Леопард на снегу

Глава пятая

К счастью, Элен успела умыться и переодеться прежде, чем появился Болт с завтраком на подносе. Ей ужасно не хотелось, чтобы он увидел, как она спала одетой. У него могло бы сложиться неправильное представление. Когда он постучал в дверь, Элен уже стояла перед зеркалом в кремовых брюках и алой шелковой блузке с длинным рукавом и расчесывала волосы.

– Доброе утро, – с улыбкой поприветствовал Болт Элен. – Хорошо спали?

Элен постаралась не выдать своего чувства вины.

– Да, спасибо, – ответила она. – А вы?

– Спал как убитый, – сказал Болт, поставив поднос с завтраком на прикроватный столик. – Я приготовил вам овсяную кашу и омлет.

– Замечательно. – Элен посмотрела в сторону окна. – Опять идет снег?

– Он пошел еще ночью. Сегодня довольно пасмурный день, не то, что вчера. И стало значительно холоднее.

– Ничего не поделаешь, – вздохнула Элен. – Принести посуду в кухню, когда я закончу завтракать?

– Если вам нетрудно.

– Нисколько. – Она села к столу. – А… как себя чувствует ваш хозяин?

– Гораздо лучше, – с явным удовлетворением сказал Болт. – Пока я пойду к себе. Встретимся внизу.

– Хорошо, – улыбнулась Элен, и слуга ушел.

Она с удовольствием ела завтрак, хотя и с меньшим аппетитом, чем накануне, но вчера она была голодна, как волк. Сегодня же голод отошел на второй план, уступив место чувству недовольства собой за то, что она проспала и не выполнила задуманное. Все равно она хорошо позавтракала и понесла поднос с грязной посудой на кухню.

Шеба лежала в холле на ковре у самой двери кабинета Доминика Лайалла и сразу же подняла голову, когда Элен спускалась вниз. У девушки от страха по спине побежали мурашки, но гепард не двинулся с места, и Элен благополучно добралась до кухни.

Болта там не было. Охваченная внезапным порывом, она положила тарелки в раковину и включила воду. Она не мыла посуду с тех пор, как вышла из пансиона, и теперь, влив в воду немного моющей жидкости, с удовольствием стала наблюдать, как она пенится. Взяв немного пены в руку, она подула на нее и улыбнулась, когда огромные мыльные пузыри поплыли в воздухе.

– Доброе утро, мисс Джеймс. Я вам не помешал?

Элен заставила себя сдержанно среагировать на этот насмешливый голос. Гордо подняв голову, она произнесла:

– Доброе утро, мистер Лайалл. Вы мне вовсе не помешали. Чем могу служить?

В синих джинсах и голубой рубашке с открытым воротом он выглядел молодо и очень привлекательно. Узкий покрой брюк подчеркивал его стройные мускулистые ноги, и пока он не двигался, хромота не была видна. Но даже когда он сделал несколько шагов, приближаясь к Элен, она вдруг поняла, что его походка совсем не раздражает ее. Напротив, эта его манера двигаться даже казалась ей неотъемлемой частью Доминика Лайалла.

– Я пришел, чтобы извиниться, – тихо сказал он. – Вчера я скверно вел себя и прошу у вас прощения.

Элен остолбенела. Она ожидала чего угодно – гнева, грубости, раздражения – но только не этого. Только не извинений! Лучше бы он ничего не говорил. Она не хотела его слушать. Ей было легче ненавидеть его, когда он грубо обращался с ней.

– Я… я… в этом нет необходимости, – не слишком вежливо ответила она ему.

– Я так не считаю. – Теперь между ними было расстояние всего в несколько футов, и его золотисто-карие глаза пристально смотрели на Элен. – Моим единственным оправданием может служить лишь то, что я… страдал от головной боли. Но и в этом случае я не имел права говорить того, что сказал. Несмотря на сложившееся у вас мнение обо мне, я не так дурно воспитан.

Элен закончила мыть посуду и тщательно вытерла руки о висевшее на крючке полотенце. Она остро ощущала присутствие Доминика и почти была уверена, что он догадывается об этом.

