Люби меня всего

— Ты устал, дружок?

Он потёр глаза и покачал головой.

— Нет.

Как бы он ни старался держаться, через двадцать минут он уже спал на сидении рядом со мной.

Я уменьшил громкость радио и думал о выходных, пока вёз нас домой. Проведя с Орином два полных дня, я почувствовал, как часто происходят его переключения. Я провёл время с Коэном, Орином, Ридом и Рейном за одну эту поездку, и из-за этого стал мудрее. Чем больше времени я проводил с каждым альтером, тем больше узнавал Орина.

Где-то за час до дома, Рейн зашевелился рядом и поднял голову. Вытирая сон с глаз, он прищурился и посмотрел в окно, нахмурившись. Я бросил взгляд на него как раз вовремя, чтобы увидеть его гримасу боли и то, как он потёр висок. Тогда я понял, что Рейн отступил, и вернулся Орин.

Он достал свой телефон и проверил время, после чего снова посмотрел в окно.

— Где мы? — спросил он.

— Примерно в часе от дома. Голова болит?

— Да.

Когда он снова начал массировать висок, он нахмурился и потянулся выше, снимая с головы шапку. Он рассмотрел её, и его щёки покраснели.

— Пожалуйста, не говори мне, что ты провёл весь день с Рейном.

Я рассмеялся и похлопал его по колену.

— Я провёл весь день с Рейном. Но это было потрясающе, и мы узнали друг друга намного лучше.

Он покрутил шапку в руках и долгое мгновение смотрел на меня. Он положил шапку на приборную панель и взял меня за руку.

— Ты просто невероятный, знаешь?

Я улыбнулся, прежде чем вернуть внимание на дорогу.

— Нет, это ты невероятный.

Глава 20

Начало июля было слишком жарким и душным, чтобы оставаться в рубашке и брюках. В ту же минуту, как вышел на парковку после работы, я сдёрнул свой галстук и закатал рукава до локтей. На моих висках и вдоль загривка собрались капельки пота. Заведя машину и включив кондиционер, я достал из кармана свой телефон.

Я весь день ничего не слышал от Орина, но знал, что он с головой погрузился в писательство. С тех пор, как в апреле закончились занятия, он во всю силу занялся своей биографией. Он относился к этому как к полноценной работе и писал как минимум по восемь часов в день, пять дней в неделю.

Я расстегнул свою рубашку чуть больше, оглядывая парковку, а затем отправил ему быстрое сообщение.

«Ты готов идти? Я только вышел с работы. Заскочу домой и приму душ, а потом заеду за тобой».

Не получив ответ сразу, я направился домой. Я не был удивлён. Когда Орин писал, он был в своём мире.

К тому времени, как я заехал на парковку и поднялся в свою квартиру, я по-прежнему не получил ответ, так что позвонил ему. Если он переключился, я знал, что никто не ответит, но у меня было ощущение, что он просто отвлёкся.

Он взял трубку после второго гудка.

— О боже, не говори мне, что уже четыре!

— Уже четыре тридцать, и я принимаю душ и еду к тебе. Эван и Кристина ждут нас в шесть.

— Значит, у меня есть немного времени?

Я хохотнул и свободной рукой снял свою рубашку и брюки, направляясь в ванную.

— У тебя есть полчаса. Потом тащи свою задницу в душ.

Он вздохнул и не ответил. Моё внимание привлёк звук клацания клавиатуры, и я покачал головой.

— Я вешаю трубку, Орин.

— Хорошо, скоро увидимся.

Я чуть дольше положенного наслаждался холодной водой, покрывающей моё тело, но я знал, что Орину будет всё равно, если мы задержимся. У него будет больше времени поработать. Он был предан своей книге, и мне нравилось видеть его таким поглощённый и довольным собой. Он не делился никакой информацией, и я терпеливо ждал, когда он объявит, что закончил.

Надев шорты и тёмно-синюю футболку, я уложил волосы, используя немного геля. Включив свою электрическую бритву, я подкоротил свою щетину и направился за дверь.

Мы с Орином официально встречались почти семь месяцев. Я укрепил связь почти со всеми его альтерами — помимо Коува — и мы с Орином с каждым днём становились ближе. Временами в его глазах по-прежнему была эта лёгкая нерешительность, но его уверенность рядом со мной росла, и по большей части его заикание исчезло.

После нашей поездки в Торонто, мы много раз ночевали вместе. Хотя близость оставалась огромным барьером, Орин делал большие успехи. Без висящего в воздухе давления секса, он добровольно исследовал новые вещи в своём темпе, периодически побуждая наши с Коэном отношения заходить туда, куда они заходили.

И это случалось... несколько раз.

Дойдя до его входной двери, я положил ключи в карман и постучался, прежде чем просунуть голову за дверь и позвать его.

— Привет?

— Да, я здесь, — крикнул Орин из логова.

Я скинул обувь и пошёл по коридору.

— Если ты по-прежнему за этой клавиатурой, я физически тебя оттащу.

Клацание ускорилось, когда я приблизился и зашёл за угол.

— Я так и знал!

— Ещё... две... секунды.

— Никаких больше секунд, — я подошёл к нему сзади и схватил его за запястья, прижимая их к его телу и утыкаясь носом в его шею. — Время вышло, и я долго наслаждался медленным душем, так что ты не можешь говорить, что я не дал тебе достаточно времени.

Он поднял взгляд с широкой улыбкой, его руки по-прежнему были прижаты к груди.

— Можно мне закончить предложение?

Я взглянул на экран, и он закрутился в моей хватке.

— Не подглядывай!

Вместо того, чтобы смотреть на его прогресс, я отпустил руку и взял его за подбородок, разворачивая его голову для поцелуя. Он перестал извиваться и высвободился, чтобы обнять меня и поцеловать глубже.

Начальная нерешительность, которая раньше предшествовала каждому поцелую, была не более чем воспоминанием. Он действовал смело. Все его вздрагивания от неожиданности прекратились, и я мог инициировать больше или — как только что сделал — подкрадываться и обвивать его руками со спины, не заставляя его подскакивать. Маленькие шаги, но огромные для Орина.

Он лизнул языком щель между моих губ, и я развернул его кресло и поцеловал его должным образом, с жадностью разделяя предложенный контакт. Когда Орин обвил руками мою талию и потянул меня к себе на колени, я отстранился.

— Ни за что. Тащи свою сексуальную задницу в душ, пока я сам тебя туда не засунул.

Он хохотнул и позволил мне поднять его на ноги.

— Ладно, — потянувшись назад, он закрыл свой ноутбук и ткнул пальцем мне в лицо. — Но не смотреть.

Я сузил глаза, и он поднял руки вверх, сдаваясь.

— Иду я, иду.

Было десять минут седьмого, когда мы приехали в ресторан. «Коптильня Тони» был рестораном типа бара и гриля, с непринуждённой атмосферой. Эван не любил вычурность и был намерен немного поиграть в бильярд после того, как мы поедим. Здание было разделено на две секции. Одна половина была более похожей на ресторан, а другая была в стиле бара, с телевизорами на стенах, мишенями для дартс и тремя бильярдными столами. Можно было есть и заказывать меню с барной половины, но мы решили сначала остановиться на более формальной еде ресторана.

Это была первая встреча Эвана и Орина, но их первоначальное знакомство было кратким. Эван заскакивал быстро выпить пива вечером, примерно месяц назад, и не знал, что Орин в гостях. Так что мы запланировали официальную встречу с Эваном и Кристиной.

Официант проводил нас к ожидающей компании в конце ресторана. Им выделили столик у окна, и я скользнул на сидение первым, позволяя Орину сесть у прохода.

— Привет, — сказал Орин, садясь. — Приятно видеть тебя снова, Эван.

— Взаимно. Это Кристина. Крисси, малышка, это парень Вона, Орин.

Орин робко улыбнулся и опустил взгляд на столешницу. Эван уже был хорошо осведомлён, что Орин застенчивый, и знал достаточно, чтобы не цепляться к нему, и я полагал, что он, наверное, сказал об этом своей девушке.

— Нам нужно быстренько разобраться с этой едой, потому что играют «Янки» и «Тигры», а я всё пропускаю.

— Чувак, у нас ужин, — сказал я. — Жизнь не закончится, если ты пропустишь полчаса игры.

Я хохотнул, уже зная, что в мире Эвана это уже произошло. Он был зависим от спорта так долго, сколько я его знал.

— Как ты это выносишь? — спросил я у Кристины.

Она рассмеялась и толкнула Эвана плечом.

— Он мне это возмещает.

Эван поиграл бровями и усмехнулся.

— Я балансирую своим спортом и своей женщиной одинаково. Такое возможно.

— Это впервые. Должно быть, ты особенная. Я дружу с ним с пятнадцати лет и всегда был на втором месте после спорта.

— Я тебе говорил. Отрасти вагину, и мы поговорим.

Эван хохотнул и глотнул своего пива, в то время как Кристина закатила глаза от его комментария. Когда Орин заёрзал, я положил руку на его ногу под столом. Разговоры о сексе или о половых органах всегда вызывали такую реакцию. Он подвинулся по сидению ближе ко мне и переплёл пальцы с моими.

Каким бы прямолинейным ни был Эван, мы пережили этот ужин. Эван действительно притих ради Орина, хотя со стороны это могло быть не заметно. Кристина была исключительно мила и втягивала Орина в разговор на протяжении всего ужина. Она спрашивала о его учёбе и о планах на следующий год.

— Значит, ты планируешь ещё посещать занятия в колледже в сентябре? — спросила она у Орина.

Орин мешал свою еду по тарелке и бросил взгляд в её сторону.

— Н-наверное. Я с-смотрел занятия по английскому. Ч-чтобы писать лучше, знаешь? Но не вечерние лекции. Я могу попробовать частично заниматься в течение дня. Пока н-не уверен.

Орин уже некоторое время обдумывал эту идею, но от посещения колледжа в компании большего количества студентов ему было неуютно. Но он был настроен решительно. Я заметил, что он медленно подготавливать себя к этому.

Поев, мы переместились к бару, где Эван потерялся в своём бейсбольном матче. Кристина проявила хорошее знание спорта и присоединялась к комментариям. Это был недостающий кусочек, который меня ошеломил. Отношения Эвана никогда не длились больше нескольких месяцев. Но ни одна женщина до сих пор не знала и не интересовалась спортом так, как Эван. Кристина проявляла свои истинные намерения, и чем дольше я наблюдал за ними, тем больше понимал, как они так хорошо ладят.

— Хочешь поиграть в бильярд? — спросил я у Орина.

Он бросил взгляд через бар на столы и пожал плечами.

— Конечно. Я не особо умею, но ты можешь меня научить.

Объяснив основные правила, я разбил шары, раскидывая их по столу и отправляя пятый шар в боковой карман.

— Значит, мои будут цельные, — объяснил я, указывая туда, куда упал шар.

— Сейчас моя очередь?

— Когда я промахнусь, — сказал я, пристраиваясь для удара.

Я забил ещё два шара, намеренно промахиваясь третьим, чтобы дать Орину шанс поиграть.

— Ладно, — сказал Орин, наклоняясь над столом и пристраиваясь для лёгкого удара в боковой карман. — Я правильно держу?

— Не цепляйся пальцем за кий. Скользи по нему сверху.

Он опустил палец, и кий выскользнул из его хватки.

Орин рассмеялся и попытался взять его снова, но произошло то же самое.

Он смеялся.

— О боже, это тяжелее, чем выглядит.

Он, наконец, удержал кий, поправил свою цель, но прежде чем он сделал удар, я подошёл к нему сзади и взял его за талию.

— Подожди, — сказал я. — Тебе нужно опуститься на уровень глаз. Так ты никогда не попадёшь.

Он посмотрел через плечо и улыбнулся, после чего нагнулся над столом. Я скользнул руками вокруг его талии и наклонился вместе с ним, кладя голову ему на плечо.

— Думаю, я никогда не попаду, если ты будешь на мне лежать.

Я накрыл его руки своими и прикусил его ухо.

— Я просто помогаю показать тебе, как это делать.

Он повернул голову и поцеловал меня.

— Ну конечно.

Я помог ему сделать удар — но он промахнулся, потому что мы не могли скоординировать тела, чтобы всё получилось.

Игра была менее чем серьёзной, и мы смеялись и дурачились, не соблюдая никаких правил. К тому времени, как все шары были в лузах, мы понятия не имели, кто выиграл, а кто проиграл. Эван и Кристина были по-прежнему поглощены игрой, так что мы решили закругляться и попрощались.

Летняя жара нахлынула волной, как только мы вышли из проветриваемого кондиционером здания. Орин держал меня за руку, пока мы шли по парковке к машине. Он притянул меня ближе и дважды поцеловал, пока мы шли, всё время сияя. Было потрясающе видеть его таким счастливым.

— Мне было весело, — сказал он, открывая дверь со своей стороны.

— Эвана было не слишком много?

— Нет, вовсе нет.

Это было облегчением. Я очень переживал, что мы проведём с ним какое-то время. Он был отличным парнем, но временами немного откровенным и пошлым.

Возле дома Орина я припарковался и посмотрел на время. Было почти десять.

— Итак, какие планы на выходные? Ты хотел бы чем-нибудь заняться? — спросил я, растягивая наше время, чтобы мы побыли вместе ещё дольше.

— Не знаю. Сейчас так жарко, что мысль о том, чтобы заниматься чем-то на улице, почти невыносима.

Я пожал плечами.

— Если только мы не пойдём на пляж. Есть тихое местечко неподалёку от дома моих родителей. Я ходил туда подростком. Что скажешь?

Глаза Орина заблестели, пока он мгновение думал над этим.

— Да, это может быть весело.

— Идеально.

Мы разделили неловкий момент тишины, когда я понял, что пора прощаться. Это всегда было самой тяжёлой частью. Мне никогда не хотелось требовать от Орина большего, но хотелось проводить с ним каждую ночь. Не просто время от времени.

— Значит, я позвоню тебе утром, когда встану, и тогда мы разберёмся.

Орин кивнул, но опустил взгляд на свои колени.

— Да.

С болью в сердце, я положил руку ему на щеку и повернул его лицо обратно к себе.

— Сладких тебе сегодня снов. Я буду по тебе скучать.

Я соединил наши губы и поцеловал его со всей любовью, которую носил внутри. Этого никогда не было достаточно. Находиться вдали от него становилось всё сложнее и сложнее.

— Спокойной ночи, — прошептал он мне в губы.

Когда я собирался отстраниться, он поймал меня за руку.

— Вон?

Я остановился, ожидая от него продолжения.

