень мировой науки. В случае срыва контракта китайские коллеги не откажутся от своих космических программ. Они обратятся к специалистам Европы или США, и, поскольку в этой разработке на сегодняшний день нет ничего уникального, она будет выполнена зарубежными учеными, что лишит возможности финансирования наших передовых научных разработок. По этой причине мероприятие, проводимое региональным управлением ФСБ, по существу, наносит ущерб государству.

Следствие отказало Данилову в праве участия в работе экспертиз по материалам дела. Мы считаем, что допускается серьезная ошибка, поскольку по этой узкой научной проблеме в России есть ограниченный круг специалистов (Данилов является одним из них), которые в состоянии дать квалифицированное заключение. У Данилова нет, кроме научных аргументов, средств давления на экспертов. Следствие готовит материалы для закрытого судебного процесса. В условиях, когда Данилов фактически лишен возможности обеспечить себе эффективную защиту, такой судебный процесс может привести к судебной ошибке.

Здоровье Данилова, и без того не идеальное (гипертония и болезни сердца), за время пребывания в следственном изоляторе ухудшилось. Это усугубляется беспокойством о семье, поскольку его единственная дочь находится на восьмом месяце беременности. С нашей точки зрения, в деле Данилова нет необходимости для столь жестокой меры пресечения. Мы можем гарантировать, что Данилов, оказавшись на свободе, во-первых, не станет скрываться и, во-вторых, будет способствовать работе следствия в установлении истины.

Мы рассчитываем на Ваше участие в данном деле и просим:

1. Изменения меры пресечения.

2. Открытого и гласного суда.

К. С. Александров, академик Российской Академии наук, директор ИФ СО РАН; B. C. Славин, зав. кафедрой теплофизики КГТУ, доктор физ.-мат наук, профессор; А. И. Корчагин, доктор физ.-мат. наук, профессор КГТУ; В. В. Слабко, зав. кафедрой ВЭПОН КГТУ, доктор физ.-мат. наук, профессор; Г. И. Кузнецов, доктор тex. наук, профессор КГТУ; С. Я. Ветров, доктор физ.-мат. наук, декан, профессор КГТУ; А. А. Черемисин, доктор физ.-мат. наук, профессор КГТУ; В. H. Тимофеев, доктор тех. наук, профессор КГТУ; П. Д. Ким, доктор физ.-мат. наук, профессор ИФ СО РАН; Г. Я. Шайдуров, засл. деятель науки и техники РФ, профессор, доктор тex. наук; Г. П. Егорычев, профессор, доктор физ.-мат. наук, профессор КГТУ; Р. С. Исхаков, доктор физ.-мат. наук, профессор, зав. лабораторией ИФ СО РАН; А. Н. Горбань, доктор физ.-мат. наук, профессор КГТУ; В. Е. Зобов, доктор физ.-мат. наук, зав. лабораторией РСА ИФ СО РАН; М. А. Попов, доктор физ.-мат. наук, профессор КрасГУ; Е. В. Кузьмин, доктор физ.-мат. наук, профессор, зав. кафедрой ТФ КГУ; С. Г. Овчинников, доктор физ.-мат. наук, профессор, зам. директора ИФ СО РАН; Р. Г. Хлебопроб, доктор физ.-мат. зав. теор. отд. Института биофизики; В. А. Охонин, ведущий специалист теор. отд. Института биофизики; П. Поляков, профессор, доктор, зав. кафедрой металлургии легких КГАЦМиЗ

Глубокоуважаемый Виктор Яковлевич!

В течение нескольких лет тянется странное дело сотрудника Красноярского государственного технического университета, директора Теплофизического центра КГТУ Валентина Владимировича Данилова, обвиняемого в шпионаже.

Общественная экспертиза и заключения ведущих специалистов показывают, что никаких законных оснований для его обвинения в шпионаже и разглашении государственной тайны не существует.

Неужели прокуратуре недостаточно многочисленных заявлений таких выдающихся ученых-физиков как академики РАН Ал. Скринский, Л. Барков, Э. Кругляков, С. Багаев, А. Ребров и др.

Мы продолжаем считать, что прокуратура не должна принимать участия в защите мундира ФСБ. У прокуратуры свои задачи, главная из которых — поддержание законности, в том числе и в судебном процессе.

Вполне возможно, что в работах Валентина Данилова есть вопросы, требующие серьезного обсуждения, но это вопросы научного, а не криминального характера. Вмешательство в эту проблему спецслужб, прокуратуры и суда неуместно и опасно для науки.

Представляется серьезным заблуждением, что разрешение научных вопросов поручено суду. Поэтому поддержание прокуратурой Красноярского края обвинения по этому делу — большая ошибка.

Мы со всей ответственностью говорим, что инициированные обвинением ведомственные экспертизы не имеют юридической силы, так как эксперты и экспертные учреждения не имели соответствующего статуса. Кроме того, эксперты никогда не использовали возможности, предоставленные им законом для объективной оценки материалов дела, не требовали дополнительных документов дела или пояснений от обвиняемого. Поэтому экспертиза носит односторонний и формальный характер. Кроме того, как нам известно, эксперты не являются специалистами в той узкой области, которая была предметом обсуждения.

Предвзятость обвинения хорошо иллюстрируется полным игнорированием обращений и заключений ведущих специалистов в области физики космической плазмы РАН. Между тем, именно РАН, в соответствии с нормативными актами РФ, является высшим авторитетом в вопросах науки и ведущим научным учреждением в стране. Тем не менее обвинение попросту игнорируют объективные оценки специалистами РАН материалов В. Данилова, за которые он и подвергается уголовному преследованию.

Все, знакомые с делом Валентина Данилова, убеждены, что его судят на основании вымышленных обвинений в угоду амбициям ФСБ. Похоже, что инициаторы дела исходили из собственных корыстных, а не из государственных интересов. Весомые поощрения лиц, причастных к аналогичным делам в недалеком прошлом в других регионах, оказались серьезным стимулом для активизации фантазии некоторых сотрудников ФСБ. Поэтому само возбуждение управлением Федеральной службы безопасности по Красноярскому краю уголовного дела против Валентина Данилова представляется актом сознательного введения в заблуждение общества и государства.

Мы обращаемся к вам с просьбой принять во внимание заключения и экспертные оценки выдающихся российских физиков, которые, по нашим сведениям, имеются в Вашем распоряжении.

При этом мы понимаем, что даже заключения ведущих российских ученых не решают вопроса о прекращении преследования Валентина Данилова силами, стремящимися вернуть страну в эпоху репрессий. Поэтому мы полагаем, что независимая прокуратура должна решительно отказаться от поддержания юридически бездоказательных обвинений ученого и прекратить его судебное преследование. Такими правами прокуратура обладает.

С уважением,

члены комитета:

Л. М. Алексеева (МХГ), В. М. Гефтер (Институт прав человека), В. Л. Гинзбург (академик РАН), А. В. Яблоков (член-корр. РАН), Ю. А. Рыжов (академик РАН), Ю. П. Алтухов (академик РАН), А. К. Симонов (Фонд защиты гласности), Л. А. Пономарев (ОРД «За права человека», д. ф-м. н.), Э. И. Черный (НПО «Экология и права человека»)

Далее последовала череда формальных судебных процедур, связанных с отсутствием в деле доказательств вины и не соответствием обвинительного заключения предъявленным обвинениям. Дело дважды возвращалось прокуратуре, что оспаривалось последней в Верховном суде, снова возвращалось в прокуратуру…

Такой юридический пинг-понг вынудил Валентина Данилова обратиться к независимым квалифицированным юристам-экспертам. Заключение эксперта Независимого экспертно-правового совета кандидата юридических наук С. А. Насонова мы приводим полностью.

Независимый экспертно-правовой совет в порядке социального контроля за соблюдением прав человека при осуществлении правосудия в РФ проверил на предмет соблюдения процессуального законодательства постановление судьи Красноярского краевого суда от 16 мая 2003 года, которым уголовное дело по обвинению Данилова В. В. в совершении преступлений, предусмотренных ст.ст. 275, 159 ч. 3 п. «б» УК РФ, было возвращено со стадии предварительного слушания прокурору Красноярского края для устранения нарушений в порядке ст. 237 УПК РФ.

Изучение поступивших в НЭПС материалов позволяет дать следующее заключение по указанному вопросу.

1. Формулировка обвинения, изложенная в обвинительном заключении, не может существенно отличаться от формулировки, изложенной в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого.

Привлечение лица в качестве обвиняемого является наиболее важным этапом уголовного преследования, которое в этот момент преобразуется в обвинение — утверждение о совершении определенным лицом деяния, запрещенного уголовным законом, выдвинутое в порядке, предусмотренном УПК РФ (п. 22 ст. 5 УПК РФ). Вынесение органами предварительного расследования постановления о привлечение лица в качестве обвиняемого порождает в производстве по делу новые уголовно-процессуальные правоотношения, основным субъектом которых становится обвиняемый. Среди прав обвиняемого, предусмотренных ст. 47 УПК РФ, первым в перечне указано его право знать, в чем он обвиняется. Это же право гарантируется обвиняемому многочисленными международно-правовыми актами, например, пп. «а» п. 3 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Реализация обвиняемым этого права обеспечивается процедурой предъявления ему обвинения, которая включает в себя разъяснение предъявляемого обвинения и вручение копии упомянутого постановления. Именно с целью обеспечить реализацию обвиняемым указанного права, законодатель установил жесткие требования к содержанию постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого. Согласно п. 4 ч. 2 ст. 171 УПК РФ, в этом постановлении обязательно должно быть описание преступления с указание времени, места его совершения, а также иных обстоятельств, подлежащих доказыванию в соответствии с пунктами 1—4 статьи 73 УПК РФ. Таким образом, в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого должны быть отражены все элементы состава преступления (все эпизоды объективной стороны), все признаки объекта преступления, указание на форму вины и данные о субъекте преступления. При этом фактическая часть предъявленного обвинения (эпизоды вменяемого деяния) должна в полной мере соответствовать уголовно-правовой квалификации, также отражаемой в указанном постановлении (п. 5 ч. 2 ст. 171 УПК РФ).

Только в этом случае право обвиняемого знать, в чем он обвиняется, будет реализовано.

В ходе расследования любое изменение обвинения должно сопровождаться вынесением нового постановления о привлечении в качестве обвиняемого либо постановления о прекращении уголовного дела (уголовного преследования), с которым обвиняемый должен быть своевременно ознакомлен (ст. 175 УПК РФ).

В научной литературе верно отмечается, что постановление о привлечении в качестве обвиняемого «определяет общее направление дальнейшего расследования, принятие последующих решений следователем, в том числе обвинительного заключения»[13]. Обвинительное заключение, являясь итоговым процессуальным решением стадии предварительного расследования, не может расширить фактические и юридические границы предъявленного лицу обвинения по сравнению с содержанием обвинения, изложенным в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого. Об этом четко говорится в п. 4 ч. 1 ст. 220 УПК РФ, согласно которому обвинительное заключение должно содержать «формулировку предъявленного обвинения с указанием пункта, части, статьи Уголовного кодекса Российской Федерации, предусматривающих ответственность за данное преступление». В этом же контексте следует толковать и положение п. 3 рассматриваемой статьи, согласно которой в обвинительном заключении отражается существо обвинения, место и время совершения преступления, его способы, мотивы, цели, последствия и другие обстоятельства, имеющие значения для данного уголовного дела. Такое толкование приведенных положений УПК РФ является общепризнанным в процессуальной науке и судебной практике. Так, в комментарии к УПК РФ (под ред. проф. А. В. Смирнова) говорится: «Кодекс не проводит различий между содержанием постановления о привлечении в качестве обвиняемого и содержанием существа обвинения в обвинительном заключении»[14]. В другой работе указывается, что «формулировка обвинения (в обвинительном заключении.— Н. С.) по своему объему должна соответствовать той, которая изложена в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого»[15].

