Марианна — королева океанов. Марианна — африканская богиня

Глава II ЖИВАЯ СВЯТЫНЯ

Прошло уже более трех недель, а Марианна все еще не могла привыкнуть к тому, что с ней обращаются, как с сошедшей с небес богиней. Женщины, заплетавшие ее роскошные волосы, сперва боялись даже прикоснуться к ним. У них самих были очень забавные, по мнению Марианны, прически — волосы на лбу собирались в пучок, а на затылке выбривались. И мужчины, и женщины носили такие прически, правда, женщины украшали свои пучки цветами или ягодами.

С туземцами Марианна объяснялась при помощи жестов, но самые сообразительные из них уже понимали целые фразы — язык, на котором говорила Марианна, казался им божественным, и они с восторгом ловили каждое ее слово и были счастливы, когда им удавалось понять его смысл.

Крэга очень веселило, что приветствовать друг друга в племени было принято хлопаньем в ладоши. Он каждое утро старался встретиться с возможно большим количеством людей и возвращался в свою хижину с красными, отбитыми ладонями, но очень довольный.

— Надо будет увезти это племя в Европу и приводить на их концерты певцов, — шутил он. — Певцы будут наверняка счастливы!

Племя, которое поначалу захватило их в плен, а затем возвело в разряд богов, называлось топи. В первые дни своего пребывания там Марианна, не зная, как общаться с туземцами, произнесла слово «мванга», которое когда-то упоминал бедный Россиньоль.

— Мванга-мванга! — закричал вождь племени, и на лице его появилось злобное выражение.

— Мванга! — остальные туземцы, присутствовавшие при этом разговоре, забили себя кулаками в грудь и агрессивно посмотрели на Марианну.

После чего молодая женщина поняла, что племя мванга находится неподалеку и с топи очень враждует.

Вождя племени топи звали Баомбо, и он был самым умным среди туземцев. Страшно коверкая английский язык, он рассказывал Марианне о статуе с «Доброй Надежды», которая, по словам Баомбо, упала с небес.

— Бог — небо. Это бог — небо упал! — Баомбо указывал на статую, потом благоговейно смотрел на Марианну. — Ты — бог!

Почти каждый вечер Марианна учила Баомбо и других туземцев английским фразам и словам.

— Марианна, зачем вам это нужно? С ними можно прекрасно общаться при помощи жестов. Они и между собой так общаются, — говорил ей Крэг. — Мне кажется, что у них существует не более сотни слов, которыми обозначено самое необходимое. А вы учите их другому языку.

— Во-первых, мне не нравится размахивать руками, когда мне всего лишь хочется пить, — сказала Марианна. — А потом, нам когда-нибудь придется двигаться дальше, и я хочу, чтобы у нас с вами, Крэг, были надежные проводники.

О’Флаерти развлекался вовсю. Он ходил вместе с туземцами охотиться на буйволов, выучил несколько их песен и много общался с местными женщинами, которые сшили ему одежду из буйволиной шкуры.

— Крэг, вы, наверное, жалеете о своей белой коже, — подтрунивала над ним Марианна.

— Нисколько, — отвечал ирландец. — Они видят, что я другой, к тому же немалую роль играет наше с вами божественное происхождение, и слушаются меня во всем. А женщины-топи просто прелестны, таких я даже на Таити не встречал.

Марианна не разделяла его мнение — женщины этого племени казались ей боязливыми, запуганными существами. Но как-то раз, услышав из хижины Крэга звонкий женский смех, она поняла, что Крэг, возможно, был прав.

Неподалеку от поселения топи протекала большая река, которая называлась Каяфи. В Каяфи водилось множество гиппопотамов, которые поедали посевы топи, и туземцы нещадно убивали этих животных.

По счастью, племя топи оказалось вовсе не каннибальским. Просто у них было принято сжигать своих врагов на костре, как объяснил Марианне Баомба.

— А почему вы решили, что я — враг? — поинтересовалась молодая женщина.

Баомба был лаконичен:

— Белый — другой. Другой — враг. Есть враг — нет.

Питались топи ягодами, растениями, по вкусу напоминавшими кукурузу, и мясом. Крэг и Марианна с восторгом приняли приглашение на трапезу, состоявшую из гиппопотамьего мяса.

Топи нанизывали куски мяса на толстые ветки и жарили их над костром. Марианна последовала их примеру и зажарила для себя аппетитный кусок. Мясо гиппопотама по вкусу очень напомнило ей свинину.

— Я думала, что это будет что-то необычное, а оказалось — самая обыкновенная свинина, — пожаловалась она ирландцу.

— Гиппопотам и есть свинья, только большая, — меланхолично заметил Крэг, уплетая мясо, поджаренное для него Нья-Нья — милой туземкой, чье имя в переводе на английский означало «лиана».

Впоследствии Марианна убедилась в правоте О’Флаерти. Баомба пригласил ее поучаствовать в охоте на гиппопотамов, и молодая женщина согласилась.

Во главе небольшого отряда туземцев, вооруженных копьями и камнями, они подошли к реке. В воде медленно покачивались громадные серые туши. Изредка гиппопотамы распахивали розовые пасти, обнажая желтые клыки.

— Какие они огромные… — изумилась Марианна. — Но каким же образом гиппопотамы могут наносить вред посевам? Им же потребуется уйма сил, чтобы просто выбраться на берег!

— Однако они это делают, — сказал Крэг.

А Баомба добавил:

— Большой гиппо — плохо. Есть ваоза, весь ваоза съедать! Мы убить гиппо.

Марианна заметила любопытную мордочку маленького гиппопотамчика, сидевшего на загривке матери, и подумала, что ради ваозы — растения, похожего на кукурузу, — детенышей убивать не стоит.

Она сказала об этом Баомбе, но вождь был непреклонен.

— Большой гиппо — плохо.

Медленно переваливаясь, из воды на берег выбрался старый гиппопотам. Его серая шкура была покрыта множеством рубцов и шрамов.

— Они часто дерутся между собой, — сообщил Крэг. — Этот, должно быть, просто чемпион.

Однако противостоять граду копий, полетевших в него, животное не смогло, и вскоре тяжелая неподвижная туша громоздилась на берегу, и туземцы радостно суетились вокруг нее, освежевывая гиппопотама.

Вечером на ужин снова была «свинина», и туземцы радостно переговаривались между собой, указывая на распяленную на шестах шкуру гиппопотама.

После еды Марианна зашла в хижину Крэга.

— Крэг, — сказала она, — вам не кажется, что нам пора отправляться в путь? Вы, я надеюсь, окончательно выздоровели?

— Да, — кивнул ирландец. — У этих чертей куча разных трав и корешков, которые лечат почище любых наших лекарств! Они в два дня поставили меня на ноги.

— Я разговаривала с Баомбой, — продолжала молодая женщина. — Он знает, где находится Зоуги, и может дать несколько людей, которые отведут нас туда. Возможно, он тоже отправится вместе с нами, потому что на пути до Зоуги могут встретиться мванга.

— Неужели мванга действительно такие кровожадные, как рассказывают топи? — спросил О’Флаерти.

— Не думаю, — сказала Марианна. — По всей видимости, эти племена уже очень давно враждуют между собой, и рассказывают друг о друге разные страшные истории. Но вполне может быть, что мванга не встретят нас радушно.

— Топи поначалу тоже не обрадовались нашему появлению, — покачал головой Крэг. — Ах, если бы они сразу заметили ваше сходство со статуей, Марианна! Тогда Франсуа остался бы в живых…

Марианна вздохнула — ей было бесконечно жаль Россиньоля. Как было бы хорошо, будь он сейчас рядом! Они с Крэгом даже не смогли похоронить его.

Вдруг молодая женщина почувствовала головокружение и тошноту. Она едва успела опрометью выбежать из хижины О’Флаерти и достичь ближайших зарослей.

