Место преступления

Джеффри Дивер Дело смеющегося рыбака Рассказ Перевод Павла Зайкова

Постоянные читатели «Иностранной литературы» хорошо знают наше правило: не печатать то, что уже переводилось на русский язык до нас. Исключения, пусть и крайне редкие, однако, бывают. В этом номере мы позволили себе напечатать новый перевод уже публиковавшихся двух детективных рассказов — «Дело смеющегося рыбака» Джеффри Дивера и «Без сна в Бостоне» Майкла Коннелли и Денниса Лихейна. Чтобы читатель убедился, что у нас были для этого веские основания, приведем несколько примеров из предыдущих переводов. Не только рассказ «Red Eye», но и весь сборник Коннолли и Лихейна озаглавлен «Красный глаз», тогда как red eye значит поздний рейс, — к глазам это английское словосочетание не имеет никакого отношения. Поражает воображение не только перевод названия, но и отдельные перлы в тексте. Например, такие: «Его собеседник сделал изящный глоток бренди», или: «Женщина представляла собой классический образец бедняка, живущего ради детей», или: «Его тонкий фонарик нашел дыру в темноте».

Перевод рассказа Дивера немногим лучше: «Он (преступник) не думал, куда класть руки: просто хватал и давил», или: «…полуденный свет проник в комнату, точно принятая молитва», или: «Его родители, преуспевающие банкиры (на самом деле речь идет о банковских служащих), сочувствовали болезни сына». Список, как говорится, можно продолжать. Мы готовы признать свою вину, если кто-нибудь из наших читателей объяснит нам, что такое «изящный глоток», «принятая молитва» или «тонкий фонарик», согласится с тем, что сочувствие — это именно то, что испытывают родители во время болезни сына, и подтвердит, что встречал женщину, которая представляет собой «образец бедняка», да еще классический.

Иногда это бремя становится непосильным — бремя осознания того, что человек, которым ты восхищаешься, в реальности не существует.

Тогда депрессия, с которой борешься всю жизнь, берет верх, накатывает тревога. Границы твоего мира съеживаются, ты подавлен, угнетен…

И вот Пол Уинслоу — худощавый молодой человек лет двадцати восьми — снова, после долгого перерыва, входит в опрятный, строгий кабинет своего психотерапевта, доктора Левина, в Верхнем Вест-Сайде на Манхэттене.

— Здравствуйте, Пол, прошу вас, присаживайтесь.

Доктор Левин был из тех психоаналитиков, которые предлагают пациентам обычные кресла, а не укладывают их на кушетки. Во время терапевтических сессий он много говорил, не скупился на советы и не злоупотреблял вопросом «Что вы чувствуете по этому поводу?». Он задавал его только тогда, когда ответ пациента был действительно важен. А такое случалось не часто.

Он никогда не использовал глагол «анализировать».

Пол был знаком с «Психопатологией обыденной жизни» Фрейда (занимательно, хотя и чересчур многословно), читал работы Юнга, Хорни и прочих столпов психоанализа. Он знал, что во многом советы мозгоправов полная дребедень. Но Левин был молодец.

— Я делал все, что в моих силах, — объяснял ему теперь Пол. — И дело шло неплохо, в целом неплохо, но последние пару месяцев стало хуже, и я не могу избавиться от этой… от этой тоски, понимаете? Похоже, мне надо вправить мозги, — добавил он с печальной улыбкой. Чувство юмора не оставляло его даже в самые тяжелые минуты.

С губ чисто выбритого, подтянутого доктора слетел смешок. Он вел прием в рубашке и свободных полотняных брюках. На носу простые очки в металлической оправе, но это вполне соответствовало его непринужденной и дружелюбной манере держаться.

Последний раз Пол был здесь почти восемь месяцев назад, и сейчас доктор просматривал его медицинскую карту, чтобы освежить память. Папка была толстая. Пол время от времени обращался к доктору Левину в течение последних пяти лет, а до этого посещал его товарищей по цеху. Еще в раннем возрасте ему поставили диагноз: биполярное аффективное расстройство и тревожный невроз, и Пол изо всех сил старался держать свой недуг под контролем. Он не прибегал к самолечению с помощью нелегальных препаратов и спиртного, встречался с врачами, посещал терапевтические группы, принимал лекарства — правда, нерегулярно и только те заурядные антидепрессанты, которые тоннами поглощаются в Нью-Йорке и окрестностях. Его ни разу не помещали в клинику, он никогда не терял контакта с реальностью.

И все же заболевание, которым страдала и его мать, вытесняло его на обочину жизни. Пол всегда был неуживчив, нетерпелив, не признавал авторитетов, мог быть язвителен и не стеснялся в выражениях, обличая глупость и предвзятость собеседника.

О да, он обладал блестящим интеллектом, коэффициент умственного развития у него был заоблачно высок. С университетской программой он разделался за три года, с магистратурой — за год. Но потом уперся в кирпичную стену — реальный мир. Преподавать в муниципальных колледжах он не смог (никто не заставляет вас дружить с коллегами-преподавателями, но хоть малая толика терпимости к слабостям студентов просто необходима). Редактирование научных публикаций тоже закончилось провалом (та же проблема с издателями и авторами). Последнее время он в качестве внештатного сотрудника редактировал тексты для одного из своих бывших работодателей, и этот уединенный труд более или менее подходил ему, по крайней мере пока.

Дело было не в деньгах; его родители, оба банковские служащие, были люди обеспеченные и с пониманием относились к недугу сына. Они открыли на его имя трастовый фонд, который обеспечивал ему безбедную жизнь. Располагая этими средствами, он мог позволить себе простую, размеренную жизнь: работал на неполную ставку, играл в шахматном клубе в Гринвич-Виллидж, время от времени заводил романы (без особого, впрочем, энтузиазма) и посвящал много времени своему любимому занятию: чтению.

Реальные люди Пола Уинслоу интересовали мало, но он любил литературных героев. Любил с детства.

Лу Форд и Анна Вулф, Сэм Спейд и Клайд Грифитс, Фрэнк Чамберс и Майк Хаммер, Пьер Безухов и Гек Финн… и добрая сотня других составляли ближний круг Пола. Гарри Поттер был добрым приятелем, Фродо Бэггинс — другом.

Что до вампиров и зомби… стоило лишь упомянуть о них, и Пола было просто не унять.

Однако ни одно литературное произведение, будь то интеллектуальный роман или бульварное чтиво, не захватывало его так, как рассказы и повести одного автора: Артура Конан Дойла, создателя Шерлока Холмса.

Прочитав первую книгу несколько лет назад, он сразу же понял, что нашел своего героя — человека, в котором отражается его личность, его взгляды на жизнь, его душа.

Его страсть выходила за пределы книжных страниц. Он коллекционировал вещи и произведения искусства викторианской эпохи. На стене его гостиной красовалась очень недурная репродукция рисунка пером и тушью Сидни Паггета, на котором заклятые враги Холмс и профессор Мориарти сцепились на узком уступе над Райхенбахским водопадом — сцена из рассказа «Последнее дело Холмса», в котором Мориарти погибает и Холмс, судя по всему, тоже. Пол собрал все существующие экранизации приключений Холмса, хотя и считал старый телесериал с Джереми Бреттом единственно правильным.

Впрочем, в последние месяцы Пол обнаружил, что, проводя время в обществе книг, он все реже и реже испытывал подлинное удовольствие. И поскольку книги утратили былую притягательность, в образовавшуюся пустоту стали просачиваться депрессия и тревога.