В постановлении пленума Верховного суда РФ от 8 декабря 1999 г. № 84 «О практике применения судами законодательства, регламентирующего направление уголовных дел для дополнительного расследования»[16] также отмечается, что формулировка обвинения в обвинительном заключении не может существенно отличаться от предъявленного обвинения и ухудшать положение обвиняемого или нарушать его право на защиту. В постановлении подчеркивается, что существенно отличающимся обвинением считается всякое иное изменение его формулировки, если при этом нарушается право обвиняемого на защиту. В качестве более тяжкого обвинения признается обвинение, имеющее больший фактический объем, даже если это и не влияет на квалификацию содеянного.

Таким образом, расширение в обвинительном заключении объема фактической стороны обвинения (влияющее или не влияющее на квалификацию деяния) либо изменение формулировки обвинения в сторону, ухудшающую положение обвиняемого по сравнению с постановлением о привлечении в качестве обвиняемого, нарушает право обвиняемого на защиту, поскольку лишает его возможности знать, в чем его обвиняют, и защищаться от предъявленного обвинения.

2. Установление судом существенного отличия формулировки обвинения, изложенной в обвинительном заключении, от формулировки, изложенной в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого, влечет возвращение уголовного дела прокурору.

Существенное отличие формулировки обвинения, изложенной в обвинительном заключении, от содержания обвинения в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого будет являться нарушением требований, предъявляемых УПК РФ к обвинительному заключению.

Представляется, что нарушение этих требований сделает невозможным вынесение приговора по делу, поскольку в судебном заседании будет нарушено право подсудимого на защиту.

Прежде всего, будет нарушено право подсудимого знать, в чем он обвиняется, поскольку в деле будут две существенно отличающиеся формулировки обвинения его в совершении преступления. По этой же причине подсудимый не сможет адекватно защищаться от предъявленного обвинения.

Следует подчеркнуть, что ситуация наличия двух различных формулировок обвинения не может быть разрешена судом путем прекращением  уголовного дела в той части обвинения, изложенного в обвинительном заключении, в которой оно выходит за пределы обвинения, изложенного в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого. Такой вывод с однозначностью следует из содержания ч. 1 ст. 239 и п. 1 ст. 254 УПК РФ, исключающих возможность прекращения судом дела по основанию непричастности обвиняемого к совершению преступления.

Указанное нарушение прав обвиняемого не может быть восполнено и предоставлением ему судом времени для ознакомления с новой формулировкой (или фактической стороной) обвинения, поскольку об этом обвинении он должен был знать еще на предварительном следствии и иметь возможность своевременной защиты от него еще в период досудебного производства.

В связи с этим, установив наличие существенного расхождения между обвинительным заключением и постановлением о привлечении в качестве обвиняемого, судья должен возвратить дело прокурору для пересоставления обвинительного заключения, в соответствии с п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ. Указанное решение может быть принято судьей как на стадии предварительного слушания, так и в судебном заседании (ч. 2 ст. 256 УПК РФ).

Прокурор, получив из суда уголовное дело, обязан пересоставить обвинительное заключение, приведя формулировку обвинения в соответствие с формулировкой, изложенной в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого. При этом, согласно ч. 4 ст. 237 УПК РФ, производство по уголовному делу прокурором каких-либо иных следственных или процессуальных действий, помимо вышеуказанного, не допускается.

3. Доказательства, приведенные в обвинительном заключении в обоснование эпизодов или квалифицирующих признаков преступления, выходящих за рамки обвинения, сформулированного в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого, должны быть признаны недопустимыми.

Ничтожность обвинения, выходящего за рамки аналогичной формулировки в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, порождает юридическую ничтожность всех доказательств, приведенных в обвинительном заключении в подтверждение указанных эпизодов или квалифицирующих признаков.

Недопустимость указанных доказательств будет обусловлена нарушением уголовно-процессуального закона на этапе их собирания, поскольку они собирались в условиях незаконного уголовного преследования по эпизодам (квалифицирующим признакам), не отраженным в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого. Незаконность уголовного преследования (в части обвинения, не предъявленного обвиняемому) делает незаконными все процессуальные действия, производимые в его рамках, и недопустимыми доказательства — результат этих процессуальных действий.

Конституционный суд РФ проанализировал аналогичную ситуацию в своем определении от 3 февраля 2000 г. по жалобе гражданки Берзиной Людмилы Юрьевны на нарушение ее конституционных прав пунктом 2 части первой статьи 232 УПК РСФСР, где отмечается: «Как подтверждается представленными заявительницей документами, в материалах уголовного дела отсутствовало постановление о его возбуждении, а потому все собранные следствием доказательства признавались судом полученными с нарушением уголовно-процессуального закона. Поскольку в силу статьи 50 (часть 2) Конституции Российской Федерации использование таких доказательств не допускается, а значит, ими не может быть обоснован судебный приговор, необходимая и достаточная доказательственная база по уголовному делу отсутствовала…»

Аналогичная ситуация возникает и применительно к доказательствам, собранным и представленным в подтверждение того обвинения, которое не было отражено в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого.

4. Подсудимый подлежит оправданию по тем эпизодам или квалифицирующим признакам преступления, которые выходят за рамки обвинения, сформулированного в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого.

Поскольку указанные выше доказательства должны быть признаны недопустимыми, подсудимый подлежит оправданию по тем эпизодам или квалифицирующим признакам преступления, которые выходят за рамки обвинения, сформулированного в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого. Суд не вправе ссылаться в приговоре на доказательства, полученные с нарушением закона и по этой причине доказательственная база, подтверждающая обвинение, не предъявленное обвиняемому, будет отсутствовать. Представляется, что основанием оправдания подсудимого в этом случае будет его непричастность к совершению преступления (пп. 2 ч. 2 ст. 302 УПК РФ)

5. Неконкретность обвинения влечет вынесение судом оправдательного приговора.

Фактические обстоятельства преступления, составляющие его объективную сторону, должны быть подробно и четко описаны в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого и обвинительном заключении. В том же случае, когда обвинение сформулировано неполно, фрагментарно, без указания на вменения лицу каких-либо квалифицирующих признаков или эпизодов, без должной конкретизации его действий — такое обвинение не может повлечь постановление судом обвинительного приговора. Во-первых, в таком случае суд при вынесении приговора не сможет установить в деянии, вменяемом подсудимому, все признаки состава преступления (например, обязательные признаки объективной стороны), поскольку суд не вправе признать лицо виновным в той части обвинения, которая ему не была предъявлена. Во-вторых, суд не вправе в обвинительном приговоре сделать предположительный вывод о существовании этих признаков состава преступления, поскольку обвинительный приговор не может быть основан на предположениях (ч. 4 ст. 302 УПК РФ). В-третьих, виновность лица в совершении преступления должна быть доказана без каких-либо пробелов как в фактической, так и юридической стороне обвинения, наличие которых порождает неустранимые сомнения в виновности подсудимого, которые в силу ч. 3 ст. 49 Конституции РФ всегда толкуются в пользу обвиняемого.

Из представленных документов следует, что постановлением судьи Красноярского краевого суда от 16 мая 2003 года уголовное дело по обвинению Данилова В. В. в совершении преступлений, предусмотренных ст. 275, 159 ч. З п. «б» УК РФ, возвращено со стадии предварительного слушания прокурору Красноярского края для устранения нарушений в порядке ст. 237 УПК РФ. В своем постановлении судья указал на существенное отличие формулировки обвинения Данилова В. В. в обвинительном заключении от аналогичной формулировки в постановлении о привлечении Данилова В. В. в качестве обвиняемого.

В постановлении подчеркивается, что это несоответствие касается только одного из вменяемых Данилову В. В. преступлений — государственной измены в форме выдачи государственной тайны (ст. 275 УК РФ).

Диспозиция ст. 275 УК РФ является бланкетной нормой, отсылающей к иным нормативным актам, поскольку в ней самой (в диспозиции ст. 275 УК РФ) не содержится понятий и сведений, составляющих государственную тайну.

Статьей 29 (ч. 4) Конституции РФ предусмотрено, что перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом.

Реализация требований ч. 4 ст. 29 Конституции РФ обеспечивается Законом РФ от 21.07.93 г. «О государственной тайне», в котором определено понятие государственной тайны и указаны сведения, относимые к государственной тайне, определены средства и способы ее охраны, в том числе установлена ответственность за ее разглашение и выдачу иностранному государству.

Более того, Указом Президента РФ от 30.11.95 г. № 1203 утвержден «Перечень сведений, отнесенных к государственной тайне».

Однако в постановлении о привлечении Данилова В. В. в качестве обвиняемого от 24 июля 2002 г. при изложении формулировки обвинения не указано, подпадают ли технические характеристики разработанного Даниловым В. В. изделия (имитатора) под действия вышеназванных Закона РФ «О государственной тайне» и «Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне».

В постановлении о привлечении в качестве обвиняемого не приведены выводы органа расследования о том, какие сведения, отнесенные названными Законом РФ и Указом Президента РФ к государственной тайне, выдал Данилов В. В., тогда как именно эти конкретные сведения формируют объективную сторону деяния, предусмотренного ст. 275 УК РФ, и составляют сущность обвинения в государственной измены (т. 11, л. д. 350—363). Между тем в обвинительном заключении по настоящему делу следствием сформулирован вывод о том, что Данилов В. В. выдал государственную тайну в нарушение требований:

ст. 29 ч. 4 Конституции РФ;

абзаца 5 пункта 2 ст. 5 Закона РФ от 21.07.93 г. «О государственной тайне»;

пунктов 20 и 33 «Перечня сведений, отнесенных к государственной тайне», утвержденного Указом Президента РФ от 30.11.95 г.;

пунктов 2.15, 5.1.3, 5.2.9 и 5.7.4 «Развернутого перечня сведений, подлежащих засекречиванию в системе Министерства общего и профессионального образования Российской Федерации», утвержденного Минобразования РФ от 16.04.98 г. (т. 12, л. д. 1, 2)

Таким образом, формулировка обвинения Данилова В. В. в обвинительном заключении существенно отличается от формулировки обвинения в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, что является нарушением требований, предъявляемых УПК РФ к обвинительному заключению и исключает возможность постановления судом приговора или вынесения иного решения на основе данного обвинительного заключения.

В своем кассационном представлении прокурор оспаривает наличие основания для возвращения дела прокурору, поскольку «институт дополнительного расследования по уголовным делам в рамках ныне действующего УПК РФ упразднен и на сегодняшний день устранить нарушения требований ст. 171 УПК РФ невозможно».

Анализ представленных документов в контексте изложенной выше правовой позиции приводит к однозначному выводу о законности решения судьи, возвратившего дело прокурору. Очевидно, что столь существенное различие между обвинительным заключением и постановлением о привлечении Данилова В. В. в качестве обвиняемого не может быть устранено в судебном заседании как на предварительном слушании, так и на стадии судебного разбирательства. Рассмотрение дела при наличии такого процессуального недостатка обвинительного заключения повлечет нарушение права обвиняемого на защиту по основаниям, изложенным выше.

Довод прокурора о том, что «…фабулы обвинения в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого Данилова и в обвинительном заключении по делу имеют отличия частично по тексту, но не по сути в целом», следует признать несостоятельным, поскольку фабулы обвинения имеют существенное различие именно «по сути», что отмечено выше. Мы полагаем, что законность решения судьи о возвращении уголовного дела прокурору никак не зависит от невозможности направления уголовного дела на дополнительное расследование, поскольку судья возлагает на прокурора не эту обязанность, а обязанность привести обвинительное заключение в соответствие с формулировкой обвинения в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого. Для устранения указанного недостатка обвинительного заключения не требуется направление уголовного дела на дополнительное расследование и производство каких-либо процессуальных действий, кроме пересоставления обвинительного заключения и вручения его копии обвиняемому.

