ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. Город Одиноких

Глава 018

1

Сил не было сопротивляться…

Даже если бы захотел… Но не осталось желания, не осталось энергии, не осталось, в конце-концов, сил.

Вообще-то, Антон не отличался сильным характером. Так, ни рыба, ни мясо. Если бы угодил в армию, так и остался бы до окончания срока службы каким-нибудь посудомойщиком на кухне. Не из тех он был людей, которые подвиги совершают и самые высокие горы мира без снаряжения покоряют. А тут такое…

Сидел на горячем асфальте, положив голову на колени, закрыв глаза, и ни о чем не думал. Мысли были какие-то вялые, медленные, ленивые.

Цет крутился неподалеку. Антон слышал, как он цокает языком, бормочет что-то на своем языке… Не бог, нет, а всего лишь Хранитель. Оберегает тех, которые не показываются. Тех, которые предпочитают прятаться до поры до времени. Впрочем, его, Антонову душу они уже давно съели. И не насытились. Само собой, они хотели большего.

Как говорил Цет?

«Боги, которых я привел в ваш мир, братишка, самые великие из всех существующих. Я не преувеличиваю. Я констатирую факты. Если бы не Ловец, который так некстати объявился неподалеку, мы с тобой уже давно могли бы завоевать души вашего маленького городка. Но пока придется подождать. Терпение, братишка, лучшая черта всех живых существ Мироздания. Если ты умеешь ждать, значит ты победишь. Торопливых же никто не помнит. Потому что они исчезают, гибнут, болеют и мрут. Как мухи, х-ха».

«А нас будут искать?» — спросил тогда Антон, еще не зная, насколько близок его вопрос к реальным событиям.

«Будут, Антоша, — кивнул Цет, — обязательно будут. И в Нише, и в реальном мире. Им нужно поймать богов, а нам с тобой нужно не дать им этого сделать, набраться терпения и ждать подходящего момента».

«Для чего?» «Чтобы внести веру в души людей. — Отвечал Цет. — Ты вернешься в свое тело и станешь тем пророком, которого люди ждали тысячи лет. Ты понесешь веру в массы. Ты распространишь частички богов по всему свету. В общем, братишка, о тебе будут помнить до конца дней, поверь мне.

«Мне кажется, я не очень готов… становиться пророком, — говорил Антон, — летать здесь, кидать файр-болы, издеваться над кибер-элементалиями — это забавно, но не более. В реальном мире все гораздо сложнее. Кто будет меня слушать? Как я вообще выдержу такое испытание?» «Выдержишь, братишка. Дай бог, выдержишь. Ведь у тебя есть мы. И душа твоя сильна, и разум устремлен в будущее. Ты могуч, Антоша. Пройдет еще немного времени, и твои способности, обретенные в Ниши, перейдут с тобой в реальный мир».

«Я смогу летать в Такере?» «Сможешь. И не только летать. Люди по природе своей эмпирики. Они верят только в те чудеса, которые видят своими собственными глазами. А всякий пророк должен уметь хотя бы ходить по воде… или метать файер-болы»…

На этом их разговор и прервался. Объявилась та троица, которая, хоть и безуспешно, но пыталась их поймать или уничтожить. Цет расправился с ними быстро, да и Антон помог…

Вот что ему не понравилось. Радость от битвы. Неописуемое ощущение, когда он целился файер-болом в бегущего человека и гадал попадет или нет? А затем хотелось швырнуть еще один огненный шарик, и еще… И едва не завопил от радости, когда был уничтожен первый из нападавшись.

Битвы! Еще битвы!

Испугался он только после боя. Когда увидел дрожащие пальцы, когда по искусанным губам потекла кровь — совсем как настоящая. Он хотел воевать. Более того — хотел убивать людей.

И после этого он станет пророком?…

— Ой-ей-ей, — произнес неподалеку Цет, — убираться нам отсюда надобно, братишка. Не ровен час, придут опять, с подмогой.

— Разобьем, — буркнул Антон.

— Легко сказать. А если они с новым оружием придут? Или приведут самого Шиджилла? Нет, братишка, пока не пришло время, нужно убираться. Пойдем, походим по Городу, разнюхаем, что да как.

— Я не хочу никуда идти. — Снова буркнул Антон.

— Уговаривать тебя что ли? Как дитя малое, да? Вставай, говорю, пойдем.

Антон посмотрел на Цета. Хранитель протягивал руку, чтобы помочь встать. Он не будет уговаривать. Он прикажет — и Антон встанет. Действительно встанет. Потому что нет больше у Антона своей воли… как и души больше нет.

Антон ухватился за протянутую руку и встал. Взгляд Цета — бусинки изумруда в темноте — потеплел.

— Куда пойдем?

— Нам далеко уходить нет возможности. Давай прогуляемся по домам. Походим по квартиркам, посмотрим закоулки…

— Если мы начнем открывать базы данных, что подумают Слоны?

— А нам с тобой какая разница, братишка? Мы повелители этого мира! Здесь ты не пророк — ты самый настоящий бог! — Цет раскинул руки и пронзительно захохотал, подставив лицо яркому солнцу. Шляпа-котелок соскользнула с макушки, и на мгновение показалось, что она сейчас упадет в пыль, но Хранитель ловко подхватил ее и вновь водрузил на голову. — Я не зря учил тебя, братишка, не зря потратил столько месяцев. Тебе теперь ни один Слон не страшен. Да что там Слон? Гипнотику уничтожить сможешь, если постараться.

— Ну, уж прямо и гипнотику…

— Да, Антоша, да. Ты всесилен. А с богами в душе ты станешь неуязвим для противников и недоброжелателей. С помощью богов ты сможешь не только покорить мир, но и управлять им, как тебе вздумается. Пророк! — Цет хихикнул, ткнув тростью Антону в грудь. — Пророк, как много в этом слове… Пойдем, братишка, посмотрим, что интересного вон в том здании.

2

Шиджилл разглядывал склонившиеся над вироматами тела. Он чувствовал запах горелой кожи. Запах скользил по комнате, обвивал тело, проникал в ноздри.

«Безумный мир. — Подумал Шиджилл. — Они калечат свое тело, даже не для того, чтобы получить удовольствие. Они так работают. Безумцы. Пытки не только тела, но и разума — для чего? Чтобы спрятать от других что-то свое, какую-то частичку знаний о себе и близких. Воистину люди потеряли своего бога».

На какое-то мгновение он пожалел этот мир, но моргнул — и жалость растворилась в запахе. Шиджилл мыслил объективно. И все чаще приходил к мысли, что было бы неплохо оставить паразита в этом мире. Может, хотя бы он наведет здесь порядок?

Кривая улыбка исказила рот Шиджилла. Не пойдет. Слишком ценный жиел скрывается в Нише (удачное название для места, куда не мог попасть Ловец); достойный экземпляр коллекции. Когда Шиджилл вернется в Верхний мир, он поместит сферу с местным паразитом в центре своей выставки, если, конечно, не обнаружит по пути Вниз что-нибудь лучше… хотя верится с трудом…

Он позволил себе еще несколько минут насладиться запахом горелой плоти — давно забытым, сгинувшим в неразвитых мирах, где процветает инквизиция, имшаунизм, секты кремнийцев и каннибализм — и только потом прошел на кухню.

Настало время выполнить обещание и облегчить работу его помощников. С момента, когда они вошли в Город Одиноких, прошло чуть больше пятнадцати минут. В Нише — все тридцать.

Шиджилл подошел к окну, несколько секунд смотрел на медленно соскользающий в ночь город — зажигались рекзаторы света, окна в домах, фары интермобилей — и плотно задернул шторы.

Запах плоти проник в кухню. Шиджилл видел его тонкой голубой нитью, очень похожей на нити информации, окутывающие пространство вокруг. Только запах стремился к ноздрям, а не к голове. Резким движением, Шиджилл ухватил нить за кончик и подтянул к себе.

Горелая кожа… хорошо… наслаждение потом, сначала работа…

Большим и указательным пальцами левой руки изобразил кольцо и продел нить сквозь нее, замотал вокруг кисти. Дернул на себя.

Нить пошла волнами, задрожала, норовя распасться и раствориться в воздухе, но Шиджилл уже подхватил свободной рукой другой участок нити, вытянул еще несколько метров из коридора на кухню.

Левая рука устремилась к потолку. Продетая сквозь кольцо из пальцев нить… вроде стала толще и начала стремительно менять цвет. Из легко-голубого превратилась в синий, потом потемнела, налилась кровью… и в это мгновение яркий бордовый луч вырвался из «кольца» и ударился в потолок. Пол под ногами Шиджилла задрожал, зазвенели кружки на столе, с подоконника упало забытое кем-то блюдце с маслинами…

Шиджилл стоял, зажмурившись. Шевелились губы, подыскивая нужные слова, произнося нужные заклинания…

Если бы кто-нибудь видел, как изменилось лицо Шиджилла, если бы кто-нибудь заметил истинное обличье Ловца Богов… А еще яркий луч, разорвавший ночное небо над городом. И разошлись в разные стороны от многоэтажного дома гигантские воздушные волны. Двое Видящих, которые, вопреки мнению Ловцов, не вымерли, а прекрасно себя чувствовали в этом мире, видели волны, и у них перехватило дух. А волны шли по шарику мира, проходили сквозь стены, сквозь тела людей, сквозь сознания, не находя преграды. Они прошли по кругу и встретились вновь в центе многоэтажного дома. И когда они встретились, мир содрогнулся от мощного землетрясения, аукнувшегося во всех концах света…

Шиджилла подбросило в воздух и закрутило вихрем, как тряпичную куклу. Нить запаха горелой плоти разорвалась, растворилась, и бордовый луч в «кольце» замигал и прервался.

— Уф! — Грудь сдавило, Шиджилл прошептал последние слова заклинания и упал на пол.

Пол под ногами еще дрожал. Воздух был разряжен до предела, а где-то далеко гремел гром. Скоро ветер перемен принесет тучи. В оба мира.

Он отдышался, сел на полу и посмотрел на скрепленное пальцами кольцо. Кончики большого и указательного пальцев, казалось, слиплись, и даже ноготь был один на двоих. С огромным усилием Шиджилл разлепил пальцы. Из горла вырвался болезненный стон.

Но все-таки он был доволен. Сложное заклинание удалось. Шиджилл не был уверен, что все получится и поэтому сейчас тихо радовался толике удачи без которой, естественно, не обошлось.

Поднявшись с пола, он подошел к окну. На первый взгляд, Такер ничуточку не изменился. Все те же неторопливые интермобили, редкие пешеходы, рекзаторы света…

Но кое-что произошло. Кое-что случилось.

И мир вряд ли станет таким, каким был несколько минут назад…

3

Олег Панфилов, младший офицер Службы Охраны Ниши, сегодня заступил на дежурство всего во второй раз.

Капитан Огурцов — прямой начальник — пока опасался ставить молодого лейтенанта на трудные районы и поэтому запихнул его, для начала, в распредпункт. Среди офицеров бытовало мнение, что распредпункт — это местный рай. Дежурить в нем одно удовольствие.

Во-первых — под боком ни одного начальника (они все, как правило, сидят в определенных квадратах и районах Ниши), что само собой наводит на мысли об относительной свободе во время дежурства. Например — летом можно разуваться и ходить в тапочках, вместо того, чтобы убивать ноги в берцовых сапогах. Или на праздник — коли уж угораздило попасть в наряд — пригубить пивка или шампанского, самую малость.

Во-вторых — дежурный распредпункта в Нишу не ходил. Он за нею наблюдал. Кто был в Нише восемь часов кряду, скажет вам, какие премерзкие ощущения возникают по возвращение в реальный мир. Головные боли, слабость желудка и прочие недуги вам обеспечены. Дежурные распредпункта возможности поблевать в пакетик лишены.

В обязанности Олега Панфилова входило: сидеть перед пятью большими мониторами и наблюдать за пятью квадратами Ниши. А точнее, за физическим состоянием офицеров и солдат, в данный момент патрулирующих местность. Картинки на мониторах были разбиты на несколько ячеек, в каждой из которых светились краткие данные о дежурившем в том или ином квадрате человеке. Зеленая шкала — его здоровье, красная — уровень психологического порога (если пересечет деление в 0,15 нужно звонить на квадрат оператору и требовать немедленного отключения человека от w-нэт), синяя шкала — сколько времени человек провел в Нише без перерыва и, наконец, желтая — сколько времени ему осталось.

Олег и его напарник должны были двадцать четыре часа, до появления смены, по очереди наблюдать за мониторами, если что — звонить операторам, но по большей части пить кофе, играть в карты против виромата или по локальной сети, выходить в бесплатный w-нэт (а как же без порнографических сайтов?) и заниматься другими скучными делами, коротая время.

Тем вечером Олег притащил с собой новые журналы по интермобилям, и уселся за стол, изучая содержимое. Его напарник — Серега Выхухолев — занялся установкой на свободный виромат новой w-нэт игры, предвкушая ночные баталии. В общем, ничего обычного не происходило. Каждый из них то и дело поднимал голову, тратил пару минут на изучение картинок пяти мониторов, и вновь возвращался к своему занятию. Причем, Олег, еще не успевший привыкнуть к будням дежурства, поднимал голову чаще и изучал данные из Ниши пристальнее.

Спустя минут двадцать Серега установил игру, зарегистрировался и, нацепив наушники и шлем, полностью ушел из реальности. Олег стал наблюдать один.

Журналы он прочел через час, встал, вышел в подсобку установить настройки в автомате для кофе и горячих пончиков. Автомат, к слову сказать, барахлил — мог вместо кофе выдать, скажем, брикет мороженого в шоколаде — а розетка искрила. Поэтому приходилось стоять рядом и контролировать процесс приготовления.

В этот раз обошлось.

Олег наклонился к окошку, взять стаканчик кофе, и в это мгновение мир вокруг вздрогнул. Словно кто-то приподнял их дежурное помещение и ласково так встряхнул, несильно.

— А, черт! — стаканчик выскользнул из рук, кофе больно обжег ноги. Тарелка с пончиками опрокинулась на пол. Розетка заискрила, повалил густой черный дым, и запахло паленой пластмассой.

Впрочем, все закончилось так же быстро, как и началось. Невидимая волна, сотрясшая помещение, пошла дальше.

Олег запрыгал волчком, пытаясь стереть кофе со штанов. Автомат, похоже, только что закончил свое земное существование — по крайней мере, розетка уже не искрила, дым не валил, и ни одной лампы в недрах автомата не горело.

— Блин. — Сказал Олег, разглядывая автомат. Интересно, запишут ли поломку на их дежурство? И если да, то какой за это полагается наложить штраф? Не хорошо получается, во второй-то раз…

Он поднял пустой стаканчик из-под кофе, тарелку, собрал пончики, свалил все это в мусорную корзину, и только сейчас подумал, что напарник не появился и даже не спросил из комнаты, что произошло. Неужели не заметил?

Олег вышел из подсобки и остановился посреди комнаты. Вроде, все без изменений. Серега сидит за вироматом, в шлеме и наушниках. Мониторы светятся. Только… только… Серега уже не сидел, а как-то безжизненно полулежал на стуле, съехав немного вниз, опустив голову на грудь. Руки плетьми свисали до пола — кончики пальцев едва не касались желтого линолеума. Монитор перед Серегой был выключен.

В три прыжка подскочив к напарнику, Олег схватил его за плечи, рывком поднял, стягивая шлем… и отпрянул назад! Лицо Сереги было серым, словно вылепленное из пепла. Глаза полуоткрыты — и Олег увидел бешено вращающиеся белки. Между губ сочилась белая пена, стекала по подбородку, капала на пол…

Олег сразу подумал об эпилепсии, схватил Серегу в охапку, опрокниул на пол и попытался разжать Сереге челюсти авторучкой. Серега захрипел. Брызги пены разлетелись в стороны. Сквозь крепко стиснутые зубы вырвалось дикое, нечеловеческое рычание.

— О, боги, боги. — Зашептал Олег.

И вдруг, в какой-то момент, сопротивление прекратилось. Серега выгнул спину и как-то весь сразу расслабился. Глаза закрылись. Олег вставил ручку между ослабевшими челюстями. Прислушался. Дышит, вроде. Словно в противовес недавнему бешенству, дыхание было ровным и спокойным.

— Так. — Сказал вслух Олег, растирая вспотевшие ладони. Он взмок, как будто находился в парилке в полном офицерском обмундировании. — Так, теперь позвонить. На базу. Сообщить. Да, сообщить.

Он поднялся с кровати, машинально поднял с пола рассыпавшиеся, видимо после землетрясение, журналы, а когда разогнулся, взгляд его упал на мониторы наблюдения.

Что-то изменилось. Нет, действительно. Олег присмотрелся. Картинки на мониторах оставались четкими, без помех. Краткие физические данные дежуривших, вроде, тоже. Линии: красная, зеленая, синяя… Олег почувствовал, как воротник кителя туго затягивается на шее, в глазах потемнело… где желтая линия? Куда делась шкала, сообщающая, сколько времени осталось людям находиться в Нише?

Уронив журналы на пол, и даже не заметив этого, Олег подбежал к мониторам. Ошибки быть не могло. Желтая шкала исчезла со всех ячеек на мониторах. А шкала психологического порога зашкаливала за отметку 2,8 — выше была только отметка «3».

Олег сглотнул и потянулся к телефону. Кажется, возникли серьезные проблемы. Очень серьезные проблемы…

4

Нет, у меня определенно мозги оплавятся. Или заработаю себе рак по молодости лет.