Сейчас, откинувшись на спинку кресла в светлом кабинете доктора Левина — сторонника новых веяний, как однажды определил его Пол, — он теребил пальцами непокорные волосы, которые часто забывал расчесывать. Пол объяснял, что кайф, который он раньше испытывал от чтения, внезапно утратил остроту.

— Сегодня мне стукнуло в голову, что это ущербно, понимаете, совершенно ущербно — восторгаться вымышленным героем. Я был настолько… не знаю… зажат, что ли, между обложками книг. А жизнь… проходит мимо, — он медленно выдохнул, надув щеки. — И я подумал, возможно, уже слишком поздно. Лучшая часть моей жизни позади.

Пол оставил улыбку доктора без внимания.

— Пол, вы молодой человек. Вы достигли огромных успехов. У вас вся жизнь впереди.

Глаза на худом узком лице Пола на секунду закрылись. И снова веки взлетели вверх:

— Но это же глупо считать своим героем выдуманного человека, разве нет? Ведь это всего лишь книги.

— Не умаляйте значения вполне естественной эмоциональной привязанности читателя к литературному герою. Известно ли вам, что десятки тысяч людей во времена королевы Виктории были безутешны, когда умер один из персонажей Диккенса?

— Кто именно?

— Малютка Нелл.

— А, «Лавка древностей». Я не знал о реакции читателей.

— По всему миру. Люди рыдали, собирались толпами на улицах, без конца это обсуждали.

Пол кивнул.

— И в «Последнем деле Холмса» все выглядело так, будто Холмс погиб, но Конан Дойла, можно сказать, приперли к стенке — вынудили написать продолжение и вернуть героя.

— Вот именно. Люди любят своих героев. Но, несмотря на бесспорную важность литературы в нашей жизни, я считаю, что в вашем случае ослабленный отклик на истории о Шерлоке Холмсе — огромный шаг вперед.

Доктор говорил с несвойственным ему энтузиазмом.

— Вы полагаете?

— Это знак, что вы желаете — и готовы! — сделать шаг из вымышленного мира в реальный.

Это прозвучало интригующе. Пол почувствовал, что сердце у него забилось чуть чаще.

— Встречаясь со мной, а в прошлом с моими коллегами, вы всегда стремились преодолеть свою замкнутость, влиться в общественную жизнь. Найти работу, девушку, возможно, создать семью. И это очень благоприятный момент.

— Но как?

— Рассказы о Шерлоке Холмсе привлекали вас по нескольким причинам. И, думаю, в первую очередь потому, что ваши таланты — ваш интеллект, врожденный аналитический дар, ваши дедуктивные способности — такие же, как у него.

— Пожалуй, мой мозг нуждается в таких упражнениях.

— Я помню, как вы пришли ко мне в первый раз, — сказал доктор Левин. — Вы спросили про мою жену и про сына — как у него дела в садике? Но у меня на пальце не было кольца, и никаких фотографий на стене не висело. Я никогда не упоминал о своей семье и никогда не выкладывал информации личного свойства в интернет. Тогда я предположил, что вы просто сказали наугад — и, кстати, были правы, — но сейчас подозреваю, что эти факты вы установили методом дедукции, верно?

Пол кивнул.

— Да, верно.

— Но как?

— Ну, что касается вашего ребенка и его возраста… у вас на штанине сбоку был крохотный отпечаток пальца, испачканного желе или вареньем, — судя по высоте, малыш четырех-пяти лет обнял папу за завтраком. И вы никогда не назначаете встреч раньше одиннадцати утра — отсюда я сделал вывод, что ребенка в садик, вероятно, отвозите вы. Если бы он был в первом классе или еще старше, вы бы отвозили его в школу гораздо раньше и могли встречаться с пациентами в девять или десять. Я предположил, что отвозить и забирать ребенка ваша обязанность, потому что у вас более гибкий график, чем у жены, вы работаете на себя. Я был уверен, что она работает на полную ставку. Это Манхэттен — в семье, как правило, два дохода.

Ну и теперь: почему сын? Я подумал, что, вероятнее всего, девочка этого возраста была бы более аккуратной и вытерла руки, прежде чем вас обнять. Почему один ребенок? Ваш офис довольно скромный, как и это здание. Я подумал, вряд ли вы миллионер. Учитывая это и ваш возраст, вполне резонно было предположить, что ребенок у вас только один. Что до жены… я подозревал, что, даже если у вас и были проблемы в браке, будучи психоаналитиком, вы приложили бы максимум усилий, чтобы сохранить семью, так что развод был весьма сомнителен. Оставалась возможность, что вы вдовец, но верилось в это слабо.

Доктор Левин, смеясь, покачал головой.

— Шерлок Холмс мог бы вами гордиться, Пол. Скажите, у вас это получается естественно?

— Совершенно естественно. Это что-то вроде игры. Хобби. Смотрю на людей и делаю логические умозаключения.

— Думаю, вам стоит поразмыслить, как использовать свой дар в реальном мире.

— В каком смысле?

— Я всегда считал, что вам не место среди профессоров и издателей. Полагаю, вы должны найти работу, где ваш дар будет востребован.

— Например?

— Это может быть юриспруденция. Или… Ну, скажем… ведь вы изучали математику и естествознание.

— Верно.

— Возможно, вам подошла бы криминалистика.

— Я думал об этом, — неуверенно сказал Пол. — Вы считаете, я готов? Я имею в виду, готов выйти в реальный мир.

Доктор ответил без колебаний:

— Определенно.

Несколько дней спустя Пол делал то, что и обычно в десять утра по будням: пил кофе и читал в кофейне «Старбакс» недалеко от своего дома в Верхнем Вест-Сайде. Сегодня, однако, его занимала не беллетристика, а местные газеты.

Он размышлял над тем, что сказал ему доктор Левин, и пытался найти практическое применение своему дару. Пока без особого успеха.

Время от времени он посматривал вокруг и делал умозаключения о сидящих рядом с ним людях: женщина явно порвала со своим молодым человеком, один из двух мужчин — художник, второй — вероятно, мелкий жулик.

Да, это талант.

Другой вопрос, к чему его приложить.

Размышляя над этим, он случайно подслушал слова одной из посетительниц кафе (блондинка, волосы забраны в хвостик). Склонившись над своим «Макбуком», она говорила подруге:

— О Боже! Нашли еще одну!

— Что? — переспросила та.

— Еще одну зарезали в парке. Вчера вечером. Только что нашли тело, — она махнула рукой в сторону экрана. — В «Таймс» пишут.

— Господи, а кто она?

— Не написано, в смысле, не указано имя. «Двадцать девять лет, работала финансовым консультантом», — прочитала блондинка и добавила: — Не надо было говорить, кем она работает, не называя имени. Теперь все, у кого есть подходящая под это описание знакомая, станут волноваться.

Пол сообразил, что речь идет о мужчине — судя по «почерку» преступника, это был именно мужчина, — которого окрестили Истсайдским Пальцерезом. За последние несколько месяцев он убил двух — теперь уже трех — женщин. Он коллекционировал трофеи. По крайней мере, у двух первых жертв отсек указательный палец на левой руке. Уже у мертвых, после того как перерезал им яремную вену. Сексуального подтекста в преступлениях, судя по всему, не было. Мотивов полиция не нашла.