В постановлении судьи совершенно справедливо обращено внимание на неконкретность обвинения, предъявленного Данилову В. В., поскольку «…по смыслу закона (ст. 171 УПК РФ) в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого по уголовному делу, в частности о должностных преступлениях, о преступлениях, связанным с исполнением профессиональных обязанностей, нарушением правил безопасности (транспортные преступления), и в том числе о преступлениях, предусмотренных ст.ст. 275, 276, 283, 284 УК РФ, необходимо указывать, какие нормативные акты, регулирующие соответствующую деятельность, нарушены обвиняемым.

Несоблюдение этого требования означает, что фактически лицо не привлечено в качестве обвиняемого в конкретном преступлении и данное обстоятельство делает юридически ничтожным все последующее производство по делу, поскольку несоответствие между формулировкой обвинения и юридической квалификацией деяния, вменяемого в вину, приводит к противоречивости, а значит, и к дефектности обвинения в целом, а в итоге — к несостоятельности как обвинения, так и доказательств, представленных стороной обвинения».

Этот вывод суда полностью соответствует изложенной выше правовой позиции и представляется нам верным.

Вместе с тем мы полагаем, что судья не вправе вынести постановление о прекращении уголовного дела как полностью, так и в той части обвинения, которая не была надлежаще предъявлена обвиняемому на стадии предварительного расследования. Как уже отмечалось выше, ч. 1 ст. 239 и п. 1 ст. 254 УПК РФ, исключают возможность прекращения судом дела по основаниям непричастности обвиняемого к совершению преступления, за отсутствием события и состава преступления на стадии назначения судебного заседания и в судебном разбирательстве.

Мы полагаем, что в случае оставления обвинительного заключения без изменения, суд должен вынести по делу оправдательный приговор вследствие непричастности подсудимого к совершению преступления (в части признаков объективной стороны преступления, не отраженных в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого) и отсутствия в деянии подсудимого состава преступления (применительно к остальным элементам объективной стороны деяния).

Непричастность подсудимого к совершению преступления (в части признаков объективной стороны преступления, не отраженных в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого) будет обусловлена недопустимостью доказательств, положенных обвинением в обоснование этой части предмета доказывания. Основания признания судом этих доказательств недопустимыми приведены выше.

В остальной части обвинения Данилова В. В. в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК РФ (либо по этому обвинению в целом, если обвинительное заключение будет приведено в соответствие с постановлением о привлечении в качестве обвиняемого), он должен быть оправдан за отсутствием во вменяемом ему деянии состава преступления. Как уже отмечалось выше, объективная сторона деяния, вменяемого Данилову В. В. в формулировке постановления о привлечении его в качестве обвиняемого, не содержит обязательного признака — указания на то, какие сведения, отнесенные Законом РФ от 21.07.93 г. «О государственной тайне» и упомянутым Указом Президента РФ к государственной тайне, выдал Данилов В. В. При таких обстоятельствах во вменяемом ему деянии отсутствует состав преступления, предусмотренный ст. 275 УК РФ.

решение судьи о возвращении уголовного дела прокурору является законным, поскольку формулировка обвинения Данилова В. В. в обвинительном заключении существенно отличается от формулировки обвинения в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, что является нарушением требований, предъявляемых УПК РФ к обвинительному заключению, и исключает возможность постановления судом приговора или вынесения иного решения на основе данного обвинительного заключения;

в случае выявления в судебном заседании неконкретности обвинения подсудимого суд не вправе прекратить уголовное дело без рассмотрения его по существу, т. к. ч. 1 ст. 239 и п. 1 ст. 254 УПК РФ исключают возможность прекращения судом дела по основаниям непричастности обвиняемого к совершению преступления, за отсутствием события и состава преступления как на стадии назначения судебного заседания (предварительном слушании), так и в судебном разбирательстве;

в случае оставления обвинительного заключения без изменения суд должен вынести по делу оправдательный приговор вследствие непричастности подсудимого Данилова В. В. к совершению преступления (в части признаков объективной стороны преступления, не отраженных в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого) и отсутствия в деянии подсудимого состава преступления (применительно к остальным элементам объективной стороны деяния);

если обвинительное заключение будет приведено в соответствие с постановлением о привлечении в качестве обвиняемого, Данилов В. В. должен быть оправдан за отсутствием во вменяемом ему деянии состава преступления.

Эксперт НЭПС к. ю. н. С. А. Насонов

Таковы оценки независимого квалифицированного юриста-ученого. Почему иной, неправовой точки зрения, придерживается ФСБ — понятно. Ответа же на вопрос, почему неправовой позиции твердо придерживаются прокуратура и суды, чьи обязанности как раз и состоят в защите закона и права,— сами они не дают. Выходит, что уверенность общественных правозащитных организаций в общности интересов спецслужб, прокуратуры и судов не лишена убедительных оснований.

Дело профессора А. И. Бабкина

В феврале 2003 г. Московский городской суд приговорил А. И. Бабкина за государственную измену в форме шпионажа к восьми годам лишения свободы… условно.

Начнем с небольшого обзора дела профессора MГТУ им. Баумана А. И. Бабкина, до сентября 2000 г. заведовавшего кафедрой ракетных двигателей. Обзор написан его женой Галиной Яшиной, тоже бывшей сотрудницей MГТУ им. Баумана, хорошо знающей дело мужа.

18 октября 1996 г. МГТУ им Баумана заключил соглашение № 00039-92-с-ОЮО с Пенсильванским государственным университетом, Лабораторией прикладных исследований, по теме «Генераторы, использующие воду в качестве окислителя». Соглашение со стороны МГТУ им Баумана подписано проректором по международным связям Павлихиным Г. П., а со стороны Пенсильванского университета начальником отдела зарубежной науки Лаборатории прикладных исследований Э. Д. Поупом. В 1997 году ими же был подписан «Акт сдачи-приемки работ». Работа была оплачена финансовым органом Пенсильванского университета на расчетный счет МГТУ им. Баумана № 00107081375 в банке «Кредит-Москва», Восточное отделение.

Профессор Бабкин А. И. был назначен научным руководителем. Отчеты по этой теме написаны профессором Мяндиным А. Ф., сотрудником предприятия «Регион», рекомендованным для этой работы его начальником Генеральным директором и Генеральным конструктором «Региона» Шахиджановым Е. С. Рукописи этих отчетов профессор Бабкин передал в управление по международным связям (УМС) МГТУ им. Баумана и больше их не касался. В УМС рукописи печатались, переводились на английский язык, проверялись постоянно действующей комиссией при МГТУ им. Баумана (Бабкин в комиссию не входил и на совещания оной не приглашался), отчеты отсылались сотрудницей УМС через Главпочтамт. Все это входит в обязанности управления по международным связям. В 1997 году сведений, составляющих государственную тайну, в отчетах не нашлось, что подтверждается разрешением комиссии на отсылку.

Из приговора суда от 19 февраля 2003 г.: «…так, в период с октября 1996 года по июль 1997 года, действуя по заданию Поупа и используя свои возможности по службе в МГТУ им. Баумана, Бабкин А. И. собрал из различных источников и передал Поупу в США в виде международных почтовых отправлений техническую документацию, содержащуюся в четырех технических отчетах с названием „Газогенератор, использующий воду в качестве окислителя“ и составляющую государственную тайну».

В 1998 году к профессору на кафедру приходили куратор МГТУ им. Баумана от ФСБ А. Кудлай и еще один сотрудник ФСБ, которым профессор рассказал о соглашении с Пенсильванским университетом и теме исследований. На вопрос профессора Бабкина прекратить ли работу, было сказано: «Продолжайте». Значит, и в 1998 году эта работа не вызывала подозрений у самой подозрительной спецслужбы. В том же 1998 году Госдепартамент США запретил финансировать работы МГТУ им. Баумана по причине обучения в МГТУ студентов из Ирана. В 1998 и 1999 годах представители Пенсильванского университета Поуп и профессор Кайли посещали МГТУ им. Баумана с разрешения проректора по режиму, значит, и в 1998 и 1999 годах у спецслужб не было оснований этому препятствовать. Планировалось в рамках заключенного в 1996 году соглашения после первого этапа работы, состоящего в теоретическом исследовании работы газогенераторов на гидрореагирующих топливах, провести демонстрационные, показательные испытания. Однако стенд на базе МГТУ был разобран и законсервирован, поэтому было принято решение провести такие испытания в НИИХМ после заключения договора и получения НИИХМ разрешения у своего начальства на проведение таких работ. Для обоснования этих испытаний был написан краткий отчет, содержащий резюме предыдущих отчетов и предложения по испытаниям, отосланный 20 июля 1999 г. Представители НИИХМ уже обратились к начальству (заместителю по режиму предприятия было доложено) и 3 апреля в кафе гостиницы «Саяны» проводили обсуждение возможного договора, сумму оплаты, содержание предстоящих испытаний и изготовление макета газогенератора. Вот в ходе этих переговоров все и были задержаны чекистами. Возникла неотложная необходимость «приструнить Поупа», как мне лично сказал сотрудник ФСБ. Почему до 3 апреля 2000 г. такой необходимости не было, почему сотрудники спецслужб не предупреждали наивных ученых о том, что с этим человеком, Поупом, не следует работать?

ФСБ не выполнила свою прямую обязанность, она позволяла «шпиону» Поупу проникать на охраняемые объекты, давала пропуска в закрытые организации. Что же случилось в 2000 году, отчего возникла такая срочная необходимость его «приструнить»?

По материалам газеты «Вашингтон Пост» от 3 января 2001 г., Канада через какого-то посредника покупала у Киргизии пять ракет «Шквал». Сумма контракта составляла около 10 миллионов долларов. К Поупу приходили какие-то люди и говорили, что если он хочет заниматься бизнесом в России, пусть платит. То ли Поуп не понял, чего от него хотят, но он не платил. Вот и возникла необходимость «приструнить Поупа». Видимо, чекисты не нашли посредника и решили, что Поуп оный и есть. Выводы, господа, делайте сами. «Откат» при такой сумме контракта — велик.

А продавать ракету «Шквал» Киргизия вполне могла, ведь при разделе Советского Союза и документация на ракету и производственные мощности остались за пределами России, в Киргизии, Казахстане и Украине. Так что кричать о секретности «Шквала» при таком раскладе удивительно.

Предприятие «Регион», которое и было разработчиком ракеты «Шквал», стремясь сохранить свой приоритет в этих разработках, старалось оформить международные патенты на свои технологии. Для этого предприятие «Регион» заключило с государственным предприятием «Российские технологии» и фирмой СЕРФ (США) договор о намерениях, в рамках которого и собиралось осуществить патентование. Оформление международного патента требует денег и исследований, но дает его держателю доход при каждом использовании патента и закрепляет права, в данном случае за предприятием «Регион». Поупа они рассматривали как рекламного агента. Вот это мероприятие и сорвала ФСБ, когда срочно ощутила необходимость «приструнить Поупа».

Наверное, чекисты не знают разницы между продажей патента и патентованием за рубежом, ведь, имея патент, и государство имеет свою долю. Провал с невыявлением посредника можно, наверное, прикрыть громким разоблачением. Профессора Бабкина выбрали как инструмент, вроде отмычки, для того, чтобы обвинить и осудить Поупа. Мне так и сказали еще 3 апреля 2000 г. сотрудники ФСБ, делавшие у нас обыск: «Как только „сдаст“ Поупа...» Для этого профессора Бабкина с того совещания, где обсуждался вопрос о заключении договора с НИИХМ, в наручниках (для устрашения), в сопровождении чекистов, но как свидетеля доставили в Следственное управление ФСБ. «Задержания с поличным» не было, как не было ни документации на ракету «Шквал», ни 30 000 долларов — у профессора в кармане в тот момент было 19 рублей. В деле также нет ни документации, ни денег, хотя об их наличии так уверенно еще до следствия и суда заявил генерал Зданович.