— Останься на ночь. Я не хочу, чтобы ты уходил.

Моё сердце наполнилось чувствами, и я кивнул, притягивая его обратно для более длинного и глубокого поцелуя. Я ничего не хотел больше. Несколько раз, когда я оставался на ночь, были потрясающими. Орин не только чувствовал себя безопаснее рядом со мной, но ему стало более уютно в плане близости, и зачастую мы некоторое время исследовали друг друга, прежде чем он скручивался в моих руках и засыпал.

Я заглушил двигатель, и мы перешли из жары в его проветриваемый кондиционером дом. Орин сразу же взял меня за руку и повёл вперёд по коридору, ничего не говоря. Его комната была маленькой, но обставленной со вкусом, что делало её уютной и приятной.

В спальне он включил прикроватную лампу и провёл рукой по волосам, робко улыбаясь.

— Мне нужно будет одолжить пижамные штаны, — сказал я. — Я не планировал оставаться.

Орин подскочил к своему комоду и покопался в ящике. Он достал пару домашних штанов и протянул одни мне.

— Спасибо. Я просто, — я указал на дверь, — схожу в ванную и переоденусь.

Я по-прежнему не рисковал переодеваться перед ним. Слишком много раз границы пересекались неожиданно, и результатом было переключение. Я не хотел пропустить эту ночь с Орином, так что относился к нему с уважением.

— Тео недавно купил запасные зубные щётки. Они под раковиной.

Я ушёл в ванную и не спеша переоделся и почистил зубы, давая Орину достаточно времени, чтобы тоже переодеться.

Когда я вернулся, он ушёл вперёд по коридору, чтобы тоже почистить зубы. Благодаря Коэну, ходить перед друг другом без маек стало безопасно. Орин больше не задумывался над этим — несмотря на бесчисленные шрамы на его руках — и когда он вернулся в комнату и прыгнул в кровать рядом со мной, я открыто восхитился им. Я знал каждую часть этого тела и тщательно его исследовал, запоминая и любя его. Но это было не то же самое, когда тело занимал не Орин. Каким-то образом разница была. Оставались загадки, и был целый мир вещей, которых я всё ещё не знал, когда дело касалось Орина.

Он перевернулся на бок и приподнялся на локте.

— О чём ты думаешь? — спросил он, искренне заинтересованный и довольный.

Я положил руку на его голый бок и провёл ладонью по его тёплой коже.

— Я как раз думал, как сильно люблю изучать тебя. Внутри и снаружи. Разум, тело и душу, — я опустил руку на его поясницу и притянул его ближе. Он подвинулся без вопросов, и его лицо оказалось рядом с моим. — Я люблю тебя, Орин. Всего тебя. Надеюсь, ты это знаешь, — прошептал я ему в губы.

— Знаю, — он соединил наши губы, лишая меня дыхания. По всему моему телу пронеслось трепещущее, покалывающее тепло, и я вздохнул, так как никогда в жизни не был счастливее. Он не ответил на моё признание, но я пока и не ожидал этого. С любовью приходило полное доверие, а мы всё ещё не совсем пробились через этот барьер. С каждым днём становилось лучше, но с Орином были необходимы время и терпение.

Орин прижал меня к кровати и углубил нашу связь, проводя языком вдоль моего и прижимаясь ко мне. За всё время я видел, как растёт его смелость, и наши поцелуи становились жарче. Со времени нашей поездки в Торонто и с прогрессом наших с Коэном отношений, Орин не чувствовал того же самопроизвольного давления зайти дальше, однако в тот вечер решительность Орина вернулась.

Его руки скользили по моей голой груди, как никогда раньше, прежде чем его язык проник в мой рот. Его движения подогревали моё растущее желание, и я встретил его жаркий поцелуй своим, толкая нас дальше по этой дороге. Между его вкусом и ловкими пальцами, которые продолжали касаться моих твёрдых сосков, я не смог подавить стон, который вырвался из моего горла.

Оторвавшись от моих губ, Орин лёг на меня сверху и уткнулся лицом мне в плечо. Его обнажённая шея манила меня. Я не колебался, лизнув и поцеловав его ухо. От этого он ахнул, и его руки крепче сжали мои бока. Я никогда не видел, чтобы он так реагировал. Эти звуки раздались так близко к моему уху, что подтолкнули меня продолжить. Я перевернул его на спину, оседлав его талию, лизал, сосал и целовал его шею с голодом, который не мог удовлетворить.

Его глаза закрылись, а губы приоткрылись. Он вытянул шею, давая мне разрешение и доступ. Продолжая действовать, я осмелился провести рукой и по его груди.

Я осторожно держал нижнюю часть своего тела дальше от него. С его звуками и движениями, моё тело реагировало, а я не хотел ошеломить его и заставить остановиться. Он был в раю, и мне хотелось удерживать его там так долго, сколько смогу.

Снова опустившись поцелуями по его шее, я рискнул продвинуться дальше. Раньше я уже путешествовал по телу Орина и пробовал его, но только когда впереди был Коэн. Когда подо мной был Орин, история была другая. Слыша, в каком он блаженстве, я хотел попробовать.

Медленно, чтобы он мог определить и предсказать, что я планирую, я поцеловал его кадык и опустился по его груди, царапая зубами изгиб его шеи. Я опустился ниже и провёл языком дорожку посередине его груди, вдыхая его запах. Я облокотился руками на кровать по обеим сторонам от его тела и поднял взгляд, чтобы убедиться, что с ним по-прежнему всё в порядке.

На его лице не было беспокойства, так что я легко провёл губами по плоти, пока не добрался до соска, после чего втянул его в свой рот. Я щёлкнул языком по твердеющему бугорку, а затем чуть-чуть пососал. Это продолжалось не долго, когда он схватил меня за плечи и отстранил, задыхаясь.

— В-Вон. Ст-ст-стой, пожалуйста.

Я в панике отодвинулся дальше по кровати, беря его лицо в свои руки и глядя в его расширившиеся глаза. Его зрачки увеличились от желания, но черты лица говорили о другом.

Я зашёл слишком далеко.

— Прости. Боже, Орин, мне так жаль.

Он яро покачал головой и с силой прикусил нижнюю губу. Его глаза наполнились слезами, и я почувствовал себя худшим человеком в мире. Что я наделал? Насколько глупым я был, чтобы подумать, что это нормально?

— Ох, боже. Чёрт, прости.

Он продолжал качать головой. Затем опустил моё лицо и приблизился губами к моему уху.

— Это очень приятно, — прошептал он. — Просто… Прости. Я запаниковал.

Я поднял голову, чтобы посмотреть на него. Его щёки заалели, будто он был смущён. Ему ни за что не нужно было извиняться или стыдиться, и я собирался заверить его в этом, когда он взял моё лицо в свои руки и заставил меня посмотреть между нашими телами.

Его домашние штаны были отчётливо натянуты спереди. Тогда до меня дошло. Он возбуждался от того, что я делал. В сексуальном плане. И это удивило его достаточно, чтобы он запаниковал.

Орину было так тяжело с тем, что касалось секса. Наши поцелуи были формой близости, к которой он медленно привыкал, но для него это не пересекало грань сексуальности. Это была чистая романтика и форма эмоциональной связи. Бедный парень даже не был способен произнести слово «секс» или что-нибудь анатомическое, что имело к этому отношение, так что его нынешнее состояние было шокирующим — для нас обоих.

Я снова нашёл его глаза, и среди беспокойства в них оставалась решимость, которая начала наш вечер. Я понятия не имел, как поступить дальше.

— Ты наслаждался тем, что я делал? — ответ казался очевидным, но когда близко висел страх, какая эмоция была сильнее?

— Да, — его голос был едва слышимым.

Я изучал его стеклянные глаза и пытался успокоить своё колотящееся сердце.

— Хочешь, чтобы я продолжил?

На этот раз он смог только кивнуть.

— Если нужно будет, чтобы я остановился…

— Я тебе скажу.

Я некоторое время целовал его губы, чтобы он успокоился, прежде чем опуститься обратно по его телу туда, где остановился. Я провёл пальцами по его мышцам и обвёл сосок большим пальцем, после чего снова взял его в рот.

Он втянул воздух сквозь зубы, и его тело натянулось от ощущений. Следя за каждой его реакцией, я действовал медленно и нежно поиграл с одним соском, прежде чем перейти к другому. Быстрый взгляд подсказал мне, что мои действия оказывают должный эффект. Я провёл рукой по его прессу и к внутренней стороне бедра, пока лизал и целовал его кожу, направляясь к пупку. Его дыхание участилось, и с губ часто срывались всхлипы.

Я хотел прикасаться к нему, довести это удовольствие, которое он чувствовал — возможно, впервые — до таких уровней, каких он не ощущал никогда. Хотя я миллион раз говорил, что доволен тем, что между нами есть, я жаждал заняться любовью с ним — с Орином — чтобы забрать его страх и показать ему, какой он особенный для меня.

Держа руки на его боках, я опускался поцелуями ниже, оставляя влажную дорожку вдоль пояса его штанов. Тогда я заметил, что он замер. Он больше не извивался, и тихие звуки, которые он не мог сдержать, исчезли.

Я поднял взгляд вверх. Он пустым взглядом смотрел в потолок, не двигаясь, будто больше не понимал, что происходит, и отключился. Я минуту наблюдал за ним, но он не двигался — я не был уверен, что он вообще моргал.

— Орин?

Никакого ответа.

Я поднялся по кровати, и только тогда его взгляд переместился на меня. В ответ на меня смотрела пустота, тьма, которую я никогда не видел.

Я коснулся его щеки, глядя на него.

— Эй, ты в порядке?

Его лоб нахмурился.

— Я плохой, — он покачал головой, с мрачным взглядом, который быстро стал ядовитым. — Я плохой. Плохой, плохой, плохой, — каждое слово вылетало сквозь сжатые зубы.

Что происходит?

Не было времени думать. Его руки поднялись к его голове, и он вцепился в свои волосы, крича сквозь сжатую челюсть.

— Нет! Плохой. Я плохой.

Метаясь, он оттолкнул меня и перевернулся на живот, крича в подушку и чуть ли не вырывая себе волосы.

Мой мозг подвис. Зная только то, что мне нужно было предотвратить приступ, я взял его за запястья и расцепил его пальцы, прежде чем оттянуть их назад.

— Прости, — крикнул он, отталкивая меня. — Я знаю… Я знаю, я плохой. Плохой! — он бился головой в подушку. — Плохой! Плохой! Плохой! — каждый раз, когда он кричал это слово, его голова падала в попытке причинить боль самому себе. К счастью, он не мог разбить голову о матрас.

В моей груди поселилась паника, и я не знал, что делать.

В моих руках сопротивлялся не Орин. Основываясь на том малом, что я знал, я поспорил бы на что угодно, что столкнулся с Коувом — крайне нестабильным Коувом.

— Отпусти меня, — кричал он, выгибая спину и со всей силой пытаясь оттолкнуть меня. — Я буду хорошим, обещаю. Отпусти меня. Я буду хорошим.

Ужас от его слов ударил меня в грудь, и я отпустил его, слезая с кровати и отступая, в то время как Коув развернулся и прижался спиной к изголовью кровати. Он вытянул шею и вцепился пальцами в свои руки, оставляя пылающие красные следы от давления, которое применял.

— Я ненавижу это. Ненавижу. Нет… нет… нет…

Он продолжал царапать свои руки и кричал, будто меня там даже не было. Я мог только смотреть, как это происходит, беспомощно и отчаянно желая, чтобы было какое-то руководство, как справляться с тем, чего свидетелем я стал, и на мои глаза навернулись слёзы.

Он не переставал царапать себя ногтями, и когда из более глубоких ран потекло несколько тонких струек крови, я больше не мог оставаться в стороне. Я никак не мог стоять и наблюдать, как он причиняет себе вред, видеть такую боль и ничего не делать.

— Коув? — я подошёл ближе, по одному осторожному шагу за раз.

В то же мгновение, как увидел моё приближение, он остановился, и его взгляд поспешно метался по комнате. Затем, он умчался. Он спрыгнул с кровати и выбежал за дверь.

Чёрт!

Я пошёл следом, отчаянно стараясь найти информацию, которую прочитал и отложил, когда узнал, каким разрушительным может быть Коув.

Я нашёл его на кухне, и когда он вытащил из подставки на тумбочке нож для чистки овощей, я бросился вперёд, игнорируя любые беспокойства за собственную безопасность.

Я ненавидел вызывать у него чувство заточения или каким-либо образом пугать его, но не мог позволить ему навредить себе. Подойдя к нему со спины, я крепко схватил запястье его руки, которой он держал нож, и прижал его вторую руку к его груди.

— Положи его. Я не могу позволить тебе сделать это.

— Ты не понимаешь! — кричал он.

Он больше не был полон яда, он рыдал.

— Тогда поговори со мной. Почему ты хочешь себе навредить?

— Потому что я ненавижу это.

Его хватка до побелевших костяшек на ноже не ослабевала.

— Что ты ненавидишь? — мне потребовались все силы, чтобы не выразить голосом эмоции и оставаться спокойным.

— Всё, — плакал он, дёргаясь в моей хватке. — Я урод и плохой, и я ненавижу это, — последнее заявление прозвучало с ноткой злости, так что я усилил хватку, боясь, что он вырвется.

— Ты не урод, — прошептал я ему на ухо. — Ты не плохой.

— Это всё отвратительно и неправильно. Я ненавижу всё это. Это тело. Эту кожу. Я такой урод и такой плохой.

— Нет, это не так, — я успокаивал его и пытался усмирить его истерику. — Пожалуйста, положи нож. Пожалуйста. Поговори со мной, Коув.

Он всхлипывал и рыдал, по-прежнему цепляясь за нож так, будто он был спасательным тросом. Ответом на проблему, которая висела над ним слишком долго.

Он не мог отпустить, так что я просто держал его со спины, закрыл глаза и произносил тихие слова ему на ухо. Даже когда у меня заболели руки от того, что я не давал ему вырваться, и мои ноги едва могли дальше стоять, я не отпускал его. Когда он метался, я его держал. Когда он рыдал, я его держал. Когда он проклинал меня, я его держал.

Его борьба ослабла, но я всё равно не отпускал его.

Прошло больше часа, прежде чем звон заставил меня открыть глаза. Нож лежал на тумбочке, и, отпустив его, Коув тяжелее прижался к моей груди.

Он молчал долгое время, слушая мои успокаивающие слова и больше не отвечая. Ожидая, что он, наверное, так же истощён, как и я, я развернул его и вывел из комнаты. Будто в трансе, он шёл без споров. В логове я сел на диван и притянул его к себе на руки.