— Где? — спросил Пол блондинку.

— Что где? — она, нахмурившись, обернулась.

— Где нашли тело? — нетерпеливо повторил он. — Вид у блондинки был сердитый, почти оскорбленный. Пол вскинул брови: — Я не подслушивал, вы сообщили об этом на весь зал. Так где же тело?

— Недалеко от Черепашьего пруда.

— Насколько недалеко? — не отступался Пол.

— Тут не написано, — она отвернулась, раздраженно фыркнув.

Пол резко поднялся, чувствуя, как забарабанил пульс.

Выбросив стаканчик с недопитым кофе, он направился к двери. И, едва заметно усмехнувшись, мысленно произнес: «Игра началась».

— Сэр, что вы делаете?

Сидя на корточках на земле, Пол поднял взгляд на коренастого мужчину (белый, бледная кожа, зализанные назад редеющие волосы). Пол медленно встал.

— Прошу прощения?

— Можно взглянуть на ваши документы?

— Думаю, да, конечно. А мне на ваши? — Пол спокойно выдержал его холодный взгляд.

Мужчина предъявил жетон департамента полиции Нью-Йорка и представился: детектив Каррера.

Пол протянул свое водительское удостоверение.

— Живете в этом районе?

— В удостоверении указано.

— Адрес в правах не всегда совпадает с фактическим, — заметил детектив, отдавая удостоверение.

Пол продлил права два месяца назад.

— У меня совпадает, — сказал он. — Западная Восемьдесят вторая. Недалеко от Бродвея.

Они находились чуть к северу от улицы, пересекающей Центральный парк, рядом с прудом, где, по словам женщины из «Старбакса», обнаружили тело. В этой части парка довольно густо росли деревья и кусты, здесь и там из земли выступали скалистые образования. Газон разделяла дорожка, грунтовую обочину которой и осматривал Пол. Ветер колыхал желтую оградительную ленту, но криминалисты уже уехали, забрав тело.

Несколько зевак топтались поблизости, фотографируя на мобильники или просто глазея, наверное, рассчитывая хоть одним глазком увидеть навороченную аппаратуру сыщиков. Однако не все проявляли нездоровое любопытство. Две няни, о чем-то болтая, катили коляски. Рабочий в комбинезоне отдыхал, потягивая кофе и читая спортивный раздел в газете. Две девушки-студентки проехали мимо на роликах. Никому из них не было дела до кровавой расправы, произошедшей на расстоянии каких-нибудь пятидесяти футов.

— Как давно вы здесь, мистер Уинслоу? — спросил детектив.

— Я услышал об убийстве около получаса назад и сразу сюда пришел. Никогда раньше не видел место преступления. Мне стало любопытно.

— Вы случайно не были в парке около полуночи?

— Это время смерти?

Детектив, не ответив, повторил вопрос:

— Так что насчет полуночи, сэр?

— Нет.

— Вы видели в парке в последнее время кого-нибудь в куртке с эмблемой «Янкиз» и красных туфлях?

— Так был одет убийца прошлой ночью?.. Простите за любопытство… Нет. Не видел. Но убийца действительно был так одет?

Детектив ответил не сразу — казалось, он колеблется.

— Свидетель из уборочной бригады сообщил, что видел, как примерно в полпервого ночи из кустов выходил человек в куртке с эмблемой «Янкиз» и красных туфлях, — сказал он.

Пол прищурился:

— Там?

— Да, там, — вздохнул детектив.

— И свидетель был в уборочной машине?

— Правильно.

— Тогда он ошибся, — сказал Пол тоном, не допускающим сомнений.

— Прошу прощения?

— Смотрите, — Пол кивнул и направился к дороге, пересекающей парк. — Его грузовик вчера стоял вон там, верно?

Детектив присоединился к нему.

— Да, ну и что?

— Этот фонарь светил ему прямо в лицо, и я бы очень удивился, если бы он смог разглядеть надпись на куртке. Что касается туфель, полагаю, они были синими, а не красными.

— Что?

— Он видел их не дольше секунды, максимум двух, пока ехал мимо. В следующий момент его мозг запечатлел туфли красного цвета — зрительный послеобраз. Значит, на самом деле они синие. И, кстати, это вообще были не туфли. На нем были какие-то бахилы. Вроде тех, что используют хирурги. Они обычно синие или зеленые.

— Бахилы? О чем вы? — спросил Каррера со смешанным чувством любопытства и раздражения.

— Посмотрите-ка. — Пол вернулся на обочину, где сидел на корточках до появления полицейского. — Видите эти следы? Кто-то шел по траве от тела и здесь вышел на грунтовую обочину. Он остановился — вот тут — и, судя по расположению следов, снимал что-то с туфель. Следы того же размера продолжаются отсюда, но уже гораздо более отчетливые. Так что ваш подозреваемый надел бахилы, чтобы вы не смогли распознать марку его обуви. Но он допустил ошибку. Решил, что можно их снять, едва отойдя от тела.

Каррера стоял, уставившись на землю. Потом что-то застрочил в блокноте.

— Что касается марки обуви, — добавил Пол, — полагаю, у ваших криминалистов есть базы данных.

— Да, сэр. Благодарю. Мы это проверим.

Его слова прозвучали суховато, но, судя по всему, детектив был искренне признателен. Он вытащил мобильник и набрал номер.

— И еще, детектив, — продолжал Пол, — большие туфли — похоже, двенадцатый размер, — не означают, что у него такая большая нога. Гораздо легче надеть обувь на два размера больше, чем на два размера меньше, если хотите кого-нибудь обдурить.

У Пола сложилось впечатление, что коп намерен сообщить собеседнику, что подозреваемый — верзила.

После того как Каррера приказал вернуть криминалистов и отвлекся, Пол сказал:

— Да, вот еще что…

— Сэр?

— Видите синие лепестки?

— Цветок, что ли?

— Именно. Это василек. Единственное место в парке, где растут васильки — Шекспировский сад.

— Откуда вы знаете?

— Я наблюдателен, — снисходительно пояснил Пол. — Ну так вот. В саду есть небольшой скальный выступ. За ним удобно прятаться, и я готов поспорить, что там-то он и поджидал свою жертву.

— Почему?

— Резонно предположить, что когда он, поджидая жертву, сидел в укрытии, то случайно задел цветок, и головка, оторвавшись, застряла за отворотом его брюк. А когда, снимая бахилы, поднял ногу, вывалилась.

— Но сад этот в двухстах ярдах отсюда.

— Из чего я заключаю, что вы его не обыскивали.

Каррера напрягся, но все-таки признался: нет.

— Именно на это убийца и рассчитывал. На вашем месте, я бы послал людей осмотреть сад на предмет вещественных доказательств — или чего там в наше время ищут криминалисты? По телевизору столько всякого показывают. Никогда не знаешь, что правда, а что нет.

Закончив строчить в блокноте, Каррера спросил:

— Имеете отношение к полиции?

— Нет, просто много читал про загадочные убийства.

— Ага… А визитка у вас есть?

— Нет, но я дам вам номер телефона. — Пол записал номер на обратной стороне визитки детектива и вернул ее владельцу. Потом снизу вверх — тот был дюймов на шесть выше — посмотрел копу в глаза: — Уверен, вам все это кажется подозрительным. На всякий случай я написал название шахматного клуба, где играю, это в Гринвич-Виллидж. Я был там вчера до полуночи. Думаю, камеры наблюдения в метро покажут, как я выходил из вагона около половины второго — я ехал на первой линии до Семьдесят второй улицы. А потом пошел в магазинчик Алонсо. Продавец меня знает, он может подтвердить.