«Возможно, я съела слишком много мяса», — подумала она, но подспудное ощущение, что дело совсем в другом, не покидало ее.

Она вспомнила ночи, проведенные с Россиньолем при свете яркой луны, и догадка пришла к ней — она беременна.

Марианна вошла в свою хижину и опустилась на кровать. Она, княгиня Сант-Анна, оказалась в африканских джунглях, живет у племени топи… Это могло бы показаться постороннему человеку странным, но любой человек пожалел бы ее, узнав о беременности.

— Я не могу продолжать путь! — вскричала Марианна. — Если снова что-то задержит нас, мне придется рожать прямо в лесу, на холодной земле.

Она обреченно опустила голову. У женщин-топи было огромное количество детей, и они вряд ли знали, как можно избавиться от ребенка. И к тому же она не смогла бы объяснить им это — пришлось бы просить Крэга.

Марианна вспомнила большие глаза Франсуа, его ласковые руки, и твердо произнесла:

— У меня будет этот ребенок.

Но для того чтобы осуществились ее намерения, нужно будет провести в племени топи больше полугода. Озеро Зоуги снова стало недосягаемым, как и Коррадо.

Марианна не спала всю ночь, а наутро отправилась к вождю.

— Баомба, сказала она, — ты помнишь, я спрашивала тебя про озеро Зоуги?

Баомба кивнул.

— Сколько до него дней пути?

Негр показал десять растопыренных пальцев, потом еще пять.

— Всего пятнадцать дней? — радостно выдохнула молодая женщина.

Это было замечательно! Но надо было торопиться.

— Когда мы сможем выйти? — спросила она.

— Слон. Мы убивать слон, потом — Зоуги.

Марианна сначала не хотела отправляться на слоновью охоту, но потом подумала, что ей больше никогда может не представиться такая возможность, и последовала за туземцами, которых на этот раз было больше, чем на охоте на гиппопотама.

Они вышли на высокий холм, и молодая женщина увидела внизу слониху со слоненком. Детеныш носился вокруг матери, уши его развевались. Слониха, стоя у дерева, лениво поедала спелые плоды.

Марианна вздрогнула от внезапно раздавшегося свиста. Туземцы дули в противно пищавшие трубки, в сложенные руки, и выкрикивали какие-то слова.

— Что они говорят? — спросила молодая женщина у О’Флаерти.

— «О вождь, вождь! Мы пришли убить тебя. Ты скоро умрешь, большой зверь! О вождь! Много еще погибнет, кроме тебя…» — перевел ей Крэг слова туземцев.

— Странно, что они называют вождем слона, а не льва, — сказала Марианна.

— Вы же помните, что нам рассказывал о львах Россиньоль. Туземцы не боятся львов, а к слонам просто испытывают глубокое уважение из-за их размеров. Слышите, они как бы извиняются перед ним за то, что собираются убить его.

Топи бросились к животным, не переставая кричать и свистеть. Испуганный слоненок кинулся бежать, но потом вернулся к матери. Метко брошенное копье попало слонихе в бок, и она, застонав, тяжело потрусила от людей. Но туземцы легко догнали животное и забросали его копьями.

Марианна попросила стоявшего рядом Баомбу:

— Не убивайте слоненка!

Вождь немедленно послал к охотникам человека, и слоненок был отпущен на волю. Не обращая внимания на умирающую мать, он перебрался через ручей и вскоре исчез вдали.

Туземцы с радостными криками сгрудились вокруг слоновьей туши. Они отрубили ногу и с гордостью положили ее перед Баомбой.

— Крэг, а куда же денется остальное мясо? — поинтересовалась Марианна, следуя за неграми обратно.

— Любители найдутся, — ответил О’Флаерти, указывая на птиц, кружившихся над тушей слона.

Слоновье мясо оказалось очень вкусным. Марианна сначала ела мало, опасаясь, что ей опять станет плохо, но потом аппетит взял свое, и она с удовольствием отдала должное сочным нежным кускам.

— Потом завтра — Зоуги, — сказал ей на прощание вождь.

Стало быть, оставалось два дня жизни у топи, а потом — новое путешествие. Хоть оно и должно было быть коротким, Марианне необходимо было вести себя с максимальной осторожностью.

Но послезавтра путешествие не состоялось. Молодая женщина почувствовала себя очень плохо. Ее мучил глухой кашель, а голова просто раскалывалась.

К вечеру в хижину Марианны пришла старая морщинистая топи. Она потрогала лоб Марианны и вынула из небольшой плетенной из травы сумки, висевшей у нее на шее, несколько корявых черных корешков. Потом произнесла что-то на своем языке.

— Вам надо будет провести в постели несколько дней, — объяснил молодой женщине Крэг. — Она сказала, что вы должны скоро поправиться.

Но, несмотря на слова знахарки, Марианна провела ужасную ночь. Отвар, приготовленный из корешков, смягчил рвущую боль в груди и почти избавил ее от кашля, но голова продолжала болеть и кружиться, а главное — вернулась тошнота и сосущая боль под ложечкой.

Марианна решила, что тяготы, перенесенные за последнее время, ослабили ее организм и теперь он плохо переносит дополнительную работу, связанную с ношением ребенка. Но срок был небольшой — чуть меньше месяца, и за свое здоровье Марианна не опасалась. Она переживала, что путешествие отложилось, и боялась, что из-за ее головокружения они не достигнут озера Зоуги всего за пятнадцать дней.

Знахарка-топи явилась на следующий день и, осмотрев Марианну, удовлетворенно покачала головой. Затем она принялась что-то рассказывать пришедшему Крэгу.

— О чем вы говорите? — капризно протянула Марианна. — Мне скучно!

— Ее рассказ не особенно интересен, — улыбнулся Крэг. — Одна из женщин плохо переносит свою первую беременность, и Миобан помогала ей. Она жалуется мне, что ей пришлось потратить много времени, чтобы найти в лесу необходимые травы, зато теперь все женщины-топи могут беспрепятственно заводить детей — травы собрано достаточно.

Марианна небрежно кивнула, хотя в ее душе творилось невероятное. Эта трава могла бы спасти ее и дать возможность отправиться к озеру, как только пройдет голова. Молодая женщина решила потом подойти к Миобан, но тошнота вновь подкатила к горлу, и Марианна не выдержала:

— Крэг! Попросите ее дать мне этой травы!

О’Флаерти изумленно уставился на молодую женщину, которая зарделась и отвернулась к стене.

— Марианна! Вы…

— Да, да! — с раздражением произнесла она. — Попросите ее принести травы!

Крэг заговорил с Миобан. Старуха закивала и быстро вышла из хижины.

Марианна и Крэг остались одни.

— Она посчитала, что мы — муж и жена, — сообщил ирландец. — И была немного разочарована — боги, по их верованиям, детей не заводят.

Молодая женщина молчала.

— А эта трава замечательно помогает, — словно бы не замечая ее стыда и подавленности, продолжал О’Флаерти. — Она называется фитсу, и, если вы не возражаете, я сам приготовлю вам отвар. У Миобан я многому научился, и она говорит, что я мог бы стать неплохим знахарем. Со временем, конечно. А что, может быть, мне податься в знахари, как вы к этому относитесь, Марианна?

Марианна с благодарностью посмотрела на продолжающего болтать ирландца. Он, конечно же, все понял, и догадался о теперешнем настроении Марианны, и вот теперь говорит с ней о всяких глупостях, чтобы немного развеселить ее.

— Вы очень хороший, Крэг, — сказала Марианна. — Конечно, приготовьте мне этот отвар.

Между тем возвратилась старуха топи с горстью желтой травы. Запах ее напомнил Марианне мяту.

Крэг умело приготовил отвар, но едва молодая женщина поднесла к губам дымящуюся чашку, как Миобан сделала ей знак не пить.

