Между Сциллой и Харибдой

Глава 43

Признаться, возвращалась я в Мурицию с душевным трепетом. Практически всё моё пребывание в этой стране я провела в заключении: сначала в тюрьме, потом под жёстким присмотром доньи Хаго, а потом под совместным — Теодоро и Бласкеса. Не хотелось бы, чтобы это стало правилом.

Телепорт перенёс нас сразу в посольство и в случае опасности унесёт обратно в Теофрению. Но только если мы будем в этом здании, а нам предстоит ещё приём в мурицийском дворце по случаю брака Теодоро и Эстефании. На приём мне не хотелось, поэтому внутри теплилась надежда, что его отменят. Мало ли что произойдёт во время бракосочетания… Что-то мне подсказывает, что если изгнание пройдёт, как мы запланировали, то у Теодоро вряд ли возникнет желание появиться на публике. А если нет короля, то и остальным там делать нечего.

Телфренийское посольство занимало здание небольшое, но удачно расположенное — недалеко от площади, где будет проходить венчание, да ещё и на центральной улице, по которой поедет кортеж. То есть у нас будет возможность радостно приветствовать мурицийского короля и его избранницу, а потом незамеченными провести нужный ритуал. Не уверена, что заклинание накроет весь город, но до Храма оно точно дотянется.

На балконе, выходящем на главную улицу, мы устроились со всеми удобствами. Наша с Раулем пара привлекала внимания едва ли не большее, чем ожидаемое событие. Во всяком случае на наш балкон глазели с бо́льшим интересом, чем на дорогу в ожидании королевского кортежа. И даже когда тот наконец появился, часть зрителей продолжали смотреть на нас.

Мы же с Раулем делали вид, что ничего не замечали, и с нетерпением ожидали, когда же наконец королевский экипаж проедет и мы сможем заняться тем, что действительно нужно, и не только нам.

— Я тебе говорил, что ты прекрасна? — неожиданно прошептал Рауль.

— Да, — так же тихо ответила я, скрывая улыбку за веером, — только за сегодняшний день уже трижды.

— Что-то у меня с памятью, — притворно вздохнул он.

— Ничего страшного. Я готова это слушать снова и снова от самого замечательно мужчины.

Возможно, мы бы беседовали в том же духе и дальше, если бы наконец королевский экипаж не оказался совсем рядом и не стало неприлично обращать внимание на что-нибудь, кроме прекрасной пары в нём. Прекрасной — в прямом смысле этого слова, так как что Эстефания, что Теодоро были хороши на загляденье, а на Эстефании ещё оставалась Сиятельность. Слабая Сиятельность, можно сказать, жалкая подделка того, что на нас с Раулем. Возможно, о том же подумала и сама Эстефания, презрительно на нас посмотревшая. То есть она хотела презрительно посмотреть, но зацепилась взглядом за моё лицо и застыла, приоткрыв рот от удивления. Я ей ласково улыбнулась и помахала. Это позволило Эстефании очнуться, и на её лице появились эмоции. Не страх, нет, а искреннее возмущение. Как же, она нанимала меня на смерть, а я имела наглость не умереть, хотя вдоволь попользовалась её телом. У неё гневно дёрнулись крылья носа, и она от нас отвернулась. Наверное, это стоило считать плохим предзнаменованием для отношений между странами, только вот она вряд ли поделится своим открытием с будущим супругом, а даже если поделиться, то это ничего не изменит — отношения Теофрении и Муриции и без того не слишком тёплые.

Больше Эстефания ни на что не отвлекалась. Теодоро заметил изменившееся настроение невесты, наклонился к ней и что-то спросил. Она ответила коротко и явно не про меня, потому что Теодоро не повернулся к нам, а снисходительно улыбнулся. Для полной гармонии этой компании не хватало Бласкеса, но тот наверняка уже давно караулит в Храме, чтобы обеспечить благословение Двуединого.

Мы решили совместить ритуал с появлением «божественного» света, который наверняка был запланирован и который поможет замаскировать нашу магию. Одна магия накладывается на другую — и посторонние зрители видят только результат первой. Прекрасный вариант.