— Да, сэр. — Каррера старался делать вид, будто и не думает подозревать Пола, но, разумеется, даже Лестрейд в рассказах про Шерлока Холмса распорядился бы его проверить.

И все же, как показалось Полу в тот момент, детектив от души пожал ему руку.

— Спасибо за помощь, мистер Уинслоу. Не часто встретишь таких сознательных граждан. Да еще с такими ценными советами.

— Рад помочь.

Каррера натянул перчатки и положил цветок в полиэтиленовый пакетик. Потом зашагал в сторону сада.

Пол собрался было еще раз осмотреть место преступления, но тут кто-то окликнул его:

— Прошу прощения!

Обернувшись, Пол увидел лысеющего мужчину, крепкого и высокого, в светло-коричневых штанах и спортивной куртке. На ногах мягкие мокасины. Выглядел он как бизнесмен из Коннектикута в выходной день. В руке у него был цифровой диктофон.

— Я Франклин Мосс. Репортер из «Дейли фид».

— Это сельскохозяйственная газета?

Мосс недоуменно заморгал.

— Блог. Новостная лента. А, так вы шутите…

Пол не отреагировал.

— Можно узнать ваше имя? — спросил Мосс.

— Не уверен. А что вам нужно? — Пол посмотрел на диктофон. Ему не понравился блеснувший в глазах репортера жадный — слишком жадный — огонек.

— Я видел, как вы разговаривали с копом, с Каррерой. От него толку не добьешься. Сукин сын, короче. Но это между нами, дружище.

«Я тебе не дружище», — мысленно поправил Пол. А вслух сказал: — Он, собственно, только спросил, не видел ли я чего-нибудь — в связи с убийством. У них это, по-моему, называется выявление свидетелей.

— А вы что-нибудь видели?

— Нет, просто живу по соседству. Оказался здесь минут сорок назад.

Мосс огляделся с недовольным видом.

— На этот раз ничего стоящего. Все прибрали до того, как мы про это услышали.

— Стоящего? Вы имеете в виду тело?

— Ну да. Хотел немного пощелкать. Но, видно, не мой день. — Мосс уставился на тенистый островок кустарника, где убили женщину. — Эту-то он изнасиловал? Отрезал чего-нибудь, кроме пальца?

— Я не знаю. Детектив…

— Не сказал.

— Да.

— Разве они скажут чего лишнего! Черта с два. Тот еще сукин сын, я же говорю. Вы не против, если я возьму у вас интервью?

— Мне, в общем-то, нечего сказать.

— Ну и что? Думаете, другим есть? Надо же чем-то заполнять страницы. Если передумаете, наберите меня и пятнадцать минут славы вам обеспечены. Вот моя карточка, — он протянул визитку; Пол мельком взглянул на нее и сунул в карман. — Я веду колонку о том, что люди думают по поводу таких вот убийств.

Пол недоуменно покачал головой.

— Готов поспорить, подавляющее большинство этого не одобряет.

Весь следующий день Пол провел на ногах, посещая места убийств, совершенных Пальцерезом в Верхнем Ист-Сайде, стараясь подобраться как можно ближе, наблюдая, записывая. В промежутках между вылазками он возвращался домой и, сидя за компьютером, продолжал свое расследование, напряженно размышляя, как извлечь практическую пользу из всего того, что узнал, погружаясь в мир книг о Шерлоке Холмсе.

Звонок в дверь застал его за этим занятием.

— Да? — ответил он в домофон.

— Э… привет. Пол Уинслоу?

— Да.

— Это детектив Каррера. Мы виделись на днях. В Центральном парке.

Хм…

— Конечно. Поднимайтесь, — он нажал на кнопку, открывая наружную дверь.

Минуту спустя в дверь постучали. Пол впустил детектива. Тяжело дыша после подъема на второй этаж — судя по всему, он не стал ждать лифта, — Каррера оглядел квартиру. Не будь он полицейским при исполнении обязанностей, наверное, сказал бы: «клёвая берлога» или что-нибудь в этом роде — Пол заметил, что обстановка квартиры произвела на него впечатление.

Трастовый фонд обеспечивал ему весьма солидный доход.

— Ну что? — сказал Пол. — Проверили меня? Видимо, да, потому что пришли без наручников.

Каррера, в руках у которого была толстая темно-коричневая папка, попытался было возразить, но потом рассмеялся:

— Н-да, подозреваемый из вас никудышный.

— Впрочем… преступники ведь действительно возвращаются на место преступления.

— Да, но надо быть полным идиотом, чтобы давать полиции советы… к тому же полезные, как в вашем случае. Обувь была марки «Феррагамо», двенадцатый размер — у вас наметанный глаз. Так что наш парень не из бедных.

— А глубина отпечатка?

— Не маленькая. Крупный мужчина, вероятно, это его настоящий размер.

— Туфля новая?

— Степень износа установить не удалось.

— Очень жаль.

— И насчет куртки вы были правы. Уборщик на самом деле не разглядел логотип. Это его домыслы — она была черная и такого же покроя, как куртка с эмблемой «Янкиз» у его пацана. Человек старался помочь следствию. Со свидетелями такое часто бывает.

— Не забывайте, что он смотрел против света. Куртка вовсе не обязательно черная. Это мог быть любой темный цвет. Что-нибудь выпьете?

— Да, воды. Спасибо.

— Я пью молоко. Очень люблю. Выпиваю по стакану в день, а то и по два. Хотите молока?

— Нет, просто воды.

Пол принес стакан молока для себя и бутылку минеральной воды для детектива. Вернувшись, он застал Карреру за изучением книжных полок.

— Ничего себе, сколько у вас книг! И там еще целая стена — реальные преступления, криминалистика.

— Думаю, может, когда-нибудь этим займусь. В смысле, пойду учиться. У меня диплом по математике и естественным наукам.

— Отличное начало. У всех хороших криминалистов, которых я знаю, научное образование. Пожалуй… дайте мне знать, если понадобится совет, куда пойти, какое направление выбрать.

— Да? Спасибо.

Каррера отвел взгляд и начал:

— Мистер Уинслоу…

— Просто Пол.

— Хорошо, тогда я — Ал. Пол, вы слышали, что полиция иногда привлекает гражданских для расследования запутанных дел? Экстрасенсов, например?

— Слышал. Но я не верю в экстрасенсов. Я — рационалист.

— Это тот, кто не верит в сверхъестественное, да?

— Именно.

— Ну, тогда я тоже. Хотя в прошлом мне все-таки приходилось привлекать консультантов. Специалистов. Например, по компьютерам. Или когда дело касалось кражи произведений искусства, я приглашал на помощь музейщиков.

— И вы хотите, чтобы я стал вашим консультантом? — спросил Пол, чувствуя, как у него заколотилось сердце.

— Меня впечатлило то, что вы сказали в парке. Я принес кое-какие документы относительно подозреваемого номер 287 — так мы обозначаем предполагаемого убийцу.

— Значит, слово пальцерез среди полицейских не в ходу.

— Ну, знаете ли, это было бы не очень профессионально. Так вот, Пол, я подумал, не захотите ли вы на них взглянуть и поделиться с нами своими соображениями.