— Она хочет предупредить вас, — сказал ирландец, — что сразу после того, как вы выпьете отвар, может стать очень плохо. Но надо терпеть. Последующие приемы никакого плохого действия не оказывают, но в первый раз бывает масса неприятных ощущений Терпите, Марианна, иначе он не подействует.

Марианна была готова на все, только бы унять тошноту. Но такого она не ожидала. Едва женщина проглотила последнюю каплю отвара, как ей показалось, что ее выворачивает наизнанку. К тому же страшно заболели ноги.

Кинув на позеленевшее лицо Марианны одобрительный взгляд, Миобан вышла. Крэг хотел остаться, но Марианна замахала руками, и ирландец последовал за знахаркой.

Марианна зажала рот обеими ладонями и уткнулась лицом в подушку. «Терпи, терпи!» — мысленно повторяла она самой себе, в то же время искренне желая умереть, чтобы прекратились жуткие мучения.

Они прекратились так же внезапно, как и начались. Обессиленная и опустошенная, Марианна, не успев порадоваться облегчению, моментально уснула.

Когда она проснулась, у ее постели сидел О’Флаерти.

— Как вы себя чувствуете, Марианна? — с жалостью проговорил он. — Миобан сказала правду?

— Да, — со вздохом подтвердила Марианна. — Это было ужасно, но теперь мне очень хорошо. Я чувствую такую легкость во всем теле, что мне хочется летать.

— Прекрасно! — обрадовался Крэг.

— Скажите, а этот отвар… надо принимать часто? — спросила Марианна.

— Раз в неделю, — сказал Крэг. — Я уже взял у Миобан траву, так что вы можете ни о чем не беспокоиться.

Марианна смущенно улыбнулась. С того дня ирландец больше о Россиньоле не упоминал.

Тот день, когда Марианна ощутила себя полностью поправившейся, был бурным и тревожным. Выйдя на крыльцо хижины, она увидела удрученного Баомбу.

— Мванга были ночью, — сообщил он. — Поломали и разбили, коза увели.

И действительно, у хижин громоздились горы черепков.

— Они убили кого-нибудь? — со страхом спросила молодая женщина.

Баомба покачал головой.

— Мванга нет убивать, они разбили и поломали. Мванга никогда нет убивать.

Марианна облегченно вздохнула. Оказалось, ее мысли насчет взаимоотношений племен топи и мванга оказались верными. Племена не воевали между собой, но периодически устраивали друг другу мелкие пакости, вроде ночного набега.

— Все это похоже на детскую ссору, — поделилась она своими соображениями с О’Флаерти.

— А они и есть дети, — ответил тот. — Мне так жаль, что я не захватил в джунгли запаса цветных стеклышек или чего-нибудь в этом роде. Нья-Нья была бы счастлива.

Марианне нравилась новая подруга Крэга. Нья-Нья своим гибким нежным телом и впрямь напоминала лиану. Ее кожа была приятного оливкового оттенка, а в лице не было ничего негритянского — ни раздутых ноздрей, ни толстых губ. Марианна огорчалась, что девушка была очень застенчива и немного дичилась княгини даже после того, как поняла, что Марианна — не богиня, а самая обыкновенная белая женщина.

Крэг был абсолютно счастлив. Он проводил с Нья-Нья долгие часы, уча ее английским словам и перебирая сокровища девушки — засушенные цветы и яркие камушки.

— Знаете, Марианна, — сказал он, — мне иногда кажется забавным то, что я встретил Нья-Нья. Я столько времени плавал по морю, видел много стран, встречал прекрасных женщин — и вот сейчас влюбился в шестнадцатилетнюю темнокожую девушку из племени топи.

— Это чудесно, Крэг! — искренне сказала Марианна. — Я очень рада за вас.

— Я вот что решил, — произнес ирландец. — Я дойду с вами до озера Зоуги, помогу вам, а потом вернусь сюда и мои мечты о жизни в тропиках осуществятся.

— А как же ваше любимое виски? — ехидно спросила Марианна.

— Здесь есть потрясающая трава, которую жуют туземцы, — засмеялся Крэг. — Вкус, конечно, не тот, но результат не хуже.

— А Нья-Нья тоже отправится с нами к Зоуги? — поинтересовалась молодая женщина.

— Она очень просила меня об этом. Я думаю, что ничего плохого не будет, если девушка пойдет с нами, — сказал ирландец.

Марианна согласилась с ним — ей было приятно видеть тоненькую фигурку девушки.

Между тем туземцы мрачно убирали дворы своих жилищ и обсуждали, как бы насолить мванга. На ближайший день был назначен большой поход «в гости» к этому племени.

— Мы тоже все разбить! — агрессивно сообщил Баомба. — Мы разбить все у мванга, а потом — к Зоуги.

Молодая женщина была недовольна тем, что путешествие снова откладывается, но спорить с вождем не стала, к тому же ее забавляла та серьезность, с которой негры готовились к своему походу.

— Крэг, а вы, как истый патриот топи, не пойдете ломать заборы мванга? — спросила она ирландца.

Но тот ответил на удивление серьезно:

— Может быть, и пойду. Но не из-за патриотизма, а потому, что мне хочется посмотреть, как они живут. Вам, Марианна, я идти не советую — мало ли что может произойти.

И вскоре почти все мужчины-топи отправились в джунгли, пообещав вернуться через пару недель. Ушел с ними и Крэг.

Марианне было тоскливо, и она проводила дни за тем, что помогала местным женщинам выделывать шкуры буйволов — благо жизнь с индейцами ее этому научила. Топи с восхищением смотрели, как ловко она управляется со шкурами.

— Ты — хорошо, — сказала одна из женщин, указывая на Марианну.

По счастью, женщины-топи не отличались от мужчин по сообразительности, и некоторые из них уже могли объясняться с Марианной на ломаном английском.

— Мужчины — нет, мы — охотиться? — сообщила Марианне толстая Молинджа.

— На кого? — изумилась Марианна. — Ведь вы не сможете так сильно бросить копье, чтобы убить буйвола или слона.

Молинджа молча направилась к своей хижине и вынесла оттуда большое тяжелое копье. Направив его в ствол ближайшего дерева, Молинджа с силой метнула — и копье вошло в дерево, как нож входит в масло. Марианна попыталась выдернуть его — и не смогла.

— Топи — хорошо, — сказала толстушка. — Все топи охотиться, и мы.

«Да уж, это не молчаливые индианки, которым не позволялось даже присутствовать на охоте!» — подумала молодая женщина.

— Мы охота не слон. Не буйвол, — сказала Нья-Нья, легко выдергивая копье из ствола.

Марианна посмотрела на тонкие руки девушки — ничто не выдавало их силы.

— А на кого? — повторила Марианна свой вопрос.

Молинджа ответила:

— Кри-пау.

— Это кто? — поинтересовалась Марианна.

Нья-Нья показала сложенными ладонями большую пасть, потом указала на свои белоснежные зубы.

— Кри-пау. Зубы. В Каяфи много кри-пау.

«Крокодил! — догадалась Марианна. — Никогда не видела, как женщины охотятся на крокодилов!»

Она прекрасно чувствовала себя, проводя время за шитьем и собиранием кореньев и ягод — отвар старой Миобан действовал как нельзя лучше. Марианна даже забывала порой, что она носит в своем чреве ребенка. И поэтому она с радостью согласилась посмотреть на охоту, тем более что, как уверяли женщины, крокодилье мясо отличается исключительным вкусом.

На рассвете они подошли к самому широкому месту Каяфи. Река блестела под первыми лучами солнца, а крокодилов видно не было.

— И где же кри-пау? — поинтересовалась Марианна, напряженно вглядываясь в воду. Ей казалось, что крокодил незаметно выскочит откуда-нибудь и утащит ее за собой в холодные глубины Каяфи.

— Ждать, — тихо ответила Молинджа.

Они довольно долго простояли на берегу реки. Солнце начинало припекать все сильнее, и Марианна уже начала жалеть, что не осталась в своей хижине.