Ну, говорили же мне, что нельзя заходить в Город Одиноких больше одного раза! А я что делаю? Только вышел, сразу вернулся, потом перекусил — и еще разик. А это болезненно, черт возьми! Не только в моем мире, но и здесь, в Нише аукается физическая боль. Я непроизвольно потер то место, где должен был находиться скретчет. Кожу пекло. Голова раскалывалась. Перед глазами — темнота. Вот тебе и новоиспеченный ловец богов. С моим состоянием даже рыбок из аквариума выловить затруднительно…

Огляделся. Все та же часть города. Многоэтажные дома, магазинчики по улице, припаркованные автомобили. Рутинная работа дизайнеров и художников-программистов. За каждой дверью прячется чья-то информация. День назад я бы с удовольствием выяснил, чем здесь можно разжиться, а теперь разве что задним умом размышляю о возможном заработке. У меня теперь другая работенка, чтоб ее в одно место…

Мой маленький отряд помощников разместился неподалеку — предусмотрительно отойдя в тень дома. Я же, как дурак, на солнце. И еще удивляюсь, что это мне так плохо…

— Рад вас видеть снова. — Говорю. — Проверьте сумки.

Возле них лежат сумки. Азелон, Кхан и этот тип в черном — Шайтан — послушно расстегивают молнии.

В принципе, стандартный набор и ничего лишнего — это у них. Для себя я приготовил парочку замечательный вещей, которые бы раньше никогда не рискнул применить в Городе. Но теперь ведь настали другие времена, верно? Я так думаю, пора забыть обо всем, чему меня учили другие софтеры и чем я жил раньше.

Здесь такой же реальный мир, как и наш. Ага, сейчас, разбежалися! А как же летающий дядька, стреляющий огненными шарами?

Здесь лучше держаться в тени и передвигаться мелкими шажками. А бегать со скоростью интермобиля не хотите?

Здесь нельзя применять оружие, потому как засекут. Наплевать. Сейчас все возможно.

Я перекинул через плечо автомат, пристегнул к поясу сумку с четырьмя полными рожками — раз уж мы играем в историческую эпоху, следует придерживаться достоверности.

Аслан Анатольевич что-то говорил на счет помощи? Интересно было бы поглядеть, что он придумал.

— Так, помощнички, готовы? — Смотрю на Шайтана/ — Думаю, тебе ничего объяснять не надо?

— Сам разберусь, — отвечает черный человек, а я размышляю, интересно, как чувствует себя мертвый человек в мертвом мире?

— А я все прекрасно помню. — Отвечает Азелон, красующийся с новеньким короткоствольным пистолетом перед своим же собственным отражением в витрине магазина. — Не попадаться в лапы этой, как ее, гипнотике, а в остальном все возможно.

— Следует опасаться кибер-элементалиев и Слонов. — Говорит тихо Кхан.

— Ну, я думаю, со Слонами разберется ваш хозяин, — отвечаю, — а если не разберется, я за себя не отвечаю. Кто-нибудь пробовал летать в реальной жизни? Я так и думал. Тогда пойдем пешком.

Трудно привыкнуть к тому, что все можно, когда много лет было ничего нельзя. Летать, например. С того самого первого раза, когда я ступил на горячий асфальт Города Одиноких, мне вдалбливали в голову, что здесь такие же физические законы, как и в реальном мире. Здесь нельзя ходить по стенам и летать, например. Немного позже я узнал, что слово «нельзя» совсем не означает «невозможно». Просто — нельзя. В смысле запрещено. Потому что есть риск попасться Слонам или привлечь внимание элементалиев. Но упорные вдалбливания дали свой результат — я знал, что могу летать, но никогда не решался этого сделать. Преступить черту, от которой отпугивали много лет, оказывается не так-то просто…

— Сумки берем с собой, могут пригодиться.

— Ты уверен в оружии? — это Азелон. Интересно, он только мне не нравиться?

— Я ни в чем не уверен, — отвечаю, — я пользовался им так же часто, как и вы. Можешь предложить варианты лучше?

Азелон пожимает плечами и взвешивает на руке автомат, косится на витрину, изображает из себя супергероя, придурок…

Обращаюсь к Кхану и Шайтану у которых, по-моему, мозгов гораздо больше:

— Наша задача выкинуть этого паренька, Антона, из Ниши в руки Аслана Анатольевича. Я, конечно, не профессионал, но предлагаю не тратить время на Хранителя и стрелять исключительно в Антона.

— Мало шансов, что Хранитель позволит, — отвечает Шайтан, — они знают, что мы их ищем. Хранитель постарается обезопасить Антона. Например, поместить его в такое место, куда невозможно будет проникнуть, не убив самого Хранителя. Подвалы, чердаки, однокомнатная квартира. Было бы желание.

Киваю.

— Согласен. Честно говоря, раньше у меня не было опыта охоты на людей и тем более богов. С удовольствием выслушаю ваши предложения.

— А тут и думать нечего, — говорит Азелон, — находим и убиваем. Наплевать, что они нас ждут. Зато нас больше! Численное, так сказать, превосходство.

— Можно разделиться на две группы и прочесывать параллельные улицы, — говорит Шайтан, — как только устанавливается визуальный контакт с противником, подается сигнал в воздух и вторая пара приходит на помощь.

— А успеем сигнал-то подать? — Спрашиваю.

— Когда мы отлавливали жителей племени айлудов в каменных джунглях, мы действовали по следующей схеме, — продолжает Шайтан, — ловля на живца. Несколько человек с легким вооружением идут впереди, остальные крадутся сзади, чтобы их никто не видел. Когда айлуды нападали на легковооруженных, те, что шли сзади нападали тоже, заставали айлудов врасплох и в итоге почти всегда одерживали победу.

— Идея хороша, но кто будет живцом?

Тут встревает Азелон:

— Предлагаю Кхана. Воришка все равно больше ни на что не способен.

— Пойдете оба, — отрезает Шайтан. Кажется, он пользуется неоспоримым авторитетом. Азелон, во всяком случае, затыкается, и мы выходим из переулка по предложенной схеме. То есть: Азелон и Кхан впереди, открыто, нисколько не заботясь, что их увидят, а мы с Шайтаном отстали метров на сто и стараемся держаться в тени.

Меня терзает одна единственная мысль: что придумает Аслан Анатольевич? Будет ли это еще одним доказательством его могущества?

Я готов поверить? Да, наверное. Но готов ли я согласиться с ним? Не знаю.

Несколько секунд осматриваю местность, но ничего подозрительного не замечаю. Мне кажется, что я почувствую присутствие Антона и Хранителя. Но пока мое предчувствие крепко спит. Поворачиваюсь к Шайтану:

— Ты давно с Асланом Анатольевичем… ну, работаешь?

— В каждом мире время течет по-своему. Я затрудняюсь ответить.

— Хотя бы сколько миров?

— Много.

Шайтан краток и лаконичен. Кажется, из него ничего лишнего выудить не получится, поэтому еще раз пытаться я даже не стал. Как там, в старой пословице? Мертвые лучше всех умеют хранить секреты. Это про него, Шайтана, родимого.

— Сейчас должна быть развилка, а вон за тем домом новая башня Слонов, для блокировки сигналов. Туда лучше не соваться.

За картой, добытой Сан Санычем, я провел две или три ночи, и все новые примочки Слонов теперь знал наизусть. Что называется — с закрытыми глазами сказать могу, где какая башня стоит, сколько человек на том или ином блокпосту.

— Куда лучше идти? — спрашивает Шайтан.

Показываю.

— Антон и Хранитель не дураки, наверное, соваться к Слонам им смысла нет. Значит, будут отсиживаться в одном из двух микрорайонов. Еще есть детский сад, он вон за теми домами, и скверик.

— Пойдем в скверик, — решает Шайтан.

— Лучше сначала прочесать микрорайоны, — говорю, — на кой ляд им сидеть в скверике и нас ждать, а? Я бы на их месте взломал замок в подъезде и залез на чердак. Если Хранителю нужно время, он, скорее всего, так и сделает. Направляй своих парней вон к тем домам. Начнем с Глухого.

— С чего?

— Тот микрорайон у софетров называется Глухим. Потому что мужик по кличке Глухой украл здесь информацию первым. В те годы было модно называть микрорайоны кличками софтеров.

— А район Грозный есть?

— Снесли полтора года назад. На его месте теперь огромный пустой супермаркет. Здание построили, а заказчиков пока не нашли. Даже не уворуешь ничего.

Был Грозный, стал Пустой.

Сплевываю сквозь зубы на асфальт. Слюна от жары сделалась вязкая, а в горле першит — пить хочется. Вынимаю из рюкзака маленькую полулитровую бутылочку воды, отвинчиваю крышку. Шайтан в это время подзывает к себе Азелона и Кхана.

Прислонился губами к холодному горлышку… и в это время где-то вдали загремел гром.

Я так и застыл с бутылкой наперевес. Гром в Нише? Быть того не может!!

В опровержение моих мыслей — словно слуховая галлюцинация от теплового удара — гром ударил снова, да так, что стекла близлежащих домов заиграли мелодичным звоном.

— Что это? — Шайтан задирает голову.

Я тоже оборачиваюсь. И не могу поверить своим глазам! Над крышами домов медленно вырастает огромная черная туча. И тотчас налетел холодный ветер, прогулялся под шортами, майкой, растрепал волосы. Мгновение — и туча накрыла солнце, сожрала, как аллигатор из детской сказки. Словно огромный серый призрак — тень накрыла дома, пробежала по дороге, убила яркие краски, окутав пространство серым пепельным цветом.

Бутылка выскользнула из моих рук.

— Мать вашу…

Кхан, Азелон и Шайтан стояли, задрав головы, с открытыми ртами. Смотрели, как черная туча пожирает небо от горизонта до горизонта. Это им удивительно, а каково мне? С самого возникновения Города я знал, что здесь вечное солнце, жара за тридцать градусов, тень днем с огнем не сыщешь, а в итоге? Чувствую себя, словно мальчик, который верил, что Дед Мороз существует и вдруг схватил Дедушку за бороду и обнаружил, что держит в кулаке кусок тряпки, а из-под маски выглядывает веселое папино лицо.

Так нечестно! Город Одиноких так же реален, как Такер! Здесь есть свои нерушимые законы! Здесь солнце не заходит за тучи, а светит двадцать четыре часа в сутки!

И холодный ветер… и мурашки по спине… и нет ярких бликов на темных, словно занавешенных покрывалами окнах… и я чувствую напряжение в воздухе… давление, что ли… неужели вот-вот пойдет дождь…

— Круто, — говорит Азелон, — часто у вас так?

— Что ты понимаешь? Что ты понимаешь, придурок?!

Я не хочу, но ноги сами несут меня к распрекрасному любовнику с кремовым личиком. Хватаю его за шкирку, встряхиваю, что есть силы и ору прямо в ухо:

— Не может этого быть! В Городе никогда не было туч! Ветра не было! Здесь не может быть дождя, понимаешь?! И нечего скалить зубы, пока я их тебе не выбил! Заткнись, и чтобы я от тебя больше не слышал твоих едких замечаний!

Он не сопротивляется. Лицо Азелона медленно бледнеет. От каждого встряхивания его голова болтается, словно была плохо пришита к шее. Я отталкиваю его, сам делаю шаг назад и оглядываюсь.

Неужели это все сделал Аслан Анатольевич? Ничего себе Ловец Богов!

Вот только думаю — зачем? Что это изменит? Как поможет?

— Что же ты затеял, Ловец?

— Дождь будет, — говорит Шайтан, — надо поторопиться.

Не отвечаю, смотрю на темное небо. Еще немного, и туча скроет последние лучики солнца — станет совсем темно. А о фонариках-то мы и не побеспокоились.

Я поежился, нагнулся, чтобы поднять бутылку.

И первая капля дождя разбилась об асфальт возле моей руки.

Глава 019

1

Говорухин редко выходил в Нишу с домашнего виромата. Ему достаточно было прогулок во время дежурства. К тому же на дежурстве стояли вполне себе нормальные системы, да и скретчеты подгоняли под размеры, поэтому особых неудобств те не причиняли.

Не сказать, чтобы Говорухин испытывал неудобство. Таблетки, вкупе со спиртным и парочкой внутривенных намертво парализовали нервные рецепторы, не говоря уже о чувстве опасности, инстинкте самосохранения и т. д. и т. п. Говорухин чувствовал себя бессмертным и всесильным… Наверное, именно поэтому он отказался оставлять кого-либо для наблюдения.

— Вы нужны мне оба, — сказал он, — уродов будет двое, и они хорошо вооружены. Нас должно быть больше, ясно?

— А наблюдение? — спросил Красик, только что принявший на грудь третьи сто грамм. Его уже немного штормило.

— К черту наблюдение, — махнул рукой Говорухин, и тихо добавил, — вон, Афимин понаблюдает. Чего коситься без дела?

— А если что-нибудь случиться? — не унимался Красик, теребя в душе Говорухина жесткое раздражение.

— Что здесь может случиться? Афимина уже завалили, Аленичева забрали. Мы здесь как у черта за пазухой, всеми забытые и… — чуть не сорвалось с губ «проклятые».

Плюнув на пол, Говорухин снял очки и уселся за виромат. От разветвителя тянулись три одинаковых скретчета. Ни о каком подгоне размера речи, естественно, не шло. Говорухин взял первый, задрал рубашку и присоединил скретчет к выемке на предплечье.

— Я поставил таймер на шесть часов утра, — сказал Строганов, — пойдет?

— С лихвой. Подсоединяйся.

Строганов не возражал. Попробовал бы только. Мы бы ему зубки тут же пересчитали.

— Аппаратуру я загрузил, — продолжил Строганов, — оружие и наблюдательные приборы тоже. Попробуем отследить хоть каких-нибудь софтеров, а там разберемся.

— Нам нужны не какие-то софтеры, а те два урода, что сперли данные и грохнули Афимина, — рявкнул Говорухин, — поторапливайтесь, болваны!

Все еще качая головой, Красик отхлебнул прямо из горлышка бутылки водки и подсоединил скретчет. Следом — Строганов.

— Начинаю отсчет, — сказал самый молодой член Лиги.

Говорухина неожиданно пробила мелкая дрожь.

Он знал, что сейчас увидит свет.

2

В Нише Говорухин всегда чувствовал себя немного странно. Его движения словно подтормаживали, не успевали за мысленной командой на какую-то ничтожную долю секунды. Он открыл рот, а слова вылетели после едва уловимой паузы:

— Славненько.

Красик и Строганов стояли рядом, с сумками в руках, в бронежилетах, в касках с пластиковыми щитками и логотипом Службы Охраны на макушке. Говорухин и сам был одет в служебную форму.

А на носу — черные очки.

А на поясе — любимый ТТ-мод, калибра 9,2 мм.

Жарко. Как всегда.

— Начинаем поиск прямо отсюда, — Говорухин зевнул, огляделся. На обочине, возле подъезда, стоял автомобиль. Любой офицер Службы имеет право пользоваться автомобилями… есть в Службе свои преимущества, ничего не скажешь.

— Строган, что там с местностью?

Строганов уже выудил из сумки приборы, разложил их прямо на дороге и занимался колдовством. Красик ушел в тень многоэтажного дома.

— Что за район?

— Приречье. Девять километров от вышки.

— Ага. К вышкам приближаться не будем. Все-таки мы здесь не совсем легально. Следы софтеров есть?

— Поблизости нет. За вышкой еще три километра, там что-то просвечивается. Не даю гарантию, что софтеры. Могут быть кибер-элементалии или гипнотика.

— Проверим. — Говорухин расстегнул сумку, вытащил брелок-ключи, подходящие к любому виду транспорта в Нише. — Поехали. Будем расстреливать всех, кого увидим. Сегодня день отстрела софтеров.

— Ты совсем свихнулся. — Заметил Красик восторженно.

— Все мы давно свихнулись, — парировал Говорухин, — с софтерами по-другому нельзя. Иначе на голову садятся, уроды, друзей убивают, информацию прут. Они же, как крысы. А с крысами договариваться нельзя. Только травить. Пойдем в машину… Строган, веди наблюдение.

Через минуту они уже сидели в автомобиле. В салоне было душно — намного душнее, чем на улице — но Говорухин открыл все окна, завел мотор и вырулил на трассу, позволив хоть какому-то подобию ветра проникнуть внутрь.

— Задыхаюсь. — Картинно прохрипел Красик. — Слушай, Гавар, поехали на площадь Революции? Говорят, софтеры там день и ночь тусуются.

— И на площадь успеем, — ответил Говорухин, не сводя глаз с дороги, — за тротуарами наблюдай, умник.

Вдалеке показался острый пик наблюдательной башни. Говорухин свернул на узкую дорогу, намереваясь обогнуть и башню и собратьев Слонов, которые обычно слонялись поблизости.

— Два километра до софтеров… или кибер-элементалиев, — подал голос с заднего сиденья Строганов, — сейчас налево и прямо по трассе, ага, вот…

Говорухин свернул еще раз, вырулил на широкую трассу… и резко нажал на тормоза.

Сбоку громко матернулся Красик, прищемивший руку. Строган глухо стукнулся лбом о переднее сиденье.

— Что, мать твою… водить не умеешь?! — Красик выпрямился, но Говорухин не обратил на него внимания.

Он смотрел на небо. На черную тучу, стремительно поглощающую горизонт, загораживающую солнце. На длинные тени, стремительно, словно бегун на короткие дистанции, потянувшиеся от домов, деревьев, фонарных столбов, мусорных корзин…

— Быть того не может, — прошептал с заднего сиденья Строганов.

А Говорухин смотрел на надвигающиеся тени, на наступающую темноту, и видел в этой темноте красные косящиеся на него глаза. Мертвые глаза Афимина.

И что-то заставило его нажать на газ, дернуть с хрустом рычаг переключения скоростей и дать задний ход.

— Что ты делаешь?! — теперь Красик стукнулся затылком о сиденье и взвыл, хватаясь за голову.

Автомобиль виляло из стороны в сторону. Он катил по дороге назад, пытаясь обогнать темноту, а Говорухин сжимал руль с такой силой, что трещал пластик. Темнота в его глазах, скрытых черными очками, наступила уже давно.

Он давил на педаль газа даже тогда, когда автомобиль врезался задом в бетонное крыльцо какого-то дома. Говорухин не слышал воплей Строганова и не чувствовал тычков Красика, который пытался оторвать его руку от рычага скоростей. Говорухин смотрел на надвигающуюся темноту. У него не было сомнений, что темнота пришла за ним. Еще бы — в мире, где всегда светило солнце темнота не наступает просто так!