– Хорошо, я принимаю ваши извинения. Как вы сейчас чувствуете себя?

– Гораздо лучше. – Он стоял совсем рядом, опираясь рукой о сушилку. Элен не знала, куда ей прятать глаза. Она смотрела вниз, уставившись на последнюю пуговицу его рубашки.

– Хорошо, – невпопад ответила она.

– Вам нет необходимости мыть посуду, – заметил он.

– Мне вовсе нетрудно это сделать. – Она заставила себя поднять на него глаза. – Вы не знаете, куда ушел Болт?

– Знаю, – ровным голосом ответил он. – А что?

Она огляделась вокруг.

– Я просто подумала, что неплохо бы выйти на свежий воздух ненадолго. Кажется, скоро опять пойдет снег и…

– Вы умеете варить кофе? – неожиданно спросил Доминик, вглядываясь в ее смущенное лицо.

– Думаю, что да, – озадаченно ответила Элен.

– Отлично. – Доминик выпрямился, одной рукой массируя бедро раненой ноги. – Приготовьте его на двоих. Пожалуйста.

– На двоих? – переспросила Элен, широко открыв глаза от удивления.

– Конечно. – Он, прихрамывая, пошел к двери. – И принесите в мой кабинет. Мы выпьем его там.

Дверь за ним закрылась, а Элен еще несколько минут смотрела на то место, где он только что стоял. Она не знала, следует ей радоваться или сердиться. Она не привыкла получать приказы, но сейчас это было сделано в знак примирения. Но идти в кабинет! Он пригласил ее туда! А как же телефон?

Она пожала плечами и растерянным взглядом обвела кухню. Она вспомнила, где хранился кофе. Накануне она видела, как Болт его варил. А с кофеваркой она обращаться умела.

Она заметила, что ей доставляет удовольствие ставить на поднос кофейные чашечки и блюдца, как это делал Болт. Элен даже нашла маленькую горелку, на которую ставился кофейник. Каждую минуту она ждала возвращения Болта и вопроса о том, что она здесь делает, но слуга так и не пришел. Когда кофе был готов, она открыла дверь и с подносом пошла в кабинет.

Шебы в холле не оказалось, но скоро Элен увидела, где та находится. Когда девушка постучалась в дверь кабинета и Доминик открыл дверь, Шеба была рядом с ним. Однако он выпроводил ее назад в холл, где она и заняла свое излюбленное место.

Доминик пропустил Элен в комнату, и когда она вошла, сразу заметила, что он расчистил на столе место для подноса. Ее взгляд непроизвольно устремился на край подоконника. Никакого признака телефона там не было, и у Элен замерло сердце. Неужели ей только показалось? Или Доминик понял, что она видела телефон, потому и убрал? Но тут она увидела, что бархатные шторы почти полностью закрывают окно. Может быть, за ними телефон и скрывается. Это сделано нарочно? Элен не стала бы так утверждать.

Доминик предложил стул Элен, а затем сел на свой стул, стоявший с другой стороны стола. Элен поняла, что Доминик ждет, когда она нальет кофе, и занялась этим. Налив ему кофе без молока, она протянула чашку.

– Спасибо, – сказал он и, взяв чашку, поставил перед собой.

Элен не знала, что ему сказать, и лихорадочно подыскивая тему для разговора, сказала:

– Болт… Болт рассказал мне, что вы пишите книгу.

– Вот как? – Его недовольный взгляд заставил ее задуматься, не сказала ли она что-нибудь лишнее.

– Да. Но только это. Я хочу сказать, он отказался обсуждать ее со мной.

– А вы просили его?

– Да. – Элен покраснела. – Мне было интересно.

Доминик пристально посмотрел на нее.

– Почему?

– Ну, мне кажется, что написать книгу очень трудно, и меня заинтересовал процесс работы над ней.

Доминик задумался.

– Я думаю, все зависит от характера книги, которую пишешь, – наконец сказал он. – Одни труднее написать, другие – легче.

