Маша без медведя

11. СПАЛЬНЯ НОМЕР ТРИ

А Я-ТО ДУМАЛА ОБ УЗКОМ МИРКЕ КОМНАТЫ…

Я молча шла за кастеляншей, раздумывая о грядущем. Под убогую закосить, что ли? Нет, четыре года не продержусь. Ладно, посмотрю сперва, что тут как — может, здешние девицы — одуванчики сплошные? Хотя, чрезмерно я бы на это рассчитывать не стала.

Сквозь широкие окна виднелся точно такой же корпус напротив, через внутренний двор. И, кажется, ещё один корпус замыкал квадратный контур здания — сейчас это рассмотреть не представлялось возможным.

Что замечательно, кое-где вдоль правой, внутренней стены, ведущей в помещения, тоже шли окна. Занятно. Почему не везде?

Я вспомнила, что не уточнила бытовой вопрос:

— Наталья Дмитриевна, а где у вас стирают-то?

— Стирают? — немного удивилась она. — Так в прачке.

— И как туда пройти?

— Ой, барышня, зачем же вам туда ходить?

У меня возникло странное чувство, как будто мы говорим на разных языках.

— Так как же я буду стирать? Юбки и это всё…

— Что ж вы придумали! Сами вы только воротнички стираете да ещё, кто желает — платочки. На этаже комнатка есть с утюгами.

— А остальное как?

— А сейчас покажу! — Наталья Дмитриевна бодро прошуршала по коридору третьего этажа до ближайшей двери с крупной цифрой «3» на правой створке: — Сюда! Покамест, на ближайший год, здесь будет ваше прибежище…

Спальня оказалась большая. Реально — здоровенная. И очень светлая, не смотря даже на то, что посередине комнаты в два ряда, дверцами на обе стороны, разделителем возвышался невысокий строй шкафов. Надеюсь, у них тут не часты землетрясения? А то как рухнет эта крепостная стена на кого-нибудь…

По двум длинным сторонам комнаты шли ряды кроватей, установленные изголовьями к стене. Рядом с каждой кроватью, отделяя их друг от друга, стоял высокий комод с четырьмя ящиками. И всё, просто всё было пронумеровано.

Номерки выглядели весьма элегантно, но присутствовали, повторяю, на всём — на изножьях кроватей, на верхних ящиках комодов, вверху дверец шкафов… Кастелянша снова заметила мои взгляды и пояснила:

— Бывает, что у иных воспитанниц характер сложный. Вот они начинают козырять: «это мой шкафчик», да «это не твой»… А кто тихони — плачут да обижаются. Вот госпожа директриса и распорядилась пронумеровать, чтобы никаких препирательств не возникало.

— Действительно, не поспоришь.

Похоже, мой ответ Наталью Дмитриевну приободрил, и она подсказала:

— Ваш номер будет триста сорок пятый.

— Это сколько ж здесь воспитанниц? — поразилась я. — Больше тысячи?

— Да нет, это ж для удобства! — махнула рукой она. — Третья спальня — значит, первая циферка три. А в спальне номер сорок пятый.

— А-а, — поняла я, — то есть, пока здесь сорок четыре человека живёт?

— Верно! — обрадовалась Наталья Дмитриевна моей догадливости.

Получается, на всю гимназию человек где-то сто семьдесят. Ага. Но сорок четыре в одной спальне! Это ж как казарма! Я такое только у штурмовиков и видела.

Кастелянша бодро завернула за шкафы. Ну, даже если бы она не сказала мне номер, по горе моих пакетов я бы и так догадалась.

— Если всё не влезет — что делать?

— А, барышня, отправляйте ко мне в хранилку. Упакованное, записанное, всё по полочкам, никто не тронет. Надо будет — достанем!

— Понятно.

Вокруг каждого спального места была организована блестящая бронзовым трубчатая конструкция — стойки и прикреплённые к ним и к стене горизонтальные перекладинки, на которых висели шторки. Наталья Дмитриевна ловко продемонстрировала мне, как в пару секунд можно превратить своё спальное место в некое подобие примерочной кабинки из магазина одежды — для удобства переодевания.

