Глава 6 СКВОРЕЦ

Билли сидел на краешке койки, и, хотя все прочие мальчики уже спали, у него сна не было ни в одном глазу. И немудрено: попробуй усни после такого разговора с Манфредом! Но и это еще не все: до того как староста устроил Билли допрос, мальчик успел еще побеседовать с крысой Босхом, и тот поведал мальчику такое…

Обрадовавшись, что теперь у него есть с кем поболтать, крыса рассказала о некоем доме, который весь искрился и сверкал радостью, светом, счастьем и смехом. Да, когда-то в этом доме жило счастливое семейство, которое читало книги, любовалось картинами и наслаждалось музыкой. И был в том семействе мальчик Рики, замечательный флейтист. Родня надеялась, что со временем у него разовьется и другой талант, которым владели его отец и старший брат, под умелыми пальцами которых камни начинали сверкать, искриться и гореть. Но потом Рики отправили в школу, и больше он домой так и не вернулся.

Вот что рассказала крыса по имени Босх.

Билли прекрасно помнил Рики Сверка: тот учился на музыкальном отделении, а по выходным гостил у приятеля. И любопытный же он был! Все время совал свой длинный нос куда не надо, вот и поплатился за неумеренную любознательность.

Однако крыса утверждала, что Рики так и остался в стенах академии Блура: она, дескать, почуяла присутствие пленника где-то на бескрайних просторах многочисленных чердаков. А вот увидеть она Рики не увидела, только палец на ноге, потому что любопытный мальчишка стал невидимкой. Еще крыса сказала, что на чердаке обитает огромнейшая змея, ужасное создание с лазурной чешуей – такое древнее, что просто в голове не укладывается.

– Голова-то у крысы маленькая… – пробормотал себе под нос Билли.

– Ты чего сам с собой разговариваешь? Чарли Бон подошел к Билли так беззвучно, что от неожиданности тот чуть не упал с койки.

– Я все про Босха думаю, – шепотом отозвался Билли. – Он мне столько всего нарассказал – я прямо обалдел.

– Хочешь погостить у меня в выходные? – предложил Чарли. – И крысу возьмешь.

– Правда? Спасибо большущее! – обрадовался Билли.

Чарли на цыпочках вернулся на свое место, а Билли юркнул под одеяло и уснул сладким сном.

Учебный год катился к концу, и Чарли с каждым днем становилось все яснее, что вся академия поголовно охвачена театральной лихорадкой. По крайней мере, среди его друзей в грядущем спектакле были заняты многие. Оливия каждую переменку бродила кругами по саду и зубрила роль, а Эмма время от времени подбегала к ней со все новыми страницами, отпечатанными Манфредом, который то и дело вносил в текст какие-то изменения. А Фиделио целыми днями пропадал в музыкальном классе и разучивал музыку к спектаклю. В общем, выходило так, что на переменках Чарли теперь общался в основном с Габриэлем Муаром и Билли. Постепенно Чарли понял, что очкарик знает про мальчика-невидимку столько же, сколько и все посвященные в тайну. Но, судя по всему, Манфреду он ябедничать не торопился. Это что же получается – Билли теперь можно верить? Чарли колебался, а Билли в один прекрасный день вызвался отправиться на поиски невидимки.

– По ночам я навещаю мистера Иезекииля, – объяснил он. – Так что мне разрешается гулять ночью по академии. Если надзирательница на меня и наткнется, она не удивится.

– Не нравится мне твоя затея, Билли, – напрямик сказал Чарли. – Тетка Л у… надзирательница тебе может такой нагоняй задать – мало не покажется.

– И потом, крыса же тебе сказала, что по академии ползает удав, – добавил Габриэль. – Хватит с нас одного невидимки.

– А ведь это удав лишил Душку хвоста, – задумчиво сказал Билли. – Крыса говорит, удав такой древний, что просто в голове не укладывается.

– Крысы во времени плохо разбираются, – со знанием дела сказал Габриэль, счастливый обладатель несметного множества хомячков.

Переменка уже подходила к концу, но в дверях академии Чарли перехватили Оливия и Эмма.