— Само собой, буду рад.

Джордж Ласситер был расстроен.

Сорокалетний житель Манхэттена, которому пресса дала громкое, но, надо признать, меткое прозвище Истсайдский Пальцерез, столкнулся с проблемой.

Мало кто мог сравниться с ним в тщательности планирования и исполнения преступлений. На самом деле, существенную часть облегчения, которое он испытывал от убийства, приносил именно процесс подготовки. (Само убийство — или экзекуция, как он иногда шутил, — порой не оправдывало ожиданий: скажем, если жертва кричала и вырывалась слишком вяло, — зато тщательное планирование не разочаровывало никогда.)

Уделяй скрупулезное внимание деталям при выборе места для засады, избегай оставлять улики, а если оставляешь, то только те, что наводят на ложный след, узнай о жертве как можно больше, чтобы в момент нападения обошлось без сюрпризов — этим правилам он не изменял никогда.

Но, похоже, он дал промашку с последним убийством в Центральном парке неподалеку от Шекспировского сада и Черепашьего пруда несколько дней назад.

Сейчас Ласситер — мужчина крепкого сложения в свободных брюках и черном свитере — стоял рядом с домом на Восемьдесят второй улице в Верхнем Ист-Сайде.

Утром после убийства Ласситер вернулся на место преступления посмотреть, как идут дела у полиции. Тогда-то он и приметил тощего молодого человека, который разговаривал с детективом — вероятно, главным следователем по этому делу. Похоже, парень давал советы, и, судя по реакции полицейского, весьма дельные.

Хорошего в этом было мало.

После того как молодой человек ушел с места преступления, Ласситер проследил за ним до самого дома. С полчаса он ждал, пока не выйдет кто-нибудь из жильцов, и, когда по лестнице спустилась пожилая женщина, направился ей навстречу с широкой улыбкой. Описав молодого человека, Ласситер спросил, как того зовут, сказав, что он похож на его армейского товарища. Соседка назвала имя: Пол Уинслоу. Ласситер покачал головой, сказал, что, скорее всего, обознался, и, поблагодарив женщину, зашагал прочь.

Вернувшись домой, он обшарил весь интернет в поисках информации о Поле Уинслоу с таким адресом. И практически ничего не обнаружил. Никаких страниц в Фейсбуке, Инстаграме, Твиттере… ничего в социальных сетях. Проверка на наличие судимости тоже не дала результатов. Ясно теперь было лишь одно: молодой человек не служит в органах правопорядка, а просто сует нос не в свое дело.

Отчего он не становился менее опасным.

Возможно, он даже видел, как Ласситер выбрался из своего укрытия в Шекспировском саду, схватил мисс Рейчел Гарнер за горло, придушил до бессознательного состояния и перетащил в парк. Чтобы пустить в ход нож.

А может быть, заметил, как он уходил с места преступления около полуночи, когда дело было сделано. Это было более вероятно; в конце концов, Ласситер видел, как Пол рассматривал то самое место, где он на минуту остановился, уходя от окровавленного тела.

Чего же он сразу не вызвал полицию? Кто его знает — может, раздумывал всю ночь, стоит ли вмешиваться.

Теперь, не привлекая внимания, Ласситер наблюдал за квартирой Пола. Он намеревался снова последовать за молодым человеком и выяснить, где тот работает, а возможно, разузнать что-нибудь еще.

И тут, смотрите-ка, кто нарисовался у входной двери с толстой папкой под мышкой! Детектив Каррера собственной персоной — какой-то бледный и не в лучшей форме.

Что делать, что делать?

Сразу несколько мыслей пришли на ум. Но, как всегда, он не стал принимать скоропалительных решений.

Думай, планируй, взвешивай.

Только тогда сможешь действовать без риска, и всё сойдет тебе с рук.

— Кое-что мы действительно нашли, — говорил Ал Каррера Полу, раскладывая бумаги из своей папки на журнальном столике, — там, где вы и сказали, среди скал в Шекспировском саду.

— И что это было?

— Отпечатки подошв, совпадающие со следами бахил. И крохотный обрывок упаковки, пищевой упаковки. Криминалисты установили, что это обертка от энергетического батончика — такие обычно берут с собой в поход. Анализ бумаги и красителя показал, что это батончик «Спорт Плюс» весом четыре унции, с начинкой из орехового масла и изюма. Возможно, клочок оставил преступник: мы проанализировали состав росы на нем; оказалось, что упаковку обронили около полуночи.

— Молодцы ваши ребята, — одобрительно сказал Пол. Он вспомнил, что у Шерлока Холмса была собственная лаборатория. Конан Дойл, сам — человек науки, предрёк развитие криминалистики.

Детектив взял в руки конверт — восемь с половиной на одиннадцать дюймов.

— Это фотографии мест преступлений — и жертв. Должен вас предупредить: зрелище не для слабонервных.

— Не знаю, приходилось ли мне вообще когда-нибудь видеть фотографию мертвого тела. По телевизору видел, конечно, но не крупным планом, — Пол в нерешительности уставился на конверт. Наконец он кивнул: — Ладно, давайте.

Каррера разложил снимки.

Пола удивило, что они цветные и цвета очень яркие. Хотя, собственно, чему тут удивляться? С чего бы полицейским фотографам делать черно-белые фотографии, если сейчас никто их уже не делает?

Разглядывая натуралистичные снимки окровавленных тел, Пол почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Но, вспомнив рассказы про Шерлока Холмса, мысленно приказал себе воспринимать все это так же отстраненно и профессионально, как и его герой.

Он склонился над фотографиями и сосредоточился.

— Несколько соображений, — наконец произнес он. — Убийца очень силен. Это видно по синякам на шеях. Он ни разу не сменил положение рук. Держал мертвой хваткой и душил своих жертв, пока они не теряли сознание, — но, заметьте, не до смерти. Судя по количеству крови, они были все еще живы, когда он наносил удары ножом. Дайте-ка подумать… Ну да — он правша. Если бы притворялся правшой, разрезы мягких тканей не были бы такими ровными.

— Неплохо.

— Кроме того, он осторожен, очень бдителен и наблюдателен. Посмотрите на следы на земле во всех трех случаях. Он каждый раз встает и обходит место, где лежит жертва, — нет ли какой опасности. Действует грамотно.

Каррера записывал.

Пол постучал пальцем по фотографии с изображением отпечатка окровавленной ладони — преступник, вероятно, вставая, опирался на руку.

— Посмотрите-ка на большой палец. Занятно.

— Что-что?

— Палец не сильно оттопырен — это странно, если предположить что преступник опирался на руку, чтобы встать.

— Вижу.

— Возможно, это означает, что он много времени проводит за компьютером.

— С чего вы взяли?

— Люди, которые часто колотят по клавиатуре, обычно держат большие пальцы близко к ладони, чтобы нажимать на пробел.

Каррера удивленно поднял бровь и сделал очередную пометку в блокноте.

Пол едва заметно улыбнулся:

— Он — рыбак.

— Что?

— Я почти уверен. Видите следы на запястьях жертв?

— Следы от веревки.

Пол, прищурившись, перекладывал фотографии.