Он положил голову мне на грудь, и я гладил его по спине, наблюдая, как он вдыхает и выдыхает.

— Я просто хочу умереть, — сказал он в темноту комнаты, нарушая повисшую тишину.

— Почему? — его слова были тяжёлыми. Коуву стоило только в один день решить, что всё кончено, и если меня не будет рядом, чтобы это остановить…

— Потому что тогда всё будет лучше. Это я неправильный. Я плохой и урод, и я не могу выносить это. Я ненавижу смотреть на себя и знать… знать… — он остановился и в итоге покачал головой. — Я просто ненавижу это.

Вспомнив объяснения Коэна о том, что он видит себя физически не таким, как тело, которое он занимает, я задумался, страдает ли Коув от того же.

— Можно кое-что у тебя спросить? — когда он не ответил, я всё равно спросил. — Как выглядит Коув во внутреннем мире? Это он урод и плохой?

— Нет, — выдохнул он мне в грудь.

Никаких уточнений не последовало, так что я надавил.

— Расскажи мне о нём.

Он закрыл глаза и когда начал говорить, его дыхание успокоилось впервые с тех пор, как он появился.

— У меня чёрные волосы. Они длиннее, ниже подбородка, но мне так нравится. У меня есть несколько татуировок, и у меня проколоты язык и бровь. У меня другая комплекция. Я играю на гитаре, и мне нравится иногда писать песни.

Его слова затихли, а дыхание стало глубже. Тяжесть его спящего тела крепче прижалась к моей груди. Я слушал каждый мелкий звук, который он издавал, пока моё собственное сердце колотилось, не в силах успокоиться. Я никогда в жизни не сталкивался с чем-то более ужасающим. Учитывая, что я действовал совершенно инстинктивно, я был рад, что смог развернуть ситуацию в лучшую сторону.

В этот раз.

Что произойдёт в следующий раз? Весь вечер казался моей виной. Хоть я и знал, что Орин побудил и был равным участником того, что между нами было, я должен был знать лучше и не поддаваться. Он ясно дал понять, что в этом плане близость невозможна, так зачем я смещал эти границы?

Меня охватило чувство вины, и от этого невозможно было избавиться. Я прижимал Коува к своей груди, гладил его по спине и время от времени водил пальцами по его волосам, погрузившись в мысли на долгую ночь.

Только к утру на меня наконец нахлынул сон, но он был далеко не мирным, и меня преследовали видения того, как я потеряю Орина из-за саморазрушительного Коува.

Глава 21

Следующее утро наступило слишком быстро, когда я проснулся от того, что кто-то покрывал крохотными поцелуями мою челюсть.

— Вставай-вставай, соня, — поцелуи переместились к моему уху, где по моей мочке прошёлся язык, а затем зубы. — Мы сегодня идём на пляж, помнишь?

Я боролся с тяжестью, которая держала мои глаза закрытыми, и щурился от утреннего света, проникающего через окно на дальнем конце логова. Лицо надо мной сияло самой прекрасной улыбкой, невинной и яркой.

В моём виске пульсировала ужасная головная боль. Из-за того, что не спал полночи, а тот сон, который мне удалось получить, был тревожным, я чувствовал себя дерьмово. Боль и пустота в моей груди не исчезли, и я в замешательстве моргнул, разбираясь, кто меня разбудил.

— Ты хорошо себя чувствуешь, малыш? Выглядишь сероватым.

Коэн? Он был единственным человеком, который использовал прозвища. А ещё лёгкое изменение в его речи помогло подтвердить моё предположение.

Я потёр глаза и пытался стряхнуть сонливость, которая намеревалась прицепиться ко мне. Моё тело болело от того, что я всю ночь спал в одной позе, с Коувом на груди, так что когда я сел, то застонал от неодобрения своего тела.

— Я в порядке, — заверил я его. — Тяжёлая ночь.

Я изучал взглядом его лицо, думая, знает ли Коэн, через что я прошёл. Не считая намёка на беспокойство, он был обычным оживлённым собой.

— Я уже поставил кофе, — сказал он, виляя бёдрами и исчезая на кухне. — Не против, если мы заедем в торговый центр, прежде чем поедем на пляж?

Пляж.

Чёрт, из-за всего волнения предыдущего вечера я забыл, что мы это планировали. Чёрт, казалось, будто мы построили эти планы годы назад, а не часы.

— Эмм, конечно. А зачем?

Куда делся Орин? Почему я проснулся с Коэном?

Он вернулся с двумя дымящимися кружками и поставил их на кофейный столик, прежде чем положить руку на бедро и сморщить нос в драматичной манере, как делал часто. Он развернулся и взял что-то со стула позади себя.

— Мне нужно купить плавки. У меня ничего нет, а это я не надену, — он поднял вверх чёрные плавки с жёлтыми полосами по бокам. — Ужас, правда? Ни за что.

Я провёл рукой по лицу и посмотрел на плавки. Мои мыслительные навыки работали медленно, и я по-прежнему не осознал тот факт, что мы идём на пляж. В моей голове повторялась борьба, которая произошла у меня с Коувом. Как я часы стоял на кухне, держа его и ожидая, пока он почувствует себя достаточно безопасно, чтобы бросить нож.

Коэн потряс плавками.

— Эй? Ты меня слышал?

— Да, мы можем заехать в торговый центр.

Я сморгнул навязчивые видения и потянулся за своим кофе. Если я собирался провести день под жарким солнцем, мне нужно будет выпить и тайленол. Коэн был весёлым и взволнованным, а когда он был в таком настроении, он много говорил. Он определённо вёл себя не так, будто не спал полночи, и я задумался, повлияло ли на него это точно так же.

— Так что насчёт ланча? Мы берём с собой еду? О, я знаю, почему бы нам просто не взять что-нибудь перекусить? Мы можем позавтракать здесь, а потом перекусить на пляже, а позже, когда закончим, можем просто вернуться на ужин. Хорошая идея?

Я кивал, пока он говорил, не достаточно проснувшись, чтобы иметь собственное мнение.

Как только мы допили кофе, мы быстро позавтракали и собрались уходить. Мне пришлось заехать к себе домой, чтобы взять плавки и полотенца, но разобравшись с этим, мы сразу поехали в торговый центр.

Пульсация в моей голове уменьшилась, пока Коэн вёл меня за руку к магазину, который выбрал.

— Какие именно плавки ты ищешь?

Коэн усмехнулся, затягивая меня в модный магазин, о котором я никогда не слышал.

— Что-нибудь сексуальное и более подходящее по фигуре, чем мешковатые старомодные шорты.

Я мог только представить ужас на лице Орина, если бы он знал, что Коэн, наверное, ищет «Спидо» (прим. австралийский бренд одежды для плавания. В основном производят обтягивающие шорты и плавки, черные или цветные). Не то чтобы он не выглядел бы в них невероятно, но его самоуверенность никогда бы такого не позволила.

— Что-нибудь такое, — провизжал Коэн, дёргая меня к вешалке у дальней стены.

Именно то, что я предполагал. На обозрение были выставлены обтягивающие маленькие плавки из спандекса в стиле «Спидо».

Коэн поиграл бровями и чмокнул меня в губы, понижая голос.

— Скажи мне, что я не буду выглядеть потрясающие в таких.

Я не мог побороть улыбку.

— Ты будешь выглядеть потрясающе.

У Орина могло не быть уверенности, но у Коэна не было стыда. Он просматривал висящие плавки, пока одни не поймали его взгляд, и он вытащил их, показывая мне. Они были оранжево-синими.

— У нас есть победитель.

Я хохотнул, пока он держал их перед собой и довольно сжал губы.

— Хорошо, выпендрёжник, идём.

— Ты не хочешь себе такие? У тебя идеальное тело для этого.

Я вслух рассмеялся от его предположения.

— Ни за что. Мне нравятся мои старомодные шорты.

— Ладно, — он радостно улыбнулся и пошёл расплачиваться.

Так как там, куда мы направлялись, не было никаких раздевалок или уборных, Коэн переоделся в туалете торгового центра, надевая под одежду свои новые плавки. Я сделал то же самое дома.

Время приближалось к одиннадцати утра, когда я остановил машину на парковке общественного пляжа. Небольшое количество людей уже впитывали жар солнца или плавали. Я взял с заднего сидения наши полотенца, и мы оба разделись до плавок, прежде чем пойти к песку.

Каким бы отвлечённым я не был всё утро, как только Коэн остался передо мной только в своих обтягивающих «Спидо» из спандекса, мой разум запнулся.

— Видишь, — сказал он, поставив руки на бёдра и поворачиваясь, чтобы я мог всё рассмотреть. — Я выгляжу потрясающе, разве нет?

«Потрясающе» даже не было достаточно. Слов не было.

Он остановился, стоя спиной, и посмотрел через плечо, выпячивая зад ещё больше.

— Как смотрится моя задница?

— Ошеломительно, — сказал я, не в силах оторвать от него взгляд. Обычно я бы инстинктивно потянулся к Коэну, может быть, провёл бы рукой по его заднице, касаясь всей этой обнажённой кожи, но я наткнулся взглядом на свежие царапины на его руках, и мой желудок завязался в узел.

На меня нахлынул шквал воспоминаний. Крики, следы ногтей на его голых руках. Плач. Это сделал я. Я спровоцировал всё это, просто пытаясь показать ему свою любовь.

И Орин не вернулся сегодня утром. Что я наделал?

— Эй, малыш, ты в порядке?

Коэн коснулся моего лица, вытягивая меня из этого кошмара, и я снова сосредоточился на нём. Слегка качая головой, я потянулся и нежно коснулся его бока, проводя пальцами по голой коже.

— Да, я в порядке. Эмм… крем от солнца? Нам стоит намазаться, иначе сгорим.

Используя отвлечение, чтобы оставаться в настоящем моменте, я покопался на заднем сидении в поисках тюбика, который брал с собой.

— Держи, — сказал я, доставая крем с пола под ногами, куда он упал. — Давай я тебе помогу.

Я выдавил щедрую долю крема на ладонь и покрыл им обе свои ладони. Коэн повернулся спиной и опустил подбородок к груди, открывая свою шею.

Всё время, пока наносил крем, я пытался не замечать, какой он невероятный на ощупь. Когда его спина была полностью в креме, и он повернулся лицом ко мне, я чуть не бросил тюбик ему, чтобы он закончил сам, но тепла и любви, которые излучали его глаза, было больше, чем я мог вынести. В отличие от Орина, Коэн не стеснялся выражать эмоции. Орин описывал Коэна как очевидно нормального альтера. У которого нет знаний или воспоминаний о прошлом, так что он держался иначе, чем другие. Он был как обычный девятнадцатилетний парень.

И мы сблизились.

Любовь в его глазах и нежность, с которой он относился ко мне, не были ничем запятнаны. И он действительно любил меня. Он говорил мне это. Слышать это было горько-сладко. Коэн украл моё сердце, как мог любой, и я любил его целиком и полностью, как Орина, но от осознания, что Коэн может быть единственным, кто отвечает на эти чувства, у меня болело в груди.

Коэн, казалось, ничего не знал о предыдущей ночи и обо всём, что произошло. Так что я прикусил тревогу и добавил на руки больше крема. На этот раз, размазывая крем по его груди и заглядывая глубже в его тёплые глаза, я старался отпустить тяжёлый груз, который нёс с собой.

Когда с кремом от солнца было по большей части покончено, я притянул его к своей груди и глубоко поцеловал. Его руки машинально запутались в моих волосах, а пальцы накручивали длинные пряди на затылке. Я позволил его близости успокоить и приземлить меня. Когда мы отстранились друг от друга, он улыбнулся.

— Тебе лучше?

Он читал меня как книгу.

— Лучше, — подтвердил я, надеясь, что это правда.

— Давай теперь я тебя намажу.

Он взял крем и начал покрывать им моё тело. Конечно, с Коэном это включало в себя большее, вместе с дурачеством.

Он провёл руками вниз по моей груди, покрывая кремом каждый дюйм моей голой кожи, но добравшись до пояса моих шорт, он не остановился и скользнул рукой ниже.

— Воу, — я обхватил рукой его запястье, когда он ухватился за меня под шортами. — Что ты делаешь? — я в панике оглядел парковку, но вокруг никого не было.

— Убеждаюсь, чтобы всё было хорошо смазано кремом, — он прильнул ко мне и провёл по мне рукой раз, два, затем снова. И мой член отозвался. — Не хотелось бы сгореть.

— Здесь не нудистский пляж. Думаю, мы в безопасности, — очередное медленное движение. — О боже, ты должен остановиться.

Только мои действия противоречили словам, и я опустил голову на его плечо, снова толкаясь в его руку.

— Ты сегодня кажешься очень напряжённым. Сам не свой. Просто разреши мне, я буду следить за людьми. А ты наслаждайся.

— Коэн…

— Вон, — он приблизился к моему уху, касаясь губами моей мочки, — расслабься и разреши мне.

Разумная часть моего мозга говорила мне остановить его. Я не был юным парнем, который пытался что-то доказать, нарушая правила и занимаясь сексом в общественных местах. Эти дни были позади — разве нет? Однако, где-то глубоко внутри была крохотная доля, ничтожная маленькая частичка, которая достигла истощения, проведя месяцы в попытках поступать в наших отношениях правильно. Эта часть меня просто хотела, чтобы для разнообразия позаботились о ней, даже если это делал девятнадцатилетний парень. Я всё время просил о доверии к себе, и в этот момент мне нужно было довериться ему.

Я закрыл глаза, пряча стоны в изгибе его шеи, пока его измазанная кремом рука двигалась по моему твердеющему члену. Открытая дверь машины по большей части закрывала нас от потенциальных свидетелей, а с другой стороны меня закрывало тело Коэна.

Поначалу он двигал рукой медленно, поднимаясь и опускаясь по моему члену, подкручивая запястье, когда достигал головки, и проводя большим пальцем по щёлке.

— Расслабься, — прошептал он мне на ухо. — Тебе приятно?

Я кивнул, уткнувшись в его плечо. Это было эйфорически, и у меня дрожали колени, когда он ускорился. До этого момента я не осознавал, насколько я взвинчен. Каждое движение приближало меня к финишной черте, и я вцепился пальцами в его бока, когда больше не смог сдерживать стон.

— Боже, ты такой твёрдый. Мне нравится.