Когда тени окутали автомобиль, серый туман проник в салон, Говорухин зажмурился так крепко, что заболели глаза. Он открыл рот, чтобы закричать, но темнота забила горло, проникла в легкие. Он задергался в судорогах, очки слетели с переносицы и повисли на щеке, зацепившись левой душкой за ухо…

И когда Красик влепил ему кулаком по переносице, Говорухин с облегчением понял, что сейчас вылетит из Ниши обратно, в живой мир…

Но, кажется, у него ничего не получилось.

3

Пол задрожал, когда Наташа находилась в комнате.

Зазвенели стекла. Свет пару раз мигнул, а настроенный на музыкальный канал ивизор погас совсем.

— Коля? — Наташа вскочила со стула, и в этот момент дрожь прошла. Длилась она не больше минуты.

Граненый стакан остановился на самом краю стола. Наташа переставила его ближе к центру и прошла в комнату с вироматами. Колю перенесли туда незадолго до того, как Паршивец и остальные ушли в Город искать Пашу.

— Коль, ты видел? Землетрясение что ли?

Коля полусидел в кресле, таким образом, чтобы ему были видны все мониторы, и можно было наблюдать за происходящим. Возле него стоял стул с подносом. На подносе уместилась кружка с кофе и тарелка с бутербродами (которые сейчас уже, собственно, отсутствовали).

— Коль?

Коля не обратил на вошедшую Наташу внимания. Он смотрел на вироматы… на неработающие вироматы.

Только в это мгновение Наташа обнаружила, что стоит в полнейшей тишине. Привычный гул исчез. Мониторы погасли. Вироматы выключились.

И, тем не менее, ни один из ушедших в Город Одиноких не встал со своего стула, не отключился.

Люди лежали без движения, их глаза — закрыты. Только ровное дыхание… и ничего больше.

— Что происходит? — прошептала Наташа, остановившись на пороге.

Коля вздрогнул, словно только что пришел в сознание, и повернул к ней свое изуродованное синяками и подтеками лицо:

— Я не знаю, Наташ. Не могу понять.

4

— Саныч! Чтобы мы без тебя делали?

Паршивец очень долго и внимательно разглядывал приборы, извлеченные из сумки.

— Это блокиратор, ага. Узнаю, узнаю. Такие штуковины изобрели два года назад. Совершенно секретно, между прочим. Через год можно было купить на любом w-нэт аукционе. Правда, стоит штучка бешеные деньги. Даже у меня таких нет. А это что? Ого! Где добыл? Слушай, а почему ты раньше не показывал? С этой штуковиной мы же можем любой автомобиль зарегистрировать и кататься себе в удовольствие! А вот с этим? Индикатор гипнотики! Саныч, зачем ты вообще по Городу шаришься? Сидел бы себе дома и продавал эти приборы через w-нэт! Такие бы деньги заколачивал!

— У меня с Городом свои счеты, — ответил Саныч, — не в деньгах дело, ты же знаешь.

— Не зря Город величают Одиноким, — поддержал Паршивец.

— Потому что все мы одинокие и сумасшедшие, — сказал Негодяй, — нормальные люди сюда не ходят.

Паршивец вытряхнул из сумки солнцезащитные очки продолжил:

— Знал я одного, так сказать, нормального, который ходил в Город ради научного эксперимента. Он ученый был, из Центрополиса. Какой-то приближенный к Президенту, между прочим. Даже научную работу писал про это… про поведение агрессивных самцов кибер-элементалиев во время вмешательства в энергетическую оболочку Города человеческого сознания.

— Ну, загнул, — прошептал Негодяй.

— Ага. Успел написать два отчета. Потом его, собственно, сами Слоны и подстрелили.

— Совсем?

— Не насмерть, конечно. Но объяснялся долго. Потом хотел обратно в Город вернуться, но жена не позволила. Мне, говорит, нормальный муж нужен, а не пучок заряженных частиц с информацией. Мужика ей захотелось, понимаете?

— От женщин все несчастья. — Изрек Сан Саныч, видимо, опираясь на личный опыт. — Был бы одинок, такую карьеру мог бы сделать. Представляете сенсацию — статья в научной газете о поведении агрессивных самцов…

— Ладно, кончаем болтать! — Паршивец нацепил на массивный нос маленькие кругленькие очки и закинул за плечо рюкзак, — жарковато здесь. Предлагаю неторопливо обследовать квадраты. Идет?

— Блокиратор включи, — напомнил Сан Саныч, — кнопка с обратной стороны. Там еще есть выдвижная панель с экраном. Можно отследить скопления кибер-элементалиев в радиусе пары километров.

Они двинулись к многоэтажным домам, уходя от недостроенного квартала, где здания из стекла и бетона перемешивались с нелепыми макетами без крыш, с черными дырами вместо окон. Асфальт кое-где попросту отсутствовал, предоставляя путникам возможность провалиться в белый туман. Один раз попался припаркованный к обочине автомобиль без колес и стекол, зато с украшенными рекламой пива боками.

Спустя несколько минут Негодяй поинтересовался:

— Не слишком далеко от центра, Паршивец? Мне кажется, время зря теряем.

— А ты хочешь в самую заваруху? — парировал Паршивец. — В центре сейчас на квадратный метр по десять Слонов. Я бы на месте Грозного туда даже не сунулся бы.

— Это называется, пойди туда, не знаю куда.

— Бунт на корабле? — нахмурил брови Паршивец.

— Я к тому, что нужно найти рабочий автомобиль и прокатиться с ветерком, — сказал Негодяй, — раз уж у нас есть блокиратор.

— Большие скорости он может и не выдержать, — покачал головой Сан Саныч.

— Плевать! — поддержал Негодяя Паршивец, — плетемся как черепахи, верно Негодяй говорит! Я уже закипаю! Давайте покатаемся на автомобиле! Я ни разу не катался в Городе! Увлекательнейшее, должно быть, мероприятие!

— Раритеты! — поднял указательный палец Негодяй, — колымагам не меньше ста лет. Последний автомобиль на бензиновом двигателе выпустили лет за тридцать до революции.

Паршивец присвистнул и быстрыми шагами направился по дороге — искать автомобиль. Минут через десять они наткнулись на вполне приличную модель, которая, как оказалось, еще и работает. На единственный недостаток — выкрашен автомобиль был в цвет детской неожиданности — решено было внимания не обращать.

Прислушавшись к мерно тарахтящему двигателю, Паршивец улыбнулся:

— Постарались, суки программисты. Все сделали как надо.

Негодяй принюхался:

— Только бензином воняет. Убить бы того историка, который предложил сделать Город подобием городов прошлого века. Что ему в нынешнем мире не нравиться?

— А тебе наше светлое настоящее сильно нравиться?

— Я живу в том времени, в котором родился. Тут не может быть речи, как бы, нравится мне здесь жить или не нравится.

— Но ведь ты можешь изменить мир, — сказал Сан Саныч, — можно постараться сделать так, чтобы он тебе действительно нравился.

— Например?

— Совершить революцию. — Сан Саныч покосился на Паршивца, — Может, Краб прав. Он стремится сделать наш мир лучше.

— Я с тобой все равно не согласен. — Покачал головой Негодяй. — Революция, к сожалению, не решает всех проблем.

— Но она приближает к счастью. К мировому счастью.

— А, так ты хочешь счастья всем и сразу? — Усмехнулся Негодяй. — Спешу огорчить, как бы. Это утопия. Счастья для всех не бывает. Его либо больше, либо меньше. По-другому никак. Даже если каждый вокруг по своему счастлив, всегда найдется человек, который стремится этому счастью помешать. И если не человек, то есть еще целая куча проблем. Форс-мажор, техногенные катастрофы, землетрясения, ураганы…

— Ураганы, — эхом отозвался Паршивец, — смотрите…

Негодяй проследил за рукой Паршивца, и замер с открытым ртом.

— Ну, ни фига себе. — Прошептал Сан Саныч.

Над крышами домов вырастала черная туча. В спину мягко толкнул прохладный ветерок, заставивший кожу покрыться гусиными пупырышками.

— Что это?

— Я не знаю, — сказал Паршивец, распахивая дверцу машины, — в автомобиль, быстро.

Никого не пришлось уговаривать дважды. Негодяй сел возле водителя, а Сан Саныч забрался на заднее сиденье.

Стараясь не смотреть на стремительно удлиняющиеся тени, Паршивец вдавил педаль газа и дал задний ход.


Совершенно секретно.

От Полковника Власова Д.Ю., командующего Службой Охраны Ниши Кому Верховному Главнокомандующему Вооруженных Сил (Президенту ЛДСГ(б))


В связи со сложившейся ситуацией и согласно Директиве 021 Указа НСД от 12.05.(99)


ДОКЛАДЫВАЮ


11.06.(12) в 19.05 по местному времени произошел серьезный технический сбой в работе Организационных Наблюдательных Устройств. Причины сбоя выясняются. Офицеры Службы Охраны, находившиеся на боевом дежурстве в Нише, по невыясненным причинам оказались отключенными от вироматов, но, тем не менее, в сознание не пришли. Дежурившие на всех постах врачи, обследовав офицеров, единогласно пришли к мнению, что их жизни ничего не угрожает. Скорее всего, бессознательное состояние офицеров — это факт воздействия на психику в результате сбоя. Выход в Нишу невозможен до устранения неполадок.


ПРИНЯТЫЕ ДЕЙСТВИЯ


Технические работники на местах занимаются настройкой и отладкой систем.

Установлено наблюдение за офицерами, не пришедшими в сознание (39\39) Возобновлено дежурство на территории пунктов Охраны Ниши Подписано: полковник Власов Д.Ю. от 11.06.


(под документом маркером приписка: «Господин Президент, мы же с вами взрослые люди. Я считаю утренний инцидент с софтерами, которые пытались забраться в Архив, и нынешний сбой в работе Ниши звеном одной цепочки… Да, черт возьми, система работает нормально. Просто технари не могут войти в Нишу. Не могут и все. Не получается…)

Глава 020

1

Цет забрался на крышу первым. Откинул металлическую крышку люка и поднялся, разглядывая темное небо.

— Начали охоту. — Прошептал Цет. — У, суки, что вытворяют!

— Раньше здесь всегда светило солнце, — сказал Антон, забираясь следом. Он мог бы просто взлететь на крышу, но не хотел. Странное дело: силы есть, а желания нет. Словно надоело баловаться с доставшимся могуществом. Да и вообще, домой хотелось, поспать, поесть, посидеть перед вироматом, играя в w-нэт игру… Ход мыслей нарушил Цет:

— Гляньте-ка, — присвистнул он, разглядывая что-то с крыши. Дом был, наверное, этажей в двадцать, поэтому отсюда хорошо проглядывалась едва ли не половина Города, — посмотри, братишка, кого я вижу! Старые знакомые не угомонились. Поделом им, поделом.

Он ткнул пальцем куда-то вниз, но Антон различил только несколько черных точек.

Впрочем, точки он увидел и в другом месте — небольшое скопление на просторной площади.

— А там что?

Цет пожал плечами:

— Если б я знал, братишка. Что-то происходит. Шиджилл намерился выкурить нас отсюда. Это война, одним словом. Эх, нам бы один день продержаться и одну ночь простоять… — Цет хохотнул, погладил острый подбородок и весело взмахнул тростью, — фигурально выражаясь, братишка, фигурально. Осталось-то совсем немного времени. Только не бойся, будущий пророк всея земли. Ты, братишка, теперь личность знатная, поэтому и дела вершить будешь знатные. Для начала выбери удобную позицию для стрельбы.

— Зачем?

— Вон те черные точки, братишка, которые ты разглядеть не можешь из-за своей врожденной близорукости, хотят уничтожить и тебя и меня и наших богов, а, следовательно, хотят уничтожить всю власть, данную богами тебе. Как ты думаешь, следует их остановить? Вот и я думаю, что следует. Поэтому займи удобную позицию, братишка, не возражай, и жди моего сигнала. Надобно расстрелять их к едрене-фене, времечко выиграть.

Антон еще раз безуспешно пригляделся к черным точкам.

— Они лишат тебя власти, данной богами! — напомнил Цет, прогуливаясь по крыше и что-то весело насвистывая.

«Они лишат меня власти — эхом отозвалось в голове Антона, — лишат меня цели».

И он медленно присел на одно колено, ощутив теплоту бетона, прищурил один глаз и прицелился.

2

Шиджилл вернулся в комнату, как только поднакопил сил. В кончиках пальцев приято покалывало. Энергия сочилась сквозь поры. Он готов был отдать ее всю, до конца, лишь бы получилось так, как он хотел.

Еще одно.

Ветер гулял по комнате, врываясь сквозь распахнутые окна, мешал запах горелой кожи с запахом улиц, и это был, скажу я вам, странный запах… нечеловеческий запах.

Шиджилл улыбнулся, поднял над головой руки и выкрикнул пару фраз. Ветер подхватил слова, закружил, смешал с запахом, вышвырнул на улицу.

И слова разнеслись по Такеру… над Такером… в темном небе, которое минуту назад заволокли огромные бездонные тучи.

3

Дождь закончился, так толком и не начавшись. Несколько больших капель прибили пыль, освежили воздух. Я даже промокнуть не успел.

Зато стало прохладно. Вот уж что действительно помогает — так это прохлада. Даже пошли мы как-то быстрее, повеселели.

Единственная мысль — где искать Антона и его псевдобогов?

Азелон и Кхан по-прежнему шли впереди. Мы же с Шайтаном, наоборот, отстали насколько вообще возможно.

— Дойдем вон до той многоэтажки и сворачиваем. — Говорю. — Нужно пройтись по параллельной улице.

— Без вопросов, — кивает Шайтан, — время у нас еще есть.

— А оно может закончиться?

— Может. Антон выдерживает время, накапливает силы, чтобы ворваться в мир. Хозяин блокировал Город, но это временная мера. Долго блокировка не выдержит.

— Подожди! Так ты знаешь, что происходит?

Шайтан кивает.

— А почему не говоришь?

— Нет смысла.

— Ни фига себе, нет смысла! А я разве не должен знать? Ну-ка говори! А то выйду сейчас из Города, и только вы меня видели!

— Не выйдешь, — отвечает Шайтан, — в этом-то все и дело. Хозяин блокировал выход. Никто не может покинуть виртуальный город, пока сохраняется блокада.

Теперь у меня тела нет, понимаете? Я бесплотен! Я, выходит, призрак, шляющийся по призрачному городу в компании друзей призраков и охотясь за призраками. Хотя, стоп. Антон-то как раз самый настоящий призрак. В моем мире он умер, а здесь проживает. Аслан Анатольевич, скорее всего, не блокировал Антона, а тому и не нужно возвращаться. Пока не придет время.

Получается, блок для нас и для Слонов. Они теперь не смогут войти в Город, а те, кто здесь — не смогут выйти. Далее по логике — можно делать в Городе все, что хочешь, без оглядки…

Мои мысли прерывают неожиданно выскочившие наперерез Кхану и Азелону Слоны в камуфляжной форме. Кхан отскочил на дорогу, Азелон вообще застыл с открытым ртом.

— Кто такие? — Рявкнул первый из трех Слонов, вскидывая пистолет.

Все произошло стремительно. Я не успел заметить движения Шайтана, запоздало громыхнули звуки выстрелов — и все три офицера уже валяются на земле с раскинутыми руками и аккуратными дырочками прямо между глаз.

— Однако, — выдыхаю, — тренировка…

Шайтан направляется к телам и, нагнувшись, быстро их обыскивает.

— Может, переоденемся? — предлагает Кхан.

— Я в потную гадость переодеваться не буду. — Тут же бормочет Азелон.

— Вас никто и не просит, — холодно говорит Шайтан, выпрямляется.

Я подхожу ближе и смотрю на мертвых офицеров.

И чем больше смотрю — тем сильнее разгорается в глубине души страх.

Мертвые тела не исчезали. По всем законам Города они должны исчезнуть… разум должен вернуться в телесную оболочку… но вот же они лежат, мертвые… и я вижу кровь, растекающуюся по асфальту и стараюсь не думать о том, где же находиться сознание этих мертвых людей. Не в их теле — это точно. Тогда где? В какие серые дали улетели мысли, образы, воспоминания офицеров? И вернуться ли обратно?

Сглатываю, а в горле пересохло. Страшно, что и говорить. А если бы не Шайтан их, а они нас? Где бы я очутился в следующий момент?

— Смотрите, — говорит Кхан, — вон там, в небе.

С трудом оторвав взгляд от мертвецов, задираю голову.

Ага, что-то новенькое. Кажется, снова дело рук Аслана нашего Анатольевича: черное небо уже не такое непроглядное как раньше. Теперь его пронзает несколько ярких лучей света. Сначала лучи расчерчивают по земле замысловатые зигзаги, потом скрещиваются и застывают над крышей большого многоэтажного дома километрах в двух от нас.

Мне кажется, я знаю, на что указывают лучи.

— Слушайте, это лучший поисковый прибор, который я когда-либо видел, — говорю, — а не мог он раньше такое сотворить?

— Возможности хозяина тоже не безграничны, — отвечает Шайтан.

— Зато мы здесь всесильны, — говорю, — предлагаю до дома долететь. А?

4

Когда Говорухин открыл глаза, он уже знал, что будет делать дальше.

Вообще-то, он не был без сознания, он ушел в другой мир, ушел, как бы точнее выразиться… в темноту! Наглотался ею по самое «нехочу» и отчалил.

А что в темноте? Темнота! Звуки какие-то, шорохи, шипел кто-то (или что-то) словно забывший выключиться автомат для доставки кофе, шарканье тапочек, тиканье часов, далекий пронзительный гул церковных колоколов.