Подвергнув 70-летнего профессора 15-часовому допросу с 15.00 3 апреля 2000 г. до 6.00 4 апреля, включая ночное время, т. е. продержав более суток без сна (если это не пытка, то что?), доблестное следствие сумело-таки добиться подписи профессора под протоколом, в котором написано, что он «думает, что Поуп и сейчас является сотрудником ЦРУ» (интересно, чья обязанность точно знать, а не «думать», ведь Поуп в течение семи-десяти лет приезжал в Россию и отнюдь не зоопарк посмотреть?) Кстати, следствием не доказано, что Поуп — сотрудник ЦРУ, тут кто-то ошибся.

К утру 4 апреля профессор из «свидетеля в наручниках» превратился в подозреваемого сначала в разглашении (ст. 283), а после объявления амнистии, когда дело в отношении него должны были закрыть, а его отпустить, сразу превратился в «шпиона» (ст. 275). Шпионом-то назначили, но ведь нужно же это и доказывать.

Следствие проводилось с пристрастием, например, во все показания как необходимая добавка включались фразочки: «двигатель, аналогичный ракете „Шквал“», «топливо, аналогичное топливу ракеты „Шквал“». В протоколах допросов это подписывали даже те, кто потом утверждал, что о ракете «Шквал» тогда только и услышал. Правда цена такой работе — ноль, ведь ст. 75 УПК РФ гласит, что «показания свидетелей, основанные на слухе или предположении» относятся к недопустимым доказательствам и не должны рассматриваться судом. Не должны. Но на этих показаниях построено все дело. Никто из свидетелей, в том числе и профессор Бабкин, никогда не видели ракету «Шквал», не держали в руках документации по ней и не знают, какие там двигатели и топливо. Знает это только профессор Мяндин А. Ф., ведущий специалист предприятия «Регион», который и писал все отчеты. Он этого не скрывает и уже лет пятнадцать читает лекции в МАИ по данной тематике, используя в них сведения, вошедшие в отчеты. Но самое интересное — профессор Мяндин оправдан следствием по «реабилитирующим мотивам». А профессора Бабкина что же? Просто решили проучить за то, что отказался от показаний?

Сколько раз профессор говорил, что в отчетах нет ничего о ракете «Шквал», что в них только теоретические исследования,— следователь отвечал: «Но не о мясорубке же».

Бабкина продержали четыре месяца в тюрьме, несмотря на случившийся там второй инфаркт и еще кучу болезней, которых до того не было, и отпустили под подписку о невыезде 2 августа 2000 г.

Чуть-чуть придя в себя после больницы, профессор А. И. Бабкин отказался от своих показаний, так как не хотел отвечать за дачу ложных показаний, которые должны были прозвучать в суде. Судья Н. Баркова на отказ не обратила внимания, следствие его просто не включило в дело, как будто отказа и не было.

В суде над профессором, начавшемся в декабре 2002 года, все обвинение было построено на протоколе первого допроса. На самом деле все материалы дела противоречат «признаниям», которые в нем зафиксированы.

В деле нет материалов, подтверждающих, что Бабкин передавал отчеты непосредственно заказчику, получал «задания» и деньги от Поупа (может быть, следствие в качестве такового имеет в виду соглашение, подписанное Павлихиным?). Да и все свидетели, несмотря на то, что допросы проводились с вопиющими нарушениями процессуальных норм, также не подтвердили этих обвинений следствия. Наконец, сам профессор, несмотря на угрозы, трижды отказывался от признательных показаний: первый раз в суде 10 ноября 2000 г., второй раз в Мещанском суде в 2002 году и третий раз в Мосгорсуде 16 декабря 2002 г. Однако все это оказалось для суда не имеющим значения. Солидарному со следствием и прокуратурой ему нужно было во что бы то ни стало прикрыть обвинительным приговором очевидный провал следствия.

В приговоре написано что «МГТУ им. Баумана заключил формально оформленный договор, с тем чтобы Университет мог получить 10% от суммы 28 000 долларов». В дальнейших построениях следствие, а вслед за ним и судья Н. Кузнецова в тексте приговора, не мудрствуя лукаво, просто заменили МГТУ им. Баумана на профессора Бабкина, а Пенсильванский университет — на Поупа. И что же получилось? Профессор Бабкин, не будучи ректором, тем не менее имеет полномочия раздавать указания должностным лицам университета, включая проректоров?

Экспертиза сведений, содержавшихся в отчетах, признала их якобы секретными, хотя в них не было даже упоминания о ракете «Шквал». Но самое смешное и трагичное, что и двигатели ракеты «Шквал», и сборочный чертеж топливного заряда, и многое-многое другое было рассекречено еще 3 февраля 1999 г. Среди тех, кто подписал соответствующие документы, значился и «эксперт» Ю. Фадеев. Решение о рассекречивании было утверждено заместителем Главнокомандующего ВМФ, начальником кораблестроения, вооружения и эксплуатации вооружения, 3 февраля 1999 г. Однако в 2000 году «эксперт» напрочь об этом забыл, что позволило судье признать Бабкина виновным в разглашении государственной тайны.

И не надо лукавых рассуждений насчет того, что «Шквал-М5» (ВА 111) секретен, а «Шквал-Э» несекретен! Близнецы они, только штанишки (боеголовки) у них разные. Что подтверждается решением от 27 марта 1998 г., которым ракете «Шквал», предназначаемой для вооружения подводных кораблей иностранных заказчиков, присвоен шифр «Шквал-Э». Решение подписано предприятием «Регион» и командиром в/ч 62758, что не мешает последнему настаивать на возмещении ущерба, якобы причиненного действиями профессора Бабкина, в размере 26 871 000 рублей. Между тем 40 ракет «Шквал» уже проданы Китаю, так что потеря «экспортных возможностей» ракете не грозит.

Стендовый газогенератор, который собирались сначала спроектировать, потом изготовить и испытать, не имеет отношения к ракете «Шквал». У него диаметр 196 мм, а у ракеты — около 500 мм, и конструкция другая, и топливо другое. Он, вообще, может работать только в условиях стенда, с принудительной подачей воды.

В материалах дела есть все документы, подтверждающие это, но следствие и суд их «упустили из виду» — дело большое, аж 17 томов!

А вот что писал в своем обращении в Мосгорсуд сам А. И. Бабкин.

В Московский городской суд

Федеральному судье Кузнецовой Н. С.

от Бабкина А. И.

Ознакомившись с обвинительным заключением по уголовному делу номер 148, составленным следователем по особо важным делам Следственного управления ФСБ РФ капитаном юстиции Кушлаком О. В., считаю обвинительное заключении необоснованным, недоказанным и не соответствующим материалам дела.

1. Я не занимался передачей, собиранием и хранением технической документации. Те отчеты, которые следствие рассматривает как техническую документацию, таковой не являются. Отчеты содержат теоретические исследования по вопросам гидрореактивных двигателей и не дают возможности создать конкретный двигатель. В деле не приведено никаких доказательств собирания, хранения с целью передачи и передачи мною какой-либо технической документации с 1996 по 2000 год.

2. В деле нет никаких доказательств получения мною какого-либо «шпионского» задания от Э. Поупа, а также доказательств передачи мною этих отчетов Э. Поупу. Работа над отчетами проводилась в соответствии с соглашением № 00039-92-с-0100 между МГТУ им. Н. Э. Баумана и Пенсильванским университетом, подписанным с одной стороны Павлихиным Г. П., проректором МГТУ им. Н. Э. Баумана, а с другой — Э. Д. Поупом, представлявшим Пенсильванский университет (что подтверждается показаниями Павлихина Г. П. от 17.04.2000, 27.02.2001 г. и Даниленко Т. К. от 06.04.2000 г.).

3. После написания рукописей отчетов профессором Мяндиным, рекомендованным для этого руководством ГНПП «Регион» (что подтверждается показаниями А. Ф. Мяндина от 15.05.2000 и 08.06.2000 г.) и просмотра мною рукописей в качестве научного руководителя, я передавал эти рукописи в управление международных связей МГТУ им. Н. Э. Баумана для оформления, перевода на английский язык, проверки на отсутствие в них сведений, составляющих государственную тайну, и отсылки их в Пенсильванский университет. Всем этим занимался отдел УМС МГТУ им. Н. Э. Баумана (что подтверждается показаниями Павлихина Г. П. от 17.04.2000, 28.07.2000 и 27.02.2001 г., а также показаниями Данленко Т. К. от 06.04.2000, 07.08.2000 и 17.04.2001 г.). Таким образом, утверждения следствия, что Бабкин «передал отчеты Поупу в США», не соответствуют действительности и не подтверждаются материалами дела.

4. Отчеты хранились в управлении международных связей МГТУ им. Н. Э. Баумана в рабочем компьютере Даниленко Т. К., а их копии в качестве рабочих материалов в целях возможного использования в учебном процессе обучения студентов были у меня и у Мяндина (что подтверждается показаниями Даниленко Т. К. от 06.04.2000 и 07.08.2000 г. Павлихина Г. П. от 13.02.2001 г. и показаниями Мяндина А. Ф. от 04.04.2000 г.).

5. После отправки (передачи) управлением международных связей МГТУ им. Н.Э. Баумана 4-х отчетов в Пенсильванский университет в США Павлихиным и Поупом был 23.07.1997 г. подписан акт сдачи-приемки работ (что подтверждено показаниями Павлихина Г. П. от 17.04.2000 г. и самим актом, имеющимся в деле).

6. В деле нет никаких документов, подтверждающих получение мною, Бабкиным А. И., какого-либо вознаграждения от Поупа за передачу этих отчетов. Оплата производилась финансовым органом Пенсильванского университета на расчетный счет номер 00107081375 МГТУ им. Н. Э. Баумана в Банке «Кредит-Москва» в сумме 28 000 USD (что подтверждается показаниями Павлихина Г. П. от 17.04.2000 и 27.02.2001 г.). Таким образом, утверждения следствия, что «все перечисленные действия» я «осуществлял из корыстной заинтересованности, получив от Поупа 14 000 USD», не соответствуют фактам (Поуп на допросе 16.06.2000 г. показывает, что «денежных сумм наличными Бабкину за указанную работу не передавал»). Оплату работы я получал в МГТУ им. Н. Э. Баумана.

7. В деле не приведено никаких доказательств совершения мной каких-либо действий, направленных на нанесение ущерба внешней безопасности России, наоборот, проработав четырнадцать лет в промышленности (с 1955 по 1969 гг.) и более тридцати лет на профессорско-преподавательской работе в МГТУ (МВТУ) им. Н. Э. Баумана (с 1969 г. по настоящее время) я все свои знания использовал для увеличения обороноспособности своей страны и никогда не стремился нанести ущерб ее внешней безопасности, о чем свидетельствуют благодарности и награды за разработанные мною устройства, которые используются до настоящего времени, за написанные мною учебники и учебные пособия, по которым обучаются студенты.

