Глава 27. Снова кладбище слонов

Прошло 24 часа после того, как принцесса Джелла отослала посланников ужасного дела (так называли себя сами приверженцы религии Бовани, кровожадной богини мщения), назначив им свидание на следующую ночь на таинственном кладбище слонов.

Было 11 часов вечера. Большие грозовые тучи покрывали все небо, подобно пене волн океана, то скрывая, то открывая серебристый диск луны, повисшей над скалистыми пригорками и походившей на громадный щит, раскаленный в огне.

Мы попросим читателей пройти с нами в ущелье, узкий проход, возникший когда–то в результате землетрясения, который позволял проникать в долину.

Прежде чем рассказать о странных и ужасных сценах, которым эта долина будет служить обрамлением, мы сделаем краткое описание. Здесь, как в театре, знание обстановки необходимо для ясного понимания сюжета драмы.

Кладбище слонов, как мы уже сказали в одной из предыдущих глав, имело вид продолговатого цирка, окруженного со всех сторон голыми скалами с острыми вершинами. Гигантские скелеты слонов, лежавшие в высокой траве среди широких листьев кактуса с красными цветами, резко выделялись своей белизной в темной глубине ущелья, когда лунный свет падал на них.

Там и здесь кучи безобразных скал, покрытых мхом, походили на глыбы, которые не смогли сокрушить волны океана и течение многих веков.

Отверстие же, похожее на туннель в одной из ближних скал, скрытое наполовину вьющимися растениями, представляло собой своеобразное ущелье неправильной формы.

Статуя бога Шипы, раскрашенная самыми яркими цветами, накануне заинтересовавшая Джорджа Малькольма, стояла, как и прежде, на каменном пьедестале посреди кладбища.

В тот момент, когда мы переносим действие романа в священную долину, у подножия статуи уже стоял треножник, наполненный горящими углями, от которых поднимался голубоватый дым.

Возле треножника находилась женщина, одетая во все красное. Она была не первой молодости, но ее бледное и исхудалое лицо носило еще следы былой красоты, а на плечи спадали длинные пряди волос, перепутанные с серебряными нитями.

Эту женщину звали Жюбэ, и она пользовалась громадным влиянием не только на предводителей индийского заговора, но и на саму Джеллу. Это была главная жрица наиболее значимого индуистского храма Бенареса, призванного служению Бовани. Говорили, что ее обязанностью являлось хранение талисманов богини: вуали и кольца, которые будут играть немалую роль в нашем повествовании.

Вокруг Жюбэ на коленях стояло несколько индусов с бритыми головами.

Жрица, произнося вполголоса заключительную часть какой–то молитвы, неожиданно сказала что–то странным неузнаваемым голосом. Стоявшие на коленях индусы со сложенными руками и опущенными головами тотчас поднялись.

— Что вы здесь делаете? — спросила Жюбэ.

Один из индусов ответил за всех товарищей:

— Повинуемся данным нам приказаниям.

Жрица снова спросила:

— Каким приказаниям?

— Прийти и ждать.

— Вы — сыновья мести?

— Да.

— Доказательства.

Первый индус приподнял широкий рукав и обнажил руку почти до плеча. На руке отчетливо виднелся синий знак татуировки, по внешнему виду напоминающий рисунок, сделанный иголкой и засыпанный порохом.

— Вот знак Бовани, сделанный мне еще в детстве. Пусть жрица посмотрит.

И он приблизил руку к огню, чтобы лучше осветить знак.

— Хорошо! — спустя некоторое время сказала Жюбэ. Потом, указывая на треножник, прибавила:

— Душа Шивы, бога зла, находится внутри пламени! Что принесли вы богу?

От группы отделились три индуса и по очереди заговорили:

— Яды, — прошептал первый.

— Смертоносное лассо, — сказал второй.

— Нож, вонзающийся прямо в сердце, — прибавил третий.

Жюбэ, вытащив из серебряного ларца, привязанного к поясу, горсть какого–то вещества, бросила его в жаровню.

В ту же минуту вспыхнуло красное пламя, поднявшееся на большую высоту и на мгновение осветившее все кладбище.

Испуганные индусы упали на землю, как будто среди них появилось одно из страшных божеств.

Пренебрежительная улыбка промелькнула на губах Жюбэ, а устремленный на них взгляд выражал презрение, возбуждаемое их грубой верой.

— Вы те, кого я ждала, и бог удостаивает вас чести принять дары! — сказала она твердым голосом. — Идите с лассо в одной руке и с ножом в другой. Займите все углы ущелья, ведущие на кладбище. Вы впустите сюда всех братьев, но без пощады должны убить каждого, кто в ответ на пароль «Джелла» не скажет святое для нас слово «Шива».

Индусы поднялись.

— Все будет исполнено, — прошептали они, кланяясь и направляясь к ущелью.

Жрица, оставшись одна, подбросила в жаровню угольев, чтобы пламя разгорелось еще сильнее, потом, усевшись на ступени пьедестала Шивы, стала ждать.

Прошло около десяти минут. Глубокое молчание царствовало на кладбище. Вдруг Жюбэ вздрогнула и приподняла голову. Вдали послышалось пение, которое становилось все громче и громче.

— Они идут, — прошептала жрица.

Прошло еще несколько минут, затем пение раздалось в самой долине, можно было расслышать отдельные слова.

Это были куплеты из мрачной поэмы «Рамаяна», куплеты жестокие, дышащие кровью и становящиеся еще ужаснее от выражения лиц тех людей, которые их пели.

В то время как эхо долины повторяло эти кровавые строки, люди, одинаково одетые в бедные платья, прошли среди скал и образовали круг рядом со статуей Шивы.

Круг все время увеличивался. Неожиданно он разомкнулся, чтобы впустить важных персон, перед которыми все склонили головы.

Это были принцесса Джелла, принц Дургаль–Саиб, факир Суниаси, Акбар, Голькар и Джааль. В сопровождении двух индусов, несших корзину, покрытую черным покрывалом, они приблизились к Жюбэ. Эту корзину поставили у подножия идола.

Джелла подала знак жрице. Жюбэ, поднявшись во весь рост, повернулась к толпе и что–то произнесла. Это восклицание, вероятно, имело определенный смысл, а лица напряглись от любопытства и внимания.

Загрузка...