Давненько Говорухин не бывал в церкви. Да и поздно уже, наверное, не пустят…

Он открыл глаза и увидел перед собой Красика и Строганова. В Нише. Снова в Нише. Он потерял сознание, но остался здесь. Темнота не пустила. Темнота, если припомнить, приказала остаться здесь.

«Мы им всем покажем, — сказала Темнота, — убьем двоих уродов и всех, кого встретим на пути».

И Говорухин вторил ей с какой-то идиотской радостью в груди, словно не убивать собрался, а пойти в парк, где можно вдоволь накататься на каруселях, поесть попкорна и попить холодной минералки.

— Ты в порядке? — спросил Красик, едва увидев, что Говорухин открыл глаза.

— Мы…

— Что?

— Ничего, — прохрипел Говорухин, — темнота. Откуда?

— Если б кто-нибудь знал, — пожал плечами Строганов, — в Нише как будто ночь наступила.

— Идиот, ты когда-нибудь здесь ночь видел?

— Ну… все может быть, — Строганов нервно хихикнул. Было видно, что ему здесь очень неуютно и он бы с радостью вернулся обратно, в дачный домик Афимина.

«А не вернешься, дружок, — подумал Говорухин радостно, — никто не вернется, потому что Темнота не выпустит. Никого».

«И даже нас?» — спросил кто-то в уголке сознания.

«Нас выпустит. Когда убьем уродов» — Кажется, я слегка запутался, — Говорухин поднялся.

Вокруг царила непривычная для Ниши серость. Видимость — около десяти метров, дальше — ни фига подобного. Говорухин посмотрел наверх и с легким удивлением обнаружил в небе звезды. Настоящие звезды виртуального пространства… занятно.

А вот дальше выходило еще занятнее. Неподалеку небо рассекали перекрестные белые лучи света, похожие на длинные школьные указки. И упирались в крышу многоэтажного дома в соседнем, надо полагать, районе.

«Свет виден лишь ночью, — сказала Темнота в его голове, — стало темно, и ты увидел Путь, который невозможно различить днем».

— Что нам делать? — прошептал Говорухин, не замечая Красика, удивленно поднявшего брови.

«Пойдем», — коротко бросила Темнота.

— Пойдем, — повторил Говорухин, и опустил голову, разыскивая свои темные очки.

Они валялись рядом, на асфальте. Он поднял их и нацепил на нос, не обращая внимания на то, что видимость за темными стеклами сократилась вдвое.

— Карась, дружище, ну-ка определи навскидку, сколько нам ехать до того дома?

— Минут пять, — не задумываясь, отчеканил Красик, — если на автомобиле, и ты больше не будешь выкидывать никаких фокусов.

— Никаких, — кивнул Говорухин, — запутались мы совсем, Красик. Запутались.

5

Когда яркие лучи разорвали небо, Цет перестал улыбаться и хихикать.

— Выследил, — процедил он, присаживаясь около Антона, — пока мы, братишка, не всесильны, и Ловец пользуется этим. Вот, лучи наслал, чтобы его прихвостни в Городе знали, куда идти.

— Они двигаются в нашу сторону, — сказал Антон. Он лежал на теплом, еще не остывшем, бетоне и, скрестив пальцы рук, рассматривал приближающиеся силуэты.

Видно было, что к многоэтажному дому направляются не только посланные Ловцом люди. От площади тянулись на свет, словно мотыльки, заплутавшие Слоны, чуть в стороне можно было разглядеть автомобили, неровной вереницей растянувшиеся от самого горизонта.

Каким-то волшебным образом Ниша, названная Городом Одиноких, вдруг ожила. То не было никого — то сотни людей повылезали изо всех щелей и направляются теперь в их сторону.

— Почему они не выходят из Ниши?

— Не могут, наверное, — пожал плечами Цет, опускаясь на колени возле Антона, — мало ли что Ловец может натворить. Он, братишка, на такие дела способен, о-го-го! Закачаешься, я бы сказал.

— А мы? Мы способны?

— Пока нет. На стороне богов только один человек. Это ты, Антоша. Когда верующих станет больше, сил у богов тоже станет больше, и они смогут нанести ответный удар. Но пока мы вынуждены скрываться и тянуть время. Но осталось немного. Я чувствую приближение. Хранители всегда чувствуют приближение. Совсем скоро мы с тобой, братишка, пройдем огненным мечом сквозь серую человеческую массу! Возьмем всех! Повернем людишек твоего мира лицом к солнцу! А кто не захочет, того повернем насильно, потому что люди, что стадо баранов не знают и не хотят знать, что для них хорошо! И все они нам, братишка, потом еще спасибо скажут! И в колени падать будут, и ковер из лепестков роз… и дворцы и храмы по всему миру… и апостолы с богами в душе… и крест, быть может, в отдаленном будущем, чтоб навсегда! Чтоб в памяти людей на тысячелетия!!

Цет захлебнулся восторгом, воздел руки к небу. Ветер сорвал с его головы смешную шляпу-котелок и, поигравши, сбросил вниз с крыши.

— Какая-то машина подъехала, — сказал Антон, поглядывая вниз, — люди выходят.

— Я чувствовал приближение, — прошептал Цет, закашлявшись, — Хранители всегда чувствуют, братишка…

— Они зашли в дом, — сказал Антон, — расстрелять их, когда поднимуться?

— Погоди, посмотрим.

Цет порылся в карманах пиджака и вытащил маленькую деревянную коробочку. Она была гладкая, отшлифованная до зеркального блеска. С трудом проглядывалась щель, отделяющая крышку от низа. Сбоку коробочки болтался миниатюрный замочек.

— Что это?

— Боги, о которых ты никогда не слышал, — ответил Цет, и на лице его заиграла холодная змеиная улыбка, — и не видел тоже.

6

До многоэтажного дома добрались за три минуты. Ехали на полной скорости: Говорухин выжал из старого автомобиля все, что было в его силах. Мотор надрывно гудел, в салоне пахло горелой пластмассой, а Строганов с заднего сиденья тихо поскуливал от страха.

Один раз пустынную дорогу пересек отряд Слонов, но выглядели они как-то испуганно, на автомобиль не обратили внимания и скрылись в узком переулке. Ну и хорошо. А то Говорухину пришлось бы стрелять.

Он притормозил у подъезда — деревянная дверь распахнута настежь, болтается оборванная пружина — и повернулся к Красику:

— Так, Карась. Кто бы там ни был, на крыше, сначала стреляем, потом думаем, ясно? Сдается мне, что эти уроды могут готовить засаду.

— С чего ты взял, что они сидят здесь?

— Ты свет видел?

— Это ничего не значит.

— Для тебя. Не значит, — сказал Говорухин, делая паузы между фразами. Темнота вдруг снова вмешалась в ход его мыслей.

«Даже если на крыше и не уроды, — сказал Темнота, — они тоже придут сюда. Любой, кто сейчас находится в Нише, прилетит на свет. Все люди — мотыльки. Им только дай яркую свечку — маячок — и они устремятся к ней, забыв про все на свете».

— Пойдем.

Зайдя в темный подъезд, Говорухин вытащил из кобуры табельный пистолет и снял с предохранителя. За спиной сопел Красик. За него можно не беспокоиться — стреляет, как сам дьявол. Строганов из восьми бутылок вышибает шесть, но он, малец, еще и ни разу не стрелял в людей. Как бы не сорвался…

Лифт работал. Стоило нажать кнопку — и дверцы распахнулись, обнажая узкую кабинку, освещенную желтым светом, с тройным рядом кнопок на стене и потрепанным серым ковриком на полу.

Ехали в полной тишине. Говорухин смотрел в пол и чувствовал, как нарастает трепетное возбуждение. Он всегда любил стрелять. Особенно не в бутылки, а в живых людей. Правда, в последнее время получалось не очень часто. С тех самых пор, как его отправляли в горячую точку на западе страны, толком повеселиться так и не удалось. Может, хоть сейчас? Ничего страшного, что реальность-то не настоящая, а люди после выстрелов очнутся у себя в креслах перед вироматами. Факт в том, что пули табельных пистолетов позволят отследить точки соединения и мигом вывести полный отчет о местонахождении подстреленного. А там, в реальном мире, их можно будет взять уже по-настоящему.

«Мы их и здесь достанем по-настоящему», — шепнула Темнота, которая не только в душе и сознании, но и там, за пределами лифта и вообще везде в Ниши.

Дверцы распахнулись, и Говорухин увидел яркий квадрат света, вырывающийся сквозь люк в потолке. Неудобно, черт возьми, слишком узкий люк. Придется подниматься по одному, а это прекрасная мишень для затаившихся наверху.

— Строган, первым пойдешь, — Говорухин подтолкнул мальца вперед.

Строганов держал в обеих руках по пистолету, засунул один в карман и стал резво подниматься.

Говорухин напрягся, ожидая выстрелов, но их не последовало.

Когда Строганов скрылся из виду, полез Красик. Говорухин за ним.

Неужели на крыше никого нет? Быть того не может?

Едва его голова показалась над отверстием, раздались первые выстрелы.

— О, мать твою!

Сбоку пробежал Красик, стреляя на бегу. Строганова вообще видно не было. Говорухин подпрыгнул, как ужаленный, выпрыгнул из люка и кувырком покатился за большой бетонный выступ — где затаился и Красик.

Стреляли откуда-то сбоку.

— Что здесь?

— Каких-то два придурка, мать их, — выругался Красик, — Строган их заметил и начал стрелять. Точно его завалят.

— Где они?

Красик махнул рукой:

— На том краю крыши.

Словно в подтверждение его слов, мимо пронеслось что-то яркое и обжигающее, ударилось в пол и разлетелось яркими брызгами с оглушающим грохотом. Пол под ногами задрожал. Глаза Красика округлились:

— Бля… у них гранотомет?

— Странный какой-то… — Говорухин поправил очки и прислушался.

Выстрелы стихли. Тогда он осторожно выглянул из-за выступа и разглядел двоих, стоящих на противоположном краю крыши.

Один постарше — одет в какой-то странный костюм, с растрепанными волосами. Перед собой в руках он держал маленькую коробочку.

Второй — совсем еще пацан, — стоял на одном колене, руки вытянуты вперед, между руками — глазам не верится — расцвел яркий круглый комочек. Огонь!

Темнота в груди зашевелилась. Ей тоже хотелось посмотреть.

— Где Строганов? Видишь его?

— На черта он нужен? — прошептал Говорухин, — когда тут такое творится.

Он осторожно прицелился в пацана. Ни он, ни второй, с коробочкой, его, вроде бы, не видели.

— Сейчас поджарим пацаненка, — Прошептал Говорухин и нажал на спусковой курок.

В этот миг пацан дернул руками и резко прыгнул в сторону. Огненный шар вырвался в воздух и, просвистев совсем близко, взорвался за спиной. Закричал Красик. Спину обдало горячим воздухом.

А пацан уже вскочил на ноги и вновь вытянул руки. Он еще вертел головой, но уже через мгновение заметил Говорухина. Выстрелить второй раз Говорухин не успел. Он прыгнул в сторону. Взрыв оглушил, теплый ветер поднял его и перекувырнул несколько раз. Очки слетели, пистолет тоже улетел куда-то в сторону.

Что это за кудесник?!

А Темнота не ответила. Темнота растворилась.

Говорухин приземлился на спину, раскинув руки. Кажется, у него горели волосы, а в горле пересохло настолько сильно, что было больно глотать. Яркий свет слепил глаза. Говорухин пытался их закрыть, но не смог… потому что увидел темный силуэт, склонившийся над ним.

Через секунду, Говорухин понял, что видит человека в странном костюме, с коробочкой в руках.

Человек склонился ближе, Говорухин разглядел острый подбородок, длинный нос и узкие глаза. Темнота в его душе заворочалась. Неужели ей знаком этот человек?

— Хм. Что же тебя привело сюда, братишка? — спросил человек.

Говорухин открыл рот и выдавил одно единственное слово:

— Свет.

Человек покачал головой:

— Нет, братишка. Тебя привела сюда темнота. Настоящая темнота. Уж я-то вижу.

— Откуда? — Темнота в душе заворочалась еще сильнее. Он чувствовал, что она пытается найти выход. Он САМ хотел дать ей выход.

— Я вижу твои глаза, братишка, — сказал человек, — а глаза людей не лгут.

Неожиданно человек протянул руки и положил Говорухину на грудь маленькую деревянную коробочку. Сбоку болтался открытый замочек.

— Что это?

— Темнота, — коротко бросил человечек. Из горла вырвался булькающий смешок, и человек распахнул коробочку.

Внутри действительно была темнота.

Глава 021

1

От моего предложения единогласно отказались. В смысле, оторваться от земли и полететь, словно птицы.

Я и сам смутно представлял, как такое возможно. Вбил себе в голову, что Город Одиноких — такой же реальный, как и Такер, и все никак от этих мыслей избавиться не могу.

Подцепил носком камешек, кинул его далеко вперед; камешек растворился в серости то ли вечера, то ли раннего рассвета. Как заставить самого себя взлететь? Поднять одну ногу, потом вторую… раскинуть руки, взмахнуть ими, наподобие птицы, и взмыть вверх… легко сказано. Больше пяти лет я живу Нишей и не могу заставить себя поверить в ее нереальность, что говорить о слугах Аслана Анатольевича?

Я посмотрел на лучи света, озарявшие крышу небоскреба. Как маяк в ночном океане.

— Два километра пешком одолеем минут за двадцать пять, — говорит Шайтан, — если идти не останавливаясь.

— А если на автомобиле, — говорю, — то за пять минут доедем.

И направляюсь к автомобилю, что стоял у обочины дороги. Говорят, их специально расставили по всему Городу, на всякий экстренный случай. Например, если что-нибудь случиться с дежурным автомобилем Слонов, а им срочно нужно добраться до определенного квартала. Еще говорят, что один из разработчиков был заядлым коллекционером миниатюрных моделей старинных автомобилей, вот и решил создать их точные копии в Нише, себе на потеху и другим посмотреть. Во второе мне верится больше. Каждый из разработчиков оставил в Нише частичку себя. Один — старинные автомобили, другой — обшарпанные подъезды, третий — газеты и рекламные буклеты. А вместе — забытый нами мир прошлого. Странный мир, так непохожий на тот, в котором мы сейчас живем.

Возможно, через двести лет потомки, оглядываясь назад, будут называть и нас нелепыми, странными, и не поймут наши поступки и образ жизни. Будут спрашивать друг у друга: «Помните тот маленький городок, в котором ставили эксперименты с виртуальной реальностью и защитой информации?» или «Представляете, они входили в виртуальность с помощью железок, впаянных прямо в тело?», а также «Они верили в неправильного бога! У них и бога-то настоящего не было, так, паразиты одни».

Интересно, вспомнит ли кто-нибудь софтеров? Вспомнит поколение воришек, называющих Нишу — Городом, единственным местом во вселенной, где можно почувствовать себя по-настоящему одиноким?

«А ведь я и сейчас одинокий, — думаю, — даже, несмотря на то, что вокруг меня странные существа охотятся за богами и Город оживает прямо на глазах. Я одинок, как и прежде. Моя жена в другом мире, моих друзей больше нет…» Думаю, а руки сами все делают. Не прошло и минуты, как я вскрыл автомобиль, проник в салон и завел мотор. Вуаля, что называется!

Сбоку сел Азелон. Остальные сзади.

— Ездил я на автомобилях в одном мире, — говорит Азелон, поглаживая ладонью пластиковую поверхность, — и ощущеньице, скажу я вам, прескверное. Это чудовище гремело так, что уши закладывало. А еще чадило. Водитель, значит, газу поддаст, так изо всех щелей едкий черный дым валит. Кашлял я тогда, чуть все легкие не выкашлял, и едва глаза из орбит не повылазили.

— А с глазами-то что?

— Так не видно ничего из-за дыма! — Азелон разводит руками, — покуда разберемся куда едем, ослепнуть можно.

— Ну, здесь не все так сложно.

На самом деле водить автомобиль в Городе опасно. Крупный энергетический след — прямая наводка Слонам. След от автомобиля ни с гипнотикой, ни с кибер-элементалиями не спутать. Их же, кстати, энергия и привлекает не хуже акул на кровь. Сам я ездил на автомобиле всего два раза, недолго и исключительно по делу. Надо бы сейчас отыграться на славу за упущенные годы.

Взвизгнули шины, заревел мотор, мы понеслись по пустынной улице в сторону небоскребов. Автомобиль мгновенно набрал запредельную скорость.

— Мы убьемся, — тихо шепчет Азелон. Я же громко хохочу в открытое окно. Всегда любил большие скорости.

А зачем садиться вперед, если боишься?

Впрочем, и я переборщил с адреналином. Совсем из головы вылетело, что в Городе Одиноких сейчас совсем не так одиноко, как кажется.

Сначала на дорогу выскочили два Слона с поднятыми вверх руками: хотели остановить нас, приняли за своих. Я ловко обогнул их, просигналили два раза и помчался дальше.

На дороге вдруг выросла группа Слонов, полностью перекрывшая проезд. Здесь пришлось резко затормозить, чтобы, не дай бог, кого-нибудь не сбить. Я сдал назад, но уперся в еще одну группу Слонов, невесть как просочившуюся из улочек и переулков.

А до многоэтажного дома, обозначенного яркими лучами света, оставалось чуть меньше километра. Пешком придется идти, что ли?

— Шайтан, только никого не убивай, — говорю, а перед глазами тела тех двоих Слонов, которым не посчастливилось оказаться у нас на пути, — их больше.

— Справлюсь. — Тихо говорит Шайтан. От его голоса у меня мурашки по телу.

А ведь справится. Всех убьет, никого не пожалеет.

И застынут тела перед вироматами — без сознания, без разума, без жизни.

— Не надо, — говорю, — так прорвемся.

Группа Слонов медленно окружает автомобиль. Бедняги, они совсем растерялись. Еще бы — оказаться внутри сбоившей виртуальной реальности. Каждый из них наверняка сейчас жалеет о том, что вообще пошел сегодня на дежурство. А мог бы отказаться! Живот, там, заболел, жена рожает, у детей собрание в школе. Да мало ли причин? Вот только никто не знает наверняка, что произойдет в будущем. Если б знали… ха! Даже не представляю, сколько больных животом сегодня бы слегло!