В тишине раздался звучный шлепок.

— Хвост кри-пау, — объяснила Марианне Нья-Нья.

И действительно, вглядевшись, Марианна различила в воде плоское тело крокодила, стремительно плывущего к берегу.

Нья-Нья подошла к воде поближе и уселась на землю, делая вид, что не замечает рептилии. Марианна догадалась, что девушка изображала из себя приманку для крокодила. И хотя она уже убедилась в ловкости и бесстрашии женщин-топи, ей стало немного не по себе.

Она знала от Крэга о взаимоотношениях топи с крокодилами. Многие туземцы потеряли своих детей, отправившихся поиграть на берег реки, — они были съедены мерзкими тварями. А у Баомбы на ноге красовался большой шрам — когда-то, будучи совсем мальчиком, он был схвачен большим крокодилом, но вовремя всадил ему под лопатку нож, благодаря чему ему удалось остаться в живых. Рассказывая об этом случае, Баомба раскидывал руки, чтобы показать размеры крокодила, причем с каждым рассказом они значительно увеличивались.

Рептилия подплыла к берегу так близко, что Марианна смогла разглядеть серо-зеленые чешуйки на ее спине и маленькие злобные глазки. Покачавшись немного на волнах, подобно бревну, крокодил внезапно ушел под воду.

Марианна кожей почувствовала, как напряглись женщины вокруг. Они вскинули копья и замерли в ожидании.

Плоская голова крокодила вынырнула из реки, Нья-Нья, вскрикнув, испуганно отпрянула, но копье уже вонзилось в пасть рептилии. Женщины подбежали к серо-зеленому телу, и Молинджа всадила под лопатку крокодила длинное зазубренное лезвие ножа.

— Ты очень испугалась? — спросила Марианна Нья-Нья.

Смуглое лицо девушки озарилось улыбкой.

— Нет, — и она с гордостью показала на убитого крокодила, который оказался довольно-таки большим.

Запах, исходивший от него, очень не понравился Марианне, и она подумала, что притронуться к мясу крокодила может разве что крайне голодный человек.

Однако жареное мясо рептилии, сдобренное пахучими травами, заставило ее переменить свое решение.

Женщины угостили ее боялоа — терпковатым напитком, приготовленным из толченого зерна.

— Мужчины — нет, мы — боялоа, — сказала Миобан, из чего Марианна сделала вывод, что женщины не любят, когда противоположный пол застает их за распитием этого напитка.

Последующие дни не были отмечены чем-либо экзотическим — Марианна исправно трудилась вместе с топи, ухаживая за посевами, помогая знахарке собирать лечебные травы и коренья. Она научилась лепить из глины посуду и обжигать ее в костре. Поначалу это занятие нравилось ей, но потом стало утомлять постоянное ощущение на руках быстро засыхающей глины. Топи же работали неутомимо — мванга во время своего набега уничтожили почти все имевшиеся в селении горшки и миски, и до возвращения мужчин необходимо было восполнить недостаток посуды. Дети работали вместе с матерями.

Марианне очень не хватало Крэга — разговоры с туземками из-за плохого знания английских слов ими не могли быть содержательными.

И потому, когда вернулись усталые мужчины, Марианна бросилась к Крэгу, даже опередив Нья-Нья.

— Ну что, мванга не побили вас?

— Нет, — засмеялся Крэг. — Я их, между прочим, даже не увидел.

— Как? — удивилась Марианна.

— Расскажу вечером, — отозвался ирландец, обнимая счастливую Нья-Нья.

Вечером он пришел в хижину молодой женщины, с нетерпением ожидавшей его.

— Крэг, я ужасно устала объясняться при помощи жестов и пяти слов, — пожаловалась она. — Мне кажется, нам пора в путешествие.

— Боюсь, что вам придется еще немного подождать, — произнес ирландец. — Вы уже знакомы с Найоми?

Марианна видела беременную топи, но не разговаривала с ней ни разу — та была очень молчалива и выходила из своего дома редко — ей уже тяжело было ходить.

— Найоми — первая жена Баомбы, — пояснил Крэг. — Она вот-вот должна родить, и по этому случаю вождь намеревается устроить большой праздник — он надеется получить наследника. Так что мы выйдем сразу после праздника.

— Хорошо, — вздохнула Марианна. — Но я и не подозревала, что мы так надолго задержимся у топи.

— Что самое забавное, они продолжают поклоняться вашей статуе, Марианна, — сказал Крэг. — Легенда об ожившей богине будет передаваться у них из поколения в поколение, я уверен.

— Они уже поняли, что я не богиня, — отмахнулась Марианна. — И меня это радует. Расскажите мне лучше о вашем походе к мванга.

Крэг весело рассмеялся.

— Мы с вами были правы, они — дети. Я получил массу удовольствия. Мы, словно леопарды, крались между хижин, тихо ломали заборы и тихо били посуду. Меня все время разбирал смех, и Баомба даже обиделся, что я веселюсь над таким важным делом, как месть враждебному племени.

— И вы тоже били горшки, Крэг? — изумленно спросила молодая женщина. — Вот уж никогда бы не поверила.

— Вы знаете, бил, — снова засмеялся Крэг. — Не мог же я отказаться — вождь был бы оскорблен.

Марианна присоединилась к его смеху.

— Вот теперь вы настоящий топи, Крэг! Но мне не верится, что вы сможете прожить всю жизнь с этими милыми людьми. Рано или поздно вам захочется читать или общаться с теми, кто свободно говорит по-английски.

— Я думал об этом, — сказал ирландец. — Но я уже почти свободно говорю на их языке. А после того, как говорящие по-английски люди продержали меня в зловонном трюме, не снисходя даже до того, чтобы дать мне корку хлеба, мне совсем не хочется с ними общаться.

Марианна слегка пожала плечами.

— Вы, конечно, исключение, — поклонился Крэг. — Я всегда буду рад видеть вас в Африке.

— Спасибо, — улыбнулась Марианна. — Как только выдастся у меня несколько свободных лет, я обязательно навещу вас, милый Крэг.

Раздавшиеся во дворе радостные вопли заставили молодую женщину распахнуть дверь. Туземцы бешено танцевали под звездами.

— У Баомбы родился сын, — сказал Крэг. — Надо пойти и поздравить его.

На следующий день началась усиленная подготовка к большому празднику. Вождь ходил счастливый и очень важный, несмотря на то, что он был главой племени, он был еще очень молод, и Найоми родила ему первого ребенка. Остальные жены с завистью смотрели на нее и малыша, которого Баомба велел показать народу.

Туземцы сновали по поселению, запахи жарящегося мяса, казалось, пропитали все вокруг. Крэг подарил Баомбе свой нож, сказав при этом:

— Пусть твой сын, когда вырастет, убьет этим ножом большого льва!

Баомба остался очень доволен и этими словами, и подарком О’Флаерти.

Ближе к вечеру был разложен огромный костер, и женщины, сев вокруг него, завели монотонную песню, подхлопывая себе в ладоши.

Мужчины начали ритуальную пляску-поздравление, состоявшую из нескольких резких движений, поочередно повторяющихся.

Марианна завороженно следила за танцующими — ей чудилось в этом танце что-то звериное, и она вновь ощутила слияние с природой, впервые пришедшее к ней во время урагана.

— Да будет счастлив твой сын, о, Баомба! — мерно выкрикивали женщины. — Да станет он самым прекрасным и сильным мужчиной племени топи!

Баомба гордо восседал на большом камне, служившем ему чем-то вроде трона. В его глазах светилось счастье.

Огонь бросал отсветы на статую Марианны, равнодушно взиравшую на происходящее. Молодая женщина посмотрела на свою скульптуру и снова поразилась тому, сколько ей пришлось пережить за эти годы.

— Коррадо, — одними губами прошептала она. — Я обязательно найду тебя!

