Глава 3 ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ

Дорога в общую столовую вела через длинный, тускло освещенный коридор, сплошь увешанный портретами. Тут было чем полюбоваться: со стен смотрели чванные дамы в шелках и кружевах, надменные кавалеры в строгих академических мантиях или в бархатных камзолах. Однако Чарли не собирался их разглядывать, хотя и мог бы услышать от них немало интересного. К тому же мальчик каждый раз боялся, что кто-нибудь из обитателей раззолоченных рам вдруг возьмет да и бросится на него. Поэтому Чарли, как обычно, миновал коридор быстрым шагом, глядя прямо перед собой.

Но сегодняшний день стал исключением. При виде одного из портретов в голове у Чарли закопошилась какая-то мысль, заставившая его замедлить шаг и повнимательнее приглядеться к картине.

– Ага, вот оно!

Чарли остановился перед портретом весьма серьезной дамы с темными локонами, облаченной в алый бархат, на котором выделялось ожерелье из розоватых каменьев. К нижнему краю рамы была прикреплена бронзовая табличка, а на ней значилось: «Селена Сверк».

– Селена Сверк, – задумчиво прочитал Чарли вслух.

– Что – Селена Сверк? – переспросил Фиделио, шедший следом за Чарли.

– Тс-с! – зашипел тот. Он ждал, что дама вот-вот заговорит, но Селена безмолвствовала. Может, стеснялась, может, важничала – кто их разберет, эти портреты.

– Я так и знал, что это имя мне где-то уже попадалось, – пробормотал Чарли себе под нос – Все они – потомки Алого короля. Значит, Рики вполне может относиться к их числу…

– Какой такой Рики? – не без раздражения поинтересовался Фиделио. – Чарли, что ты такое несешь?

– Понимаешь, мы с Эммой… – начал было Чарли, но его прервал окрик старосты Манфреда:

– Эй, вы двое, хватит проход загромождать! Тут и так коридор узкий!

Друзья послушно потрусили вперед, но Чарли глянул через плечо и увидел, что Манфред тоже притормозил перед портретом Селены Сверк. Хорошо бы, староста не догадался, почему Чарли заинтересовался изображением этой дамы.

Усевшись на одной из длинных скамеек, окружавших длинные столы в длинной подземной столовой, Чарли быстро шепнул:

– Фиделио, можешь чуток подвинуться? Возможно, скоро к нам кое-кто подсядет, он невидимка и страшно голодный, надо будет с ним поделиться.

– Ого! – поднял брови Фиделио. – Еще и четверть толком не началась, а ты уже по уши в каких-то тайнах. Ловко! – Он пересел поближе к соседу, так что между ним и Чарли осталось свободное место.

По счастью, сегодняшний ужин оказался одним из самых вкусных за все время учебы Чарли в академии: ученикам подали аппетитное жаркое из курицы и свинины, плававшей в густом соусе, и Чарли стоило немалых трудов удержаться и не умять все. Героическим усилием он заставил себя отложить несколько кусочков на краешек тарелки – на случай, если Рики все-таки решится прийти.

– Не мучайся, я же все равно мяса не ем, – посоветовал ему Фиделио, убежденный вегетарианец, довольствовавшийся одним гарниром.

– Тогда давай мне! – оживился сидевший рядом с ним Моррис, крупный мальчик-фаготист с завидным аппетитом.

– А вот и не дам, – наотрез отказался Фиделио. – Мы собираем еду для кухаркиного пса, он прихворнул.

Моррис сердито вздохнул, потом скорбно поглядел на свою тарелку и в нарушение всех правил – и школьных, и хорошего тона – принялся ее вылизывать.

Может, Рики заблудился? Или струсил? Чарли беспокойно оглядел зал – не происходит ли чего необычного. Эмму, сидевшую за столом художников, ему отыскать не удалось. За театральным столом царил порядочный гвалт, несмотря на присутствие Манфреда, восседавшего во главе. Не считая Азы и Зелды, разместившихся по бокам от старосты, все прочие ученики театрального сидели к нему боком, причем осанка у них была одинаковая, несколько скособоченная: каждый как будто стремился закрыться от давящего взгляда Манфреда приподнятым плечом. Еще бы, кому охота оказаться под гипнозом посреди ужина!

He считая кособокой осанки, Чарли не заметил в рядах обладателей фиолетовых плащей ничего необычного. На всякий случай он глянул в сторону преподавательского стола, стоявшего на возвышении по принципу «высоко сижу, далеко гляжу, всех вижу».