Вдавливаю педаль газа до упора. Автомобиль взвизгнул, резко срываясь с места. Кое-кто успел отскочить, но вот уже один отлетел от капота, кто-то зацепился боком, а один приземлился на лобовое стекло и скатился, громко вопя от боли.

Тут же раздались и первые выстрелы. На мгновение я не мог сообразить, куда ехать — всюду мелькала Слоновья форма. Потом вдруг все расступились, и я увидел, наконец, свет над многоэтажным домом.

Ага, господа, поторопимся.

Боковое окно со звоном рассыпалось, что-то больно обожгло щеку. Автомобиль вильнул в сторону, пока я громко ругался и на Слонов и на их пистолеты и на меткого лихача, которого хотел сейчас же вернуться и раздавить.

Смотрю на Азелона, который, наполовину высунувшись из окна, обозревает тылы.

— Все нормально, они отстали, — говорит он довольным голосом, — эй, Паша, у тебя кровь на щеке.

— Без тебя знаю.

— А давайте мы кинем им Кхана! — говорит Азелон, усмехаясь, — Слоны бросятся на него, как голодные волки, а про нас забудут. Маленькая жертва ради великого дела, а? Кхан, ты согласен?

Кхан, как обычно, промолчал. Я вырулил с главной дороги в сквер перед микрорайоном. Затормозил.

— В принципе, отсюда и пешком недалеко. Может, прогуляемся?

Шайтан согласно кивнул и первым вышел на улицу.

— Итак, до дома мы добрались, — говорю, — будем искать вашего бога.

— Он на крыше, — говорит Шайтан.

До крыши труднее всего добраться.

Разве что взлететь.

— Есть простенький план, — говорю, — вы втроем поднимаетесь по лестнице, а я взлетаю по воздуху. Скорее всего, и Антон и Хранитель переключат внимание на меня. Я постараюсь завязать с ними драку. А тут появляетесь вы и внезапным предупреждающим ударом, так сказать, уничтожаете противника.

— В армии служил? — спрашивает Кхан.

Отрицательно мотаю головой. Какая уж тут армия? Одной тюрьмы по самое горло, знаете ли.

— А можно мне тоже взлететь? — спрашивает Азелон, — никогда не летал!

— Разделимся на пары, — с готовностью поддерживает Шайтан.

Будет ли толк с любовника?

— А летать умеешь?

— Я постараюсь.

— Главное, — говорю, — пересилить себя. Как-то так…

Закрываю глаза. Поднимаю одну ногу.

Блин, а пересилить-то, оказывается, не так просто.

С трудом, ломая какие-то невидимые барьеры в собственном сознании, отрываю от земли вторую ногу. И зависаю в воздухе.

— Проще простого.

Азелон, склонив голову, оценивает шансы. Потом тоже закрывает глаза. Сначала поднимает одну ногу, потом, через секунду, вторую. Теперь мы висим вдвоем.

— Проще некуда, — довольным голосом говорит он, открывая глаза.

— Хорошо. Тогда мы полетели, а вы поднимайтесь.

Шайтан кивает и первым устремляется в сторону подъездов.

— Высоты не боишься? — спрашиваю.

Азелон качает головой и вдруг срывается с места и стремительно взвивается в воздух.

Секунда на размышление — и я бросаюсь в погоню.

Холодный ветер бьет в лицо. Я не смотрю вниз, но чувствую, как удаляется земля, как легче становится, как теряется где-то внизу притяжение. Складываю руки по швам.

Некоторое время ушло на то, чтобы свыкнуться с полетом. Потом я выровнялся и направился к озаренной светом крыше многоэтажного дома.

Я поднялся чуть выше, чтобы заранее увидеть Антона и Хранителя. Да и они пусть сперва отвлекутся на меня. Шайтан и Кхан поднимутся на крышу минуты за две.

— Азелон, залетай справа! — кричу, но воздух проглатывает мои слова.

Азелон, любовник хренов, кажется, вовсе ничего не слышит. Он весело кувыркается неподалеку.

А на крыше никого.

Ни Антона, ни Хранителя. Крыша была пуста. По-крайней мере, с этой стороны я ничего разглядеть не смог.

Делаю вираж — облетаю выступы и трубы.

Где же вы, мои дорогие? Ради вас я здесь. Ради вас я научился давить Слонов и преодолел земное притяжение! Только попробуйте здесь не оказаться!

Положение усугублялось еще и тем, что по крыше стелился серый туман, сокращая видимость до минимума.

И тем немее, я успел заметить какое-то движение за одной из труб.

Я выхватил пистолет и почти успел нажать на курок.

Вот именно — почти.

В это мгновение из-за трубы вырвался ярко-огненный шар. Видел я уже такие шарики. Неплохо рассмотрел в прошлый раз.

Я вильнул в сторону, и шар с шипением пролетел мимо. Но за ним летел следующий, а там — еще один, и еще…

Я нелепо закувыркался в воздухе, увиливая от шаров.

— Азелон! Азелон, черт тебя возьми!

Кажется, любовник сообразил, что происходит. Краем глаза вижу, что он пытается залететь с другой стороны.

Огненные шары с шипением проносятся мимо. Я едва успеваю увернуться. О том, чтобы выстрелить — хотя бы разик — речи уже не идет.

Где же Шайтан и Кхан?!

Словно в подтверждение моих слов, раздаются первые выстрелы.

Вот только я не сразу сообразил, что стреляли не с крыши, а откуда-то снизу.

В это время Азелон на противоположной стороне ловко спикировал на крышу и побежал за прикрытие бетонной трубы. На короткое время сменилось направление выстрелов. Огненные шары устремились вдогонку бегущей фигуры.

Грех этим не воспользоваться! Я тоже сиганул на крышу и покатился. Вскочил, побежал за трубу. Оставалась надежда, что шарометатель не сможет одновременно работать на два фронта.

Где Шайтан и Кхан!! Где, я вас спрашиваю!!

Едва я заскочил за трубу, как пол под ногами задрожал от оглушительного, чудовищного взрыва.

Выглядываю. Вижу человека в старинном костюме. Он стоит боком и смотрит не на меня, смотрит в сторону. Я тоже поворачиваю голову.

О, боги и паразиты вместе взятые!

Взрыв разворотил часть бетонного пола. Большие куски провалились вниз, по полу разбежалась сетка мелких трещин… и сквозь эту сетку, сквозь дыры сочилась мутная белая жидкость. Не совсем белая — чуть зеленоватая, похожая на соплю из носа больного гриппом.

Гипнотика.

Почувствовала, зараза, энергию, и пришла… приползла… просочилась!

Интересно, а что будет, если Антона сожрет гипнотика?

Она уничтожает разум. Она единственная реальная опасность Города Одиноких.

Но, кажется, не я один сообразил, какую опасность может представлять гипнотика. Человек в странном костюме развернулся и что-то крикнул — что, не было слышно из-за грохота. И сиюминутно из-за укрытия выскакивает молодой парень — Антон. Он уже не глядит на меня или Азелона, все его внимание поглощено гипнотикой, растекающейся по бетонному полу крыши.

Воспользоваться?! Да! Конечно!

Высунувшись из укрытия я начинаю стрелять.

Бам! Бам! Пистолет в руке дрожит, я почти вижу, как пули рассекают серые сумерки — слышу свист.

Если б кто-нибудь научил меня как следует стрелять… В тюрьме, знаете ли, такой возможности не предоставлялось.

Кусочки бетона отлетают от трубы в нескольких метрах от Антона. Хранитель поворачивается ко мне. На короткое мгновение я вижу его глаза, и мне кажется, что они такие же бордово-красные, как и Шайтана… а потом Хранитель разворачивается, хватает Антона за руках, и они вместе бегут по крыше. К краю крыши.

— Стоять! — ору, — стоять, стрелять буду!

Между нами гипнотика, разлилась студнем по полу, выпячивает щупальца с маленькими бусинками глаз — высматривает питательный источник энергии. Я слышал, что бывает гипнотика, которая растекается на много километров, а это, видать, совсем еще ребенок…

Хранитель и Антон подбежали к краю крыши и, не останавливаясь, прыгнули вниз… вернее вверх… вернее они полетели!

Я опустил пистолет, застыв с открытым ртом. Нет, господа, такой наглости я не ожидал.

И где, в конце концов, Азелон, Кхан и Шайтан?

Словно в подтверждение моих слов, я услышал торопливые шаги где-то внизу. Кто-то поднимался на крышу.

Антон и Хранитель растворялись в сером мраке.

Я положил пистолет на пол. Он мне больше не понадобится.

Гипнотика заполнила существенное пространство крыши. Вот она только что накрыла вмятину в полу от огненного шара.

Я услышал скрип люка, но оборачиваться не стал.

Представляете себе погоню по воздуху над виртуальным городом?

А я вот представил. И поспешил воплотить представления в жизнь.

2

Кхан боялся высоты.

Если ты рожден глубоко под землей, и до самого совершеннолетия буравишь почву, прорывая новые ходы и туннели, то любовь к небу пропадает как-то сама собой. Три года после того, как ему было позволено перебраться в верхний город, Кхан не поднимал головы. Он не видел звезд, ему было наплевать а голубое небо и красивые белые облака. Подниматься выше третьего этажа (а в гостинице «У Пфилиппона» проститутки располагались именно на третьем этаже) он боялся.

Поэтому-то и не решился полететь вместе с Азелоном и Павлом на крышу многоэтажного дома. Уж лучше тут, с Шайтаном. Все безопаснее.

Азелон и Павел не успели скрыться в вечерней серости, а Шайтан уже торопливо зашагал в сторону подъезда. Кхан поспешил за ним.

Деревья расступились, открыв не один, а сразу три подъезда. Все одинаково ухожены, деревянные двери закрыты, крыльцо обрамляют металлические перила, около крыльца стоят лавочки.

Одна из них занята.

Шайтан резко остановился. Кхан поравнялся с ним, разглядывая присутствующих.

Их было трое. Все одеты в Слоновью форму. Но один выделялся особенно. Как-то странно он выглядел. Было в нем что-то… неуловимо странное…

Странный поднял голову, увидел их и улыбнулся.

— О! Какие люди! — громким, повизгивающим голосом воскликнул он, — а я тебя знаю, человек в черном! Виделись! А ты опять пришел ко мне? Опять хочешь убить кого-нибудь из моих друзей? Тебе что, доставляет удовольствие убивать моих друзей, урод?

— Вы знакомы? — удивленно прошептал Кхан.

— Виделись, — коротко бросил Шайтан. В его руке молниеносно оказался пистолет. Первый выстрел (а Кхан уже не сомневался, что за ним последуют и остальные) разорвал привычную пока еще тишину.

Скорости Слона можно было позавидовать. Он отпрыгнул в сторону — пуля пробила лавочку как раз в том месте, где он только что стоял — выхватил пистолет из кобуры, болтающейся на поясе — и открыл огонь.

Его товарищи тоже времени не теряли. Один бросился к деревьям, на ходу начав стрелять, второй заскочил в подъезд и, укрывшись за дверью, выстрелил.

Мимо Кхана просвистела пуля. Он отпрыгнул в сторону, упал на землю и покатился. Не ожидал он такого поворота событий!

Шайтана поблизости тоже не было. Нашел себе укрытие…

Слон же стоял открыто и просто стрелял во все стороны, заливаясь диким, повизгивающим смехом.

Кхан снял с предохранителя и выстрелил. Промахнулся. Еще раз — ба-бах! — пуля выбила щепки из двери, за которой скрылся один из нападавших.

Смеющийся Слон повернулся к нему. Оскалился.

— А ты урод, чего размахался своей пукалкой? — взвизгнул он, — я тебе сейчас мозги вышибу, будешь знать! Мне про вас рассказывали, уроды! Я теперь о вас все знаю!

Кхан выстрелил первым. Рука Слона, в которой был пистолет, дернулась. Пистолет, кувыркаясь, отлетел в сторону.

— О, мать твою! — заорал Слон, — ты меня подстрелили, уродище! В больную руку!

— Случайно вышло, — прошептал Кхан, внезапно ощутив прилив тихого истеричного смеха.

Он же вор! Он не убийца! Да, приходилось убивать и то того, как он познакомился с Хозяином и после, но каждый раз убийство становилось для него весьма сложной преградой. Сегодня преграда поддалась быстро. На удивление быстро.

— Стреляйте! — заверещал Слон, поддерживая раненую руку, — стреляйте, говорю!

А сам развернулся и побежал в кусты.

В это время около подъезда возник Шайтан. Каким образом ему удалось добраться туда незамеченным одна Дева В Белом знает. На то Шайтан и убийца со стажем, чтобы возникать в местах, где возникнуть в принципе невозможно.

Он распахнул дверь, за которой скрывался Слон. Кхан увидел испуганного офицера, отпрянувшего в сторону. И в следующее мгновение Шайтан всадил в него сразу несколько пуль. Даже сквозь грохот выстрелов Кхан услышал то ли удивленный, то ли болезненный вскрик Слона.

В следующее мгновение наступила тишина. Кхан огляделся. Третий Слон, который спрятался в кустах — исчез. Помчался, наверное, догонять своего раненого напарника.

— Кто это был? — спросил Кхан, поднимаясь на ноги.

Шайтан не ответил. Он склонился над мертвым телом и поднял пистолет.

— Надо торопиться. Азелон и Павел уже давно на крыше, — сказал он.

Кхан согласно кивнул. Пальцы на руках дрожали.

В лифт садиться они не стали — преодолели все этажи довольно быстро. Люк, ведущий на крышу, был закрыт. Рядом стояла металлическая лестница.

— Я первым полезу, — сказал Кхан, — в случае чего, у тебя будет время.

Шайтан молча кивнул.

Кхан поднялся по ступенькам, дотронулся руками до холодной крышки люка и осторожно отодвинул ее в сторону. В лицо ударила волна свежего воздуха. Кхан высунул голову и огляделся.

И застыл.

Первым делом он увидел Павла, бросившегося с крыши. Секундой позже Павел взлетел высоко вверх и стремительно удалился от крыши, скрывшись в сером тумане.

Следом — Азелона, лежавшего под прикрытием большой бетонной трубы. У Азелона не было ног, только красная кровавая каша.

Следом — гипнотику. Кхан слышал о ней. Знания он получил уже давно. Смертельная опасность для всех, кто находится в Нише. Гипнотика убивает не только тело, она разрушает разум. Белая слизь растекалась по крыше, сочилась сквозь трещинки и дыры. Привлеченная выстрелами, мощными выбросами энергии, она почти обезумела от жажды. Маленькие бусинки глаз, которыми было усеяно почти вся поверхность гипнотики, ощупывали поверхность крыши сантиметр за сантиметром.

Очень скоро они наткнутся на Азелона.

Божий Любовник неожиданно вздрогнул и повернул голову в сторону Кхана. Лицо его было белым, как простыня. Губы потрескались. Он был не так красив, как раньше. Вернее — совсем не красив.

— Кхан, дружище, — сказал Азелон тихо, но Кхан расслышал. В этой тишине слова звучат особенно громко. — Кхан, молодчина, что пришел! Они подстрелили меня! Огненным шаром, представляешь! Я думал, что вылечу из Города, но не получилось. Я совсем забыл о том, что Хозяин блокировал выход. Боль чудовищная, Кхан. Представляешь, как будто мне действительно размозжило ноги!

Кхан молчал. Он смотрел не на Азелона, а на гипнотику. Слизь подбиралась к Любовнику все ближе.

— Кхан, дружище, давай быстрее! — нетерпеливо сказал Азелон, — ты же видишь эту тварь? Это гипнотика, чтоб ты знал. Я не хочу, чтобы меня сожрала гипнотика!

Кхан молчал. В глазах Азелона что-то переменилось. Рот скривился:

— Эй, подземная тварюга, сейчас же иди сюда! — прошипел Любовник, — Хозяин тебе не простит! Хозяин проклянет тебя и оставит в этом паршивом мире навсегда! Иди, кому говорят!

Кхан хранил молчание. Первое белое щупальце гипнотики осторожно коснулось лужицы крови, в которой сидел Азелон.

— Кхан! — заорал Азелон, — Кхан! Ты что оглох! Тащи меня отсюда скорее! Кхан, гипнотика убивает разум! Я сойду с ума! Я не смогу вернуться в мир! Кхан, скотина ты бесчувственная! Двигайся быстрее!

А белые щупальца уже вовсю ощупывали разбитые ноги Азелона. Божий Любовник заорал, пытаясь отбиваться руками. Но руки только утонули в белой слизи. И тогда Азелон закричал еще громче:

— Будь ты проклят, подземный уродец! Я всегда говорил, что от тебя никакого толка! Так и будешь вечность подтирать говно за Хозяином и воровать деньги у людей! Ты ни на что в жизни не способен, Кхан! Ты мелкая, жалкая личность! Я проклинаю тебя! Проклинаю, проклинаю, проклинаю…

В этот момент гипнотика нанесла удар. Белый комок облепил Азелона, заткнул ему рот, выдавил глаза и сжал голову так, что череп громко хрустнул.

Кхан закрыл глаза и кубарем скатился с лестницы. У него перехватило дыхание. Сердце громко стучало с груди.

Когда он открыл глаза, то увидел перед собой Шайтана.

— Там… — прошептал Кхан.

Шайтан кивнул:

— Я слышал. Где Павел и Антон?

— Они… они улетели.

Шайтан снова кивнул и забрался по лестнице наверх, высунув голову. Спустя минуту он спустился.

— Белый свет Хозяина следует за Антоном, — сказал Шайтан, — они с Хранителем летят в нескольких километрах отсюда. Павел, судя по всему, гонится за ними.

— А… — Кхан перевел дух, — а Азелон?