Его слова ослабили мою силу воли, и хоть я не думал, что сдерживался, я толкался в его руку, побуждая каждое его движение. Коэн не останавливался, ускоряясь и укрепляя свою хватку. Дрожа в предвкушении, я втянул воздух сквозь зубы и задержал дыхание, когда мои мышцы напряглись, и яйца приподнялись. Оргазм вот-вот должен был наступить, и мощность была сильнее, чем я ожидал.

После следующего толчка вперёд, я расслабился, изливаясь ему в руку и пряча крики в его шее, когда мой оргазм чуть не поставил меня на колени. Движения Коэна не прекратились, и каждому последующему удавалось вытянуть из меня ещё больше. Интенсивность была за гранью того, что я ожидал. Когда моё тело успокоилось, Коэн держал руку под моими шортами и скользнул пальцем по моей чувствительной головке.

— Как теперь твой уровень стресса?

Я не мог мыслить трезво. Мой мозг не включился обратно, и я ахал и задыхался, восстанавливая дыхание и пытаясь снова сориентироваться.

— Это было мощно.

Коэн приблизил своё лицо к моему, и мне удалось найти достаточно сил, чтобы подняться с его плеча и поцеловать его.

— Спасибо, — произнёс я, когда мой пульс вернулся в норму.

— В любое время, малыш, — он убрал руку из моих шорт и усмехнулся. — Нам лучше сначала зайти в воду. Ты немного испачкался.

— Это ты виноват.

Он усмехнулся и схватил с заднего сидения плед, который мы взяли с собой.

— Ммм, оно того стоит.

Я захватил полотенца и ещё взял с собой крем от солнца, так как мне не удалось полностью намазаться, прежде чем мы отвлеклись.

Мы брели вдоль берега, пока не нашли место, о котором я говорил, которое было менее людным. Большинство посетителей пляжа предпочитали не уходить далеко от своих машин, и чем дальше от парковки мы заходили, тем тише становилось.

Мы расстелили плед, скинули обувь и пошли к воде. Пляж был песчаным, что мне нравилось. В детстве я был на нескольких других пляжах и ненавидел, когда приходилось идти по острой гальке и камням, чтобы добраться до воды.

Коэн первым дошёл до воды, ахнул и подскочил, когда вода брызнула ему на лодыжки.

— Чёрт возьми, она холодная.

Я рассмеялся и пробежал мимо него, дёргая его за руку, проходя мимо. Меня холодная вода никогда не беспокоила.

— Брось, не будь трусом.

Пока я тащил его за собой, он визжал и кричал, но не отпускал мою руку. Как только мы забежали достаточно далеко, чтобы вода била нас выше бедер, я закинул руку ему на плечо и нырнул, погружая под воду нас обоих.

Когда мы снова вырвались на поверхность, Коэн смеялся и плевался водой.

— Вот чёрт, мои яйца только что вжались в моё тело. Это сумасшествие, — он не мог перестать смеяться, и как только восстановил дыхание, он накинулся на меня и потянул обратно под воду.

Мы дурачились и боролись, продвигаясь глубже в воду. Чем дальше мы заплывали, тем прохладнее становилось, но Коэн, казалось, больше этого не замечал.

Как только мы оказались подальше, шутливая борьба прекратилась, и Коэн подплыл и зацепился ногами за мою талию. Не чувствуя в воде веса, я держал его, пока он цеплялся руками за мою шею. Капли воды стекали с кончика его носа и от солнца блестели на его лице. Его улыбка была лучезарной, которой я дорожил. Она была уникальной для Коэна, и моё сердце успокаивалось, когда я видел её.

День был идеальным, но я не мог отделаться от потаённого желания в сердце узнать, куда делся Орин, и в порядке ли он. Также, меня мутило от пережитого опыта с Коувом, когда я думал о нём. Прошлым вечером он буквально довёл себя до истощения. Но это не значило, что он был в порядке. Он был далёк от порядка.

Губы Коэна неожиданно нашли мои, и он поцеловал меня, вытаскивая меня из мыслей. Это было коротко, но принесло эффект, которого он хотел.

— Вот ты где, — он поцеловал меня в кончик носа. — Хочешь поговорить об этом?

Я прижал его к своей груди и снова поцеловал, прежде чем ответить.

— Нет. Я в порядке.

— Ты постоянно это говоришь.

— Это действительно так.

Он смотрел на меня ещё мгновение, прежде чем последний раз поцеловал меня и слез.

— Кто быстрее до берега?

Я притворился, что задумался над этим, прежде чем рванул мимо него.

— Вперёд! — крикнул я, после чего нырнул под воду и поплыл как можно быстрее.

К тому времени, как мы расслабились на пледе, я был истощён. На мне начинал сказываться недостаток сна, и я лёг и закрыл глаза, пока тёплое солнце сушило меня. Коэн разлёгся на животе и положил подбородок мне на грудь, наблюдая за несколькими другими людьми, которые неподалёку бросали фрисби.

Я играл с его волосами, пока они сохли, и когда я приоткрыл глаза, он улыбнулся.

— О чём ты думаешь? — спросил я. Его радость была практически ощутимой.

— О том, что я люблю тебя.

Моё сердце сжалось, и я поднял руку к его щеке. Я восхищался свободным разумом Коэна. Он был самым наблюдательным среди всех альтеров и Орина. От него ничего не укрывалось.

Он прильнул к моему прикосновению и закрыл глаза. Я тоже закрыл глаза и вспомнил изображение его самого, которое он нарисовал мне месяцы назад. Я идеально видел его таким, каким он хотел, чтобы его видели.

— Ты красивый, — не думая, произнёс я. Когда он не ответил, я открыл глаза, зная, что он снова наблюдает за мной.

Всегда убеждаясь, что когда я произношу эти слова, я вижу его настоящего.

Когда наши взгляды встретились, он приподнялся и положил голову мне на плечо. Мы лежали некоторое время, нежась в жаре дня, ничего не говоря. Вскоре, когда я снова поднял в мыслях изображение Коэна, появилась мысль.

— Можно кое-что у тебя спросить?

— Всегда, — пробормотал он, будто в полусне.

— Как ты справляешься с тем, что находишься не в своём теле? В теле, которое тебе не особо нравится.

Он хохотнул.

— Я избегаю зеркал.

— Оу.

Он намеревался произнести это как шутку, и когда я не рассмеялся, он поднял голову и посмотрел на меня.

— Ты спрашивал серьёзно?

— Да. В смысле, как ты разбираешься с этим? Не может быть легко видеть себя одним и не быть таким. Тебя это раздражает? Как ты с этим справляешься?

Коэн сжал губы и задумался, после чего снова улёгся на мне.

— Я делаю то, что помогает мне больше чувствовать себя собой. Ну, укладываю волосы так, как нравится мне, а не как хотел бы Орин. Я хожу по магазинам и покупаю одежду, которая больше в моём стиле. Как «Спидо». Я включаю музыку и танцую. Но если серьёзно, зеркало — это триггер. Теперь я отношусь к этому нормально. Я вижу сквозь отражение, но раньше я ненавидел смотреться в зеркало, потому что там был не я.

Я крутил эти мысли в голове и точно понял, что он объяснял.

— А что? — спросил он.

— Просто интересно.

Он видел и сквозь этот ответ, но я не углублялся, и он забыл об этом. Может, Коуву нужно было научиться чувствовать себя комфортно в новом теле. Может, если бы он мог быть собой, он мог бы любить себя больше. Я хватался за соломинки, но с тем количеством ненависти к самому себе, которое он выражал предыдущей ночью, это стоило попытки.

Позже в тот день, после очередного долгого заплыва, мы с Коэном собрали вещи и отправились домой. На мне сказывался долгий день, и Коэн в этот момент знал достаточно, чтобы прекратить спрашивать, что не так. Я не мог встряхнуть свой напряжённый разум и не хотел говорить об этом.

Когда я остановился на его подъездной дорожке, он заёрзал на своём сидении и посмотрел на меня.

— Хочешь зайти на ужин? Мы можем вместе что-нибудь приготовить. Может, ты останешься на ночь, — его рука легла на моё колено. — Знаешь?

Я смотрел на его руку. Я знал, но мои мысли были где-то далеко. Моё беспокойство за Коува и Орина перекрывали все другие эмоции, и это было бы несправедливо к Коэну. Моя голова уже пыталась испортить совершенно хороший день, в последнюю очередь Коуэн нуждался в таком же вечере. Особенно учитывая то, на что он намекал. Если бы я согласился зайти и провести с ним ночь, было бы честно, что мои мысли будут сосредоточены только на нём.

— Думаю, я сегодня пас.

Он замер, и я не спеша поднял голову, чтобы посмотреть на него. Боль на его лице сокрушала меня.

— Вон, мы сделали что-то не то?

Мы.

Я выдохнул и ответил со всей честностью.

— Ты ничего не сделал, Коэн. Прошлая ночь была для меня тяжёлой. Наверное, я лучше попробую сегодня немного поспать.

Когда выражение его лица не изменилось, я прильнул и поцеловал его с нежностью, которая ему нравилась.

— Я люблю тебя. Не переживай, ладно? Мне просто нужно немного отдохнуть.

Он кивнул и снова поцеловал меня.

— Я тебя тоже люблю.

Ему явно не хотелось выходить из машины, но в итоге он побрёл домой. Когда входная дверь закрылась, я провёл рукой по лицу, в то время как мои глаза наполнились слезами. Бывали дни, когда я чувствовал, что это выше моих сил.

Глава 22

Пока я ехал домой, зазвонил мой телефон. На мгновение я подумал, что это может быть Коэн, по-прежнему переживающий из-за того, как закончился наш день. Но после нескольких звонков я вспомнил, что он и другие альтеры обеспечивали Орину достаточно личного пространства, не используя его телефон, когда выходили вперёд. Звонок прекратился и начался снова. Я приподнял телефон, чтобы взглянуть на экран, на случай, если каким-то чудом звонил Орин. Если бы это было так, я бы остановился и сразу же ответил на звонок. Со всем, что произошло, мне нужно было услышать его голос.

Это была моя мама. Я проигнорировал звонок.

Переполненный всем произошедшим за последние двадцать четыре часа, едва получивший какой-либо сон, и с полностью вымотанными нервами, я не смог остановить поток слёз, когда они поднялись на поверхность. Быстро моргая, чтобы хотя бы видеть дорогу домой, я проклинал свою неспособность держать себя в руках. Какого чёрта со мной было не так?

Когда я остановился на своём парковочном месте, мой телефон зазвонил в третий раз.

— Брось, мам, сейчас? Правда?

Я несколько раз выдохнул и прочистил горло, прежде чем ответить, надеясь, что мой голос не будет звучать так, будто я плакал.

— Алло?

— Я знала, что если буду звонить достаточно, ты ответишь. Этот телефон всегда у тебя в кармане, ты меня не одурачишь.

— Мам, я был за рулём.

— Это не оправдание.

— Оправдание, на самом деле. Это противозаконно. Меня лишат прав.

Она фыркнула, будто не верила мне.

— Чем ты занят? Почему никогда не звонишь своей матери?

Я откинул голову на подголовник и закрыл глаза. Это было последнее, в чём я нуждался, — чувство вины из-за того, что в последнее время их не навещал.

— Прости, мам, у меня было много дел.

— Ты всё ещё встречаешься с тем мужчиной?

— С Орином? Да.

После рождественского ужина я объяснил расстройство Орина, приехав позже. Как и подозревалось — и так было со многими людьми — мои родители отнеслись ко всему скептично и принимали это только по тому, что я был так непреклонен. Даже спустя семь месяцев, я по-прежнему слышал сомнения в её голосе, когда она спрашивала о нём. Меня это расстраивало, потому что мои родители всегда были очень открытыми и принимающими.

— Почему бы тебе не привезти его завтра на ужин? Я снова должна ждать Рождества, чтобы увидеть этого человека?

Завтра? Мне хотелось отказаться по миллиону причин. Первоначально, я даже не знал, свяжусь ли с Орином до завтрашнего ужина.

— Я приеду. И могу спросить, свободен ли он, ладно?

На другом конце провода повисла тишина, и когда мама заговорила, её тон стал мягче.

— Вон, почему ты так коротко говоришь со своей матерью?

Я вздохнул и ущипнул себя за переносицу.

— Прости. Я просто сейчас немного напряжён. Я поговорю с Орином.

— Это из-за работы?

— Что из-за работы?

— Ты так напряжён.

Я не хотел разговаривать об этом со своей мамой, особенно, когда это напрямую касалось альтеров Орина и его прошлого.

— Это из-за многого. Я в порядке. Увидимся завтра за ужином.

— Ты уверен?

Моя нижняя губа дрожала, и я опустил голову на руль, борясь со слезами. Я был такой открытой книгой, что она читала меня насквозь даже через телефонный разговор? Сглотнув комок, который грозился меня выдать, я попытался ответить уверенно и убедительно.

— Я уверен. Поговорим позже, мам. Пока.

Я повесил трубку, пока она не проанализировала мой ответ и не докопалась до меня снова. Не выходя из машины, я снова завёл её и выехал на дорогу. Борясь с эмоциями, я поехал через город домой к Эвану.

Я едва держал себя в руках, когда приехал, но собрался, как мог, прежде чем постучать в его дверь. Когда он открыл её спустя мгновение, и наши взгляды встретились, по его реакции я понял, что выгляжу дерьмово.

— Привет, — сказал я, засунув руки в карманы и раскачиваясь на ногах. — Ты занят?

— Нет, заходи, — он открыл дверь шире, и я вошёл. Его взгляд впился в меня, пока я проходил мимо. — Выглядишь так, будто тебя только что бросили.

Я покачал головой и продолжил идти прямо на его кухню, где взял себе пиво из его холодильника. Только открыв бутылку и выпив половину, я повернулся лицом к Эвану.

— У меня была реально дерьмовая ночь, и мне нужно поговорить. Пожалуйста. Можешь пока отложить шутки и осуждение в сторону и просто послушать?

Он кивнул и жестом попросил меня достать и ему пиво тоже.

Мы вернулись в гостиную, и я сел на диван и смотрел на свои руки, пытаясь понять, с какого чёрта начать. Так как это была щекотливая тема, я мало что рассказывал о нашей с Орином сексуальной жизни — или о том факте, что у нас её по-прежнему не было. И Эван не знал наверняка, что мы с Коэном наконец преодолели это препятствие ещё в апреле.

Он знал только о том, что месяцы назад у нас был разговор, когда я был в замешательстве из-за своих чувств к Коэну и его настойчивого желания, чтобы мы занялись сексом.

— Я кое-что расскажу и хочу, чтобы это осталось между нами, и ты попытался судить непредвзято, хорошо?

— Вон, ты же знаешь, что я тебя люблю, приятель. Какого хрена происходит?

