Любовница Обманщика

— Я праздную с тобой, — сказал он хриплым голосом, приблизив губы к моему уху. — А позже вечером я буду трахать тебя.

Я вздрогнула. Может быть, я, в конце концов, и не была самым несексуальным человеком на свете.

— Ты неотразим, — сказала я, обвивая руками его шею. — Ты понимаешь, что у тебя может быть кто угодно? — Я махнула рукой, чтобы охватить весь танцпол, весь ночной клуб. Блондинку в серебристом платье. Рыжую в обтягивающих джинсах.

Локи схватил меня за бедра, притянул к своему телу.

— Но мне никто не нужен, — прорычал он.

Я чувствовала, что мое сердце вот-вот взорвется. Я прижалась к нему всем телом, наши губы соприкоснулись, и мы целовались и целовались, пока мир вращался вокруг нас.

***

Лимузин уже ждал нас, когда клуб закрылся, и мы все, пошатываясь, влезли в теплый, тусклый салон. Когда лимузин тронулся, Локи протянул нам бокалы с шампанским. Он разговаривал с Вэнсом, что-то о промышленных финансах, что я нашла забавным и не могла перестать смотреть на него. Настоящий, подумала я, хихикая. Он очень, очень настоящий.

— Эй, это не Гайд-парк, — заметил Стив, глядя в окно.

— Нет, — сказал Локи, когда лимузин остановился. — Вовсе нет.

Я вылезла из машины и моргнула. Мы были на пляже Норд-Авеню. Городские огни горели позади нас, и несколько звезд танцевали и кружились над огромным черным озером.

Я улыбнулась Локи, когда мои друзья вышли из лимузина.

— Что ты задумал?

Он ухмыльнулся и сбросил пиджак.

— Поплавать, — сказал он и начал расстегивать рубашку. — Кто со мной?

— Почему, черт возьми, нет? — сказал Вэнс.

Я повернулась, и у меня отвисла челюсть. Вэнс сидел на песке, осторожно засовывая носки в ботинки. Лора выглядела такой же удивленной, как и я.

— Ну, черт возьми, я в деле, — сказал Стив, снимая рубашку.

Локи выскользнул из штанов, а затем повернулся к темной воде, открывая великолепные изгибы своей удивительной задницы. Я почувствовала, как горят мои щеки.

— Давайте, дамы, — крикнул Стив, бросаясь за Локи. — Вы же не позволите нам сделать что-то настолько глупое в одиночку, не так ли?

— О, вызов принят, — сказала Лора, сбрасывая туфли.

А потом я стянула свитер и выскользнула из штанов, чуть не споткнувшись, когда сбросила туфли, и побежала в воду, смеясь и крича.

Я помнила, что Норд-Авеню-Бич был длинным и мелким, но там, где мы были, берег быстро обрывался, и вскоре мы уже плыли по прохладному озеру, отражающему от воды уличные фонари. Мы смеялись и рассказывали друг другу истории, и через некоторое время мне показалось, что между черной водой и черным небом нет никакой разницы, будто мы все плыли, подвешенные, среди звезд ночного неба.

— О боже, Кэрол, я тебя вижу! — внезапно вскрикнула Лора.

— Ну, и что?

— Солнце, — сказала Дебра, и мы все повернулись, чтобы посмотреть на воду. Небо на востоке посветлело, облака начали розоветь.

— Черт, — сказал Стив, — уже светает!

— Нам надо выбираться отсюда, — крикнула Лора, и мы все направились к берегу, смеясь и плескаясь в воде.

Я быстро оделась, стараясь не смотреть на своих голых друзей, натянула мятый зеленый свитер и отряхнула песок с ног. А потом мы все сидели на пляже, с волос капало, и смотрели, как небо над озером из серого становится бледно-голубым.

— Вот, — сказал Локи, протягивая мне красный пластиковый стаканчик. — Передай.

— Что это?

Локи сидел рядом со мной, без рубашки, с его бледной груди все еще капала озерная вода. Я заметила, что Лора сидит рядом с ним, держа в руках стаканчик с красным. Не совсем наблюдая за восходом солнца.

— Доверься мне, — сказал он, сверкнув глазами.

Я протянула стаканчик Дебре, которая передала его Вэнсу.

— О боже, — сказал Вэнс. — Это потрясающе. Лукас, что это за чертовщина?

Я поняла, что это еще до того, как поднесла стаканчик к губам. Я сидела с друзьями на берегу озера Мичиган, смотрела на восход солнца, пила мед из Вал-Холла.

***

Мой телефон зазвонил около полудня следующего дня. Я вытащила руку из-под одеяла и пошарила на тумбочке, убирая телефон обратно под подушку.

— Алло? — пробормотал я, не открывая глаз.

— Привет, это Лора, — сказала она слабым голосом. — Я просто хотела проверить. Вчерашняя ночь действительно была?

Я рассмеялась и перевернулась на спину.

— Ты имеешь в виду клуб?

— Я имею в виду все это, — сказала она. — Лукас, появившийся с… лимузином?

— И около сотни бутылок шампанского, — добавила я.

— Фу, не упоминай о шампанском, — простонала она.

— Ну, я почти уверена, что VIP-зал тоже был, — сказала я.

— Да, я помню VIP-зал. И, эм, — ее голос упал до шепота, — мы действительно купались нагишом?

Я рассмеялась.

— Да, — сказала я. — Да, мы действительно это сделали.

— Я помню пляж, — сказала она. — Я помню, как ехала туда на лимузине и плавала. Но я даже не знаю, как мы добрались домой.

Локи отвез тебя домой, подумала я. Локи развез вас всех по домам после того, как мы разделили мед из Вал-Холла, чтобы мы с ним могли заниматься любовью при грохочущих волнах и смотреть на восход солнца.

— Да, я думаю, что все это действительно произошло, — сказала я.

Лора громко вздохнула.

— Лукас должен почаще бывать с нами, — сказала она. — Он удивительный.

Я повесила трубку и повернулась, чтобы улыбнуться Локи, который сидел в моей кровати и читал «Миф о Вечном возвращении».

— Думаю, она хотела бы тебя трахнуть, — сказала я.

— Без шансов, — ответил он.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Ровно через неделю после сдачи экзаменов результаты были вывешены в фойе. Я сдала. Лора сдала. Стив сдал. Мы все сдали. Я нырнула в женский туалет и оставалась там, пока не перестала плакать.

Локи сидел на моем диване, когда я вернулась домой.

— Поздравляю, — сказал он, прежде чем я успела переступить порог. — И, кстати, я не принимал в этом никакого участия.

— Спасибо, — ответила я, улыбаясь.

Это было странное чувство, я не была уверена, хочу ли плакать, или танцевать, или просто свернуться калачиком и спать. Мое тело было истощено, и я дрожала от слишком большого количества кофе, но впервые за несколько месяцев я почувствовала, что могу расслабиться. Я действительно чувствовала себя расслабленной.

— Я тебе кое-что принес, — сказал Локи, доставая из кармана пальто маленькую бутылочку.

Это был странный контейнер с длинным горлышком и круглым дном. Золотистая жидкость внутри фосфоресцировала в лучах весеннего солнца.

— Что…?

— Это мед, — сказал он. — Мед Одина.

— Мед Одина? — спросила я, качая головой и садясь рядом с ним. — Ты имеешь в виду мед, который вдохновляет всю поэзию?

Он лукаво улыбнулся.

— Я думала, что только Один может пить этот мед.

На лице Локи появилось выражение шока.

— О нет, думаю, ты права, — сказал он. — Я лучше верну его!

Затем он наклонился ко мне, его лицо оказалось рядом с моим, и он прошептал мне на ухо:

— Конечно, как скучен был бы мир, если бы мы все делали то, что должны были…

В бутылке оставалось всего несколько глотков меда, и мы выпили их вместе. Затем Локи обнял меня…

…и мы оказались перед деревом, стоя, взявшись за руки.

Трава под нами была зеленой, агрессивно-неоновой, электрической. А дерево посреди травы было невообразимо высоким, выше чикагских небоскребов, с крутящимися ветвями, поднимающимися вверх над нашей головой во всех направлениях.

Платон был прав, подумала я. Это дерево, сама форма дерева.

— Это что…? — спросила я, поворачиваясь к Локи.

— Иггдрасиль, — сказал он. — Да, это он.

Я уставилась на Локи, находившемся в странном, меняющемся свете, просачивающемся сквозь листья мирового дерева. Здесь его волосы были не просто рыжими, они были огненными, живыми и танцующими в пространстве над его головой. Он выглядел очень диким, очень древним и даже отдаленно не похожим на человека.

Я люблю его, подумала я, и осознание этого захлестнуло меня, вырывая воздух из груди. Я люблю Бога Лжи.

Как любить ветер.

— Не трать время на то, чтобы пялиться на меня, — сказал он, хотя и беззлобно. — Посмотри на Иггдрасиль. Немногие смертные когда-либо видели Мировое Древо.

Было очень трудно оторвать взгляд от красивого лица Локи, и я не думала, что смогла бы сделать это, если бы он также не обнял меня за талию, повернув лицом к дереву.

Это ясень, подумала я, подходя ближе и глядя на ствол. Это калифорнийский Ясень. Прямо как дерево во дворе моих родителей. Я коснулась гладкой коры Мирового Древа и поняла, что та смещается. Линии стали рунами, словами, фигурами.

И вдруг это оказалась не кора, а лицо моего брата Джеффа. С его волос капала соленая вода, и он вытирал глаза тыльной стороной ладони. Затем его рука вернулась к океану, и он погрузил доску для серфинга в волны. Я видела, как калифорнийское солнце искрится в волнах, словно само золото, которое искал Коронадо¹⁸.

— В Мидгарде все хорошо, — прошептал Локи, прижимаясь ко мне всем телом.

— Невероятно, — сказала я. — Что еще я могу… — и я положила руки на теплую, живую кору Иггдрасиль.

Дрожь пробежала по всему моему телу. Я оказалась в доме родителей и бродила по нему, нелюдимому в середине дня. Локи шел рядом со мной, держа меня за руку. Я открыла раздвижную стеклянную дверь на задний двор, и мы вышли в лес. Это был светлый и чахлый калифорнийский дубовый лес, который становился все темнее и темнее по мере того, как я шла. Земля под моими ногами была грубой, каменистой и растрескавшейся, свет померк, и стало холодно. В какой-то момент я поняла, что иду одна. Я не могла вспомнить точный путь, который выбрал Локи, и мое сердце сжалось.

Я продолжала идти, теперь поднимаясь на холм. Холм превратился в гору, и деревья исчезли. Я пробиралась мимо огромных валунов, карабкаясь по насыпи из разбитого гранита. Когда я приблизилась к вершине, мне пришлось ползти на четвереньках, и поскользнувшись один раз, я сильно ударилась коленом о камень.

Затем я встала на вершине горы и посмотрела на поле битвы.

Сражения не было. Но это было поле битвы, оно всегда было полем битвы. Это было таким же полем битвы, как Иггдрасиль был деревом. Поле боя.

Я услышала хлопанье тяжелых крыльев, почувствовала порыв ветра на щеке и, обернувшись, увидела ворона, сидящего рядом со мной. Он был достаточно высоко, чтобы смотреть мне в глаза.

— Тебя не должно быть здесь, смертная девушка, — сказал он, его черные глаза блестели в бледном солнечном свете.

— Меня здесь нет, — сказала я. — Я лежу на своем диване. В Чикаго.

— Нет, — ответил ворон. — Нет. Это не так.

Я вздрогнула. Ветер над полем боя был холодным.

— Он в Чикаго, — сказал ворон, склонив голову набок. — Он пытался произвести на тебя впечатление. Теперь он думает, что убил тебя.

Убил тебя. Я почувствовала, как по спине пробежал первый холодный укол страха.

— Ты могла бы выбрать себе парня получше, — непринужденно сказал ворон. — Кстати, как часто он бывает рядом, когда ты в нем нуждаешься?

Я почувствовала, что краснею, и проигнорировала его.

— Что это за место? — спросила я.

— Вигрид, — ответил ворон, поднимая крыло, чтобы почесать что-то под ним. — Но ты уже знала об этом. Попробуй спросить что-нибудь еще.

Я смотрела на пустое поле боя. Поднялся ветер, отбрасывая волосы с моего лица. Я почти слышала, как маршируют армии, маршируют к Вигриду на последнюю битву, битву, которая положит конец всему.

Рагнарёк.

— Когда начнется битва? — спросила я.

— Не сегодня, — сказал ворон. — Скоро. Но ты и это уже знала. — Его черный глаз сверкнул.

— Как можно помешать Рагнарёк? — пробормотала я почти про себя.

— КАР! — Я отпрыгнула назад. Ворон смеялся надо мной.

— Ты не можешь, глупая девчонка. — Ворон покачал головой и расправил крылья. Следующий порыв ветра унес его с горного уступа.

— Но ты уже знала это… — воскликнул он, улетая.

— Ну, спасибо ни за что! — крикнула я ему вслед, наклоняясь, чтобы посмотреть, куда он улетел.

Я наклонилась слишком сильно и сделала шаг, чтобы сохранить равновесие. Моя нога не нашла ничего, кроме воздуха, и я упала вперед, к Вечному полю битвы. В сторону Вигрида.

***

— Каролина!

Где-то, кто-то звал меня по имени.

Это было похоже на Локи. Это не мог быть Локи. Он никогда не называл меня по имени. И его голос всегда был ровным и холодным. Этот голос был безумным, отчаянным.

— Каролина!

Возможно, это был мой отец. Да, должно быть так. Неужели я сделала что-то не так?

— КАРОЛИНА!

Что-то случилось. Кто-то, должно быть, оказался в беде, кто-то, должно быть, нуждался во мне…

С огромным усилием мне удалось открыть глаза.

***

Кто-то умер.

Лицо Локи плыло передо мной, слезы текли по его щекам, шрамы на губах были бледными на фоне бледной кожи.

Кто? Кто умер?

Я попыталась спросить, но все еще была очень далеко. Я не могла дотянуться до рта, не могла пошевелить языком. Если бы только я могла дотянуться до него… если бы только я могла дотронуться до него. Я мучительно, отчаянно не хотела, чтобы Локи был несчастен.

Я оттолкнула его.

А потом я почувствовала пол под собой, и руки Локи обняли меня за плечи. Я ахнула, открывая глаза. Его лицо было гладким, а глаза — холодными, прозрачно-голубыми, как Тихий океан. Забавно, подумала я, он плакал.

Локи схватил меня за лицо.

