Мастер икебаны

12

Первое, что я почувствовала, был гнев. Надо же, кому-то на выставке могло прийти в голову, будто я отключилась, напившись допьяна. Чем больше я об этом размышляла, тем неприятнее были выводы, что лезли мне в голову. Кому-то хотелось видеть меня распростертой на камнях, мертвой среди цветов, украшающих мой гроб. Я вспомнила, что несколько дней назад мне снился гроб. Наверное, таким образом мое подсознание пыталось сообщить мне, что моя жизнь находится в опасности. Выходит, гроб, который мне снился, был моим, а не тети Норие.

Закончив разговор с господином Вакой, я позвонила лейтенанту Хате. На месте его не оказалось, и я оставила сообщение секретарю. Письмо и конверт я положила в пластиковый пакет — деталь, подсмотренная в телевизионном полицейском сериале «Фурухата Нинзабуро» — и спрятала в погребке-юкасита, что находился под полом кухни. Я еще стояла на коленях, закрывая тяжелую крышку, когда вошла тетя Норие.

— Я не должна была оставлять тебя одну! — воскликнула она. — Ты не ушиблась? Где твой обогреватель? Здесь так холодно, зуб на зуб не попадает.

— Обогреватель в туалете. Я чувствую себя неплохо, вот только мой желудок противится тому, чтобы я стояла прямо.

О зловещем хайку я расскажу ей позже, когда она перестанет так переживать за мое здоровье.

— Я собираюсь дать тебе еще того болеутоляющего, что оставил Цутоми. Извини, что не расстелила футон, чтобы ты могла отдохнуть. Я была плохой сиделкой, но постараюсь компенсировать этот недостаток чудесным обедом.

И что же это будет? Может быть, она говорит о воздушной овощной темпура или о моей любимой лапше под кунжутовым соусом? Что ж, наконец-то для меня настало время увидеть, как моя тетя занимается домашним хозяйством.

Окаю. Она говорит о жидкой рисовой кашке. Последний раз я пробовала ее в дзенском монастыре. Монахи и пожилые прихожане ели ее с удовольствием, я же едва могла проглотить ложку этой размазни.

— Некоторые необходимые ингредиенты я обнаружила рядом с тобой, в «Фэмили Март», но за солеными сливами мне пришлось отправиться в универмаг «Сейбу». Я приготовлю тебе совсем немного, потому что Цутоми просил не слишком нагружать твой слабый желудок.

Что ж, чтобы иметь возможность в будущем попробовать тетины кулинарные шедевры, мне следует теперь налечь на кашку и поскорее доказать, что силы ко мне возвращаются. Я сказала, что могу помочь ей вытаскивать косточки из слив, и она усадила меня за чайный стол, на котором уже находились разделочная доска, нож и горшочек с солеными сливами. Запустив руку в пакет из универмага «Сейбу», я вытащила чек и с удивлением уставилась на сумму.

— Теперь у меня достаточно продуктов, чтобы готовить для тебя всю неделю! Вопрос только в том, куда все это сложить? Пожалуй, мы используем твой погребок-юкасита

— Нет! Там совсем нет места, — быстро сказала я, думая о письме с хайку.

— Но, дорогая, овощи надо хранить в прохладном месте. Цутоми совершенно справедливо замечает, что нам, японцам, следовало бы изменить свою концепцию хранения продуктов. Яйца нужно держать в холоде, а теплый рис нельзя оставлять в рисоварке дольше чем на пару часов. И я должна об этом помнить, иначе Цутоми отошлет меня, а тебя заберет обратно в больницу.

— Может быть, задний дворик будет достаточно прохладным для овощей? Я как раз оставила там тансу, который кончаю полировать. Если овощи завернуть, то их можно сложить в один из выдвижных ящиков. Не думаю, что насекомые до них доберутся.

— Но ведь на улице дождь! Как же ты оставляешь мебель снаружи?

— Я еще не закончила полировать тансу, а потом он закрыт пластиковой пленкой.

Не беспокойтесь, тетя, тансу надежно упакован, как и тот секрет, которым я еще не готова с вами поделиться.