– Есть разговор, – сказала Эмма.

Чарли послушно остановился, а Билли с Габриэлем скрылись в толпе, торопливо вливавшейся в холл.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Чарли, топчась на месте. – Говори скорее, а то я на духовые опоздаю.

– Нынче ночью я отправляюсь на поиски Рики, – приглушенно сказала Эмма. – Хочу найти ту комнату, где мы его видели. И мне надо разведать все в одиночку.

– То есть ты что – лететь собираешься? Эмма кивнула:

– Я осмотрю все чердачные окна снаружи, так гораздо удобнее. Если какое-нибудь будет открыто, проберусь внутрь. А вытащить Рики оттуда, наверно, пока не получится. Но надо обязательно дать ему знать, что мы про него не забыли.

– Так ведь ночью темень будет! – удивился Чарли. – Как же ты сориентируешься?

– Лето скоро, светает теперь рано, – уверенно сказала Оливия. – По-моему, идея что надо. Только надо обязательно оставить на нашем этаже окно открытым, а то как же Эмма вернется? Чарли, можешь взять это на себя, а? Понимаешь, я сплю рядом с Беллой, она как пить дать захлопнет окно в спальне, если даже я его отворю. Она ж глаз с меня не спускает, ну прямо коршун. – Оливия покосилась на Эмму и поспешно поправилась: – Ничего не имею против коршунов. Ну хорошо, хорошо, она меня стережет, как кот мышиную норку.

Чарли не сдержал улыбки, но улыбался он недолго: до заговорщиков долетел властный окрик Азы Пика.

– Эй, что вы там застряли? К месту приросли? Приведите себя в порядок и марш на уроки!

Все трое поспешно разбежались по своим раздевалкам. Чарли каким-то чудом удалось не опоздать на урок – он ворвался в класс за секунду до того, как на пороге, ворча, возник мистер Палтри, раздраженный дополнительной нагрузкой, которую на него навалили из-за спектакля.

– Но ты, Бон, можешь не переживать, – ядовито напустился на Чарли педагог. – Тебя все эти волнения не касаются. Тебе, милый мой, до среднего уровня школьного оркестра – как до неба. – После чего он прибавил вполголоса: – А то и дальше.

Чарли приглушенно фыркнул. Больно надо ему осваивать эту разнесчастную трубу. И без того дел по горло!

Перед ужином он подловил Габриэля и Фиделио на выходе с репетиции и рассказал про затею Эммы. Мальчики дружно вызвались помочь.

– Можно открыть хоть все окна, – предложил Фиделио.

– Не пойдет, – возразил Чарли. – Незачем себя выдавать. Надзирательница и ее команда в любом случае перед сном делают обход и запирают все окна. Вы вот что, просто прикройте меня, когда я ночью улизну из спальни. Ну, в случае чего скажете, мол, у Чарли живот разболелся. Этого хватит.

– Надзирательница ни одному моему слову не верит, – предупредил Габриэль. – Но мы постараемся.

И вот Чарли в который раз дождался полночного боя часов на Соборной площади, и, как всегда, при этих звуках по спине у него от волнения пробежала дрожь. Бом, бом, бом – гудели часы. Восемь лет назад под этот звон Манфред Блур погрузил отца Чарли, Лайелла Бона, в глубокий гипнотический транс, заставив забыть все на свете, включая собственное имя. Правда, Манфред тогда был совсем маленький, но талант у него и восемь лет назад был большой. Позже автомобиль Лайелла, искореженный и разбитый, был обнаружен за городом, на дне карьера, и все решили, что отец Чарли погиб, – все, кроме его сына. Чарли твердо знал, что папа жив. Бабушка Бон уничтожила все папины фотографии, так что Чарли даже толком не знал, как он выглядел, но он упорно верил, что в один прекрасный день отыщет отца с помощью своего удивительного дара и сразу же узнает его и разрушит злые чары. Ну а пока он, Чарли, сделает все, чтобы коварные Блуры, которые считают всех на свете своими марионетками, не покалечили еще чью-нибудь жизнь.