– Кого это ты высматриваешь? – спросил у Чарли сосед напротив, Билли Гриф, таращась сквозь толстые линзы очков из-под белесой челки. Как всегда, он походил на красноглазого совенка.

– Никого, – увернулся от ответа Чарли. – Просто мне показалось, что в подвал залетела летучая мышь.

Объяснение звучало правдоподобно, поскольку в старом здании летучих мышей водились целые стаи.

Билли отвел взгляд, и как раз в этот момент Чарли слегка толкнули в бок. Фиделио посмотрел на него с удивлением – точнее, на его тарелку, с которой вдруг испарился кусочек курицы.

– Спасибо! – прошептал голос из пустоты. – Вкуснотища!

Мальчик-невидимка успел смести еще некоторое количество жаркого, и вдруг Гвинет Хоуэллс, сидевшая подле Билли, всплеснула руками, и вилка выпала у нее из пальцев, так и не подцепив картофелину.

– Ой! Что это у тебя с тарел… Девочка полезла за вилкой под стол, и через секунду оттуда донесся пронзительный визг. Встрепанная голова Гвинет с вытаращенными глазами возникла над краем стола.

– Там… Там… я видела…

– Что там? – наклонилась к ней Рози Стаббс.

– Па-а-алец! – проверещала Гвинет и рухнула в обморок.

За ней крик подняли еще несколько учеников, причем не только девочки, но и мальчики.

– Плохо дело, – продышал невидимка в самое ухо Чарли.

В тот же миг его тарелка подлетела в воздух, а стакан с компотом опрокинулся, так что жижа потекла по столу.

– Пожалуй, мне пора! – решительно прошептал Рики под аккомпанемент воплей Рози:

– Гвинет дурно! Гвинет в обморок упала!

Директор привстал со своего места и пытался понять, что творится. К столу уже спешили надзирательница, мадам Юбим (она же тетка Лукреция), и мисс Кристалл. Надзирательница резко тряхнула бедняжку Гвинет за плечо, но это не подействовало, так что пришлось ей вместе с мисс Кристалл вынести девочку из столовой.

Мистер Краплак тоже поднялся и даже подошел к краю возвышения, всматриваясь в неразбериху. Он поймал взгляд Чарли, вопросительно пожал плечами, Чарли в ответ помотал головой.

Мальчик-невидимка сбежал, и похоже, залучить обратно его будет нелегко. Не исключено, что его вообще посадят под замок.

Чарли с дрожью поймал на себе подозрительный взгляд Манфреда. Вот это уж точно никуда не годилось: совсем недавно Блур-младший видел, как он рассматривает портрет Селены Сверк, и к тому же был посвящен в тайну Рики и знал, что один палец у чердачного затворника остался видимым. Вероятно, Манфред уже сложил два и два и все понял.

После ужина Чарли подробнее объяснил Фиделио, что собой представляет мальчик-невидимка. Говорить, правда, все равно приходилось вполголоса, так как для рассказа Чарли улучил минутку, когда они с Фиделио шли обратно из столовой. На сей раз Чарли даже не обернулся на портрет Селены Сверк – а ну как Манфред за ним следит?

– Ну вот, приехали, – подытожил Фиделио. – Если у тебя и есть особый дар, так это приключения на свою голову собирать.

В синей, то есть музыкальной раздевалке друзья расстались: Чарли, вместе со всеми особо одаренными, полагалось готовить уроки в Королевской комнате.

Хотя мальчик всегда бежал туда со всех ног, он почему-то неизменно опаздывал и являлся последним. Вот и на этот раз прочие были уже в сборе. Когда Чарли распахнул тяжелую черную дверь, Манфред как раз делал объявление:

– Двое особо одаренных в школе больше учиться не будут. – Он свирепо оглянулся на ворвавшегося в комнату Чарли, потому что тот слишком шумно плюхнул учебники на стол. – Тихо, Бон! Итак, как я уже сказал, Бинди и Бет покинули наши ряды. Однако у нас появилась новенькая.

День выдался такой насыщенный, что про Беллу Чарли напрочь позабыл. Но девочка-куколка была тут как тут и сидела между Азой и Доркас. По остренькой мордочке Азы по-прежнему блуждала кривая улыбочка, а рыжие волосы торчали неопрятными сосульками, будто он неделю голову не мыл. Собственно, если бы не цепкие желтые глаза, он бы никоим образом не походил на хищного и коварного оборотня.

– И зовут нашу новенькую Белла, – непривычно радушно продолжал Манфред.

– Белла, а как дальше? – поинтересовался Танкред Торссон, в чьей светлой шевелюре потрескивали электрические искры, как всегда, когда он нервничал.