— Уходя на занятия, вы уж раздёргивайте; госпожа директриса велит, чтоб проветривалось. Распорядок дня и расписание занятий, извольте видеть, в рамочке около двери висят. Да оно и само быстро запомнится — вы же вместе со всеми будете. Убираются у нас горничные, ваше — только личное. Постель утром вы сами заправляете. В шкафчике и в комодике уж содерж и те порядок. По субботам проверка и смотр обязательно. А бывает, что инспекторша придёт да заглянет, так чтоб не осрамиться.

— Ясно. А умываться где?

— Пойдёмте!

Из спальни выходило две двери — в «санитарный блок» (умывальня с нумерованными полотенечными кабинками и баком для грязного белья, уборная, душевые) и в «Класс для самостоятельного приготовления уроков» (обычный класс — парты, доска, пианино в углу. Тут номерков не было, не знаю уж, из каких соображений).

Кастелянша ещё рассказывала, как сдавать в стирку, да как забирать, но я слушала вполуха, потому как к услугам прачечной прибегать не собиралась.

Мы вернулись в спальню как раз в тот момент, когда в двери с грохотом въехала большая сетчатая тележка на колёсиках.

— Принимайте, барышня! — деловито объявила Тома и принялась выкладывать мне на кровать мой новый скарб.

Кастелянша похлопала по крышке комода:

— Иголку с нитками тут положу, для меток. В верхнем ящичке у вас три полотенца, мыло, шампунь, зубная щётка с пастой, губка, зеркальце малое и гребешок. Как что закончится или в негодность придёт — горничной скажи́те, заменим.

— А для обуви?

— Это в гардеробной, внизу. Также у вас будет шкафчик. Там и для пальто отдел, и для обуви. И щётки имеются. А можно у шкафчика снаружи оставить — Ефимыч почистит, у него для этого машинка специальная есть.

— Я ваши уличные вещи сразу туда отвезла, — Тома встала рядом со своей коляской как солдат. — Хотите сходить, посмотреть?

— А там такие же номерки? А на двери большие номера отделений?

— А как же! Ясное дело!

— Тогда не пойду. Здесь бы успеть разобраться. А обед во сколько?

— В час, — хором ответили они.

— А сейчас?

Наталья Дмитриевна приподняла манжету, под которой обнаружились часики на кожаном ремешке:

— Половина двенадцатого.

— Нет, не пойду. Разберусь тут. Время бы мне не прошляпить.

— Тык, там, над входом в комнату тоже часы есть, — махнула Тома, — они правильно идут.

— Только уж успейте переодеться, — озабоченно посмотрела на меня кастелянша. — И причёску придётся в косу переплести.

— Причёску?

— Не положено. В следующий разряд перейдёте, там можно узел на затылке носить. Семнадцатый класс — простая коса, одна.

Мне даже как-то стало смешно:

— Именно одна, не две?

— Две — это ж малышовые, — добродушно всплеснула руками Тома.

— А опоздать не переживайте, за вами перед обедом зайдёт классная дама, — успокоила меня кастелянша.

С этим напутствием обе они ушли.

Я оглянулась в этой гулкой и пустой девчачьей казарме. Пожалуй, переодеться и переплестись следует в первую очередь, чтобы дурацких вопросов ни у кого не вызывать.

Никаких особенных возмущений предъявленные требования у меня не вызывали. Баграр мне иногда рассказывал, насколько жёстко дисциплина поставлена в элитных магических училищах, так что всё, что тут — это, считай, детский сад. Ну, форма. Ну, коса. Ну, цвет у всех одинаковый. И что? Где их нет, этих правил…

Рассуждая так, я переоделась. От многослойных длинных юбок сразу стало жарковато, и я спохватилась, что до сих пор не убрала кокон тепла, на автомате подключенный при выходе на крыльцо больницы, когда холодный ветер начал трепать полы накидки. Без кокона в помещениях гимназии мне было бы, пожалуй, прохладно. Да и вообще, климат тут, похоже, сильно холоднее того, к которому я привыкла. Косу заплела без проблем, повязала чёрную будничную ленту. Полагаю, если бы сегодня был какой-то праздник, меня бы предупредили. Чуть не забыла фартук! С фартуком, кстати, стало ещё теплее. Верхняя его часть была довольно закрытая, почти как жилетка (причём, на спинке тоже), да ещё эти широкие крылья, прикрывающие плечи.