Когда полночный бой часов стих, Чарли крадучись вышел за дверь. В коридоре было не видать ни зги, но, придерживаясь за стенку, ему удалось благополучно преодолеть расстояние до лестницы, которая вела к спальням девочек. Чарли ступал на цыпочках, но старые рассохшиеся половицы все равно то и дело предательски потрескивали. Добравшись до коридора этажом выше, Чарли облегченно вздохнул, приметил окошко, сквозь которое сочился слабый свет с улицы, и открыл его настежь. Размер подходящий, как раз для маленькой птички. Мальчик уже направился обратно к лестнице, но тут из темноты выплыла какая-то смутная фигура, и он замер как вкопанный. Кто-то его подкараулил!

– И что это ты делаешь?

Вот уж на кого Чарли меньше всего хотелось сейчас наткнуться, так это на Беллу.

– Я?.. – Он замешкался. – Никак не мог заснуть, вот и решил прогуляться.

– На нашем этаже? Под дверью у девочек? – Белла шла прямо на него, и Чарли уже различал, как поблескивают в темноте ее невозможные глаза. Ему даже показалось, будто он видит, как они меняют цвет с каждым шагом Беллы.

– Ой, и правда. А я и не заметил, как сюда забрел, – соврал Чарли.

– Ай-ай-ай. И не заметил, как открыл окно. То-то в спальне лютая стужа, – язвительно сказала Белла, захлопывая окно и тщательно запирая шпингалет. – Шел бы ты спать, пока тебя надзирательница не застукала.

– Ага. Пойду.

Делать нечего, подумал Чарли и поплелся к лестнице. Оглянувшись, он убедился, что Белла так и стоит у запертого окна. Тьфу ты! Придется искать другое, и чем дальше от нее, тем лучше. Через мгновение Чарли озарило: а не попробовать ли мастерскую художников?

Вдохновленный этой идеей, он двинулся в обратный путь, но спускаться по лестнице в непроглядной тьме оказалось еще труднее, чем подниматься, да и вообще до мастерской Чарли добрался с превеликим трудом. Он с тоской вспомнил превосходный фонарик, который в прошлой четверти получил в подарок от кухарки Дары. Увы, фонарик был безвозвратно утрачен: его отобрала надзирательница, она же тетка Лукреция. Не соваться же к ней домой, в Сквозняковый проезд, в самом деле…

В мастерской было чуточку светлее, чем в коридоре: в огромные окна светили звезды – к большому счастью для Чарли, а не то бы он свернул какой-нибудь мольберт. Лавируя между стульями и мольбертами, он подошел к окнам и огорченно вздохнул. Огромные-то они огромные, но отпирается только верхняя створка – поди допрыгни! Даже со стула не достанешь.

Взгляд Чарли упал на винтовую лестницу, которая вела вниз, в мастерскую скульпторов. Может, там сыщется подходящее окно?

За спиной у Чарли послышалась какая-то мелкая возня, потом писк. Мальчик завертел головой. Ага, клетка с Босхом! Крыса темным комочком приникла к прутьям.

– Чш-ш, приятель, успокойся, это всего-навсего я, – прошептал ему Чарли. Наверно, на крысином языке получилось бы убедительнее, но, похоже, Босх и так его понял и вернулся к своим делам.

Ступеньки у винтовой лестницы были железные, и Чарли даже сквозь тапочки ощущал холод. У скульпторов его поджидал сюрприз: в уголке мастерской, за ширмой, горел свет и кто-то возился и постукивал. Чарли замер, потом сообразил, что это, должно быть, мистер Мейсон. Чудаковатый преподаватель имел обыкновение работать в неурочные часы. С него станется и ночью в мастерской сидеть.

– Кто там? – спросил из угла голос, принадлежавший отнюдь не мистеру Мейсону. В глаза Чарли ударил пляшущий луч света, – Чарли, это ты? Что ты тут забыл?

– Т-т-т-танкред? – От неожиданности Чарли начал заикаться.

– Я самый, и Лизандр со мной.