— Куда же ты ушла? — спросил он. — Где ты была?

Я отрицательно покачала головой. Мой язык казался тяжелым и бесполезным.

— Ты ушла куда-то… куда я не смог последовать, — сказал он. — У меня не получалось вернуть тебя обратно.

Я поняла, что руки, державшие меня, дрожали. Я закрыла глаза, пытаясь вспомнить, где я была. Это было похоже на сон.

— Я разговаривала… с… птицей, — сказала я хриплым шепотом.

— С какой птицей? — спросил Локи. — Что она говорила?

Он оскорбил тебя, подумала я. Он сказал, что ты не очень хороший парень.

— Я… не могу вспомнить, — солгала я. Я не хотела, чтобы он был несчастен. Я прислонилась к его груди, но его спина напряглась, когда моя голова коснулась его.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказал он, поднимая меня и перенося через гостиную на кровать. Он погладил меня по щеке, так легко, что я могла только вообразить это, а затем отступил. На нем доспехи, смутно подумала я.

— Тебе нужно отдохнуть, — повторил он с официальным и непроницаемым выражением лица.

Нет, подумала я. Останься со мной. Пожалуйста. Но мой язык все еще был свинцовым, и я не могла заставить раскрыться свой рот.

Локи растворился передо мной. Запах древесного дыма, морской соли и холода задержался еще на мгновение, прежде чем тоже рассеялся и исчез.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Тем летом я, наконец-то, смогла поехать в Исландию.

В течение многих лет я хотела поехать в Рейкьявик и посетить библиотеки. Существовали кое-какие рукописи, которые никогда не покидали этот остров, и я была уверена, что найду что-то там, где впервые были записаны истории об Одине, Торе и Локи.

Я подавала заявки на получение субсидий на поездки, но Исландия была дорогой страной, и я почти слышала, как комитеты по заявкам смеются надо мной. Я никогда не могла позволить себе поездку в Исландию, работая неполный рабочий день в кафе.

Но теперь… теперь мир стал открыт для меня.

Я поставила будильник на три часа ночи, чтобы позвонить в Национальную библиотеку Исландии и спланировать свой визит в их отдел специальных коллекций.

— Йа, очень хорошо, — сказала жизнерадостная женщина на другом конце провода. Я представила себе, как она сидит за большим деревянным столом, одетая в свитер, и яркий холодный солнечный свет проникает в окна.

— О, и если вы изучаете мифы, хотите, я могу связаться с профессором Йорном? — спросила она на скандинавском наречии.

— Да, пожалуйста, — ответила я. Я понятия не имела, кто такой профессор Йорн, но мне нужна была любая помощь.

Профессор Хемир Йорн позвонил на следующее утро. Он прекрасно говорил по-английски с легким резким акцентом и представился профессором дохристианских древностей Рейкьявикского университета. Он сказал мне, что очень интересуется скандинавскими богами. На самом деле, он возглавлял археологическую экспедицию к северу от Рейкьявика в июне, и спросил меня, будет ли мне интересно присоединиться к ним на день или около того?

— С удовольствием, — ответила я, записывая даты.

Я заказала билеты на самолет в тот же день.

***

Я медленно выходила из сна.

Я была в лесу, в каком-то темном, туманном лесу. Я была одна, но не совсем. Что-то преследовало меня в кронах деревьев, прячась на ветвях так, чтобы оставаться незаметным. Затем я вздрогнула, всего один раз, всем телом. Я будто пробиралась сквозь пласт холодной воды, проходящей сквозь слои моего сна, сквозь туман и темные молчаливые ветви. В свою спальню.

И я почувствовала запах… кофе?

Мой будильник на прикроватной тумбочке заверил меня, что сейчас только начало седьмого утра. И в моей квартире стоит аромат кофе. Я вышла из спальни, даже не потрудившись надеть халат. В конце концов, в девяти мирах был только один человек, который мог сварить кофе в моей квартире.

Локи стоял в гостиной, глядя на низкие серые облака над озером, его черный плащ развевался позади. Боевая броня, подумала я, и мое сердце сжалось от странной боли.

— Привет, красавчик, — тихо поздоровалась я.

Он повернулся ко мне с улыбкой, которая не достигла его темных глаз.

— Смертная женщина, — сказал он. — Я хотел бы поговорить с тобой.

Ох, дерьмо.

Мне стало холодно. Я не видела его почти неделю, с тех пор как узнала, что сдала экзамены, с тех пор как мы той эксцентричной ночью пили мед Одина. Пять ночей — не такой уж большой промежуток между визитами, но я скучала по нему, тем более что планировала провести неделю после экзаменов, трахая его до забвения. Я решила, что он дает мне время прийти в себя после экзаменов и путешествия к Иггдрасиль. Но теперь я подумала, что между нами произошло что-то еще, что-то, что я упустила, и мой желудок болезненно сжался. Это из-за меня, подумала я, и мое сердце бешено заколотилось. Я была слишком сумасшедшей, слишком нервной из-за экзаменов. Из-за всего.

Он устал от меня.

Я подошла к нему, обернув руки вокруг его талии. Его спина напряглась от моего прикосновения. Я поняла, что боюсь того, что он может сказать, поэтому прижалась губами к его губам прежде, чем он смог заговорить. Его язык заполнил мой рот, а руки пробежались по моему обнаженному телу.

Мы отстранились друг от друга, и он закрыл глаза. Я потянулась к нему, проводя пальцем по его щеке. Его лицо повернулось ко мне, откликнувшись на прикосновение. Он вздохнул, и я провела пальцами по нежному изгибу его шеи, по плечам и вниз по груди. Я снова поцеловала его, на этот раз сильнее, притянув к себе.

— Женщина, — прошептал он хрипло.

— Хмм, — произнесла я, толкая его назад.

Он шагнул к дивану, и я нажала на его плечи, заставляя сесть. Затем я встала на колени, оседлав его. Его глаза расширились, и он схватил меня за бедра, удерживая на месте.

— Я здесь не для этого, — прорычал он.

— Хм, чертовски плохо, — сказала я, наклоняясь, чтобы провести языком по напряженным линиям его шеи. — Потому что у тебя это очень хорошо получается.

Я выгнула спину, уткнувшись лицом в выпуклость моей груди, и он застонал. Его руки сжались вокруг моих бедер.

— Ты очень отвлекаешь, — сказал он хриплым голосом.

Я улыбнулась.

— Только представь, как бы я отвлекала тебя, если бы ты был голым, — сказала я, проводя пальцем по его кожаной броне.

Он одарил меня странной полуулыбкой, откинулся назад и закрыл глаза. А потом он оказался голым, пот блестел на его худой мускулистой груди.

— Намного лучше, — прошептала я, прижимаясь губами к его губам, когда потянулась вниз, потираясь о головку его члена, направляя ее внутрь себя. Его бедра прижались к моим, и мы оба ахнули, когда он вошел в меня.

Я скучала по этому, подумала я, вздыхая и целуя его. Я скучала по нему. Всего прошла неделя, и, черт возьми, я так скучала по нему. Я схватилась за спинку дивана и прижалась к нему бедрами, пока мы оба не стали тяжело дышать. Наши тела искрились электричеством, когда свет восходящего солнца танцевал на стене позади дивана.

Жар между нами пробежал по моему телу, набухая и нарастая, пока все, что я могла чувствовать, все, что я могла ощущать, все, что я могла пробовать — это он, его сладкое тело подо мной, его дым и соль на моих губах и языке. Я ахнула в его рот, когда оргазм накрыл меня, оставляя меня дрожащей, цепляющейся за его грудь.

Его дыхание было хриплым и неровным, ощущаясь на моей шее. На мгновение мы оба замерли, и он обнял меня, глубоко дыша в мои волосы. Затем он схватил меня, держа бедра достаточно крепко, чтобы оставить синяки, и вошел в меня, так глубоко и так быстро, что я ахнула, откинувшись назад, предлагая свое тело ему, когда он наполнял меня.

Его пальцы переместились на мою талию, и я почувствовала, как его тело задрожало, когда он яростно вошел в меня. Он вскрикнул, закрыв глаза, произнося хриплым голосом странные, гортанные слова, языка которого я не знала.

Что это было, черт возьми? — подумала я, когда он уткнулся мне в шею, его плечи дрожали. Я закрыла глаза, прижимаясь к нему, чувствуя его скачущий, неровный пульс. Я держала его, обхватив руками грудь, ногами талию, пока его дрожь не утихла, пока его дыхание не стало глубоким и ровным.

— Кофе? — спросила я.

— Пожалуйста, — сказал он хриплым голосом у моей шеи.

Я улыбнулась ему, когда встала, но он отвернулся от меня к окну.

Когда я вернулась в гостиную, он был одет в джинсы и мягкую, темную рубашку.

По крайней мере, это не доспехи, подумала я, подавая ему кофе в кружке из кафе «Верхние Земли» и садясь рядом с ним, кладя голову ему на плечо.

— Спасибо, — сказала я. — За кофе.

Он не ответил, и я глубоко вздохнула.

— Ты хотел поговорить? — спросила я, понизив голос и обхватив руками кружку.

Он вздохнул и наклонился ко мне, зарывшись лицом в мои волосы, глубоко дыша. Он долго молчал, наши груди вздымались и опускались в унисон, мое сердце дико трепетало.

— Это может подождать, — сказал он, наконец, его голос был мягким и низким.

Мои плечи немного расслабились. Я открыла рот, чтобы спросить, что за резкие слова он произнес на незнакомом языке, но момент показался каким-то хрупким, и я передумала, сказав совсем другое.

— Итак, я еду в Исландию.

Он не ответил.

— Ну, ты понял, в Исландию, — повторила я. — Дом викингов?

Его губы сложились в слабую улыбку.

— Да, я знаком с Исландией.

— Ну, я пробуду там три недели. В Рейкьявике. Ты мог бы показать мне достопримечательности. — Я провела пальцами по его шее, нежно потянув за мочку уха.

Локи ничего не ответил. Восходящее солнце было ярким, блестящим диском, затемненным быстро движущейся толпой облаков, а затем вновь появившемся. Я перестала играть с мочкой его уха и положила руку ему на грудь, чувствуя слабую глухую вибрацию его сердцебиения. Он притянул мою руку к своему рту, нежно целуя мои пальцы.

— Спасибо, — пробормотал он. — Наслаждайся Исландией.

— Увидимся там, — сказала я, когда он исчез.

***

Мой рейс вылетел из аэропорта О’Хара десять дней спустя. За эти десять дней я больше не видела Локи и старалась не думать об этом, хотя обычно я виделась с ним, по крайней мере, раз в неделю, а в начале апреля это случалось почти каждую ночь. Мне нужно было просто обхватить пальцами кулон и думать о нем, чтобы он появился.

Я села на кровати и обхватила пальцами кулон.

— Я уезжаю завтра, — прошептала я пустой комнате. — Я бы хотела тебя видеть.

Ничего. Я вздохнула и прислонилась головой к стене, глядя на картину, которая так напоминала мне его доспехи. Может, надо зажечь свечи? Я встала с кровати, зажгла свечи, сняла пижаму. Села обратно на середину кровати и обхватила кулон обеими руками.

— Я скучаю по тебе, — сказала я.

Мои слова эхом отразились от стен. Ничего. «Я хотел бы поговорить с тобой», — сказал он. Но почему? Что случилось? Что я сделала не так? Я отрицательно покачала головой. Он Бог, сказала я себе. У него куча дел. Политические интриги. Битвы.

Его жена.

В отчаянии я стукнула кулаком по подушке и встала с кровати, чтобы посмотреть, не осталось ли у меня снотворного.

***

Мое сердце воспарило, когда я спустилась с трапа в Рейкьявике. Это был мой первый международный рейс, моя первая поездка за пределы страны. На самом деле, моя первая поездка куда угодно, кроме Калифорнии и Чикаго. И, возможно, одной ночи в Берлине.

Как только я вошла в яркий, сверкающий аэропорт Рейкьявика, то почувствовала, что с таким же успехом могла бы носить большой, блестящий значок: «ОФИЦИАЛЬНО ВЗРОСЛАЯ». Я нашла багажную квитанцию, поймала такси и зарегистрировалась в гостиничном номере сама, неся новую красную сумку и соответствующий чемодан.

Мой номер в отеле был чистым и светлым, с видом на сверкающую гавань Рейкьявика. К тому же он был крошечным. Очень, очень маленьким. Узкая белая двуспальная кровать занимала всю комнату, не было даже письменного стола. Может, я просто проведу ночи в нигде, подумала я, снимая обувь и садясь на кровать с ноутбуком на коленях. Мне пришло письмо от профессора Йорна, в котором он сообщал, что встретит меня в холле отеля в воскресенье, и письмо из Национальной библиотеки, подтверждающее мою встречу завтра утром, чтобы получить доступ к специальным архивам.

Я приняла душ в крошечной ванной, ударившись локтями о стены, а затем отправилась бродить по улицам Рейкьявика в поисках ужина, вдыхая ветер, дующий с океана, наблюдая, как солнечный свет через пролив отбрасывает тени на горы, которые все еще были покрыты снегом, даже в июне. В воздухе стоял странный запах, с низким серным привкусом соли и дизельным топливом из гавани. Вулканический, подумала я. Весь Рейкьявик гудел от странной энергии. Он был похож на место, которое соответствовало бы Локи, вулканическая энергия, потенциал и хаос огня и океана.

Я поужинала рыбой с жареной картошкой, сидя за уличным столиком на тротуаре, когда улицы начали заполняться молодыми людьми, смеющимися и опирающимися друг на друга, говоря по-исландски слишком быстро, чтобы я могла следить за их разговорами. Солнце все еще стояло высоко в небе, когда я закончила, хотя мои часы показывали уже начало одиннадцатого. Мне почти хотелось идти дальше, забрести в клуб, выпить пива и танцевать при долгом золотистом свете.

Если бы Локи был здесь…, подумала я. Но Локи здесь не было, и я начала чувствовать усталость. Я зевнула, вернула свою красную пластиковую корзину с рыбой и чипсами к окну ресторана и пошла по улицам Рейкьявика обратно в свой гостиничный номер.

Жалюзи отеля вообще не препятствовали свету. Я знала, что в это время года солнце опускается за горизонт всего на час, прежде чем вновь появиться в долгих фиолетовых сумерках. Но я как-то упустила тот факт, что буду пытаться заснуть при ярком солнечном свете. Я долго ворочалась на узкой кровати и, наконец, провалилась в беспокойный, тревожный сон.