– Я всегда считала, что научную книгу написать труднее, чем роман или повесть.

– Необязательно, – покачал головой Доминик. – Если пишешь о том, что произошло в действительности, то весь вопрос в том, как убедительнее изложить факты. Художественное произведение требует совершенно другого подхода, богатого воображения.

– Я об этом не думала. – Элен сделала глоток из своей чашки и отметила, что кофе у нее получился не намного хуже, чем у Болта. – А вы пишите роман?

– Я? Нет. Моя книга полностью основана на фактах.

– Вы пишите об автогонках? – осторожно спросила она.

– На этот раз – да.

Она удивленно взглянула на него.

– Значит, у вас есть и другие книги?

– Только одна.

– И о чем же она?

Его улыбка стала чуть-чуть насмешливой.

– Я уверен, это вас нисколько не интересует.

– Интересует. – Щеки Элен вспыхнули румянцем. – Честное слово.

Доминик помолчал, потом отодвинул от себя чашку и произнес:

– Я написал биографию моего отца.

– Вашего отца? – Элен была заинтригована. – Он ведь был офицером морской пехоты?

Недовольное выражение появилось на лице Доминика.

– Болт и об этом рассказал вам.

– Да. Но только косвенно. Он рассказывал мне о своей службе в армии и случайно обмолвился. – Элен умоляюще посмотрела на него. – Вы не будете на него сердиться?

Доминик вздохнул.

– За что? А что он еще вам рассказал?

Она пожала плечами.

– Совсем немного. Расскажите о вашем отце. Мне очень интересно. Он еще жив?

– Нет. Он умер. – Он произнес это ровным тоном. – Умер шесть лет назад.

– В тот год, когда произошла авария? – непроизвольно вырвалось у нее. Увидев, как изменилось лицо Доминика, она пожалела, что не удержалась.

– Да, примерно в то время, – подтвердил он. – Налейте мне еще кофе.

– С удовольствием. – Элен обрадовалась, что может чем-то заняться. Она говорила с ним необдуманно, и теперь ей показалось, что разрушила тем самым тонкую нить взаимопонимания, которое уже стало складываться между ними. – Вот, пожалуйста. – Элен вопросительно посмотрела на него. – Вы не хотите продолжить? Я имею в виду… о вашем отце.

Несколько минут Доминик молчал, и она уже решила, что он не ответит, но тот все же медленно произнес:

– Во время войны он командовал десантным подразделением на Дальнем Востоке. Был награжден крестом Виктории[2] за успешную операцию по захвату командного пункта японцев, когда войска противника численно превосходили его отряд.

– Удивительно! Вы, должно быть, очень гордились им.

– Мама очень гордилась наградой, – тихо сказал он. – Я тогда был еще мал, а Френсис только родился.

– Я не это хотела сказать…

Элен почувствовала, что опять краснеет, но, по крайней мере, смущение удержало ее от вопроса, который так и вертелся на языке. Был ли Френсис его единственным братом – тем, что погиб в автомобильной катастрофе? Но если она проболтается, что знает, кем был его брат, ее собеседник может подумать, будто Болт обсуждал с ней события, о которых сам Доминик предпочитает молчать.

Доминик выпил кофе и, отставив чашку в сторону, придвинул к себе свои бумаги. Для Элен это означало, что прием окончен, но она почему-то почувствовала разочарование. Ей ничего не оставалось делать, как уйти, предварительно убрав посуду. Доминик заинтересованно поднял на нее глаза, когда она принялась со звоном ставить на поднос блюдца и чашки. Она поняла, что он заметил ее раздражение.

– Болт скоро вернется, – заметил он. – Вам нет надобности убирать посуду.

– Я справлюсь.

