Лето в Калиновке

Глава пятая

Антось шел по деревне медленно, вразвалку, заглядывая через частоколы и плетни в чужие дворы. Там, где были собаки, он замедлял ход и, чтобы разъярить их, барабанил палкой по жердям.

Прогулка Антошки по деревне сопровождалась злобным собачьим лаем и визгом.

Какая длинная и широкая улица! Антошка сразу, с первого взгляда, узнает любую хату. Вон с белыми окнами и красными ставнями за липами стоит дом Димки Борознюка, на пригорке возвышается дом колхозного агронома, а по новому, красивому крыльцу легко узнать дом Степки Коржа.

А вот он, Антошка Славутин, живет не в простой крестьянской хате, а в таком доме, что и городским не уступит. Стоит он в центре села, на каменном фундаменте. Наверху — красивая голубятня, выкрашенная в нежный голубой цвет. Жаль, что дядя Савось не разрешает держать голубей, а надстройку сделал просто так, для красоты. Кто ни приезжает в деревню, все любуются их домом.

Построил его отчим за несколько месяцев. А раньше вся семья жила в неуклюжей, тесной хатке, которая больше напоминала сарай, чем дом. В деревне, не таясь, многие завидовали Антошкиному отчиму. Сколько раз приходилось слышать:

— Ладный домик у Савося Занозина. Ну и молодец же он, ну и оборотистый!.. Как на картинке кто нарисовал: под черепичной крышей, на каменном фундаменте. И где он столько денег взял?

Другие отвечали:

— Не взял, а нахватал.

Антось не любил отчима.

Савось Занозин был из соседнего села. Недобрая слава ходила о нем. Когда-то он заведовал молочнотоварной фермой, и за один год на ферме пало пять коров. Потом он был агентом по каким-то заготовкам. Но и здесь недолго пришлось ему проработать. У Савося обнаружили крупную недостачу, чуть-чуть не посадили в тюрьму.

Обо всем этом Савось, вздыхая и жалуясь на свою доверчивость и злых людей, которые всегда норовят подвести честного работника, рассказывал Антошкиной маме в поезде, когда ей зачем-то понадобилось съездить в город. А через несколько дней Занозин встретился с молодой женщиной на улице в районном центре.

— Видно, уж судьба такая, — говорила мать, как бы стесняясь сына-подростка, когда Савось со своим сундучком перебрался в их хату.

Мальчик ничего не ответил, но не пошел ужинать.

— Не хочу, — коротко ответил он матери.

Ночевал Антошка на сеновале. А назавтра он столкнулся с отчимом на улице. Савось загородил мальчику дорогу, положил на его плечо жилистую, сильную руку:

— Смотри ты, какой гордый! И познакомиться со мной не хочешь… Видишь, Антось, какая ваша хатенка?

— Ну, вижу, — выдавил из себя мальчик.

— Так вот, верь моему слову: на ее месте скоро будет стоять настоящий дом. А ты будешь, — он ткнул пальцем в залатанную рубашку мальчика, — ходить в новом шевиотовом костюмчике. А может, я тебе и велосипед куплю… Ну, посмотри на меня. Доволен? — И, увидев в Антошкиных глазах упрямство и непокорность, укоризненно покачал головой: — Вот чудак, обиделся… Ну ничего, брат, привыкнешь…

Савось Занозин был невысок ростом, но энергичен и ловок в движениях. И лицо у него приятное: широкий лоб, густая, в колечках шевелюра, черные быстрые глаза. Только вот манера говорить, усмехаться вызывала у каждого, кто беседовал с ним, какое-то раздражение. Он любил подчеркнуть свое превосходство над другими, подтрунить, съязвить, обидеть.

Месяц спустя после прихода Савося, в Антошкином доме начались нелады. На это были причины. Савось стал командовать матерью, раздражаться из-за каждого пустяка. Правда, они быстро мирились, и снова все шло по-прежнему. Но Антошка невзлюбил Савося. Горькая мальчишеская обида надолго поселилась в его сердце.

И ребята заметили перемену в Антошке: он сделался раздражительным, хмурым, обидчивым. Антошка завидовал своим друзьям, тем, у кого были настоящие отцы… Он отца своего помнил плохо. Антосю не было и пяти лет, когда отец бросил семью и переселился с новой женой куда-то на Кавказ.