Я резко проснулась, услышав тяжелые шаги в коридоре. Кто-то остановился у моей двери, дергая за ручку. Я села на кровати, натянув одеяло до груди, мое сердце бешено колотилось.

— Локи? — прошептала я.

Дверная ручка снова задребезжала, и чей-то голос глухо пробормотал что-то по-исландски. Шаги с глухим стуком удалились. Я встала с кровати и подтащила чемодан к двери, пытаясь засунуть его под ручку. Это никого не остановит, подумала я, мои руки дрожали, когда я отступила. Я вздохнула и легла, натянув одеяло на голову и отвернувшись от окна, от постоянного слепящего света.

***

На следующий день я проснулась рано, благодаря солнечному свету. Моя комната была полностью освещена к четырем утра, белые вертикальные жалюзи отражали и усиливали свет, как плохая шутка какого-нибудь дизайнера интерьера.

— Фу, они просто делают комнату еще светлее, — пробормотала я, щурясь от света и проводя руками по волосам.

Национальная библиотека открывалась в восемь. Я собиралась добраться туда, по крайней мере, не менее, чем за полчаса, и у меня оставалось немного времени, чтобы отправиться на пробежку. Я надела кеды и вышла из отеля, направляясь прочь от гавани, запоминая время.

Через полчаса я решила, что пора возвращаться в отель, и обернулась. Потом я снова обернулась. Я перешла под шоссе, прошла через какой-то парк, а затем побежала трусцой через жилой район. Но теперь эта улица не выглядела знакомой.

Я побежала немного быстрее, оглядывая переулок за переулком. Одни дома. Симпатичные, красочные дома. Сотни милых, красочных домов. Я не могла читать надписи, и, честно говоря, не особо обращала на них внимания. Я снова посмотрела на часы, осталось десять минут, чтобы вернуться в отель.

Я остановилась, заставляя себя сделать глубокий вдох и оглядеться. Рейкьявик окружен горами. Если я просто уйду от гор вниз по склону, к гавани, подумала я, то найду свой отель. Я повернулась горам спиной и побежала. Быстро.

К тому времени, когда я, наконец, нашла гавань, хромая и морщась от боли в боку, было 7:45. Через пятнадцать минут я должна была быть в Национальной библиотеке. Я уставилась на сетчатый забор между мной и задумчивыми кранами и грузовыми контейнерами гавани, задаваясь вопросом, в каком направлении идти.

— Черт, — пробормотала я, обхватив пальцами кулон. — Мне действительно нужна помощь.

Я решила повернуть налево, потому что большой желтый журавль в том направлении показался мне смутно знакомым. Я прошла несколько кварталов, прежде чем мельком увидела его, исчезающего за низким офисным зданием из шлакоблоков. Высокий. Рыжие волосы. Темный костюм.

О, спасибо, спасибо, подумала я, бегом догоняя его.

— Локи! — прокричала я.

Он повернулся ко мне лицом. Это был не Локи, а мужчина средних лет с портфелем в руках, удивлявшийся, почему на него кричит потная американская туристка. Я пробормотала извинения, кровь прилила к моему лицу. Я буду держать рот на замке в течение следующих трех недель, сказала я себе.

Мужчина улыбнулся и махнул рукой, давая мне указания на медленном, сочувственном английском языке. Я была слишком подавлена, чтобы слушать должным образом, но кивнула и улыбнулась, отступая. Когда я, наконец, завернула за угол, то посмотрела на часы. Через пять минут я должна была быть в Национальной библиотеке.

Мне хотелось плакать.

А потом я наконец-то увидела то, что узнала. Это было кафе на тротуаре, где я ела рыбу с жареной картошкой накануне вечером. Я захромала к нему, узнав улицу, которая вела к моему отелю.

***

— Эм, Каролина Капелло… да, — сказала внушительно крупная женщина на стойке регистрации Национальной библиотеки. — Я записала вас на сегодня на восемь часов утра, не так ли?

— Прошу прощения, — сказала я, чувствуя, как горят щеки, когда я попыталась говорить как компетентный профессионал. — Я заблудилась.

— О, не проблема, — сказала она с широкой улыбкой. — Добро пожаловать в Рейкьявик.

Я улыбнулась ей в ответ, почувствовав, как плечи, наконец-то, расслабляются, и последовала за ней мимо стойки регистрации, готовая приступить к работе.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Настало воскресное утро и время встретиться с профессором Хемиром Йорном в холле отеля.

Я спустилась вниз на несколько минут раньше, чтобы выпить чашку кофе, и осмотрела вестибюль в поисках кого-то, кто выглядел бы, как профессор дохристианских древностей. Я представляла себе пожилого мужчину в твидовом пиджаке, возможно даже в маленькой кепке.

Похоже, профессора Йорна здесь еще не было. В вестибюле был только один человек, и даже по самым высоким исландским стандартам он был необычайно привлекателен. Он был высоким, светловолосым и мускулистым, одетым в поношенные джинсы и темно-зеленый свитер, с легкой уверенностью в манерах. Он оглядел комнату, и встретился со мной глазами. Он улыбнулся.

Я улыбнулась в ответ и почувствовала, что краснею. Затем я немедленно отвернулась, чувствуя себя смущенной. Только Локи мог получить такую реакцию от меня. Когда я подняла глаза, он шел ко мне.

— Кэрол? — спросил он. Его английский был почти безупречен, с едва заметным акцентом.

— Хемир? — недоверчиво спросила я.

— Это я, — сказал он, широко разводя руки.

— Я не думала, что ты будешь таким… — великолепным, подумала я, — молодым! — Я запнулась.

— А я не был уверен, что ты женщина, — сказал он, улыбаясь. — Пошли, я припарковался снаружи.

Хемир ездил на маленьком белом «Фиате». Он протянул мне кружку крепкого кофе, и мы двинулись по аккуратным улицам Рейкьявика.

— Мне нравится твой Локи, — сказал он после минутного спокойного молчания.

Я уставилась на него, не уверенная, что правильно расслышала.

— Цепочка, — сказал он, указывая на свою грудь. — Это же его символ, не так ли?

— О! — Мои руки потянулись к сверкающему кулону между грудями. К доказательству. — Да, это так, — сказала я.

— Забавно, что ты надела его, — сказал Хемир, улыбаясь. — Мы только что нашли кое-что очень интересное для тебя.

Городская изысканность Рейкьявика быстро исчезла, и вскоре мы проезжали мимо каменистых скал и ярко-зеленой травы, низко подстриженной бродячими стадами овец, чьи грязные белые бока были отмечены оранжевой, красной и зеленой краской из баллончика. Хемир был идеальным спутником в путешествии, дружелюбно болтая о сельской местности, позволяя разговору замолчать, когда это было уместно. Я заметила, что он не носил обручального кольца. Конечно, я тоже.

Хемир не дал мне никаких намеков на то, что он нашел на раскопках, но он знал кучу информации о национальной библиотеке, и он ответил на все мои вопросы с энтузиазмом. Мы даже немного поспорили о происхождении Одина, хотя этот спор заглох, как только Хемир съехал с шоссе, и ему пришлось сосредоточить свое внимание на узкой, ухабистой дороге, извивающей к океану.

— Вот мы и прибыли, — сказал он, когда мы приблизились к маленькому городку, прижавшемуся к скалистому берегу. — Локисфен.

Это был красивый маленький городок. Белые дома окружали аккуратную зеленую городскую площадь, а разноцветные рыбацкие лодки покачивались в гавани, которая была сверкающей, почти карибской, голубой в полном свете северного полудня. Приземистая каменная церковь стояла над городом, фасадом к воде. Черные каменистые утесы тянулись к океану по обе стороны гавани, укрывая деревню.

— Наш участок сразу за церковью, — сказал Хемир, плавно обходя медленно движущееся стадо возмущенных блеющих овец. — В городе есть хороший паб. Хочешь пообедать до или после?

— О, после, — ответила я. — Если только ты не пообещаешь рассказать мне, что нашел!

Хемир рассмеялся, и мы продолжили путь к церкви, поскольку дорога становилась все более неровной.

— Это было языческое место, до церкви, конечно, — сказал он. — Мы считаем, что это была священная роща. Церковь была построена прямо на ней. В прошлом году было небольшое землетрясение, которое открыло… Ну, тогда они позвонили нам.

За церковью было припарковано несколько машин, и мерцающая пластиковая пленка отсвечивала на небольшом возвышении за стоянкой. Я вышла из машины и прикрыла глаза от яркого света.

— Пойдем, — сказал Хемир, протягивая руку.

Мы поднялись на возвышенность, и я увидела оборудование археологических раскопок: кирки и щетки, исследовательские колья, горсть тщательно маркированных артефактов, разложенных на белом пластиковом покрытии. Сами раскопки были в основном покрыты прозрачным пластиком, хотя на дальней стороне работали два человека.

— Привет! — крикнул Хемир, и ученики встали, чтобы помахать ему. Они оба были молоды и, как и все в Исландии, необычайно привлекательны.

Хемир осторожно обошел пластиковую обшивку, и я последовала за ним. Он обменялся несколькими словами по-исландски со студентами, прежде чем повернуться ко мне с улыбкой.

— Вот, — сказал он, опускаясь на колени перед пластиковым листом. — Скажи мне, что ты думаешь?

Он отодвинул пленку, чтобы показать три больших прямоугольных камня, покрытые замысловатой резьбой.

Я шагнула в котлован, чтобы подойти к камням, зная, что два студента перестали работать, чтобы понаблюдать за мной. Я приложила руку к камням, но, прежде чем прикоснуться к ним, взглянула на Хемира. Он кивнул, и я осторожно провела кончиками пальцев по изящной резьбе. Хотя день был теплым, камень под моими пальцами был прохладным и гладким. Как и его кожа, подумала я с дрожью.

— Это змеи, — сказала я. — Переплелись две змеи…

Хемир кивнул мне, улыбаясь.

— Но это один из символов Локи, — сказала я, поворачиваясь к Хемиру. — А размер этих деревьев, их форма наводят на мысль о священной роще.

Хемир снова кивнул, его красивое лицо засияло.

— Но не было рощ Локи, — медленно произнесла я, оборачиваясь в котловане, когда до меня дошел полный смысл сказанного. — Нет никаких записей…

— Записей нет, — сказал Хемир. — Викинги были безграмотные. Ничего важного никогда не записывалось.

— Но это же грандиозно, — сказала я, мой голос повысился от волнения. — Это потрясающе! Исторические свидетельства о священной роще, посвященной Локи… это меняет все!

— Знаю, — сказал Хемир, улыбаясь и отряхивая грязь с колен. — Хотя не понимаю, зачем кому-то понадобилось строить священную рощу для этого скользкого ублюдка.

Я почувствовал горячий укол гнева.

— Он не ублюдок, — сказала я. — Он забавный, очаровательный… — Мой голос затих, когда я поняла, что говорю, и я повернулась к океану, чтобы никто не заметил моего румянца.

— Я имею в виду, — сказала я ровным голосом, касаясь гладких прохладных камней, — что мифы рисуют сложную картину.

— Возможно, — сказал Хемир, явно забавляясь. — А теперь как насчет обеда?

***

Мы с Хемиром изложили нашу первую совместную работу в пабе, на обороте наших бумажных салфеток. Мы разделили два заказа копченой баранины с темным, сладким ржаным хлебом и говорили всю дорогу до Рейкьявика, делясь идеями и теориями о роще Локисфен. Мы все еще обсуждали рощу, когда его «Фиат» остановился перед моим отелем.

— Завтра ты пойдешь в библиотеку, нет? — спросил он, открывая передо мной дверцу машины, и этот жест показался мне странно очаровательным.

Я встала и внезапно оказалась очень близко к нему, почти касаясь его толстого зеленого свитера. Я подняла голову, чтобы извиниться, и встретилась с его карими глазами. Мое сердцебиение участилось, и у меня перехватило дыхание. Смешно, подумала я. Мы разговариваем уже несколько часов. Веди себя профессионально. Я заставила себя отойти от машины. У него красивая улыбка.

— Да, завтра я в библиотеке, — сказала я.

— Есть ли у тебя планы на ужин? — спросил он. Его улыбка была немного кривоватой, осознала я, его губы были полными и мягкими. Мои щеки горели, когда я попыталась отвести взгляд.

— Ужин был бы чудесным, — сказала я.

***

В пятницу вечером.

Я провела в Рейкьявике почти две недели, целыми днями просиживая в Национальной библиотеке с блокнотом в руке, изучая рукописи настолько тонкие, что мне пришлось надеть перчатки, чтобы переворачивать их хрупкие страницы. Когда библиотека закрывалась, я шла в отель, чтобы принять душ и переодеться перед встречей с Хемиром за ужином. И если бы я только могла не смотреть на улыбку Хемира, или на то, как свет падает на его лицо, или на то, как эти сильные руки обнимают меня за талию, я бы прекрасно проводила время.

Хемир ждал меня в вестибюле после того, как я приняла душ и надела лучший наряд, который привезла в Исландию, что означало черные штаны вместо рваных, старых джинсов. Мы вместе шли сквозь густой золотистый вечерний свет, пока не оказались в рейкьявикском порту. Хемир повел меня по скрипучей деревянной лестнице в крошечный ресторанчик, спрятанный под карнизом розового каменного здания.

Официант подвел нас к освещенному свечами столику на веранде с видом на гавань, и Хемир сделал заказ по-исландски. Мы ели крошечную копченую рыбку и пили белое вино, которое искрилось в длинном вечернем свете. Хемир выглядел особенно красивым в этом мягком свете, голубые искорки в его карих глазах отражали голубое вечернее небо. Он продолжал смешить меня, рассказывая истории о странных исландских блюдах, которые ему приходилось терпеть в детстве. Когда официант спросил, не хотим ли мы вторую бутылку вина, я согласилась.

Его рука коснулась моей, потянувшись к бутылке, и мое тело задрожало от электричества. Он извинился, криво усмехнувшись мне. Моя кожа вспыхнула от жара, а соски прижались к рубашке. Я скрестила руки на груди, чтобы прикрыть их. Что, черт возьми, происходит? — подумала я, пытаясь вернуть разговор к нашей работе. Только Локи мог делать так со мной.

— Итак, — сказал Хемир, когда официант убирал со стола, — боюсь, завтра тебе придется ужинать в одиночестве.

Моя рука стукнула по бокалу, и я почувствовала, как кровь прилила к щекам.

— А? — произнесла я, пытаясь вести себя нормально.

— Мне нужно навестить свои раскопки на севере. Видимо, они что-то нашли.