– Не важно, – небрежно отмахнулся Манфред.

– Лично мне очень даже важно, – настаивал Танкред. – Когда я с кем-то знакомлюсь, то предпочитаю узнать и имя, и фамилию.

Чарли испугался. Только бы Танкред успел отвести глаза, пока Манфред не учинил с ним какую-нибудь из своих гипнотических гадостей! В черных глазах старосты уже замерцал нехороший огонек.

– Будет тебе, Тан, – подергал друга за рукав африканец Лизандр. – Белла и Белла, ну и хватит с нее.

– Моя фамилия – Торссон, – отчеканил Танкред, которому явно вожжа под хвост попала. – А твоя?

– Доннер, – вдруг сказала девочка.

– Белла Доннер? – переспросил Габриэль Муар. – Так это же значит «черный паслен», или нет, «сонная одурь». Это ядовитое растение!

– Вообще-то растение называется «белладонна», – с милой улыбкой поправила новенькая. – И в малых дозах она расширяет зрачки, глаза от нее делаются я-я-яркие, блестя-я-я-ящие и краси-и-ивые! – Белла произнесла эти слова нараспев, и вдруг ее голубые глазки полыхнули красными искрами.

Воцарилась мертвая тишина – даже Танкред не мог вымолвить ни слова. Все потупили взор, раскрыли учебники и зашуршали тетрадками.

Прежде чем погрузиться в приготовление уроков, Чарли быстро посмотрел на портрет Алого короля, висевший как раз напротив него. Это потемневшее и потрескавшееся от времени полотно всегда поднимало ему настроение. Правда, услышать королевский голос Чарли еще ни разу не удавалось. Иногда он различал бормотание, иногда какой-то скрип и шорох одежд, но потом на картину как будто набегала тень и король словно отступал куда-то в сумрак, а за его плечами вставала некая смутная темная фигура, скрытая плащом с капюшоном, и от нее исходил леденящий страх. Чарли был уверен, что она-то и не дает ему поговорить с королем. Вот и сейчас тень возникла вновь, и мальчику пришлось поспешно опустить глаза. Он обвел взглядом комнату. Итак, теперь нас, особо одаренных, одиннадцать, а в прошлой четверти было двенадцать. Интересно, что бы случилось, если бы нас было десять, как когда-то детей Алого короля? Неужели расстановка сил повторила бы ту древнюю легенду – пятеро на стороне добра и столько же на стороне зла? И что нас ждет теперь? Кто победит?

– Бон, займись наконец делом! – внезапно прорезал молчание голос Манфреда.

Чарли аж подскочил, потом послушно пробормотал «да-да» и уткнулся в учебник, не поднимая глаз, – от греха подальше.

Перед отбоем Эмма перехватила Чарли на пути в спальню.

– Так это был Рики? – шепотом спросила она. – Я про палец под столом.

Чарли кивнул.

– Вряд ли нам удастся выманить его еще раз, – сокрушенно сказал он. – Невидимка напугался. И к тому же, чует мое сердце, Манфред все просек.

– Я передам это мистеру Краплаку, – вызвалась Эмма.

Чтобы не стоять на месте и не привлекать внимания, Чарли проводил Эмму до самых дверей девчоночьей спальни. Издалека было слышно, как у этих самых дверей кто-то бурно хихикает. Приблизившись, Чарли с Эммой узнали Доркас и новенькую: те шушукались, сблизив головы, и явно делились каким-то гнусным секретом.

– Со стороны посмотреть, так можно подумать, будто Белла заворожила Доркас. Та за ней прямо хвостиком ходит, – заметила Эмма.

– Удачи, – шепнул ей на прощание Чарли.

– Что, Чарлз, делаешь вид, будто мы незнакомы? – язвительно поинтересовалась Белла, когда Чарли миновал ее.

– Что ты, что ты, – не оборачиваясь, отозвался он и ускорил шаг. – Не хочу мешать шептаться.

– Смотри не задирай нос, а не то тебе же хуже будет! – ударила ему в спину угроза.

Голос, произнесший ее, был какой-то странный – вроде Белла говорила, а вроде и не она, а кто-то постарше. Кто-то, кому лучше не перечить.

Чарли перешел на торопливую рысцу.

С этого самого дня новенькая и Доркас стали не разлей вода. Исподтишка наблюдая за ними, Чарли все больше убеждался, что Белла Доннер вовсе не та, за кого себя выдает. Но кто? Он не знал. А еще ведь надо как-то разобраться с беднягой Рики… Да уж, эта четверть тоже томительной скуки не обещает. Загадки растут, как снежный ком.

