Лето в Калиновке

Глава пятнадцатая

Антон, перепачканный, мокрый, как только вошел в хату, сразу же стянул с себя рубашку и повесил у печи.

В хате царил полумрак, было тихо. Отчим и мать понуро сидели за столом, будто поссорившись. Вдруг мальчик услыхал, как мать всхлипнула и заговорила упавшим жалостливым голосом.

— Мама, что ты? — спросил Антон.

— Ой, не спрашивай лучше, — махнула она рукой. — Сиротка, сиротинка ты моя… — И голова матери затряслась от глубокого, надрывного плача.

Глаза у мальчика стали большими, круглыми.

— Что случилось, мама?

— Нет у тебя отца, не будет и отчима, — горько и беспомощно прозвучал ее голос. — Не будет. И все эти идолы натворили. Крутили Савосем, как собачьим хвостом. И то сделай, Савось, и это. А как беда пришла, все — кто куда. А Савось расхлебывай…

— Да замолчи ты! — прикрикнул отчим, вставая из-за стола. — Слезами не поможешь…

— Ох, горе мое… Да если бы я ведала да знала, что в недобрый час родилась, — бубнила свое мать. — Десять тысяч растраты… Савось, Савось, что ж ты наделал? Где была твоя голова? Кого слушал? Говорила, убеждала — будь осторожен. Так нет, полез, куда не следует, а теперь вот… Ой, не переживу я. Разорвется сердце, чую, разорвется… Говорят люди, три года тюрьмы дадут, три года!..

У Антона похолодело внутри. Подумать, как все перевернулось в их хате! Неужели отчима засудят? Значит, теперь не будет у Антона ни велосипеда, ни конфет, ни новых хромовых сапог? Как же так случилось? Кто же это обвел отчима, запутал в какие-то темные дела? Эх, если бы он знал… И мальчик сжал кулаки.

— Может, достанешь деньги, внесешь в кассу? — успокоившись немного, спросила мать.

— Где ж я их достану? Кто даст? — злобно крикнул отчим. — Корову разве продать и хату, да?

— Что ты, что ты, Савось! — заплакала мать. — Одурел, что ли? Только обжились — и опять остаться с голыми руками? Бог с тобой…

— Не реви, дура, — жестко сказал отчим. — Будет Савось — будет новая хата. Не будет Савося — ничего не будет. Только бы скорее выкрутиться.

Горе пришло в дом. Хоть мальчик и не любил отчима, но хорошо понимал, что без него тяжело придется.

И вдруг глаза у Антона загорелись надеждой.

«А что, если в ящике золото или какие-нибудь дорогие браслеты и камни? Бывает же, люди находят клады, тайники. А ящик не откуда-нибудь — со дна озера. А если открыть ящик? Открыть и посмотреть. Кто придумал водолазный костюм? Я. Так разве я не имею на это права? А Костя как? Узнает, разозлится… Да что Костя! Тут настоящее горе!»

Антон подошел к дивану, сел рядом с отчимом.

— Сынок, сынок, — услышал он тихий шепот, — не зря ты на меня волчонком смотрел. Забудь о своем отчиме. Он у тебя плохой…

Антошка заморгал, шмыгнул носом и заплакал. Стало жалко дядю Савося. Мальчик в эту минуту не мог поверить, что его отчим украл у государства столько денег. Здесь была, видимо, какая-то ошибка. Антон поможет отчиму добыть деньги, обязательно поможет! И никто не назовет отчима вором, плохим, никудышным человеком. И мать не будет убиваться с горя…

Железный ящик замкнут, значит, в нем должны быть какие-то ценности. Как они сейчас нужны! Ничего, что он пойдет один в олешник. Завтра он откровенно расскажет обо всем Косте.

Поужинав и захватив с собой зубило и молоток, мальчик бросился к озеру. На берегу никого не было. На песчаной отмели лежали перевернутые лодки. Антон подошел к одной, стащил ее на воду.

В деревне во всех хатах светились огни. Темно было только в окнах их дома. Мальчик печально отвел взгляд и тяжело вздохнул. Затем прыгнул в лодку и сел на весла. Лодка рванулась, понеслась вперед, оставляя за кормой сверкающий, трепетный след…

Не прошло и полчаса, как Антон был на противоположном берегу. Найдя знакомую тропинку, смело двинулся в чащу молодого олешника.

Попискивали какие-то птицы. Было слышно, как, устраиваясь на ночлег, некоторые из них срывались с веток, хлопали крыльями.