В песню топи вплелись гулкие удары тамтама.

— Да будет счастлив твой сын, о, Баомба! — повторяли туземцы.

«Да будет счастлив мой сын!» — подумала Марианна. Она отчего-то была уверена, что у нее родится мальчик.

Ритуальная пляска сменилась другой — буйной и веселой, изменился и ритм песни — она стала намного быстрее. Марианна незаметно для себя отбивала ногами такт.

— Вы тоже хотите танцевать? — раздался над ее ухом голос О’Флаерти.

— Вы не представляете себе, Крэг, как давно я не танцевала! — вздохнула Марианна. — Последний раз я кружилась в вальсе на острове Святой Елены, а потом было как-то не до этого.

— Сейчас вам не удастся потанцевать, — произнес Крэг. — Во-первых, женщины-топи никогда не танцуют на праздниках, только поют — у них такой обычай. А во-вторых, этот танец требует безукоризненного выполнения всех входящих в него движений, а это не так-то просто.

— Разве? — удивилась Марианна. — Мне кажется, любой бы смог повторить его.

— Это не так, — сказал Крэг. — Я сегодня пробовал научиться нескольким движениям, но… как видите, сижу на месте и подпеваю женщинам.

— У вас просто давно не было практики, — произнесла Марианна.

— Это точно, — согласился Крэг. — В отличие от вас, я не могу припомнить, когда я танцевал в последний раз.

Песня умолкла, и Найоми принялась раздавать всем присутствующим жареное мясо. Проголодавшиеся люди терпеливо ждали, пока она дойдет до них, и, получив свой кусок, немедленно впивались в него зубами. Помимо мяса, было еще много фруктов и ягод, а неподалеку от костра стоял большой чан с боялоа, и каждый мог пить сколько ему хотелось.

— Когда мы возвращались обратно, — сказал Марианне Крэг, — Баомба очень переживал, что может не успеть к рождению малыша. Он приходил в ярость от любой задержки. Но зато теперь он весел и доволен.

— Праздники обычно быстро кончаются, — вздохнула Марианна.

— Только не здесь! — возразил Крэг. — Этот продлится по меньшей мере неделю.

— Боже мой! — простонала Марианна. — Мне кажется, что я никогда не доберусь до Зоуги. Иногда я думаю, что этого озера вообще нет на свете.

Она вдруг почувствовала себя очень усталой, и ирландец проводил ее до хижины. Марианна уснула очень быстро, несмотря на доносившиеся с поляны звуки тамтама и громкое пение туземцев. Ей приснились океанские волны, швырявшие из стороны в сторону утлую лодочку, в которой никого не было.

— Был бы рядом Жоливаль, он растолковал бы мне этот сон! — прошептала она, проснувшись.

Она сама себе казалась этой маленькой лодочкой, несущейся неизвестно куда по воле волн. Неизвестно, где окажется суденышко завтра, и совсем неясно, где кончится его плавание, куда занесут его огромные водяные валы.

Этот сон привел молодую женщину в плохое настроение, и она вышла из своего дома только под вечер, чтобы не испортить топи праздник печальным выражением лица.

Дни праздника разнообразием не отличались и были похожи друг на друга, как удары тамтама. Утром женщины плели венки из разных цветов и клали их у подножия «трона» Баомбы, напевая при этом одну из своих хвалебных песен, а вечером опять жарилось мясо, и туземцы танцевали под тамтам и пение своих жен и дочерей.

Марианна была немного утомлена этой монотонностью, к тому же близость озера и невозможность идти к нему в одиночестве раздражали ее. Она чувствовала, что становится очень капризной, и О’Флаерти тоже это заметил. Теперь он заходил к Марианне ненадолго, сообщал ей новости, произносил пару малозначащих фраз и убегал на поляну неуклюже танцевать под восхищенным взглядом смуглой Нья-Нья.

Марианна была бы рада любой работе, но Баомба запретил работать на время праздника. От нечего делать она говорила сама с собой на всех языках, которые знала, а иногда пела романсы — они приятно контрастировали с нудными песнями топи. По вечерам она заставляла себя приходить на поляну, чтобы никто не подумал, что она вновь заболела, но хлопала в ладоши вяло, и улыбка ее была фальшивой.

Этого не замечал никто, кроме Крэга. Но ирландец был слишком занят своей любовью, чтобы нормально поговорить с молодой женщиной.

— Вам хорошо, Марианна? — спрашивал он, глядя на нее счастливыми глазами.

«Мне плохо, — хотелось ответить Марианне. — Мне надоел этот бесконечный праздник, эти бесконечные джунгли. Я не хочу петь и танцевать с топи, и мысль о том, что можно остаться жить среди них, вызывает у меня уже не удивление, а отвращение. Я хочу читать, я хочу поговорить с кем-нибудь по-французски или по-испански!»

Но, посмотрев на восторженное лицо Крэга, она не говорила этих слов.

— Мне хорошо и очень весело, — стараясь выглядеть бодро, произносила она. — А вам?

— Я счастлив! — говорил Крэг и снова убегал куда-то вместе со своей смуглой подругой.

Это был совсем другой Крэг О’Флаерти. Вся его рассудительность, меланхолия и склонность к философии куда-то испарились, а вместо них пришли ребячливость и безудержное веселье по любому, самому малозначительному поводу. Он превратился в первобытное дитя, подобно всем топи, и не выражал никаких сожалений об этом.

— Как это прекрасно, Марианна, думать только об охоте, или о любви, или о том, какой красивый цветок расцвел вчера! Не забивать себе голову умными мыслями! Боже, как это изумительно!

Марианне очень не хватало взрослого Крэга, способного выбраться из любой беды, не потеряв при этом присутствия духа и вселив бодрость и уверенность в остальных. Ей не хватало тех самых «умных» разговоров, отсутствию которых так радовался О’Флаерти.

И когда он прибежал похвастаться новым именем — Вагадо, которым наградила его Нья-Нья и которое означало «отважный путник», Марианна не выдержала:

— Вы не отважный путник, Крэг, и я не стану называть вас этим дурацким именем!

Улыбка медленно сползла с лица ирландца.

— Оно вовсе не дурацкое, Марианна, и мне оно очень нравится. Меня уже все так зовут.

— А я не буду! — упрямо вскричала Марианна. — Потому что вы уже не путник, а самый настоящий туземец!

— Если вы хотите обидеть меня, то это вам не удастся, — сухо произнес Крэг. — Я расцениваю ваши слова как комплимент.

— А вот теперь пойдите и попробуйте объяснить вашим родным топи, что такое «комплимент»! Бьюсь об заклад, вам этого не удастся!

Крэг посмотрел на разгоряченное лицо Марианны, на ее сверкавшие гневом глаза и подошел поближе.

— Что с вами, Марианна? — ласково спросил он. — Вам скучно?

— Да, скучно! — с вызовом сказала молодая женщина. — Я уже не могу ждать, когда Баомба соизволит прекратить торжества и дать нам наконец проводников! Если этого не произойдет в ближайший день, я просто уйду одна, и моя гибель будет на вашей совести, Крэг! Но она будет на совести Крэга О’Флаерти, а если Вагадо это не интересует, то пусть Вагадо убирается плести веночки и распевать песенки!

Крэг выслушал ее, опустив голову. Потом он повернулся и молча вышел из хижины.

На следующий день он не появился. Торжества между тем продолжались, и Марианна уже привыкла засыпать под хлопки и рокот тамтамов. Ей постоянно снились разные сны, и по большей части персонажами в них были Себастьяно и Коррадо Сант-Анна. Просыпаясь, она плакала.

— Себастьяно может не узнать меня, когда я вернусь. Он, наверное, думает, что остался сиротой, что его родители канули в неизвестности. Единственное, что осталось у моего мальчика, — это воспоминания о нас. Аделаида, конечно, утешает его, но ее саму тоже нужно утешать — она осталась без любимого мужа.