Я рискнула взглянуть на его красивое лицо и с облегчением увидела, что он не смотрит прямо на меня своими блестящими глазами. Хорошо, подумала я про себя, отдохну от всей этой сексуальной ерунды.

— Ну, я буду скучать по нашим разговорам, — сказала я и глубоко вздохнула, когда поняла, насколько это было правдой. Всего за две недели Хемир стал другом, и проводить с ним время было почти так же приятно, как читать древние книги в библиотеке.

Более удовлетворительно, если честно.

После ужина мы с Хемиром вместе гуляли по улицам Рейкьявика, теперь пульсирующим молодостью и энергией. Каждое третье здание, казалось, принимало гостей, и улицы были заполнены красивыми людьми в тесной одежде. Но никто, никто не был так красив, как Хемир.

Когда мы добрались до холла отеля, Хемир пожелал мне спокойной ночи, по-европейски поцеловав меня в обе щеки. Я чувствовала его жар на своих щеках даже после того, как он отстранился, и мое тело ответило, желая его прикосновения.

— Наслаждайся библиотекой. Я зайду поздороваться, когда вернусь, — сказал он и, выходя из холла, слегка поклонился.

Я повернулась к лестнице, медленно идя, мои брюки внезапно стали неудобно тесными. Я вошла в гостиничный номер, повернулась, чтобы задвинуть засов, а затем прислонилась спиной к двери, засунув руки в штаны, все мое тело болело от желания, и я покраснела от смущения.

Локи, подумала я, где же ты?

Я закрыла глаза, пытаясь вспомнить, как Локи прикасался ко мне, как он заставлял мое тело дрожать. Я попыталась представить его сверкающие глаза, изгиб его губ, запах его кожи. Но когда мне, наконец, удалось довести себя до оргазма, я не была уверена, чьи руки, чьи глаза, чьи губы я представляла: Локи или Хемира.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Я планировала пребывать в Рейкьявике три недели, улетев в субботу утром. Мой последний день в Исландии был дождливым и прохладным, библиотека почти опустела. Мне удалось просмотреть почти все, хотя я была разочарована, не найдя ни в одной из книг упоминания о священных рощах Локи. Статья, которую я писала вместе с Хемиром, была бы намного сильнее, если бы у меня были какие-то текстовые доказательства в поддержку того, что он нашел на раскопках. Какая-то часть меня чувствовала, что я еще не нашла то, что искала, для чего именно я отправлялась в Исландию.

Я услышала шаги в зале с климат-контролем и проигнорировала их. Затем я услышала скрип стула и раздраженно подняла глаза.

Это был Хемир. Мое сердце бешено заколотилось в груди. Было очень приятно снова увидеть его кривую улыбку.

— Я кое-что нашел, — прошептал он с заговорщической улыбкой.

— Да ты что! Что именно?

Библиотекарь строго посмотрела на нас обоих, и я понизила голос до шепота.

— Говори!

— Ты должна на это посмотреть, — прошептал он. — Не могла бы ты отложить свое возвращение?

Я поняла, что улыбаюсь как идиотка.

— С удовольствием, — прошептала я, убирая блокнот в сумку. Я провела этот день в телефонных переговорах с авиакомпанией, перенося рейс, пока собирала чемодан и пыталась убедить себя, что мое волнение о путешествии на дальний северный край Исландии с Хемиром было чисто академическим.

Следующее утро выдалось серым и влажным, по улицам Рейкьявика пронесся ветреный шторм. Ужасная погода для полета в любом случае, подумала я, собирая свои одинаковые сумки и направляясь в вестибюль. Хемир встретил меня там, протягивая сверкающую металлическую кружку крепкого кофе, когда я забиралась в его «Фиат».

— Это долгая поездка, — сказал он мне. — Я уже забронировал тебе номер на ночь, но предупреждаю, что город немного… грубоват.

— Грубоват… это хорошо, — сказала я, пожимая плечами.

Хемир рассмеялся и, потягивая кофе, повел машину дальше от Рейкьявика на север. В это раннее утро шоссе было почти пустынно, и дождь лил как из ведра, не давая мне возможности понять, куда мы едем. Хемир отказался рассказывать мне что-либо о раскопках. Вместо этого он заговорил о своей семье.

Его маленькая теплая машина, сухая и тихая, несмотря на грохочущую снаружи бурю, казалась самым уютным местом в мире. Мне было легче разговаривать с ним, пока мы ехали, когда я могла смотреть в окно на серые, залитые дождем поля и скалы, вместо того чтобы отвлекаться на его мускулистые руки или кривую улыбку.

Наш разговор был легким. Как и у меня, его родители владели небольшим бизнесом и считали его немного сумасшедшим, раз он выбрал карьеру в Академии. Пока я смотрела на дорогу сквозь непрерывное движение дворников, я поймала себя на том, что говорю ему вещи, которые не говорила никому, кроме Локи. Как я завидовала брату за его нормальную жизнь. Как я беспокоилась, что моя мать, возможно, была права по поводу меня.

— Я тоже беспокоюсь, — сказал он низким и серьезным голосом, сосредоточившись на продуваемой ветром дороге. — Я бы хотел иметь семью, как и все, нет? Но трудно встретить женщину на такой работе.

Я надеялась, что в машине достаточно темно, и Хемир не увидит, как я покраснела.

Дождь начал стихать, когда машина Хемира поднялась на крутой вулканический хребет, яркая зеленая трава Исландии уступила место зазубренным черным скалам. Солнце пробилось сквозь облака, когда мы поднялись на вершину холма, открывая перед нами колеблющуюся серо-стальную аквамариновую поверхность Северного моря. Грозовые тучи громоздились на горизонте, и я могла видеть три слабые радуги, танцующие на вздымающейся белой поверхности воды. У меня перехватило дыхание.

— Красиво, да? — спросил Хемир. — Почти ожидаешь увидеть Тора, выходящего из облаков.

Нет, подумала я. Только не Тора.

Раскопки Хемира располагались у вулканического хребта, недалеко от небольшого городка Слинденнар, который казался явно менее уютным, чем Локисфен. Хемир объяснил, что экономические перспективы этого далекого северного городка были довольно мрачными, когда он попытался деликатно предупредить меня об «отеле», где мы остановимся.

Но мне понравилось это место.

Гостиница Слинденнар была построена из огромных белых камней, и казалось, что она стояла в течение тысячи лет, сопротивляясь изменениям. Хозяйка постоялого двора, похожая на гору, женщина по имени Бринд, ростом почти с Хемира, была вынуждена нагнуться, когда показывала мне два лестничных пролета до моей комнаты.

Комната была спрятана под наклонным карнизом, в нескольких минутах ходьбы от общей ванной. Маленький умывальник и потертое полотенце находились на деревянном комоде, единственной мебели в комнате, кроме шаткой кровати с нависшей медной рамой. Я распаковывала чемодан, когда услышала стук в дверь.

— Прошу прощения, — сказал Хемир. — У меня сообщение из Рейкьявика, и мне нужно сделать несколько звонков. Но думаю, что погода продержится. Мы должны быть в состоянии оказаться на месте завтра утром.

— О, — сказала я разочарованно.

— Это хорошее место для пеших прогулок, — предложил Хемир. — Бринд может упаковать тебе обед. Там есть тропа, которая приведет к вершине хребта.

***

Бринд уже приготовила мне обед, когда я спустилась вниз. Я немного беспокоилась о том, чтобы следовать ее исландским указаниям в городе, но тропу было легко найти. В вулканических утесах, окружавших Слинденнар, была небольшая трещина, и через нее вела тропинка. Это был крутой подъем по скалам, и ветер был сильным, продувая мою тонкую летнюю куртку. Несущиеся облака создавали быстро чередующиеся узоры света и тени, преображая скалы с каждым шагом. Но дождь не шел, и воздух казался свежим, очищенным утренней бурей.

Тяжело дыша, я добралась до вершины хребта и повернулась лицом к бескрайним, пустым просторам Северного моря. Гребень был в тени, но солнечный свет искрился на танцующих волнах. Океан был точно такого же цвета, как глаза Локи. Мое сердце болезненно сжалось в груди.

Локи, подумала я. Я скучаю по тебе.

Я села на мокрую траву, прислонившись спиной к грубому камню. Я представила, как снимаю одежду и ложусь на мокрую траву. Я представила, как ветер хлещет по нашим обнаженным телам, когда он наполняет меня, сжимая мои пальцы в траве и земле, когда я кончаю.

Я услышала скрип камня позади и резко обернулась. Небольшое стадо овец уставилось на меня без особого интереса, жуя свою жвачку.

Мне вдруг стало холодно и неуютно на земле, мне надоели движущиеся узоры света и тьмы по океану. Когда я спускалась по крутой тропе, одинокий ветер наполнил мои глаза слезами, которые я вытерла и бросила на камни.

***

Аспиранты Хемира присоединились к нам за ужином в гостинице Слинденнар, и большая часть разговора была на исландском языке. Я могла читать по-исландски и могла понять кого-то, кто говорил медленно, используя много жестов, но я была полностью потеряна в большей части еды, особенно после второй бутылки вина. В конце концов, я перестала даже пытаться угадать, о чем они говорят, и вместо этого прислушалась к потоку и ритму разговора.

Все в Исландии, должно быть, красивые, решила я. Два ученика Хемира, женщина по имени Аннахар и мужчина по имени Марри, могли бы стать моделями. У обоих были высокие точеные скулы, светлые волосы и пронзительные глаза. Сначала я предположила, что они пара, но даже после нескольких бокалов вина они не пытались придвинуться ближе, прикоснуться друг к другу.

Вместо этого они оба, казалось, соперничали за внимание Хемира. Конечно, даже в стране, полной красивых людей, Хемир выделялся. Было что-то в его глазах, какой-то магнетизм в контролируемой силе его тела. Что-то, что заставило тебя задуматься о том, как эти сильные руки будут чувствоваться обхватившими твою талию, как его губы будут ощущаться на шее.

Мое тело вспыхнуло от жара, и я почувствовала, как толстый шов в середине моих джинсов становится влажным. Смутившись, я решила, что пора возвращаться в комнату. Когда я встала, Хемир взял меня за руку, и комната поплыла. Тпру. Может быть, я выпила больше вина, чем думала.

— … ты в порядке? — спросил он, глядя на меня с кривой улыбкой.

Мои соски затвердели под лифчиком, ноги начали дрожать. Я почувствовала еще один прилив тепла между ног. Не могу поверить, что я так возбуждена, — подумала я. Черт возьми, мы просто сидели за столом и ужинали.

— Все отлично, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал бодро и жизнерадостно. — Я в порядке, просто немного устала.

Я отошла от стола. Аннахар рассеянно улыбнулась мне, а Марри помахал рукой.

— Ты сможешь найти дорогу? — спросил Хемир.

Это абсурд, подумала я. Там только одна лестница.

— Да, спасибо, — сказала я, заставив себя зевнуть, пытаясь незаметно скрестить руки на груди, чтобы прикрыть свои возбужденные соски.

— Увидимся утром, — сказал Хемир, когда я повернулась, чтобы выйти из комнаты, мои щеки и лицо горели.

***

Я заперла за собой дверь комнаты, все мое тело болело.

— Локи, — прошептала я сквозь стиснутые зубы, мои пальцы крепко сжали его кулон. — Локи, Локи, пожалуйста…

Шторм снова поднялся, и ветер с океана стучал каплями дождя в окна, наполняя комнату рассеянным серым светом. Это было бы идеально, — подумала я, представляя, как Локи наклоняет меня над кроватью, как хватается за медные перила изголовья кровати, как он трахает меня сзади, и я выкрикиваю его имя сквозь завывающий шторм.

Смутно я услышала стук в дверь. Я посмотрела в окно и не увидела ничего, кроме пустого, испещренного дождевыми полосами неба.

— Кэрол? — раздался за моей спиной голос Хемира.

Он постучал еще раз. Я поняла, что сижу на полу, прислонившись спиной к тонкой двери. Я встала и отперла дверь, свет из коридора падал квадратным пятном на деревянный пол.

— Ты… хорошо себя чувствуешь? — спросил Хемир.

— Я в порядке.

— Мне показалось, ты плачешь, — сказал Хемир.

Я густо покраснела.

— Нет, — пробормотала я. — Нет. Я в порядке.

Он неловко замялся.

— Ты оставила свою сумку на столе, — сказал он, протягивая мою черную сумку с книгами.

Мои щеки снова вспыхнули.

— Спасибо, — пробормотала я, забирая сумку и закрывая дверь.

Мне потребовалось много времени, чтобы заснуть на этой узкой кровати, в одиночестве.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

На следующее утро Хемир улыбался. Он налил мне чашку крепкого кофе и за завтраком, состоявшим из копченой рыбы, тыквенного хлеба и брусничного варенья, весело рассказывал историю этого места, хотя и не зашел так далеко, чтобы сказать, что я там ожидаю увидеть. Аннахар присоединилась к нам через несколько минут, за ним вскоре последовал Марри, и мы отправились вместе.

Это было прекрасное утро. Солнечный свет заставлял океан сверкать так, что на него было почти больно смотреть, а вода, падающая с утесов десятками маленьких водопадов, была такой синей, что казалась нереальной.

— Здесь всегда так красиво? — спросила я, и трое исландцев в машине рассмеялись.

— Всегда, — ответил Марри с переднего сиденья. — Но зимой слишком темно, чтобы что-то разглядеть!

Хемир медленно вел машину вдоль океана, осторожно пробираясь мимо огромных выбоин и наглых овец, которые наблюдали за нашим продвижением с полным безразличием. Мы свернули от океана, чтобы взобраться на крутой гребень, и, когда капот машины начал клониться вниз, Хемир убрал руку с руля и указал ей.

— Вот оно, — сказал он.

— Это что… деревья? — спросила я, щурясь от яркого света. С тех пор как я приехала в Рейкьявик, я не видела больше дюжины деревьев.

— Рябины, — сказал Хемир. — Очень редкие. — Он казался довольным, что я заметила.

Машина гудела от возбуждения. Когда мы подъехали ближе к роще искривленных, костлявых деревьев, я увидела раскопки на склоне холма. Они были похожи на полукруг гранитных плит, наполовину погруженных в черную вулканическую почву.

Хемир припарковал машину, и мы вчетвером подошли к камням. Там было пять плит, все высотой с широкие плечи Хемира и сильно обветренные, покрытые лишайником и мхом.

— Что ты видишь? — спросил Хемир.

Я последовала за Хемиром, осторожно ступая в котлован. Все камни были покрыты замысловатой резьбой. Я провела пальцами по изображениям, они представляли собой странную смесь художественной элегантности и жестокости викингов.