Я сделал последний глоток своего пива и отставил бутылку в сторону.

— Прошлым вечером, когда мы ушли из ресторана, я остался ночевать у Орина, — я провёл рукой по волосам, зная, что следующие слова прозвучат странно, особенно для Эвана. — У нас ещё не было секса. Между нами это может никогда не произойти, и я это знаю. Знал с самого начала.

На его лице отразилось удивление, но он молчал, так что я продолжил.

— Орин очень хочет, чтобы это было возможно, и иногда испытывает собственные границы. Его это провоцирует. В итоге он переключается, и половину времени я, в конце концов, оказываюсь рядом с очень злым Ридом или с Коэном.

— Коэн, это который?

— Которому девятнадцать. У нас с Коэном теперь есть сексуальные отношения, поэтому иногда появляется он, но не в этом суть. В общем, прошлой ночью Орин зашёл слишком далеко для себя, и посреди поцелуев он переключился. Только на этот раз вышел Коув. Коув крайне нестабильный. Он причинял всевозможный вред телу Орина. Помнишь, я тебе рассказывал, что у Орина ДРЛ из-за чего-то, что произошло с ним в детстве?

Эван кивнул и помахал рукой, будто пытался всё это вспомнить.

— Да, ты говорил, долговременное насилие. На протяжении долгих лет или ещё что-то.

— Именно. Ну, Коув носит в себе все эти воспоминания. Думаю, он тот альтер, который выходил вперёд во время всего этого насилия.

— Чёрт, — казалось, Эван понимал, к чему идёт моя история.

— Да, так что пока мы сближаемся и пробуем что-то новое, внезапно появляется Коув. Он срывается. Он сходит с ума, кричит, что ему жаль и что он плохой и урод. Он начинает рвать себе руки ногтями и в итоге срывается на кухню, где мне нужно сдерживать его от того, чтобы он не порезал или не проткнул себя грёбаным ножом… На это ушли часы, Эван. Часы, — я сглотнул ком, который собирался образоваться у меня в горле, и сморгнул слёзы, которые снова навернулись, пока я говорил. — В конце концов, он вырубился от истощения. Я не спал. Не мог. Это преследовало меня всю ночь и это утро, пока рядом суетился весёлый Коэн, готовый к дню на пляже, который мы запланировали. Он понятия не имел, что произошло. Я отвёз его на пляж, пытался держать себя в руках, но я не знаю, какого хрена делать.

У меня стабильно текли слёзы, остановить их было больше не в моих силах. Я перешёл от организованного состояния к бормотанию, а затем к настоящим рыданиям.

— Это было самое страшное, что я когда-либо видел. Я чувствую себя ужасно. Это я вызвал. Коув подумал, что вернулся в то время, в то место, и он сошёл с ума. Эван, что я сделал?

Эван поставил своё пиво и забрал бутылку у меня.

— Воу. Остановись на минутку и сделай вдох. Просто… попробуй успокоиться.

Я знал, что Эвану тяжело обдумать слишком много эмоций. Он был не таким парнем, и это проявилось, когда ему стало неловко.

— Я не видел Орина с тех пор, как это произошло. Я просто хочу знать, что он в порядке. Нам не стоило заходить так далеко… Чёрт, я не должен был бросать Коэна. Что, если Коув вернётся и если…

— Чёрт! Просто остановись на пять секунд, Вон. Дыши и слушай меня.

Моё тело дрожало, пока я боролся со слезами, сосредоточившись на Эване.

— В первую очередь, — сказал он, как только я обратил внимание на него, — ни в чём из этого ты не виноват. В том, что произошло с ним в детстве. Ты. Не. Виноват. Ты меня слышишь? — Эван поднялся с дивана и провёл пальцами по волосам. — Бл*дь! Ладно. Я сейчас буду резким придурком, так что смирись с этим. Когда ты последний раз тратил время на себя, Вон?

Я в замешательстве покачал головой.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что с тех пор, как ты встретил Орина, ты с полной силой бросился в эти отношения. Не пойми меня неправильно, это не плохо, и мы все так делаем, когда есть что-то новое и волнующее, но посмотри на себя! Ты миллион раз говорил, что Орин не похож на других людей. Как я понимаю, он чертовски более сложный.

— Это так, но проблема не в этом, проблема…

— Шшш, не твоя очередь. Проблема в том, что Орин не один парень. Их восемь или сколько там.

— Шесть, — исправил я.

— Ладно, шесть. Вон, ты не просто бросаешься с головой в отношения с одним парнем, как нормальные люди, ты тонешь в шестерых. Ты был так занят, маневрируя между шестью разными людьми и убеждаясь, что ты хорошо их всех знаешь и формируешь отношения со всеми ними, что у тебя не осталось времени на себя.

Я открыл рот, чтобы ответить, но он бросил на меня мрачный взгляд, останавливая.

— Ты перегорел.

Он ничего не понимал.

— Эван, я только что провёл ночь с человеком, который был намерен причинить себе вред, потому что я спровоцировал Орина, пытаясь сделать то, что мы не должны были делать.

Эван раздражённо вздохнул.

— Нет, перестань себя винить. Сколько Орину лет?

— Двадцать девять.

— Значит, мы можем согласиться, что он имеет дело с этими альтерами и этой жизнью, не знаю, скажем, лет десять?

Я покачал головой, неуверенный. Орин не так долго знал о своём ДРЛ, но годы провёл без диагноза с людьми в своей голове.

— Может быть.

— Даже если это было пять лет. Он живёт с этим долгое время. Он ходит на терапию. Он научился справляться со своей жизнью как можно лучше. Если Орин хочет порезвиться, а затем это вызывает срач, это не твоя вина. Тот другой парень… — Эван помахал рукой, ища от меня помощи в этом.

— Коув?

— Да. Уверен, его врачи знают об этой проблеме. И это продолжается дольше, чем ты был рядом, я прав?

Я кивнул.

— Тогда перестань себя винить. Знаешь, что тебе нужно сделать?

— Что? — пробормотал я.

— Пойми, что с тебя хватило, и дай себе перерыв. Ты имеешь право на перерыв, Вон. Это не значит, что ты не любишь его. Это не значит, что ты не можешь помочь ему. Но никому не пойдёт на пользу, если ты не будешь заботиться о себе. Ты себя в землю загонишь.

Я вытер слезу, которая вырвалась и потекла по моей щеке. Эван смотрел на меня, скрестив руки на груди.

— Ты иногда просто сволочь. Обязательно быть таким грубым?

Эван улыбнулся и слегка ударил меня по ноге.

— Это потому что я люблю тебя, придурок. Я просто не люблю твой член, поэтому у тебя все эти проблемы с мужчинами. А теперь расслабься. Я принесу тебе ещё пиво, и ты объяснишь мне, как, чёрт побери, работает этот менаж с Орином и девятнадцатилеткой. Вот это мне интересно.

Эван пошёл на кухню, и я впервые за весь вечер рассмеялся.

— Чтобы был менаж, нужно активное присутствие трёх людей.

— Кто сказал? Почему это не могут быть трое людей, которые согласились на сексуальные отношения.

— Мы с Орином не… — я простонал, отмахиваясь от этого спора. — Мы не можем все втроём быть в одной кровати. Это невозможно.

Эван вернулся с кухни и протянул мне пиво, играя бровями.

— Разве нет? Подумай об этом.

Я покачал головой от этой чепухи.

— Прекрати усложнять мои и так сложные отношения. Это не менаж.

Эван хохотнул и опустился обратно на диван.

— Ты согласен, что тебе нужна передышка?

— Может быть. Я просто не могу не переживать за него.

— Потому что ты его любишь. Просто попробуй не брать на себя ответственность за всё, что происходит.

Я ковырял этикетку на бутылке и думал. Это звучало легче, чем было на самом деле. Когда Орин побуждал большую близость, мне отчаянно хотелось пойти с ним на это, но до сих пор последствия были негативными. Так что нам с Орином обоим нужно было договориться обходить эту часть наших отношений, или мне нужно было перестать брать на себя ответственность за результаты этого.

— Я постараюсь, — сказал я, зная, что Эван ждёт ответа.

Мы в тишине пили пиво, и когда я поставил свою пустую бутылку на кофейный столик и посмотрел на Эвана, он усмехнулся.

— Значит, ты наконец трахаешься с девятнадцатилеткой, а я узнаю об этом только сейчас?

Я простонал и закрыл лицо руками.

— Нам обязательно это делать?

— Эй, приятель, ты только что принёс свои проблемы на мой порог, я имею право полюбопытствовать.

Подхватив свою пустую бутылку, я встал и прошёл на кухню.

— Ладно, но мне нужно будет выпить больше твоего пива, раз придётся объясняться.

Эван хохотнул.

— Я никогда не пойму, почему тебе так некомфортно разговаривать про секс.

Остаток вечера мы разговаривали. Что бы я ни рассказывал о наших с Коэном отношениях, Эвану этого никогда не было достаточно. Но я противился и менял тему достаточно раз, чтобы он понял намёк, что я сказал всё, что планировал сказать. Разговоры повернулись к Кристине, а затем к спорту и, в конце концов, к моей работе.

— Я думал, после того, как ты закончишь свою учёбу, ты будешь пытаться перевестись или что-то ещё, — сказал Эван. Он разлёгся на диване и сдвинул меня на кресло.

— Не уверен, что перевод подойдёт. Думаю, мне нужно что-то совсем новое. Мне скучно.

— Я так и знал! Разве я не говорил про это, когда ты упомянул о курсах в колледже?

Это была правда, и тогда я тоже это знал. Мне нужны были перемены.

— Да, я просто буду смотреть в оба и надеяться, что что-то появится.

Поздно вечером, я попрощался и снова отправился домой. Я был более расслабленным и чувствовал себя лучше, излив душу Эвану. Когда я проверил свой телефон, приехав домой, моё сердце окружило грустью, когда я не увидел никаких сообщений от Орина. Я ненавидел мысль о том, что приходится так долго быть без него.

***

Следующее утро было воскресным. Я поздно проснулся после беспокойной ночи, и шёл уже одиннадцатый час, прежде чем я прошёл на кухню. Я проверил свой телефон, ставя вариться кофе. По-прежнему не было никаких сообщений от Орина, так что я написал ему сам, не ожидая ответа.

«Доброе утро! Пожалуйста, позвони мне, если прочитаешь это. Мои родители пригласили нас сегодня на ужин. Никакого давления, просто нужно позвонить ей около полудня и сказать, приедем ли мы».

Я бросил телефон на тумбочку и ждал, пока сварится кофе. С полной чашкой напитка, я прошёл в гостиную и сел на диван, листая каналы по телевизору. Программы воскресным утром шли отстойные. Я остановился на каком-то шоу о домашнем ремонте и мысленно отключился, пока пил кофе. В моих мыслях повторялось всё, что прошлым вечером сказал Эван. Орин взрослый человек, который многие годы справляется со своим ДРЛ. Это я к этому не привык. Я понимал, что меня нельзя винить за его прошлое, но то, что я вот так его провоцировал, прожигало дыру в моём сердце насквозь.

«Перестань себя винить. Это не твоя вина».

Я закрыл глаза и слушал слова Эвана, пытаясь заставить себя поверить в них. Не зная, когда, я задремал и проснулся некоторое время спустя от стука в дверь. Я пришёл в себя и оторвался от дивана, зевая. Звук раздался снова; тихий, мягкий стук. Я проверил свой телефон, пока тащился открывать дверь.

Двенадцать двадцать. Чёрт, прошла половина моего дня, а я ничего не сделал. Я даже не позвонил матери.

Я открыл дверь, неуверенный, кого ожидать — может, Эвана — и замер, когда увидел на другой стороне Орина. Но был ли это он?

— Орин?

Он виновато улыбнулся и покачал головой.

— Тео.

Мои надежды рухнули, и, должно быть, на лице отразилось разочарование, судя по сочувствию, с которым он посмотрел на меня в ответ.

— Можно войти? — спросил он.

Из всех альтеров Орина Тео был больше всего похож на него; сдержанный, тихий, мягкий и добрый. Главной разницей было то, что Тео выражал мало эмоций, так что всех переживаний и беспокойств Орина не было. Ещё он держался со значительно большей уверенностью. Я был благодарен, что Тео не любитель играть в игры, потому что он легко мог бы меня одурачить, если бы захотел.

Я отошёл на шаг назад и позволил ему пройти. Мы мало времени проводили вместе, но я лучше узнавал Тео. Наша дружба была крепкой, и я знал, что так всегда и будет. Не было никакого другого влечения, и, судя по тому, что я узнал о Тео, наверное, и не будет.

— Ты хочешь кофе или что-нибудь ещё? Я могу сварить свежий.

Тот, который я сварил, давным-давно остыл.

— Конечно, спасибо.

Я взял со стола свою остывшую кружку и вернулся на кухню, где вылил кофе в раковину. Тео пошёл за мной и молча стоял, пока я ставил вариться кофе. Чем дольше растягивалась тишина, тем неувереннее я становился. Почему он пришёл?

Казалось, он читал мои не озвученные беспокойства, и как только я развернулся и оперся на тумбочку, дожидаясь, пока сварится кофе, он сказал:

— Орин берёт перерыв. Сейчас в системе всё немного хаотично.

— Сейчас он с тобой в параллельном сознании?

— Нет.

Я кивнул и опустил голову, глядя в пол. Вернулось это чувство вины, и я не мог его проглотить.

— Я пришёл, так что, может быть, помогу тебе лучше понять. Коэн вчера вечером был немного сам не свой, думал, что ты отстраняешься и готов отказаться от нас.

Я резко поднял голову и собирался защититься, когда Тео махнул рукой.

— Коэн иногда глупит. Не обращай внимания. Я его успокоил и посвятил в то, что он упустил.

Я облегчённо выдохнул. Последнее, что я делал, так это отстранялся.

— Вы, ребята, все должны понять, как тяжело находиться снаружи всего этого.

— А тебе нужно понять, как тяжело находиться внутри всего этого.

Я никогда в жизни не смог бы представить.

— Кофе готов, — сказал Тео, указывая на кофеварку. — Давай присядем, и я постараюсь кое-что объяснить.

Я машинально приготовил Тео неправильный кофе, добавив две ложки сахара, как любил Орин, и не принимая во внимание, что у Тео были свои вкусы. Чёрный, без сахара.

Мы устроились на диване, и Тео начал посвящать меня в свой мир, как только было возможно.

— Орин и Коув пререкаются между собой. Так было всегда. Коув глумится над телом, а Орин делает всё, что в его силах, чтобы держать Коува взаперти, чтобы он не мог этого делать. Проблема в том, что чем больше они ругаются, тем хуже становится Коув.