Каждый день ее подушка насквозь промокала от слез, каждый день Марианна с тоской думала о князе. Она почти потеряла счет времени, и уже не могла определить, сколько прошло с момента их последнего разговора с Крэгом — день? неделя? а может быть, целый месяц?

На нее находило странное оцепенение, похожее на то, которое владело ей во время плена у Пилар. Но там ее сторожили и одурманивали наркотиками, а здесь она была свободна уйти в любое время.

Проснувшись в очередной раз на мокрой подушке, Марианна решила выйти во двор, чтобы немного освежиться. Была ночь. Она еще раз поразилась тому, какие в тропиках огромные яркие звезды. Кричали ночные птицы, и молодая женщина вдруг вспомнила о самом начале дороги в джунглях, когда она изумлялась их красоте, расспрашивая обо всем Россиньоля, и когда надежда на близкую встречу с Коррадо переполняла ее измученное сердце.

Марианна вдохнула полной грудью свежий ночной воздух, потом вернулась в хижину и начала собираться.

Много времени ей на это не потребовалось. За период добровольного заточения она успела сшить себе небольшой дорожный мешок из кожи буйвола. В него полетели кресало, небольшой нож, несколько кусков вяленого мяса и завернутая в тряпицу горсть травы фитсу, которую дала ей знахарка.

Марианна уже знала множество съедобных плодов и кореньев и поэтому была уверена, что от голода в джунглях ей страдать не придется. Она могла бояться только хищных животных, но жизнь среди топи кое-чему научила ее, и теперь Марианна могла по приметам определить приближение льва или леопарда, которые могли причинить ей вред.

Молодая женщина вышла из дома и, стараясь ступать неслышно, прошла по спящему поселку. Единственное, что она плохо представляла себе — как она будет продвигаться на северо-восток. Марианна надеялась на то, что она припомнит какие-нибудь из примет Россиньоля или набредет на другое племя. Объяснить, что она не враг и что ей необходимо попасть к озеру Зоуги, она уже могла.

Она шла очень тихо, и никто из туземцев, отсыпавшихся после танцев, ее не услышал. Возле хижины Крэга Марианна на мгновение задержалась — ей захотелось оставить ирландцу прощальный знак, но потом она передумала и двинулась дальше.

Часовые не заметили Марианну, стройной тенью проскользнувшую мимо костра, и она исчезла во мраке ночи.

В темноте ей идти было немного страшно, и поэтому, отойдя немного от поселения топи, Марианна по старой привычке забралась в пустое дупло и пробыла в нем до самого рассвета. Потом вновь пустилась в путь.

Ей было немного странно идти по джунглям в одиночестве и сознавать при этом, что она вышла вовсе не за ягодами, а отправилась в путешествие.

Марианна шла по тропе, напевая одну из песенок Гракха:

и размышляя, как был бы перепуган месье Дюпон, оказавшись вместо вожделенного Сен-Мало на берегу кишащей крокодилами реки Каяфи.

Вдруг Марианну осенило. Ну конечно же, Каяфи! Река, как могла определить Марианна, текла параллельно ее пути. Гораздо безопаснее будет идти вдоль реки — и вода всегда рядом, и опасность заметишь скорее. А крокодилы далеко от воды не отходят.

Ей пришлось основательно поработать ножом, чтобы сквозь заросли и переплетения лиан выбраться к реке. В этом месте Каяфи была не особенно широкой, и при желании ее можно было бы даже переплыть, но у молодой женщины такого желания не возникло.

В воде колыхались серые гиппопотамы. Если бы Марианна уже не знала, как они выглядят, она приняла бы их за бревна или за большие мешки.

Животные вызвали у Марианны воспоминание о еде, потому что ни симпатии, ни антипатии она к ним не испытывала и воспринимала эти туши исключительно как источник большого количества мяса.

Она присела на траву и вытащила из мешка свой нехитрый обед, состоявший из небольшого куска вяленого мяса и нескольких безвкусных, но сочных плодов, хорошо утолявших жажду, — вялые гиппопотамы отбили у Марианны охоту приближаться к реке и тем более пить из нее. Она решила, что будет пить сок фруктов до той поры, пока Каяфи не станет чище.

Хорошее настроение снова вернулось к молодой женщине, и она уже не испытывала того отвращения к джунглям, которое мучило ее у топи. Она шла по берегу реки, забавляясь тем, как гиппопотамы, поднимая голову, чтобы вдохнуть воздух, выпускают вверх длинную струю воды. В ветвях деревьев заливалось бесчисленное множество птиц, и Марианна на мгновение почувствовала себя счастливой.

— Скоро я дойду до Зоуги, — подбадривала она себя в минуты усталости, — и увижу Коррадо.

Но чем дальше шла Марианна, тем сильнее донимали ее мысли об этом озере. Почему его так боялись Тикуто и Сезамба? Почему Молинджа, узнав, что они отправляются к Зоуги, что-то перепуганно забормотала, и Марианне удалось разобрать в ее невнятной речи лишь слово «знахарь»? И что за сокровище, о котором проговорился Лейтон?

Молодая женщина чуть замедлила шаг — а может быть, к этому озеру не стоит и подходить в одиночестве? Но потом, вспомнив, что туземцы могут бояться самых элементарных вещей, нарушающих их жизненный уклад, она успокоилась. И даже засмеялась, представив, как женщины-топи с легким испугом рассматривали ее длинное платье.

Марианна сама не могла себе объяснить, почему она была так уверена, что Каяфи впадает в Зоуги или, по крайней мере, приведет ее к нему. Ей нравилось идти по берегу реки, извивавшейся между зеленых холмов, поворачивавшей в джунгли и тут же возвращавшейся обратно. Каяфи напоминала молодой женщине дорогу — верную и прямую, которая приведет тебя туда, куда надо.

И хотя Каяфи вовсе не была прямой, Марианна чувствовала ее надежность. Она шла, изредка припоминая какую-нибудь из примет Россиньоля и сверяясь с ними. Каяфи не подводила молодую женщину.

Устроив привал, Марианна обстругала ножом толстую ветку и отправилась охотиться на рыбу. Топи не раз угощали ее большими черными рыбами, которые носили мрачноватое имя «глаза дьявола». Марианна выбрала своими жертвами именно этих рыб, так как никогда не видела, чтобы туземцы охотились на других.

После ряда усилий Марианне удалось вытащить на берег пару «глаз дьявола». Рыбы были довольно большие, и молодая женщина, зажарив одну, другую положила на солнце, чтобы та просушилась.

Но, к сожалению, рыбина к вечеру испортилась, и Марианна, пожалев о том, что не научилась у топи вялить рыбу, столкнула «глаз дьявола» в воду. И почти сразу же раздался шлепок по воде, который Марианна узнала.

Она увидела огромную розовую пасть, утыканную по краям большим количеством острых мелких зубов, и поразилась тому, как крокодил такими маленькими зубами перегрызает толстые и крепкие кости.

Марианна сочла нужным отойти от берега подальше. Она знала, что главное — не дать рептилии утащить себя в воду, потому что там редко кому удается убить ее. Туземцы уверяли, что на земле крокодил становится беспомощным, но Марианне вдруг пришли на ум слова Россиньоля, как-то сказавшего, что эти рептилии могут развивать огромную скорость, и она быстро пошла прочь, то и дело оглядываясь.

Оглянувшись в очередной раз, она увидела, что рептилия, пронзенная копьем лежит на берегу, вокруг нее снуют двое мужчин-туземцев и девушка. Марианна всмотрелась и увидела, что это Нья-Нья. Девушка повернула голову к ней и вскрикнула.

— Марианна! — к ней бежал Крэг. — Зачем вы это сделали?

Он обнял ее и прижал к груди.