Один поворот, второй — и наконец уже чернеет ворох хвороста. Антон разгреб сучья, склонился над ящиком.

Вот и замочная скважина. Выше нее — язычок замка. Антон повернул ящик, приставил зубило и взмахнул молотком. Зазвенело железо, брызнули в стороны золотистые звездочки искр.

— Гах! Гах! Гах! — неслось по чаще.

Зубило скользило по упрямому железу, сбивало наросшую ржавчину. Наконец, после долгих усилий, между крышкой и бортом ящика образовалась небольшая щель. Еще удар, еще!..

Антон вытирает с лица пот, всматривается в ящик, ощупывает крышку. Нет, язычок замка держит ее, упрямо держит!

— Гах! Гах-гах! — несется по чаще еще более гулко и настойчиво.

Птицы, потревоженные неожиданным шумом, всполошились, закричали на разные голоса.

Вдруг молоток соскочил с головки зубила и — трах! — по пальцам. Острая жгучая боль пронзила все тело. Антон сунул пальцы в рот и почувствовал, что на них содрана кожа, а во рту так солоно, будто он проглотил добрую щепотку соли.

Боль не утихала. Но мальчик еще энергичнее принялся за работу.

Луна незаметно поднималась все выше и выше, передвигая в сторону неверные тени деревьев, зажигая все ярче росы на травах. Вдруг крышка ящика слегка поддалась. Антон не поверил своим глазам. Он потянул крышку рукой, с лихорадочным нетерпением ожидая увидеть что-то необычное. Глухо завизжали заржавленные петли, и крышка приподнялась. Сильно-сильно застучало сердце. От долгого нервного напряжения задрожали руки.

И вдруг… Что это такое? Совсем близко от Антона со свистом пролетел камень и врезался в дерево.

Неужели Костя? Подкрался незаметно и пугает…

Мальчик вскочил на ноги, оглянулся — никого! Только глухо шумят ветви деревьев да перебегают, колышутся на полянке косматые тени.

— Костик! Это ты? Иди сюда! — позвал мальчик.

Эхо повторило его слова и настороженно притихло. А в ответ — ни шелеста, ни звука.

Уж не показалось ли ему? Может, тут никого и нет. И не камень пролетел, а какая-то птица?

Но нет, он не мог ошибиться. Своими ушами слышал пронзительный свист. Так может лететь только камень. Кто же тут, в чаще? Кто пугает и не хочет показаться?

Антона охватил ужас. Перед глазами запрыгали тени, а каждый куст стал казаться страшным привидением. Но он даже не думал отступить, не узнав, что же находится в чудесном ящике.

Антон прильнул к земле и засунул в образовавшуюся щель руку.

Где же золото, бриллианты? В ящике лежали какие-то папки и бумаги. Вот так находка! И пришло же кому-то в голову натолкать сюда бумаг да еще и закрыть так надежно на замок. Сколько было надежд, волнений, возни с ящиком — и все напрасно!

Но не успел мальчик как следует обо всем подумать, как где-то совсем близко затрещал хворост и возле самого ящика упал еще один камень. Антошка метнулся в сторону, налетел на ствол ольхи, больно ударился и вскрикнул.

Это были уже не шутки! Антон схватил из ящика пачку бумажек, чтобы рассмотреть дома, засунул их за пазуху и, как вьюн, пополз по траве. От недоброго предчувствия ныло сердце.

Через минуту Антон увидел из кустов тихое, освещенное неярким светом луны озеро, темные очертания хат на противоположном берегу. Лодка стояла на месте. Мальчик выбежал из кустов, вскочил в нее и быстро отчалил от берега. Теперь он мог считать себя в безопасности.

Сумрачная, как ночь, стояла невдалеке густая ольховая рощица. Она вместе с берегом отодвигалась куда-то в сторону. И вдруг Антон вздрогнул. Как же это? Почему он убежал, даже не прикрыв ящика хворостом? Пусть там не клад, в этом сундуке, а обыкновенные бумаги. Ну и что ж?! Ведь может случиться, что и бумаги представляют большую ценность. Недаром же их припрятали так старательно. Что же делать? Тот неизвестный, что притаился в чаще, гляди да и заграбастает эти бумаги себе. А ему и Косте останется пустой ящик. Нет, этого не должно случиться! Не должно! Значит, надо скорее увидеть Костю, обо всем ему рассказать, поднять тревогу.

Весла почему-то не слушаются, лодку заносит то вправо, то влево. И это не от волны, — волна совсем небольшая, а от неверных рывков. Мальчик выбивается из сил — трудно и гнать лодку, и следить за курсом.