На следующее утро я чувствовала себя гораздо лучше. Скатившись с футона, я отправилась в ванную и только там сообразила, что еще совсем недавно не могла выпрямиться. Таблетки Тома подействовали!

Накормив меня завтраком, состоявшим из надлежащим образом сохраненной в холодильнике кашки-окаю, которую я не смогла доесть вчера, тетя Норие вооружилась принесенной из дома тряпкой, бутылкой надежного моющего средства и приступила к генеральной уборке моей квартиры.

Я довольно твердо держалась на ногах и поэтому приняла участие в уборке, а в заключение спросила тетю Норие, не опоздает ли она на свой вечерний поезд.

— Я же намеревалась оставаться с тобой всю неделю, или как? Разве я смогу чувствовать себя хорошо в Йокохаме, зная, что преступники вломились в мой садовый сарайчик? Нет, я не уеду до тех пор, пока дядя Хироси не вернется из Осаки.

— Но вас же ждут в Йокохаме... Студенты, которых вы учите собирать букеты, ваш сын, которому нужно, чтобы вы для него готовили...

— Все изменилось, — оживленно возразила тетя Норие. — Своим студентам я сообщила твой адрес, и около полудня некоторые из них появятся здесь. У тебя есть какие-нибудь учебники? Ты бы могла поработать с нами.

— Тетя Норие, вчера, после того как вы ушли, я собрала три букета, — сказала я.

— Ага. И, глядя на них, я отчетливо вижу, что вчера ты находилась под воздействием болеутоляющих таблеток. Зато сегодня ты выглядишь прекрасно, ты полна сил и поэтому можешь составить все заново. Хотя мне хотелось бы самой составить композицию из паслена. Он, кстати, совсем рассыпался, и, кроме того, я обнаружила на нем этих противных насекомых.

«Вот отчего Такео отдал его мне», — подумала я. Неприязненное любопытство тети Норие к Такео граничило с паранойей. Впрочем, что касается неприязни, Такео отвечал ей тем же. Развивать эту тему было неуместно, и я сказала:

— Я подготовлю вам комнату для занятий, но Том хотел бы видеть меня в больнице. Кроме того, у меня назначено несколько деловых встреч.

— То, что ты самостоятельно дошла до ванной, еще не означает, что ты сможешь дойти до вокзала. Особенно вверх и вниз по ступенькам.

— Все будет хорошо, — уверила я ее.

— Но ты так быстро устаешь, когда ходишь. Это у тебя с самого детства.

— Только не с вашим завтраком в желудке. — Для убедительности я похлопала себя по животу. — Если позвонит лейтенант Хата, попросите его перезвонить мне вечером.

Я отправилась в путь, прихватив с собой пластиковый мешок, свежие носовые платки, а в спину мне неслись тетушкины советы и благословения.

Как и обещали по телевидению, солнце светило почти по-летнему, и вишневые деревья, выстроившиеся вдоль дороги на кладбище Янаки, стояли во всей своей красе, покрытые розовой пенкой, как свежесваренное клубничное варенье. Розовый ковер из лепестков под деревьями свидетельствовал о том, что дождь потрудился на славу. Жаль, но что поделаешь, так уж устроены времена года.

Я медленно спустилась по лестнице к станции, что было довольно просто, потому что толпа уже схлынула, а потом повернула в сторону больницы Святого Луки. После того как лаборант взял у меня анализ крови, врач-интерн осмотрел меня и сообщил, что мое здоровье успешно восстанавливается. Когда с этим было покончено, я отправилась в приемную искать своего кузена.

— Сегодня ты выглядишь гораздо лучше, чем вчера! — Том встретил меня широкой улыбкой. — Ты готова пойти пообедать?

Посидев какое-то время на кашке-окаю, я определенно была готова к настоящему токийскому ланчу. Том сменил свой белый халат на пиджак, и мы отправились на рынок Цукиджи, где с самого утра на прилавках лежат огромные скользкие рыбины — их обычно покупают повара токийских ресторанов. К этому часу уже всё, конечно же, было распродано, но поблизости находилось несколько скромных забегаловок.