— Нет больше Азелона, — сказал Шайтан спокойно, — нет, и никогда не было. Настали другие времена. Хозяин нашел себе нового Слугу, — Шайтан помолчал, — пойдем, нам надо торопиться.

И зашагал вниз по лестнице.

Кхан поднялся, чувствуя сильную усталость во всем теле, поспешил за ним.

3

В свете маленького яркого экранчика лицо Сан Саныча казалось мертвецки белым.

— Ничего не понимаю, — прошептал он, — такое впечатление, что в Городе сейчас полным-полно людей. Анализатор фиксирует большие скопления энергии на центральной площади, в районе Б-кварталов, у перекрестка четырех мостов и даже кое-где в спальных районах!

Паршивец присвистнул:

— Понастроили домов, теперь, значит, нагрянули новоселы. Что странного-то?

На самом деле, все было странно.

Перво-наперво — неожиданно наступившие сумерки. Туч в Городе никогда не было, а тут на тебе — налетели, закрыли небо, украли солнце.

Во-вторых — яркие лучи света, словно прожектора в небе. Когда Паршивец приметил их минут десять назад, лучи упирались в крышу какого-то небоскреба вдалеке. Сейчас они внезапно сорвались с места и принялись выписывать странные пируэты, расчерчивая черное небо светлыми полосками.

В-третьих… да что в-третьих, когда все вокруг слетает с рельс?! Откуда в Городе вдруг объявилось столько людей? Из воздуха?!

Их автомобиль был припаркован у обочины. Паршивец вышел размяться, пока Сан Саныч настраивал прибор наблюдения — внутри салона прибор почему-то барахлил и отказывался работать. Негодяй неподалеку подпирал стену.

Лучи то скрывались за крышами домов, то возникали вновь. Иногда мелькали так, что в глазах рябило.

Сильно хотелось курить. Почему ни одна сволочь из Службы Охраны не додумалась поставить в Городе табачный киоск?

— Твой прибор может отличить живых людей от гипнотики или киберов? — спросил Паршивец.

Сан Саныч оторвал взгляд от экрана:

— Может. Киберов и гипнотику я вижу отлично. Они, кстати, сильно активны около мест скопления людей. Чуют энергию. Особенно гипнотика.

— А рядом с нами?

— Маленькое стадо киберов на севере. Чуть дальше — люди. Предлагаю не соваться в толпу, а обходить всех стороной. Пашка уж точно не полез бы к людям.

— Поддерживаю, — сказал Негодяй, — если Грозный в Нише, он наверняка будет слоняться по каким-нибудь укромным уголкам. Я-то его знаю.

Паршивец рассеянно кивнул. Слишком много странного вокруг. Слишком много непонятного.

А ведь он уже не в том возрасте, чтобы безоговорочно верить в необычное. Лет, этак, двадцать назад, может быть. А сейчас? С годами приходит понимание, что у каждого действия должно быть начало, поступки не возникают из ничего, им предшествуют факты, завязки, разговоры.

В Городе наступила ночь. Почему?

Пропал Пашка. Кто его похитил или заставил уйти?

Откуда взялся человек в черном плаще?

Что означают лучи, терзающие ночное небо над головой?

А может только он один их видит?

Паршивец испуганно посмотрел наверх. Лучи были на месте — четыре или пять тонких светлых указок. Нервно дергались из стороны в сторону, словно хотели разрезать небо на множество мелких кусочков.

— Ты их видишь?

— Что? Лучи? Прекрасно вижу, — ответил Негодяй, — запарили уже. Я из-за них нервничаю.

— Какие лучи? — оторвался от экрана Сан Саныч. Ну, с ним понятно. Сан Саныч последний раз смотрел на небо полчаса назад, не раньше.

Паршивец обратился к нему:

— Что-нибудь определенное сказать можешь?

— Есть несколько энергетических точек, которые… — Сан Саныч замялся, — скажем так, которые ведут себя странно.

Опять странно!

— Точки перемещаются слишком быстро и, кажется, совершенно не реагируют на естественные преграды.

— Может, в Городе завелись птички? — пошутил Негодяй, картинно помахав руками, — я могу ожидать, как бы, чего угодно.

Сан Саныч нахмурил брови:

— Слишком крупные они для птичек. Похожи на летающих людей.

— А почему бы… — пробормотал Паршивец, — почему бы и нет? Это же не реальный мир. Здесь все возможно.

— Летать в Городе? — удивился Сан Саныч, — ты когда-нибудь видел, что бы люди летали в Городе?

— Клоп летал, — невозмутимо парировал Паршивец, — недолго, правда, но летал. А еще Ботаник, помнишь такого? Ставил эксперимент, прыгал с крыши и летал.

— Ага, его за полеты Слоны и загребли, — подтвердил Негодяй, — я тоже, как бы, пробовал, но в Городе это рискованное занятие. Поймают быстро.

— Кстати, очень похоже, что одного летающего догоняет другой, — сказал Сан Саныч, — Слоны за лихим софтером гоняются?

Он посмотрел на Паршивца, потом взгляд Сан Саныча переместился куда-то вверх. Лицо старика вдруг вытянулось. Глаза округлились. Он резко уткнулся носом в мерцающий экран, потом снова посмотрел наверх. В экран — наверх, в экран — наверх, и так несколько раз.

Паршивец резко обернулся, проследив за взглядом Сан Саныча. Светящиеся лучи порхали по небу.

— Мои точки на экране, — выдохнул Сан Саныч, — мои точки и эти лучи. Они синхронны!

— Кто-то освещает воздушную погоню! Занятно! — воскликнул Негодяй, — если сходить с ума окончательно, то я предположу, что один из летающих людей вполне может быть Грозным!

— Почему?

— Я же сказал — если сходить с ума.

Паршивец провел ладонью по вспотевшей лысине.

Наверное, он все-таки сошел с ума.

— Давайте проедемся до лучей и посмотрим, что там творится, — сказал он, не отрывая глаз от неба.

— Поддерживаю, — поднял руку Негодяй.

— Я не против, — сказал Сан Саныч.

На том и решили.

Глава 022

1

Очень сложно, господа, разучиться верить.

Сказать себе — плюнь, Паша, плюнь на все.

Плюнь на реальный мир, который на самом деле всего лишь набор символов, воплощенных в командные строки умелыми программистами.

Плюнь на свои мысли, которые роятся в голове пчелами и неустанно твердят, что следует верить своим глазам, а не чувствам.

Плюнь на всех, кто остался за спиной, потому что они уже не те, кем были раньше.

В конце концов, Паша, плюнь на самого себя. Перестань быть человеком из маленького городка Такера, бывшим заключенным, софтером со стажем. Стань человеком Города Одиноких. Прими в себя одиночество, которое всегда хотел принять. Позволь одиночеству проникнуть в твои легкие холодным ветром, окутать твое тело паутиной снежинок, позволь наполнить себя до краев, захлебнуться, тошнить одиночеством, чувствовать, что существуешь только ты и оно. И никого больше.

Тогда возможно все.

Ведь одинокие люди менее уязвимы. За их спинами не стоят родственники, любимые жени, дети, друзья и подруги, за которых нужно бояться. С одиночеством можно умереть, не думая ни о ком, кроме себя.

Хорошо это или плохо я не знаю. Сейчас мне все равно. Я ушел в одиночество. Я проник туда, куда мне раньше было недозволенно проникнуть. И как только я осознал все свое могущество, свою неуязвимость, свое бессмертие в этом мире… … я позволил себе открыть глаза.

Дух захватило. Холодный ветер ослепил, вышиб из глаз морозные слезинки. Я летел над городом. Как высоко? Не имею ни малейшего понятия. Выше крыш, ниже облаков. Подо мной — дома, змейки улиц, яркие цепочки горящих фонарей. Надо мной — темнота. Впереди — яркий свет, как-то странно вихляющий из стороны в сторону, преследующий кого-то… кого, собственно, преследую и я.

Точно! Я тут же вспомнил свой безумный прыжок с крыши, когда закрыл глаза и выкинул из головы все мысли.

Ох, и сложно, оказывается, пересилить себя!

Но я смог, и теперь я лечу. Сила тяжести — ничто. Отсутствие веры в нее — все!

Я взлетел, но это не избавило меня от неприятных ощущений. Холодный ветер бил в лицо, я порядком замерз, и зубы сами собой выстукивали мерзкую дробь. Лучи света мелькали впереди.

— Вот и хорошо, — шепчу, — только дайте мне подобраться ближе. Я вам покажу. Я вам устрою разбор полетов!

Пистолет мне теперь не нужен. Раз Антон смог стрелять огненными шарами, значит и я смогу. Надо только попытаться.

На лету я сложил руки и представил себе небольшой огненный шар. Он переливался красным и желтым, слегка шипел на холоде и искрился.

В руках тотчас потеплело. В воздухе — между ладоней — зародился маленький бордовый комочек. Он быстро разросся до нужных размеров, и вот уже я держал в руке настоящий огненный шар.

Проще простого! Нужно только перестать верить, что такое невозможно. Возможно все, господа! И я всесилен, зная это!

Лучи приближались, я набирал скорость. Шар в руке грел. Посмотрим, кто будет смеяться последним, дорогие мои. Ведь это уже не просто погоня по просьбе Аслана Анатольевича. Это почти личная месть. Должок надо отдать, что называется. Вы стреляли в меня, а я в вас!

И вот впереди замаячила первая фигура. В сером тумане я не мог разглядеть, кто это, но не велика ли разница? Подбив Хранителя, мне будет легче поймать Антона!

Поэтому я прицелился и запустил шар в сторону фигуры. Шар с шипением рассек ночной воздух. В моей руке уже разбухал следующий.

Раздался взрыв, озарив темноту радужной вспышкой. Тело вильнуло в сторону, забарахталось в воздухе, размахивая руками. Кажется, Хранитель… Я тут же запустил в его сторону следующий шар…

И тут что-то оглушительно взорвалось возле меня. Горячая волна воздуха подхватила, перекувырнула, швырнула вниз. В ушах зазвенело.

Антон! Кто же еще!

Я резко развернулся, отлетел в сторону и крутанулся на месте вокруг своей оси. Точно! В темноте я различил еще одну фигуру. Затаившуюся недалеко.

Ждал меня! Хранитель отлетел вперед, чтобы я погнался за ним, а Антон поджидал здесь!

Ну, что же! Дуэль, господа!

Шары вспыхнули в обеих руках с чудовищной быстротой. Фигурка Антона тоже озарилась светом. Мы висели в воздухе друг против друга. Он — поджав ногу, я — повернувшись боком (так, слышал, сложнее попасть).

Я видел его лицо. Молодое совсем. Он, наверное, и не брился ни разу в своей жизни. Будущий пророк. Человек с паразитом в душе. С богом, который будет пожирать людей своей верой. А так ли прав Аслан Анатольевич? Очень хочется верить, что прав. Что не сражаюсь я сейчас с добрым божеством, встав на сторону зла, и не уничтожу истинную веру, открыв дорогу чему-нибудь более чудовищному…

Боже мой, почему нет в мире четкого разделения на черное и белое? Почему, встав на одну сторону, всегда сомневаешься, что сторона правильная? Почему мы не свободны от сомнений? Скажите мне кто-нибудь? Скажите, а?..

Он швырнул шары первым. Я на секунду опоздал, и уже когда мои шары сорвались с ладоней, понял, что промахнусь. Правда, времени наблюдать за их полетом не было. Я нырнул в темноту холодного воздуха головой вниз. Почти упал, но, не долетая до земли, выпрямился и вновь взлетел. Шары взорвались наверху с шипением и треском, запахло едким дымом.

Я завертел головой, высматривая Хранителя и Антона. Впрочем, белые лучи света все еще были на моей стороне.

Хранителя я увидел сразу — он летел метрах в тридцати от меня и на несколько метров выше. Я запустил в его сторону еще два шара — не задумываясь — шары возникли молниеносно.

Один из шаров достиг цели. Хранителя подбросило вверх. Одежда вспыхнула, словно сухие листья на ветке. Он взмахнул руками и камнем полетел вниз.

— Так тебе! — Ору вслед. — Так тебе!

И в последний момент замечаю Антона. Он выныривает из темноты, а в его руке длинный светящийся кнут.

— Стой!

Я отлетаю в сторону, и кнут рассекает воздух. В моей руке очередной шар.

— Стой, говорю!

— Что я вам сделал? — шипит Антон, не раскрывая рта, — что такого я натворил? Почему вы все хотите уничтожить меня?

Я не стреляю. Я уворачиваюсь от очередного удара.

— Я ничего не имею против тебя, дружище. Но в тебе сидит паразит. Бог, который на самом деле не бог. Существо, которое может уничтожить всех.

— Ты уверен? — очередной выпад. Будь Антон более опытным, он бы давно рассек меня надвое, но малец в жизни, видимо, драться не умел совсем.

— Я не уверен, — говорю, — но я видел тебя в реальном мире и тебя здесь. Там ты высохшая мумия, давно умершая кукла. Здесь ты пока еще человек.

— Почему я должен верить?

Кнут очертил дугу в воздухе и промелькнул возле моего лица. Я уклонился в сторону и краем глаза заметил, как в свободной руке Антона вспыхивает, набухает красный шар.

Вот и поговорили…

Резкий крик оглушает:

— Не лишайте меня цели!

И шар устремился в мою сторону.

Кажется, я тоже швырнул свой шар в Антона. Между нами грохнуло так, что задрожал воздух. В глазах в который раз потемнело, я чувствовал, что проваливаюсь вниз, сквозь воздух, падаю и не могу пошевелиться. Тело словно окаменело.

А когда темная пелена слетела с глаз, я увидел стремительно приближающуюся землю…

2

Шиджилл знал, что времени осталось немного. Он не мог поддерживать блокаду Ниши слишком долго. Было бы здесь еще несколько Ловцов, они бы развлекались дольше, а один… что может сделать один?

Вироматы гудели и потрескивали. Тела за столами дергались, словно были марионетками, а невидимый кукольник нервно подергивал то одну, то другую ниточку.

«Немного им осталось — подумал Шиджилл, разглядывая серебристые нити, окутавшие комнату, — скоро блокаду придется снять».

Что будет, если жиела поймать не успеют, Шиджилл старался не думать. Он очень надеялся, что все произойдет как надо. Время выявит своих героев. Время расставит все по своим местам.

Ночь за окном проглотила луну. Начался мелкий дождик.

3

Падение в Городе?

Невозможно!

Сила тяжести, господа, ничто. Нужно просто перестать верить!

Я успел затормозить в метре от холодного асфальта. Выставил вперед руки и затормозил. Кровь прилила к голове, но я перекувырнулся и встал на ноги так ловко, словно всю жизнь работал в цирке акробатом. Здесь можно делать такие пируэты, что акробатам и не снилось. Поверьте мне.

Осматриваюсь.

Антону повезло не так сильно. Он приземлился недалеко — валялся на асфальте, раскинув руки, и громко хрипел.

И где же твой верный Хранитель, дружище?

Подхожу ближе. Антон поворачивает голову. Я вижу обгорелые брови. Его грудь то опускается, то поднимается, из горла вырываются какие-то булькающие звуки.

Подумав, я опускаюсь перед ним на корточки.

— Ничего личного, Антон, — говорю, — я сейчас вроде как наемный убийца. Мне тебя заказали, и я выполняю работу.

Осматриваюсь по сторонам. Мы удачно упали — как раз в центре перекрестка четырех дорог. У всех на виду, можно сказать. Но и мне будет хорошо видно каждого, кто попробует приблизиться. Пока никого нет. Даже Хранителя, хотя я бы на его месте давно прибежал.

— Не поверишь, — говорю, — но я совершенно не знаю, что с тобой делать. Аслан Анатольевич не сказал мне, а я не спросил. Хотя есть кое-какие догадки.

Антон громко кашляет, склоняет голову на бок, и из уголка рта вытекает тонкая красная слюна. Он что-то шепчет.

— Что? — наклоняюсь ниже.

— Меня можно убить, — шепчет Антон едва слышно.

— Хотелось бы, — говорю, — очень хотелось бы, Антон. Но есть одна проблема. Я никогда не убивал людей. — Усмехаюсь. — Я не тот человек, который может придушить лежачего.

— А ты отойди подальше, — Антон кашляет, — подальше… и файерболом, а лучше двумя. Чтоб только мокрое место на асфальте осталось.

— Я не изверг, — отвечаю, — Мы посидим с тобой и подождем Шайтана. Пусть он во всем разбирается.

Я выпрямился и взял Антона за шиворот. Он не сопротивлялся. В Городе одиноких нет силы тяжести — доказано Грозным — я легко приподнял Антона над землей и потянул за собой в сторону домов.

И все-таки, я расслабился. Успел почувствовать дуновение горячего воздуха в спину, но не среагировал. Только чуть-чуть повернул голову… И увидел черный, обгорелый силуэт… Успел заметить куски одежды, влипшей в кожу, короткую щетину волос на голове… успел… деревянная коробочка в скрюченных пальцах с оплавленными ногтями.

— Больше никаких разговоров, — крикнул Хранитель резко, — братишка, только действие! Только действие!

Я неожиданно споткнулся. Ворот рубашки Антона выскользнул из онемевших пальцев. Падая, я увидел перед собой темноту. И нырнул в нее с головой.

4

Они не просто бежали — они почти летели. По-крайней мере, Кхан едва чувствовал асфальт под ногами. Скорее — горячий воздух, бьющий в лицо.

— Быстрее! — Рычал Шайтан, не оборачиваясь. — Быстрее, а то опоздаем!

Лучи замерли в одной точке несколько секунд назад и не двигались. Они спешили к ним, торопились.

И опаздывали.

Воздух обжигал легкие. Кхан порядком отстал, но не терял из виду спину Шайтана. Лучший ученик Хозяина, настоящий убийца, пример для подражания.

«Я тоже теперь убийца, — скакали мысли бешеными лошадьми, — я тоже могу убивать. Хладнокровно, не задумываясь».