По договоренности между ГНПП «Регион» и Пенсильванским государственным университетом США вся работа должна была состоять из двух этапов — теоретического обоснования и проведения демонстранционных испытаний стенднового газогенератора, который в ходе работы нужно было создать. Все работы проводились с учетом «Решения совещания в Государственном комитете Российской Федерации по военно-технической политике по вопросам сотрудничества с зарубежными странами по вопросам скоростных подводных ракет от 26 июня 1996 г.», которое было подписано представителями ГКВТП России, Минобороны России — ГУМВС ГШ, КВТП МОРФ, ВМФ,— Миноборонпрома России, СВР России, ФСБ России, ГК «Росвооружение», ГНПП «Регион» и утверждено первым заместителем председателя Государственного комитета Российской Федерации по военно-технической политике. При этом также учитывались распоряжение Правительства РФ от 1992 года № 1036-рс и Указ Президента от 1995 г. № 766-с, которыми было разрешено проведение работ по указанной тематике. В решении совещания было указано: «Проработку предложений инозаказчикам проводить на основе гидродинамической схемы СПР типа „Шквал“ и научно-технических решений, использованных при создании данного комплекса». Это решение было предоставлено МГТУ им. Н. Э. Баумана руководителями предприятия «Регион» как основание для ведения этой работы, которую ГНПП «Регион» рассматривало как рекламу, так как много раз представляло свою продукцию на международных выставках.

Однако экспертная комиссия под руководством Г. В. Логвиновича при оценке степени секретности и достоверности не учитывала эти основополагающие документы (что подтверждается показаниями Логвиновича от 17.08.2001 г., т. 17, л. д. 128). В письменном ответе на мои возражения, касающиеся открытых публикаций по гидрореактивныи двигателям, Логвинович подтвердил наличие в них этих сведений, хотя и написал, что «предоставленные мне, эксперту, для исследования документы, представляют собой подборку открытых публикаций, в которых излагается известная идея использования для торпед в качестве топлива некоторых металлов (алюминий, магний, литий и др.), а в качестве окислителя — забортную воду. Общие схемы и элементарные расчеты, основанные на известных термохимических характеристиках, публиковались в открытой печати, но реальные проработки во всех странах были строго засекречены». Но в отчетах нет сведений о реальных проработках, в них рассматриваются общие термодинамические законы в области гидрореактивных двигателей и нигде не приведены ни рецептура конкретного топлива, ни технология его изготовления.

Пятый отчет, который не является самостоятельным исследованием, а представляет собой краткое резюме первых четырех отчетов и предложения по проведению демонстрационных испытаний маленького лабораторного, еще не существующего газогенератора, который предполагалось спроектировать и изготовить, написан совместно с профессором Мяндиным и дополнен мною материалами (схемами) из моей диссертации, которые никогда не были секретными (см. опись диссертации). Написание этого отчета объясняется тем, что Госдепартамент США запретил американским организациям (в том числе и Пенсильванскому университету) финансировать исследовательские работы ряда российских институтов, в том числе и МГТУ им. Н. Э. Баумана, так как якобы в нем обучались студенты из Ирана. Проектирование, изготовление и испытания лабораторного газогенератора предполагалось провести на предприятии НИИХИММаш после оформления разрешения на эту работу, о чем и договаривались 3 апреля 2000 года представители фирмы «Медас», Поуп и сотрудники НИИХИММаш. Этот отчет был написан через полгода после того, как 03.02.1999 г. было утверждено «Решение об изменении грифа секретности на конструкторскую документацию ракеты ВА-111» (т. 14, л. д. 97), на основании которого был снят гриф секретности с конструкторской документации на комбинированный двигатель, газогенератор и стартовый двигатель. Были рассекречены: сама ракета и двигатели, технические условия, технические описания, инструкции по эксплуатации и др.

Пятый отчет был передан мною в рукописи руководителю российской фирмы «Медас» В. М. Большову, который занимался организацией, руководством и финансированием дальнейших работ по созданию и испытанию газогенератора (см. документ «Предложение по программе испытаний ГРГ», том 7, стр. 39, раздел 8.2 «Ответственность компании „Медас“»).

Как оказалось, в дальнейшем Большов собирался разорвать со мной сотрудничество, о чем я узнал из протоколов допроса переводчика Титова уже в 2001 г.

Большов поместил этот отчет на дискету и, сказав, что у него испортился компьютер, а пересылка по почте дорога, вызвал меня из отпуска (много раз звонив моей жене, которая, будучи больна, была в Москве, и передавала через соседей эти просьбы) и попросил разрешения отправить этот отчет по электронной почте из моего рабочего кабинета.

Приехав с дачи 20 июля 1999 года, я разрешил Большову отослать этот отчет из своего кабинета. Сам я не умею работать на компьютере. Поскольку первые четыре отчета были отправлены управлением международных связей в США после проверки постоянно действующей технической комиссией МГТУ им. Н. Э. Баумана, а пятый отчет не представлял собой ничего нового, я не сомневался в тот момент, что он не содержит секретных сведений. То, что этот отчет хранился в памяти моего компьютера почти год (с 20.07.1999 г. по 03.04.2000 г.) говорит о том, что я не только не имел умысла совершить что-либо в ущерб внешней безопасности страны, но даже не подозревал о такой возможности.

Этот отчет был написан как отчет о намерениях, который позволил бы оценить возможный объем финансирования второго этапа работы.

Оплата за время, потраченное нами на подготовку заключения договора по второму этапу работы, производилась бухгалтерией фирмы «Медас», квитанции по заработной плате есть в деле. Подписи Поупа на квитанциях, когда я на них расписывался, не было.

Листы бумаги, являющиеся личной запиской В. П. Ивашкова, написаны им от руки по памяти и, как он сказал мне, не содержат секретных сведений. Они хранились у меня не с целью передачи и не были никому переданы.

Мое общение с Поупом никогда не проходило один на один, всегда в присутствии других лиц и через переводчика, так как я не знаю английского языка, а он в моем присутствии никогда не говорил по-русски. Никаких договоров о предоставлении ему секретных сведений нет и никогда не было, и никаких заданий от Поупа я не получал, следовательно, утверждение следствия что я «действуя по заданию Поупа... и продолжая действовать по заданию Поупа...», не соответствуют истине и не представлены в материалах дела.

Итак:

Я никогда не пытался и не стремился нанести какой-либо ущерб Российскому государству и никогда не имел умысла и желания нанести какой-либо ущерб его внешней безопасности. Я никогда не сотрудничал ни с какой иностранной специальной разведывательной службой, никогда не оказывал никакой помощи иностранным государствам, иностранным организациям или их представителям в проведении какой-либо враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности нашей страны. Наоборот, я всю свою сознательную жизнь, а мне уже 72 года, работал на благо Родины, что подтверждается благодарностями, грамотами и наградами.

Я никогда ни от кого не получал никаких предложений о сотрудничестве с какой-либо иностранной разведывательной службой. Я никогда не получал ни от какого иностранного государства, ни от какой иностранной организации или их представителей никаких секретных заданий собирать и передавать какую-либо информацию, составляющую государственную тайну. Я никогда не предполагал и не располагал какими бы то ни было основаниями предполагать возможность работы в указанный период гражданина США Эдмонда Дина Поупа в какой-либо иностранной разведывательной организации, потому что ни он сам, ни кто-либо другой мне об этом не говорили. Он всегда представлялся сотрудником Лаборатории прикладных исследований Пенсильванского университета и руководителем частной фирмы CERF Technologies International, капитаном ВМС США в отставке, математиком-программистом по специальности.

Являясь иностранным гражданином и посещая различные российские предприятия и учреждения, он проходил оформление в их службах безопасности без какого-либо участия с моей стороны. Я никогда не высылал ему приглашений в Россию. Я никогда не собирал и не хранил с целью передачи какому-либо иностранному представителю, в том числе и Э. Д. Поупу, никакой информации, составляющей государственную тайну. Я никогда не передавал ни Э. Д. Поупу, ни какому-либо иному иностранному гражданину, никакой информации, составляющей государственную тайну, никаких документов, чертежей или иной технической информации. Я лично никогда не отсылал по адресу Эдмонда Дина Поупа или какому-либо иному иностранному адресу как обычной, так и электронной почтой никаких материалов, касающихся работы по теме «Генераторы, использующие воду в качестве окислителя», а также каких-либо иных материалов технического характера. Это подтверждается показаниями Э. Д. Поупа от 03.04.2000 г., показаниями Д. Г. Кейли от 05.04.2000 г., показаниями В. М. Титова от 03.04.2000 г., показаниями В. М. Большова от 04.04.2000 г., показаниями Т. К. Даниленко от 07.08.2000 г. и 13.02.2001 г., а также соглашением № 00039-92-с-0100 от 18.10.1996 г. между МГТУ им. Н. Э. Баумана и Пенсильванским государственным университетом США (Лабораторией прикладных исследований) и актом сдачи-приемки работ по этому договору, подписанному 23.07.1997 г.

Я никогда не предполагал и не располагал никакими основаниями предполагать, что научно-исследовательская работа по теме «Генераторы, использующие воду в качестве окислителя», может каким-либо образом затрагивать вопросы внешней безопасности России, потому что в ходе этой работы, в подготовленных научно-технических отчетах, при проведении переговоров никогда не рассматривались какие-либо конкретные системы вооружения, в том числе и комплекс ВА-111 «Шквал».

Я никогда не являлся разработчиком скоростной подводной ракеты «Шквал», не располагал чертежами и технической документацией, касающейся этой ракеты или ее отдельных узлов, никогда не имел и не пытался получить доступ к такой информации. Я не владею и никогда не владел информацией о технологии изготовления топливных зарядов СПР «Шквал» и никогда не пытался получить такую информацию. Более десяти последних лет я не участвовал ни в каких работах секретного характера, в связи с чем моя форма допуска приказом по МГТУ № 447 от 18.03.1998 года снижена со второй до третьей. При переоформлении заграничного паспорта в моей анкете-заявлении, заполненной в апреле 1999 года, проректором МГТУ им. Н. Э. Баумана по безопасности было указано, что я «в сведениях, составляющих государственную тайну, не осведомлен».

Все научно-технические материалы, изъятые в ходе обысков по месту моих работы и жительства, а также при мне, не являлись секретными, не имели на себе никаких грифов и предназначались для моей педагогической работы. Передача этих материалов кому бы то ни было не предполагалась.

Содержание работ по договору согласовывалось с ГНПП «Регион». При этом сама СПР «Шквал» никогда не являлась предметом исследований в ходе работы и переговоров, никакой конкретной технической документацией о ней я не использовал, ни от кого не получал, и никому не передавал. На вопрос Д. Кейли о технологии порошково-металлического топлива я отвечать отказался, (см. показания Э. Д. Поупа, от 03.04.2000 г., 04.04.2000 г., А. Я. Маслова от 03.04.2000 г. и заявление В. М. Большова от 05.04.2000 г.).

Кроме того, руководство ГНПП «Регион» передало МГТУ решение совещания в Государственном комитете Российской Федерации по военно-технической политике от 26 июня 1996 года. Также мы были проинформированы, что ГНПП «Регион» представляло материалы по изделию «Шквал» на международных выставках с предложением продажи лицензии на производство ракеты «Шквал» и ее отдельных узлов (энергосиловая установка), в чем можно убедиться, ознакомившись с рекламными материалами выставок. Наконец, нам было известно, что по договору между СССР и США от 1989 года, изделие «Шквал» с ядерной боевой частью снято с вооружения российских подводных лодок (см. также журнал «Техника и вооружение» № 5—6 за 2000 год, спецвыпуск «Отечественные атомные подводные лодки», с. 17, 26). Нам также были известны открытые публикации по изделию «Шквал» в газете «Красная звезда» (1995 г.) и журнале «Военный парад» (1996 г.). Следует также отметить, что в открытых учебных программах для студентов по специальности «Ракетные двигатели» предусмотрена специализация «Ракетные двигатели на гидрореагирующем топливе», в рамках которой читаются лекции по теории рабочих процессов, расчету, проектированию и конструкции ракетных двигателей на гидрореагирущем топливе.

Необходимо также отметить, что в плане конверсии принципы ГРД на ГРТ начинают находить применение в народном хозяйстве. Например, в качестве пожаротушащих устройств, представляющих собой высокометаллизированные гидрореагирующие конденсированные системы (см. патент 2036674, патент 2083243, патент 2090229).