— Сейчас для тебя нет ничего полезнее, чем хорошо приготовленная еда, — строго сказал Том. — Неподалеку находится небольшой магазинчик, где торгуют осадзуке. Я и мои коллеги регулярно в нем обедаем, и я точно знаю, что там соблюдаются все правила гигиены.

Вскоре мы сидели за чистеньким прилавком и поедали осадзуке — бульон с рисом и плавающими в нем морскими водорослями. На мой вкус это не слишком сильно отличалось от окаю. К бульону подавалась паста васаби. Я хотела взять васаби палочками, чтобы смешать с бульоном, но Том покачал головой:

— Не делай этого. Твой желудок еще слаб, и не стоит его раздражать.

— Но без васаби блюдо кажется совершенно безвкусным, — запротестовала я.

— Я думаю, что после такого отравления твой желудок нуждается в пресной пище.

— Но я же отравилась не какой-то там пищей, а средством против муравьев. Если я стану держаться подальше от цветов, все будет хорошо.

— Да, я читал отчет лейтенанта Хаты, но для тебя лучше, если ты будешь есть то, что готовит моя мама с соблюдением всех правил гигиены, или спрашивать нашего совета прежде, чем соберешься посетить тот или иной ресторан. Ты должна серьезно относиться к тому, где и с кем ты ешь.

— Что значит «с кем»?

— Такео Каяма... — Его губы скривились так, как будто он попробовал на вкус что-то противное. — Мама говорит, что он заходил к тебе и приглашал поехать с ним за город.

Я улыбнулась своему ревнивому братцу и сказала:

— Том, ты и твоя матушка просто терпеть не можете, когда кто-то проявляет интерес к моей персоне. Даже и не надейся, что я поверю, будто он хуже, чем кто-нибудь другой. По крайней мере, он японец!

— Рей, я знаю Такео еще со времен учебы в университете Кейо.

— Как это? Ты же на шесть лет его старше.

— Да, но я работал в университетской клинике как врач-интерн и хорошо его помню.

— Каким образом? По его медицинской карточке? У него что, были какие-то венерические заболевания или еще что-нибудь в этом роде? Если даже так, то могу тебя успокоить: единственное, что мы с ним делали, это пили вместе пиво, понятно? — резко оборвала я.

— Рей, детка, ты знаешь, что по закону я не могу разглашать информацию, содержащуюся в медицинских карточках. Кроме того, я никогда не стал бы судить о моральном облике пациента по состоянию его здоровья. Но однажды, когда меня вызвали для оказания срочной помощи во время бунта в кампусе, мне открылось истинное лицо твоего Такео.

Эти слова — особенно «твоего» — заставили меня выпрямить спину и на мгновение забыть о больном животе.

— Бунт в частном университете, которым всегда так восторгалась наша семья?

— Да. Дедушка, будь он жив, очень бы этому удивился. Это началось, когда несколько выпускников начали выступать против увеличения оплаты за обучение. Они решили нарушить университетское водоснабжение и тем самым создать проблему для администрации. Студенты договорились о том, что они пойдут во все имеющиеся туалеты и там одновременно спустят воду. Таким образом, университетский запас воды был бы израсходован.

— И что же, Такео спустил воду в туалете? Это выглядит как совершенно безобидная проделка.

— Нет. Он был на другой стороне. Такео был президентом студенческого клуба по охране окружающей среды. Ратуя за сохранение воды, он просил студентов выразить свой протест каким-нибудь другим способом. Бунтовщики отказались, тогда Такео и его друзья позаимствовали оружие из клуба кендо и стали угрожать расправой тем, кто собирался сливать воду в туалетах.

— О! Неужели это действительно было так опасно?

Кендо — это разновидность воинского искусства, когда противники сражаются длинными бамбуковыми палками, издающими при ударах страшный треск. Удары бамбуковыми палками довольно чувствительны, поэтому соперники перед боем надевают специальную защитную одежду.

— Да. И поскольку именно Такео был зачинщиком, то именно на нем и лежит ответственность за стычки, которые произошли в туалетах кампуса. Много студентов оказалось в клинике, включая одного, впавшего в кому на целую неделю. Такео никогда не обвинялся в покушении на убийство, хотя мне кажется, что это следовало бы сделать. Тем не менее его выгнали из Кейо. Не думаю, что у него есть какие-то другие ученые степени.