Человек с вороном на плече стоял, сцепившись в вечной битве с огромным волком, на первом камне. Копье мужчины пронзило бок волка, в то время как челюсти волка сомкнулись вокруг его груди. На следующем камне огромный красивый мужчина держал двусторонний молот над змеей, которая раздавила его своими кольцами, ее клыки пронзили его грудь.

— Рагнарёк, — прошептала я, проводя руками по смертельной схватке Тора и змея Ёрмунганда¹⁹. — Это картины Рагнарёка.

На третьем камне был изображен человек, дующий в большой изогнутый рог, а позади него полыхало пламя.

— Это Хеймдалль²⁰, - сказал я, — дует в Гьяллархорн²¹, возвещая о начале битвы.

— О начале Рагнарёк, — сказал Хемир у меня за спиной.

— Значит, на двух других камнях должно быть… что?

— Смотри сама, — сказал он, улыбаясь.

На четвертом камне был огромный, ужасный корабль, застывший в проливном шторме, волны резкие и злые.

— Нагльфар, — сказала я. — Корабль мертвых.

— Корабль Йотунов, — поправил Хемир.

Я провела пальцами по камню. Острые линии корабля казались холодными.

— И твой любимый, — сказал Хемир, указывая на последний камень.

Конечно, это был он. Локи вырвался из пут. Его угловатое лицо было торжествующим, глаза и волосы дикими. Наверное, это уже произошло, — подумала я. Я не прикоснулась к камню Локи.

— Они удивительно детализированы, — сказала я, поворачиваясь от резьбы к Хемиру. — Чтобы иметь такие вещественные доказательства для подтверждения текстов — ты их проверял?

Хемир, Аннахар и Марри все улыбались мне.

— Дело не в этом, — сказал Хемир. Он прошел за первый камень и натянул прозрачный пластиковый брезент. Под ним лежали еще два камня. — Продолжай, — сказал он.

Я опустилась на колени на землю и провела пальцами по камню.

— Какого черта? — пробормотала я.

Резьба по камню изображала четверых мужчин, сидящих за столом. Один из них был явно Один: у него был только один глаз, и ворон, сидящий на плече. Там был Тор со своим молотом Мьёльниром, и Тюр, однорукий бог. Последнюю фигуру я не могла узнать, но могла сказать, что он был огромным, присевшим, чтобы вписаться в камень, свирепые клыки торчали изо рта.

— Это может быть… — Я сделала паузу. — Это может быть совет богов, прежде чем начнется Рагнарёк. Но кто этот высокий парень?

— Тебе это покажется странным, — сказал Хемир. — Посмотри на это.

Последний камень все еще был наполовину погребен, но резьба была тщательно вскрыта.

Это была женщина.

Она стояла, широко расставив ноги и подняв руки. Справа от нее выстроилась шеренга мужчин, в том числе один с вороном на плече. Слева от нее на коленях стоял человек, голый, связанный и с кляпом во рту.

Я долго стояла на коленях на земле, ощущая солнце на плечах, ветер в волосах.

— Это… — наконец спросила я, не совсем веря в это, — новые картины Рагнарёка?

Хемир рассмеялся, в его глазах плясали искорки возбуждения.

— Ну, я бы точно не назвал их новыми. Эти камни, вероятно, дохристианские.

Я нетерпеливо махнула рукой.

— Но резьба… я никогда не слышала ни о чем подобном. Это совершенно новый взгляд на Рагнарёк.

Хемир кивнул, и я протяжно присвистнула, когда до меня дошел смысл сказанного. Мы так мало знали о дохристианских культурах Севера, такая находка может изменить всю нашу область изучения. Я стояла и смотрела на океан, пока Хемир ходил по площадке, болтая по-исландски с Аннахар и Марри. Я вдруг почувствовала себя очень одиноко на краю света.

— Кэрол, — сказал Хемир позади меня. — Нам нужно закончить кое-какую работу сегодня днем. Хочешь посмотреть библиотеку в Слинденнаре? Там есть несколько необычных текстов.

Я кивнула и последовала за Хемиром обратно к машине. Аннахар и Марри уже склонились над камнями.

— Это удивительно, да? — спросил Хемир, когда мы возвращались в Слинденнар. Над Северным морем сгущались темные тучи, и казалось, что нас ждет еще один шторм.

Я недоверчиво покачала головой.

— Это может быть самой важной находкой нашего поколения, — сказала я. — Это изменит то, как все думают о Рагнарёк. Я имею в виду, я собираюсь начать искать записи, кто эта женщина? А эта огромная фигура с клыками?

Хемир снова рассмеялся. Я позволила вопросам закружиться в моей голове, зная, что, в конце концов, они сойдутся в последовательный план. А потом выльются на бумагу. Черт, может быть, на дюжину бумаг.

Может быть, в мою докторскую диссертацию.

— Как ты можешь помешать случиться Рагнарёк? — пробормотала я, вспомнив, что Локи задавал мне тот же вопрос.

— Предотвратить Рагнарёк? — удивленно спросил Хемир.

Я покраснела, смутившись.

— Ты не можешь предотвратить Рагнарёк, — сказал Хемир, его глубокий голос звучал в маленьком пространстве. — В этом весь смысл, не так ли? Это разрушение старого мира, но также и создание нового.

Я кивнула, и он продолжил.

— Один мужчина, одна женщина, они выживут, — сказал Хемир. — А потом они будут жить в новом мире, в лучшем мире, как только все это закончится.

Мы сделали последний поворот вдоль вулканического хребта и увидели перед собой грязные, обветшалые здания Слинденнара.

— А вот и она, — сказал Хемир, въезжая на стоянку перед унылым серым зданием, которое выглядело заброшенным.

— Это и есть библиотека?

Хемир пожал плечами.

— Не так уж много, я знаю, — сказал он. — Если ты не найдешь ничего интересного, всегда есть походы!

После короткой беседы с Хемиром по-исландски суровая библиотекарша провела меня в заднюю комнату. Она открыла металлический картотечный шкаф и поставила несколько картонных коробок на складной столик.

— Свет, — сказала она с сильным резким акцентом, — выключается по таймеру. Он работает по времени… — она всплеснула руками. — А потом он включается.

— Спасибо, — сказала я, вытаскивая блокнот и исландский словарь.

Она коротко кивнула мне и вышла из комнаты.

Я повернулась к ящикам, не ожидая ничего особенно примечательного. В первой коробке лежал экземпляр прозы Эдды, дополненный прекрасными иллюстрациями, но в остальном ничем не примечательный. Во втором была Библия с полным описанием населения города с 1717 по 1892 годы, которая была бы сокровищницей для историка, но представляла для меня лишь умеренный интерес.

В третьей и последней коробке я нашла причину, по которой приехала в Исландию.

Книгу «Смертные любовники Богов».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Это был небольшой том, переписанный от руки и переплетенный в потрескавшуюся кожу. Я надела хлопчатобумажные перчатки, которые дала мне библиотекарша, и достала его из коробки.

Первые страницы были слишком сильно повреждены плесенью и влагой, читать их было невозможно. На пятой странице я смогла сказать, что нахожусь в середине истории. Остара, богиня весны, попала в какую-то беду и стояла перед собранием Асов, ожидая своего наказания. А потом появился ее смертный любовник Сафир и потребовал Испытание Эсилинда. Мой исландский словарь не предложил перевод для слова «Эсилинд», поэтому я предположила, что это имя, тщательно записывая его в свой блокнот, чтобы потом спросить о нем Хемира. Следующие три страницы также были повреждены, я не была уверена в том, что случилось с Остарой и Сафиром и с Испытанием Эсилинда.

Свет погас. Я взмахнул руками, и он снова ожил.

Следующий раздел начинался с заголовка «Один».

Мои руки дрожали, когда я переворачивала страницу. Имена. Это был длинный список имен. Почерк менялся с каждой парой имен, будто записи были написаны разными людьми в течение длительного периода времени. У большинства из имен не было счастливого конца.

Салина: посетил всеотец в Саммхейне. Сошла с ума.

Руна: посетил всеотец. Бросилась в океан.

Ками: посетил всеотец. Забеременела. Умерла в родовых муках.

Трясущимися руками я перелистывала страницы. Там не было никаких дат, но по одному почерку было видно, что, по крайней мере, двадцать разных людей делали записи в книгу. Я видела иногда «родила ребенка», но нигде не прочитала: «прожила долгую и счастливую жизнь».

За Одином последовало несколько пустых страниц. Потом Тор и Тюр. Я пролистала страницы, мое сердце бешено колотилось. Свет снова погас. Я замахала руками.

Локи.

Мое сердце болезненно сжалось. Я посмотрела на потолок из древесностружечных плит, затаив дыхание. Я могу уйти, сказала я себе. Я могу убрать книгу и уйти.

Я перевернула страницу.

***

Гефьюн: посетил Бог-Обманщик. Сошла с ума. Изгнана.

Эггрун: посетил Бог-Обманщик. Сошла с ума. Прыгнула со скалы.

Сигрун: посетил Бог-Обманщик. Обвинена в колдовстве.

Ракель: посетил Бог-Обманщик. Забеременела. Сошла с ума. Утонула с ребенком.

Там было много имен. Так много имен.

В следующий раз я воспользовалась выключенным светом, чтобы вытереть слезы со щек, прежде чем они упали на книгу.

Это ничего не значит, подумала я. Эти общества искали любой предлог, чтобы дискредитировать женщину. Одно неверное движение, и тебя обвинят в том, что ты спишь с Богом, и бросят в океан.

Но на сердце стало холодно.

***

Я вздрогнула, когда библиотекарь открыла дверь. Я считала имена в книге «Смертные Любовники Богов». Один лидировал, имея почти пятьдесят, но Локи был вторым с тридцатью двумя.

Тридцать две, подумала я. Тридцать. Две.

— Уже поздно, — сказала библиотекарь. — Мы закрываемся.

— Спасибо, — сказала я, осторожно кладя книгу «Смертные Любовники Богов» обратно в картонную коробку.

— Разве это интересно? — спросила она, искоса взглянув на меня.

Я занялась снятием перчаток и убиранием блокнота, чтобы не встречаться с ней взглядом.

***

Каролина Капелло, подумала я, выходя из библиотеки на узкие улочки Слинденнара. Ее посетил Бог-Обманщик.

Солнце все еще безумно сияло в небе. Я подошла к гавани и стала смотреть, как поднимаются и опускаются волны. Несколько ржавых рыбацких лодок покачивались на воде. Грозовые тучи потемнели и придвинулись ближе к берегу, затеняя далекие воды чернильными полосами дождя.

— Итак, — произнес знакомый голос позади меня. — Обратно в реальность?

Я обернулась и увидела идущего ко мне Хемира.

— Что?

— Твой рейс завтра вечером, не так ли? — Хемир поднял одну руку в воздух, изображая взлетающий самолет. — Вернемся к реальности, — сказал он.

Я покачала головой в ответ на его кривую улыбку.

— Ничто в сегодняшнем дне не похоже на реальность.

— Пойдем, — сказал он, предлагая мне руку. — Давай поужинаем.

***

Мы были единственными людьми, которые обедали в кафе отеля Слинденнар. Хемир объяснил, что Аннахар и Марри ушли по делам и вернутся поздно. Бринд подала нам вареного лосося с зубчатым картофелем, свекольную зелень, обжаренную в масле, и корзину слоеного печенья, еще теплого из духовки. Хемир настаивал, что я абсолютно не могу покинуть Исландию, не попробовав бреннивин, национальный, очень алкогольный напиток, и Бринд налила мне здоровый стакан прозрачного анисового ликера.

На вкус он был таким противным, что я закашлялась. Хемир рассмеялся.

— А, горит, — сказала я.

— По крайней мере, я не заставляю тебя есть забродившую акулу, — сказал он, протягивая мне бокал вина, чтобы запить бреннивин. — И послушай, тебе осталось совсем немного. — Он указал на густую прозрачную жидкость в моем стакане.

Мне все еще казалось, что это очень много. Я подняла бровь, глядя на его красивое лицо.

— Мой долг, как исландца, — сказал он, покраснев, — помочь тебе в полной мере ощутить мою культуру. Я бы пренебрег своими обязанностями, если бы ты не испытала полного удовольствия от бреннивина.

Я сделала еще один глоток и сумела не закашляться, хотя на глаза навернулись слезы.

— Теперь я понимаю, почему викинги так спешили убраться отсюда, — сказала я, хватая ртом воздух.

Хемир снова рассмеялся и положил свою руку поверх моей. Я вдруг покраснела от другого вида жара. О, только не опять, подумала я, но мне было трудно отвести взгляд от его лица. Казалось, это была единственная часть комнаты, которая не раскачивалась.

Бринд появилась с кусочками легкого и воздушного четырехслойного лимонного торта на десерт, в паре с крепким кофе. Хемир убрал свою руку от моей, и разговор вернулся к протухшей акуле и викингам. К тому времени, как я покончила с тортом и двумя чашками кофе, комната уже не вращалась. Но я все еще старалась не смотреть на Хемира.

— Ты сможешь найти дорогу в свою комнату? — спросил он, когда я поставила пустую чашку из-под кофе. Я встретилась с ним взглядом и вздрогнула, увидев, как голодно он смотрит на меня.

Он быстро отвел взгляд, смутившись.

Ну, и черт с ним, подумала я.

— Нет, — пробормотала я, мои щеки вспыхнули ярким румянцем.

Хемир встал и предложил мне руку. Я крепко держалась за него, пока мы вместе шли к лестнице.

***

Мои руки дрожали, когда я открывала дверь в свою комнату. Я шагнула внутрь, Хемир последовал за мной. Я повернулась к нему, и он обнял меня своими сильными руками.

— Итак, мы здесь, — сказала я дрожащим голосом.

— Да, милая Кэрол, — сказал он, провел тыльной стороной ладони по моей щеке.

Он наклонился ко мне, и поток тепла наполнил мое тело, когда он прижался своими теплыми, нежными губами к моим. Его поцелуй был мягким, медленным. Он ждал, что я уступлю ему, открою рот и позволю ему войти в меня. Его губы были на вкус как кофе и лимонный пирог, а руки обвились вокруг моей талии, прижимая к своему сильному телу. Я ахнула, когда мы оторвались друг от друга. Он потянулся к моему лицу, убрал волосы с моих глаз.

— Кэрол, — сказал он. — Ты хочешь этого?