— Не нервничай, у нас всё получится, — сказал Рауль и взял меня за руку, но не чтобы поддержать, а чтобы начать нужный ритуал, завершить который мы должны вовремя.

Я активировала артефакт, который поддерживал иллюзию того, что мы смотрим на дорогу в ожидании возвращения венценосной четы из храма. Конечно, Эстефании предстоит ещё отдельная коронация, но и сейчас она может претендовать на герцогский венец. Такая красивая снаружи и такая грязная внутри — как это вообще может сочетаться?

Я так задумалась, что не сразу поняла, зачем Рауль так сильно сжал мою руку. Но тут заметила столб золотистого света в том направлении, где был храм, и подала супругу вторую руку. Мы говорили нужные слова, как будто были единым целым, а наша магия, напитывающая заклинание, переплеталась и усиливала вербальную часть ритуала до такой степени, что, когда всё сработало, мы поняли лишь по лёгкому движению воздуха рядом. Больше ничего не выдало то, что мы творили серьёзную волшбу, направленную на очищение столицы Муриции.

В этот раз золотистых столбов не было. Были чёрные. Сначала окрасился тот, что над Храмом, а потом начали появляться и другие. Где потолще, где совсем тоненькие и почти незаметные. Но было их очень много.

Народ заволновался. Раздались крики о пожаре, но поскольку ничего не горело и палёным не пахло, вскоре они сменились криками о проклятье. О проклятье королевской теперь уже четы и Муриции в целом. Начала чувствоваться магия, творимая в Храме. Во всяком случае отголоски шли с той стороны, и принадлежали они целительским заклинаниям. Что-то там произошло очень серьёзное…

Рауль повернулся к послу и невозмутимо попросил узнать, что случилось. Тот передал просьбу дальше, и нам оставалось только ждать. Дымные столбы рассеялись, но Труадон всё равно выглядел погружённым в тёмную пелену, так не соответствующую радостному поводу, по которому на улицу высыпало столько людей.

Вскоре вернулся мелкий посольский служащий, которого отправляли за новостями.

— Храм оцеплен, никого внутрь не пускают, — сообщил он. — Слухи какие только не ходят. Говорят, была попытка нападения на короля, и главный маг ценой своей жизни её отразил.

— Бласкес умер? — невольно переспросила я.

— Говорят, да, Ваше Высочество. Но официального заявления нет, только слухи. Возможно, сеньор Бласкес живее всех живых. Мурицийского придворного мага не так-то просто убить: о несчастных случаях с ним сообщают постоянно, и ещё ни разу они не подтвердились.

— Вряд ли в такой ситуации устроят приём по случаю бракосочетания, — обеспокоенно заметил посол. — Не лучше ли Вашим Высочествам вернуться в Теофрению?

— Я понимаю, что вы переживаете за нас, — ответил Рауль. — Но было бы невежливым покидать Мурицию до официального сообщения об отмене приёма. Возможно, всё не так, как видится на расстоянии. Ваш подчинённый сказал, что пока нет никакой достоверной информации. Мы подождём официального сообщения.

Рауль умолчал, что мы подготовились к авантюре, как смогли: что на мне, что на нём была куча разнообразных артефактов, в том числе и портальные, которые сработают либо по нашему желанию, либо в случае, если я или он потеряем сознание. Когда идёшь фактически на диверсию против другой страны, безопасностью лучше не пренебрегать.

— Хорошо, Ваше Высочество, — недовольно ответил посол. — Тогда я распоряжусь об обеде.

— Будьте любезны, сеньор.

С балкона мы ушли, хотя не видели враждебности со стороны жителей Труадона, которые не так давно весьма уверенно заявляли, что Теофрения проклята Двуединым. Но, кажется, сейчас для них мы были зримым воплощением божественного благословения, в отличие от собственного правителя, на которого в последнее время всевозможные несчастья валились с завидным постоянством. Но все они меркли перед несчастьем главным — герцогиней Эрилейской.