— По толщине похоже на рыболовную леску. И видите, как он сделал надрезы, прежде чем ампутировать пальцы? Так снимают кожу с рыбы. Ну и к тому же этот энергетический батончик — как раз такие берут с собой рыбаки вместо обеда или чтобы перекусить с утра. — Пол откинулся на спинку стула и бросил взгляд на Карреру: тот лихорадочно записывал. — Если он рыбак, что, на мой взгляд, весьма вероятно, у него, наверное, есть домик у озера где-нибудь в окрестностях. Мы знаем, что он не беден — стоять с удочкой на набережной Ист-Ривер не будет. Он ездит за город в своем «БМВ»… Погодите, — заметив, что Каррера принялся записывать, Пол улыбнулся и быстро добавил: — Насчет «бумера» это всего лишь догадка. Но я уверен: машина хорошая. Мы знаем, что доход у него выше среднего. Дерзкий характер преступлений наводит на мысль, что автомобиль не из скромных: «мерседес», «БМВ», «порше».

Закончив писать, Каррера спросил:

— Есть ли какой-то смысл в том, что он отрезает именно указательный палец?

— О, думаю, это оскорбление, — ответил Пол.

— Оскорбление? Кого он хочет оскорбить?

— Полагаю, вас. Полицию. Он презирает власти. Намекает, что, даже если впрямую указать на убийцу пальцем, вы и этого не заметите. Он над вами смеется.

Каррера покачал головой:

— Вот сволочь.

Пол вновь склонился над фотографиями. «Смеющийся рыбак, — подумал он. — Неплохое название для рассказа о Шерлоке Холмсе. Дело смеющегося рыбака».

— Смеется над нами, гад, — продолжал горячиться Каррера.

Пол поднял голову:

— Рыбалка…

— Что? — Каррера проследил за сосредоточенным взглядом Пола, который, встав, направился к компьютеру и принялся что-то искать в интернете. Поразмыслив с минуту, он сказал:

— В Центральном парке есть где порыбачить: озеро, пруд, Гарлемское озеро. Ну конечно! Готов поспорить, что там-то он и ловит… своих жертв. — Он выразительно посмотрел на Карреру: — Пойдемте-ка, поглядим, не найдется ли там еще оберток или каких-нибудь других улик. Можно было бы установить наблюдение.

— Гражданским лицам запрещено участвовать в оперативно-разыскных мероприятиях.

— Я вам не помешаю. Просто понаблюдаю и поделюсь своими соображениями.

— Хорошо, — сказал Каррера после некоторого колебания, — но, если что-то или кто-то покажется вам подозрительным, действовать буду я.

— Ничуть не возражаю.

Пол сходил в кабинет за пиджаком и вернулся в гостиную. Надевая пиджак, он вдруг нахмурился:

— Мне только что пришло в голову… я убежден: он вас знает.

— Меня? Лично меня?

— Вас и других следователей.

— Откуда?

— Думаю, он был на месте преступления, смотрел, как продвигается следствие. А значит, вам может грозить опасность. Всем вам. Следует предупредить ваших коллег из следственной группы, — сказал Пол и серьезно добавил: — И лучше не откладывая на потом.

Каррера отправил сообщение.

— Напарнику, — пояснил он. — Он скажет, чтобы все были начеку. Да и вам, Пол, осторожность тоже не помешает.

— Мне? Я человек посторонний. Уверен, мне не о чем беспокоиться.

Проникнуть в квартиру Пола Уинслоу оказалось делом нехитрым.

Когда пару часов назад Пол и Каррера ушли, Джордж Ласситер проскользнул на задний двор и взломал дверь черного хода. Несколько пролетов вверх по лестнице — и вот он, вход в квартиру. Открыть замок с помощью отмычки-пистолета заняло не больше пяти секунд, и Ласситер прошмыгнул внутрь, с удовлетворением отметив, что сигнализации в квартире нет.

Проще некуда.

Теперь он стоял у оконной ниши в тускло освещенной гостиной, внимательно осматривая улицу. На нем были латексные перчатки и вязаная шапочка. Ласситер не ожидал, что квартира будет такая шикарная: роскошная обстановка была ему на руку — полно дорогих вещей и нет сигнализации. Настоящая находка для грабителей. Он уже решил, что Пол не подойдет на роль жертвы Истсайдского Пальцереза — ведь тогда Каррера и другие следователи мигом сообразят, что его советы, касающиеся личности убийцы, были верны. Нет, это должно выглядеть как банальная кража со взломом: внезапно появился хозяин и застал у себя грабителя.

Если Каррера вернется с Полом, он выскользнет через черный ход и подождет денек-другой. Но если парень вернется один, он собьет его с ног, оглушит рукояткой пистолета. Ослепит его, раздробит ему челюсть. Так, чтобы он не скоро вышел из больницы и стал совершенно бесполезен в качестве свидетеля. Когда на кону стоит раскрытие убийства, рвение полицейских возрастает экспоненциально. Избиение же, каким бы серьезным ни было, как правило, заботит стражей порядка гораздо меньше.

«Бог ты мой, сколько ж тут книг… — Ласситер испытал что-то вроде угрызений совести: лишившись зрения, думал он, не очень-то почитаешь, — но вы сами виноваты, мистер-в-каждой-бочке-затычка».

Полчаса спустя Ласситер напрягся: а вот и он. Пол возвращался со стороны Центрального парка. Один. Копа с ним не было. Когда молодой человек зашел в магазинчик внизу, Ласситер вытащил пистолет и спрятался за дверью, выходящей на парадную лестницу.

Прошло минуты три-четыре. Ласситер ожидал услышать, как поворачивается ключ в замке, но вместо этого раздался звонок.

Он осторожно заглянул в глазок. Увидел выпуклое изображение разносчика пиццы с коробкой в руках и чуть не рассмеялся. Но потом сообразил: «Стоп, как он попал внутрь, не позвонив снизу в домофон?»

Черт, выходит, Пол дал разносчику ключ и попросил позвонить, чтобы привлечь внимание его, Ласситера, к парадной двери. А это значит…

Дуло пистолета уперлось в затылок Ласситера. Металл холодил кожу. Чертовски неприятное ощущение.

— Встаньте на колени, Ласситер, и бросьте оружие, — спокойно произнес Пол. — И руки за спину.

Ласситер вздохнул. Пистолет с грохотом упал на деревянный пол.

Проворно и со знанием дела Пол защелкнул наручники и подобрал пистолет. Ласситер обернулся, и лицо у него перекосилось. Оказывается, у молодого человека не было оружия. Он обманул его, воспользовавшись обрезком трубы…

Кивком указав на дверь, Пол сказал:

— Я на улице дал ему ключ и велел самому открыть наружную дверь. Поясняю на всякий случай — вы, вероятно, и без меня догадались.

В дверь опять позвонили, и Пол легонько подтолкнул Ласситера, принуждая лечь на пол.

— Не двигаться. Договорились? — Молодой человек, убедившись, что пистолет заряжен и снят с предохранителя, прицелился в голову Ласситера.

— Да. Хорошо. Не буду.

Пол сунул пистолет в карман и включил в квартире свет. Затем подошел к двери и открыл ее. Взял коробку с пиццей, расплатился. Судя по восторженной реакции разносчика — «Благодарю вас, сэр! Хорошего вечера! Ух-ты, спасибо!» — чаевые были весьма щедрыми.

Пол не особенно любил пиццу. Да и вообще он был равнодушен к еде. Заказ сделал с единственной целью — отвлечь Ласситера и пробраться в квартиру через заднюю дверь. А вот пить ему действительно хотелось.