— Но… — я не был уверен, как выразить то, что я видел; что я знал. — Я не думаю, что Коув делает это демонстративно. Я думаю, ему намного больнее.

Тео улыбнулся.

— Именно. Доктор Дельмар пытался работать с Орином, чтобы помочь ему понять это. Чем сильнее он старается блокировать Коува в системе, тем будет хуже. Если Орин примет его и поговорит с ним, доктор Дельмар уверен, что мы можем стать ближе к достижению целой системы постоянного параллельного сознания.

— Разве не этого хочет Орин?

— Этого.

Я запустил пальцы в свои взъерошенные каштановые волосы.

— Я не понимаю. Почему бы тогда не поговорить с Коувом и не разобраться со своими разногласиями?

Тео отпил свой кофе и на мгновение сделал паузу, прежде чем продолжить.

— Это просто. Орин боится узнавать Коува. Коув — ключ к его прошлому. К прошлому, которое Орин не хочет помнить.

В моём желудке шевелилась желчь, и я кивнул, опуская взгляд на свой кофе, который держал в руках.

— Не думаю, что Коув хочет чем-то делиться, по крайней мере, у меня сложилось такое впечатление.

— Он не хочет, — когда я не ответил за несколько минут, Тео поставил свой кофе и заёрзал на месте. — Я говорю тебе это для того, чтобы ты мог лучше понимать Коува. До него тяжело достучаться. Если Орин сможет сформировать более крепкие связи в системе в целом, он найдёт лучший баланс в жизни. Внезапные переключения станут реже, и у него будет больше контроля, но это всё основано на хорошем общении и договорах с системой.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Я слушаю на терапии. У нас с Орином самая сильная связь и самые близкие отношения во внутреннем мире, и это показывает, что мы способны делать вместе.

Я подумал о том, что он объяснил, и спросил:

— Он может достичь этого со всеми?

— Абсолютно, если захочет. Вместе система сильна. Он не может добиться большего с другими из-за своих скудных отношений с Коувом. Коэн яро защищает Коува и любит его всем сердцем. Он ненавидит видеть его изгоем. Рид разделяет с ним определённый дух товарищества. Они оба защищают систему. У них у обоих есть чрезвычайные проблемы с доверием. Но они два сапога пара. Без доверия и передачи сил Коуву, Орин никогда не завоюет Рида.

— А Рейн?

Тео хохотнул, и его лицо засветилось, как я никогда раньше не видел.

— Он ребёнок. Когда система цельная, он последует примеру. Прямо сейчас я стараюсь, чтобы он держался подальше от проблем.

Как бы сложно всё это ни звучало, в объяснениях Тео был смысл. Мой кофе остыл, пока я слушал, и, допив последний глоток, я поморщился.

— Я могу что-нибудь сделать? — в моей голове снова зазвучали слова Эвана, напоминая мне не брать всё на свои плечи, но я любил Орина, и если был какой-то способ помочь ему справиться со своей системой, я это сделаю.

— Не особо. Уговори Орина больше разговаривать с Коувом. Может, если ему это будет говорить не только доктор, он послушает.

Я кивнул, когда Тео встал.

— Наверное, мне стоит дать тебе насладиться своим воскресеньем, — сказал он, проходя к двери.

— Тео, — позвал я, догоняя его. Он обулся и повернулся ко мне. — Можно… Можно кое-что у тебя спросить?

— Конечно.

— Орин, он… видимо, он хочет между нами того, что не кажется возможным. Это каждый раз вызывает резкие изменения. Мне стоит это пресекать? Ему это вредит?

Казалось, на минуту Тео задумался, опустив взгляд и сжав губы.

— Прямо сейчас Орину вредит неисправность системы. Думаю… если он научится плыть по течению, а не против него, он сможет достичь большего в том, чего хочет.

Пока я анализировал его слова, Тео открыл дверь и пошёл по коридору к лифтам. Если я правильно понял…

— Тео, — он замедлился, но не повернулся. — Так ты говоришь, что это возможно?

— Это возможно, — он продолжал идти в конец коридора, а я наблюдал за ним. Собираясь повернуть за угол, он притормозил и оглянулся. — Со временем, Вон. Он не может торопить события. Доверие — основа всего.

Затем он ушёл.

Вернувшись в свою квартиру, я рухнул на диван и лежал там больше часа, думая. Когда до меня дошло, что я должен ехать на ужин со своей мамой, я позвонил и всё отменил, объяснив это тем, что время неподходящее, и я построю планы на другой вечер, когда мы с Орином оба будем свободны. Мама была разочарована, но я не был уверен, что она поймёт, даже если я объясню.

Глава 23

Я всю неделю ничего не слышал от Орина. Постоянная тишина съедала меня и заставляла днями ходить из стороны в сторону. Приехав к нему домой в среду, я снова столкнулся с Тео. Он сказал мне набраться терпения, и что Орину нужен перерыв.

Когда я выразил это Эвану, он вскинул руки в воздух и объявил, что согласен на сто процентов. Так что я пытался. Это не значило, что мой мозг остановился. Я всё равно постоянно проверял телефон и скучал по Орину по ночам.

Я воспользовался дополнительным временем, чтобы наверстать чтение и поискать в интернете систему поддержки людей, которые в отношениях с людьми с ДРЛ. На удивление, я нашёл несколько таких. Я не только прочитал гору информации о том, как справляться с тем, что у твоего партнёра ДРЛ, но и нашёл чаты, заполненные людьми, которые действительно понимали мои сложности. Не все были одного мнения, но был как минимум элемент поддержки, которого мне не хватало.

В пятницу у нас было большое собрание на работе, по поводу обсуждения расширения в городе, и обсуждался перевод членов уже существующей команды на короткое время в помощь для установления нового оборудования. Это было долго, растянуто и скучно.

Когда в моём кармане завибрировал телефон, я огляделся вокруг и вытянул его, чтобы проверить, кто звонит. Высветившийся номер был мне не знаком. Я поморщился и собирался вернуть телефон в карман, предположив, что кто-то ошибся номером, но меня охватила дрожь, и я извинился и выбежал из кабинета, чтобы ответить.

— Алло.

— Здравствуйте, это Вон Синклер?

— Да, — моё сердце подскочило к горлу. — Что случилось? — прохрипел я.

— Здравствуйте, мистер Синклер, это Бекки Робертс, я медсестра из Больницы округа Харбор. Ваш номер указан в списке для экстренной связи у Орина Паттерсона. Это правильно?

У меня дрожала рука, и пришлось крепко схватить телефон, чтобы не уронить его.

— Да, правильно. Что произошло?

Всего месяц назад Орин спросил, может ли добавить меня в список контактных лиц для экстренной связи в своих документах. Он объяснил, что у него никогда не было альтернативного контакта, и ему часто докучали с этим. Я согласился без раздумий, не особо осознавая, что это может значить.

— Орина сегодня привезли в отделение экстренной помощи. Из-за характера его травм, его перевели на третий этаж и определили в психиатрическое отделение для стандартного обследования на семьдесят два часа. Здесь в его документах записано, что он лечится у доктора Дельмара из-за диссоциативного расстройства личности. Судя по всему, как только он увидится с доктором, его, наверное, выпишут. Однако, учитывая позднее время, этого может не произойти до завтра.

«Травмы? Психиатрическое отделение? Ох, Орин». Я мог только представить, что произошло.

— Эмм… спасибо, что дали мне знать. Вы знаете, пускают ли к нему посетителей?

— В отделение пускают посетителей до восьми вечера, так что да.

Я записал этаж и направления и снова поблагодарил медсестру. Моё собрание ещё продолжалось, но я никак не мог вернуться после этого звонка. Мне нужно было ехать в больницу.

Я оставил начальнику сообщение через его помощника и выскользнул в июльскую жару. Пока бежал к своей машине, я снял галстук и расстегнул рубашку, чтобы позволить минимальному ветру охладить мою уже разгорячённую кожу.

Я включил кондиционер и не ждал, пока он заработает, а выехал с парковки и направился прямиком в больницу. В моей голове мелькали видения прошлого раза, когда Коув резал руки. Я видел его через несколько дней после того, как это произошло, и хоть раны были зашиты и частично зажили, меня от этого выворачивало.

Я шёл увидеть это, или будет хуже?

Больничная парковка была нелепой, и я заплатил, чтобы припарковаться в зоне экстренных служб, после чего побежал к главному входу в больницу. Подойдя к информационной стойке в холле, я спросил направление у пожилого волонтёра, который слишком долго объяснял, как попасть к правильным лифтам, чтобы добраться до охраняемого этажа, где располагалось психиатрическое отделение.

Когда я оказался на нужном этаже, двери лифта открылись в маленький, скудно обставленный мебелью коридор, и сбоку находилась большая железная дверь с переговорным устройством. Как я и подозревал, дверь была заперта.

Я надавил пальцем на переговорное устройство и ждал. Через несколько секунд из динамика раздался отдалённый голос.

— Чем могу помочь?

— Эмм… я пришёл навестить Орина Паттерсона. Мне позвонили и сказали, что он поступил сегодня днём.

— Я пришлю медсестру, чтобы вас впустили.

— Спасибо.

Я подскакивал на ногах, пока ждал. Моё сердце не переставало колотиться с тех пор, как я получил тот звонок, и несмотря на более прохладный воздух в здании, я весь вспотел — наверное, скорее от нервов, чем от жары.

Раздалось гудение, и затем большую тяжелую дверь открыл молодой, хорошо сложенный медбрат. Парень был больше похож на охранника, чем на сиделку.

Вместо того, чтобы впустить меня, он вышел в маленький коридор и бросил на пол пустую картонную коробку.

— Мне нужно, чтобы вы опустошили свои карманы: мобильник, бумажник, мелочь, ключи — всё. Ещё вам нужно будет снять обувь.

Когда я в замешательстве притормозил, он пожал плечами.

— Такие условия, простите. Я так понимаю, вы пришли в первый раз?

— Да, — сказал я, скидывая обувь и складывая её в коробку. После этого я достал всё из карманов.

Когда мистер Мачо-медбрат заметил мой ремень, он заставил добавить в коллекцию и его.

— Я отведу вас к стойке медсестёр. Вам нужно будет записаться. Только дайте нам знать, когда будете готовы уходить, и мы проводим вас к вашим вещам.

Я кивнул, проходя за ним за железную дверь. За ней ничего не отличалось от остальной больницы; такой же длинный коридор палат с двумя одиночными кроватями в каждой, судя по тому, что я видел. Была общая зона с телевизором высоко на стене, за пределами досягаемости пациентов. Заметную разницу составляли окна. Они все были закрыты тяжёлыми железными решётками сверху.

У стойки медсестёр я подписал бланк, и меня направили в другую общую комнату дальше по коридору, где, как мне сказали, я найду Орина. Пока шёл по коридору, я держался рядом со стеной, слегка нервничая из-за некоторых пациентов, мимо которых проходил. Был мужчина, который кричал в никуда и казался злым, но поблизости не было никакой медсестры, так что я полагал, что для него это было нормальным поведением.

Подозрительная женщина бросила на меня мрачный взгляд, пока я шёл мимо. Она постоянно нервно перебирала пальцы и, казалось, что-то себе бормотала.

Я пошёл быстрее.

Когда я зашёл за угол, и передо мной предстала ярко освещённая комната, я с облегчением выдохнул. Комната была пустой, не считая Орина, который сидел у окна, прислонившись к железной решётке и глядя на улицу.

Вся крыша была залита дневным светом, отчего в комнате становилось намного более комфортно. Повсюду стояли столы и пластиковые стулья, и у меня создавалось ощущение, что, наверное, во время еды это место служило столовой.

Прежде чем подойти, я наблюдал за ним издалека. На нём была невзрачная больничная одежда голубого цвета; штаны на резинке и майка. Прошла неделя, и как только я увидел его — зная, что это действительно он, а не кто-то другой — появились слёзы. Я не хотел быть тряпкой, так что вытер глаза и попытался взять себя в руки. Последнее, в чём он нуждался, так это в большей грусти.

Он был отрешённым и казался потерянным в мыслях. Хоть на нём была майка с длинным рукавом, по выпуклости под одной рукой я мог сказать, что он сильно забинтован.

Я молча пересёк комнату и только оказавшись в полудюжине шагов дал знать о своём присутствии.

— Я скучал по тебе, — прошептал я.

Когда он повернулся, и я увидел блеск в его глазах, я не смог сдержать слёзы. Он поднялся на ноги и оказался в моих объятиях раньше, чем я успел сделать следующий вдох, и я прижал его к своей груди, будто каким-то образом мог удержать его на месте, чтобы он не ушёл.

Я плакал в его плечо, натиск недели вышел на поверхность и отдавался болью в теле.

— Прости, — я отстранился и вытер слёзы. Затем я тщательно его осмотрел, убеждаясь, что больше нет травм, которые я мог упустить. — Как ты?

Он пожал плечами, грусть с его лица не исчезала.

— Каж-ж-ждый день о-одно и тоже, — вздохнул он. — Я чувствую, что, в конце концов, однажды, он п-просто покончит с этим, — в его глазах появились слёзы, и он в поражении покачал головой. — И я понятия не буду иметь. Я н-ненавижу его. Боже, Вон, я так с-сильно его ненавижу.

Он прижался к моей груди и уткнулся в неё лицом, пока текли его собственные слёзы. Обычно Орин мало говорил о Коуве. Он избегал тем, связанных с ним и разрушением, которое Коув причинял его телу любой ценой. Всё было именно так, как описал Тео. Они не были друзьями. Судя по всему, из них получались скорее враги. В обычной ситуации они могли бы никогда не выбрать компанию друг друга, вот только Коув и Орин делили пространство куда более интимное, чем мог представить любой человек.

В этом была проблема.

Я подвёл Орина к столу и подвинул стул, чтобы мы сели лицом друг к другу. Как только Орин собрался, я взял его за руку.

— Что случилось? Ты знаешь?

Поражение вернулось, и он покачал головой.

— Не особо. Я знаю, что это был Коув. Я не тупой. Коэн давно мне не вредил, но Коув в последнее время очень злой. Я знаю, Тео позвал на помощь, но у меня не было ощущения времени, пока меня не стали зашивать внизу, — он коснулся выпуклости под рукавом своей майки. — Полагаю, в этот раз он хорошо постарался.

Как раз тогда в комнату зашёл молодой мужчина, лет двадцати с мелочью, и сел за ближайший столик. Он раскачивался на месте, суетился и бормотал что-то, что я не мог разобрать, и его взгляд танцевал по всей комнате. Хоть мы находились всего в двух столиках от него, он будто не замечал нас.