– Уф! – Облегченно выдохнув, Чарли нырнул за ширму и обнаружил Лизандра, который возился с большим куском дерева. Танкред светил ему фонариком – зажигать верхний свет ребята не рискнули. Оба были в зеленых плащах поверх пижам.

– Что это вы затеяли? – поинтересовался Чарли.

– Да так, возникла одна идея, – объяснил Лизандр, обтесывая дерево. – Собственно, это эксперимент. Габриэль нам все рассказал про Рики, ну я и решил: попробую вырезать его портрет, – может, тогда мои предки-ведуны помогут ему воплотиться. Улавливаешь?

Чарли не улавливал. О чем это Лизандр? Про предков-то понятно, а вот про воплощение – совсем нет.

– А ты знаешь, как выглядел… выглядит Рики? – осторожно спросил он.

– Ну еще бы, я его прекрасно помню. Славный пацаненок, только ужасно любопытный. Я его могу хоть с закрытыми глазами нарисовать.

– Точно, Лизандр такое умеет, – восторженно подтвердил Танкред. – У него фотографическая память, все мелочи помнит. Он может вырезать такой портрет, что будет прямо как живой.

– Правда? – Чарли пригляделся к деревяшке. Под ловкими руками Лизандра она медленно, но верно принимала очертания мальчишеской фигурки. И все равно непонятно, как это поможет Рики. Неужели Лизандр собирается ее оживить? Ничего себе магия – ну и силен же он в таком случае. Но зачем оживлять? Настоящий Рики-невидимка сидит взаперти на чердаке. Зачем двойник? Какой от него прок? Голова у Чарли пошла кругом от напряженной мыслительной работы.

– А для чего нам два Рики? – спросил он. Лизандр вздохнул и, не прерывая работы, терпеливо объяснил еще раз:

– Два Рики нам ни к чему. Значит, так. Если моим предкам показать его портрет, они будут знать, как он выглядит, и… ну, вернут ему прежний вид. Вдохнут в него то, что он потерял.

– Вот теперь понял. – Чарли кивнул. – Потрясающе.

– И все-таки как ты здесь очутился? – мягко, но непреклонно напомнил Танкред.

– Эмма решила отправиться сегодня ночью на разведку, – объяснил Чарли. – Понимаете, полететь. Она хочет облететь академию, поискать окно Рики и дать ему знать, что мы его обязательно спасем.

– Только про мистера Краплака ему лучше пока не говорить, – сказал Танкред.

– Пока незачем, – согласился Чарли. – Так вот, вылететь в окно она вылетела, но не возвращаться же ей по чердакам пешком. Там темно, хоть глаз выколи, и Эмма там просто заплутает. Поэтому я пошел открыть ей окно и покараулить, чтобы никто его не запер. А тут эта Белла… – И Чарли рассказал про неприятную встречу.

– Скверно… – Танкред задумчиво поднял глаза на высоченные окна мастерской – в точности такие же, как и этажом выше, у художников. Верхние створки были заперты. – Мистер Мейсон иногда открывает их специальным шестом. Но что-то я этого шеста не вижу.

Танкред нервно обошел мастерскую, и от его шагов поднялся не то что сквозняк – настоящий ветер. В воздухе крутились обрывки бумаги, опилки, щепки и мелкая глиняная крошка. Стеки, долота и зубила покатились по полу.

– Тан, не нервничай, – предупредил Лизандр.

– Да-да, спокойствие, только спокойствие, – пробормотал себе под нос Танкред, приглаживая светлые волосы, которые уже постреливали от мелких молний. – Сейчас сосредоточусь. Раз, два, три!

Танкред выскочил на середину мастерской, не загроможденную верстаками и станками, распростер руки и с силой крутанулся на месте. Полы его плаща взлетели, как зеленые крылья.

Чарли от изумления замер, стараясь не чихнуть: в воздухе летала пыль, посеребренная звездным светом, а Танкред вертелся как волчок и вдруг резко остановился. Он вскинул руку, словно целя в одну из верхних оконных створок, и в то же мгновение резкий порыв ночного ветра сорвался с кончиков его пальцев и ударил под потолок. Что-то звякнуло, и стеклянный прямоугольник выпал из рамы, мягко приземлившись на подставленный плащ. Стекло даже не разбилось.