Элен взяла поднос и с гордым видом направилась к двери, но Доминик с поразительной быстротой опередил ее и оказался у двери раньше. Они почти столкнулись там. Элен невольно обратила внимание на его участившееся дыхание и жилку, пульсирующую на шее. Девушка не могла оторвать взгляда от его смуглой кожи в расстегнутом вороте рубашки. Она опустила взгляд и увидела, как его рука машинально потирает раненое бедро. Кровь прилила к ее лицу; у нее зашумело в ушах. На какое-то мгновение между ними возникло почти осязаемое притяжение друг к другу. Элен была уверена, что если бы она придвинулась к нему ближе, то ощутила бы его ответные импульсы. Это было пьянящее чувство, и ее взгляд, направленный на него, красноречиво говорил о ее желаниях.

Но ответный взгляд Доминика Лайалла отрезвил Элен. В том взгляде читалось откровенное неприятие тех порывов, к которым она его призывала. Доминик молча распахнул перед ней дверь, хотя Элен и была уверена, что он хотел ей что-то сказать.

В кухне девушку вдруг охватила дрожь. Впервые в жизни она вела себя совершенно непонятным образом, и это пугало ее. Что с ней происходит? Элен знала Доминика Лайалла всего три дня, но за это время он успел подчинить ее себе настолько, что она потеряла разум и даже вообразила, будто между ними возникло физическое влечение. Но ничего подобного в действительности быть не могло… Она прижала ладони к своим горящим щекам. Она должна бежать, бежать отсюда, пока не случилось непоправимого. Элен закрыла глаза и мысленно поблагодарила проведение, удержавшее Доминика Лайалла от ответа на откровенный призыв, сквозивший в ее взгляде. Вдруг она буквально подпрыгнула на месте от неожиданности, услышав за спиной озабоченный голос Болта:

– Эй, что случилось? Элен, вы плачете?

Элен широко открыла глаза.

– Нет. Нет, я не плачу, – ответила она, тряхнув головой, чтобы отогнать охватившее ее отчаяние. Она заморгала глазами. – Откуда вы появились?

Болт усмехнулся.

– Я пришел уже несколько минут назад. Просто вешал куртку в холле.

– Где вы были?

Болт вздохнул.

– Честно говоря, ходил на почту отправлять письма.

Элен удивленно уставилась на него.

– Куда?

– Вы не верите в существование почты?

– Верю, конечно. Но, естественно, вы не могли взять меня с собой.

Болт помрачнел.

– Нет. – Его взгляд упал на поднос с чашками. – Что это? Вы варили кофе, мисс?

Элен кивнула.

– Несколько минут назад вы назвали меня Элен. Можете и дальше звать меня по имени, если хотите. Мне это больше нравится, чем мисс.

Болт покачал головой.

– Тогда я был взволнован. Просто сорвалось.

– У меня тоже кое-что сорвалось, – грустно пробормотала Элен. – Я случайно упомянула, будто знаю о том, что его отец служил в армии.

– Ну и что? – удивился Болт.

– Мне кажется, он вообразил, будто мы обсуждали его дела. – Она вздохнула. – Ну, ладно… А что вы сейчас собираетесь делать?

– Если мистер Лайалл уже выпил кофе, я, пожалуй, займусь ленчем.

Элен сунула руки в карманы брюк.

– А что прикажете делать мне? Чем мне заняться?

– А чем бы вы хотели?

– Вы что, издеваетесь? – сердито бросила она.

– Ничего подобного.

– Ну, я не знаю, – уже спокойнее произнесла она. – Разве вы здесь ни с кем не встречаетесь? Я хочу сказать, к вам приходят гости?

– Иногда.

– И кто же?

– Друзья мистера Лайалла.

– Мужчины… или женщины?

– И те, и другие. – Болт занялся кофейными приборами.

Элен обдумывала информацию. Она почему-то считала, что он никого не принимает. Общее мнение, что он либо умер, либо живет за рубежом, привело ее к мысли, будто никто не знает о местонахождении Доминика Лайалла. Но у него, конечно, были друзья – и даже родственники, которые знали, где тот живет. Ей очень хотелось узнать, что за женщины бывают здесь, но она чувствовала, что ни на этот, ни на какой другой вопрос Болт не ответит.

Все же мысль, что Доминик бывает в обществе других женщин, почему-то выводила ее из равновесия.

– Я пойду в свою комнату, – неожиданно сказала она, и Болт удивленно поднял глаза.