— Я бы не отказался от стаканчика молока. А вы?

— Молока?

— Или воды? Это, пожалуй, все, что я могу предложить. Ни спиртного, ни содовой у меня нет.

Ласситер не ответил. Пол пошел на кухню и налил в стакан молока. Вернувшись, помог Ласситеру сесть на стул. Потягивая молоко из высокого стакана, он размышлял о произошедшей в нем перемене, о том, насколько увереннее он себя чувствует. Депрессию как рукой сняло, беспокойство тоже.

Спасибо доктору Левину.

Созерцая стакан, Пол спросил:

— Вы знаете, что термин «терруар»[30] применим не только к вину, но и к молоку? Анализируя молоко, можно установить, что ели коровы в период лактации: определить состав почвы, следы химикатов, даже воздействие насекомых. Зачем вы заворачиваете свои трофеи в шелк? Пальцы… Это единственное, чего я не смог разгадать.

Ласситер разинул рот и, выпучив глаза, уставился на Пола.

— Я знаю, в новостях этого не было. Даже полиция об этом не знает. Одна единственная окровавленная нитка на месте одного из преступлений. Вряд ли на вас была шелковая одежда. Слишком пошло и вычурно для человека, чья цель — убийство. Правда, шелк используется для пошива теплого нижнего белья, но в такую погоду вы бы ничего подобного на себя не надели: кому охота обливаться потом на месте преступления. Хорошее было время для таких, как вы, когда еще не делали анализа ДНК, а? — Пол улыбнулся: Ласситер издал стон, или ему показалось? — Впрочем, меня не особенно интересует этот шелк. Чистое любопытство. Никакого отношения к нашим теперешним делам. Для вас, несомненно, гораздо важнее вопрос, как я вас нашел. Оно и понятно. Буду краток: из газетных сообщений об убийствах я понял, что вы совершаете преступления, будучи в здравом уме. И сделал вывод, что вы все планируете заранее. Тщательно выбираете место преступления и прорабатываете пути отхода.

Такому человеку, как вы, непременно захочется узнать кое-что о тех, кто за ним охотится. Я решил, что вы придете на место преступления утром после убийства. Понаблюдал за всеми, кто был рядом. Мужчина со стаканчиком кофе, читающий спортивный раздел в «Пост», показался мне подозрительным. Я почти не сомневался, что это убийца. Я сразу понял, что туфля «Феррагамо» — ложная улика: зачем было снимать бахилы на грунтовой обочине, когда вы могли через пару шагов сделать то же самое на асфальте, не оставив полиции никаких следов? Это значило, что вы вовсе не богаты, а принадлежите к среднему классу — марка туфель должна была направить копов по ложному следу. И я знал, что вы сильны и крепко сложены. Читатель «Пост» всему этому вполне соответствовал.

— Покидая место преступления, я не сомневался, что вы последуете за мной. Дома я быстро схватил шляпу, другой пиджак, солнцезащитные очки, вышел через заднюю дверь и проследил за вами до самой вашей квартиры в Квинсе. Пара запросов в поисковике, и ваша личность была установлена.

Пол с удовольствием надолго приложился к стакану с молоком.

— Среднестатистическая корова в США дает около двадцати тысяч фунтов молока в год. Удивительно, не правда ли? — Несколько секунд он наблюдал за сидящим напротив бедолагой. — Я большой любитель историй о Шерлоке Холмсе. — Он кивком указал на книжные полки на стенах комнаты. — Как вы, вероятно, видите.

— Так вот почему здесь до сих пор нет полиции, — пробормотал пленник. — Будете разыгрывать из себя героя, вроде Шерлока Холмса: мол, я такой гениальный — даже полицию заткнул за пояс! Ну и кому вы меня сдадите? Мэру? Комиссару полиции?

— Ни в коем случае, — возразил Пол. — Моя цель нанять вас на работу. В качестве ассистента.

— Ассистента?

— Я хочу, чтобы вы на меня работали. Стали моим подручным. Хотя, надо сказать, это слово мне никогда не нравилось.

Ласситер кисло рассмеялся.

— Хрень какая-то получается. Вы возомнили себя Шерлоком Холмсом, а мне предлагаете быть вашим Ватсоном?

Пола передернуло.

— Нет, нет, нет. Мой книжный герой, — он показал на свои полки, — не Холмс, а Мориарти. Профессор Джеймс Мориарти.

— Это он, что ли… как там… заклятый враг Холмса?

Пол наизусть процитировал слова Холмса: «Называя Мориарти преступником, вы совершаете подсудное деяние. В глазах закона это клевета, так-то Ватсон. Величайший заговорщик, организатор бесчисленных злодейств, гений преступного мира — вот что это за человек»[31].

— Холмс обладал блестящим интеллектом, — продолжал он, — это так, но у него не было грандиозных замыслов, ему не хватало куража. Он был пассивен. Мориарти же, напротив, — воплощение честолюбия. Он постоянно планировал заговоры и плел интриги. Он мой герой с тех самых пор, как я впервые о нем прочитал. — Пол с нежностью поглядел на книги — по-видимому, те, в которых действует Мориарти. — Из-за него я изучал математику и естествознание. Я стал профессором, как мой герой.

Пол вспомнил, что говорил доктор Левин на недавней терапевтической сессии:

Рассказы о Шерлоке Холмсе привлекали вас по нескольким причинам. И, думаю, в первую очередь потому, что ваши таланты — ваш интеллект, врожденный аналитический дар, ваши дедуктивные способности — такие же, как у него.

Доктор Левин полагал, что Пол преклоняется перед Холмсом, и пациент не счел нужным его поправлять: скорее всего, как психотерапевт Левин забил бы тревогу, узнав, что клиент отождествляет себя с преступником, пусть даже и вымышленным.

— В качестве персонажа Мориарти появляется только в двух рассказах и лишь вскользь упомянут еще в пяти. Но дух его преступлений пронизывает всю серию, и возникает впечатление, что Холмс все время ощущает незримое присутствие злодея, более умного и изобретательного, чем он сам. Он был моим кумиром, — улыбнулся Пол; на его лице читалось благоговейное обожание. — Так что я решил стать современным Мориарти. А для этого нужен ассистент, как у моего героя.

— Как Ватсон?

— Нет. Подручным Мориарти был полковник Себастьян Моран, бывший военный, который специализировался на убийствах. То, что мне нужно. Я задавался вопросом, кого выбрать на эту роль. Знакомствами в криминальных кругах я похвастаться не могу, и потому принялся изучать недавние преступления в городе; так я наткнулся на Истсайдского Пальцереза. Вы оказались самым многообещающим кандидатом. О да, вы совершали промахи, но я подумал, что смогу помочь вам исправить ошибки — они были очевидны. Вы возвращались на место преступления, оставляли ложные улики, но их было недостаточно, чтобы подставить кого-то вместо себя, все ваши жертвы были очень похожи — это позволяло выявить определенные закономерности и составить психологический портрет. И, ради всего святого, скажите, как можно, поджидая жертву, есть энергетический батончик?! Вы способны на большее, Ласситер.

Ласситер молчал, однако выражение его лица свидетельствовало, что он признает правоту Пола.

— Но прежде всего мне надо было спасти вас от полиции. Я помог детективу Каррере составить детальный и очень правдоподобный портрет преступника, только… только с вами у него не было ничего общего.

— Очень может быть, но они продолжают меня искать!