Плотные портьеры на окнах были раздвинуты, а тюль слегка колыхался — в противоположных концах комнаты были открыты две форточки для проветривания. Может, из-за этого так свежо?

Мне, в любом случае, это помешать не могло — наоборот, ветер нёс запахи осеннего парка, и с ними бодрящие искры энергии земли.

Я обработала очищающей магией свою прежнюю одежду и туфли, упаковала в специальный мешочек, на который кто-то заботливый уже пришил бланк с моим именем, подумала… и решила никуда не сдавать. Мало ли, вдруг я завтра уйти отсюда надумаю — искать свои вещички среди тысяч чужих? Так себе идея.

Развернула платок с риталидовой оправой и внимательно рассмотрела повреждённый металл при солнечном свете. По-моему, после шокового потока энергии на мосту, патины стало гораздо меньше, по возможности нужно будет обязательно продолжить восстановление. Снова увязала свою драгоценности в узелок, снабдив двойной обработкой: «погружением в тень» и «безразличием». По сути, оба этих процесса были близки. Первый включал на предмете мимикрию, а второй переводил интерес смотрящего на другие объекты.

Столь же тщательно (и даже уже повторно) обработала рисунки с Баграром и тетрадку, в которой я начала вести свои записи о магии. Было их пока немного, но это ведь только начало, и я планировала продолжить в ближайшее время. Вела записи я, конечно, на гертнийском. Но мало ли — вдруг лингвист-уникум найдётся, который в них заглянет. Сильнее спрятать у меня возможности пока нет.

Всё самое ценное для меня сложила во второй ящик, прикрыв мелкими вещами. В нижние, сколько вошло, столкала привезённое из больницы богатство. Прочее, поразмыслив, решила отнести кастелянше.

Осталось то, что положено было развешивать в шкаф. И тут я вспомнила, что надо бы поставить метки. А времени у нас… Я выглянула из-за шкафной крепостной стены. Почти половина первого уже! Будет потом-то возможность или как оно тут?..

Я подошла к широкой горизонтальной рамочке с крупной надписью: «Распорядок дня Её Императорского Величества специальной гимназии. 3-е отделение», внутри которой под стеклом было размещено три листа: «Будни», «Суббота» и «Воскресные и праздничные дни». Кстати, кроме часов и «Распорядка» вокруг двери были сосредоточены: звонок для горничной, большое ростовое зеркало на боковой стене и «Расписание занятий», тоже в рамке.

Так-так. Первым делом я определилась, что независимо от дня, вечером перед сном есть полтора часа свободного времени, на которые лучше отложить расстановку меток, и продолжила спокойно изучать расписание.

РАСПОРЯДОК ДНЯ

«Будни» выглядели довольно насыщенно.

6.00 — Подъём.

6.05 — 6.30 — Утренняя зарядка.

Надо ж ты, зарядка!

6.30 — 7.00 — Утренний туалет.

Я немного поразмыслила над этим пунктом. Вряд ли сие про то, что по утрам следует полчаса сидеть на унитазе. Это, наверное, «туалет» в таком широком благородном смысле — вроде как, приведение себя в порядок?

7.00 — 7.20 — Подготовка к завтраку.

Что, интересно, такого сложного в подготовке к завтраку, что это требует аж целых двадцати минут?

7.20 — 8.00 — Завтрак.

Далее, с 8.00, следовали уроки, каждый по сорок пять минут с пятнадцатиминутными перерывами. Я подсчитала, с восьми до двенадцати сорока пяти должно было войти пять уроков. Особо оговаривалось, что по понедельникам первым уроком идёт общая линейка. Что ещё за линейка такая, интересно? Учитывая, что сегодня вторник, узнаю я об этом нескоро.

Время с 12.45 по 13.00 было обозначено как подготовка к обеду. Хм.

13.00 — 13.40 — Обед.

13.40 — 14.40 — Прогулка в парке. Это меня весьма порадовало. Подпитываться непосредственно от земли куда проще, чем из зданий.

14.50 — 15.35 и 15.45 — 16.30 — снова уроки, на сей раз перерыв между ними значился покороче.

