Мама на фоне измены (СИ)

Глава 7

Пожалуйста, посмотри так на меня вновь. Пожалуйста, произнеси мое имя ещё раз. Пожалуйста, пусть все это будет кошмарным сном.

Пусть я открою глаза и увижу, что все, что было в течении этих двух лет лишь дурацкий морок.

Пусть ты заворчишь на меня, что я захапал себе все подушки. Улыбнёшься и скажешь, что я храпел под утро. Поцелуешь меня, а я сгребу тебя в объятия, радуясь, что жизнь удалась.

— Тебе придется начать говорить и задавать свои вопросы уже сейчас, Буров. Между состоянием "терпеть тебя рядом с собой" и "ненавидеть ещё больше" я выбираю последнее.

Катька останавливается рядом со мной, обжигая своим теплом и окутывая запахом в котором слышится аромат персиков.

— Мне все равно, как ты будешь чувствовать себя весь остаток пути, потому что тебе было также индифферентно на меня все это время.

Она говорит, что ей плевать, а я все ещё молюсь и прошу, чтобы это все закончилось.

Я хочу быть с ней, целовать ее и ловить дыхание. Мне не все равно. Никогда не было так. И слова, что я говорю ей правда. Только сейчас я понимаю, что все эти вопросы, что были в моей голове заменяли одну фразу "я ужасно скучал и тосковал по тебе, Катюш". Но правда такова — она не станет моей до конца пока я не расскажу ей всё, пока не обрисую ей реальность, в которой живу и не поведаю о тех ошибках, которые совершил.

— О чем я думаю? Скажи о чем я должна думать, кроме как о том, что ты вместо того, чтобы жениться на мне, бросился спасать свою бывшую девушку? Спас? Вытащил? А что не женился?

Я смотрю на бледную и в тоже время разъяренную Катьку. Ей должно быть все равно, как думалось все это время. Но это не так.

— Мама просила за Янку и я не смог отказать ей, — говорю я, ощущая стыд. — Тебе ничего не сказал, потому что знал, что увижу то, что наблюдаю сейчас.

Впервые, мне стало неловко за все то, что являлось мной долгие годы.

Зачем нужно было слушать родительницу в тот день, а потом и делать то, что не касалось ее напрямую?

Незачем, но есть это и ещё кое-что, что я уже не могу выкинуть из этого уравнения.

— Ты, Буров, сволочь, — говорит Катька, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. — Ни одна причина не могла быть такой же достойной, как эта.

Она делает глубокий вдох, выдыхает ртом и молчит какое-то время.

— Ты хотел спросить у меня что-то? — спрашивает Ветрова, приоткрыв глаза.

Всё-таки она изменилась за прошедшие годы. Похорошела, но стала другой — менее беззаботной, чем прежде.

— Нет. Это уже не важно.

— Почему?

К нам подходит стюардесса и просит занять свои места.

— Я уже получил все ответы, — произношу я, занимая место Ветровой возле любопытной тетки.

Терпеть не могу, когда суют свой нос в чужие дела даже если интерес праздный. Жизнь так устроена, что никогда не знаешь откуда прилетит очередная оплеуха.

— Больше не хочешь знать ответ на вопрос: а почему же я такая дрянь? — спрашивает Ветрова, повернувшись ко мне лицом. — Больше не нужно знать тебе, как мне удалось обвести тебя вокруг пальца?

Смеётся надо мной. Провоцирует. Зачем?

— Нет, — бросаю я, злясь на себя. — Разобрался уже.

— Скажешь кто подтолкнул тебя в правильном направлении?

Я кошусь на Катьку, уже догадавшись, что она связалась с сестрой. В ее вопросе слышится эхо слов Александры. Она сказала нечто похожее.

— Списалась с сестрой?

— Нет, Буров, — вздыхает она, перевернувшись на бок. — Я просто немного знаю тебя.

Катька прячет лицо в лацкане моего пиджака, что так и висит на спинке кресла, на котором она сидит.