– Готово, – гордо объявил Танкред. – Как вам это?

– Чистая работа, – одобрил Лизандр.

– Фанта-а-астика! – выдохнул Чарли.

Выдавленное ветром стекло Танкред тщательно запрятал в самую гущу досок и брусков в дальнем углу.

– Мистер Мейсон в жизни не найдет, – решил он.

Чарли смотрел на окошко.

– Жаль, нельзя поглядеть, как Эмма летает, – грустно сказал он. – Лично я пока так ни разу и не видел – даже как она превращается.

– Кое-что лучше делать без свидетелей, – таинственно и уверенно отозвался Лизандр. – Знаете что, давайте-ка приберемся тут и пойдем спать, а то утром глаза не продерем.

Освещая путь фонариком, Танкред провел их вниз по лестнице и через мастерскую живописцев. В коридоре мальчики распрощались и разошлись по своим спальням.

А в это время Эмма отпирала окно в коридоре, и сердце у нее тревожно колотилось, как всегда перед превращением. Девочка каждый раз волновалась, получится или нет, станут ли ее руки крыльями и смогут ли оторвать ее от земли. Для начала нужно было крепко-накрепко зажмуриться и подумать о какой-нибудь птице, а потом поверить в себя и в то, что она и есть эта птица, и еще вспомнить о своих предках, которые передали ей этот дар.

Сегодня Эмма решила стать скворцом. Спрятавшись за шкаф, она закрыла глаза, съежилась и принялась уменьшаться, а тело ее покрывалось перышками, пока вместо девочки в коридоре академии не очутилась маленькая птичка. Приготовленную заранее записку Эмма взяла в клюв, сделала шажок, другой, расправила крылья и вылетела в окно. Но именно в это мгновение из темноты коридора выступила какая-то фигура и… захлопнула окно.

Эмма не оглянулась и изо всех сил постаралась не думать сейчас, как потом вернуться внутрь. Главное – найти среди множества чердачных помещений то самое, где заперт Рики Сверк. Эмма дважды облетела темную громаду академии, время от времени присаживаясь передохнуть на карниз или водосточную трубу. Но темные комнаты за слуховыми окошками хранили свои тайны, и та, единственная, ничем себя среди них не выдавала. Эмме не удалось заметить никаких следов пленника-невидимки, хотя она старательно высматривала узкую койку и пустые жестянки из-под джема.

Снизившись, она принялась парить на уровне другого этажа и вот тут увидела кое-что примечательное – озаренное окно и внушительную старинную кровать под балдахином, в которой, подпертый добрым десятком подушек, восседал древний старик. Эмма испуганно метнулась прочь от окна: это морщинистое лицо, больше похожее на череп, она уже видела, когда сама сидела под замком на чердаке. Мистер Иезекииль, в бордовом ночном колпаке и расшитом халате, зловеще посмеиваясь, водил крючковатым пальцем по страницам какой-то книги в черном переплете. Маленькая птаха поспешно порхнула дальше.

Этажом ниже она увидела величественную мадам надзирательницу в фиолетовой ночной рубашке, которая сосредоточенно расчесывала свои длинные полуседые космы, – тоже зрелище не из приятных. А еще этажом ниже обитатель был и того хуже: Манфред Блур собственной персоной, в черном халате. Он как раз развязывал черную ленту, стягивавшую его волосы в хвост, и стоял спиной к окну, но лицом к зеркалу. И глаза его остановились на Эмме.

Конечно, Манфред увидел всего-навсего отражение скворца, который сидел на его подоконнике и почему-то держал в клюве белый бумажный квадратик. Но взгляд его стал засасывать Эмму, как болото, и она в панике метнулась прочь, с перепугу жалобно крикнув. Белый квадратик, подхваченный ночным ветром, унесся во тьму.

«Он меня узнал», – думала Эмма, с колотящимся сердцем взмахивая крыльями. Что же теперь будет?

Загрузка...