И самое интересное — от убийства он ощутил только радость и облегчение. Чтобы ни произошло дальше — жить станет легче.

«Я терпел целую вечность, — подумал он, — теперь можно отдохнуть. В самом-то деле!» Шайтан резко свернул в сторону и пропал из виду. Кхан свернул следом, в узкий неосвещенный квартал. Они бежали молча, звуки шагов громко отражались от стен.

В конце квартала Кхан видел яркое пятно света. Скорее всего, это свет от лучей. Значит, осталось совсем недалеко.

— Готовься убить еще кого-нибудь, — сказал Шайтан, не поворачивая головы.

Мелкая дрожь пробежала по спине. Конечно, Шайтан прекрасно знает, что сделал на крыше Кхан. Знает, но скажет ли о случившемся Хозяину? А, может, убить и его? Нет, Кхан мотнул головой. Азелон был гнилой личностью, он заслуживал смерти. А Шайтан, при всей своей суровости, преданный слуга своего Хозяина. И ничего плохого он Кхану не сделал.

Свет приближался. Кхан приготовился стрелять.

5

«Мы все идем на свет, — подумал Говорухин и нервно захихикал, — одни летят на пламя свечи и умирают, другие, как бедняга Строганов, видят свет в конце длинного коридора и устремляются туда. А мы пойдем на правильный свет. Указывающий перст. Божий знак».

Он повернулся к Красику. Единственному другу, который остался в этом темном, поганом мире.

— Ты с нами, друг? — спросил Говорухин тихо, — пойдешь ли ты в последний путь бить слепых и истреблять иноверцев?

— Твои глаза, — ответил Красик, — они стали черными.

— Раньше я был голубоглазым, — хмыкнул Говорухин, — потом мои глаза становились красными, когда я слишком сильно курил, теперь, вот черные. Нас всегда тянуло к переменам.

Они шли по дороге в сторону, куда указывали тянувшиеся из темного неба лучи. Божий знак, как сказал Хранитель на крыше. Если что, иди за божьим знаком.

Говорухин не знал, что делать дальше. Пока он просто шел. Какие-то странные мысли проникали в голову и не хотели уходить. А еще он вдруг стал говорить «мы», вместо «я». Неужели он теперь не один?

— Красик, посмотри на нас, — Говорухин повернулся к товарищу, — Карась, послушай. Кроме черных глаз, что-нибудь еще изменилось?

— Ты устал, — ответил Красик, — блин, я тоже устал, Гавар. Но мы почему-то не можем выбраться из Ниши.

— А ты пробовал?

Красик кивнул:

— Не выходит.

— Это божий дар, — ответил Говорухин невпопад, — сначала нужно убить всех уродов, а потом уйти отсюда. Нельзя оставить души Строгана и Афимина просто так, в смысле не отмщенными.

— Я не знаю, каким образом мы сможем справиться с тем человеком, — пожал плечами Красик, — ты видел, как он стреляет?

— Мы с тобой офицеры Службы Охраны, — парировал Говорухин, — нас специально учили убивать. К тому же не забывай про Лигу! Все, кто покусится на Лигу, будут уничтожены. И всякие там люди в черном в том числе, ясно?

— Успокойся, Гавар, — взмахнул руками Красик, — уничтожены, так уничтожены. Только где их искать?

— Божий свет, — Говорухин указал вперед. До освещенного перекрестка оставалось всего ничего. Кажется, он даже видел какие-то силуэты на дороге. Сидящую фигурку… или несколько фигурок.

— Странный ты какой, Гавар, — пожал плечами Красик.

Говорухин только ускорил шаг. Он чувствовал, что что-то должно произойти.

Он выскочил на перекресток первым. Как раз в тот момент, когда с другого конца улицы показались две торопливо бегущие фигуры.

Ага. Старые знакомые.

Лицо Говорухина растянулось в довольной ухмылке. Он смотрел на человека в черном и его прихвостня. Человек тоже заметил Говорухина и остановился.

Потом Говорухин увидел сидящего в центре перекрестка Хранителя. И что-то вновь зашевелилось в душе, вызывая странные, необъяснимые чувства. Ухмылка сменилась гримасой боли. Не осознавая, что делает, Говорухин схватился за сердце.

«Божий знак, — подсказал внутренний голос, — он всегда указывает правильный путь. Ты пришел защитить Хранителя. Ты пришел заступиться за новую веру. Ты пришел расквитаться со всеми уродами, которые испоганили тебе жизнь».

Хранитель сидел на земле, вытянув ноги. Он очень сильно обгорел. На теле висели клочья одежды, штаны превратились в шорты с рваными черными краями, кожу без единого уцелевшего волоска, покрывали белые водянистые волдыри, из левого ботинка торчал большой палец. С обеих сторон от Хранителя лежали два тела. Одно — которое Говорухин видел на крыше, второе… Говорухин вдруг почувствовал, как сердце учащает свой бег… второе тело принадлежало уроду! Тому самому, с которого все началось! С уголовника софтера, укравшего информацию! Пашка Аскелов!

«Правильный путь! — Сказал голос. — Вот видишь!» Теперь Говорухин не сомневался. Бог в его душе был прав. Бог желал ему только хорошее, правильное, светлое…

— Все в сборе! — Вдруг звонко воскликнул Хранитель, тряся головой. Левой рукой он нежно гладил темные волосы Пашки Аскелова — мертвого или без сознания?

Говорухин вздрогнул. Слова Хранителя словно разорвали тонкую пленку тишины, накрывшую площадь. Он посмотрел наверх, туда, где над крышами домов вдруг появились первые проблески света. Далеко-далеко черные тучи уступали место голубому горизонту и робким лучам солнца. Темнота начала постепенно сдавать позиции.

— Как я вижу, вы все успели вовремя, — крикнул Хранитель громко, — я как раз собирался провести с Павлом беседу по поводу его нынешней веры. Но поскольку вы здесь, я оставил Павла один на один с богом. Пусть между собой решают правоту и обоснованность принятых решений.

Человек в черном и его прихвостень осторожно двинулись вперед. У прихвостня в руке был зажат пистолет.

«Они хотят убить Хранителя — подумал Говорухин, — а я хочу убить человека в черном и Пашку Аскелова».

Но прежде чем он усел что-то сказать, кто-то другой, теребивший душу, окрасивший глаза в черный, вдруг всколыхнулся внутри. Говорухин застонал. Дикая боль пронзила голову, словно череп зажали в мощных тисках. Затрещали крепко сжатые зубы. В какой-то миг он вдруг увидел перед глазами страшную картину: черное вещество, заливающее его мозг, вытесняющее из сосудов кровь. Вещество походило на нефть. Оно сделало тело мягким и послушным, а мозг рыхлым. Говорухин тряхнул головой — и видение исчезло.

А вместе с видением исчезли и мысли…

— Стойте! Не стреляйте! — воскликнул Хранитель, видя, как человек в черном распахивает полы своего плаща, — если кто-нибудь из вас выстрелит, у меня будет достаточно времени, чтобы свернуть шею и Антону и Павлу!

— Это мне и нужно, — сказал человек в черном. В его руке блеснул маленький короткий нож. Но прежде, чем он успел распрямить руку, с противоположной стороны перекрестка раздался выстрел.

Пуля угодила точно в кисть человеку в черном. Ножик вылетел из руки и, сверкая в наступающих лучах солнца, улетел куда-то за его спину. Человек отпрянул назад, удивленно подняв голову.

Говорухин, вернее то существо, которое сейчас сидело в его теле, опустил пистолет:

— Еще шаг и выстрелю я, — предупредил он, не мигая разглядывая человека в черном и его прихвостня сквозь черные зрачки.

— Я так и знал! — крикнул Хранитель весело, — я так и знал, братишка, что ты не оставишь меня в беде!

— О чем он говорит? — спросил из-за спины Говорухина Красик.

— Всякую ерунду, — ответил Говорухин, не оборачиваясь, — возьми на прицел тех двоих и не своди с них глаз. Нам осталось всего ничего.

— Близиться утро! — Вдруг истерически захихикал Хранитель. — Утро близиться! Солнышко шагает по небу! Ловец хотел заманить меня в ловушку, но попался сам!

Неожиданно Хранитель ухватил голову Пашки за волосы:

— Вот он ваш козырь, глупцы! Вы надеялись поймать меня, снарядив в охоту опытного софтера! И что получили? Время уходит, а софтер общается с богом и не думает выходить!

Человек в черном не отвечал. Он стоял, спрятав раненую руку в плащ. Его прихвостень держал на мушке Говорухина.

— Скоро начнется бойня! — Продолжил Хранитель. — Через несколько минут вы все перестреляете друг друга! А потом мы отправимся в город! Я и пророки! Пророки и я!

— Ты не сможешь убежать! — Сказал человек в черном.

— О, да! Я и не буду скрываться! — Хохотнул Хранитель. — Только есть ли в этом толк? Все равно будет поздно! И вам придется убраться в другой мир! Спускайтесь дальше, слышите? Спускайтесь дальше по Цепочке Мироздания, а нас не трогайте! Вы опоздали!

Он тряс Пашку, как куклу. Казалось, еще мгновение, и голова софтера с треском оторвется от тела.

Говорухин поднял взгляд на небо. Черные тучи исчезали. Они не просто уплывали за горизонт, а в прямом смысле растворялись. Действительно, осталось всего несколько минут.

Хранитель захохотал. Дико, захлебываясь смехом и повизгиванием. Тело Антона вдруг стало изменяться. Кожа стремительно желтела, покрывалась струпьями и глубокими морщинами. Волосы стали выпадать — целый клок вывалился вместе с куском кожи с затылка. Через секунду на перекрестке лежало не тело молодого парня, а иссохшая мумия с открытым ртом, гнилыми зубами и распухшим языком, вывалившимся наружу.

— О, боги! — Прошептал из-за спины Красик.

— Не дрейфь, — сказал Говорухин, — все будет в норме! Дай только дождаться рассвета.

При мысли о рассвете вещество в крови и мозгу Говорухина возбужденно забурлило. Оно чувствовало, что ее час пришел.

И в эту секунду человек в черном вдруг взмахнул раненой рукой. Полы плаща распахнулись, выпуская наружу целый рой блестящих ос. Смех Хранителя оборвался, перешел в поросячий визг. Хранителя подкинуло вверх, он и упал, продолжая визжать.

— О, боги! — Вновь прошептал Красик.

— Стреляй в него! — Заорал Говорухин и сам несколько раз нажал на курок.

Говорухину вдруг показалось, что он вновь стоит на кухне на даче Аскелова, а черная тень стремительно приближается, чтобы покарать, убить, настигнуть… Смерть, истинная смерть, но не с косой, а в черном плаще и широкополой шляпе, с арсеналом блестящих ножей за поясом…

Он выстрелил еще несколько раз, не видя, куда стреляет. Черная тень исчезла, остался только прихвостень, тоже стреляющий в его сторону.

Красик за спиной охнул, что-то обожгло ухо. Говорухин заорал, больше не в силах сдерживать ярость.

«Я убью вас всех! Я убью!»

И в это время произошло кое-что еще.

Кто-то выстрелил сбоку. Оттуда, где никого, в принципе, не было.

А в центре перекрестка вдруг возникла еще одна фигура. И ее Говорухин узнал с первого взгляда…

Глава 023

1

Шиджилл больше не сопротивлялся. Сил не оставалось, так зачем же терзать себя? Время тоже стремительно убегало, показывая на прощание острый язычок, как бы говоря:

«А вот и не успеете! А вот и не успеете!» И не успевали.

Шиджилл смотрел на мертвого Азелона. Божий любовник откинулся на стуле. Руки крепко сжаты в кулаки в предсмертной судороге — настолько сильно, что ногти проткнули кожу. Из уголка искривленных губ стекает желтоватая слюна. Глаза открыты — но нет зрачков, их закрыла белая непрозрачная пленка.

Одного потеряли. Осталось двое. Но справятся ли они?

Время убегало, оставляя после себя несбывшиеся надежды и разочарование. Осталось совсем немного, и оно скроется навсегда. Тогда нужно будет уходить. И как можно скорее. Потому что этому миру уже ничего не поможет.

Шиджилл посмотрел на часы, мерно отбивающие время. Им-то как раз некуда торопиться. Счастливые…

А до рассвета оставалось всего пятнадцать минут.

2

Темнота.

Никогда не думал, что смерть наступит вот так. Упал — и темнота. Словно провалился в глубокую яму. Настолько глубокую, что в полете уже не видно света, а до дна еще лететь и лететь.

Так, может, смерть и есть вечное падение? Ни тебе рая, ни ада, ни богов, ни паразитов, а только свободный полет? Кувыркаешься в темноте и размышляешь. Мысли крутятся в голове, не дают покоя, спрашивают — когда я упаду? Куда вообще падаю?

«Лети ко мне!» Голос возникает из ниоткуда. Словно вливается мне в уши и проникает сразу в мысли.

А может, это говорю я сам?

«Кто ты?» — Спрашиваю.

«Я — бог»

«Или паразит?»

Голос смеется:

«Паразит? Кто тебе это сказал? Ловец? Всего лишь искусный фокусник, обескураживший еще одного простофилю!» «С чего ты взял, что он фокусник?» «А почему ты решил, что он прав? Почему ты думаешь, что настоящий бог един и что он именно там, где указал Ловец? Ты общался с Богом? Он говорил тебе истину? Ты видел его лик?» «Нет. Но вере не требуются доказательства. Можно просто верить» «Ошибаешься. Как можно верить в то, чего никогда не видел? Истинный бог разговаривает со своими людьми. Он общается с ними, делает их жизнь лучше» Голос замолкает, а я не знаю, что ответить. Мне кажется, что Аслан Анатольевич прав. Мне просто так кажется, без всяких доказательств. Но есть что-то в голосе, чему тоже хочется верить.

«Что дал тебе истинный бог? — между тем вновь спрашивает голос, — он даже не соизволил общаться с тобой! Ты сидел в тюрьме, и где он был? Он не обратил на тебя внимания! Ему наплевать на людей! Ему наплевать на всех вас!» «Но если ты истинный бог…» «Бог не един! — говорит голос, — так уж получилось, что каждый человек может верить в того бога, в которого хочет! Поэтому в мире нет единства и понимания. Я же хочу стать тем, кто объединит людей! Я хочу повернуть вас в единую веру, в единую религию! Только объединившись, вы станете силой! А без единого бога объединение невозможно!

«Но если истинный бог не слушал нас, будешь ли ты слушать?» «Буду, — не задумываясь, отвечает бог, — буду слушать и помогать! В единстве — сила!» «Но если ты такой хороший, почему Ловец ищет тебя?» «О, жалкий коллекционер! Боги нужны ему для коллекции! Он боится, что я стану единственным богом, и больше некого будет ловить! Тогда он потеряет работу! А Ловец не хочет ее терять! Он хочет, чтобы мир был нестабильным, чтобы люди не знали, что такое истинная любовь и сострадание. Он хочет видеть разруху!» И темнота подо мной вдруг расступилась. У меня захватило дух. Я видел стремительно приближающуюся землю.

«Я покажу тебе, — сказал голос, — много миров умирало, раздираемые разноверцами! Не было единого бога, и люди гибли, доказывая правоту одних и неправоту других!» Облака под ногами расступились, я завис в воздухе, и увидел внизу, на земле страшную картину.

Земля горела. В воздух взметались клубы черного дыма, едкий запах горелой плоти щекотал ноздри. Я видел поле, на котором лежали убитые воины. Не было свободного клочка земли, на котором не лежал бы труп. Я видел повозки, они собирали тела и сбрасывали их в кучи. Потом кучи поджигали, а люди с палками ворошили угли, чтобы кости сгорели дотла. И где-то далеко, на горизонте, шла битва. Непрекращающаяся битва. Ветер доносил и швырял в лицо обрывки далеких криков, звуки труб, звон мечей, проклятия и обещания…

«У них были разные боги — шепнул голос, — и каждый из них умирал за своего бога» Внезапно, мир под ногами погрузился во тьму, но тут же вновь ожил, и я увидел внизу другую землю, других людей.

На этот раз горели дома. Из окон многоэтажного здания вырывались языки пламени и черные облака дыма. Где-то внизу непрерывно стрекотал автомат, словно сверчок-переросток засел между кварталами. Я видел, как огромный танк выворачивает с улицы, сметая часть кирпичной стены, как разбегаются в стороны солдаты в обгоревшей форме, с черными касками. И кто-то швыряет гранаты, и взрыв сотрясает воздух, а языки огня лижут бронированную поверхность танка.

«У них тоже разные боги! — Говорит голос в ушах. — Нет единой веры, которая бы предотвратила войну!» «Этот мир уничтожен?» «Давно» И мир погрузился в темноту. Я ждал продолжения, но продолжения не было. Я и сам догадывался, что мог бы увидеть. Похожие миры, похожие судьбы. Люди на грани уничтожения. Каждый бьет себя в грудь кулаком и доказывает, что его бог лучше.

И нет того, кто бы мог объединить всех, остановить перед пропастью…

Но что-то мешало мне поверить голосу. Какая-то навязчивая мысль. Я не мог ухватить ее и разобраться. Мне бы времени больше…

Но голос не дал мне времени. Он вдруг вскрикнул.

Следом — тишину разорвали выстрелы, но не далекие, а совсем рядом, словно стреляли в меня.

Темнота разлетелась хлопьями, словно пена из ванны, а сквозь нее проникли яркие лучи солнца.

Я поднял руку, чтобы уберечь глаза, второй рукой оперся о теплый асфальт… и обнаружил, что сижу на том самом перекрестке, где встретился с Хранителем и Антоном.

Темнота стремительно таяла, а на ее месте возникали образы, картинки из другого мира.

Я увидел лежащую рядом мумию — копию высохшего Антона в однокомнатной квартире Такера.

Потом увидел Хранителя, который катался по асфальту, пытаясь выдрать из тела что-то блестящее, белое, жужжащее. После себя Хранитель оставлял красные размазанные следы. И визжал он страшно, словно его резали живьем на куски.