— Это Итан. Он часто здесь бывает. Он хороший, если его разговорить. Не уверен, что с ним не так.

Я смотрел на Итана, пока тот смотрел на небо с выражением сосредоточения на лице. От Итана мой взгляд упал на девушку, которая прошла мимо и остановилась, чтобы оглядеть комнату, после чего продолжила идти.

— Нора, — сказал Орин, следя за моим взглядом. — У неё биполярка.

Я повернулся обратно к Орину с переполняющим чувством грусти, которое цеплялось за меня со всех сторон.

— Ты знаешь многих людей здесь?

— Я провожу здесь много времени, — он подтянул вверх рукав на здоровой руке, открывая множество шрамов. — Каждый раз, когда он делает это, я автоматически получаю обследование и до семидесяти двух часов взаперти. Доктор Дельмар завтра подпишет документы на выписку. Видишь ли, это не я нестабилен. Это Коув. Нас уже держат на антидепрессантах. Любое другое лечение или лекарства, которые они могут ему предложить, не подойдут, потому что я и четверо других людей не страдают от тех же проблем. Лечение намного тяжелее и повлияет на всю систему.

Он опустил рукав обратно и потёр костяшками пальцев глаз, после чего продолжил.

— Раньше меня держали здесь дольше, но это было бесполезно. Пока я здесь, Коув отступает. Когда я не показываю признаков нестабильности, у врачей нет причин меня удерживать. Я хожу на терапию. Я принимаю только те лекарства, которые могу, — он пожал плечами. — Я хотел бы, чтобы он просто оставил нас в покое.

Мне так много хотелось сказать и спросить, но сейчас время не казалось подходящим. От Тео я знал, что Орину и Коуву необходимо научиться сосуществовать друг с другом. Судя по словам его терапевта, чем сильнее Орин пытался отрицать его присутствие, тем хуже ему будет. Он должен был это знать. Он не верил?

Его злоба на Коува была в этот момент сильной — и по хорошей причине — так что я сменил тему, надеясь его развеселить.

— Тебя хотя бы хорошо кормят?

Орин попытался улыбнуться и осмотрел по большей части пустую комнату.

— Не особо. Но Тео меня балует, так что, может быть, я сужу несправедливо.

Когда он снова нашёл взглядом моё лицо, я потянулся и погладил его по щеке. Это укрепило его улыбку, и моё сердце успокоилось от её присутствия.

— Мне можно принести тебе еду? Я знаю, что здесь меня чуть ли не обыскивают, чтобы пропустить, но, может быть, я могу хотя бы принести тебе завтра утром приличный завтрак.

Брови Орина нахмурились, пока он думал.

— Думаю, можно. Семьи других людей делали так раньше, так что это должно быть разрешено. Тебе только нельзя приносить сюда столовые приборы. Любое, что может быть использовано в качестве оружия, под запретом.

— Понял. Так что ты скажешь, если я принесу тебе на завтрак сэндвич и кофе, когда завтра начнутся часы посещения? Спасу тебя от больничной еды.

— Мне бы этого хотелось, — сказал он, опуская взгляд на свои колени. — Мне плохо от того, что я так отрываю тебя от твоего дня. Мне очень жаль. Если ты не хочешь…

— Шшш, — я поднял его подбородок и остановил его слова поцелуем. Это было целомудренно и быстро, я не был уверен, что ему захочется проявлять такие чувства посреди больницы. — Я просто счастлив снова тебя видеть. Неделя была долгой.

Он запустил пальцы в мои волосы и не давал мне отстраниться слишком далеко, пока углублялось его беспокойство.

— Меня действительно не было неделю? Я даже не знаю, какой сейчас день.

Я пытался не показать боли, которую вызвало его заявление.

— Да. Сейчас снова пятница. В прошлую пятницу мы ходили на ужин с Эваном и Кристиной, и это последний… — я закусил слова, неуверенный, что стоит привлекать внимание к инциденту, который вызвал его недельное отсутствие.

— Я помню, — прошептал он, прижимаясь лбом к моему.

Больше ничего не было сказано, и мы оставались в этой близкой связи, касаясь друг друга и впитывая упущенное время, пока в комнату не зашёл медбрат, который забирал мои вещи.

— Орион, Орион, мой друг, я объявляю ужин. Просто чтобы ты знал.

Орин откинулся на спинку стула и улыбнулся медбрату.

— Спасибо, Талус.

Медбрат Талус подмигнул и вышел обратно из комнаты.

— Орион? — спросил я, когда Орин поднялся на ноги и взял меня за руку.

— Ему нравится меня дразнить. Когда он только начал, он работал по ночам, а мне не спалось. Он нашёл меня в моей палате, когда я смотрел на звёзды, и сидел со мной часами, просто разговаривая. Он спросил, почему меня назвали в честь созвездия. У меня в мыслях был туман, и я не понял, что он шутит, и исправил его, сказав, что меня зовут Орин, а не Орион. Так что это прицепилось. Теперь для него я официально Орион. Я честно и справедливо заработал дурацкое прозвище.

Орин вытащил меня из комнаты и повёл по коридору.

— Почему ты сбегаешь с ужина?

Он завернул в одну из палат, прошёл к дальней кровати у окна и сел, притягивая меня рядом с собой.

— Потому что во время еды там просто хаос. Я плохо с этим справляюсь, и медсёстры разрешают мне есть после того, как всё успокоится. С этим мне тоже помог Талус. Он действительно отличный парень. Он приглядывает за мной.

Я мог только представить, на что похожи приёмы пищи в психиатрическом отделении. Судя по нескольким людям, мимо которых я проходил в коридоре, даже мой уровень комфорта проходил проверку. Я был рад, что у Орина есть необходимая поддержка.

— Он довольно большой парень для медбрата. Я всегда представлял медбратьев… Не знаю, не такими крупными.

Орин рассмеялся и кивнул.

— Я знаю, верно. На самом деле, он на своём месте. Иногда всё выходит из-под контроля, и он идеальный человек для того, чтобы с этим разобраться.

Я не мог не согласиться.

Я оставался рядом во время ужина и дальше, пока Талус не пришёл к нам в палату Орина и не объявил, что часы посещения заканчиваются.

— Ненавижу оставлять тебя здесь, — сказал я, пока он провожал меня к стойке медсестёр, чтобы я мог забрать свои вещи.

— Не переживай за меня. В этом месте больше не страшно. Я к этому привык.

И какая же ужасная это была привычка. Я не озвучил свои мысли. Пока мы не дошли до стойки, я оттянул его в сторону и провёл пальцами по его щеке.

— Я вернусь утром с завтраком. Как думаешь, во сколько тебя выпишут?

— Доктор Дельмар обычно приходит около десяти. Он видится здесь с несколькими пациентами, но обычно втискивает меня первым, потому что так просто положено, чтобы мы поговорили, прежде чем он подпишет бумаги.

— Хорошо, — я поцеловал его, после чего нехотя отстранился от его уютной хватки. — Я люблю тебя. Пожалуйста, береги себя.

— Хорошо. Увидимся завтра.

Уходить было тяжело. Ехать через город, зная, почему он поступил в больницу, и что это вне его контроля — этот груз висел тяжестью на моём сердце. Увидев Коува в действии, увидев боль и ненависть к себе, которые исходили от него в тот вечер неделю назад, мне было трудно его винить. Я ненавидел поднимать эту щекотливую тему, но может быть, мне нужно было поделиться тем, чего свидетелем я стал. Если Орин сможет переступить через свою злость, может быть, он будет больше готов работать над отношениями с Коувом, и для него всё наладится.

Глава 24

Я поставил будильник на следующее утро, чтобы принять душ, выйти из дома и приехать в больницу к девяти. С завтраком и кофе Орина в руках, я поднялся на лифте на третий этаж.

На этот раз более знакомый с рутиной, я был готов, когда из двери вышла другая медсестра и попросила меня выложить в картонную коробку свои личные вещи, включая обувь и ремень. На этот раз медсестра также осмотрела пакет с едой, который я принёс, чтобы убедиться, что я не взял по незнанию столовые приборы. Пройдя проверку, я получил разрешение войти и пошёл к стойке медсестёр, чтобы записаться.

Когда я пришёл, Орин был в своей палате. Он был одет в ту же больничную одежду, как и вчера, пока лежал на кровати и смотрел в потолок. Кажется, он ни с кем не делил эту палату. Кровать ближе к двери была застелена, и не было никаких признаков соседа.

Как только я вошёл, лицо Орина засветилось. Было приятно это видеть, особенно в его нынешней ситуации.

— Доброе утро. Я принёс еду.

Он взял пакет и кофе и заглянул внутрь.

— Спасибо. Я очень рад. Завтрак сегодня выглядел не очень. Наверное, я бы ничего не поел. И кофе ужасный.

Он отставил пакет со своим сэндвичем в сторону и принялся за кофе.

— Как прошла твоя ночь? Ты спал?

Он пожал плечами, делая осторожный глоток, прежде чем отставить кофе в сторону.

— Немного. Эти кровати не особо удобные. Я буду рад вернуться домой.

Как раз когда он собирался поесть, зашла медсестра с тёмными волосами до плеч, с тележкой медицинских принадлежностей.

— Привет, Орин, нужно будет сменить тебе повязку, пока не пришёл доктор Дельмар, хорошо?

Орин бросил на меня усталый взгляд, после чего кивнул.

— Хочешь, чтобы я вышел? — спросил я.

— Нет, всё в порядке.

У меня было ощущение, что он ненавидит, когда я вижу, что сделал Коув. Если честно, мне пришлось сглотнуть нервозность, когда медсестра закатала его рукав выше. Взгляд Орина прожигал меня, и вместо его руки я смотрел на него, пока медсестра снимала повязку. Мне не нужно было видеть. Когда он вернётся домой, тогда я предложу ему помощь, особенно учитывая, что на этот раз это была его правая рука, и будет сложно о ней позаботиться самому, так как Орин не был левшой.

Медсестра работала быстро. Когда Орин поморщился, у меня внутри всё зашевелилось от сочувствующей боли. Я ненавидел видеть его таким. Как только медсестра закончила, она взяла на анализ кровь — Орин объяснял, что такова рутина — и ушла.

— Пожалуйста, поешь, пока не пришёл твой доктор и ты не упустил свой шанс.

Пока Орин ел, с меньшим энтузиазмом, чем я надеялся, я думал об остатке дня — или вернее о предстоящих днях и о том, как они могут разыграться.

— Вон?

— Да, — ответил я, снова сосредоточившись на Орина. Он отложил в сторону свой наполовину съеденный сэндвич и смотрел на меня.

— Я рассказал о тебе доктору Дельмару. Немного. Хочешь посидеть, пока мы сегодня будем разговаривать? Он упоминал, что хотел бы с тобой познакомиться.

Я всегда считал терапию Орина очень личной и никогда не спрашивал о ней. Было сюрпризом узнать, что он говорил обо мне своему доктору.

— Конечно. Если ты хочешь, я там буду. Но я готов подождать снаружи или здесь, пока ты видишься с ним. Я знаю, что это личное и...

— Вон, я включил тебя в список экстренных контактов, и мы встречаемся семь месяцев, я не против, чтобы ты присутствовал. Правда.

Как раз в начале одиннадцатого в палату Орина вошёл пожилой мужчина в джинсах, коричнево-белой рубашке и белом больничном халате. У него были тёмные с проседью волосы, коротко стриженные и зачёсанные на бок. Его борода была хорошо ухожена. Когда он вошёл, Орин выпрямился и бросил мне успокаивающую улыбку.

— Доброе утро… — доктор наклонил голову на бок и мгновение изучал взглядом лицо Орина, прежде чем продолжить, — Орин. Ты знаешь, что мне не нравится узнавать, что ты в отделении, — у него был явный акцент, который я не мог определить, но его тон был доброжелательным, и Орин улыбнулся.

— Я знаю, — он почти застенчиво коснулся своей забинтованной руки и бросил взгляд в мою сторону. — О, это мой парень, Вон, о котором я вам рассказывал. Если это нормально, я сказал ему, что он может сегодня утром остаться.

Доктор Дельмар пожал мне руку.

— Приятно познакомиться, — затем он кивнул Орину, отодвигая стул и присаживаясь. Было похоже на то, что встреча будет проходить прямо здесь, в палате Орина. — Я думаю, присутствие Вона — это отличная идея.

Я устроился на кровати рядом с Орином и взял его за руку.

— Хорошо, — сказал доктор Дельмар, кивая на руку Орина. — Расскажи мне, что ты знаешь.

— Всё одно и то же, — пробормотал Орин, прикрывая травмированную область, будто чтобы скрыть её от вида. — У нас была тяжёлая неделя. Тео сказал, что Коув был на грани.

— И кто на этой неделе был впереди?

Орин выдохнул через нос и сжал губы.

— Думаю, по большей части Тео.

— Думаешь? Почему вы не общаетесь?

— Общаемся, просто…

— Просто ты делаешь это выборочно и не всесторонне. Ты говорил с Коувом? Спрашивал у него, почему?

— Нет.

— Нет. Всегда нет. И почему нет?

Орин сморщил нос и поднял руку к лицу. Он потёр глаз и едва заметно покачал головой. Я узнал это действие, как и доктор.

— Кто прямо сейчас с тобой говорит? — спросил доктор Дельмар.

— Т-Тео.

— Скажи Тео, что мы разговариваем, и сейчас не его очередь.

Я был в шоке от того, как твёрдо доктор Дельмар говорил с Орином. Он был строг в отношении к нему. По какой-то причине я всегда полагал, что он будет более мягким и понимающим.

Орин опустил руку и перевёл взгляд на своего доктора. Ожидание на лице доктора Дельмара привело меня в замешательство. Только когда Орин кивнул, я понял. Он ждал подтверждения, что Орин выполнил его просьбу.

— А теперь скажи мне, почему Коув злится.

Орин пожал плечами, как наказанный подросток.

— Я не знаю.

— Он пишет в дневнике?

— Да.

— Что он тебе пишет?

— Он не пишет мне. Он жалуется и выражает на всех страницах ненависть.

Доктор Дельмар на мгновение сузил глаза, после чего скрестил руки на груди.

— Дай мне поговорить с ним.

— Нет! — огрызнулся Орин, на его лице впервые появилась паника. — Я-я н-не могу… он н-не послушает. Он ненавидит меня.

Мне потребовались все силы, чтобы не вмешаться. Какого чёрта делал этот доктор? Я потянулся за рукой Орина, чтобы успокоить его, но доктор Дельмар поднял палец вверх, чтобы меня остановить.