Я всю работу проводил совершенно открыто, ничего не скрывая, так как не видел и не имел каких-либо оснований предполагать в своих действиях ничего противоправного. Все встречи и переговоры проводились совершенно открыто и легально с оформлением необходимых пропусков, уведомлением служб безопасности, участвующих в них предприятий. Подготовленные отчеты никогда не передавались из рук в руки американской стороне, а направлялись в соответствующие российские учреждения (УМС МГТУ и фирму «Медас») для надлежащего оформления. Рабочие материалы хранились на тот случай, если они вдруг потребуются для каких-либо разъяснений, и использования в учебном процессе обучения студентов. Я никогда не пытался их уничтожить, так как не видел в них ничего предосудительного. Весь ход событий, связанных с этой работой, не давал оснований ни мне, ни другим ее участникам заподозрить, что в ней что-то неправомерно.

Все события происходили следующим образом. Летом 1996 года руководство ГНПП «Регион» пригласило представителей МГТУ им. Н. Э. Баумана и МАИ на встречу с представителями Пенсильванского государственного университета США. На этой встрече Е. С. Шахиджанов проинформировал представителей МГТУ и МАИ о том, что руководство ГНПП «Регион» ведет переговоры с американской стороной о продаже лицензии на технологию производства для разработки компоновок скоростных подводных ракет, систем, узлов и энергосиловых установок. Главный конструктор ГНПП «Регион» по изделию «Шквал» Уваров Г. В. рассказал присутствующим о публикациях по СПР «Шквал» в журнале «Военный парад», газете «Красная звезда», а также об участии предприятия в международных выставках вооружения и военной техники с рекламой по «Шквалу». Е. С. Шахиджанов предложил американской стороне заключить небольшие договора с МГТУ и МАИ. Было предложено с МГТУ заключить договор по вопросам гидрореактивных двигателей на гидрореагирующих горючих, а с МАИ — по вопросам гидродинамики и управления высокоскоростными подводными аппаратами. Было также предложено, чтобы договор по гидрореактивным двигателям на гидрореагирующем горючем включил бы в себя рассмотрение схемных вопросов, вопросов, касающихся рабочих процессов в камерах сгорания, и проведение нескольких демонстрационных испытаний лабораторного газогенератора на гидрореагирующем топливе. На этой встрече было достигнуто предварительное согласие сторон.

По результатам согласования между МГТУ и ГНПП «Регион» американской стороне был предложен проект содержания работ по первому этапу. После рассмотрения этого проекта, американская сторона представила на утверждение проект работы «Генераторы, использующие воду в качестве окислителя», содержащий четыре раздела. На основании этого проекта 18 октября 1996 года было подписано соглашение № 00039-92-с-0100 между МГТУ им. Н. Э. Баумана и Пенсильванским университетом на проведение работ по первому этапу. Соглашение подписали: со стороны МГТУ — проректор по международным связям Павлихин Г.П.; со стороны Пенсильванского университета — заведующий международным отделом Э. Поуп. Договором предусматривался выпуск отдельного технического отчета по каждому из четырех разделов.

Работа по оформлению и пересылке отчета была организована следующим образом. Рукопись отчета передавалась в управление международных связей МГТУ, там она печаталась и переводилась на английский язык. Рассмотрение отчетов, отправляемых заказчику, осуществляла постоянно действующая научно-техническая комиссия МГТУ им. Н. Э. Баумана, после получения разрешения которой, управление международных связей отсылало отчет по почте в Пенсильванский университет. Рукописи всех четырех отчетов были подготовлены главным научным сотрудником ГНПП «Регион» Мяндиным А. Ф., рекомендованным для этого руководством «Региона», просмотрены мною и переданы в управление международных связей МГТУ им. Н. Э. Баумана. Оплата за каждый отчет поступала на счет МГТУ.

После завершения работ по первому этапу продолжились переговоры по организации работ второго этапа. Была достигнута договоренность, что мы подготовим дополнительный отчет, в котором изложим какие испытания мы готовы провести, приведем принципиальную схему стендового газогенератора и систему измерений. Американская сторона попросила включить в этот отчет краткие результаты первого этапа, на что мы согласились. Рукопись такого отчета, написанная совместно мной и Мяндиным А. Ф., была в июле 1999 года передана генеральному директору российской фирмы «Медас» Большову В. М., который отвечал за организацию работ по заключению договора на второй этап. В. М. Большов отпечатал рукопись и должен был отправить отчет Э. Поупу. Однако он сообщил мне по телефону, что по причине поломки компьютера не может отправить отчет по электронной почте, и попросил разрешения отправить его с моего рабочего компьютера. На мое предложение отправить отчет обычной почтой, он ответил, что это будет очень дорого. Поскольку я не имел никаких оснований подозревать, что им не были соблюдены какие-либо формальности, касающиеся подготовки отчета к отправке иностранному заказчику, я разрешил В. М. Большову передать информацию с принесенной им дискеты с моего компьютера. Сам я навыками работы на компьютере не владею и не контролировал эту отправку и ее содержание.

Вышеуказанное описание событий, изложенное мною в своих обращениях на имя Президента и Генерального прокурора РФ еще 2 ноября 2000 г. и в заявлении, направленном в Московский городской суд 4 ноября 2000 г., подтверждаются многочисленными документами, имеющимися в уголовном деле.

При выполнении работы были использованы хорошо известные специалистам публикации в открытой научной литературе, касающиеся вопросов гидрореактивных двигателей на гидрореагирующих топливах, обзор которых я предоставил следствию, но оно отказалось их принять.

Я никогда не располагал какими-либо основаниями предполагать, что информация, содержавшаяся в отчетах, подготовленных в ходе научных исследований по договорам с Пенсильванским университетом по теме гидрореактивных двигателей на гидрореагирующем топливе, может составлять государственную тайну, поскольку содержание отчетов до возбуждения уголовного дела по этим событиям никогда и никем не признавалось секретным, наоборот, подготовленные отчеты были проверены экспертной комиссией МГТУ им. Н. Э. Баумана на содержание сведений, составляющих государственную тайну, и с разрешения этой комиссии были отправлены УМС МГТУ Пенсильванскому университету. Сам я никогда не использовал в ходе проведения этой работы никаких секретных материалов.

В протоколах моих допросов, составленных в ходе предварительного следствия, содержится ряд неточных и недостоверных утверждений, не соответствующих действительности.

Не соответствует действительности содержащееся в протоколах моих допросов от 4 и 12 апреля и от 2 августа 2000 года утверждение о том, что «по моему мнению, Поуп в настоящее время работает в ЦРУ». На самом деле у меня никогда не было каких-либо оснований предполагать возможность работы гражданина США Э. Поупа в иностранных разведывательных службах, поскольку он никогда мне об этом не говорил и всегда представлялся сотрудником Пенсильванского университета и частной компании «CEРФ Технолоджис», что подтверждается изъятыми в ходе обысков его визитными карточками.

Не соответствует действительности содержащееся в протоколах моих допросов от 3 и 12 апреля 2000 года и 26 июля 2001 года утверждение о направлении мною каких-либо технических отчетов Э. Поупу. О том, что первые четыре отчета оформлялись и отправлялись управлением международных связей МГТУ без какого-либо участия с моей стороны, сказано выше.

Не соответствует действительности содержащиеся в протоколах моих допросов от 3, 4, 11 и 12 апреля, 6 мая и 2 августа 2000 года, 26 июля 2001 года утверждение об использовании мною при написании отчетов книги А. Ф. Мяндина, В. К. Никулина «Энергетические установки скоростных подводных аппаратов» и других материалов, имеющих гриф секретности. На самом деле тексты отчетов написаны главным научным сотрудником ГНПП «Регион» А. Ф. Мяндиным, который говорил мне, что пользовался для этого черновиками своих открытых лекций и учебных пособий.

Не соответствует действительности содержащееся в протоколах моих допросов от 3, 4, 11, 12, 18, 19 апреля и 2 августа 2000 года, 5 июня и 26 июля 2001 года утверждение о получении мною от Э. Поупа за работу в процессе сотрудничества финансового вознаграждения в размере 14 тысяч 400 долларов США. Я никогда не передавал Поупу никаких технических документов и не получал от него за это вознаграждения (см. протокол допроса Э. Поупа от 16.06.2000 г.).

Я принимал участие в работе как сотрудник Московского государственного технического университета им Н.Э. Баумана, исполняя обязанности научного руководителя, возложенные на меня руководством МГТУ на основании соглашения № 00039-92-с-0100 от 18 октября 1996 г. При этом вся оплата со стороны иностранного партнера поступала на валютный счет МГТУ им. Н. Э. Баумана № 00107081375 в банке «Кредит-Москва». Я же получал зарплату за свою работу в бухгалтерии МГТУ.

Не соответствует действительности содержащееся в протоколах допросов от 3, 4, 12 апреля 2000 года утверждение о том, что «к написанию и подготовке этих отчетов мною привлекался сотрудник ГНПП „Регион“ Мяндин А. Ф.» На самом деле договор на проведение рассматриваемой научной работы был заключен по предложению ГНПП «Регион», и профессор Мяндин А. Ф. с самого начала принимал участие во всех переговорах и участвовал в работе по рекомендации своего руководства, что подтверждается показаниями самого А. Ф. Мяндина и генерального директора ГНПП «Регион» Е.С. Шахиджанова.

Не соответствует действительности содержащееся в протоколах моих допросов от 10, 19 апреля и 2 августа 2000 года утверждение об аналогичности рассматриваемого в отчетах модельного стендового газогенератора и применяемого в СПР «Шквал», а также содержащихся в них данных этой ракеты. На самом деле СПР «Шквал», ее конструкция и технические данные никогда в отчетах не рассматривались, в них нет ни одного упоминания о них; модельный лабораторный газогенератор не является аналогом применяемого в СПР «Шквал» и не соответствует ему даже по принципиальной схеме. Лабораторный газогенератор не может работать без стендового оборудования.

Не соответствует действительности содержащееся в протоколе моего личного обыска от 4 апреля 2000 г. утверждение о том, что «подозреваемый Бабкин А. И. добровольно выдал: черную папку из полимерного материала, содержащую технические документы о тематике „Шквал“». На самом деле никакой технической документации по изделию «Шквал» в этой папке никогда не было, а просто я предоставил следователю все материалы, которые у меня были.

О недостоверности вышеперечисленных показаний я уже ранее заявлял в своем обращении в Московский городской суд от 4 ноября 2000 г., в своем обращении в Генеральную прокуратуру РФ от 20 марта 2001 г. и в своем обращении в Мещанский межмуниципальный суд ЦАО г. Москвы от 12 марта 2002 г.

Что касается денежных средств, изъятых сотрудниками ФСБ РФ в мое отсутствие в ночь с 3 на 4 апреля 2000 года по месту моего жительства, где я проживаю вместе с семьей, в сумме 23 453 доллара США, 700 марок ФРГ и 3008 форинтов Венгрии, то в ходе предварительного следствия было выяснено, что 11 253 доллара США принадлежат моему сыну Бабкину А. А., которому эти деньги были возвращены в июле 2000 года, а невозвращенный и удерживаемый, таким образом, до настоящего времени остаток изъятого при обыске составляет 12 200 долларов США, 700 марок ФРГ и 3008 форинтов Венгрии.

Вышеуказанные денежные средства являются нашими общими семейными сбережениями. За восемь лет, предшествовавших изъятию наших денежных сбережений, с 1992 года по апрель 2000 года наши доходы складывались из следующих источников: моей заработной платы по основному и дополнительным местам работы; пенсии по возрасту, которую я получаю с 1991 года; пенсии по возрасту моей жены Яшиной Г. А., которую она получает с 1992 года; компенсации за ущерб, нанесенный нашей квартире, полученной нами на основании решения Таганского межмуниципального суда в 1997 году — и в общем составили сумму, эквивалентную 46 442 долларам США, не считая наших ранее накопленных сбережений и дополнительных выплат (премии, авторские гонорары за научные публикации и книги, выплаты за оппонирование диссертаций и участие в образовательной программе «Шаг в будущее»).