— Да неужели? — насмешливо спросил Пол.

— Что вы имеете в виду?

Пол нашел пульт управления от блока кабельного телевидения, несколько секунд с ним возился.

— Когда-то, знаете ли, приходилось ждать новостей в конце часа. А теперь, пожалуйста, двадцать четыре часа в сутки. По большей части, конечно, скука, но иногда небезынтересно.

Телевизор ожил.

Показывали рекламный ролик страховой компании «Гейко».

— От этого никуда не денешься, — сказал Пол, скривившись и кивая на экран, — хотя бывают и забавные. Особенно тот, что с бе́лками.

Секунду спустя на экране появилась телеведущая:

— Если вы только что к нам присоединились…

— Так и есть, — вставил Пол.

— …представители Департамента полиции Нью-Йорка сообщают, что так называемый Истсайдский Пальцерез, предположительно ответственный за убийства трех женщин на Манхэттене, а также за убийство сотрудника полиции, детектива Алберта Карреры, совершенное сегодня вечером, арестован. Им оказался Франклин Мосс, журналист и блогер.

— Какого черта?

Пол шикнул, призывая Ласситера замолчать.

— Тело детектива Карреры с ножевыми ранениями было обнаружено около пяти часов вечера недалеко от популярного среди рыбаков места на Гарлемском озере в Центральном парке. Анонимный информатор…

— Moi[32], — сказал Пол.

— …навел следствие на квартиру Мосса в Бруклине, где полиция обнаружила улики, изобличающие блогера в убийстве детектива Карреры и других жертв. В настоящее время он задержан без права освобождения под залог и находится в следственном изоляторе Манхэттена.

Пол выключил телевизор.

Он повернулся к Ласситеру и не без удовольствия отметил выражение крайнего замешательства на его лице.

— Думаю, они нам больше не понадобятся, — встав, Пол расстегнул наручники. — Впрочем, должен предупредить: я передал своему адвокату массу улик, изобличающих вас в этих преступлениях, так что не стоит делать глупости.

— Да я и не собирался.

— Отлично. Итак, когда я решил привлечь вас в качестве ассистента, понадобилось свалить вину за убийства на кого-то другого. Но на кого? Я никогда не любил репортеров, а Франклин Мосс был особенно назойлив. Так что я навел о нем справки, обнаружил, что он заядлый рыболов, и скормил Каррере эту ахинею про хобби убийцы.

Сегодня днем я убедил Карреру отправиться со мной в излюбленное рыбаками место в Центральном парке и поискать там улики. Улучив момент, когда мы были у озера одни, я перерезал ему горло и отпилил указательный палец. Пришлось, кстати, попотеть. Чем вас не устраивал мизинец? Ладно, чего уж там. Затем я отправился к Моссу домой и спрятал нож и палец в его гараже вместе с кое-какими вещественными доказательствами других преступлений: парой туфель «Феррагамо», которые я вчера купил, и пачкой этих ваших энергетических батончиков. Перед входом в квартиру я оставил следы крови Карреры, чтобы у полиции было достаточно оснований для ордера на обыск… — Пол с удовольствием отхлебнул молока. — Доказательства, конечно, косвенные, но неоспоримые: Мосс ездит на «БМВ», о чем я ранее говорил Каррере, потому что видел его автомобиль. Из общедоступных источников известно, что у него есть дом на берегу озера в Уэстчестере, о чем я также говорил Каррере. А еще я высказал предположение, что следы на запястьях жертв оставлены рыболовной леской, которой у Мосса в гараже и подвале было полным полно… А вы пользовались электропроводом, так ведь?

— Хм, да.

— А еще я навешал детективу лапшу на уши насчет того, — продолжал Пол, — что убийца, вероятно, проводит много времени за компьютером, что вполне естественно для блогера. Так что нашему другу Моссу светит пожизненное. А вы чисты.

Ласситер нахмурился.

— Но Каррера наверняка рассказал другим полицейским, что портрет преступника для него составили вы. Это ведь могло навести подозрения на вас?

— Правильный вопрос, Ласситер. Но я знал, что он не расскажет. Иначе зачем было приходить со своей папкой ко мне домой, почему бы не пригласить меня к себе в отделение? И почему он пришел один, а не с коллегами? Нет, он советовался со мной в частном порядке — чтобы присвоить мои идеи и отличиться самому. — Пол провел рукой по волосам и посмотрел на убийцу с лукавой улыбкой. — Ну а теперь расскажите про ваше задание — про человека, который вас нанял. Мне это весьма любопытно.

— Задание?

Но фальшивое удивление не сработало.

— Не валяйте дурака, Ласситер. Вы не серийный убийца. Вы бы мне не понадобились, если бы были маньяком: они слишком непредсказуемы. Слишком подвержены эмоциям. — Последнее слово Пол произнес так, будто говорил о протухшей еде. — Вы использовали серию убийств как прикрытие для одного-единственного преступления. Вас наняли с целью устранения конкретного человека — одной из трех жертв.

У Ласситера буквально отпала челюсть. Он с трудом, медленно снова сомкнул губы.

— Это было очевидно, — продолжал Пол. — Сексуальной составляющей, которая всегда есть в серийных убийствах, в ваших преступлениях не было. С точки зрения психопатологии, ваш трофей — отрезанный указательный палец — никак не связан с архетипическими образами. Вы сымпровизировали, подумав, что это будет выглядеть достаточно жутко. Так кого же из трех вам заказали?

Ласситер пожал плечами, как бы говоря «чего уж теперь…».

— Рейчел Гарнер. Последнюю. Она собиралась настучать на своего босса. Он директор одного хедж-фонда[33] и по уши завяз в какой-то истории с отмыванием денег.

— Скорей уж по уши завяз в дерьме, если пришлось отмывать, — не удержался от каламбура Пол. — Что-то подобное я и предполагал.

— Я познакомился с этим парнем в армии, — продолжал Ласситер. — Он знал, что я и раньше не боялся замарать руки, вот и позвонил мне.

— Так это был одноразовый заказ?

— Да.

— Хорошо. Значит, вы можете перейти на службу ко мне.

Ласситер колебался.

Пол придвинулся к нему.

— Подумайте, сколько кровавых преступлений ждут своего часа. Сколько незадачливых махинаторов и честных дураков с Уолл-стрит ждут очереди, чтобы их обобрали. Какие открываются перспективы: незаконные сделки с оружием, шантаж нечистоплотных политиков, торговля людьми, террористы, чьи взгляды, возможно, несостоятельны, с точки зрения здравого смысла, но зато сами они весьма состоятельны и готовы оплачивать услуги таких, как мы. — Глаза Пола сузились. — И, знаете что, Ласситер, порой ведь очень хочется перерезать пару-тройку глоток, просто так, для удовольствия.

Ласситер уперся взглядом в ковер. Прошло довольно много времени, прежде чем он прошептал:

— Шелк, говорите?

— Ну-ну!

— Мать, когда избивала меня, затыкала мне рот шелковым платком. Чтобы заглушить крики.

— Понимаю вас, — мягко произнес Пол. — Сочувствую. Но могу гарантировать, что у вас будет масса возможностей расквитаться за эту несправедливость, Ласситер. Итак, вы согласны на меня работать?

Убийца взвешивал за и против не долее нескольких секунд. Потом широко улыбнулся.

— Да, профессор, конечно, согласен.

Мужчины обменялись рукопожатием.