— Орин. Послушай меня, — доктор Дельмар наклонился вперёд и впился взглядом в Орина. — Он не уйдёт, если ты будешь его игнорировать. Он станет только хуже, если ты будешь сильнее пытаться приструнить или контролировать его. Если ты хочешь мира в своей системе, тебе нужно найти баланс с Коувом. Ты меня слышишь?

В глазах Орина стояли слёзы, и я боролся с желанием снова потянуться к нему. Он кивнул, но это было напряжённо и натянуто.

— Лёгкое общение, которое у тебя есть с Тео, можно достичь со всеми.

— Я знаю.

— Я рад, что ты знаешь. И что ты собираешься с этим делать? Я устаю видеть тебя здесь.

Орин не ответил, а опустил голову и молчал. Всё это время я ходил вокруг Орина на цыпочках, относясь осторожно к каждому дню, когда мы были вместе. Казалось, у доктора был совершенно другой подход, и он не терпел никакой чепухи. Это было удивительная, но открывающая глаза перспектива.

— А как ты справляешься, Вон?

Я опешил, когда разговор переключился на меня.

— Эмм, я… — переведя взгляд на Орина, я на мгновение притормозил, но решил ответить честно. — У меня была тяжёлая неделя. Иногда это может быть трудно для понимания.

— Несомненно.

Лоб Орина нахмурился от моего признания, и он зажал губу зубами. На этот раз, когда я потянулся за его рукой, меня не остановили.

— Тяжело не винить себя.

— Вон, — Орин покачал головой, и его голос был пропитан эмоциями. — Почему ты винишь себя? Ты ни в чём из этого не виноват.

Я перевёл взгляд на доктора Дельмара и сгримасничал. Я не планировал говорить об этом при свидетелях.

— Тяжело этого не делать, — сказал я Орину. — Иногда у меня такое чувство, что я провоцирую переключения, а я никогда не хотел этого. После этого я чувствую себя ужасно.

Когда Орин собирался ответить, его остановил тот же палец, который раньше задержал моё движение.

— Состоять в отношениях с человеком с ДРЛ может быть крайне обременительно. Легко утомиться, пока пытаешься успевать за внезапными переключениями и различными личностями день за днём. Какая у тебя система поддержки, Вон? Люди в твоей ситуации часто обнаруживают, что им тоже нужна помощь.

— На самом деле, я как раз на этой неделе нашёл группу в интернете. Я пообщался с парой людей, которые в том же положении, но намного дольше. Это было очень познавательно.

— Это отлично.

— Ты серьёзно? — вмешался Орин. — Я этого не знал.

Я сжал его руку.

— Я неделю тебя не видел.

— Ну, как я говорю Орину, ключ к любой функционирующей системе — или отношениям — это общение, — доктор Дельмар хлопнул по своему колену, привлекая внимание нас обоих и разрывая напряжение, которое повисло на последние несколько минут. — Я подпишу твои документы на выписку. Чтобы я не звучал как заевшая пластинка, ты мне скажи, что нужно делать с этого момента, Орин.

— Поговорить с Коувом.

— Во вторник принеси свои дневники. Я хочу услышать, как всё прошло.

Выписка Орина заняла ещё час. К тому времени, как ему вернули одежду, а мне мои личные вещи, было за полдень. Мы ехали к нему домой в относительной тишине, и когда мы заехали на подъездную дорожку, Орин заёрзал и спросил:

— Ты… ты не против остаться?

Я заглушил двигатель и улыбнулся.

— Если ты думал, что я подвезу тебя и сбегу, ты ошибаешься. Ты так просто от меня не избавишься.

На самом деле, я решился собрать сумку для ночёвки и оставил её на заднем сидении. Если бы только Орин не настаивал, чтобы я ушёл, я собирался остаться на ночь. Мне нужно было быть с ним, особенно после всех переживаний, которые охватывали меня последнюю неделю.

Пока он принимал душ, я просмотрел шкафчики и холодильник у него на кухне, чтобы найти нам что-нибудь на ланч. Я остановился на большом противне с голубцами, который нашёл в морозилке. Это было намного больше, чем нам нужно было на ланч, но к тому времени, как они разогрелись, я подумал, что этой еды будет достаточно, чтобы устроить ланч, переходящий в обед.

«Спасибо, Тео».

Пока мы поели и убрались, было уже начало пятого. Мы устроились на диване, и Орин прижался ко мне сбоку. Удовольствие, которое принёс этот момент, было долгожданным. Никто из нас не говорил долгое время, просто наслаждаясь компанией друг друга, чего было достаточно. Вся вина и тревожность, которые принесла неделя, отошли на задний план.

Я провёл пальцами по его волосам и поцеловал его в макушку. Свежий запах его шампуня щекотал мне нос, когда я вдохнул его.

— Меня для тебя слишком много? — невзначай спросил он, вырывая меня из мыслей.

— Что? Нет.

Он повернул голову, чтобы посмотреть на меня.

— Ты сказал, что у тебя была тяжёлая неделя и что меня трудно понять.

— Не тебя, а ситуацию, — я побудил его сесть, чтобы объясниться. — В прошлую пятницу я почти всю ночь провёл с крайне нестабильным Коувом. Это было пугающе, и я не знал, как с этим справиться. Мне это удалось, но на следующий день у меня не было ни мгновения всё обдумать, и Коэн был собран и готов ехать на пляж.

Лицо Орина побледнело от упоминания имени Коува.

— Что он сделал?

Я попытался придумать самый мягкий способ это объяснить. Я больше не был уверен, что вижу Коува в том же свете, что и Орин. Я надеялся, что если поделюсь этим, как бы это ни было сложно, это поможет Орину принять Коува и, может быть, попробовать то, что предложил его доктор.

— Думаю, он вышел вперёд из-за того, чем мы занимались. Ты помнишь?

Орин кивнул, и на его лице промелькнула грусть.

— Орин, я не думаю, что Коув тебя ненавидит. Он ненавидит себя. Всё, что я видел, чего свидетелем стал, показало мне мужчину в агонии из-за того, что в нём столько ненависти к себе, что он не знает, как с этим справиться.

Орин покачал головой, пока в его глазах собирались и блестели слёзы.

— Нет, ты ошибаешься.

Я ведь не знал его внутренний мир и даже не мог притвориться, что понимаю, но я знал, что видел. Коув был сломан внутри, он едва мог функционировать.

— Орин, он…

Он слетел с дивана, смаргивая слёзы, которые текли по его щекам.

— Я тебе покажу.

Он исчез в конце коридора и через мгновение вернулся с тем, что я опознал как его дневник. Он пролистал несколько страниц и широко раскрыл дневник, кладя его мне на колени.

То, что было нарисовано на странице, отражало боль, какую я никогда раньше в жизни не видел. Слова «умри» и «ненавижу тебя» были выведены с такой силой, что я чувствовал под пальцами вмятины. Там были царапины, злобные линии и дырки, где ручка прорвала страницу. Несколько связанных отрывков были смешаны с разрушением. «Я никогда тебя не впущу». «Я лучше буду страдать в одиночестве». «Однажды плохой, всегда плохой». И так далее, и так далее…

Я не мог продолжать читать. У меня в животе всё переворачивалось, и комок желчи поднимался к горлу. Переложив дневник обратно на колени Орину, я дал себе минуту, чтобы собраться.

— Видишь, — прошептал он. — Он хочет, чтобы я умер. Он ненавидит меня.

Я покачал головой, понимая, как неправильно можно истолковать сообщения Коува.

— Нет. Орин, выслушай меня. Это направлено не на тебя. Это направлено на него самого. Коув чувствует себя как в ловушке в теле, которое он ненавидит. Он ненавидит не тебя. Он… — я взял Орина за руку, собираясь зайти туда, куда никогда не заходил раньше, и я боялся, к чему это может нас привести. — Он прошёл через ад. Это Коув был создан для того, чтобы справляться с насилием, когда ты был ребёнком, разве не так?

Это был первый раз, когда я вообще предположил, что у Орина может быть насильственное прошлое. Но у меня больше не было сомнений. Учитывая мои исследования ДРЛ и наш барьер в плане близости, не требовалось быть учёным, чтобы выяснить, что могла быть история насилия.

Орин замер с расширившимися глазами, но машинально кивнул.

— Я ничего об этом н-не знаю. Кроме того, ч-что это было.

Я коснулся его лица, привлекая его внимание.

— И мы не будем об этом говорить, — заверил я его. — Я говорю только то, что Коув подвергся большой травме… в этом теле. В теле, которое он сейчас ненавидит и считает уродливым. В теле, внутри которого он застрял со всеми воспоминаниями, от которых не может избавиться.

Губа Орина дрожала.

— Н-н-но я не хочу, чтобы он мне рассказывал. Я не хочу з-з-знать.

Я едва мог дышать, видя, как на лице моего парня отражается страх.

— Он не хочет тебе рассказывать. Но отчаянно старается найти альтернативные способы справиться с этой болью внутри. С этими ощущениями беспомощности, уродства, ненависти к себе, он бунтует, чтобы ослабить эту боль. С физической болью он может справиться. Он мне так сказал. Так что он вызывает физическую боль, чтобы не так сильно чувствовать эмоциональную.

Орин мысленно ушёл в себя, обдумывая то, что я сказал. Он вибрировал и дрожал, и я прижал его к своей груди и обнял. Может, я ошибался. Но если я был прав, может быть, Орин мог делать шаги в правильном направлении, как нужно было, по мнению его доктора и Тео.

— Что мне делать? Не думаю, что мы когда-нибудь сможем поладить. Он меня не послушает. Никогда не слушал.

Следующее предположение было выстрелом наугад, но когда я услышал недавно слова Коэна, до меня дошло, что это может помочь и Коуву.

— Может, подтолкни его больше быть собой. Позволь ему свободно выражаться, как делает Коэн. Побуди его сходить в магазин за одеждой, которую он хочет носить. Он сказал мне, что во внутреннем мире ему нравится играть на гитаре. Если бы у него была отдушина, и если бы Коув тоже мог быть снаружи, может, это помогло бы.

— Наверное, он захочет зататуировать моё тело или проколоть его, или что-нибудь ещё такое радикальное.

— Поставь границы. Будь готов со временем обсудить эти более постоянные добавления.

Орин поморщился.

— Но я не хочу татуировку.

— Но если бы маленькая, малоприметная татуировка помогла бы сбалансировать твою систему и Коува, разве оно того бы не стоило?

Орин надавил костяшкой пальца на глаз, потирая его. Поймав мой вопросительный взгляд, он улыбнулся.

— Кажется, Тео с тобой согласен.

— Идеально. Два против одного. Ты попробуешь?

— Попробую, — прошептал он, говоря не так уверенно, как мне бы хотелось.

Так как Орин отказывался разрешать мне поехать домой, я забрал из машины свою сумку для ночёвки, и мы стали готовиться ко сну. Было уже позднее время, когда мы забрались в кровать, так как весь вечер мы болтали о Коуве и о том, как Орин может подтолкнуть его отразить свою личность снаружи.

Орин прижался к моему боку и положил руку на мою голую грудь, проводя пальцами вверх и вниз. Я пытался игнорировать выпуклый бандаж на его руке и сосредоточился на более позитивном будущем. С Коувом и Орином на одной стороне, невозможно было сказать, насколько больше сознания он сможет достичь. Это очень улучшит его жизнь, и это было его основной целью.

Орин наклонил голову и поднялся выше, чтобы соединить наши губы. Я скучал по его поцелуям и отказывался спешить, когда его язык коснулся моего. Мы исследовали и пробовали друг друга долгие минуты, прежде чем рука Орина стала смелее и намеренно исследовала мою грудь.

Прежде чем мы смогли оказаться в повторении предыдущей пятницы, я поймал его запястье.

— Думаю, нам нужно быть немного поаккуратнее.

Его разочарование было заметным, даже в тусклом свете комнаты.

— Почему? Я в порядке.

— А я нет. Поверь мне, когда я говорю, что хочу этого больше всего, но я не хочу спешить и рисковать спровоцировать очередной эпизод, как в прошлый раз. Это не честно по отношению ко мне. И если появится не Коув, то Рид, а ты знаешь, как это проходит.

Он вздохнул и опустил взгляд.

— Я очень этого хочу, Вон.

— Я знаю. Я тоже. И я знаю, как сильно ты стараешься, но это не честно по отношению ко мне или к тебе.

Он положил голову обратно на моё плечо и продолжал молчать. Я ненавидел его расстраивать, но если я собирался заботиться о себе, пора было определённо остановить эти американские гонки.

— Орин, ты мне доверяешь?

— Да.

Я наклонил голову, чтобы попробовать посмотреть на него и узнать, смогу ли увидеть правду в его глазах, но я слишком запоздал и упустил реакцию, которая сопровождала его ответ.

— Если твой доктор прав, то шаги навстречу Коуву помогут всей системе. Когда всё успокоится, думаю, нас будет сдерживать меньше сопротивления. Я не думаю, что это всегда будет невозможно.

Он не ответил, и я осознал тот факт, что, наверное, расстроил его. Я старался не принимать это близко к сердцу и напомнил себе, что должен заботиться и о себе.

— Вон, — вскоре произнёс он.

— Да.

— Я очень постараюсь с Коувом. Я поговорю с ним и посмотрю, сможем ли мы с этим разобраться, — он сделал долгую паузу, после чего спросил: — Ты думаешь, когда-нибудь между нами это будет? В смысле, сердцем ты чувствуешь, что до этого дойдёт?

— Да, — без промедления сказал я. — И когда ты будешь готов и способен, я буду рядом, и мы будем заниматься любовью до восхода солнца. Я тебе обещаю.

Я почувствовал, как он улыбнулся, лёжа у меня на груди, и обнял его крепче.

«И если этот день никогда не наступит, я всё равно всегда буду рядом».

Я не озвучил свои мысли, потому что хотел, чтобы у него была надежда. Ради его же блага, я хотел, чтобы он верил.

Глава 25

— Я так нервничаю. Что, если они меня ненавидят?

Орин весь день выражал мне своё волнение. Это были первые выходные августа, и я официально забронировал ужин со своими родителями.

— Они не ненавидят тебя. Моя мама назвала тебя очаровательным.

— Нет, она назвала Коэна очаровательным. Я не очаровательный, я вспотевший, — он размахивал передом своей рубашки и перенаправил кондиционер в машине так, чтобы он дул полностью на него. — Пожалуйста, скажи мне, что дома у твоих родителей хорошие кондиционеры.