Я посмотрела в его карие глаза, на сильную челюсть и вздрогнула. Его глаза были такими серьезными, такими голодными. Я потянулась к его шее и снова притянула его губы к своим, проведя рукой вниз по его груди к талии. Я задрала его рубашку, чувствуя покалывание его волос на своих ладонях. Он был таким твердым, таким теплым. Мы отстранились друг от друга, когда он стянул рубашку через голову, а затем его руки отбросили рубашку в сторону. Я ахнула в его рот, когда его грубые пальцы прошлись по моей талии, и электричество заплясало по моему телу, устраиваясь между ног.

— Ты уверена, что хочешь этого? — когда он заговорил, в его голосе слышалась дрожь.

— Хемир, — пробормотала я ему в шею, — я хотела этого уже несколько недель.

Его грудь поднялась, когда он вздохнул, прижимаясь ко мне.

— О Боже, Кэрол. Я тоже. — Он наклонился, чтобы поцеловать меня в шею, его жесткая щетина коснулась моей щеки, и я застонала.

Я провела пальцами по волосам на его груди, наслаждаясь теплом, твердой силой, а затем мои руки опустились к его поясу, расстегивая ширинку. Он ахнул, когда я засунула руки в его джинсы, скользя по его талии.

Я схватилась за подол рубашки и стянула ее через голову, затем нащупала застежку на лифчике. Хемир выдохнул мне в шею, его дыхание было теплым, когда губы прошлись по моей ключице, заставляя меня дрожать. Его грубые руки спустили лифчик с моих плеч на пол. Он потянулся, чтобы обхватить мою грудь, мои соски стали твердыми под его ладонью. Я снова застонала, когда он нежно сжал их, его губы встретились с моими для еще одного медленного поцелуя.

Я отступила назад, когда мы оторвались друг от друга, улыбнулась ему и легла на кровать. Он последовал за мной, пружины матраса взвизгнули, когда он опустился на колени надо мной. Он смотрел на мою обнаженную грудь с таким открытым восхищением и вожделением, что я задрожала. Потом он наклонился ко мне и долго целовал, нежно и медленно, на мягких белых хлопковых простынях и пуховых подушках. Его руки скользили по моим бедрам, по выпуклости моих бедер. Жар его члена прижимался к моей ноге, в то время как он прижимался своими теплыми и голодными губами к моим.

Он скользнул рукой по моим бедрам, проводя пальцами по молнии джинсов, пока я не стала влажной и дрожащей, настолько готовой к нему, что застонала и покачала бедрами напротив его руки. Он улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать меня в шею, мягко и медленно, пока я неловко стаскивала штаны.

А потом мои ноги, наконец, оказались обнаженными, и его тело было таким теплым, таким сильным, над моим. Я схватила его за бедра, чтобы притянуть к себе, но он колебался.

— Одну секунду, — прошептал он, слезая с кровати и потягиваясь за джинсами. Он развернул бумажник и вытащил завернутый в фольгу квадратик.

Я рассмеялась, затем прикрыла рот рукой.

— У тебя в бумажнике презерватив?

Щеки Хемира вспыхнули ярким румянцем.

— Я… я не хотел предполагать… — пробормотал он.

— О нет, это здорово, — сказала я, улыбаясь. — Ты очень… подготовлен. Иди сюда. Я помогу тебе надеть его.

Я скользнула на край кровати, и он протянул мне презерватив. Я провела руками по его сильным ногам, наслаждаясь тем, как мое прикосновение заставило его дышать. Я разорвала презерватив и развернула на его внушительном члене. Его ноги начали дрожать под моими руками.

— Кэрол, — сказал он хриплым голосом. — Милая Кэрол.

— Иди сюда, — прорычала я, притягивая его к себе.

Он усмехнулся и забрался обратно на кровать, целуя меня, сильно, пока я не задрожала. Затем он лег на спину, и я перекатилась на него сверху, проведя пальцами по его широкой груди, обхватив ногами его бедра. Он ахнул, когда я направила его внутрь себя. Я закрыла глаза, когда он вошел в меня.

— О, черт, — простонала я. — О, черт, это так приятно.

Хемир сдержал крик, схватив меня за бедра, его шея напряглась, а голова откинулась назад. Он начал медленно двигать бедрами, и мое тело вспыхнуло волнами удовольствия.

— О, это потрясающе, — выдохнула я, и он улыбнулся, притянув мои бедра к своим, медленно, снова и снова, пока комната не закружилась, и я не стала задыхаться. Я закрыла глаза, мое тело поднималось и опускалось, и каждый раз, когда мы сходились вместе, становилось все лучше и лучше, заставляя меня хотеть его все больше и больше…

Я вскрикнула, когда все мое тело задрожало, а затем меня затопил сокрушительный оргазм. Хемир схватил меня за бедра и застонал, дико входя в меня. Затем его ноги прижались к моим, когда он кончил, его голова опустилась на подушки, и он застонал от удовольствия.

Я рухнула на массивную грудь Хемира, дрожа и пытаясь отдышаться.

— Это было… невероятно, — выдохнула я.

Я почувствовала, как он усмехнулся.

— О, Кэрол, — сказал он, проводя пальцами по моим волосам. — Ты даже не представляешь, как неотразимо сексуальна.

Я улыбнулась, чувствуя себя сексуальной.

— Когда-то у меня был любовник, который сказал мне… — но я прикусила язык, когда поняла, что собираюсь сказать. Я уничтожу тебя для всех смертных мужчин, сказал мне Локи.

— Что он тебе сказал? — Хемир посмотрел на меня с кривой заинтересованной улыбкой.

— Неважно, — сказала я. — Ясно, что это неправда.

А потом я заплакала. Нет, не просто плакала, мое тело дрожало, когда я пыталась подавить огромные, мучительные рыдания. Я закрыла лицо руками, сгорая от смущения. Хемир держал меня в своих сильных руках, целуя в макушку. Мои слезы текли по его предплечьям.

— Хемир, мне так жаль, — сказала я, когда, наконец, взяла себя в руки. — Мне очень жаль.

— Все в порядке, — сказал он, все еще крепко держа меня в своих сильных руках. — Все в порядке, Кэрол.

— Просто, — сказала я, икнув. — Просто мне было одиноко… — я снова прикусила язык. В жизни, хотела я сказать. Это была одинокая жизнь.

— Милая Кэрол, — сказал Хемир, гладя меня по волосам и целуя в щеки. — Милая Кэрол. Теперь ты не одна.

***

Когда я проснулась утром, Хемира уже не было. Я долго принимала душ в общей ванной комнате в конце коридора и медленно одевалась, собирая свои немногочисленные вещи. Сделав все возможное, чтобы не спускаться вниз, я вздохнула и вышла из комнаты.

Хемир сидел внизу за одним столом с Аннахар.

— Кэрол! — весело сказал он, поднимаясь мне навстречу и целуя меня в щеки двумя воздушными поцелуями. — Аннахар присоединится к нам по дороге в Рейкьявик, — сказал он, — но до завтрака еще много времени.

Я улыбнулась ему. Спасибо, подумала я. Спасибо, что не делаешь это странным.

На завтрак были плоские исландские блины, поданные с мисками взбитых сливок и брусничного варенья. Черный кофе был крепким и хорошим, и две чашки кофе с кучей блинов почти вылечили мою затяжную головную боль. Я все еще чувствовала себя неловко, но Хемир был очаровательным, веселым и дружелюбным, таким же, каким он был до того, как я сломалась, рыдая в его сильных, обнаженных руках.

Аннахар тоже сидела в машине. Возвращение в Рейкьявик прошло быстро и дружелюбно, пока мы втроем обсуждали наши исследования. Я предложила текстовую поддержку и анализ, в то время как Аннахар делала заметки, и перед нами разворачивалась продуваемая ветрами, драматическая сельская местность.

Я не могла поверить, как быстро мы прибыли в аэропорт Рейкьявика. Хемир предложил присоединиться ко мне за ланчем, но я мягко отказала ему, объяснив, что мне лучше пройти таможню.

И тут я с ужасом почувствовала, как на глаза наворачиваются горячие слезы. Он подумает, что я совсем спятила, подумала я, яростно вытирая глаза рукавом.

— Спасибо, — сказала я, моргая на кривую улыбку Хемира и пытаясь заставить голос не дрожать. — За все.

Хемир обнял меня, а затем взял за подбородок своей сильной, теплой рукой.

— Я с нетерпением буду ждать твоего возвращения, — сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в лоб.

А потом я прошла через раздвижные стеклянные двери аэропорта Рейкьявика, снова вытирая глаза.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Полет домой прошел гладко и без происшествий. Я старалась ни о чем не думать. Ни о священной роще. Ни о резьбе. Ни о книге «Смертные Любовники Богов», с ее ужасным списком имен.

Ни о Хемире.

Я попыталась зарыться в журнал «Космополитен», который нашла в кармане впереди стоящего сиденья. Я прочитала каждую статью, все последние новости о восковой эпиляции бровей и разводах знаменитостей, и как угодить вашему мужчине. Это было похоже на депеши из другого мира.

Вернувшись домой, я забралась в постель и проспала двенадцать часов.

***

Я, встав с постели и приняв душ, начала подумывать о том, чтобы приготовить кофе, когда комната вокруг меня растворилась. Я повернулась и оказалась в нигде.

— С возвращением, — сказал Локи. Он сидел на скамейке, держа книгу и наблюдая за мной.

Я покраснела от нахлынувших на меня эмоций: гнева, облегчения, желания. Я хотела броситься в его объятия и хотела ударить его по прекрасному лицу. Я туже обернула полотенце вокруг тела.

— Где ты был? — спросила я.

Локи наклонил голову на бок и поднял бровь.

— Где ты был? — снова спросила я. — В Исландии. Где тебя черти носили? — я вдруг разозлилась. Нет, не просто разозлилась — я вдруг пришла в ярость. Все эти одинокие, отчаянные ночи, все эти слезы. Все, это с Хемиром. И вот он здесь, сидит в нигде. Читает. Гребаную. Книгу.

— Я не знал, что должен сообщать тебе о своих передвижениях, — сказал он ровным и холодным голосом.

— Я же сказала, что уезжаю, — сказала я, повышая голос. — Я была там целый чертов месяц!

— Я не мог поехать в Исландию, — сказал Локи, выплевывая слово «Исландия», как будто это было что-то крайне неприятное. — Весь остров охраняется.

Я фыркнула:

— Ну, это было так сложно?

Он поднял бровь и посмотрел на меня.

— Это… сказать это. Сказать мне, что не можешь поехать в Исландию. Это было так сложно?

Он молчал.

— Была ли причина, по которой ты не сказал мне об этом месяц назад?

— Смертная женщина, — сказал Локи холодным, ровным тоном. — Ты устала от меня?

Он по-прежнему сидел. Он все еще держал свою книгу. На самом деле он выглядел точно так же, как и тогда, когда я уезжала. Наверное, он выглядел точно так же все время, пока меня не было.

Будто меня здесь вообще не было.

Я развернулась на пятках, желая закричать.

— Черт возьми, Локи, — сказала я, подходя к открытым окнам, к залитому солнцем Вечному морю. Мои плечи поникли, и я прижала ладони к глазам. Я не собираюсь плакать, сказала я себе.

— Я устала, — сказала я, ненавидя дрожь в своем голосе. — Я устала от… — я махнула рукой, не в силах закончить. Я устала быть одинокой, подумала я. Я устала нуждаться в ком-то, кого не могу найти.

Я обернулась. Локи отложил книгу и поднялся на ноги. Он выглядел совершенно спокойным. Меня снова охватил гнев, что он был так спокоен, так далек, когда я стояла в проклятом банном полотенце.

— Ты утомился от Гефьюн? — заорала я на него. — Ты устал от Эггрун до того, как она бросилась со скалы?

До этого момента я и не подозревала, что запомнила все тридцать два имени.

Локи сделал шаг назад, и когда повернулся ко мне, его холодность исчезла. Глаза вспыхнули гневом.

— Ты хоть помнишь их? — закричала я, прижимая полотенце к груди.

— Да! — крикнул Локи, и в комнате потемнело. И стало еще холоднее. — Смертная женщина, мне больше двух тысяч лет! И да! Я их помню!

Локи поднял руки над головой и повернулся ко мне спиной. Он поднял руки вверх, и все книжные полки задрожали, книги в мягких кожаных переплетах посыпались на пол.

— Я ПОМНЮ ИХ ВСЕХ!

В комнате было тихо, холодно и становилось все темнее. Книги Локи валялись беспорядочной кучей на полу. За окнами я слышала, как волны бьются друг о друга, вздымаясь и перестраиваясь.

— Ты мог бы сказать мне, — сказала я, ненавидя себя за то, как тихо прозвучал мой голос. — Ты мог бы просто сказать мне, что не можешь поехать в Исландию.

Локи повернулся ко мне, и я увидела белые шрамы, расходящиеся вдоль его щек, толстые полосы на губах. Теперь никаких иллюзий, подумала я. В груди у меня все сжалось.

— Я что твой пес? — спросил Локи низким и жестким голосом, — чтобы ты звала меня, когда захочешь?

— О, нет. Нет, не надо, — сказала я, моя спина напряглась. — Ты не можешь появляться в моей квартире, когда захочешь, а потом обвинять меня в плохом обращении с тобой!

Я схватила прохладный, гладкий кулон из серебра и золота между грудей, который я не снимала с тех пор, как Локи подарил его мне прошлым летом.

— Это я для тебя собака! — закричала я, сжав кулон в кулаке. — Смотри, вот мой гребаный ошейник! Вот мой гребаный поводок! — Я отдернула руку и изо всех сил швырнула кулон в кучу книг. Мое зрение было настолько затуманено горячими, злыми слезами, что я даже не видела, куда он упал.

Локи повернулся ко мне спиной и пошел через кучу книг к своим пустым книжным шкафам. Он прислонился к ним, опустив голову.

— Я не был… добр к тебе, — сказал он, глубоко вздохнул. Я слышала нежный шум волн за окнами. — Прощай, смертная женщина, — прошептал он.

— Черт возьми, Локи, не делай этого со мной! — закричала я, когда комната растворилась.

***

Но я уже вернулась в свою квартиру, мои плечи тряслись.

— Локи!

Я в ярости развернулась на пятках. Я увидела огромную абстрактную картину над кроватью, кружащийся черно-красно-золотой вихрь, которая напоминала мне доспехи Локи.

Я ударила кулаком по картине, холст разорвался с удовлетворительной окончательностью. Мои пальцы обожгло, когда я ударила ими о стену. Я отстранилась и ударила по стене снова, и снова, и снова, пока мои костяшки пальцев не стали влажными от крови.