Савось Занозин не хотел работать в колхозе, пошел искать места, где можно было бы ходить с портфелем, зарабатывать «легкий» хлеб. Неизвестно, как ему это удалось, но вскоре в деревне узнали, что он стал заведующим районной продуктовой базой.

Каждую неделю Савось приезжал домой, гостил день-другой, занимался хозяйством, потом опять уезжал. И удивительно, до чего же «легкий» хлеб у него нашелся. Первый же его приезд в деревню после занятия должности был отмечен необычным " торжеством".

Во дворе, возле их дома, росли две огромные груши. Их ветви вытянулись через забор, повисли над улицей. И вот в воскресенье утром жители Ка-линовки своим глазам не поверили: на ветвях груш качались, привлекая яркой цветной оберткой, конфеты. Они были самых разнообразных сортов и размеров: и плиточками — шоколадные, и длинные, как сигары, — мятные, и какие-то круглые, как орехи.

Улица напротив дома Занозиных ожила, зашумела.

Малыши — кто палками, кто шапками — сбивали лакомые украшения.

Антошкин отчим стоял у окна и довольно улыбался. Мальчик хорошо помнит, как он тогда сказал матери:

— Смотри, Аксинья, какая жизнь настала. А меня не было — над тобой куры смеялись. Разве не так?

— Да что уж тут говорить, — отвечала мать. — Четверо ребятишек на руках. Конечно, тяжело было…

Но развешивать конфеты на старых грушах Антошкин отчим больше не стал. На другой день случился конфуз: когда деревня проснулась и дети вновь сбежались к Антошкиному двору, они увидели, что вперемешку с лакомствами на ветвях покачиваются камешки, дохлые лягушки, рваный галош…

Вся деревня смеялась. Антошку донимали расспросами:

— Скажи, когда новую партию лягушат напоказ вывесите?

Стыдно было мальчику за своего отчима…

Потом все прошло, забылось. Отчим привозил домой новые подарки и, как обещал, купил Антосю шевиотовый костюм. Но все же между ними не было дружбы, мальчик чувствовал, что удачи и везения отчима какие-то нечестные, обманные.

А недавно Занозин сказал при матери, что купи? Антосю велосипед «Орленок». Иметь собственный велосипед было давней мечтой мальчика.

«А может, не так уж и плох Савось, как мне казалось? — подумал тогда впервые мальчик. — Да и людям не всегда надо верить. Мало ли что могут наговорить…»

И вот воспоминания оборвались. Возле своего двора мальчик остановился, взглянул на шершавые ветки груш. Как было бы хорошо, если бы сейчас висела хоть одна конфетка!

Вдруг Антошка услышал шаги. Оглянулся:.по улице шел отчим. «Так он на работу сегодня не поехал», — удивленно подумал мальчик.

Савось Занозин остановился и, может быть, впервые за все время обнял пасынка.

— Эх, Антошка!.. — как-то необычайно ласково сказал он. Антон взглянул в лицо отчима и не узнал его: он побледнел, глаза сузились.

— Дядя, что случилось? Вы заболели?

— Не заболел, а погорел… — У Савося задрожали губы. — Вот как, Антошка. Эх! — Он сорвал с головы кепку и хлопнул ею по коленям. — Каким же дураком я был, каким дураком…

— Как это — погорел? — переспросил мальчик.

— Очень просто, — упавшим голосом ответил отчим. — Жил-был Савось Занозин, считали все его счастливцем, а он хлоп — и с копыт свалился. По шапке дали… Теперь ты понял, голова — два уха?

— Ага, дядя, понял, — вздохнул Антошка.

Он ничего не понял, но почувствовал: на отчима свалилась какая-то беда. И мальчику вдруг стало жалко этого человека, который всегда был таким дерзким, а теперь выглядит так беспомощно.

— Ну, пошли в избу. Мать дома?

— На сенокосе… — опустив голову, ответил Антошка.

— Не горюй, браток. Может, даст бог, гроза нас обминет.

Но Антошка не верил, что бог тут чем-нибудь поможет. Вряд ли верил в это и отчим. Мальчик загрустил. Видимо, не суждено было осуществиться его мечте, не иметь ему стремительного «Орленка».