– Слушай, Чарли, ты все-таки веди себя поосторожнее, – посоветовал ему как-то Фиделио. – А то сунешься еще разок на чердак, и не миновать тебе наказания. Оставят после уроков.

– Или еще что похуже, – добавила Оливия, – особенно если тебя застукает Манфред.

– Да, возьмет и загипнотизирует на всю жизнь, как он меня пытался, – добавила Эмма.

Разговор этот происходил в саду – вся компания сидела на бревне и любовалась закатом. Близилось лето, и лето обещало быть великолепным, так что, по словам Оливии, спектакль, который неизменно ставили к концу каждого семестра, наверняка будут показывать на улице.

– Скажи-ка, а рисует Белла хорошо? – спросил Чарли у Эммы. – Она вообще умеет рисовать?

Эмма дернула плечиком:

– Понятия не имею. Но руки у нее ловкие. Мы сейчас костюмы и бутафорию к спектаклю делаем и еще декорации рисуем.

Охотничий рожок возвестил конец перемены, и четверка друзей, вздохнув, направилась по классам.

– С Рики надо что-то делать, – заговорила Эмма. – Может, попробовать нарваться на арест и остаться в школе до субботы? Чарли, ты как?

Чарли тоже беспокоился за мальчика-невидимку, но над ним тяготели и другие обязанности.

– У меня же пес, – напомнил он друзьям. – По выходным я его выгуливаю, а всю неделю – мама с Мейзи.

В конце концов было решено встретиться в воскресенье и хорошенько обмозговать, как быть с Рики. В последний момент Фиделио спохватился:

– Ох, а я не смогу. У меня концерт.

Чарли расстроился: Фиделио ведь самый подходящий человек для всяких рискованных авантюр. Он и храбрый, и упорный, и идей у него всегда полным-полно. Но и музыкант он отменный, настоящий профессионал, а музыка требует значительно больше внимания, чем тот же Спринтер-Боб. Похоже, в ближайшее время на Фиделио рассчитывать не приходится…

Однако в пятницу вечером на Чарли посыпался такой дождь неприятностей, что про мальчика-невидимку он забыл. Чарли изнывал от нетерпения поскорее увидеть дядю Патона, а тот так и не приехал домой, и от него не было ни слуху ни духу.

– Что-то я начинаю беспокоиться, – качала головой Мейзи. – На Патона это не похоже. Чарли, ты только не расстраивайся, но мне тоже нужно уехать – завтра.

– Как так?! – Чарли, конечно, огорчился. Мама по субботам работает, дядя не вернулся, Мейзи уезжает, и что же получается – ему придется весь день провести в обществе бабушки Бон? Такая перспектива Чарли вовсе не улыбалась, и это еще мягко сказано.

– А куда ты едешь? Надолго? Можно, я с тобой? – затараторил он.

– Увы, не получится, деточка, – вздохнула Мейзи. – Дорис захворала, мне нужно навестить ее и присмотреть за ней, больше некому. – (Дорис была ее сестра.)

Чарли приуныл. Ну да, раз так, то со Спринтером-Бобом, кроме него, возиться некому – ни кормить, ни гулять.

– Ты бы вывел его прямо сейчас, а то я за весь день так и не выкроила время, – попросила Мейзи. – Чарли, пса нельзя так долго держать на подпольном положении, это живое существо, и рано или поздно он себя обнаружит.

Живое существо так и рвалось себя обнаружить: Чарли еще с лестницы услышал, как запертый у него в комнате пес поскуливает и скребется в дверь.

– Тихо ты! – Чарли вбежал в комнату, бахнув дверью.

Спринтер-Боб на радостях взгромоздил лапы ему на плечи и от всей души облизал лицо Чарли липким мокрым языком.

– Тьфу ты, что за нежности! – отплюнулся Чарли.

На лестничной площадке заскрипели тяжелые шаги.

– Это ты, Чарлз, расхлопался дверями? – сурово вопросил знакомый старушечий голос.

– Да, бабушка, извините, – отозвался Чарли и поспешно добавил: – Я переодеваюсь.

Выждав минутку, он высунулся из комнаты, убедился, что старуха Бон возвратилась к себе, и тихонько произнес магическое слово «гулять» – лучшее на свете слово для любой собаки.

Спринтер-Боб ликующе скатился по лестнице вслед за Чарли. Они весьма удачно выскочили незамеченными через черный ход и помчались по узкому проулку, который вел к парку. Через час пес и мальчик вернулись, оба запыхавшиеся и голодные.