16.40 — 17.10 — Вечерний чай.

17.20 — 19.20 — Самостоятельное приготовление уроков. В пятницу: подведение итогов недели, после — свободное время.

Ну, по поводу подведения итогов я предположить могу. Тут, скорее всего, как Баграр про учебку рассказывал: командир отделения выделяет отличившихся в теории и практике курсантов, ставит общие задачи подразделению и конкретно каждому учащемуся на будущую неделю — наверное, что-то такое.

19.30 — 20.00 — Ужин.

20.00 — 21.30 — Свободное время.

21.30 — 22.00 — Подготовка ко сну.

22.00 — Отход ко сну.

Из этого расписания я сделала для себя вывод, что подготовок в жизни воспитанниц довольно много.

Из внимательного сопоставления дней будних и небудних стало ясно, что расписание составлял некто, твёрдо убеждённый в пользе регулярности. Независимо ни от чего, воспитанницы в одно и то же время просыпались и отходили ко сну, принимали пищу и гуляли. Справедливости ради, по выходным гуляли на час дольше.

Суббота кардинальным образом отличалась тем, что сразу после завтрака предполагались смена постельного белья и смотр личного порядка (видимо, та самая проверка шкафов и тумбочек). На это отводился час, после чего — и до самого обеда — воспитанницы должны были отбыть на некие познавательные экскурсии. Интересно, выполняется этот пункт, и что они тут позна ю т?

Время между послеобеденной прогулкой в парке и вечерним чаем было отдано самостоятельным занятиям. Полагаю, что это не свободное время, а нечто учебное или около того.

А вот после вечернего чая шёл загадочный для меня пункт: «подготовка к исповеди, свободное время», и занимал он аж два часа перед ужином.

После ужина ещё туманнее: «вечерняя служба, исповедь и свободное время» Что за «служба» такая? И почему служат люди только один раз в неделю?

Никаких предположений касательно этих загадочных пунктов у меня в голове не всплывало, и я решила, что так или иначе со временем всё само собой разъяснится.

Расписание воскресенья и вовсе не походило на прочие дни. После подъёма сразу шёл туалет, безо всякой зарядки, и тем же пунктом подготовка, только теперь «к выходу», а за ними — «Воскресная или праздничная литургия» да ещё и плюсом «Нравоучительная беседа». Сорок пять минут, между прочим, как урок.

Я озадачилась дивным словом, явно из другого языка, и тут, словно дождавшись нужного момента, проклюнулась ещё одна рыбка памяти. Я стою перед зеркалом, поворачиваясь так и сяк на своё отражение в дивно красивом (по моему мнению) кружевном платье. «Скорей, скорей! — торопит мама. — На литургию опоздаем!» А дальше — белый узорчатый храм, звенят колокола, радостные люди поздравляют друг друга с праздником…

А иначе ещё говорили… ах, точно! «На службу!» Вот это про что!

Выходит, посещение церкви входило в основное расписание. Что ж, против этого я ничего особого не имела. Я уж говорила, в мире Баграра основным господствующим течением (скорее, философским) была убеждённость в существовании некоего неизвестного Бога, который на досуге создаёт миры и вероятности. Возможно, именно в этом мире он и надумал явить себя более чётко, кто знает?

От завтрака до обеда шло время для посещений. После обеденной прогулки — свободное время, а вот между вечерним чаем и ужином — «Музыкально-художественный приём или выход». Что это будет такое, лучше заранее даже гадать не буду.

А сейчас, пока пятнадцать минут есть, отнесу-ка я в кастелянную к Наталье Дмитриевне свои кули… Я быстро утолкала в шкаф юбки-блузки (благо, каждая приехала ко мне уже со своей вешалкой) и понеслась.

В холле я получила от кастелянши сразу два замечания, сделанных, правда, в очень мягкой манере. Первое касалось того, что благородной девице не стоит нестись по лестнице как угорелая, а второе — что следовало воспользоваться звонком, прикреплённым сразу у входа в спальню, под распорядком дня — тогда на вызов явилась бы одна из горничных и сама унесла мои пакеты.

Да уж, аристократом папаша-Баграр явно был неправильным, не научил меня прислугой направо-налево командовать.