— Я пришел к вам наутро и увидел пустую хижину. Часовые вас не заметили, но я сразу же догадался, что вы отправились в путь самостоятельно. Боже, как же мы переживали за вас! У вас все в порядке, Марианна?

— Да, со мной все хорошо, — ответила молодая женщина. — Просто я не могла больше ждать.

— Я так и понял, — улыбнулся Крэг. — Нья-Нья, как видите, не захотела отпускать меня одного, а это наши проводники — Катема и Матиамво.

Катема и Матиамво были крепкими молодыми туземцами. За поясом у каждого был огромный нож, которым они пользовались виртуозно.

Дальше Марианна уже могла не заботиться о своем пропитании и безопасности — путь был легким, и у отряда всегда был запас рыбы и мяса, добытого проводниками.

— Вы выбрали верную дорогу, Марианна, — сказал ей Крэг. — Катема и Матиамво убедили меня идти вдоль реки, хотя я был уверен, что вы пойдете в лес.

— Я теперь ориентируюсь лучше, чем в первый день путешествия, — ответила Марианна.

— Это вам надо было дать имя Вагадо! — весело засмеялся О’Флаерти.

— Вы не обиделись на меня тогда, Крэг? — спросила Марианна. — Признаюсь, я была чересчур резка с вами, но бесполезное ожидание так измучило меня…

— Ну что вы, вовсе не обиделся, — сказал Крэг. — И к тому же вы ушли как раз вовремя — помните, как Миобан лечила молодую топи, плохо переносившую беременность?

Марианна кивнула:

— Конечно. Я благодарна этой топи.

Ирландец понимающе улыбнулся и продолжил:

— Так вот, эта топи — вторая жена Баомбы, и в скором времени она должна родить. Праздник по поводу рождения сына так понравился Баомбе, что он решил устраивать торжества по случаю рождения каждого своего ребенка, даже если это будут девочки. А вождь наш имеет несколько жен, и к тому же весьма любвеобилен, так что мы могли бы задержаться у топи на неопределенный срок.

Молодая женщина покачала головой:

— Я предупреждала вас, Крэг, о том, что топи — очень веселый народ, но очень обидчивый. Поэтому я и предпочла уйти, не сообщая об этом никому, потому что вождь наверняка решил бы проводить нас, и это затянулось бы еще на неделю.

Марианна попросила Крэга выяснить у проводников, отчего топи так боятся озера Зоуги. Но ничего, кроме слов «страшный знахарь» и испуганного блеска глаз, от Катемы и Матиамво добиться не удалось.

— Дело ясное, там живут колдуны, — сказал Крэг. — Вы наверняка уже догадались об этом. Но вот чем и насколько они опасны, мне узнать не удается — туземцы очень боятся их. Катема и Матиамво — одни из самых храбрых топи, оттого они и отправились с нами.

Они продолжали идти вдоль Каяфи, заметно сузившейся и уже почти превратившейся в ручеек. Вода в этом ручейке была холодна и прозрачна, и пить ее можно было спокойно, не опасаясь заражения. На дне Каяфи лежало множество отшлифованных течением камушков, и Нья-Нья с восторгом перебирала свои новые сокровища.

Марианну вновь заинтересовали птицы, и она постоянно расспрашивала Крэга о них.

— Марианна, я не сведущ в орнитологии и могу вам рассказать только об альбатросах да чайках, но их тут, к сожалению, нет, — отмахивался О’Флаерти.

Но молодая женщина была непреклонна в своем желании узнать о пернатых обитателях джунглей побольше, и ирландцу пришлось выступать в роли переводчика между Марианной и Нья-Нья, знавшей о птицах очень много.

Марианна теперь могла различать птиц по голосам. Поначалу тропические птицы напоминали ей своим пением европейских — зябликов, жаворонков и канареек, но впоследствии она выучила их странные названия и могла узнать, кто поет — корве или моквареза.

Гнездо корве очень заинтересовало Марианну. Как рассказала ей Нья-Нья, самец этой птицы во время откладывания и высиживания яиц замуровывает самку в гнезде и держит ее там, пока птенцы немного не подрастут. Все это время он мечется по лесу в поисках пропитания для жены и детей, и часто погибает от голода. Самка же, наоборот, страшно жиреет и является любимым блюдом туземцев.

Марианна не позволила Матиамво убить самку корве. Она внимательно рассмотрела гнездо, представлявшее из себя большой шар с крохотной дырочкой для пищи и воздуха, и вновь поразилась мастерству природы.

— Кто это поет? — спрашивала она у Нья-Нья почти ежеминутно.

— Это медовест! — однажды перевел Крэг и обрадованно воскликнул: — Я знаю эту птичку! Мы сможем найти мед, он наверняка здесь неподалеку.

Мед пришлось поискать, но они были вознаграждены за это — сочные, истекавшие густой сладкой жидкостью соты принесли им немало удовольствия.

Захватив с собой несколько сот, путешественники двинулись дальше. Марианна и Нья-Нья очень подружились за это время и иногда общались и без помощи, Крэга. Марианна сделала девушке новую прическу, вплетя в отросшие пышные волосы Нья-Нья ожерелье из разноцветных камней, и девушка подолгу не отходила от встречавшихся им по пути прудов, разглядывая свое отражение, и Крэгу даже приходилось оттаскивать ее за руку, на что Нья-Нья очень обижалась.

По вечерам они пели, сидя у костра, и Марианна выучила несколько туземных песен, научив взамен девушку и проводников мелодиям своих любимых романсов — слова они запомнить не смогли.

На исходе двадцатого дня Марианна увидела сквозь ветки деревьев блестящую гладкую поверхность озера.

— Зоуги! — вскричала она. — О боже, наконец-то я дошла до него!

Крэг осторожно притронулся к ее плечу:

— Да, Марианна. Мы добрались до него.

Нья-Нья покачала головой:

— Зоуги — смерть. Это нет Зоуги.

— Нет, это Зоуги! — сказала Марианна. — Мы шли все время правильно. Это не может быть другое озеро. Катема, это Зоуги?

Катема, посоветовавшись со вторым проводником, произнес несколько слов на своем языке.

— Он говорит то же, что и Нья-Нья, — сказал Крэг. — Зоуги — мертвое озеро, и оно не похоже на это. Видимо, мы не все время шли на северо-восток. Катема сказал, что завтра мы продолжим путь. А это озеро — одно из многих. Здесь расположена целая цепочка озер, и Зоуги находится где-то в середине этой цепочки.

Марианна закрыла руками лицо.

— Нам осталось идти недолго, — сказал О’Флаерти. — Мужайтесь, Марианна.

Они расположились на ночлег у озера, не сказав друг другу ни слова, — Марианна была в полной прострации, и ее спутники не осмеливались тревожить молодую женщину.

Ей приснилось, что топи снова тащат ее на жертвенную поляну, а она вырывается от них и не может вырваться.

Очнувшись, Марианна поняла, что это не сон. Ее действительно волокли по земле, и, обернувшись, она увидела, как Нья-Нья бьется в сильных черных руках, крича:

— Мванга! Мванга!

— Боже мой, час от часу не легче, — прошептала Марианна, закрывая глаза.

Она покорно позволила связать себя и не сопротивлялась, пока мванга куда-то несли пленников. Она догадалась, что Катема и Матиамво как следует поработали своими ножами, и впервые в битве племен топи и мванга пролилась кровь — Матиамво был убит, Катема сильно ранен. Мванга ранили и Крэга, пытавшегося защитить Нья-Нья.

Связанных пленников бросили в темную хижину и поставили на пол глиняную миску с водой. Марианну замучила жажда, и она была вынуждена подползти к миске, извиваясь, как червь, — мванга даже не потрудились развязать пленников.

Только на следующий день пришел негр и освободил их от впившихся в тело веревок. Осмотрев раны Крэга и Катемы, промыл их чистой водой и принес какую-то траву, жестом показав, что ее надо прикладывать к ранам.