Мама уже была дома и волновалась, поэтому Чарли сказал, что не знал, который час, потому что вроде как потерял свои часы.

– Ну что ты за растяпа, сынок, – пожурила его мама. – Знаешь что, возьми-ка ты лучше мои, пока свои не нашел.

Чарли с сомнением принял мамины часики, но, по счастью, ничего сугубо дамского в них не было – никаких финтифлюшек.

– Пойду помогу Мейзи сложить вещи, – сказала мама. – Это быстро.

Под заинтересованным взглядом Спринтера-Боба Чарли принялся искать старательно (и даже слишком) запрятанный Мейзи собачий корм. Он как раз откопал в кладовке банку «Дружка», когда за спиной у него раздался вскрик и рычание.

Неизбежное случилось. Бабушка Бон вжалась спиной в дверь кухни и трясущимся узловатым пальцем тыкала в Спринтера-Боба.

– Что это животное здесь делает?! – заорала она.

– Это собака Бенджи, – торопливо пояснил Чарли. – Вы же его знаете, это Спринтер-Боб.

– Еще бы мне его не знать! Почему он не в Гонконге вместе с мальчишкой?

Чарли не успел ответить: Спринтер-Боб, которому нацеленный на него палец пришелся не по нраву, рыкнул и кинулся на старуху. Та завизжала:

– Убрать его! Вон его из дому немедля!

– Но, бабушка… – Чарли лихорадочно соображал, как бы выиграть время.

Спринтер-Боб, однако, был вовсе не намерен терять даром ни секунды. Он плотоядно заурчал и щелкнул зубами, метя ухватить старуху за икру.

– Ах вот как! Он еще и бешеный! Хватит с меня! – Бабушка Бон вопила так, что стекла дрожали. – Я немедленно звоню в отлов бездомных животных! В полицию! Ветеринару! Это чудище нужно немедленно усыпить!

– Бабушка, да что вы такое говорите! Он нормальный!

Но старуха уже успела набрать какой-то телефонный номер и прерывающимся от гнева голосом диктовала в трубку адрес и жаловалась на бешеного пса, который чуть не порвал ее в клочья. Потом грохнула трубку и попятилась, целя пальцем уже в Чарли.

– Они будут здесь через полчаса, и, пока эту тварь отсюда не уберут, я не выйду из комнаты!

Чарли дрожащими руками вывалил в миску пса консервы и в отчаянии плюхнулся на стул. Что же делать-то?!

На шум прибежали мама с Мейзи, но и они не знали, как быть.

– Я так волнуюсь за Дорис, что у меня просто голова не варит! – кудахтала Мейзи, бегая по кухне.

– Ну почему дяди нет дома?! – со слезами в голосе простонал Чарли. – Уж он бы что-нибудь придумал!

Может, схватить пса и быстренько отвести его к Фиделио? Или к Эмме с мисс Инглдью? Или к Оливии? Но смогут ли они спрятать Боба? Да и захотят ли? Чарли глянул на пса – тот, все еще взъерошенный, отворачивался от консервов, и вид у него был устрашающий. Спринтер-Боб привык к мягкому обращению, он терпеть не мог, когда на него повышали голос, и теперь никак не мог успокоиться – ворчал и щерился.

– Чарли, успокойся! – тормошила его мама. – Кто бы ни приехал, мы им объясним, что усыплять собаку ни в коем случае нельзя. Скажем, что Боб в жизни мухи не обидел.

– Может, его отправят в какую-нибудь собачью гостиницу, и мы сможем его навещать, – с надеждой в голосе предположила Мейзи.

– Да не выдержит он гостиницы! – взвыл Чарли. Видя, как разнервничался пес, мальчик вытряс в миску банку нежнейшего гусиного паштета и заливное из ветчины.

– Как раз то, что больше всего любит мадам Бон, – вполголоса заметила Мейзи и оглянулась на дверь.

– Ну и пусть! – буркнул Чарли. Он присел на корточки рядом с псом и стал гладить его вздыбленную шерсть.

Паштет и заливное подействовали. Пес успокоился, а Чарли испытал некоторое злорадство, глядя, как пес в один присест умял недельный запас любимых лакомств бабушки Бон.

Те самые полчаса истекли.

Чарли решительно встал:

– Вот что, я пойду к Фиделио и попрошу его подержать у себя Боба до возвращения Бенджи.

– В этом музыкальном кавардаке? – всплеснула руками Мейзи. – Да песик там свихнется через три секунды.

И тут в дверь требовательно затрезвонили.

Загрузка...