– В этом нет необходимости, – возразил он, но Элен только покачала головой и ушла.

В своей комнате она бросилась на незаправленную кровать и задумчиво уставилась в потолок. Она была в подавленном настроении; все угнетало ее – этот дом, ее положение здесь, но больше всего – Доминик Лайалл. Что же было в нем такого особенного, если он сумел вывести ее из душевного равновесия? Он не был ни красивым, ни даже симпатичным, хотя Элен и понимала, что некоторым женщинам эти резкие черты лица и глубоко посаженные глаза под тяжелыми веками могли бы показаться привлекательными. Но его отношение к ней почти всегда было откровенно пренебрежительным. Тогда почему же Доминик Лайалл постоянно занимает ее мысли? Почему она не думает об отце, о том, как он волнуется за нее? Вместо этого только и делает, что копается в своих чувствах. Это неестественно, просто ненормально; отсюда и это ее подавленное настроение.

Она заставила себя подумать о Майке Фремли. Именно его отец выбрал дочери в мужья. Молодой, богатый, красивый – ей завидовали все подруги. И все же Элен оставалась, холодна к нему… Она задумчиво теребила локон, вспоминая отвращение, которое у нее вызвал его первый поцелуй. Губы у Майка были пухлые и влажные, и их прикосновение оказалось ей неприятным. Потом он много раз целовал ее, и Элен, кажется, привыкла, но его ласки по-прежнему не доставляли ей никакого удовольствия. Она какая-то не такая, в отчаянии думала Элен. Почему Майк не привлекает ее? Почему она вся холодеет, стоит ему только обнять ее? И почему идея выйти за него замуж вызывает у нее отвращение?

Она считала все дело в ней самой, что это она лишена нормальных эмоций, но теперь Элен стали мучить сомнения. Воспоминание о том, как она реагировала на Доминика Лайалла, заставило Элен покрыться холодным потом. Она ясно осознавала, как у нее почему-то не возникало протеста при мысли, что его руки могут коснуться ее тела. Двойственность собственных ощущений поразила ее. Неужели она больше не властна над своими чувствами? Может быть, это и есть физическое влечение, о котором так много говорят? Неужели этот суровый жестокий человек совсем вскружил ей голову? Невероятно, но другого объяснения она не находила.

Элен резко села на кровати. Так дело не пойдет. У нее чрезмерно разыгралось воображение, и все из-за того, что она слишком много времени проводит одна, много думает, вот и лезут в голову странные мысли.

Она встала с постели и пошла в ванную. Она чувствовала себя разгоряченной и взволнованной, и ей необходимо было принять ванну, чтобы успокоиться. К тому же это занятие позволит ей скоротать время, оставшееся до вечера, когда она постарается воспользоваться телефоном.

После ленча она пошла с Болтом на прогулку.

Доминик Лайалл отказался от ленча в столовой – он поел в одиночестве в своем кабинете, а для Элен Болт накрыл стол на кухне. Потом, когда посуда была убрана, он сам предложил пойти погулять. Девушка чувствовала, этим он пытается частично компенсировать свое сожаление за то, что не смог взять Элен с собой на почту. Мысль о том далеко ли отсюда находится почта, не покидала девушку. Если Болт успел добраться туда и обратно всего за час, значит, она находилась где-то рядом.

Но когда они вышли из дома, она сразу увидела следы шин, ведущие к дороге, по которой они с Домиником пришли к дому в первый день. Элен поняла, что у них есть какая-то машина.

– У вас есть машина? – как бы, между прочим, спросила она, стоя рядом с Болтом в коровнике, где он убирал стойла. Если машина действительно есть, а в этом она не сомневалась, то ей возможно, удастся воспользоваться ею для побега. Шеба не сможет причинить ей вреда, когда Элен уже будет в машине.

Болт оперся о лопату, которой работал, и с подозрением посмотрел на Элен.

– У нас есть «рейнджровер», – ответил он.

– В самом деле? – Элен старалась скрыть свою радость. – А я его не видела.