— Кажется, он заканчивал что-то в Калифорнии, — сказала я, вспоминая, что Такео говорил о какой-то садоводческой программе.

— Не хочу тебя обидеть, Рей, но американские дипломы не имеют здесь никакого веса. После того как он покинул Кейо, никто, кроме, конечно, его отца, не взял бы его на работу, я в этом уверен.

— Спасибо за разъяснение. Том. — Я отвела взгляд от его нахмуренного лица.

— Ты не могла представить себе, что человек, который целые дни проводит среди цветов, может быть таким жестоким?

— Он, несомненно, не такой, каким хочет казаться. — Я перебирала зернышками риса, оставшимися на краю моей пиалы. — Думаешь, это он убил Сакуру?

Том пожал плечами:

— Не знаю. Но когда я увидел, как высокомерно он беседует с полицией в школе Каяма, я сразу же вспомнил, как он разговаривал с полицией после туалетного бунта — свысока и сквозь зубы. Говорят, что достигший зрелости побег риса склоняет свою голову, но Такео этого не сделал. Он не изменился.

— Не потому ли твоя мать так не любит его?

— Я ей никогда об этом не рассказывал. Она всегда восторгалась семьей Каяма, не мог же я разрушить ее иллюзии.

— Должно быть, она где-то что-то слышала. Такео ей определенно не нравится. — Мне хотелось услышать продолжение истории. — Ну и чем же закончился туалетный бунт в Кейо?

— Собственно говоря, драка привела к тому, что воду спустили одновременно только в пятидесяти туалетах, и это не нарушило водоснабжения. Затея Такео сработала, но чего это стоило университету?

Какое-то время я молчала, осмысливая услышанное.

— А что же случилось со студентами, которые были на стороне Такео?

— Никто не был наказан. Более того, Такео заявил, что он персонально принимает ответственность за все, что произошло в кампусе.

— Это очень по-японски, — сказала я, вспоминая историю банкротства трех компаний, промелькнувшую в новостях год назад. Три приятеля, президенты трех компаний, сняли номер в гостинице, выпили, а потом повесились. При этом каждый из них принял на себя ответственность за банкротство всех трех компаний.

— Как ты можешь называть японцем этого лицемера в костюме от Армани, — фыркнул Том.

— И вовсе не от Армани, а от Исси Мияке, которому посчастливилось быть японским дизайнером. Я знаю это, потому что видела его костюм в «Татлере». Ты же мне сам намеренно дал этот журнал, чтобы продемонстрировать фотографии Хью Глендиннинга с его подружкой.

— Рей, у тебя слабость к хорошо одетым мужчинам. Но внешний вид не всегда выражает внутреннюю сущность.

Я бы могла сказать Тому, что живот Такео даже под драной гринписовской майкой выглядит очень подтянутым, не то что у некоторых. Но это бы только сильнее его разозлило. Поэтому я вернулась к мысли, которая меня пугала больше всего. Прочистив горло, я с трудом произнесла:

— Я видела, как Такео говорил о чем-то с Че Фуджисавой, лидером группы «Народ против цветов-убийц». Мне кажется, они что-то замышляют.

— Думаешь, они как-то связаны с убийством Сакуры? — спросил Том.

— Разве что Сакура являлась источником загрязнения окружающей среды, — предположила я, но он даже не улыбнулся.

— Рей, ведь ты не станешь связываться со всем этим, не правда ли?

Я промолчала, и тогда он перешел на колючий тон, который я так ненавидела:

— Конечно, тебе представилась возможность помочь полиции, и это хорошо. Но не забывай, что за эту работу тебе никто не заплатит. Ты перенесла серьезное отравление. Все, что ты должна делать — это приходить в себя и думать о своем здоровье.

— Спасибо за заботу, дорогой кузен. Кажется, я уже совершенно пришла в себя.

Мой ответ был ужас каким японским, но весь вид моего кузена свидетельствовал о том, что он мне не верит. Сакура Сато и Такео Каяма были моей проблемой. А вовсе не его.