Подробный расчет доходов и подтверждающие их документы находятся в деле № 2-782/2002, рассматриваемом Мещанским межмуниципальным судом ЦАО г. Москвы.

Таким образом, из всего вышеуказанного следует однозначный вывод, что я не совершал инкриминируемого мне преступления, а именно измены Родине, ни в форме шпионажа, ни в какой-либо иной форме, поскольку я никогда не имел умысла или задания нанести какой-либо ущерб внешней безопасности России. Я никогда не собирал, не хранил с целью передачи и не передавал никакому иностранному гражданину никаких секретных документов, я никогда не знал, и по обстоятельствам событий не мог знать, что гражданин США Э. Д. Поуп может быть иностранным шпионом и что материалы научно-технических отчетов могут содержать сведения, составляющие государственную тайну. В связи с вышеизложенным считаю предъявленное мне обвинение необоснованным и прошу Вас его снять, прекратив производство по делу в связи с тем, что в моих деяниях нет состава преступления.

А. И. Бабкин

Несмотря не полную недоказанность обвинения суд все-таки вынес обвинительный приговор.

Из приговора Мосгорсуда от 19 февраля 2003 г.:

ПРИГОВОРИЛ:

Бабкина Анатолия Ивановича признать виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК РФ и назначить ему наказание в виде лишения свободы с применением ст. 64 УК РФ сроком на 8 (восемь) лет.

Зачесть в срок отбывания наказания время содержания под стражей с 4 апреля по 2 августа 2000 года.

На основании ст. 73 УК РФ приговор в исполнение не приводить, а назначенное наказание считать условным с испытательным сроком в течение пяти лет.

На основании ст. 47 УК РФ лишить Бабкина Анатолия Ивановича права занимать должность заведующего кафедрой в МГТУ им. Н. Э. Баумана «Ракетные двигатели» и заниматься профессиональной научной и преподавательской деятельностью в высших учебных заведениях сроком на 3 (три) года.

На основании ст. 48 УК РФ лишить Бабкина Анатолия Ивановича государственной награды в виде почетного звания «Заслуженный деятель науки».

На основании ст. 309 ч. 2 УПК РФ признать за гражданским истцом право на удовлетворение гражданского иска и передать вопрос о размере возмещения гражданского иска для рассмотрения в порядке гражданского судопроизводства.

Снять арест, наложенный на имущество Бабкина А. И., в том числе на хранящиеся в Финансово-экономическом управлении ДОД ФСБ России 12 200 долларов США, 3 008 венгерских форинтов и 700 немецких марок.

На основании ст.ст. 81 ч. 3 п. 5 и 309 ч. 1 п. 2 УПК РФ вещественные доказательства: письменные документы — отчеты, документы, связанные с отчетами, дискеты, 8 аудиокассет, одну видеокассету, ксерокопию книги А. Ф. Мяндина и В. К. Никулина «Энергосиловые установки скоростных подводных аппаратов», саму книгу, диссертацию Бабкина А. И. «Теоретические основы расчета и анализа эффективности, статистических характеристик, динамики камер и регулирования гидрореактивных двигателей подводных ракет (торпед)», лицевую карточку Бабкина А. И. на получение и сдачу литературы в специальной библиотеке МГТУ им. Баумана, пять расходных кассовых ордеров — хранить при уголовном деле.

Меру пресечения Бабкину А. И. до вступления приговора в законную силу оставить подписку о невыезде с постоянного места жительства.

Приговор может быть обжалован в кассационном порядке в Верховный суд Российской Федерации осужденным, защитником, государственным обвинителем, гражданским истцом в части, касающейся гражданского иска, в течение 10 суток со дня его провозглашения. В случае подачи кассационной жалобы осужденный вправе ходатайствовать о своем участии в рассмотрении уголовного дела судом кассационной инстанции.

Председательствующий…

Народные заседатели…

Ни А. И. Бабкин, ни его адвокат А. Ю. Яблоков с приговором Мосгорсуда не согласились и обжаловали его в Верховном суде РФ. Кроме того, Бабкин обратился в Независимый экспертно-правовой совет с просьбой провести юридическую экспертизу вынесенного приговора. Экспертиза была поручена кандидату юридических наук, заслуженному юристу РСФСР С. А. Пашину.

Как видно из представленных материалов, 19 февраля 2003 года Московский городской суд, рассмотрев в закрытом судебном заседании уголовное дело по обвинению Анатолия Ивановича БАБКИНА, до сентября 2000 года являвшегося заведующим кафедрой «Ракетные двигатели» в МГТУ им. Н. Э. Баумана, признал его виновным в том, что, являясь гражданином Российской Федерации, А. И. Бабкин совершил государственную измену в форме шпионажа, поскольку он, по мнению суда, «в 1996—2000 годах в Москве собирал, передавал и хранил в целях передачи представителю иностранного государства сведения, составляющие государственную тайну, для использования их в ущерб внешней безопасности, а именно:

занимая должность заведующего кафедрой «Э-1» Московского государственного технического университета (МГТУ) им. Н. Э. Баумана, Бабкин А. И. в указанный период времени занимался передачей, собиранием и хранением в целях передачи бывшему сотруднику разведки ВМС США и совладельцу частной компании TechSourse Marine Group Ltd. (TexCoc Марин Груп Лтд.) Поупу Эдмонду Дину, являвшемуся гражданином Соединенных Штатов Америки и действовавшему по заданию предприятий и организаций военно-промышленного комплекса США, для использования в ущерб внешней безопасности Российской Федерации технической документации, содержащей сведения, составляющие государственную тайну, раскрывающей:

— направления развития состоящего на вооружении ВМФ России противолодочного ракетного комплекса М-5 «Шквал»;

— содержание и результаты научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ по созданию и модернизации указанного образца вооружения;

– данные о свойствах используемых в этом образце вооружения твердых ракетных топлив».

Как отметил суд, «все перечисленные действия Бабкин А. И. осуществлял из корыстной заинтересованности, получив от Поупа 14 400 долларов США».

За указанные деяния Московский городской суд приговором от 19 февраля 2003 года признал А. И. Бабкина виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК Российской Федерации, и назначил ему наказание в виде лишения свободы с применением ст. 64 и ст. 73 УК Российской Федерации сроком на 8 (восемь) лет условно с испытательным сроком продолжительностью 5 (пять) лет. Кроме того, А. И. Бабкин был лишен: на основании ст. 47 УК Российской Федерации права занимать должность заведующего кафедрой в МГТУ им. Н.Э. Баумана «Ракетные двигатели» и заниматься профессиональной научной и преподавательской деятельностью в высших учебных заведениях сроком на 3 (три) года; на основании ст. 48 УК Российской Федерации государственной награды в виде почетного звания «Заслуженный деятель науки».

В связи с поступившими в Независимый экспертно-правовой совет обращениями, ознакомившись с представленными материалами, имея в виду принадлежащие общественному объединению и входящим в него гражданам права, предусмотренные ч. 4 ст. 29, ч. 1 ст. 32, ч. 1 ст. 30, ст. 33 Конституции Российской Федерации, имею честь дать следующее экспертное заключение.

1. Необходимые элементы предмета доказывания

Согласно основополагающим нормам Конституции Российской Федерации:

«Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом» (ч. 4 ст. 29 Конституции Российской Федерации);

«Каждый имеет право на свободное использование своих способностей…» (ч. 1 ст. 34 Конституции Российской Федерации);

«Каждый имеет право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности…» (ч. 1 ст. 37 Конституции Российской Федерации);

«Каждому гарантируется свобода литературного, художественного, научного, технического и других видов творчества…» (ч. 1 ст. 44 Конституции Российской Федерации).

Перечисленные права и свободы человека и гражданина «являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием» (ст. 18 Конституции Российской Федерации). «Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя… обеспечения обороны страны и безопасности государства» (ч. 3 ст. 55 Конституции Российской Федерации).

Суд, рассматривая выдвинутое против А. И. Бабкина обвинение в совершении государственной измены в форме шпионажа, должен был решить, не злоупотребил ли А. И. Бабкин вышеперечисленными конституционными правами, не вступило ли их использование в конфликт с интересами «обороны страны и безопасности государства». Поскольку предусмотренная ст. 275 Уголовного кодекса Российской Федерации государственная измена может быть совершена лишь с прямым умыслом, необходимо установить, в частности:

«направленность умысла — нанести ущерб внешней безопасности России» (см.: Особенная часть // Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. Генерального прокурора РФ, проф. Ю. И. Скуратова и Председателя Верх. суда РФ В. М. Лебедева. М.: Изд. гр. ИНФРА.М — НОРМА, 1996. С. 422.);

в данном случае — также осознание обвиняемым секретности собираемых, хранимых и передаваемых сведений;

в любом случае — уверенность обвиняемого, что собирание, хранение и передача им сведений есть форма оказания «помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации» (диспозиция ст. 275 УК Российской Федерации).

При этом под безопасностью понимается «состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз»; «жизненно важные интересы — совокупность потребностей, удовлетворение которых надежно обеспечивает существование и возможности прогрессивного развития личности, общества и государства»; к одному из основных объектов безопасности относится «государство — его конституционный строй, суверенитет и территориальная целостность» (ст. 1 Закона Российской Федерации от 5 марта 1992 г. «О безопасности»).

Указанные обстоятельства характеризуют «виновность лица в совершении преступления» и «характер и размер вреда», причиненного приписанным деянием (пункты 2 и 4 части 1 ст. 73 УПК Российской Федерации).

2. Судом не установлены важнейшие обстоятельства

Несмотря на подробность приговора Московского городского суда от 19 февраля 2003 года по делу А. И. Бабкина, перечисленные выше обстоятельства, входящие в предмет доказывания по уголовному делу А. И. Бабкина, остались невыясненными по правилам, установленным уголовно-процессуальным законодательством России.

Во-первых, направленность умысла А. И. Бабкина в приговоре не доказывается ссылками на источники доказательств, перечисленные в ст. 74 УПК Российской Федерации, а выводится логически из того, что подсудимый: а) имел доступ к секретным сведениям; б) обладал высокой квалификацией и большим опытом.

В приговоре суда сказано буквально следующее: «Бабкин А. И., имея доступ по службе к секретным сведениям, составляющим государственную тайну, и к лицам, такими сведениями располагающими, обладая высокой теоретической квалификацией и большим опытом практической работы по изделию, состоящему на вооружении ВМФ РФ и не имеющему себе аналогов в мире, осознавал, что собиранием, передачей и хранением с целью передачи сведений о таком изделии представителю иностранного государства, действовавшему по заданию предприятий военно-промышленного комплекса США для использования этих сведений в ущерб внешней безопасности Российской Федерации, наносит ущерб внешней безопасности государства, гражданином которого сам является».

Не говорится в приговоре и о конкретном ущербе, который нанесла России передача сведений А. И. Бабкиным как работником МГТУ им. Н. Э. Баумана Э. Д. Поупу как представителю Пенсильванского университета (США). Суд ограничивается цитированием вероятностного заключения комиссии экспертов:

«Поскольку секретные сведения, составляющую государственную тайну, стали достоянием иностранных спецслужб, внешней безопасности Российской Федерации, ее политическим, экономическим и военным интересам нанесен ущерб, так как это может привести:

к получению иностранными специалистами закрытой научно-технической информации в отношении создаваемых в России в период с 1962 по 1977 годы скоростных подводных ракет…;

к значительному сокращению сроков, материальных и людских затрат на создание иностранными специалистами аналогов СПР и ее модификаций;

к созданию на основе полученных сведений и технологий более совершенных образцов СПР, с последующим принятием их на вооружение национальными ВМС иностранных государств;

к утрате экспортных возможностей при поставках СПР «Шквал-Э» иностранным заказчикам, и как следствие — к недополучению предполагаемой экономической выгоды, а также к утрате лидирующих позиций Российской Федерации в области создания СПР с гидрореактивным двигателем на гидрореагирующем топливе;

к оснащению созданными на основе полученных сведений принципиально новыми средствами вооруженной борьбы национальных ВМС иностранных государств (т. 16, л. д. 27—63)».