Марианна и Нья-Нья принялись ухаживать за мужчинами. Мванга не потрудились забрать у них мешки, в которых осталось немного сушеного мяса, и пленники не мучились от голода, хотя у их победителей, видимо, была такая цель. Однако горячая вода по просьбе Нья-Нья была принесена, и Марианна смогла приготовить себе отвар травы фитсу, который уже пора было принимать.

Выпив чашку, она снова мысленно поблагодарила старую Миобан, как делала это всякий раз. Еще не хватало очутиться в плену и страдать от боли в желудке!

Она удивлялась быстрому действию целебных трав — раны Крэга и Катемы затянулись быстро, и спустя день мужчины уже могли двигать руками.

Едва Крэг оправился он тут же начал бурно протестовать и стучать в стены хижины.

— Выпустите меня! Я не собираюсь торчать здесь, в плену! — примерно так могла бы перевести его слова на английский язык Марианна.

Но мванга не вняли его словам. Вечером они вбросили в хижину кусок мяса, который, видимо, уже давно испортился, поскольку запах его был невыносим.

Разъяренный Крэг распахнул дверь и швырнул гнилой кусок прямо под ноги охранявшему их негру, присовокупив звучное ругательство на местном наречии.

Мванга оказались мстительным племенем. И вскоре мужчины были вновь связаны. Марианну и Нья-Нья представители враждебного племени пощадили, но приказали ни в коем случае не притрагиваться к веревкам Катемы и Крэга.

— Они сказать, что убить мы, если… — и Нья-Нья изобразила, будто она освобождает руки Крэга.

Дождавшись темноты, Марианна немного ослабила путы, стягивавшие запястья мужчин.

— Как вы думаете, Крэг, почему они не обратили никакого внимания на то, что у нас с вами светлая кожа? — поинтересовалась Марианна.

— Вы же помните, что говорили топи: «Другой — значит плохой», «Другой — значит враг». Мы для них — другие, а с топи, как вы знаете, они враждуют давно и не захотели упускать случай поиздеваться над ними.

— Я думала, что они враждуют беззлобно, — бьют посуду, уводят скот… — сказала Марианна. — Сейчас мне действительно страшно — они могут убить нас, чтобы отомстить за своих сородичей, убитых Матиамво.

— Не исключено, — мрачно ответствовал О’Флаерти. — Но нам много раз везло в пути, так что надейтесь на лучшее. Возможно, нам еще удастся бежать.

— Как мы сможем убежать отсюда? Вы даже вдвоем с Катемой не сможете справиться с нашими охранниками — они очень большие и сильные. И к тому же они могут закричать, и тогда сбежится все племя, — нервно произнесла Марианна.

— Ну зачем же действовать с помощью грубой силы? — возразил Крэг. — Вы сможете ближе к утру снова спутать мои руки?

— Да, но зачем?

— Затем, что мы попробуем вырыть подкоп.

— Подкоп? Но чем? — снова удивилась Марианна.

— Руками, моя дорогая, — ответил О’Флаерти. — Я понимаю, что это долго и неприятно, но у нас не остается никакого выхода. Мванга вряд ли отпустят нас с миром — либо мы будем убиты для пущего устрашения топи, либо просто умрем от голода.

Марианна задумалась:

— Вы правы, Крэг.

Она схватила пустую глиняную миску и с силой швырнула ее в стену.

Немедленно вошел громадный страж. Осмотрев пленников и собрав с полу то, что осталось от миски, он злобно что-то произнес и вышел.

— Что он сказал? — поинтересовалась молодая женщина, принимаясь развязывать веревку на руках О’Флаерти.

— Я предпочел бы не переводить вам его слова, — улыбнулся Крэг. — Но для чего вы разбили миску?

Марианна вынула из-за спины несколько острых глиняных черепков:

— Мне не особенно хочется портить руки, Крэг. Как-никак, я все-таки княгиня.

…Они проработали до утра. Земля оказалась довольно мягкой, и, к радости Марианны, О’Флаерти удовлетворенно произнес:

— Я не ожидал, что нам так повезет. Если все будет в порядке, мы выберемся отсюда послезавтра ночью.

Нья-Нья вновь связала пленников — у Марианны не получилось завязать сложные узлы так же, как это делали их сторожа. Ирландец объяснял своей подруге, как лучше вязать эти узлы.

— Крэг, а откуда вы знаете, как надо правильно спутывать руки? — спросила Марианна.

— Вы забыли, что я моряк. А морские узлы всегда давались мне легко.

«Да уж, в нем от моряка осталось ровно столько же, сколько во мне — от княгини», — с улыбкой думала Марианна, деля между пленниками оставшиеся соты.

Они прикрыли яму мешками, а вырытую землю плотно утрамбовали, и принесший воду охранник ничего не заметил.

Еды у пленников уже не оставалось, но им не хотелось есть. Ночь, проведенная за работой, пролетела, как одно мгновение.

Им оставалось совсем немного, и Марианна умоляла ирландца продолжить работу и выбраться на волю утром, но Крэг был непреклонен.

— Лучше не рисковать, Марианна, — сказал он. — Завтра ночью мы спокойно выроем ход до конца и вылезем через него. Мало ли что может случиться сейчас? Нам придется вернуться обратно в хижину.

— И мы вернемся, но будем знать, что лазейка уже готова, — сказала Марианна.

— А потом кто-нибудь, обходя нашу хижину, заметит дыру, и все, — резонно заявил ирландец. — И между прочим, я не уверен, что у той стены, под которую мы сделали подкоп, никто не караулит. Так что действовать нужно ночью, в темноте. И я прошу вас успокоиться, Марианна. Вы можете все испортить.

Но Марианна не могла успокоиться. Весь день она ходила из угла в угол хижины, подобно раненой пантере. Крэг с жалостью смотрел на нее, и молодой женщине удалось уговорить его начать работу пораньше.

Было решено, что первым будет выбираться Катема. У него были самые широкие плечи, и надо было проверить, всем ли подходит лаз. И потом, черная кожа и темная одежда проводника сливались с землей и темнотой, чего нельзя было сказать о рыжих волосах Крэга и бордовом платье Марианны.

Катема исчез в яме. Через некоторое время он снова появился в хижине и радостно прошептал несколько слов.

Марианна поняла, что лаз достаточно широк и что снаружи совсем никого нет.

— Жаль, что у нас нет с собой никакого оружия! — сокрушался Крэг. — Может быть, здесь рядом живет еще кто-нибудь вроде мванга.

— Ничего, Крэг! — успокоила его Марианна. — Рыть землю мы уже умеем!

Пленники по очереди спускались в лаз. Уже выбравшийся на волю Катема помог выскользнуть на волю Нья-Нья, за ними появилась Марианна, а следом из ямы выбрался перепачканный, но очень довольный Крэг.

— А теперь, — прошептал он, — быстро за мной!

Маленький отряд побежал к лесу. Деревья были совсем рядом, как сзади раздался истошный крик, зазвучали голоса. Стрела просвистела у самого уха Марианны.

— Бегите! — кричал Крэг.

Но путешественники были слишком слабы, чтобы суметь убежать от здоровенных негров. И уже через мгновение они стояли, прижавшись спиной к стволу дерева, и их окружали мванга. Глядя вокруг, Марианна видела только злые глаза, оскаленные зубы и направленные на несчастных путников острые концы стрел.

— Смерть врагам! Смерть топи! — произнес один из негров, и Марианна увидела, как мванга натягивают тетиву своих больших луков.

Она закрыла глаза и уже приготовилась к смерти, как вдруг услышала голос:

— Стойте! Не смейте их убивать!

Негры опустили луки. Марианна увидела светлокожего мужчину с длинными черными усами, одетого, так же как и негры, в набедренную повязку из буйволиной кожи.

Этот мужчина был не кто иной, как виконт Аркадиус де Жоливаль.