– Вероятно потому, что он стоит в гараже, – заметил Болт, возвращаясь к работе. – Вы когда-нибудь водили машину с четырьмя ведущими колесами?

Элен смущенно улыбнулась.

– Нет, не приходилось. Я даже не знаю, как с ней обращаться, – беспечно произнесла она.

Болт, кажется, ей поверил.

– Это весьма непросто, – сказал он, распрямляя спину, чтобы передохнуть. – Особенно без привычки.

Элен переменила тему разговора. Она чувствовала, что Болт пытается ей что-то сказать, но не захотела его слушать.

Потом он повел Элен прогуляться по склону холма. Как он и сказал, день был более морозным, чем накануне, но физическая нагрузка разогрела кровь в ее теле, и Элен вернулась домой в приподнятом настроении, хотя не могла бы сказать, что вызвало в ней такую перемену – прогулка или информация о находящемся в гараже «рейнджровер».

К ужину она надела одно из своих длинных платьев. Это было ее любимое – из темно-синего бархата, с глубоким декольте, представлявшим взору белизну ее нежной кожи, и пышными длинными рукавами. Она зачесала наверх свои роскошные волосы и заколола их бриллиантовой заколкой, оставив два локона по сторонам. Элен обычно мало пользовалась косметикой, и сегодня она только оттенила цвет своих глаз зелеными тенями и слегка коснулась губ светлой помадой.

Когда она вошла в гостиную, Доминик Лайалл был уже там. Он как раз наливал себе виски из стоявшей перед ним бутылки и поднял на девушку заинтересованный взгляд без малейшей тени восхищения, на которое она рассчитывала. Он не встал при виде ее и Элен замялась у двери, с опаской поглядывая на гепарда у ног Доминика.

Он сам заметил настороженность зверя и удержал его на месте.

– Сидеть, Шеба! – Потом обратился к Элен. – Прошу меня простить, что не встал вам навстречу, но, к сожалению, сегодня мне лучше сидеть.

Элен нервно сжала руки и прошла в комнату. Она пожалела, что так много усилий потратила на свою внешность. Она казалась себе слишком разодетой, а он в своем черном костюме, в котором был накануне, выглядел, словно светловолосый дьявол.

Когда девушка села, он налил в бокал немного виски, добавил содовой и протянул ей бокал. Она его взяла лишь из вежливости, но этот напиток не относился к числу ее любимых.

– Ну? – спросил он, окинув ее оценивающим взглядом. – Вы нарядились ради Болта… или ради меня?

Элен постаралась не обращать внимания на обидный тон вопроса.

– Я привыкла переодеваться к обеду, – холодно заметила она. – Мой отец всегда говорит, что это укрепляет моральный дух.

– Вот как? – Доминик наклонил голову в знак согласия. – И как ваш моральный дух сегодня?

Она была озадачена его вопросом.

– Я… я… почему вы спрашиваете?

– Почему женщины всегда отвечают вопросом на вопрос? Мне просто любопытно узнать, нравится ли вам пребывание здесь.

Элен рассердилась.

– Вы должны бы понять, что мне у вас вовсе не нравится! – воскликнула она.

– А я думаю иначе. Болт рассказал мне, что вы ходили на прогулку, катались на санках, много времени провели на свежем воздухе. Не за этим ли вы приехали на север?

– Я приехала на север для того, чтобы стать независимой, – раздраженно бросила она, – а не для того, чтобы сменить одни оковы на другие.

– Неужели вы так это расцениваете?

Внезапно его насмешливый тон исчез, и Элен побледнела, ощутив непонятную слабость. Она с волнением вглядывалась в его лицо, пытаясь понять выражение спрятавшихся за густыми ресницами глаз. Ее взгляд остановился на чувственном изгибе его губ, и она почувствовала, как ее раздражение исчезает, уступая место необъяснимому желанию, охватившему все ее существо. Кровь громко застучала у нее в висках, дыхание стало частым и неровным. Ей захотелось подойти к нему, обнять и сказать, что если она ему нужна, то готова остаться здесь навсегда. Разум ее помутился, губы раскрылись, как в ожидании поцелуя, глаза взглянули на него с молчаливым призывом, но прежде чем она успела что-либо произнести, Доминик резко поднялся на ноги, невольно вздрогнув от пронзившей его боли.