Таким образом, А. И. Бабкину вменяется вместо реально причиненного гипотетический ущерб. Между тем, «…вероятное заключение эксперта не может быть положено в основу приговора» (п. 14 постановления пленума Верховного суда СССР от 16 марта 1971 г. № 1 «О судебной экспертизе по уголовным делам»).

Используя шаткую и идущую вразрез с требованиями права предположительную аргументацию, авторы приговора вступают в противоречие с требованиями ч. 4 ст. 302 УПК Российской Федерации, гласящей: «Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях…» Такое же требование предъявляет к приговорам и пленум Верховного суда Российской Федерации (п. 4 постановления пленума от 29 апреля 1996 г. № 1 «О судебном приговоре»).

Во-вторых, приговор не устраняет сомнений в вопросе об осознании обвиняемым секретности собираемых, хранимых и передаваемых сведений, однако, вопреки ч. 3 ст. 49 Конституции Российской Федерации и ч. 3 ст. 14 УПК Российской Федерации, суд не толкует данные сомнения в пользу подсудимого.

Тезис об осознании А. И. Бабкиным секретности передаваемой им информации суд подменяет тезисом о заинтересованности Э. Д. Поупа в получении таких сведений. Однако А. И. Бабкин отрицает в своих процитированных в приговоре показаниях первый тезис и подтверждает второй. Тогда суд ссылается на показания свидетелей «Шахиджанова Е. С., Титова В. М., Большова В. М. и Маляровского А. И.», будто «Бабкин осознавал секретность передаваемой им Поупу информации». Подобные оценочные суждения не входят в предмет свидетельских показаний, а могут быть сделаны судом, опирающимся на достоверные показания очевидцев, наблюдавших соответствующее поведение обвиняемого (например, слышавших от него, что он собирает секретные сведения для передачи третьему лицу). Судя по тексту приговора, такими показаниями суд не располагает, а имеющиеся заявления трактует тенденциозно. Прежде всего в процитированных судом показаниях Е. С. Шахиджанова, А. И. Маляровского и В. М. Титова нет ни слова о понимании А. И. Бабкиным секретности передаваемых в отчетах МГТУ им. Н. Э. Баумана сведений. Е. С. Шахиджанян говорит суду следующее: «Поупа интересовала секретная тема по СПР „Шквал“, а поэтому договор с ГНПП „Регион“ заключен не был, и Поупу было разъяснено о невозможности заключения такого договора… На следующей встрече, состоявшейся в июне 1997 года с участием в числе других Поупа, Мяндина и Бабкина, было принято решение о включении МГТУ им. Баумана в работу по теоретическому обоснованию, методам расчетов и экспериментальных данных по гидрореактивным двигателям для подводных аппаратов в пределах открытого курса лекций [курсив мой.— С. П.], и Бабкин был назначен руководителем этих работ…»

Свидетель В. М. Большов пояснил суду, «что со стороны Поупа постоянно прослеживалась четкая линия на получение любой информации, связанной со скоростной подводной ракетой „Шквал“ и его заинтересованность в работе с Бабкиным по этому вопросу. Бабкин осознавал секретность интересующей Поупа информации по СПР „Шквал“. Опять-таки речь идет о понимании А. И. Бабкиным заинтересованности Э. Д. Поупа, но не о намерении удовлетворить ее в полном объеме. Напротив, как видно из показаний Е. С. Шахиджанова, секретная тематика из соглашений с Поупом сознательно и последовательно исключалась.

Таким образом, тезис об осознании А. И. Бабкиным секретности собираемой по договору МГТУ им. Н. Э. Баумана с Пенсильванским университетом (США) и по договоренности с Э. Д. Поупом информации не подтвержден изложенными в приговоре суда доказательствами.

В-третьих, в приговоре Московского городского суда не только не доказывается, но даже не упоминается важнейший элемент состава преступления, предусмотренного ст. 275 УК Российской Федерации: помощь «в проведении враждебной деятельности» против безопасности России. Остается неясным, зачем фирме „Мартин Локхид“, которую Э. Д. Поуп «представлял среди прочих фирм» и которая «была одним из больших подрядчиков в области военной промышленности», заинтересованным в получении сведений о системе „Шквал“ (цитируются показания Э. Д. Поупа, как они изложены в приговоре от 19 февраля 2003 года.— С.П.), проводить враждебную деятельность против России. В приговоре суда не подтверждается допустимыми доказательствами, что фирма «Мартин Локхид» является филиалом разведывательных служб какого-либо государства или же предоставила «американскому разведчику» Э. Д. Поупу «прикрытие».

3. Использование показаний Э. Д. Поупа незаконно

В приговоре Московского городского суда пространно цитируются показания американского гражданина Эдмонда Дина Поупа, который приговором Московского городского суда от 6 декабря 2000 года был осужден по ст. 276 УК РФ к 20 годам лишения свободы и затем Указом Президента Российской Федерации от 14 декабря 2000 года был помилован с освобождением его от отбывания наказания.

Как верно отметил Московский городской суд, эти показания Поуп Эдмонд Дин давал «в судебном заседании при осуждении его Московским городским судом по ст. 276 УК РФ». Таким образом, данные показания имеют юридический статус показаний обвиняемого (подсудимого), на них распространяется режим, установленный п. 1 ч. 2 ст. 74, ч. 1 ст. 77, статьями 275, 276 УПК РСФСР. В силу ч. 2 ст. 240 УПК Российской Федерации, оглашение показаний обвиняемого (подсудимого) Э. Д. Поупа возможно лишь в случаях, предусмотренных ч. 1 ст. 276 УПК Российской Федерации, и эти обстоятельства при рассмотрении уголовного дела А.И.Бабкина отсутствовали: речь не шла об устранении противоречий между показаниями Э. Д. Поупа в ходе предварительного следствия и судебного разбирательства; дело не рассматривалось и не могло в силу ст. 247 УПК Российской Федерации рассматриваться в отношении Э. Д. Поупа заочно.

Совершенно бесспорно, что обвиняемым (подсудимым) по данному делу являлся А. И. Бабкин, а не Э. Д. Поуп, что исключало оглашение показаний последнего в качестве обвиняемого (подсудимого). Показания Э. Д. Поупа могли бы в процессе А. И. Бабкина иметь значение свидетельских показаний.

Проведение различий между показаниями обвиняемого (подсудимого) и свидетеля имеет важное теоретическое и практическое значение, поскольку, хотя обе этих процессуальных фигуры вправе отказаться свидетельствовать против себя со ссылкой на ч. 1 ст. 51 Конституции Российской Федерации, обвиняемый, решивший дать показания, не несет ответственности за сообщение ложных сведений, а свидетелю за это угрожает уголовная ответственность (ст. 307 УК Российской Федерации).

Показания свидетеля по данному делу Э. Д. Поупа должны быть исследованы судом непосредственно, то есть «заслушаны» им (ч. 1 ст. 240 УПК Российской Федерации), чего в данном случае сделано не было. Э. Д. Поупа надлежало вызвать в судебное заседание для допроса его сторонами и судом; доказательств вызова его в суд для дачи показаний нет. Если свидетель в суд не вызывался, то, по смыслу пункта 2 ч. 1 ст. 281 УПК Российской Федерации, его показания оглашены быть не могут.

Подмена судом непосредственного исследования в судебном заседании показаний Э. Д. Поупа читкой его давних показаний грубо нарушает, помимо указанных норм российского законодательства, также положения пункта «d» статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, предоставляющей каждому обвиняемому право «допрашивать показывающих против него свидетелей» (аналогично — пункт «e» ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах). В силу ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации данные положения международного права являются частью российской правовой системы. Сторона защиты фактически была лишена возможности подвергнуть Э. Д. Поупа перекрестному допросу и в ходе проверки его показаний установить, в частности, в какой мере содержание его показаний в декабре 2000 года было обусловлено ожиданием помилования, как он относится теперь к прежним показаниям.

Согласно пункту 2 постановления пленума Верховного суда Российской Федерации от 29 апреля 1996 г. № 1 «О судебном приговоре», «…фактические данные, содержащиеся в оглашенных показаниях, как и другие доказательства, могут быть положены в основу выводов и решений по делу лишь после их проверки и всестороннего исследования в судебном заседании». Никаких следов критического анализа показаний Э. Д. Поупа в приговоре суда нет; сторона защиты, как говорилось выше, была судом лишена возможности способствовать имеющимися у нее средствами объективному исследованию этого источника сведений.

Надо отметить также, что, вопреки требованиям п. 2 ч. 1 ст. 307, п. 3 ст. 380 УПК Российской Федерации, п. 3 и 6 постановления пленума Верховного суда Российской Федерации от 29 апреля 1996 г. № 1 «О судебном приговоре», суд не указал в приговоре, по каким основаниям он больше доверяет показаниям не допрашивавшегося в судебном заседании обвиняемого Э. Д. Поупа, чем допрашивавшегося в судебном заседании обвиняемого А. И. Бабкина.

К сожалению, суд и применительно к использованию других доказательств отступал в изучаемом деле от общего условия непосредственности судебного разбирательства (ч. 1 ст. 240 УПК Российской Федерации). Так, в приговоре сказано: «Доводы Бабкина А. И. о том, что экспертами при даче заключения не приняты во внимание открытые публикации в СМИ по СПР „Шквал“, опровергается показаниями эксперта Фадеева Ю. В. о том, что такие публикации подробно исследовались комиссией, в том числе в судебном заседании при осуждении Поупа с участием в качестве эксперта его и Шумского А. П.». Использование результатов экспертиз, проведенных по одному уголовному делу, в рамках другого уголовного дела является, по сути, разрушением основ современного доказательственного права и средством усиления репрессии процессуальными средствами. Такие действия суда грубо противоречат ст. 80, 200, 204, 206, 282, 283 УПК Российской Федерации и лишают сторону защиты прав, предусмотренных п. 11, 16 ч. 4 ст. 47, п. 6 и 9 ч. 1 ст. 53, ст. 198, ч. 2 ст. 282, ч. 2 ст. 283 УПК Российской Федерации.

На основании изложенного прихожу к следующему выводу.

Обвинительный приговор Московского городского суда, вынесенный 19 февраля 2003 года по уголовному делу А. И. Бабкина, не отвечает требованиям законности и обоснованности (ст. 297 УПК Российской Федерации). Выводы суда не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном заседании; при наличии противоречивых доказательств, имеющих существенное значение для выводов суда, в приговоре не указано, по каким основаниям суд принял одни из этих доказательств и отверг другие (п. 1 ст. 379, пункты 1 и 3 ст. 380 УПК Российской Федерации). Состав преступления, предусмотренного ст. 275 УК Российской Федерации, указанным приговором не установлен (п. 3 ч. 2 ст. 302, п. 3 ст. 379 УПК Российской Федерации).

21 марта 2003 года

Член Независимого экспертно-правового совета

кандидат юридических наук,

заслуженный юрист РСФСР С. А. Пашин

Таково мнение высококвалифицированного, честного и независимого юриста, бывшего судьи Мосгорсуда, который, исследовав приговор суда, не смог найти в нем доказательства преступления А. И. Бабкина.

Последнее слово осталось за Верховным судом РФ. А может быть, за Европейским судом по правам человека в Страсбурге.