— Ты веришь в то, что знаешь людей, плохо относишься к тем, кто предал тебя и обязательно мстишь им.

Она знает, что в моих правилах есть исключения — это дети, женщины и старики. Напрашивается на признание? Серьезно? Так просто?

— А ты, можно подумать, хорошо относишься к моральным уродцам? — усмехаюсь я, повернувшись к ней.

— Плохо, но я и не приезжаю к ним, чтобы шантажировать записями там, где они без одежды.

Я достаю смартфон, открываю галерею и удаляю запись, перед этим дотронувшись до пальцев Ветровой, чтобы она открыла глаза и проследила за моими манипуляциями с видеозаписями.

— И уж тем более не вынуждаю их тереться лицом у меня между ног, — говорит Ветрова, больше никак не прокомментировав мои действия.

Почему я думаю о сексе именно сейчас, а не тогда, когда для этого были все условия? Я бы заставил ее стонать, довел бы до такого состояния, что она уже бы не могла злиться и говорить гадости, я бы спросил и получил ответы от нее, а если бы не поверил, то смог бы убедиться во всем позже, вновь вернуться и ахать до изнеможения.

— Если это предложение, Ветрова, то можешь снимать сколько хочешь, — говорю я, прогоняя очередное соблазнительное видение с ее участием. — Мне по барабану кому ты отошлешь это.

— Хорошая попытка, Буров, но нет.

Я поднимаюсь, чтобы найти взглядом стюардессу и кивнуть ей, подзывая и прося принести плед.

— Не надо заботиться обо мне, — говорит Катя, когда я укрываю ее.

Энергия в конце концов покинула ее, забрав напряжение и расслабив мышцы лица. Ещё немного и она вновь станет похожей на девчонку из соседнего двора.

— Ты так и не сказал мне, как нашел меня в аэропорту.

— Позвонил одному знакомому, работающему во Внуково. У него есть доступ к спискам пассажиров на всех рейсах. Потом ещё раз. Так пока не нашел тебя в салоне. Кать?

Я вздыхаю, решаясь рассказать вторую часть этой истории, а потом уже добраться до третьей.

— Кать, прости меня.

Говорю, а сам провожу по ее плечу, накрытому мягкой тканью вишнёвого цвета.

— Прости меня за все то, что я сделал, сказал и за то, что не позвонил. Я злился и на тебя, и на себя. Больше на себя конечно. Не верил, что что-то подобное может произойти со мной.

Катька не отвечает. Только глубоко вздыхает в ответ. А я решаюсь, в конце концов разозлившись на себя.

— Я же Буров! — усмехаюсь, осознав, как на самом деле выглядит шлепок о грешную землю. — У меня все под контролем и люди правильные вокруг меня.

Столько друзей, но только никто из них не позвонил и не сказал, что были на свадьбе и видели плачущую невесту.

Пожалуй, Образцову маловато досталось. Надо было вломить ещё, чтобы он точно обратился к стоматологу и не ограничился одними лишь винирами.

— Я переспал со Смородиной.

Все получилось, как нельзя мерзко в ту ночь. Я напился перед вылетом, чтобы хоть как-то снять напряжение прошедших месяцев. Ей-Богу, в Кейптауне было все, что можно было только "пожелать", чтобы сломать человека и вынудить его делать что-то чего он не хочет.

Мне повезло не сломаться в камере и не отписать им все, но я потерял бдительность в номере, не ожидав подставы со стороны Янки.

— Я не хочу оправдываться, Ветрова, — произнес я, им невероятной тяжестью на душе. — Но у меня не было мысли ахать кого-то кроме тебя.

Это все равно звучало, как оправдание. Я знал это, потому что однажды сам попал на такие слова и надо думать, что не поверил в это. Сейчас же было тоскливо, потому что седалищный нерв предрекал скорый Рагнарёк.

— Да, блин! — выдохнул я, приподнявшись на месте, чтобы взглянуть на молчащую Ветрову.