Он отошел в другой конец комнаты, но его боль, казалось, передалась ей. Поддавшись внезапному порыву, она тоже встала и последовала за ним. Доминик стоял к ней спиной, опершись рукой о бюро. Его поза выражала такое уныние, что она беспомощно застыла позади него.

– С вами все в порядке? – озабоченно спросила Элен.

– Да, – не оборачиваясь, пробормотал он сквозь стиснутые зубы. – Я в полном порядке.

– Вы уверены? Может быть, я могу что-то сделать для вас? Принести лекарство? Может быть, позвать Болта?

Он повернулся к ней и прислонился спиной к бюро. Его худощавое лицо снова выражало презрение к самому себе.

– Ваша забота обо мне делает вам честь, – глухо произнес Доминик, и она заметила, как он побледнел. – Особенно после того, что я вам наговорил. – Он глубоко вздохнул. – Нет, мисс Джеймс, вы ничего не можете для меня сделать. Спасибо.

Элен хотела запротестовать, но, почувствовав его ожесточение, поняла бесполезность всяких слов. Появление Болта с подносом прервало их дальнейший разговор.

Слуга с явным любопытством взглянул на них, стоявших очень близко друг к другу, но промолчал и, придвинув низкий столик к камину, стал расставлять приборы. Прихрамывая, Доминик вернулся на свое место, Элен тоже села в кресло. Она удивленно взглянула на Доминика, когда он произнес:

– Присоединяйся к нам, Болт. Я уверен, мисс Джеймс гораздо приятнее твое общество, чем мое.

Болт колебался, но видимо, почувствовав настроение своего хозяина, с улыбкой принял приглашение.

– Спасибо, сэр, с удовольствием.

– Отлично. У нас будет приятный ужин на троих.

Доминик удобнее устроился в кресле, вытянув раненую ногу и положив ее на каминную решетку. Глядя на него, Элен не могла понять, почему каждое его движение имеет для нее такую чувственную притягательность. Неожиданно их взгляды встретились, но выражение его глаз по-прежнему оставалось для нее загадкой.

Ужин оказался не таким уж приятным. Элен чувствовала, что Доминик пригласил Болта поужинать с ними только для того, чтобы разрядить обстановку, возникшую между ними. У нее сложилось впечатление, что он намеренно старается показать, будто ее поведение вызывает у него лишь чувство неловкости.

Элен испытывала досаду и унижение. Что же с ней такое происходит, если стоит только этому человеку посмотреть на нее своим чувственным взглядом, как она становится перед ним совершенно беспомощной. Знает ли Доминик Лайалл, что он с ней делает? Или все происходит непреднамеренно? А может быть, это его извращенная натура находит удовольствие в том, чтобы смеяться над ее наивностью?

За столом Элен почти не дотронулась до еды, но к счастью, мужчины были заняты разговором, и никто этого не заметил.

Когда ужин закончился, и мужчины закурили, Доминик взглянул на Элен и, как ей показалось, сказал специально для нее:

– Я думаю немного поработать вечером, Болт. Я прекрасно отдохнул днем, и сегодня мне хочется посидеть подольше.

– Только не переутомляйтесь, – предупредил его Болт.

– Не буду. – Доминик лениво потянулся, не спуская глаз с расстроенного лица Элен. – Но если мы скоро уезжаем, я должен успеть закончить книгу.

Элен опустила глаза. Скорее всего, Доминик знает, что она видела телефон в его кабинете, и таким образом хочет предупредить ее, как бы она не вздумала этим телефоном воспользоваться. Отчаяние охватило Элен, и она сжала руки в кулаки так, что ногти впились ей и ладони. Как могла она испытывать к этому человеку, использующему ее, чтобы потешить свое извращенное самолюбие, какие-нибудь другие чувства, кроме ненависти?