Я поднесла кулак к губам, чувствуя на языке горячую и соленую кровь.

На моем обеденном столе стояло изящное фарфоровое блюдо с узором из светлячков. Я подняла его и с силой опустила на голое бедро. Оно аккуратно распалось на две почти ровные части. Я бросила их в стену и открыла буфет, вытаскивая остальные тарелки со светлячками, вспоминая, как покупала их, как проводила пальцами по серебряной инкрустации, как проходила мимо всякой свадебной символики и фотографий улыбающихся, смеющихся невест и женихов, игнорируя их, яростно игнорируя их, потому что знала, просто знала, что это никогда не будет относиться ко мне.

Я разбила первую тарелку о стол, и она разлетелась на дюжину мерцающих осколков. Вторую я бросила в стену, третью — в окно. Затем я сорвала занавеску и отправила все салатные тарелки, одну за другой, в темноту над Лейк-Шор-драйв.

Я, тяжело дыша, закончила, и оглядела свою квартиру, чувствуя себя в ловушке. Я не могу здесь оставаться, подумала я. Мои руки дрожали, когда я натягивала одежду, зашнуровывала кроссовки.

Я бежала в темноте вдоль озера Мичиган, пока мне не пришлось согнуться от усталости. Судороги в животе и ногах пронзили меня горячей, красной болью. И тогда я заставила себя встать, чтобы продолжать бежать, моя голова была в водовороте мыслей.

Я должна идти… должна идти… должна двигаться куда-то.

В Калифорнию? Обратно в Сан-Диего? Вернуться, чтобы признать, что моя мать была права все это время, что я не смогла ничего добиться в Чикагском университете, что я никогда, никогда, никогда не смогу выйти замуж?

В Исландию? Обратно к Хемиру? Где у меня нет работы, где я едва могу говорить на языке, где я найду другого мужчину, который позвонит мне только тогда, когда захочет трахаться?

Я поплелась обратно во «Фламинго», когда звезды начали гаснуть, а небо из черного стало темно-фиолетовым. Оцепенев, я набрала код на входе и направилась к лестнице. Я жила на четырнадцатом этаже, но продолжала подниматься все выше и выше. Дверь наверху лестницы была не заперта. На самом верху была небольшая калитка, чтобы держать идиотов вроде меня подальше от крыши, но забраться на нее было достаточно легко.

Я медленно шла по черному асфальту крыши «Фламинго», мимо громоздких внешних блоков кондиционеров и вентиляционных шахт. Я шла, пока мои пульсирующие ноги не оказались на самом краю здания.

А потом я посмотрела вниз.

Комплекс «Фламинго» был в восемнадцать этажей. Я видела машины, мчащиеся по Лейк-Шор-драйв, их фары оставляли мерцающие следы в ночи. Они казались очень маленькими и очень далекими.

Каролина Капелло, подумала я. Посетил Бог-Обманщик. Бросилась с комплекса «Фламинго».

Я посмотрела на озеро Мичиган. На горизонте виднелась узкая золотая полоса, где восходящее солнце освещало воды озера.

А потом я глубоко вздохнула, покачала головой и отошла от края. Нет. Я не хочу быть еще одним именем в этом чертовом списке. Я захромала обратно к лестнице, в свою квартиру. Под кроссовками хрустели осколки дорогого китайского фарфора, когда я отправилась в ванную, сняв одежду, чтобы принять очень долгий, очень горячий душ.

Каролина Капелло, подумала я. Посетил Бог-Обманщик. Жила счастливой и нормальной жизнью.

Я забралась в постель и натянула одеяло на глаза.

***

Я проснулась утром с письмом от Хемира. Это было длинное и строго профессиональное изложение всех идей, которые мы обсуждали за ужином или в машине. Внизу была одна короткая личная приписка:

Я надеюсь, что твое возвращение прошло хорошо, и я с нетерпением жду встречи с тобой в Исландии снова. Скорее раньше, чем позже!:) — Хемир

Я прочла письмо три раза. Мои пальцы застыли над клавиатурой, не совсем готовые ответить ему.

Когда я вышла из душа позже тем утром, я заметила блестящий с серебром и золотом кулон Локи на раковине в ванной. Я не помнила, чтобы забирала его с собой. Я не помнила, как положила его в раковину. На самом деле, я отчетливо помнила, как бросила его на пол в нигде, в груду валяющих книг.

Я проигнорировала цепочку и захлопнула дверь ванной.

Затем я оделась и направилась в университет. По дороге в кампус я прошла мимо Лейк-Шор-драйв. Я видела на асфальте осколки моего фарфора со светлячками. Они были размолоты в порошок проезжающими мимо машинами.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

К тому времени, как я добралась до кампуса, был ранний полдень. У меня было всего несколько заданий: принести копию моего учебного плана, проверить почтовый ящик… и я была полна решимости вести себя как нормальный человек и сделать все, не разваливаясь.

Когда я выходила из здания, Лора поймала меня. Она выглядела сияющей.

— О Боже, с возвращением из Исландии, — сказала она, — не могу дождаться, чтобы услышать рассказ об этом! Ты хорошо провела время?

— Конечно, — ответила я, пожав плечами. У меня не было причин спешить обратно в свою гулкую, пустую квартиру.

Мы направились в «Верхние Земли», где Кара, улыбнувшись, и выдала нам бесплатный мокко капучино. Потом мы сели вместе, и первые тяжелые капли августовской грозы застучали в окна. Я рассказала ей очень отредактированную версию моей поездки в Исландию, делая основной упор на археологических артефактах и чуть на сильных руках Хемира с готовой улыбкой.

— У меня тоже есть новости, — сказала она, теребя свою белую кружку. — Вэнс получил работу на Манхэттене! Мы переезжаем в конце месяца.

Я открыла рот и снова закрыла его.

— Ух, ты, — сказала я, моргая.

— А поскольку я сдала экзамены, — продолжила она, улыбаясь, — то могу писать диссертацию практически, откуда угодно.

— Ну что ж, поздравляю, — сказала я. — Вот это здорово!

А потом я начала всхлипывать.

Лицо Лоры вытянулось, и ее розовые губы сложились в идеальную букву «О», когда она потянулась ко мне. Я закрыла глаза руками, мои плечи вздымались, слезы текли по щекам. Я попыталась повернуться к окну, зная, что вся кофейня, вероятно, смотрит на меня.

— Мне так жаль, — прошептала я, когда снова смогла дышать. — Это Ло-Лукас. Мы…

Лора обняла меня, ее теплые руки накрыли мои дрожащие плечи.

— Пойдем к нам на ужин, — сказала она таким тоном, что стало ясно, у меня нет особого выбора.

Дебра ждала на ступеньках квартиры Лоры и Вэнса на первом этаже, сжавшись под зонтиком. Лора, должно быть, описала ей всю ситуацию, потому что у нее была бутылка красного вина в руках и огромная сумка, перекинутая через плечо. Увидев ее, я снова заплакала и вскоре уже рыдала на тротуаре под дождем. Дебра и Лора обняли меня за плечи и повели в квартиру. К тому времени, как я снова смогла дышать, я сидела на диване Лоры, обхватив дрожащими руками очень полный бокал красного вина.

— Ты хочешь поговорить об этом? — спросила Дебра, когда я понюхала свой стакан и вытерла щеки рукавом.

— Нет, — ответила я. — Нет. Я действительно не хочу говорить о нем.

— Тогда ладно, — сказала Дебра, залезая в сумку. Она протянула мне пинту мороженого «Бен и Джерри».

— И еще, — сказала Лора, — у нас есть фильмы! Что выбираешь? «Девичник в Вегасе»? «Идеальный голос»? «Диктатор»?

Я улыбнулась, моргая опухшими глазами.

— Спасибо, — сказала я хриплым от слез голосом.

***

К тому времени, как Вэнс вернулся домой, мы уже прикончили первую бутылку вина и все мороженое. Лора подошла к нему и что-то прошептала на ухо, они улыбнулись друг другу и обменялись короткими объятиями, на которые было очень больно смотреть.

— Я принесу еще вина, — сказал Вэнс, кивая мне. — И пиццу тоже.

— Спасибо, — пробормотала я, чувствуя себя неловко.

В конце концов, когда мы открыли вторую бутылку вина, я рассказала Дебре и Лоре о Хемире. По крайней мере, я сказала им, что он молод. И одинок. И великолепен.

— Не знаю, Кэрол, он идеально тебе подходит, — хихикнула Лора. — Я имею в виду, он изучает скандинавскую мифологию! Каковы шансы?

— Он живет в Исландии, — заметила я.

— Ну, и что? — сказала Дебра. — Ты будешь защищаться через, сколько, два года? Три? Тогда ты станешь доктором Капелло, экспертом по викингам, и должна верить, что какой-нибудь исландский университет просто попытается урвать тебя.

— Может, попробуешь на дальнем расстоянии, — предложила Лора, наливая мне еще бокал вина.

Я кивнула, но не решилась сказать. Что у меня не такой уж хороший послужной список с отношениями на расстоянии, подумала я.

Или с любыми отношениями, если уж на то пошло.

Я вернулась домой от Лоры и Вэнса поздно вечером, после пиццы и нескольких глупых фильмов. Я отперла дверь в свою квартиру и не обратила внимания на осколки фарфорового сервиза, покрывающие пол, как сверкающие, разбитые созвездия. Кулон Локи все еще блестел на раковине в ванной. Я проигнорировала его. Завтра, сказала я себе, я полностью все уберу.

***

На следующее утро я позвонила родителям. Пока слушала, как мама пересказывала все захватывающие подробности волнующего лета компании Капелло, я редактировала написанное мною электронное письмо Хемиру.

Привет Хемир,

Спасибо за письмо! Обещаю, что дам более подробный ответ завтра, как только достану свои записи. А сейчас, я просто пишу, чтобы ты знал, что у меня все в порядке.

Еще раз спасибо за все… правда! И я тоже с нетерпением жду встречи с тобой.

Я в нерешительности побарабанила пальцами по столу. Затем напечатала:

Возможно, я присоединюсь к твоим раскопкам следующим летом!

Надеюсь, это прозвучало правильно. Если он не хочет, чтобы я присоединилась к нему, это может сойти за шутку. Но если он действительно хотел, чтобы я присоединился к нему…

— Кэрол, ты меня слушаешь? — спросила мама.

— Ну конечно! — ответила я.

— Мне показалось, что я слышу печатанье на клавиатуре на заднем плане, — сказала она.

— Нет. — Я нажала кнопку «Отправить», и письмо к Хемиру исчезло.

— Ну, тогда что ты думаешь?

Я понятия не имела, о чем она. Последнее, что я помнила, была дискуссия о новом поле для гольфа и тендерной войне за озеленение.

— О, я согласна с тобой, — сказала я, надеясь, что не просто подписалась на что-то.

Мама раздраженно вздохнула.

— Каролина, — сказала она, — ты понятия не имеешь, что я только что сказала, не так ли?

Я пробормотала что-то неопределенное в телефон.

— Пожалуйста, позвони своему брату?

— Ладно, ладно, — сказала я. — Позвоню Джеффу позже. Обещаю.

Я повесила трубку и уставилась на электронную почту, ожидая ответа от Хемира.

***

Я все еще смотрела на свой компьютер, когда мой телефон зазвонил два часа спустя. Это был Джефф.

— Привет, — сказала я. — Я как раз собиралась тебе позвонить.

— Да, — сказал он. — Ты разговаривала с мамой?

— Вроде.

— Ну. — Он сделал глубокий вдох. — Мы хотели сохранить это в тайне в течение нескольких месяцев, но это просто убивает маму. Итак, слушай новости.

Он помолчал. Вы продаете ландшафтную фирму Капелло, — подумала я и почувствовала странный холод.

— Ты будешь тетей, — сказал он.

— Что?

— Тетей, — повторил он. — Тетушкой. Знаешь, сумасшедшей тетей Кэрол.

— Я… что?

Джефф рассмеялся. Даже по телефону, его смех заставил меня улыбнуться.

— Ди беременна, — сказал он. — У нас будет ребенок.

Мое сердце сжалось, болезненно и необъяснимо, при слове ребенок.

— Ого, — сказала я. — Я имею в виду, ух ты. Ребенок. Поздравляю!

— Ага, готовь мир к следующему поколению Капелло, — сказал он, и я поняла, что он сияет.

— Ну, я рада, что один из нас дарит маме внуков, — сказала я, и он снова засмеялся.

Мы повесили трубки, и я снова подключила телефон к зарядному устройству. Затем я встала и обхватила руками свою ноющую пустую грудь.

***

Лора и Вэнс уехали из Чикаго две недели спустя, в тот же день начались занятия. Новая работа Вэнса оплачивала грузчиков, так что им точно не нужна была помощь. Но я все равно пришла помочь. Их уютная маленькая квартирка была совершенно голой, с несколькими пластиковыми ящиками будильников, бутылочками шампуня и полотенцами. В их спальне был надувной матрас. Простыни были засунуты в пластиковый пакет для покупок, одеяло быстро сложенным лежало сверху. По какой-то причине на мои глаза навернулись слезы при виде спутанных простыней и одеяла, которое они делили.

Я нырнула в ванную и вытерла глаза рукавом, жалея, что не захватила с собой солнцезащитные очки. Затем я вышла, моя спина затекла, пока я помогала Лоре сложить надувной матрас и засунуть его в багажник их машины.

— Если мы отправимся сейчас, — говорил Вэнс, — то сможем добраться до Ньюарка к полуночи. Квартира на Манхэттене будет готова для нас завтра с девяти утра.

Лора повернулась ко мне, и на этот раз в ее глазах стояли слезы.

— Береги себя, — сказала она, обнимая меня.

— Ты тоже, — пробормотала я.

Вэнс пожал мне руку и притянул к себе, обнимая. А потом они забрались в машину, и двери захлопнулись. Они помахали в окно, когда Вэнс отъехал, направляясь к шоссе.

***

Когда я вернулся в свою квартиру, меня ждало письмо от Хемира.

Привет Кэрол,

Я очень рад, чтобы ты собираешься на раскопки следующим летом! Возможно, даже будет финансирование… я разузнаю. Есть шанс, что ты свободна в эти выходные? Хотелось бы поболтать о Локисфене… наше сотрудничество может дать плоды.

Я улыбнулась. Профессиональный, вежливый, вдумчивый… вот такой Хемир. Я представила, как он сидит за своим столом, его сильные руки тянутся к клавиатуре, возможно, убирая светлые волосы с глаз, когда он печатает.