Вскоре она лично заявилась в посольство и заявила, что желает видеть меня незамедлительно для приватной беседы. «Две доньи, — сказала она, — скорее договорятся». В своём высказывании она оказалась неправа дважды: с ней я договариваться не собиралась и доньей её уже называть было нельзя, поскольку Сиятельность слетела окончательно то ли во время церемонии в Храме, то ли после неё. Но вела себя Эстефания так, чтобы никто не усомнился: Сиятельность — это не внешнее проявление, это внутренняя суть. Поговорить я с ней согласилась, почему нет?

Меня провели в одну из переговорных комнат посольства, полностью экранированную от прослушивания. По словам посла, разумеется. Уверена, что при желании в экране найдётся маленькая незаметная дырочка, которая позволит быть в курсе любой беседы. Но не сегодня — дополнительную защиту я поставила сразу, как вошла и увидела Эстефанию.

— Значит, я не ошиблась, — процедила она. — Ты должна была умереть! Ты мне все планы порушила.

— Извиняться не буду, — усмехнулась я. — Мне кажется, тебе и без невыполненных планов неплохо. Вон сегодня вышла замуж за короля.

Радость на лице Эстефании не появилась.

— Он припадочный! Ты специально подсунула мне дефектного короля! — завопила она так, что у меня заложило уши.

Хорошо, что я заранее поставила полог от прослушивания и больше никто не слышал наш милый разговор. Конечно, он дискредитировал не меня, а мурицийскую правительницу, но она может столь талантливо извернутся, что обвинят уже меня.

— Ты его знала куда дольше. И сама выбрала возвращение. — Разговор меня откровенно забавлял. — Кстати, при мне у Теодоро припадков не было. Может, дело не в нём? А в том, кто с ним рядом?

— С ним рядом те, кто нужно, — отрезала она. — Как так получилось, что ты украла мою Сиятельность?

— Мне её подарил Двуединый. К тебе моя Сиятельность не имеет никакого отношения.

— Так я тебе и поверила, — прошипела она. — Ты хитрая мерзкая тварь, обманом пролезшая в королевскую семью Теофрении. Что скажет Его Высочество Рауль, если я расскажу, кто ты есть на самом деле? А я расскажу, будь уверена, если ты мне не ответишь, как добыла себе Сиятельность. — Она подалась ко мне и с ненавистью процедила: — Она должна быть моей.

— Я никак не добывала Сиятельность. Так что рассказывай. Не думаю, что ты сообщишь Раулю что-то, чего бы он не знал.

— А о твоём браке? — предъявила она козырь.

— Ты хотела сказать, о твоём? Мы с Сашей его расторгли, сразу после того, как я передала ему знания по целительству. — Перекошенную физиономию герцогини красивой сейчас не назвал бы никто, но я решила на этом не останавливаться: — Буквально перед тем, как я покинула тот мир, Саша помирился с девушкой, с которой он встречался раньше. Думаю, у них всё будет хорошо. И с клиникой тоже всё в порядке. Уверена, тебе это необычайно приятно узнать.

— Тварь! — выкрикнула она мне в лицо. — Ты всё испортила! Он должен был страдать до конца жизни. Потому что в его жизни не будет меня!

— А будет счастлив из-за того же.

— Я расскажу всё Теодоро.

— Рассказывай, — согласилась я. — Ему будет интересно узнать о твоём браке. Хороший такой предлог для развода. Любой менталист подтвердит, что это правда. И тогда что? Правильно. Жену — в монастырь. Герцогство — короне.

Эстефания побелела от злости, но быстро взяла себя в руки, мило заулыбалась и защебетала как ни в чём не бывало:

— Катя, извини, я немного погорячилась. Слишком неожиданно было тебя увидеть. Уверена, для всех будет лучше, если случившееся останется между нами. Ты молчишь о моих мелких шалостях, я — о твоих. Рада, что у тебя всё хорошо, и за Сашу я тоже очень рада.

Улыбка у неё получилась весьма похожей на настоящую. Настолько похожей, что, не знай я эту особу изнутри, могла поверить даже несмотря на всё то, что она наговорила. Но у меня была возможность окунуться в её мысли и чувства, поэтому я даже не стала в ответ улыбаться.

— Я не собираюсь никому ничего рассказывать.

— Вот и замечательно, — засияла она. — Я так рада, что ты заняла достойное положение. Мы с тобой теперь даже ближе, чем сёстры. Знаем друг о друге если не всё, то очень многое.