Наконец Антон добрался до берега. Оправил рубашку, и под нею зашелестели бумаги. Ему вдруг захотелось посмотреть их, прочесть. Ведь даже по этим бумагам можно точно узнать, стоит ли волноваться за ящик.

Антон достал из-под рубашки длинный, измятый лист, распрямил его, всмотрелся. Бумага была исписана мелкими буквами, при лунном свете что-нибудь разобрать было трудно.

«Чего ломать глаза? — подумал мальчик. — Дома прочту, при лампе. Если бумаги очень важные, можно будет позвать выручать их не только Костю, но и отчима…»

Антон бросил лодку у причала и ринулся через огороды к себе во двор. Остановился только у своих ворот. Зашел в хату, зажег лампу. Разгладил бумагу, поднес к свету. Вдруг белесоватые брови его вздрогнули и на лице отразились страх, удивление, гнев. Ноги подкосились, и он опустился на скамейку. В руках задрожала бумага… Там было написано:

«Пристань Дорошевичи. 17 мая 1943 г.

Сегодня утром под деревней Калиновкой был подобран тяжело раненный партизан Федор Машук. Умирая, он рассказал об убийстве немцами Игнатия Заранко. Они вместе были посланы в деревню за продуктами. Их выдал врагам немецкий пособник Савось Занозин. Смерть гаду!

Командир катера «Клич Родины» Николай Таврилов».

«Так вот он кто!» — с ужасом подумал Антон. А мать верит, будто он честный, будто его запутали, зря на него наговорили… Что делать? Если узнает кто-нибудь об этой бумаге, Савося тут же арестуют. Дом отнимут. Конечно, отнимут — ведь не на честные деньги построен. А мать хворает. Братья, сестры один другого меньше. Как будем жить, если одни останемся? Может, порвать эту бумагу? Савось останется дома, раздобудет где-нибудь денег, заплатит… И все будет по-прежнему. Малыши подрастут, пойдут учиться. Он, Антон, поступит в ремесленное училище…

А может… Может, Савось и теперь шпионит?.. Выдал же он Володиного отца. Это из-за него, из-за Савося, Володя остался сиротой. А разве одного Володю осиротил он! Ведь кто-то выдал, подсказал немцам, где скрывались женщины с детьми, которые не успели добраться до леса в ту тревожную, страшную ночь. Всех их угнали в Германию… Кто виноват в их горе? Неужели тоже Савось?..

Хорошо, он пойдет и обо всем расскажет. Не поверят, покажет бумагу. Но что будет с матерью? Нет, нет, он ничего не знает. Там, в ящике, есть и другие бумаги. В них, наверно, тоже написано о Савосе.

Люди должны узнать обо всем, но только не от него, не от Антона… А самое главное — нужно сейчас же бежать к Косте, спасать ящик.

Когда Степа из мастерской возвращался домой, вечерние синие сумерки уже успели незаметно окутать поля, улицы, сады… Он устал: летний день долог, к тому же пришлось как следует поработать.

По дороге мальчик решил свернуть к реке, чтобы проверить «почтовый ящик» в дупле дуба. «Так и есть, — обрадовался Степа, нащупав в дупле какой-то пакетик. — Девочки прислали письмо. Интересно, какие новости?»

Развернув бумажку, Степа прочел:

«Срочно сообщаем о новых интересных событиях. Костя и Антон нашли сегодня в озере затопленное судно. Костя с полчаса обследовал его в какой-то необыкновенной маске. Со дна озера он достал железный ящик. Мальчики спрятали его на берегу, в ольховой рощице. Если идти от кривой вербы на север, — 25 шагов вперед, 10 направо.

Наташа Гомон и Зина Кужель».

«Так вот зачем понадобился дружкам-приятелям миноискатель! — чуть не вскрикнул Степа. — Что ж, заговорщики, ваша тайна открыта. А за то, что вы решили все делать без нас, мы вас и накажем. Да не чем-нибудь, а опять-таки — тайной. Чтобы не повадно было впредь так поступать».

Хотя за горушкой, на которой маячила разлапистая старая сосна, сразу же начиналась деревня, хотя усталость валила с ног, Степа решительно зашагал к озеру. Еще издали до его слуха донеслись удары молотка, металлический звон. Не дойдя до ольховой чащобы, Степа остановился. Ого, а ведь здесь кто-то работает?! Вроде бы по железу колотит? Зачем? Мальчик улыбнулся каким-то своим мыслям и ускорил шаг.