Я сразу же ответила: Как насчет субботнего вечера?

Его ответ зазвенел в моем почтовом ящике менее чем через пять минут: Это свидание!

Я задумалась, не было ли это двусмысленным намерением. Потом я удивилась, почему меня это волнует.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Я вздрогнула всем телом, когда засыпала той ночью. Потом мне стало холодно, очень холодно, будто я пробиралась сквозь ледяной покров.

Я открыла глаза в лесу.

Деревья возвышались надо мной, и низкий белый туман цеплялся за влажную землю. Было холодно, и я обхватила себя руками за плечи. Однажды я нашла здесь Локи, подумала я и на цыпочках обошла ближайшее дерево, затаив дыхание и глядя…

В ничего. В ничего, кроме темных деревьев, белого тумана. Холодная пустота. Я ускорилась, вытянув руки, пытаясь найти его. Я почувствовала что-то низкое и тугое поясницей, и волосы на моей шее встали дыбом. Что-то было не так.

А потом я побежала, пробираясь между деревьями, холодный воздух разрывал мои легкие. Я ему нужна, подумала я. Тут что-то не так. Я. Нужна. Ему.

Темные ветви хлестали меня по рукам и ногам. Туман едва шевелился от моих отчаянных шагов.

Я села на кровати, хватая ртом воздух, мое сердце бешено колотилось, рука сжимала пустое пространство между моими грудями, где раньше висел кулон Локи. Я была одна, в груди было пусто и больно. Я подтянула ноги к подбородку и зарыдала, пока восходящее солнце не начало заливать стены моей одинокой спальни.

***

В ту субботу я поздно встала и пообщалась с Хемиром. А потом снова в следующую субботу, и в последующую субботу, пока это не стало нормой. Нам с Хемиром хорошо работалось вместе, профессионально. Работа над Локисфеном была сделана менее чем за месяц. Это была хорошая работа, и я гордилась ею, даже если было немного больно, когда я каждый раз печатала имя «Локи». Наша статья была принята к публикации почти мгновенно, и тот же журнал даже проявил интерес к нашему анализу резьбы в Слинденнаре, повествующей о Рагнарёк.

— Нам лучше провести анализ, — сказал Хемир, и я рассмеялась.

— Уверена, что мы сможем сделать это вместе, — сказала я, зевая. В Чикаго был почти час ночи, в Рейкьявике — почти семь утра. Должно быть, там солнце встает, подумала я, внезапно вспомнив, как выглядели светлые волосы Хемира в бледном свете раннего утра.

— Устала? — спросил он.

Я покачала головой, а потом рассмеялась над собой, понимая, что он меня не видит.

— Нет, я в порядке. А ты?

— Тоже в порядке. — Я чувствовала, что он улыбается, и это тоже заставило меня улыбнуться.

— Эй, послушай, — сказала я, взглянув на свой календарь Google. Звонок Хемира забил каждый субботний вечер. — Я полностью монополизировала твои субботние вечера. Или, как знаешь, твои воскресные утра.

Хемир рассмеялся.

— Нет, правда, — сказала я. — Если у тебя есть что-то более интересное по субботам…

— А что может быть интереснее, чем беседа с тобой о резьбе на тему Рагнарёк?

— Не знаю, — пробормотал я. Вечеринка, подумала я. Свидание. С кем-то, кто живет в твоей стране.

— Знаешь, если честно, — сказал он, — у меня никогда не было планов на субботний вечер. Наверное, я редко выхожу на улицу.

— Да, и я тоже. — Я улыбнулась, вытягиваясь на диване. — Я имею в виду, что это очевидно.

Мы оба рассмеялись, и мне пришло в голову, что я много смеялась, когда разговаривала по телефону с Хемиром. Больше, чем я смеялась где-либо еще.

***

Только в середине ноября я смогла заставить себя прикоснуться к подвеске Локи.

Я оставила ее в нигде, подумала я, настороженно глядя на нее. Я сорвала ее с шеи и бросила на пол.

Я прикусила губу и подняла руку над блестящим металлом, размышляя о том, чтобы смахнуть его в мусорную корзину. Или выбросить в окно. Мое сердце сжалось, и я разочарованно вздохнула. Прошло уже несколько месяцев, сказала я себе. Раковина в ванной — дурацкое место для хранения драгоценностей.

Я подняла его, гладкий металл холодил мою ладонь. Я прошла в спальню, открыла верхний ящик комода, потом передумала, закрыла ящик и положила мерцающий кулон на комод, рядом со свечами. Я смотрела на него еще минуту, задаваясь вопросом, будет ли когда-нибудь время, когда мне не будет больно смотреть на него. Затем я вытерла глаза и вернулась к своему столу.

***

— Итак, эм, Бальдр был сыном Одина, — пробормотал бледный, болезненно выглядящий первокурсник перед вылизанным слайдом PowerPoint, который, вероятно, занял у него несколько часов на усовершенствование.

Это была последняя неделя занятий, неделя студенческих презентаций, и я старалась выглядеть правдоподобно бдительной и занятой. На самом деле я смотрела в окно на кружащиеся толстые снежинки и ненормально неподвижную черную белку, сидящую на подоконнике. И я пыталась забыть свой сон. Тот же самый сон, который снился мне месяцами, ночь за ночью, ночь за ночью.

Клянусь, эта ублюдочная белка не пропускает ни одного моего урока, подумала я. В этом месяце я каждый день видела эту толстушку, сидящую у окна.

Я поняла, что первокурсник смотрит на меня.

— Да, продолжайте. — Я колебалась, пытаясь вспомнить его имя. — Стив.

PowerPoint переключился на следующий слайд на картину Кристофера Экерсберга. Нелепо торжественная толпа в пастельных одеждах с ужасом смотрела на распростертую фигуру с драматически закинутой за голову рукой и бескровной раной от копья в животе. Смерть Бальдра.

И вот он стоит, высоко подняв гордое лицо, в дальнем левом углу картины. Это было не очень хорошее изображение Локи, но я узнала бы его, где угодно.

— Значит, э-э, Бальдр был, э-э, он был неуязвим. Будто ничто не могло причинить ему боль. И вот однажды Локи начинает расспрашивать, правда ли, что Бальдру все нипочем?

Я снова повернулась к белке. Она пристально смотрела на меня. Я подмигнула ей, жалея, что не могу сказать, что самое странное в моей жизни — это то, что черная белка пристально смотрит на меня, когда я преподаю «Мифы и легенды скандинавской мифологии».

— И тогда Локи делает стрелу из этой омелы, потому что это единственное, что может повредить Бальдру, а потом он отдает ее этому слепому парню, эм, потому что все боги думают, что это смешно, типа, бросать вещи в Бальдра.

Я снова посмотрела на слайд PowerPoint.

— И, эээ, в качестве наказания, — продолжал Стив, его рука дрожала, когда он менял слайд, — Локи был связан.

Я ненавидела эту картину: «Наказание Локи» Джеймса Пенроуза. Он был привязан к скале, беспомощный, голый, его худое, мускулистое тело и красивое, высокомерное лицо было точно таким, каким я его помнила. Вот откуда у него шрамы на запястьях и лодыжках, — подумала я, с трудом сглотнув и отвернувшись от экрана.

Я хмуро посмотрела на белку в окне, которая все еще смотрела на меня. Отвали, подумала я.

— И, эм, змея, я имею в виду ядовитую змею, она как бы капает ядом ему в лицо. И его, э-э, его жена, эм, Сигюн, ловит миской яд.

— Спасибо, Стив, — сказала я, когда он, наконец, перестал запинаться. — У класса есть вопросы?

Джен подняла руку, и я кивнула ей.

— Но я не понимаю, — сказала она.

Стив выглядел так, будто вот-вот упадет в обморок, поэтому я подошла к нему и позволила сесть на место.

— Чего ты не понимаешь? — спросила я.

— Зачем Локи понадобилось убивать Бальдра? Разве Локи не был тоже Асом?

В моем классе было тихо. Радиатор зашипел и зазвенел в углу.

— Я имею в виду, — продолжила Джен, — я просто не понимаю Локи вообще.

— Ну, ты не можешь применить западную, иудео-христианскую мораль к этим историям, — начала я, но мой голос затих, когда я посмотрела в окно. Снежинки кружились и танцевали в угасающем свете дня, и я вспомнила еще одну метель. Когда Бог-Обманщик из Асов встретил меня во дворе.

Я вздохнула.

— Знаешь что? — сказала я. — Я тоже его не понимаю.

Когда белка исчезла с подоконника, в воздухе мелькнуло какое-то движение. Увидимся во вторник, подумала я.

***

— О чем думаешь? — спросил Хемир в тот субботний вечер.

Я растянулась на диване, мои записи были разложены на столе в гостиной, телефон лежал рядом со мной, на громкой связи. Я почти закрыла глаза и поверила, что Хемир сидит рядом со мной.

— Хах, ни о чем. — В Чикаго было почти два часа ночи, так что для Хемира время завтрака прошло. Мы говорили дольше, чем я рассчитывала. Снова.

Хемир молчал.

— Ладно, хорошо, — сказала я. — Это все… белка. — Я рассмеялась, надеясь, что это сделает меня менее безумной. — Клянусь, это одна и та же белка, которая каждую неделю сидит у окна моего класса. В смысле это не проблема, — добавила я, стараясь говорить бодро. — Это просто… смешно.

— Рататоск²²? — спросил Хемир. — Разве это не та белка, которая бегает вверх и вниз по Мировому Древу?

Я улыбнулась.

— Сомневаюсь, — сказала я, хотя это звучало странно правдоподобно. Если есть действительно Мировое Древо, подумала я. Возможно, тогда есть еще и белка.

На мгновение воцарилось уютное молчание. А потом, не задумываясь, я добавила:

— И у меня уже целую вечность один и тот же странный сон.

— Какой сон? — спросил Хемир, и в его голосе внезапно прозвучала тревога. И серьезность.

— О, ничего страшного, — сказала я, махнув рукой, хотя он не мог меня видеть. Я действительно не хотела, чтобы он думал, что я сумасшедшая, и это было безумием — видеть один и тот же сон каждую ночь. Месяцами.

— Мы можем поговорить о сне, — сказал он. Мне казалось, что он заставлял свой голос оставаться спокойным и доброжелательным.

— Нет! — рявкнула я. — Нет, нет… — я изобразила зевок. — Уже довольно поздно.

Это даже не был плохой сон. Это была всего лишь я, бегущая через лес. На самом деле, если бы это было все, что было во сне, я могла бы даже рассказать Хемиру.

Но я не просто бежала.

И хотя мы с Хемиром были настоящими профессионалами, я все еще не решалась сказать ему, что каждую ночь, каждый сон я проводила в поисках Локи.

***

Я получила письмо от Хемира на Новый год. Тема его была «Важные новости!!», и мое сердце пропустило удар.

Кэрол, отличные новости!

На лето утвердили финансирование… и ты в бюджете! Конечно, я с удовольствием хотел с тобой поработать, и теперь действительно хорошая новость в том, что я могу позволить себе нанять тебя. То есть, если ты все еще хочешь приехать.

В тот же день я заказала билеты на самолет: вылет из Чикаго 1 июня, вылет из Рейкьявика 15 августа.

Я собиралась провести все лето с Хемиром.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Весна и тепло, наконец, вернулись в Чикаго. Все мои окна были широко раскрыты, и вся квартира пахла, как нагретые солнечными лучами воды озера Мичиган. Я пыталась собрать вещи для Исландии: моя кровать была завалена одеждой, а открытый чемодан ждал на полу. До сих пор мне удавалось упаковать кроссовки, две пары носков и спортивный бюстгальтер.

Я взяла пару джинс. Джинсы — это хорошо. Я сложила их и потянулась к чемодану. Потом я заколебалась. Джинсы выглядели немного, ну, старомодно. Я вздохнула и положила их обратно на кровать. Но старомодно — это хорошо, сказала я себе. Ты же не хочешь выглядеть сексуальной.

Верно?

Я проигнорировала джинсы и взяла свитер. Зеленый свитер, который я носила во время экзаменов. А потом, в ночном клубе. Свитер, который я сорвала с себя на пляже, когда мы купались нагишом, следуя за обнаженным, грациозным телом Локи в волнах.

Я в отчаянии скомкала свитер и засунула его обратно в комод. Я никогда не беспокоилась о том, что надену с Локи, подумала я, потом улыбнулась сама себе. Это потому, что ты обычно ничего не носила с Локи.

Что-то сверкнуло и замерцало на моем комоде. Я подняла глаза, и уловила взглядом его кулон, отражающий весеннее солнце.

— Прекрати, — сказала я. — Я не возьму тебя с собой.

Я повернулась к шкафу и увидела красное платье, прижатое к дальней стене. Я вытащила его и приложила к своему телу, разглаживая ткань. Может быть, мы куда-нибудь соберемся погулять, подумала я. Может быть, Хемир любит танцевать.

Я покачнулась с платьем, двигая бедрами. А потом мельком увидела себя в зеркале. Кровь прилила к моим щекам. «Сексуальна, как весна в Мидгарде», — сказал однажды Локи. Мое сердце странно сжалось. Я вздохнула и повесила платье обратно в шкаф.

— Это не очень хорошо, — пробормотала я, глядя на свой почти пустой чемодан.

В гостиной раздался негромкий треск, за которым последовал шелест бумаг, и я выскочила из спальни. Ветер опрокинул стопку эссе, которые мне нужно было проверить, и разбросал их по полу гостиной. Я подняла их, пытаясь привести в порядок, и решила, что со сборами придется подождать.

***

Я лежала в постели, пока не почувствовала дрожь, бодрящий прилив холода, проходящий через все мое тело, что означало, что я снова падаю в мир снов.

А потом я открыла глаза в лесу.

Нет, не просто в лесу. В Лесу. В том самом лесу, в котором я оказывалась каждую ночь. Те же темные, высокие деревья. Та же холодная, влажная земля. То же самое чувство срочности, отчаяния и растущей силы.

Локи нуждается во мне.

Я глубоко вздохнула и побежала по влажной земле, ветки хлестали меня по лицу. Мимо деревьев. Они напоминали огромные каменные столбы. В темноту.

В лесу было абсолютно тихо. Ни птиц, болтающих на деревьях наверху, ни шороха маленьких, скрытых существ. Я чувствовала запах воды, мха, гнили, когда бежала между деревьями, не уверенная, что далеко ушла. Я даже не была уверена, что двигаюсь. И я почувствовала… что-то. Какое-то огромное, ищущее присутствие.