Месяц как взрослая

9

Просто удивительно, как некоторые люди могут одним своим присутствием выводить людей из себя! Например, Индрек. Всякий раз, когда он появляется, проходит мимо стола, у нее просто в затылке немеет: вдруг возьмет и скажет что-нибудь об неотложной поездке в Крым и о работе? Или брякнет опять про неженку, а то и похлеще чего.

Странно, что один человек может так нарушать спокойствие другого! Будто сидишь на пороховой бочке, возле которой со спичками в руках ходит Индрек. Без него работа тут была бы одним удовольствием.

И конец вечера под иванов день он тоже испортил. А вообще-то там было здорово. Особенно когда Индрек положил ей на ладонь светлячка и неожиданно с чувством произнес: «Мы подарим тебе свет…» Умеет говорить красиво. Хотя тут же может оглушить тебя «неженкой». Обидит, а сам делает вид, что стоит за самое правое дело на свете.

Опять он идет к столу. И не мечтай, что я подниму голову. Тоже мне! Нашелся какой… Может, думает, что я из-за страха не отрываю глаз от работы? Да ничуть. Если захочу, то могу посмотреть в глаза так же, как любому другому человеку. Но я просто не хочу. Ясно?

И Силле подняла глаза. Встретилась со взглядом Индрека, и, к ее удивлению, он стушевался и отвернулся.

Спустя время, после того как, попив воды, она возвращалась назад, в вестибюле ей попались навстречу Индрек и Воотеле. И опять Индрек быстро отвел взгляд и ускорил шаг.

Что за новость! Чем объяснить его такое странное поведение?

Во всяком случае, не застенчивостью. Кто угодно, только не он — Индрек и застенчивость несовместимы, так же как горький перец и медовая конфета. Перед девчонками Индрек никогда еще не тушевался, всегда ходил с поднятой головой, серьезный и гордый. Ясно, что и здесь он старается не смотреть на девчонок именно из-за своей непомерной гордости. Потому что все, кроме Нийды и, конечно, ее, Силле, готовы были из кожи лезть, чтобы обратить на себя внимание абитуриента.

Да, но почему он тогда отворачивается при встрече?

Вдруг?.. Силле покраснела: вдруг Индрек решил, что это она попросила отца, чтобы он уговорил Индрека в ночь под иванов день быть ее кавалером, что после того, как они танцевали весь вечер, и после того, как Индрек подарил ей светлячка, она уже считает Индрека своим Ромео и с радостью бежит ему навстречу? И что она только из-за него отказалась от поездки в Крым и пошла работать?

Но в таком случае, уважаемый молодой человек, твое поднявшееся до небес самомнение придется опустить на землю. И сегодня же. Если не тут, тогда дома.

Придется сказать ему, что еще зимой, перед весенними каникулами, в классе вели разговор об этой летней работе.

И ни слова о том странном чувстве потерянности, которое охватило ее, когда остальные девочки разом ввалились в фабричную проходную, а она, будто всем им чужая, ехала мимо, удаляясь все дальше…

Разве мальчишки могут понять это?

Откуда им понять чувство, которое она испытала, когда девчонки, из-за этой крымской поездки, начали считать ее, Силле, чуть ли не отбившейся от своего класса и уже не заговаривали с ней об их общих планах?

Пусть Индрек укажет хоть одного человека, который был бы согласен, чтобы одноклассники его единодушно отвергли. Для мальчишек такое, может, ничего и не значит? Кто знает! Во всяком случае, об этом лучше молчать и говорить только о решении класса пойти работать.

Но когда Силле вечером открыла на стук дверь и увидела на площадке Индрека, она забыла про свое намерение оправдаться и от неожиданности онемело уставилась на него.

Рядом с Индреком стоял плутовато улыбавшийся Антс из соседней квартиры.

— Мы пришли исправить звонок, — сказал Индрек и подвинулся к Антсу. — Я вчера испортил его.

Антс нажал на кнопку. Раздался громкий звон, от которого мастера сконфуженно уставились друг на друга.

— Дело в том, что… — наконец выговорила Силле.

Но тут внимание всех привлек донесшийся с нижнего этажа незнакомый женский голос:

— Вы не знаете, где сейчас Индрек Па́рмас? Дома его нет, — говорила женщина.

Тетя Тийна ответила, что видела, как Индрек поднялся наверх, и посоветовала немного подождать.

Но спрашивавшая, наверное, спешила: на лестнице раздались медленные тяжелые шаги. Вскоре показалось грустное, исхудалое лицо пожилой женщины.

Индрек пошел ей навстречу, и женщина объявила, что она пришла посмотреть комнату. Ее родственник — санитар из больницы — сказал, что здоровье Элины Пармас хуже некуда и что осталось уже недолго… Вот и пришла глянуть на квартиру, потому что такую большую площадь одному школьнику никак не оставят, все равно уплотнят. А она, человек опытный, могла бы по доброте душевной и сочувствию…

— Убирайтесь! — грубо оборвал ее Индрек. — И мамино здоровье… — Он сжал крепко губы, втолкнул Антса в переднюю и захлопнул дверь. — Разрешишь? Пока… уйдет эта…

Силле провела ребят в свою комнату.

Индрек подошел к окну и остался стоять там. Силле подала Антсу знак помолчать и сунула ему в руки журнал.

Она сочувственно смотрела на Индрека. Уж если пришли смотреть комнату, то дела у матери Индрека действительно плохие.

Губы у Силле начали дрожать.

— Врет! — вдруг воскликнула она. Индрек, вздрогнув, обернулся, а сидевший за столом Антс испуганно поднял голову. — Врет! — уже тише повторила Силле. — Здоровье у твоей мамы не такое плохое. Мой отец сказал, что туберкулез сейчас вылечивается, что сейчас есть такие лекарства… Отец знает. И ты знаешь тоже. Ты и сам вылечился. Эта женщина просто хочет хитростью… Понимаешь?

— Думаешь?

В улыбке Индрека было столько страдания, а в его тихо произнесенном вопросе так мало надежды, что в горле у Силле встал комок.

— Здесь нечего и… Вообще нечего думать, все ясно.

— Маме очень плохо. Она может спать только сидя или полусидя. Какое-то тяжелое воспаление легких, и туберкулез, и что-то там еще… В больнице зря говорить не станут.

Как же теперь Индрек пойдет домой? Как он там будет один, без всякой надежды?.. Были бы дома мама с папой, они бы знали, что делать и что сказать.

— Ну, наконец-то вышла за калитку! — вздохнул Индрек и собрался уходить.

В передней, возле телефона, Силле осенило:

— Давай позвоним в больницу, Индрек?

— Я только что оттуда. Ходил после работы. Разрешили немножко посидеть возле мамы.

Силле решила, что прошло несколько часов, состояние может уже быть другое, а так как она в больницу не ходила, то возьмет и позвонит. Она набрала по порядку все больничные номера, которые были в телефонной книге. Только комната медицинских сестер отозвалась. За справками обращаться поздно, ответил бодрый женский голос, хотя и спросил, кем Силле доводится больная, после чего было коротко брошено:

— Состояние прежнее.

Все. Щелчок и… туут-туут-туут.

Индрек не отрывал глаз от губ Силле, которая крепко прижимала к уху трубку, чтобы он не услышал коротких гудков.

Прежнее… Состояние прежнее…

— Благодарю! — ответила Силле гудкам, быстро положила трубку и сказала: — Ей уже лучше. Ты слышишь? Не волнуйся, твоя мама, честное слово, поправится.

— Ты… хорошая девочка, — сказал Индрек и ушел.