Хотелось увидеть хоть какие-то эмоции — слезы или шок, но не то, что она уснула, вероятно, задолго до того, как я начал говорить что-то.

Мне предстояло пройти этот круг ада вновь.

Заплатить за скупые мужские сантименты, гордость и трусость, которая били в голову в течение этих лет.

Кто, как не они мешали взглянуть правде в лицо? Кто, как не они не давали мне приехать к ней раньше? Расспросить друзей, вместо того, чтобы довольствоваться малым?

— Поговорил, рассказал, признался, — произнес я, наговаривая голосовое сообщение для психологини. — И знаешь, что Резкая?

Я вздохнул, заперевшись в туалете, и ещё раз сверился с ощущениями.

— Легче не стало. Никак.

— Точно? — ответ пришел незамедлительно. — Тебе нелегко не потому что ты получил заслуженное наказание?

Как у нее так получилось?

Я взглянул на часы.

Нормальные люди спят уже.

— Мне не легко потому что она уснула. А уж лучше было бы наоборот. Она бодрствовала, а ты спала, чтобы я мог договорить свою мысль до конца. Я думаю оставить это признание до лучших времён, потому что все говорит, что сегодня не судьба.

На самом деле так думаю. Ну не будить же ее в конце концов со словами "проснись и выслушай меня, как я ахал другую!!"

— Лучше бы тебе сделать это в течение суток, а не тогда, когда у вас закрутится что-то. Иначе, это будет звездец, которого не знали уже давно.

— Спасибо, Вика.

Все, что говорит психологиня, я понимал и осознаю и без неё. Психолог мне нужен только для того, чтобы убедиться в том, что я не заблудился в чертогах разума, то есть не двинулся и размышляю в верном направлении. Территория душевных метаний новое для меня место наполненное призраками "показалось", "кажется" и "невозможно чувствовать так много".

— Привет. Надеюсь, что не разбудил. Все со мной нормально, Вера Павловна. Может что-то случилось у вас?

Я вышел из уборной, застыв возле иллюминатора, глядя на островки света где-то вдалеке, поймал недовольный взгляд тетки, а потом и выслушал замечание, касающееся безответственного отношения к всеобщей безопасности. Но говорить ей о том, что если бы сотовые были на самом деле опасны, то их бы забирали на момент вхождения на борт, не стал. Отдача наконец настигла меня, оставив вместо черезчур эмоционального дня полнейшее равнодушие ко всему происходящему вокруг. Хнычущий где-то в салоне ребенок и тот не раздражал меня.

— Не разбудил. Зуб никак не прорежется, а потому и не спим допоздна. Жалко, но с первыми зубками всегда так. Хорошо, что ничего не произошло. Просто вы обычно предупреждаете, когда не собираетесь ночевать дома.

Я усмехнулся. Хорошо, что этот разговор не слышит Ветрова. Чует мое сердце, она сказала бы, что я та ещё свинья, способная быть ответственной с кем угодно, но только не с ней. Но это не так, потому что случившееся с ней заставило меня пересмотреть свое поведение.

— Кать? — позвал я, приблизившись к знакомому ряду кресел. — Все в порядке?

Вид у нее был, как у всякого человека кто только проснулся и потерялся в пространстве.

— Сон страшный приснился, — проговорила она, стянув с плеч короткое одеяло.

Она остановила взгляд на мне и по ее остекленевшим глазам я понял, что он касается меня.

— Если начать рассказывать, то через пару секунд понимаешь, что это полная ерунда.

— Это был кошмар, Буров, в котором я вернулась в прошлое и пережила все заново, — проговорила Ветрова, нырнув под кресло, чтобы подобрать тапки. — С одним лишь "но" — в моем сне я застала тебя и Смородину в спальне.

Мне не пришлось ничего повторять, потому что Ветрова повернулась ко мне и увидела что-то на моём лице и сама переменилась в лице.

— Это правда? Да?

— Да.

— Я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни навсегда, — шепчет Ветрова, а потом разворачивается и идёт по проходу по направлению такого популярного санитарного блока.