Она встала.

— Буду рада видеть вас в Муриции, когда Теодоро станет лучше и мы сможем провести приём.

Она ещё раз нежно улыбнулась, рассчитывая получить от меня ответную улыбку. На её лице проявилось недоумение, поэтому я сочла нужным напомнить:

— Ты больше не можешь использовать флёр, а без него ты не столь убедительна.

— Какая досада, — в этот раз искренне сказала она. — Хорошего вечера, Катарина.

Вышли мы не вместе. Она чуть раньше, но не потому, что я уважала её статус, а потому, что таких особ нельзя оставлять за спиной. Они на любую подлость способны.

— Ваше Высочество. Ваше Величество. — Склонившийся в поклоне дон Дарок столь радостно улыбался, словно я была его давней приятельницей. — Вижу, беседа прошла к взаимному удовлетворению.

Потеря Сиятельности его ничуть не испортила. Он всё так же напоминал киношного пирата, и всё так же играл исключительно на своей стороне.

— Да, мы с Катариной достигли взаимопонимания, — согласилась Эстефания. — Это тем приятнее, что наши страны соседствуют, а значит, хорошие отношения между правителями очень важны. Дон Дарок, мы уходим.

Она двинулась к выходу, Диего склонился передо мной в поклоне и прошептал:

— Рад, что для вас всё закончилось благополучно. А вот с Теодоро я бы не рекомендовал вам встречаться, Катарина. Во всяком случае пока в его памяти жива прежняя Эстефания. Он может догадаться.

— Дон Дарок, вы не торопитесь. — Эстефания замерла у двери и с неприязнью смотрела то на меня, то на Диего. — В чём дело?

— Отдаю дань уважения последней Сиятельной этого мира.

— А должны отдавать дань уважения своей королеве. Вы же помните, дон Дарок, что в том числе и от меня зависит, кто станет новым придворным магом?

— А что стало с сеньором Бласкесом? — поинтересовался Рауль.

— Он героически погиб, закрыв собой Теодоро, — торопливо ответила Эстефания, словно опасаясь, что кто-то озвучит другую версию. — Бедный, бедный Уго. — Она громко всхлипнула, но даже платок не стала доставать. — Горстка праха — всё, что от него осталась. Ужасное зрелище… Дон Дарок, прекратите с таким восхищением смотреть на Её Высочество Катарину. Уверена, что не пройдёт и пара дней, как Сиятельность с неё облезет точно так же, как с нас.

Она гордо удалилась, даже не подозревая, насколько её предположение оказалось далеко от действительности. Ни у меня, ни у Рауля Сиятельность не исчезла ни через несколько дней, ни через несколько лет. Наша семья так и осталась последними Сиятельными в этом мире. Более того, она проявлялась и у наших потомков в Храме после того, как они вступали в брак, но только в случае, если тот был по любви.

Было ли это подарком Двуединого за освобождение его мира от демонов, которое мы проводили последовательно, втайне очищая одну страну за другой? Само божество оказалось на редкость необщительным, но Рауль предположил, что расплодившиеся демоны поглощали божественную силу, делая Двуединого с каждым годом всё слабее. Возможно, мой супруг был прав, потому что после закрытия прокола в чуждый мир больше никому не удавалось подделать благословение Двуединого — при подобных попытках золотой свет переходил в чёрный дым, давая понять, что божество без одобрения относится к обману от его имени. Настоящие благословения тоже были, но оказались настолько редки, что все королевские семейства оставили в прошлом глупую традицию просить благословение Двуединого при помолвках.

Забавно, но в моду вошла новая традиция: заключать королевские браки в Главном Храме Теофрении, как самом близком к Двуединому. Из каких только стран к нам ни приезжали в надежде разжиться Сиятельностью. Это весьма положительно сказалось на экономике страны, которая за несколько лет превратилась из умирающей в процветающую.

Но засиять больше никому не удалось. Возможно, потому, что не каждый смог бы вытащить свою избранницу из другого мира и сделать так, чтобы она почувствовала этот мир своим. Ведь преград не бывает только для настоящей любви.