Увидел я Кхана — этого молчаливого воришку — сейчас он стоял на одном колене и прицельно в кого-то стрелял. Нажимал на курок как заправский снайпер, рука не дрожала.

С другой стороны, стоило повернуть голову, я увидел двоих Слонов. Они тоже стреляли. Только в разные стороны. Один — в Кхана, второй куда-то еще.

А над крышами домов стремительно восходило солнце. И исчезли куда-то тучи (боже, сколько времени я провел в темноте!), и ветер был уже не такой холодный.

— Что происходит?!

Моего крика не слышно. Я сижу в эпицентре стычки Слонов и помощников Ловца. Пока еще меня не заметили, но придет время… а значит надо что-то делать.

Я попытался встать и с ужасом увидел, как рука моя провалилась в темноту.

Не может быть!

Асфальт вокруг покрылся черными кляксами, словно плавился от внезапной жары.

«Я не оставил тебя! — Голос подкрался из ниоткуда. — Нас отвлекли, но я могу продолжать!» — Нет, пожалуй не стоит, — говорю, а краем глаза замечаю какое-то движение со стороны улицы, до которой еще не дотянулись солнечные лучи.

«А мне кажется, в самый раз!» Темнота обволакивает, и я не сопротивляюсь — я знаю, что бесполезно сопротивляться. Я ищу глазами ту маленькую зацепку, неуловимое движение… и вдруг вижу своих друзей.

Паршивец — бежит по тротуару, на ходу стреляя с двух рук. В руках — автоматы. Как крутой герой так любимых им шутеров от первого лица. За ним следом бежит Негодяй, пригнувшись, но тоже стреляя. Замыкает цепочку Сан Саныч. В руках у него какой-то светящийся прибор.

— Это мои друзья! — кричу, сам не зная почему, — мои друзья!

И темнота вдруг останавливается. Я уже почти провалился. Я чувствую, что ноги мои болтаются в воздухе. Темная рука сжимает мое горло.

«Нет друзей, — говорит темнота жестко, — нет любви, есть только бог!» — Есть друзья! — возражаю я, — и любовь есть! Всегда! Верить в бога, не значит отвернуться от друзей!

И тут внезапная догадка пронзает мой мозг. Я не в силах сдержать смех. Я смеюсь в объятиях темноты, в цепкой хватке паразита, за которым охотится Аслан Анатольевич. И кричу:

— Ты прав! Есть единый бог! И он действительно только один! Он над нами! А вы все паразиты, которые хотят растерзать человеческие души, урвать себе лакомый кусочек! И из-за вас люди убивают друг друга, из-за вас они стирают с лица земли целые города! Вера в бога не требует доказательств! Хочешь верь, а не хочешь, твое личное дело!.. Убирайся отсюда! Оставь нас в покое!

«Если бы все было так просто!» — Говорит голос.

И темнота продолжает окутывать меня.

В этот момент я по-настоящему испугался. Я понял, кто овладел мной. Это паразит, которого держал при себе Хранитель. Но он не отстает. Он хочет забрать меня с собой, в темноту. Взгляд упал на высохшую мумию. Неужели я стану таким же через минуту?.. Секунду?.. Мгновение?..

Я схватился руками за темноту, но и руки провалились в небытие.

Отчаяние? Да, черт возьми, да!

Друзья приближались, бежали со всех ног, но, кажется, уже слишком поздно. Я захрипел, выпуская остатки воздуха. Перед глазами расцвели черные бутоны. Самое время терять сознание.

Внезапно рядом выросла еще одна тень. Или она всегда находилась рядом?

— Не двигайся!

В следующее мгновение, я узнал Шайтана. Он был без плаща и без шляпы. Я, наконец, увидел его черные прямые волосы. В руках Шайтан держал что-то блестящее, похожее на тонкую рыболовную сеть.

— Не двигайся! — кричит он еще раз. Взмах сети — и темноту словно срезает с меня. Огромный черный кусок трепещется сквозь серебристые ячейки. Давление мгновенно ослабевает, я громко вдыхаю теплый воздух и падаю на асфальт — настоящий твердый асфальт.

А Шайтан уже вновь бросает сеть, которая погружается в темноту, и вылавливает солидный дергающийся клубок. За спиной Шайтана вырастает бледный Кхан.

— А я думал, не успеете. — Говорю. — Думал, что так и провалюсь, без вас…

Силы оставляют меня, и я действительно проваливаюсь в темноту. Но эта темнота куда более дружелюбна.

3

Думать о чем-либо уже поздно.

Паршивец увидел Слона, который наставлял пистолет на лежащего без сознания Пашку Аскелова, Грозного, его друга. И в следующее мгновение Паршивец начал стрелять. Отдача от автоматов оказалась почти настоящей, но, тем не менее, он смог удержать оружие в вертикальном положении. В конце концов, Паршивец всегда хотел поиграть в стрелялки по-настоящему.

Один из Слонов обернулся в их сторону и тоже открыл огонь. Второй начал стрелять в кого-то другого.

— Разбегаемся! — завопил Паршивец, первым отбегая в сторону. Негодяй за его спиной громко выругался.

— Я не солдат, я ученый! — заорал Сан Саныч, — не стреляйте, а то сюда начнут идти со всего Города.

— Плевать! — Паршивец стрелял, не переставая. Он пересек дорогу и выскочил на тротуар. Отсюда был хорошо виден весь перекресток. Тогда-то Паришвец заметил человека в черном. Того самого. В него стрелял второй Слон.

«Что здесь происходит?» Какой-то тип валялся на асфальте и орал. Белая мошкара облепила его, словно мухи — мед. В то же самое мгновение Пашка зашевелился и сел.

— Пашка мы с тобой! — закричал Паршивец, но его крика не было слышно из-за общей канонады.

Человек в черном вдруг прыгнул вперед, упал на асфальт и исчез. Паршивец от удивления даже перестал стрелять.

Один из Слонов вдруг завопил и упал на землю, скрючившись пополам и зажимая руками живот.

Негодяй что-то закричал…

Первый Слон, видя такой поворот дела, бросился бежать по улице, изредка стреляя, не оборачиваясь. Через секунду он скрылся за поворотом.

Пашка все еще сидел на асфальте, но с ним происходило что-то странное. Паршивец не мог поверить своим глазам. Словно черный туман обволакивал Грозного и пытался утащить за собой. Даже яркое солнце не в силах было разорвать темноту, поглотившую Пашку.

Выстрелы внезапно стихли. Паршивец смотрел на Грозного и вдруг увидел, как словно из-под земли вырос человек в черном. В руках он сжимал сеть.

— Сюда направляется толпа, человек двести, — сказал из-за спины Сан Саныч, потом поперхнулся и уже тише добавил, — о, господи, что там происходит?

Человек в черном будто поймал сетью темноту.

— Я не знаю. — Паршивец опустил автоматы.

В следующее мгновение Грозный вдруг упал на асфальт лицом вниз. Человек в черном, и еще один человек, держащий в руках полные темноты сети, повернулись в их сторону.

— Идите домой, — сказал человек в черном тихо, — уже все закончилось.

— Ты кто такой? — спросил Паршивец, и подумал о том, что было бы неплохо вновь поднять автоматы. Правда, поможет ли это?

— Вам необязательно знать. — Ответил человек и растворился в воздухе.

Следом за ним исчез второй человек, с сетями. А затем и Грозный.

— Я ничего не понимаю, — сказал Негодяй, — все мертвецы растворяются. И тот Слон, и мумия… кроме вон того. Смотрите.

Паршивец посмотрел на обгорелого человека, облепленного белой мошкарой. Он не растворялся, хотя должен был. Человек остался лежать на спине с открытым ртом и выпученными глазами. Мошки копошились на нем, объедая плоть — кое-где были видны кости.

— Мне кажется, или он улыбается? — сощурился Сан Саныч.

— Да уж, смешно, когда тебя едят насекомые в Нише. — Кивнул Негодяй.

На одной из улиц показались Слоны — человек двадцать.

— Нам пора, — буркнул Негодяй, — не люблю я Слонов, особенно в таком количестве.

— Согласен, — Паршивец швырнул автоматы на землю, — дома, оно спокойней будет.

4

Шиджилл смотрел на улов и улыбался.

Он ни разу не встречал такой уникальной, чистейшей темноты. Сгусток в центре сферы был безумно черным. Воплощение черноты. Бог черноты, если можно так выразиться.

Шайтан, верный помощник, успел взять жиела в самый последний момент. Еще минута — и паразит вырвался бы на свободу. Невозможно даже представить, сколько душ он прихватил бы с собой, прежде чем Шиджилл смог бы его поймать. Если бы вообще смог. Боги, которые обретают силу, практически неуязвимы.

В соседней комнате спал Павел. Молодец, постарался на славу. Он едва не умер — Шиджиллу пришлось заново запускать его сердце.

На кухне же, рядом с хозяином, сидели Кхан и Шайтан.

— Благодарю вас, — сказал Шиджилл, — это лучший жиел в моей коллекции.

— Надеюсь, мы скоро уберемся из этого мира, — сказал Кхан.

— Мы уходим прямо сейчас, — Шиджилл посмотрел в окно. Город только встряхивался после дождливой ночи. Самое лучшее время, чтобы покинуть этот мир.

— А Азелон? Похороним его?

— Мы возьмем тело с собой. — Сказал Шиджилл.

— А Павел? Что с ним будет?

Вместо ответа Шиджилл встал со стула и улыбнулся:

— Собирайтесь, господа. Мы уходим.

Потом развернулся и прошел по коридору в зал.

Павел уже не спал. Он лежал на кровати, укрытый белой простыней и разглядывал потолок.

Когда Шиджилл вошел, Павел приветствовал его легким кивком головы.

— Вы поймали паразита?

— Безусловно, — кивнул Шиджилл, — ты очень помог нам, спасибо.

— Знаете, Аслан Анатольевич… — Павел помолчал, — я разговаривал с этим… с жиелом. Он старался убедить меня, что только он является истинным богом.

— Все они так говорят, — кивнул Шиджилл, — ты же не поверил ему? Почему?

— Он сказал, что вера в бога сильнее любви и дружбы, — сказал Павел, — а я считаю, что это неправильно. Любовь и дружба тоже имеют право на существование. Истинный бог не должен запрещать любить.

— Верно, мой друг. Я рад, что ты понял это, — Шиджилл помолчал и продолжил, слегка наклонив голову, — но это означает, что ты не пойдешь ко мне в помощники, я прав?

— Как вы догадались?

— В этом мире у тебя есть любовь, и есть дружба. Теперь к ним прибавилась вера. Ты не захочешь менять столько добра на какие-то путешествия. Пусть даже тебя и тянет сменить обстановку.

— Вы правы, Аслан Анатольевич, — Павел улыбнулся, — вы говорили, что уходите? Без меня.

— Да.

Шиджилл подошел к кровати и протянул руку. Павел пожал ее и сел на кровати.

— Ты хорошо поработал, — продолжил Шиджилл. Когда он убрал руку, в ладони Павла осталась пластиковая кредитная карта зеленого цвета, — на твоем счету полмиллиона кредиток. Думаю, достаточно для того, чтобы больше не соваться в Нишу.

— Может, вы и есть бог? — задумчиво произнес Павел.

— О, нет, — ответил Шиджилл, — я всего лишь Ловец. Ловец Богов.

Он развернулся и неслышно вышел в коридор. Возле входных дверей стоял Кхан с двумя чемоданами. Шайтан возился на кухне.

— В следующем мире отдохнем на славу, — сказал Шиджилл, — я обещаю. Пиво, девушки и сауна — точно. А еще подыщем подходящую замену Азелону. Кхан, дружище, такси вызвал?

— Обязательно, хозяин.

— Хорошо. Больше нас здесь ничего не держит.

Шиджилл вышел на лестничную площадку.

Каблуки звонко стучали по мытому бетонному полу.

Глава 024

1

Я смог подняться с постели через час после прощания с Асланом Анатольевичем.

Вот так всегда — в самый неподходящий момент ноги отказываются работать, во всем теле усталость, а голова раскалывается, как спелый арбуз. Еще бы — столько приключений на мою бедную черепушку. Тут только пиво поможет.

Как бы там ни было, встать я смог только через час. Да и как встать? Завернулся в одеяло, поскольку был обнажен, и, пошатываясь, выбрался из комнаты в коридор.

Естественно, никого уже не было. На столе в кухне стояла чашка с недопитым кофе. Аппарат для разогрева пищи был еще совсем теплым. На стуле лежала моя одежда.

Хорошо хоть не забрали, честное слово.

Одевался тоже с трудом — скретчет под лопаткой оплавился, а кожа сгорела, так, что даже дотрагиваться больно. Но футболку натянул, матерясь и чертыхаясь.

И все смотрел на кредитную карту, которую положил на стол.

Дальше — такси, заспанный водитель, который тихо жаловался на то, что в такую рань даже собак еще гулять не выводят, мурашки по коже от приятной утренней прохлады, знакомый отель, швейцар, тот самый, который впервые не хотел меня впускать и, наконец, просторный холл, ярко освещенный дневными рекзаторами света, с гуляющим запахом лимонов.

В холле стоял Паршивец собственной персоной. Стоял ко мне спиной и о чем-то разговаривал с Негодяем, Сан Санычем и… Натальей.

Она тоже была здесь. Бледная, уставшая, не выспавшаяся.

Она первой увидела меня. Заморгала удивленно, открыла и закрыла рот, словно не знала, что сказать.

А я уже бежал к ней.

Медленно-медленно поворачивался Паршивец, поднимал глаза Негодяй, а Наташа тоже бежала ко мне.

Мы обнялись так крепко, как не обнимались, наверное, никогда.

— Живой, — шепчет она, — живой, милый, о боже, живой!

— Нормально все, — шепчу ей в ответ, прижимаясь губами к самому уху, — все хорошо, все прошло уже. Все.

— Я так волновалась! Я чуть с ума этой ночью не сошла! Когда мониторы погасли, я думала из окна выброситься.

— Сволочь я, — говорю, — сволочь и никто больше. Но, Наташ, я обещаю, что ничего такого не повторится. Я больше не буду никогда ходить в Город, я найду нормальную работу, я буду примерным семьянином… только не уходи, ладно?

Она отстранилась и долго изучала мое лицо.

— Ты та любовь, которая спасла меня. — Говорю, — благодаря тебе я остался жив, я понял истинную правду, я поверил в бога. Ты же не бросишь меня, а?

— Глупый, — говорит она, — я не собиралась тебя бросать. Я же так тебя люблю.

И она заплакала. Я тоже, хоть и сдерживался, как мог.

Смотрю сквозь слезы на Паршивца и на остальных. Они тоже спасли меня. Они многое сделали, чтобы я остался с ними.

— Спасибо вам, ребята! — говорю, — спасибо, что были со мной.

— Ерунда, — машет рукой Паршивец, — ящик хорошего пива с тебя.

— Прямо сейчас, — говорю, — в городе есть круглосуточные бары?

— Я знаю два! — оживляется Паршивец, — только где ты возьмешь деньги на целый ящик?

— Не беспокойся! Лучше подумай о том, где найдешь деньги на такси, чтобы тебя потом увезли из бара!

Кредитная карта греет карман. Я обнимаю Наташу и вместе с ней выхожу на улицу.

Мне еще многое предстоит ей рассказать. О том, что я пережил в Городе, как я оказался запутанным в ловлю богов, что произошло в Темноте.

Не знаю, смогу ли я рассказать ей все, но я очень постараюсь.

Вы ведь верите мне, верно?

2

Первым делом Говорухин заехал в магазин и купил себе новые черные очки.

Он мило поболтал с продавщицей, потом заехал в больницу — наложить нормальный жгут на сломанную руку. Боли Говорухин не чувствовал, но кисть болталась из стороны в сторону и доставляла неудобства. Крепкий жгут, все же будет лучше. Врач оказался милым молодым человеком, с которым Говорухин поговорил минут двадцать. За это время темнота, слетавшая с губ Говорухина, проникла в мозг врача и довольно успешно там обосновалась.

Затем Говорухин заехал в банк, снял со своего персонального счета остатки сбережений и заехал в салон — купить нормальный интермобиль. На западе Такера, час спустя, Говорухин позвонил куда надо и узнал, что произошло с Красиком и Строгановым. Оказывается, все, кто умер в Нише в период так называемого «временного программного сбоя» до сих пор находятся в коме. Есть подозрения, что большинство людей получили неотвратимые травмы головного мозга. Положив трубку, Говорухин выглядел удовлетворенным.

Он смутно помнил, что произошло после того, как уроды подстрелили Красика и едва не завалили его самого. Помнил только, как бежал по путаным улицам мимо людей, прочь от палящего в спину солнца. Он выбросил пистолет, но оставался еще один, за поясом. И забившись в какой-то темный уголок, где пахло гнильем и отходами, Говорухин вышиб себе мозги.

Он успел вовремя. Временный программный сбой удалось преодолеть, и Ниша начала функционировать в нормальном режиме. Очнулся Говорухин в комнате, рядом с мертвым Афиминым.

Голос в голове Говорухина сказал, что его ждут великие дела. Это был не тот голос, с которым Говорухин разговаривал время от времени, особенно когда глотал таблетки. Голос принадлежал кому-то другому. Но он не оставлял сомнений в своей правоте. Он был очень убедителен.

Говорухин долго смотрел в зеркало, потом поехал в магазин и купил себе темные очки… Чтобы не видеть своих собственных глаз. Потому что и глаз-то как таковых уже не было.

Одна темнота. Сплошной, непроглядный мрак.

Потом голос сказал, что надо делать дальше. Говорухин был с ним согласен. Следовало ехать на север, в столицу, чтобы повидать президента.

А по пути разговаривать с людьми, потому что с нынешних пор Говорухин стал очень общительным человеком.

Можно сказать — душой компании.


КОНЕЦ


декабрь 2004 — июнь 2005 (доработка — 2010)

Загрузка...